Гулливер, любовь и приключения.

Пролог. Весна 1945 года. Берлин.
- Огонь!
- Есть огонь!
- Подбили товарищ лейтенант.
- Танк! По танку, прямой наводкой, огонь!
- И этому капут.
- Здание справа. Третий этаж. Второе окно слева. Пулемет. По пулемету огонь! Огонь!
- Молодец Федоров. Глаз-алмаз.
- Служу Советскому Союзу!
- Кажется успокоились.
- Товарищ лейтенант. Приказ комбата. Наша пехота вышла вперед. Нам оставаться на месте. Отдохнуть. Ждать боеприпасы и новую задачу.
- Отвечай. Приказ понял. Выполняю. Расчет, перекур. Иванов, выдать всем по сто грамм.
- Всегда готов, товарищ лейтенант.
- Давно пора. И горло пересохло, и во рту одна гарь.
- Выпьем за победу, товарищи!
- Хорошее сало, Петька. Где достал?
- А это еще что такое?
- Это, товарищ лейтенант, трофейный шнапс. Положено еще по сто грамм за павших товарищей.
- Хорошо. Только чтобы была последней.
- Выпили, закусили, теперь можно и покурить. Махорка есть. Вот только бумага кончилась.
- Да ты что, совсем ослеп. Рядом развалины целой библиотеки. Бумаги сколько хочешь. Хоть самокрутки крути, хоть жопу подтирай.
- Петька, бери потоньше, да тащи побыстрей. А то невтерпеж.
- Погоди Бульба. Эту не рви. Рукопись какая-то. Написано по английски и что-то знакомое.
- Верно ты товарищ лейтенант английский хорошо знаешь.
- С детства люблю языки. До призыва учился на филолога. После войны хочу стать специалистом по романским языкам.
- А я вот в школе несколько лет немецкий учил, а в голове всего несколько слов и осталось.
- Значит мозги куриные.
- Сам ты курица.
- Кончайте ругаться! Товарищ лейтенант, почитайте нам рукопись. Послушаем, что серьезный человек сочинил. А то какой разговор не начнем обязательно бабами кончим. Какие они и что с ними можно делать.
- Попробую. Это какая-то рукопись Гулливера, знаменитого путешественника, жившего в восемнадцатом веке. Начну с его письма. Письмо Лемюэля Гулливера другу и издателю Карлу фон Цейсу. В Берлин.
Привет дорогой Карл.
Рад, что здоровье твое пошло на поправку. Живи до ста лет и радуй читателей.
Вчера получил первый экземпляр отпечатанной у тебя книги о государственном устройстве и исторических достопримечательностях Бробдингрега и твое письмо. Неудивительно, что книгу сразу раскупили. Это в большой степени твоя заслуга. Ведь все, что ты издаешь великолепно оформлено и отпечатано.
Ты пишешь, что мечтаешь издать альбомы моих зарисовок сделанных во время путешествий и просишь на это разрешение. В нем можешь не сомневаться. Вскоре я отправлю тебе и все необходимые материалы.
А сейчас высылаю еще одну рукопись. В ней нет такого обилия научных фактов как в остальных, но она дает достоверное описание той жизни которую я прожил в трех странах - Амазонии, Лилипутии и Бробдингреге. Ты можешь выкинуть из рукописи все, что посчитаешь нужным. Я знаю твою порядочность и бережное отношение к тексту авторов и поэтому полностью тебе доверяю.
Признаюсь, что сначала я хотел воспользоваться псевдонимом и этим избежать нападок со стороны определенных категорий читателей, которые не буду называть, и конечно со стороны моих личных врагов. Но затем передумал. Ведь если сделать псевдоним легко раскрываемым, то он все равно не спасет меня от злословия хулителей. А если псевдоним сильно зашифровать, то читатели, не видя за текстом конкретного человека посчитают написанное выдумкой праздного фантазера, решившего позабавить публику. Кроме того, трусливость недостойна честного автора.
Не могу не пожаловаться на нашего общего друга Ричарда Симпсона. Ты наверняка уже прочитал изданную им мою книгу. Он сделал из сочинения политический памфлект. Как будто-бы у путешественника побывавшего в отдаленных странах нет иной цели кроме как в своих сочинениях критиковать государственное управление своей страны. Придав такой смысл моей книге Ричард не подумал в какое неудобное положение он меня поставил и каким преследованиям я могу подвергнуться со стороны влиятельных лиц.
Ричард выбросил из книги многое о чем я обязательно хотел бы рассказать читателям и одновременно вставил туда массу придуманных им небылиц. К тому же, он наделал множество мелких и досадных ошибок. Что стоит например такая. Везде вместо Бробдингрег он написал Бробдингнег, что может вызвать у читателей сомнения в моей правдивости. Не исключено ведь, что существует страна в действительности называемая Бробдингнег и легко себе представить к какой путанице это может привести.
Ну да бог с ним, что сделано то сделано. Очень надеюсь, что изданная тобой книга исправит положение и восстановит мое доброе имя. С нетерпением жду ее выхода в свет.
Твой покорный слуга Лемюэль Гулливер.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Остров амазонок.
Глава первая. Ветка дуба.
Мой отец родом из Оксфордского графства, из местечка Бенбери, где и сейчас живет несколько почтенных семейств Гулливеров. Женившись на моей матери он поселился в Ноттингемпшире, в небольшом поместье доставшемся ей по наследству. Там я и родился. Мать вскоре умерла и моим воспитанием занялась тетка Анна, сестра отца, незамужняя женщина очень строгих правил, которые она старалась привить и мне - племяннику.
C раннего детства, наслушавшись рассказов о морских приключениях я увлекся морем. С возрастом эта страсть не только не угасала, но наоборот разгоралась с новой силой. Я общался со сверстниками только тогда когда они играли в морских разбойников и устраивали на пруду морские сражения. Оставшись же один я предпочитал эалезать на верхушки высоких деревьев и наблюдая оттуда за поверхностью колышущейся от ветра травы воображал себя марсовым, а увидев стадо овец кричал - справа по борту дельфины, - или еще что-нибудь в этом роде. Меня не останавливала даже ненастная погода. Я поднимался на свои наблюдательные пункты в сильнейшие ураганы и по обычаю моряков привязывался к стволу веревкой. Так поступая, со временем, я стал самым знаменитым моряком в округе и крестьяне встретившись со мной, с усмешкой, делали жесты намекающие на то, что у меня не все дома.
Одним из моих любимых наблюдательных пунктов был столетний раскидистый дуб росший на пригорке, на опушке небольшого леса. Однажды, взобравшись на него я увидел там гостью - сидевшую на ветке девушку. Девушку звали Кет. Она была немного старше меня и давно мне нравилась. Ее отец, пропойца, бросил жену с крошкой на руках и скрылся в неизвестном направлении. После смерти матери маленькая девочка осталась на попечении у своей бабки нищей неизвестно чем жившей старухи. Кет называли гулящей и не без основания. Часто видели как она скрывалась с парнями в укромных местах.
Я был застенчивым юношей и стоял не находя нужных слов и если-бы Кет не пришла мне на помощь, то я наверняка слез бы с дерева и ушел. Болтая ногами Кет сказала - Хоть ты Лемми и дурачек, но нашел хорошее место где можно спрятаться, и со смехом добавила, но лучше здесь прятаться вдвоем и заниматься любовью. После этих слов она ловко улеглась на спину, прямо на ветке, и приподняв ноги встряхнула ими так, что край юбки сполз обнажив девичьи бедра, живот и лобок покрытый пушком рыжих волос. От волнения я больше ничего не видел и присел рядом с ней не зная, что делать. Тогда Кет обхватила рукой мою шею, притянула к себе и поцеловала в губы. Другой рукой она взяла мой член и приложила к тому месту, куда он должен был войти согласно естественному закону. И мне, чтобы не уронить своего мужского достоинства, пришлось в первый раз, не очень ловко, проделать то, что в последствии приходилось проделывать бесчисленное множество раз и в таких необычных ситуациях по сравнению с которыми мой первый опыт был лишь детской забавой.
Я чувствовал под собой гибкое, теплое тело девушки. Ветка на которой мы лежали слегка раскачивалась в такт нашим движениям. Высоко над нами, в голубом бездонном небе, не спеша плыли и таяли редкие пушистые облака. В густой, мягко шелестевшей листве звонко щебетали птички. Внизу, далеко-далеко, на зеленом лугу мирно паслись разномастные коровки. Все вокруг нас было таким замечательным и таким сладким был конец нашего акта, что в моей огрубевшей от свирепых бурь и кровавых морских побоищ душе давнишняя страсть к морю, без всякого сопротивления, потеснилась и уступила немного места и любви к Кет.
После этого наши встречи стали частыми и мы поудобнее устроившись на ветке нашего дуба попивали винцо и закусывали снедью которые я украдкой тащил из домашней кладовки. Благодаря тому, что Кет ухитрялась поднятыми и согнутыми в коленях ногами держаться за соседние ветки наше положение во время любовных утех было достаточно устойчивым и только один раз, когда моя подружка увлеклась и начала чересчур энергично поддавать задом мы чуть было не сорвались и не упали с двадцатиметровой высоты. Но судьба сохранила мою жизнь для будующих испытаний.
Познакомившись со мной Кет не изменила привычек и не отказываясь от старых любовников с легкостью заводила и новых, чем вызывала у меня жгучую ревность. Мне удалось справиться с этой проблемой решив, что настоящей любовь может быть только на ветке дуба. И следовательно, поскольку Кет другим давала в других местах, и любить по настоящему она могла только меня.
Но всему приходит конец. Кет забеременела и родила ребенка, кстати не похожего ни на одного из местных мужчин. Ей пришлось оставить нашу деревню и она ушла, по слухам, в какой-то портовый город даже не попрощавшись со мной.
В отчаянии я сбежал из дома, чтобы устроиться юнгой на корабль уходящий в дальнее плавание, но в дороге передумал и вернулся назад. Это было решительной победой методичного теткиного воспитания над порывами моей юной души. На много лет я приглушил мечты о море и стал послушным племянником и сыном.
Стараясь смягчить боль утраты я сменил несколько подружек. Но хотя они были не менее привлекательны чем Кет я быстро терял к ним интерес. Стоило мне подвести их к нашему дубу и предложить подняться на верхушку, чтобы заняться там любовью как они со смехом убегали. После этого у меня пропадало всякое желание встречаться с ними снова.
Пришло время серьезно учиться и отец отправил меня в колледж Эмануила в Оксфорд, где я три года изучал грамматику, латынь и основы математики к которой питал особый интерес. Затем меня отдали в обучение известному лондонскому хирургу мистеру Бетсу, сыгравшему большую роль в моей жизни. Я не забыл и свою первую любовь и часто заходил в таверны пил пиво и сквозь клубы табачного дыма рассматривал кабацких женщин в надежде увидеть Кет. Но нам не суждено было встретиться вновь.
После Лондона два года я провел в Лейдене, а когда снова вернулся в Лондон мистер Бетс, по моей просьбе, подыскал мне место врача на торговом судне. Исполнилась мечта моего детства. С волнением я ступил на корабль. На судне "Ласточка", под командой капитана Авраама Паннеля я проплавал три года повидав много стран и народов.
После небольшого отдыха на берегу я взял свои вещи и снова поднялся на палубу "Ласточки" не подозревая, что этот рейс будет последним и для нее и для всей команды.
Глава вторая. Встреча с амазонками.
Не всегда хорошее начало предвещает хороший конец. Так случилось и с нами. Вышли мы из порта Дувр в ясную солнечную погоду и с попутным ветром. Но за островами Зеленого мыса нас застигла ужасная буря. Не выдержав напора ветра рухнула одна из мачт, вышел из строя руль и наш корабль несколько суток носило по воле ветра и волн. Несмотря на хорошие мореходные качества, судно дало течь и все мы выбиваясь из сил откачивали воду из трюмов. Наконец стихии сжалились над нами, ветер стих, сквозь лохмотья туч выглянуло солнце и на горизонте показался одинокий скалистый остров.
Кое-как починив руль мы подплыли к нему и вошли в одну из бухт. Проплывая мимо голых, совершенно лишенных растительности берегов мы обратили внимание на небольшие белые холмики непонятной природы, резко выделявшиеся на фоне серых камней. Наиболее зоркий из нас марсовый Майкл Богач утверждал, что это груды костей, среди которых видны и человеческие черепа. Но проверку этого сообщения и высадку на остров нам пришлось отложить до следующего дня.
Заделав течь, с наступлением темноты, вся команда совершенно обессиленная легла спать прямо на палубе. Ночь прошла спокойно. Но на рассвете я проснулся от топота ног и криков. Сквозь полусон, в предрасветной мгле я увидел, что всю палубу заполнили странные существа. До пояса это были женщины, а ниже блестел чешуей рыбий хвост. Иначе говоря, это были морские русалки или как их еще называют моряки - сирены.
Ловко передвигаясь по палубе они сразу по нескольку набрасывались на спящих товарищей, тащили их к борту и сбрасывали в воду. Недалеко от меня, двое русалок схватили юнгу, общего любимца маленького Джона. Шустрый малый выхватил нож и ударил одну из них в грудь. Брызнула красная кровь. Но Джону не удалось спастись. Вторая сирена прокусила ему горло.
Это окончательно привело меня в чувство и я вскочив на ноги бросился к ближайшей мачте. Одна из русалок успела вцепиться мне в ногу. Но я второй, свободной ногой сильно ударил ее по голове, вырвавшись взлетел на мачту и остановился только на безопасной высоте. На палубе, в живых, оставлся один Мак-Дональд, шотландец, здоровенный парень, бывший известный в Эдинбурге кулачный боец. Своими огромными кулаками он дробил челюсти и ударами в голову убивал наповал наседавших на него полуженщин-полурыб. Мы, наблюдавшие за сражением с мачт, ничем не могли ему помочь и после того как он наступил на хвост одной из русалок, поскользнулся и упал морские твари сразу же облепили его и с ним было покончено. Разделавшись с командой на палубе, на мачты взобраться они не рискнули, русалки собрали тела погибших подруг в кучу, сели вокруг них и начали петь раскачиваясь из стороны в сторону. Я бы не сказал, что голоса у них были очень неприятными, но утверждать будто-бы их пение может завлечь моряков на гибель было-бы большим преувеличением. Впрочем, я далек от мысли обвинять тех кто утверждает обратное во лжи. По-видимому, это были русалки другой породы.
Напавшие на нас русалки походили на нарисованных художниками со слов видевших их моряков. Кожа и волосы у них были голубовато-зеленого цвета, под цвет морской воды, но пальцы рук заканчивались длинными когтями, а изо рта торчали две пары изогнутых клыков - верхние и нижние, безобразившие их лица. Когда я рассказываю друзьям о своих приключениях, то всегда находятся скептики неверящие моему описанию сирен, тогда я демонстрирую клыки собранные мной в том месте где бился за жизнь Мак-Дональд и икру своей левой ноги на которой сирена на всю жизнь оставила мне память о своих острых когтях.
Я и мои товарищи сопаской слезли с мачт. В живых нас осталось семеро, считая меня и капитана. Вся палуба была забрызгана кровью и посыпана рыбьей чешуей. Мы подняли паруса, вышли из бухты и поспешили отплыть от злополучного острова. Один из нас, ирландец О.Нил, человек со странностями, заявил, что из абсолютно достоверных источников ему известно, что русалки перед тем как съесть свои жертвы насилуют их. Эта выдумка, несмотря на трагичность нашего положения, вызвала общий, долго не умолкавший смех и шутки, поскольку невозможно было себе представить чем эти полурыбы могли бы изнасиловать бравых матросов.
В открытом море судно снова дало течь с которой мы уже не в состоянии были бороться. Ночью трюмы настолько наполнились водой, что нам пришлось сесть в щлюпку и отплыть подальше от тонущего корабля.
Мы не знали где находимся и с какой стороны ожидать ближайшую сушу, поэтому не стали тратить силы и отдались во власть течения. Довольно быстрое оно двое суток носило нас часто меняя направление, пока мы не увидели полоску земли. Тогда все дружно взялись за весла и проведя шлюпку через проход в рифах причалили к берегу покрытому мелкой галькой и песком, в ста метрах от которого виднелся лес.
Первым делом мы нашли ручей и вдоволь напились чистой воды. Затем наелись кокосовых орехов, росших здесь в изобилии. Не найдя следов людей, спутники решили отдохнуть в тени раскидистого дерева.
Я задремал, и открыв глаза от тревожного ощущения, что нас кто-то внимательно разглядывает, увидел группу из нескольких десятков созданий отрезавших нам путь в лес. - Опять сирены. На этот раз нам конец. - мелькнула у меня мысль. Но присмотревшись успокоился. Это были настоящие женщины. Из под платья до колен, на манер древнегреческих туник, у них виднелись загорелые ноги.
После настороженного молчания, одна из женщин вышла вперед и подойдя поближе обратилась к нам. К своей радости я понял ее речь - она говорила на искаженной
-3-
латыни, - и перевел ее слова друзьям.
- Путники, вы в стране амазонок. Приветствуем Вас и просим к себе в деревню.
Нам пришлось принять их приглашение, подкрепленное видом копий и коротких мечей которые они держали в руках, и мы последовали за амазонками.
Глава третья. Первый день в деревне.
Сначала мы шли вдоль берега моря, а затем круто свернули в лес. Нижний ярус леса густо зарос колючим кустарником, но благодаря множеству прогалин и полян мы продвигались без особого труда. Не было видно никаких признаков протоптанных людьми троп и амазонки ориентировались по известным им одним приметам.
Во время перехода мы впервые столкнулись с весьма своеобразным поведением островитянок. У них не принято скрываться от мужчин в укромных местах чтобы справить естественную нужду. Они останавливаются и мспражняются прямо на месте. Сначала мы думали, что таким поведением женщины хотят нас завлечь, но видя с каким непринужденным и неприступным видом они делают это у нас на глазах, мы сами стали поступать таким же образом. И только капитан у которого свело живот от недозрелого кокоса, чтобы не уронить своего авторитета, несколько раз бегал прятаться за кусты. Но к его большому возмущению и к развлечению команды ему и там приходилось опорожняться под настороженными взглядами нескольких амазонок, у которых попытки капитана укрыться вызывали подозрение.
Часа через четыре мы услышали шум прибоя и сквозь поредевшие деревья снова увидели море. А выйдя из леса попали на запущенную дорогу ведущую в деревню. На окраине которой столкнулись с дюжиной девочек разного возраста, почти голых, перемазанных глиной, с интересом следивших за дракой собак и свиней. Небольшие, лохматые собаки, родственники наших дворняжек с яростным лаем нападали на серых, свирепого вида свиней пытаясь схватить их за ноги или за хвост. Те же сгрудившись, в свою очередь, отвечали шавкам грозными выпадами, стараясь поддеть их острыми, изогнутыми вверх клыками. Сражение было настолько яростным, что мы остановились опасаясь как-бы не досталось и нам, но проводники быстро согнав с дороги и животных и зрителей освободили путь в деревню. Позже я узнал, что это зрелище является излюбленным у молодых островитянок и как считают взрослые воспитывает у них мужество.
Миновав несколько десятков глинобитных хижин, рядом с которыми хлопотали женщины и копошились детишки, наша группа достигла центральной площади. Видно было, что когда-то она имела форму прямоугольника, а сейчас из-за затоптаных углов стала овальной.
Нас разместили в большой круглой хижине, покормили и оставили одних, разрешив выходить во двор - на этом и кончалась вся наша свобода. Я вышел подышать свежим воздухом и долго любовался великолепным звездным небом. Судя по созвездиям остров находится в северном полушарии, недалеко от экватора.
Мы долго не могли заснуть и пытались разобраться где находиться страна амазонок и почему здесь одни женщины. Самым правдоподобным было то, что все мужчины на войне или на охоте. Но это не объясняло почему не видно стариков и мальчиков. Кто-то пустил слух, что это как раз и есть та страна которую испанцы называют Эльдорадо и что здесь полно золота. И хотя для этого не было никаких оснований, все сразу же в него поверили и растащили металлические предметы которые нашли в хижине и во дворе надеясь, что они золотые. К нашему разочарованию на следующий день мы убедились, что все они из железа, бронзы или меди. И конечно было сказано много слов о привлекательной внешности амазонок и об их заманчивых формах, проглядывающих сквозь тонкое полотно платья. Здесь все без исключения сходились на том, что нас ожидают любовные приключения.
Заснули мы только под утро, но амазонки дали нам выспаться и вошли в хижину когда большинство из нас уже пронулось. После легкого завтрака из фруктов нас повели вкупальню по дорожкам, которые в центре деревни были прямые и одни из них шли с севера на юг, а другие с востока на запад. Рядом с деревней протекала небольшая речка с мутной водой и множеством обитавших в ней зеленых водяных змей, подозрительного поведения. Поэтому жители деревни соорудили из большого числа толстых бамбуковых трубок настоящий водопровод забиравший чистую воду в источниках, в миле от деревни, у подножия невысоких гор, и подводивших ее к бане.
И вот, когда мы нежились под горячим солнцем и струями прохладной воды, смывая с себя и содежды корку соли, которой покрылись за последние несколько дней, к нам подошли молоденькие амазонки. Они остановились, сбросили с себя всю одежду и остались стоять голыми опираясь на копья и рассматривая нас безразличным взглядом, хотя за безразличием иногда проскальзывало затаенное любопытство. Амазонки были такими соблазнительными и стояли так близко, что нас тянуло хотя бы потрогать их руками. И мы бы так и поступили, если бы не вид их копий. Единственное, что мы могли себе позволить и что, по правде говоря, произошло помимо нашей воли так это то, что у всех нас встали члены.
В стороне, уже давно сидела и наблюдала за нами группа женщин. Когда девушки разделись, эти женщины начали что-то оживленно обсуждать. Вскоре стало ясно, что их внимание сосредоточилось на мне, а точнее - поскольку я ничем другим не отличался от товарищей - на моем пенисе, размер которого намного превосходил размеры аналогичных органов моих спутников.
Постояв, девушки оделись и ушли, а мы просушив одежду и вернувшись в хижину, до вечера играли в кости на пока не найденные сокровища Амазонии. Разговоры вертелись вокруг женщин. День подтвердил, что в деревне нет никаких признаков особ мужского пола.
Во второй половине дня в деревне началось оживление. Было видно, что амазонки готовились к какому-то событию. По версии кока селянки на следующий день устроят свадьбы - женихами конечно будем мы. Тут все начали прикидывать, кто сколько возьмет жен и какими прелестями они будут обладать. Перед тем как стемнело к нам вошли амазонки, без слов взяли меня за руки и отвели через площадь в хижину напротив, где я провел ночь в одиночестве.
. Глава четвертая. Обряд посвящения.
Проснулся я от шума.Несмотря на ранний час с площади доносились разговоры селянок, звуки
барабана и свирелей заглушавшие рокот прибоя и гомон лесных птиц. Сквозь щели в стенах и через окно в хижину проникал яркий солнечный свет. Я долго лежал обдумывая свое положение. Меня беспокоила мысль о роли которую предстояло, по-видимому, сыграть во время туземного праздника. Хотя женщины и не выглядели дикими или кровожадными.
Внезапно, прервав поток моих мыслей, с громким смехом, в комнату вошли амазонки. Они были одеты в нарядные одежды разукрашенные переливающимися всеми цветами радуги перьями, отчего напоминали стайку попугаев. На головах у них красовались венки из лавра с вплетенными цветами источавшими сильный аромат, на шее висели ожерелья из разноцветных камней и мелких ракушек самых причудливых форм.
Одна из вошедших женщин раздела меня и затем долго и старательно наносила красной краской на моем теле замысловатые узоры, а закончив это делать запеленала меня в длинную и широкую красную ткань завязав узлы так, что я не мог пошевелить руками и почти не мог переставлять ноги. На голову мне надели венок из красных цветов, а на шею навесили множество красных бус. Поддерживаемый амазонками я вышел из хижины и сел в носилки в которых, окруженного толпой веселящихся поселянок, меня пронесли через всю деревню и мягко опустили на ее окраине, на большой поляне, около двух туземных храмов круглой формы.
В храме поменьше, куда меня ввели, царил прохладный полусумрак. Когда глаза привыкли к нему, на столбах подпирающих кровлю я разглядел резьбу с часто повторяющимся изображением божества с женской грудью и длинным хоботом висящим между ног. Посреди храма стоял большой белый камень похожий на ложе и весь покрытый, без всякого сомнения, засохшими пятнами крови. Сердце замерло в моей груди. Я решил, что пришла моя погибель. Об этом говорили и кровь на алтаре и обилие красного цвета в моем наряде. Если бы не пелена стеснявшая мои движения я бросился бы бежать, хотя и в этом случае шансы на спасение были бы ничтожными - многие из женщин окруживших храм имели при себе копья и мечи.
Ко мне подошла жрица с чашей в руках из которой я, словно загипнотизированный ее сверкающими глазами, выпил сладковатую на вкус, черного цвета жидкость. И сразу почувствовал действие эликсира. У меня поднялся пенис. Он стал таким твердым каким не был никогда в жизни.
Женщина легко развязала узлы, наряд соскользнул с моего тела и я остался стоять голым с огромным торчащим членом, как какой-то сатир. В это время вторая жрица ввела в храм, подвела к каменному ложу и поставила на четвереньки молоденькую амазонку, обнаженную и разрисованную также как и я.
Я стоял не понимая, что происходит пока не почувствовал сильный толчок в спину и не увидел властного жеста жрицы указывающего, что от меня требуется. Тогда я погрузил член в тело девственницы и стал двигать им пока не кончил. Снова почувствовав толчок, на этот раз в грудь, я вытащил окрашенный кровью пенис и отступил на несколько шагов назад. Посвященную увели. На камне осталась только лужица ее девственной крови. Затем привели вторую девушку и все повторилось снова. Всего, за этот день, я посвятил в тайну половой жизни и оплодотворил под тридцать невинных девочек в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, судя по их виду. Время стерло в памяти их лица, фигуры и поведение на ложе. Но любознательные читатели легко могут себе все это представить, так как амазонки ничем не отличаются от наших девушек.
После основной части действа наступил финал. На камень забралась главная жрица, стала на четвереньки задом ко мне, накрыла голову подолом длинного, багрового жреческого одеяния обнажив при этом нижнюю часть своего тела. Она не была девственницей. Ее сменила вторая жрица и на ней рабочая часть обряда была исчерпана. И только тогда я почувствовал, что совершенно обессилел, ноги перестали держать и я сел на пол, а затем и лег. Но тут же ввалившаяся в храм толпа амазонок вынесла меня, положила на носилки и ничем не прикрыв мою наготу понесла в деревню. Проходя мимо речки многие из женщин снимали со своей головы венки и бросали их в мутную воду.
В хижине я соблегчением почувствовал, что член опустился. И я окончательно успокоился: меня не принесли в жертву - кровь на камне была кровью девственниц. Удивляла способность которая проявилась у меня в храме и которую раньше я за собой не замечал. Как я мог за такое короткое время обслужить несколько десятков женщин и при этом не обделил ни одну из них своей спермой? Ясно было, что этим я обязан напитку который поднесла мне жрица.
Едва я успел решить эту проблему и натянуть штаны и рубаху как за мной пришли и отвели на площадь, где собрались все жители деревни. Там уже началась трапеза в честь успешного завершения обряда посвящения девушек. С наступлением темноты пирующие развели костры и наевшись, и напившись хмельного напитка взялись за руки выстроившись цепочкой. И эта цепочка, как длинная змея, стала извиваться вокруг костров все убыстряя и убыстряя темп и наконец разгоряченные танцоры разомкнули руки и стали прыгать один за другим через костры. Некоторые срывали с тела одежду и бросали ее в огонь, как-бы принося ему жертву.
Толпа пьяных направилась к хижине где находились мои товарищи. Я видел как амазонки вывели их во двор и сорвали с них штаны. Затем одни женщины переругиваясь и отпихивая друг друга становились на четвереньки задирая платья, а другие подталкивая мужчин в спину и подкалывая копьями заставляли их совокупляться с готовыми к этому вакханками. Я наблюдал за этой, казавшейся при красноватом отблеске костров фантастической, оргией пока мое сознание окончательно не затуманилось выпитой туземной брагой. Затем я попытался зачем-то встать, но упал и здесь же на площади заснул.
-6-
Я пришел в себя в хижине и увидел большой лоснящийся голый зад женщины стоявшей передо мной на четвереньках. Несколько других амазонок поддерживали меня под руки и подталкивали так, что мой стоявший пенис двигался в ее влагалище. В помещении было душно, хмель снова ударил мне в голову и я опять заснул.
. Глава пятая. Нападение маймуна.
Проснулся я утром следующего дня от громкого топота и выглянув в окно увидел на площади множество мужчин танцующих в поднятой ими пыли, под громкий бой барабана. В стороне стояла толпа плачущих, связанных женщин - пленниц - в которых стоящие рядом амазонки бросали камни и палки. Другие амазонки пританцовывали в такт ударам барабана и призывно раскачивали бедрами. У многих мужчин на кончиках копий торчали отрубленные головы со спутанными длинными грязными волосами и остекленевшими глазами отражавшими еще низко стоявшее солнце. Лица и полуобнаженные тела амазонцев покрывала боевая раскраска. Вся эта сцена выглядела настолько устрашающей, что у меня от ужаса застыла кровь в жилах и я на мгновение закрыл глаза.
Когда я открыл их вновь, до моего сознания из которого постепенно выветривались остатки алкоголя дошло, что топот ног это всего лишь ливня, гул барабана - это раскаты грома, а возвращение воинов в деревню - сон. Впрочем я ошибся. Топот мне не приснился. Под проливным дождем в деревню въехало около двадцати насквозь промокших всадниц. Пока я приводил в порядок свои мысли, в болевшей от похмелья голове, и оценивал события прошедшего дня они отдохнули, высушили одежду поели и пришли за мной.
Я не был лихим наездником, но жизнь научила меня не только морскому делу. Поэтому, когда мне объяснили, что нужно ехать я без долгих сборов - у меня не было никакого багажа - сел на лошадь. Поездка была трудной. Дорого размыло ливнем, какого здесь не видели уже давно, и приходилось подолгу ждать пока не подсохнут разбушевавшиеся от дождя ручьи и образовавшиеся вокруг них болотца.
Заночевать нам пришлось в густом лесу. Провожатые выбрали открытое место, насобирали большой запас хвороста, разложили кольцом костры и разместились внутри круга вместе с лошадьми. Как я узнал, на острове не водятся особо опасные хищники и все эти предосторожности предпринимались чтобы обезопасить себя от маймунов. Эти таинственные существа являются единственными на острове представляющими угрозу для амазонок. Всего их на острове несколько экземпляров. Живут они, как считают амазонки, под землей и появляются и нападают как правило ночью. От женщин похищенных ими не остается ничего, ни костей, ни лоскутка одежды за исключением металлических предметов и оружияю У маймунов светящиеся во тьме зеленовато-красные глаза и голос похожий на вой шакала. Что касается воя, то я могу подтвердить, что это так. Во время этой ночевки в лесу я слышал вой похожий на вой шакала. Он привел женщин в страшное смятение. Амазонки не спали всю ночь, ходили около костров с тревогой вглядываясь в глубь темного леса и метали туда копья если им казалась, что они видят горящие глаза маймуна.
Утром, когда рассвело я осмотрел местность вокруг поляны на которой мы ночевали, но не нашел никаких следов чудовища. Лишь из пня торчало несколько застрявших там копий. Впрочем, возможно, что осмотр не дал результата потому что был поверхностным. Амазонки спешили побыстрее покинуть опасное место. Оправившись, наскоро позавтракав и оседлав лошадей мы тронулись в путь.
. Глава шестая. Муж цариц.
С холма, как на ладони, была видна загородная резиденция царицы - длинное двухэтажное здание окруженное парком и высоким каменным забором. Последнюю милю, к явному удовольствию провожатых, мы промчались галопом, вихрем пролетели мимо открытых сверкающих на солнце бронзовых ворот, миновали одичавший парк и резко осадили лошадей у массивных из красного дерева парадных дверей, едва не потоптав уже поджидавших нас слуг.
Меня сняли с лошади. С криками таласия, на руках торжественно пронесли через несколько больших расписанных цветной мозаикой зал, посадили на стул, влили в рот из золотой чаши знакомый уже по обряду посвящения эликсир, сразу подействоваший на меня, раздели и втолкнули в темную комнату, в которой слышался шелест двигавшихся опахал обдававших струями воздуха пропитанного запахом благовоний. Услужливые руки вставили мой член в женщину стоявшую, как я почувствовал, обнаженной на четвереньках и ласково похлопав меня по голому заду ладонью показали, что надо действовать.
Мой первый сеанс сеанс во дворце длился несколько часов, в абсолютной темноте. Иногда, в промежутках между актами, я присаживался передохнуть на скамеечку подставляемую невидимым слугой. За это время, как мне показалось, я обслужил почти двадцать женщин, но впоследствии узнал, что это была царица и ее пятеро дочерей, которые сменяя друг друга пожелали меня по нескольку раз.
Я провел во дворце два месяца и каждый раз работал с царицей и принцессами в полной темноте, в соответствии с законом Амазонии по которому никто не должен видеть сношения царственных особ с мужчинами. В согласии с другим обычаем они давали мне только стоя на четвереньках.
Моя задача заключалась в том, чтобы царский дом дал стране наследников. Свободного времени у меня было много, но свидания были беспорядочными - принцессам хотелось иметь со мной дело и днем и ночью. Я видел царственных особ только со стороны, но уже через неделю, несмотря на тьму в комнатах свиданий, мог сказать с кем имею дело. Единственными амазонками с которыми я постоянно общался были слуги. Благодаря их разговорчивости я узнавал новости и собирал информацию о стране в которую попал.
Однажды, где-то через месяц после нашего появления на острове, меня вызвали к одной важной особе. Войдя в приемные покои вельможи, советника царицы, я увидел стоявшего там человека, скованного по рукам и ногам цепью, в котором с большим трудом признал нашего капитана - настолько он осунулся и похудел. Сквозь дыры в его поизносившейся одежде, висевшей на нем мешком, просвечивала отдававшая болезненной желтизной кожа.
При своей высокой образованности капитан совершенно не владел латынью и я нужен был как переведчик. Занимаясь переводом вопросов и ответов мне удалось разузнать у капитана о спутниках, которых не видел со дня обряда посвящения, и о причине которая привела во дворец его самого.
Рассказ был горестным. После ночной оргии в деревне они не знали покоя ни днем ни ночью. Их возили по стране и отдавали попользоваться любой пожелавшей их амазонке, а таким не было отбоя. Старинный закон Амазонии запрещал простым амазонкам пользоваться одним мужчиной дважды, но его постоянно нарушали заплатив небольшую мзду смотрителю, что ухудшало и без того тяжелое положение друзей. Их насиловали - по словам капитана, человека прямолинейного - даже во время переездов, попутчики, прямо в повозках. За месяц в них влили бочки треклятого зелья, отчего члены спутников превратились в стоячие камни истекавшие спермой. И все делалось под благовидным предлогом - необходимо мол восстановить численность населения Амазонии поредевшего после страшного мора постигшего страну. На руках у капитана умерли от истощения сил братья Стивенсоны. Подобная участь ожидала в скором времени и других. Мне повезло, что я попал во дворец и являюсь собственностью царской семьи.
Капитан побывавший во многих странах и привыкший уважать чужие законы, вначале, выполнял все требования амазонок, от всей души желая им помочь. Но когда увидел, что их безжалостно эксплуатируют, попирая все божеские и человеческие нормы, взбунтовался и отказался пить проклятый чертов напиток. За это ему грозила смертная казнь через утопление в море. Я уговаривал капитана потерпеть и надеяться на избавление, но зная его принципиальность понимал, что это бесполезно. Я никогда не забуду последние слова этого мужественного человека брошенные в лицо
-8-
царедворцу:
Лучше достойная смерть, чем позорное рабство. Я моряк и не боюсь умереть в море.
Все свободное время я посвящал изучению страны амазонок. В частности, я провел тщательное исследование строения тел слуг, чему с их стороны не было никаких препятствий, и установил, что амазонки абсолютно ничем не отличаются от наших женщин. Самой большой моей удачей было то, что в царском дворце оказалась библиотека полная древних рукописей написанных на папирусе и более новых написанных на ткани. Здесь я сделал все, что позволяли мои скромные возможности и конечно далеко не все, что хотелось-бы. В двух следующих главах я познакомлю читателей с двумя наиболее интересными манускриптами.
Глава седьмая. Гай и Клавдия.
Первый, более древний папирусный свиток описывает историю любви в буквальном смысле породившую Амазонию. К сожалению, несмотря на все мои старания, мне не удалось определить время его создания и имя автора.
По спокойной лазурной глади Средиземного моря резво, оставляя за собой белый пенистый след, скользили три римских корабля. Команды трудились на палубах весело распевая песни. Плавание шло удачно. Днем ярко светило солнце, а ночью небо украшали луна и звезды. Все время дул попутный ветер. Всего три дня назад моряки отпраздновали обильную едой и питьем свадьбу своего предводителя Гая, на что указывали свадебные вымпелы реющие на мачтах флагманского корабляю И вот теперь, они уже у Геракловых столбов, за которыми всего в нескольких сутках пути находится обетованная земля с плодородной почвой, способной рожать под умелыми руками земледельцев по нескольку урожаев в год.
Как часто бывает, молодой римлянин Гай из знатной и богатой патрицианской семьи безумно влюбился в прекрасную и скромную девушку Клавдию, дочь бедных плебеев. Родители Гая наотрез отказались дать согласие на их брак и готовились против воли женить сына на нелюбимой женщине. Тогда Гай используя свой авторитет, которым он заслуженно пользовался в Риме несмотря на молодость, добился права основать римскую колонию в Африке, на побережье Океана. На свои средства и деньги собранные друзьями он оснастил три корабля и вместе со смельчаками которым надоела жизнь в Риме отплыл к неведомой земле. Конечно же на корабле была и Клавдия. После отплытия сыграли свадьбу и первую брачную ночь молодые провели на юте укрытые черным бархатным небом усеянным мириадами мерцающих звезд. Страстные ласки любовников сменялись тихой беседой о планах на счастливое будующее.
Но фортуна изменила им. Стоило только кораблям миновать Геракловы столбы как на них обрушился ужасный шторм. Один из кораблей сразу затонул. Два других, удержавшихся на плаву, разнесло в разные стороны и они потеряли друг друга навсегда. Корабль с Гаем и Клавдией несколько дней носило по бушующему морю. Все мужчины выбиваясь из сил спасали судно от гибели в морской пучине. И когда шторм утих на них обессиленных напал мор от которого все они умерли, оставив на борту корабля беспомощных жен, сестер и матерей. Последним умер Гай. Стенающие от горя женщины завернули его тело в пурпурный плащ и отдали морю.
Много дней неуправляемый корабль носило по океану, пока не прибило к острову населенному пигмеями. Туземцы разграбили судно, а женщин увели к себе в деревню. Когда несчастные оправились от потрясений и болезней пигмеи захотели взять их в жены. Естественно, что римлянки презрительно отказались. Зачем им нужны были мужья дикари и к тому же ростом едва доходящие им до пояса. Тогда пигмеи взяли их в жены силой. Многие из женщин хотели покончить жизнь самоубийством, но Клавдия отговорила их, убедив поискать другой выход. Она уже чувствовала в себе ребенка Гая. Римлянки составили заговор возглавила который Клавдия.
Некоторое время они готовили пищу своим нелюбимым мужьям и терпеливо, по нескольку раз в день, отдавались им стоя на четвереньках, как было принято у туземцев. Пигмеи несмотря на свой низкий рост были чрезвычайно похотливы. Кроме того, туземцы считали своими прародителями диких кур и чтобы доставить удовольствие и задобрить духи умерших предков, перед половым сношением втыкали себе в волосы большой пучок куриных перьев, и точно такой же пучок вставляли в задницу своим партнершам. Это интимное обстоятельство, могущее показаться некоторым читателям забавным, многократно усиливало ненависть римлянок к насильникам.
Наконец, во время праздника полнолуния, когда все дикари перепились римлянки орудуя мечами и копьями оставшимися после гибели спутников перебили всех муж чин племени, включая стариков и детей. В живых остались только два колдуна живших в лесу далеко от деревни, которых римлянки уважали и побаивались. Собравшись на сходку победительницы решили основать царство и выбрали царицей Клавдию. Через несколько месяцев Клавдия родила дочку названную Ромулой. Позже, после смерти матери она стала второй царицей и законы принятые при ней сильно укрепили государство.
Для продолжения своего рода амазонки сначала пользовались мужчинами соседних племен захваченными во время набегов в плен. Затем, когда этот источник иссяк, в ход пошли мужчины соседних островов и моряки занесенные на остров бурями. Конечно это не помогло-бы, если-бы не напиток рецепт которого амазонкам дали колдуны, в благодарность за то, что те оставили их в живых. От этого черного сладковатого напитка у мужчин надолго вставал пенис и обильно выделялась сперма. Родившихся мальчиков амазонки топили, пока не придумали особое снадобье - оно убивало внутри женщин плод если он был мальчиком.
Что касается названия страны - Амазония, то оно по-видимому туземного происхождения. Смысл его скорей всего утерян.
Глава восьмая. Трактат о любви.
Второе произведение, представляющее интерес для любителей мифологии, написано позже первого, на ткани, которую амазонки используют вместо бумаги. Сочинила его жрица богини Венеры, некая Венерина, и называется оно "Зерцало истинной любви".
Люди, вначале, после того как их создали боги, не знали любви. Венера, пожалев их, спустилась с Олимпа и прикинувшись странницей пришла к девушке-пастушке попросив у нее еды и ночлега. Было лето и все женщины ушли со стадами в горы на пастбища, оставив эту девушку одну присматривать за селением и маленькими козлятами. Вечером, как-бы в знак благодарности за гостеприимство. Венера принесла из источника воду и предложила девочке омыть ее тело. Разделась и сама богиня. Восхищенная красотой богини и зачарованная ее ласками и поцелуями невинная пастушка вскоре отдалась Венере. Уроки любви продолжались много дней и ночей. Дело дошло до того, что пастушка совсем забыла о козах и они разбежались. Тогда Венера раскрыла, что она богиня, собрала всех разбежавшихся коз в загон, назначила пастушку своей жрицей и поручила ей обучить всех женщин искусству любви, а сама снова вознеслась на Олимп. За это женщины стали считать Венеру богиней любви и приносить ей обильные жертвы плодами и животными. Это был Золотой век и так женщины познали любовь.
Но золотой век прошел, люди начали болеть, стареть и умирать. Несчастные обратились к богам с просьбой помочь им, чтобы люди не исчезли с лица земли. Боги поручили это дело Венере. Венера долго думала и не могла ничего придумать, пока не увидела проходившую мимо богиню кузнечного дела Гефесту. Эта богиня была хромая и кроме того у нее между ног висело нечто - как раз на том месте, где у других богинь находятся отверстия для любви из которых божественные девы во время любовных утех пьют друг у друга нектар и амброзию.
Однажды, когда Гефеста была еще маленькой, она громким плачем разбудила Геру и царица богов разгневавшись, спросонья схватила девочку за промежность и несколько раз сильно встряхнула, отчего кожа между ног у Гефесты вытянулась и образовала это
нечто. Поскольку ребенок не перестал плакать Гера сбросила его с Олимпа и Гефеста
-10-
сломав при падении ногу осталась еще и хромой. Во время любовных забав богини
заставляли Гефесту засовывать свой новый член в их отверстия для любви и двигать им пока он не пропитывался амброзией и нектаром. Когда же Гефеста вынимала его оттуда, девы хватались за него руками, со смехом тянули каждая к себе и кричали: "Дай попробовать! Какой он вкусный!" От этого член Гефесты стал еще длиннее и она стесняясь носила платье до щиколоток.
Так вот, увидев Гефесту Венера сразу поняла, что надо делать. Она появилась перед главной жрицей и попросила привести самую глупую и уродливую женщину. Когда жрица выполнила ее повеление, богиня взяла глину и вылепила трубку похожую на член Гефесты прилепив ее женщине между ног. В руках у ней осталось еще немного глины и тогда богиня любви в насмешку над тем, что у женщины была плоская грудь скатав два шарика прикрепила их к пенису. Затем Венера объяснила людям как поступать чтобы рождались дети.
К сожалению женщина была не только глупой и уродливой, но завистливой и злой. Среди родившихся детей оказалось много мальчиков получивших по наследству эти худшие качества. Мальчики подросли и используя коварство и силу захватили власть и сделали женщин своими рабами. Это означало приход железного века. Но женщины не стали долго терпеть насилие. Они свергли мужское иго и уничтожили почти всех угнетателей, оставив лишь немногих необходимых для расплода и изгнав их на окраину обитаемого мира.
Вторая, практическая часть трактата, описывает любовные приемы которыми должны или могут пользоваться амазонки. В частности, всем без исключения предписывается давать мужчинам только стоя на четвереньках и повернувшись к ним задом, чтобы не видеть обнаженную мужскую срамную часть. Так как вид этого места вызывает у женщин отвращение и сильный спазматический смех, что отрицательно влияет на будующие роды и здоровье зачатого ребенка.
К моему огорчению дальнейшая работа по изучению трактата была внезапно прервана. Я понимал, что меня в конце концов постигнет участь несчастных товарищей, но думал, что это будет еще не скоро. Ровно через два месяца после моего появления во дворце, когда я с увлечением работал в библиотеке, за мной пришли. Я взял свой маленький багаж, сел на лошадь и со смешанным чувством сожаления о прерванной интересной работе, тревоги за будующее и надеждой выбраться на родину отправился в путь.
Глава девятая. Бегство.
Итак, закончилась моя жизнь во дворце. В общем, я выполнил свою задачу. Царица и трое ее дочерей благополучно забеременели и вся страна с нетерпением ожидала рождения отпрысков царствующего дома. Что касается двух других принцесс, то здесь мои старания не дали результата. Теперь же, пополнив запас своих знаний о жизни разных народов сведениями о стране амазонок, под охраной нескольких рослых гвардейцев я направлялся, по-видимому, в провинцию для всеобщего пользования. Меня везла низкорослая, очень смирная, серая в яблоках кобыла с умными глазами.
Рукописи царской библиотеки и личный опыт показывали мне, что культовый смысл придававшийся амазонками, на протяжении столетий, сношению с мужчинами служил лишь ширмой маскировавшей их истинную природу. Настоящее и полное удовлетворение они могли получить только от половой связи с мужчинами, имевшую тем большую ценность чем реже она имела местою Поэтому, по беглым взглядам сопровождавших меня женщин было ясно, что перестав быть собственностью царской семьи и отъехав подальше от дворца, на первой же большой стоянке, я стану отцом их будующих детей.
Через несколько часов поездки, в одной из деревень, к нам присоединились купцы. Покинув деревню и преодолев вброд небольшую речку караван въехал в густой лес, в котором по сообщению сельчан недавно начала орудовать шайка разбойников. Углубившись в него дорога сузилась настолько, что одной из охранниц пришлось ехать бок о бок со мной и ее нога касалась моей ноги. Затем женщина немного обогнала меня и я невольно залюбовался ее стройной фигурой, крепким задом уверенно сидевшим в седле и иссиня-черными волосами рассыпавшимися по плечам.
Внезапно из спины амазонки, между лопатками, вышел кончик копья и на платье появилось красное пятно. Она завалилась на спину и упала с лошади с копьем в груди. На нас посыпался град копий и стрел. В караване началась паника. Еще двое охранниц упали пронзенные стрелами грабителей. Просвистев мимо моего уха и задев круп лошади стрела вонзилась в землю. Животное заржав от боли и испуга понеслось изо всех сил вперед и через несколько минут мы оказались одни, далеко от места драмы, по счастливой случайности избежав гибели. Проехав еще с милю я слез с кобылы, осмотрел ее круп и смазав рану, оказавшуюся неопасной, целебной мазью пошел рядом с ней прислушиваясь и внимательно вглядываясь, чтобы снова не стать пленником островитянок.
Вскоре местность стала заметно гористой и часа через три мы поднялись на невысокий перевал откуда увидели море. Достигнув побережья только к вечеру я нашел удобный грот, завел в него лошадь и завалив вход камнями и ветками лег спать надеясь, что чуткое животное подаст сигнал если нам будет угрожать опасность. После спокойной жизни во дворце я сильно устал от дорожных приключений и проспал бы до полудня следующего дня, если бы лошадь не захотела на на воздух и не начала бы утром проявлять признаки беспокойства. Выведя ее из грота, покормив и осмотрев рану которая уже почти зажила я отвел кобылу на поляну прикрытую со всех сторон холмами и оставил там пастись, а сам забрался на высотку откуда хорошо просматривалась местность.
Прямо передо мной группа скал вдаваясь в море и описывая полукруг отрезала заводь с гладкой как стекло поверхностью воды. Слева и справа насколько видел глаз холмы поросшие лесом почти вплотную подходили к воде оставляя узкую полоску песка. Дорога по которой мы пришли оставалась такой же пустынной как и вчера. Среди холмов, в направлении береговой линии извивалась вторая дорога шедшая наперерез первой и такая же пустынная - последствия мора постигшего страну. Впрочем, вскоре я увидел вдали приближавшихся всадниц. Остановившись напротив меня двое амазонок слезли с лошадей и сняв с третьей лошади длинный предмет завернутый в плотную пеструю ткань пустили их пастись, а сами направились к заводи.
Я не стал наблюдать как они раздевались и плескались в воде, а осторожно, прячась за кустами и камнями подкрался к заинтриговавшему меня тюку, развернул его и увидел нашего корабельного кока. А точнее то, что от него осталось. Никто не знал его настоящего имени и для всех он был просто Корабельным Коком с большой буквы. Я подозреваю, что и сам он был уверен, что именно Корабельный Кок и есть его имя собственное. Раньше это был веселый упитанный малый, вечно державший во рту трубку отчего от приготовленной им еды всегда пахло крепким табаком, что придавало ей особый шик. Теперь же, передо мной лежала высохшая, пожелтевшая мумия. Без всякого сомнения смерть наступила от истощения сил. Прав был капитан. Если бы не кобыла спасшая мне жизнь, то и меня ожидала бы подобная участь. Некоторое время я смотрел в лицо мумии пытаясь угадать ее последние чувства и мысли, пока не вспомнил об угрожавшей мне опасности. Тогда я вытащил из кармана штанов кока трубку на память, прихватив заодно и его не менее знаменитый шелковый платок попавший мне под руку. На нем было что-то написано, но мне было не до разбора надписей. Я быстро сунул вещи в свой карман, завернул мумию в ткань и поспешил снова занять наблюдательный пункт.
Вернувшиеся после купания амазонки заметили, что кто-то трогал груз. Это было видно по их встревоженному поведению. Но женщины не стали искать виновных, они опять прикрепили останки кока к лошади и уехали. Я же понаблюдав еще довольно долго впустую за дорогой спустился к морю и пройдя с полмили, неожиданно увидел на скале нанесенную красной краской стрелку. Бывает так, что удача поджидает тебя там где ты ее не ждешь.
Метров через сто вторая такая-же стрелка указывала вниз на полузасыпанный песком камень. Смахнув песок я увидел надпись на французском языке с указанием места, где находился замаскированный грот. Не без труда разыскав этот грот и проникнув в него я к своей неописуемой радости нашел там полностью оснащенную шлюпку с запасом сохранившихся сухарей, с бочонками для пресной воды и записку в которой хитроумные французы сообщали своим друзьям, что прождав условленный срок они отправились на их поиски. Это происходило, по-видимому, не более пяти лет назад и все французские моряки, скорее всего, погибли так же как и мои товарищи.
Я быстро возвратился с кобылой и сее помощью спустил судно на воду, переправил его в укромное место и наполнил бочонки пресной водой. Солнце еще не зашло и я подумал, что будет нехорошо покинуть остров не оставив памяти о друзьях. Неподалеку от дороги я выбрал огромный кедр, со стволом в несколько обхватов, зачистил кору и вырезал на нем следующую надпись на латыни.
"Амазонка остановись!
Прочти имена мужей, которые по воле небес попали на этот остров, из далекой страны, и кровь которых течет в ваших жилах.
Авраам Паннель - капитан "Ласточки".
Корабельный Кок.
Майкл Богач - марсовый.
О,Нил - палубный матрос.
Братья Стивенсоны, Джо большой и Джек - палубные матросы.
И сделавший эту надпись корабельный врач Лемюэль Гулливер."
Затем я наносил камней и соорудил из них большую пирамиду.
Вторую ночь я провел так же как и первую. Проснувшись от утренней прохлады я вышел с лошадью из грота. Рассветало, надо было спешить пока с берега дул бриз. Я покормил кобылу, потрепал ее гриву, поцеловал в добрую лошадиную морду. Всего два дня назад я нашел верного друга, а сейчас приходиться расставаться с ним навсегда. На мои глаза навернулись слезы.
- Прощай. Не поминай лихом.
Я повернулся, подошел к лодке, сел в нее и отплыв от берега на веслах поднял парус. Он наполнился ветром и шлюпка начала быстро отдаляться от острова. Я видел как лошадь подошла к самой воде и печально смотрела на меня помахивая хвостом, словно желая счастливого пути. Постепенно уменьшаясь она вскоре стала точкой, которая затем расстворилась в воздушном мареве.
Глава десятая. Искупление.
Две с половиной недели я находился в шлюпке. Кончились запасы сухарей и главное протухла питьевая вода. Солнце палило немилосердно. Душные ночи приносили мало облегчения. От жары, жажды и переутомления, несколько суток назад, кошмарные сны сменились кошмарными галлюцинациямию И вот, в одном из таких кошмаров я увидел себя на холме, из каменистой красноватой почвы которого пробивались редкие кустики чахлой, выгоревшей на солнце травы. На самой его вершине, на плоской площадке лежало шестеро моих товарищей. Они еще не умерли, но не были уже и живыми. Их пожелтевшие, иссохшиеся тела казались деревянными. И только торчащие вверх пенисы были полны жизни. Было впечатление, что эти члены живут независимо от людей и имеют корни проникающие сквозь камни вглубь холма и сосущие там волшебную живительную влагу.
Вокруг жертв молча стояли и сидели женщины одетые в грубые серые платья доходящие до земли и скрывающие их формы. Головы у них были покрыты платками того же цвета туго завязанными под подбородком. На большом расстоянии покровы паломниц сливались в одну серую скатерть, накрывающую все вокруг лежащие холмы и низины и края которой скрывались где-то за горизонтом.
Женщины со скорбными лицами, молча, подходили к мужчинам, поднимали подол платья и ложились на них впуская в себя их члены, которые буйным порывом врывались в женскую плоть. Воздух замер. Казалось, что и солнце навсегда остановилось в зените. Не доносилось ни звука. Слышно было только тяжелое дыхание яростно двигавшихся самок и стоны животного удовлетворения вырывающиеся из-за их плотно сомкнутых губ. По разгоряченным лицам бьющихся женщин текли слезы которые смешиваясь с потом падали и стекали по телам жертв, оставляя в покрывающем их слое пыли глубокие, узкие бороздки. Кончив, женщины вставали и так же молча, и с такими же печальными глазами отходили в сторону уступая место другим. И не было этому ни начала ни конца.
Внезапно, в моем помутненном сознании, ослепительной вспышкой мелькнула мысль, что суть гибели моих товарищей есть искупление. Так, ночью, молния высвечивает из тьмы окружающие нас предметы. Творец создал этот проклятый остров амазонок, чтобы на земле было место где искупался бы грех мужского насилия над женщиной.
Очнувшись и почувствовав необычное поведение шлюпки я приподнялся и увидел, что ее прибило к берегу и она застряла на мелководье. Я перевалился через борт и пополз из последних сил, цепляясь за песок чтобы набегавшие волны откатываясь не унесли меня назад в море. Добравшись до кустов росших на берегу и укрывшись в их жалкой тени я снова потерял сознание.
Над моим бесчувственным телом склонились женщины пришедшие за возмездием. Затем я снова пришел в себя и понял, что палачи - это дикари смотревшие на меня с любопытством сквозь ветки кустарника.
Я был спасен. Туземцы оказались простодушным народом. Они отнесли меня в свою деревню, где я благодаря свежей пище и покою быстро пошел на поправку. Окончательному выздоровлению мешало нервное расстройство. Бред с холмом возвращался ко мне и ночью и днем.
После одного из видений я, чтобы вернуть душевное равновесие, вышел в лес прогуляться и не заметив тропическую гадюку - змею чрезвычайно ядовитую и злую - наступил ей на хвост. Рефлексивно отдернув ногу я оцепенел и ждал ее стремительного броска и укуса, после которого мне оставалось бы жить не более минуты. Но к моему удивлению она поступила неожиданно - попросту говоря, взяла да и уползла. Причем удалялась с таким обиженным видом, что я невольно рассмеялся. Это трагикомичное
приключение так благотворно повлияло на мою психику, что кошмары оставили меня.
Я провел у туземцев несколько месяцев и оказал им множество врачебных услуг. Они упрашивали меня остаться у них навсегда и давали столько жен сколько я пожелаю. Но я отказался, горя желанием вернуться на родину. И вот, наконец, мне повезло. В бухте появилась китайская джонка с рыбаками на борту, которых занесла сюда буря. Отдохнув и починив судно китайцы взяли меня с собой и довезли до Цейлона, откуда без особых приключений я попал на родину.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В Лилипутии.
Глава одиннадцатая. Женитьба.
Когда я написал, что окончательно выздоровел, я написал не всю правду. Еще у гостеприимных туземцев я заметил, что если женщина не становилась в позу на четвереньки то у меня не поднимался пенис. На острове это мне особенно не мешало - папуаски были простодушны и испольнительны. Но по мере приближения к цивилизованному миру болезнь становилась все заметнее. Особенно чувствительной она стала на родине. Многие соотечественницы услышав мою просьбу смотрели на меня как на ненормального и спешили побыстрее уйти.
Я, как врач, был знаком с подобными случаями психического расстройства и понимал, что вылечить меня может только случай. Этого мнения придерживался и мистер Бетс. Как и раньше, он взял меня под свое покровительство и после возвращения помог с врачебной практикой порекомендовав части своих пациентов. Он же и познакомил меня с Мери, дочкой своего друга и пациента, чулочного торговца мистера Бертона, симпатичной, умной девушкой и к тому же с хорошим приданным.
Мы сразу полюбили друг друга, а вскоре была сыграна и свадьба. Конечно же не
обошлось и без проблем. В первую брачную ночь Мери наотрез отказалась становиться на четвереньки.
- Она, мол, дочь почтенного горожанина, а не какая-нибудь гулящая деревенская девка, которая с детства только и видела как совокупляются коровы и прочий скот.
Кроме того, Мери слышала от одного проповедника, что дети зачатые в такой позе рождаются похожими на четвероногих животных. Если бы не сильная взаимная любовь наш брак постигла бы катастрофа. Но хотя наши ночи были мучением, все же у нас родились дети - дочь и сын.
Мое финансовое положение не было прочным так как я не хотел следовать примеру своих коллег обиравших больных. Умер мой покровитель мистер Бетс. Был тяжело болен отец Мери. Надо было искать выход. И вот, тогда, я решил снова посетить остров Амазонок. Перебирая привезенные с собой вещи я внимательно исследовал платок кока и обнапружил, что надписи и схемы нарисованные на нем указывали координаты острова амазонок и место где предприимчивый кок спрятал добытый им, каким-то образом, рецепт амазонского эликсира. Сначала я непридавал особого значения этому открытию, но затем понял какую пользу человечеству может оказать напиток колдунов которым нас так часто потчевали амазонки. Ведь эликсир амазонок это, по сути дела, тот напиток молодости который долго, упорно и безрезультатно искали конкистадоры. К тому же обладая секретом напитка и семенами амазонского хлопка, хлопка высокого качества произроставшего на острове, можно было сказочно разбогатеть. Я посоветовался с тестем, человеком деловым. Он поддержал идею и помог найти среди торговцев пайщиков, рискнувших вложить свои деньги в снаряжение экспедиции. Мы подыскали хороший корабль "Антилопа" и я стал готовиться к плаванию, уже как капитан. Хотя, в то же время, мне не хотелось расставаться с женой и детьми.
Переживала нашу скорую разлуку и Мери. В один из дней она сильно удивила меня. Впервые за совместную жизнь Мери разделась и стала на четвереньки. Этот трогательный и самоотверженный поступок был еще одним выражением ее сильной любви, в которой я и не сомневался. После этого наш союз стал только крепче.
Но настал день прощания. Жена и дети остались на берегу, а я отдав команду сняться с якоря и поднять паруса отправился на поиски золотого руна. Достигнув места указанного коком мы нашли островок совсем не похожий на Амазонию. Нужно было высадиться на нем и пораспросить местных жителей, но туземцы испугавшись скрылись в лесу, бросив деревню. Пошарив в хижинах моряки нашли запасы свежей пищи и хмельной напиток, который к несчастью занесли на корабль.
Туземная брага казалась слабой, но через некоторое время сильно ударяла в голову. Попробовали ее и вахтенные и ночью корабль налетел на рифы и затонул. Несколько человек, в том числе и я, спаслись на невысокой скале и ухватившись за камни, с трудом выдерживали удары налетавших волн. Когда рассвело мы увидели вдали полоску земли и помолившись богу отдались во власть Нептуна.
Волны подхватили меня, закрутили и ударили головой о риф. Из глаз посыпались искры и я потерял сознание. Хорошо, что погружаясь на дно я почти сразу же попал в слой холодной воды и придя от этого в себя, изо всех сил начал грести руками пока не всплыл на поверхность. Отдышавшись, я поплыл в сторону суши. Почувствовав под ногами дно и пройдя с полмили, дно было очень пологое, я вышел на берег и прилег на траву, так как совершенно выбился из сил.
Глава двенадцатая. Храм и нужник.
Я долго лежал с закрытыми глазами напрягая свою память. После удара головой о камень я начисто забыл и кто я такой и откуда родом. Я помнил только то как отчаянно работал руками и ногами и как всплыв на поверхность моря начал жадно вдыхать живительный воздух. Внезапно до моего сознания дошло, что вокруг меня кто-то суетится и открыв глаза и приподняв голову я увидел толпу шумевших людей, которыяе окружили меня со всех сторон. Это были вне всякого сомнения люди, но люди ростом не больше моей ладони. Когда я сел толпа отшатнулась, но затем наиболее смелые приблизились вновь, а саммые отчаянные из них даже взобрались на мои ноги.
Число любопытных быстро росло. Вскоре им пришлось отступить и пропустить вперед свиту сопровождавшую важного по виду сановника который обратился ко мне с длинной и выразительной речью. Но как я ни старался, я ничего не понял. Тут мне в голову пришла удачная мысль. Жестами я показал, что хочу есть и пить и этим вызвал у зрителей гул одобрения. Как следствие, через некоторое время подъехало несколько несколько телег с эдой и питьем.
Я не заставил себя упрашивать и съел все, что было, а затем под восхищенными взглядами запил съеденное вином. Каждый из бочонков равнялся по емкости, примерно, нашей полупинте. В крепкое и вкусное вино коварные аборигены добавили такое количество снотворного, что я сразу же заснул и спал крепко и долго. За это время, лилипуты - страна в которую я попал называлась Лилипутией - успели соорудить специальную повозку, уложить меня на нее и с помощью огромного числа быков доставить мою персону в столицу государства, Мильдендо.
Открыв глаза, на этот раз, я не увидел настоящего моря - его заменяло море голов любопытных лилипутов заполнявших площадь на которой я находился, все прилегающие улицы и облепивших соседние дома. К тому же я оказался прикованным за ноги длинными цепочками, позволявшими, правда, свободно передвигаться в радиусе нескольких метров. Рядом находилось здание предназначенное мне под жилье. Это был огромный храм - чудо строительного исскуства лилипутов - окруженный высокой каменной стеной отгораживавшей храм и прилегавший к нему дворик и кладбище от площади. Им давно не пользовались по назначению, так как императора построившего эту церковь и умершего считали еретиком.
Оценивая свое положение я почувствовал сильное желание опорожниться, и так как время не терпело, выбрал для этого место между задней стеной храма и каменным забором, где я мог свободно присесть и при этом зрители не могли видеть нижнюю часть моего тела. Облегчаясь таким образом, я решил, что крайне необходимо построить нужник. И в последующие несколько дней, при помощи сообразительных лилипутов, на том же месте, я вырыл яму и соорудил над ней небольшую будочку скрывавшую меня от нескромных глаз и защищавшую от непогоды.
Конечно, мое творение не могло соперничать с храмом, но я постарался, чтобы оно не выглядело неказистым и у лилипутов не сложилось бы низкое мнение о моих способностях. Думаю, что это мне удалось. Строение стало популярным и каждый день мое отхожее заведение посещало из любопытства по нескольку знатных персон и мне приходилось старательно следить за его чистотой и опрятностью.
Глава тринадцатая. Получилось!
Вечером, после ужина забравшись в свое жилище я погрузился в мрачное раздумье. Внезапно я почувствовал, что в потайном кармане моих штанов что-то зашевелилось и с опаской приоткрыв его пальцами увидел там женщину. Осторожно поставив ее на алтарь где было посветлее, и внимательно разглядев я пришел к выводу, что это бездомная. Платье на ней было старым, пропыленным, а в маленькой корзине привязанной к спине спал грудной ребенок. По-видимому она шла в столицу и устав, как-то, ухитрилась забраться ко мне в карман, чтобы облегчить себе путь.
Лилипутка была голодной и я пожалев бедняжку предложил ей еду, а сам подперев голову рукой стал смотреть как она жадно ест. Насытившись, бездомная покормила грудью ребенка и положила его на алтарь. А сама бросив на меня благодарный взгляд, приподняла платье, подошла ко мне вплотную, вытащила из штанов мой пенис и приложила его кончик к своему лону.
Я с удивлением наблюдал за тем как лилипутка начала двигать телом, не понимая чего она хочет этим добиться. Но вскоре, с неменьшим удивлением , ощутил, что мой член миллиметр за миллиметром проникает в ее плоть. Время от времени, на своем пути, он встречал какие-то преграды и тогда женщине приходилось прилагать все свое искусство чтобы это продвижение вглубь не застопорилось совсем. Наконец мой половой орган весь исчез в ее влагалище и тогда из моих глаз, неожиданно, брызнули слезы радости. Я вспомнил для чего нужна женщина, что такое семья и что такое дети. Теперь я знал, что и в Лилипутии я не останусь одиноким. Я смогу найти себе подходящую пару, завести с ней детей и когда умру будет кому похоронить мои бренные останки на местном церковном кладбище. Всплыл в памяти и туманный образ человека из далекого прошлого очень похожий на бездомную лилипутку.
Женщина остановилась и я взяв инициативу на себя довел дело до конца. А кончив, вынул из кошелька золотой и отдал его женщине. Не подумайте, что это была плата шлюхе. Нет! Это был подарок от чистого сердца за услугу которую она мне оказала и которой не было цены. Я с удовольствием отдал бы ей весь кошелек, если-бы она смогла его унести. Но и одной монеты хватало несчастной на многие годы достойной жизни.
Бедняжка упала на колени и со слезами на глазах благодарила меня и кланялась пока я не остановил ее, а затем завернув монету в тряпку и спрятав на дно корзины в которой носила дитя легла рядом с ребенком и свернувшись клубком заснула. А я же долго прокручивал в памяти возникший там туманный образ пока он не стал четким: несчастная молодая женщина по имени Кет идущая по пыльной дороге с ребенком за спиной, в поисках счастья; и весело смеющаяся Кет раскачивающая ветку нашего дуба.
Мне очень не хотелось расставаться с лилипуткой, но я не мог и оставить ее в храме. Рано утром, еще до рассвета я разбудил спящую и потихоньку перенеся в руке через стену поставил на свободный пятачок, на площади. Она стала на колени, поклонилась до земли, встала, повернулась, пошла и скрылась среди палаток в которых еще спали любопытные пришедшие сюда со всех концов страны.
Глава четырнадцатая. Подземный ход.
На следующий вечер устав от любопытных, как и в первый, я отдыхал в своем жилище и рассматривая причудливые тени на потолке и стенах отбрасываемые ажурными перекрытиями задремал, и мне показалось, что я дома с отцом и теткой, и что под полом скребутся мыши. Однако проснувшись и открыв глаза я увидел себя далеко от дома и родных в чужом, лилипутском храме. Но зато теперь, я ясно вспомнил, что я Лемюэль Гулливер проплававший много лет корабельным врачом, родом из Англии, из Ноттингемпшира. Вспомнились и причины которые привели меня сюда, в Лилипутию. До меня дошло, что никаких мышей поблизости нет, а шорох разбудивший меня доносится из дальнего угла, где одна из плит пола сдвинулась с места и из открывшегося темного отверстия вышли женщины. Их было с десяток. Постояв в нерешительности они подошли поближе и упав на колени обратились ко мне, все сразу.
Благодаря тому, что я быстро и легко усваивал языки и по их жестам и мимике я понял, что эти лилипутянки считают меня божеством и что они хотят поклоняться одной части моего тела - на большее они и не рассчитывают. Смущенный их желанием, я тем не менее не стал им отказывать, так как за годы скитаний сталкивался с народами имевшими подчас очень удивительные обычаи. Хотя мне было и неудобно, но уступая просьбам, я расстегнул штаны и выставил напоказ пенис.
Полюбовавшись своим кумиром женщины развели костер из веток какого-то растения, отчего храм наполнился голубоватым дурманящим сознание дымком, а опьянев от него сбросили с себя верхнюю одежду и оставшись кто в нижнем белье, а кто и просто нагишом пустились в пляс - в танец с весьма непристойными движениями. Иногда они падали на колени и с пением гимнов отбивали многочисленные поклоны. Дым подействовал и на меня, но мне пришлось ограничить свое участие в оргии покачиванием головы, похлопыванием рук и притоптыванием ног, поскольку высота помещения позволяла свободно сидеть, но не стоять во весь рост.
Пришло время жертв и две лилипутки отдались по очереди своему богу оставив его обильно покрытым кровью. Сначала я подумал, что это были девственницы, но затем по некоторым приметам разобрался, что у этих женщин месячные. Сектантки считали, почему-то, что именно такая кровь наиболее угодна их божеству.
Наконец костер угас, дым развеялся и лилипутки ушли тем же путем каким и пришли. И мне удалось лишь немного поспать перед трудным днем. Ночью они пришли опять и было их больше чем раньше. Оргия повторилась снова. Такие посещения продолжались и в последующие ночи и в конце концов мне сильно надоели. Каждый раз среди пришедших находились женщины у которых текло и пришлось изорвать на тряпки часть простыни любезно сшитую для меня из лоскутков. И главное я не мог нормально отдохнуть ночью. Поэтому я выбрал самую большую надгробную плиту с кладбища и положил ее на выход из подземного хода. Больше я этих женщин не видел.
Глава пятнадцатая. Свидание с Ее Величеством императрицей Лилипутии.
Через несколько недель на южном побережье страны появились ранее неизвестные хищники. Огромного размера, серого цвета животные уничтожали посевы на полях, пожирали скот, а иногда и лилипутов. Местные власти не смогли справиться с этой напастью своими силами и отправили гонцов за помощью в столицу, к императору. Государственный совет немедленно принял решение послать войско и император как храбрый малый сам возглавил большую армию.
Сразу же после отъезда его величества, прибывший придворный сообщил мне, что вечером меня посетит Ее Величество императрица Лилипутии и чтобы я к этому событию был бы готов. Всю вторую половину дня я наводил порядок внутри храма и обдумывал свою речь к императрице - я решил рассказать ей о своей жене, детях и этим разжалобив ее сердце попросить о помощи в постройке какого-нибудь судна, или хотя-бы плота, на котором я смог бы добраться до ближайшего острова связанного с моей родиной. Часто я выходил во двор и с нетерпением смотрел на дорогу ведущую из дворца, ожидая увидеть пышную кавалькаду всадников сопровождающих Ее Величество. Но наступила ночь, а императрица так и не появилась.
Подумав, что визит по какой-то причине отменили я уже собирался лечь спать, как вдруг маленькая боковая дверь неожиданно открылась и в храм вошла императрица закутанная в длинный плащ, так что ее трудно было узнать. Я упал на колени чтобы приветствовать Ее Величество, но она приложила палец к своим губам показывая, что надо молчать. Императрица сбросив с себя одежду и оставшись голой легла на мою постель, закрыв глаза и прикрыв ладонями рук грудь. Так знатные лилипутянки подчеркивают свою стыдливость.
Было ясно зачем она пришла. Я не хотел платить императору за гостеприимство связью с его женой, но в то же время хорошо понимал чем может грозить отказ такой влиятельной особе. Ведь ей ничего не стоило обвинить меня в попытке изнасилования, как это случилось, в свое время, с библейским Иосифом. К тому же, она была молодой, привлекательной и откровенно говоря возбуждала желание. Поэтому мои колебания длились не более нескольких секунд и быстро сняв штаны я лег на императрицу удовлетворяя ее прихоть.
Дело делалось как обычно, но время от времени она чтобы дать отдохнуть своему телу от движений внутри него пениса оплетала член руками и ногами и поднималась вместе с ним вверх и затем опускалась вниз, раскачиваясь еще как на качелях. Это держало меня в напряжении, так как я опасался, что императрица соскользнет, упадет и ушибется.
Но, слава богу, все обошлось благополучно и кончив ее величество довольная и усталая долго лежала с открытыми глазами и раскинутыми руками, забыв о приличиях соответствующих ее положению.
Увидев, что она встала я снова упал на колени, но императрица опять приложила палец к губам и одевшись ушла. Я же, оставшись один обдумывал это новое приключение и гадал о его последствиях, пока наконец не заснул.
Через пять дней, с победой, вернулся император. Его блестящую кампанию можно коротко описать словами: Пришел, увидел, победил! Большую часть зверей истребили, а оставшихся в живых загнали в гористую местность где им удалось скрыться в пещерах. По мудрому повелению Его Величества все входы в эти пещеры были завалены камнями и замурованы и хищники были обречены на голодную смерть. В столицу для показа народу привезли несколько убитых экземпляров и я убедился, что это обыкновенные корабельные крысы. По-видимому, недалеко от Лилипутии затонул корабль приплывший из наших стран и неизменным спутникам моряков удалось выбраться на сушу.
Глава шестнадцатая. Война и ревность.
Как известно, беда не приходит одна. У лилипутов есть сосед - не менее могучее государство Блефуску, расположенное на острове отделенном от Лилипутии широким проливом. Только-только закончилась победоносная кампания против корабельных крыс и не успели еще замолкнуть торжественные фанфары отмечающие это событие, как страну постигло новое несчастье - война с Блефуску.
Причин из-за которых она началась я не могу назвать, так как сам толком их не знаю. Традиционное же объяснение исходит из того мнения лилипутов, что все блефускианцы аморальны. В доказательство чего каждый лилипутянин может привести множество примеров. Ради объективности добавлю, что в Блефуску, в свою очередь, считают лилипутов ханжами и лицемерами.
Так это или иначе, но война означала, что моей относительно спокойной жизни пришел конец. Прошло уже достаточно много времени с того момента когда под клятву не покидать территорию храма без разрешения властей с меня сняли цепи, а теперь мне пришлось принять еще и присягу в верности его величеству императору. Принятие военной присяги происходилло в торжественной обстановке, в присутствии императора, сановников, гвардии и при стечении огромного числа зрителей. А затем меня ознакомили с секретным решением государственного совета. Передо мной ставилась задача уничтожить весь военный флот противника.
Читателям может показаться, что для меня выполнение этого поручения не представляло труда. Но это далеко не так. Иметь дело с армией хорошо вооруженных, умеющих оружием пользоваться, организованных хотя и маленьких противников значило рисковать жизнью как и на любой войне. Я был признателен лилипутам за их заботу и готов был помочь им в их распре, но жертвовать жизнью не собирался, тем более, что жители Блефуску не сделали мне ничего плохого. Поэтому я решил действовать по собственному усмотрению.
Ночью, в сопровождении охраны, я покинул город и достиг пролива. А с утра, лежа на берегу, начал изучать неприятельское побережье где находилась его эскадра. У меня в голове созрел план. Когда стемнело я вошел в воду и поплыл в напралении к Блефуску. Море было спокойным. Ярко светила луна. Немного не доплыв до середины пролива я стал свидетелем редкого природного явления. Я увидел множество фонтанчиков воды и мимо меня проплыла стая лилипутских китов, в несколько десятков особей. При свете луны отчетливо были видны небольшие черные тела оставляющие за собой зеленоватый фосфоренцирующий след. Некоторое время я отдыхал наблюдая за этим замечательным зрелищем, а когда стая отдалилась поплыл дальше.
Почувствовав под ногами дно я остановился и подождал немного пока луна не зашла за горизонт и не стало совсем темно, а затем погрузившись в воду до носа подкрался к кораблям стоявшим в бухте и на ощупь под водой острым ножом отрезал якоря. Связав якорные канаты в общий узел я что есть силы, как мог быстро потянул корабли от берега. Работа была тяжелой - кораблей было не менее сотни. Руки и ноги сводило от напряжения. Но все же мне удалось оттащить суда на довольно большое расстояние до того как противник пришел в себя от растерянности и в моем направлении не посыпались тучи стрел. Часть кораблей затонула, так как их корпуса были пробиты ядрами бомбард, а остальные я перетащил через пролив и они оказались, таким образом, трофеями лилипутов.
Лилипутия торжествовала. Я стал героем. Но нашлось и немало врагов. Возглавили враждебную ко мне партию адмирал флота Болголам и королевский казначей Флимнап.
Причина ненависти адмирала понятна - это зависть. Что касается казначея, то здесь все дело в его жене. Госпожа Флимнап полюбила меня еще до войны с Блефуску, а после совсем потеряла голову. Мало того, что она приезжала ко мне ночью, но не в состоянии справиться со своими желаниями делала это и днем, позабыв об осторожности. Эта не первой молодости, но не потерявшая привлекательности дородная дама умела любить, и я очень неохотно расставался с любовницей когда приходило время прощаться, отчего наши и без того длинные встречи сильно затягивались. К тому же Флимнап наняв шпионов следить за женой сам подлил масла в огонь сплетен.
Глава семнадцатая. Обвинительный акт.
В то время как я почивал на лаврах победителя мои враги выжидали, а когда страсти немного поутихли и наступил подходящий момент нанесли мне коварный и жестокий удар. Болголаму, Флимнапу и их клике удалось доказать императору, что я не выполнил приказ. Поскольку де он содержал и требование уничтожить живую силу противника, а не только его корабли, отчего я из-за трусости и злого умысла уклонился. Это означало, что я виновен в государственной измене и подлежу смертной казни через отсечение головы. Однако милосердный император заменил обезглавливание на ослепление и пожизненную каторгу.
Обо всем этом сообщил прибывший ко мне инкогнито друг и благожелателб, бывший посол Лилипутии в Блефуску Его Сиятельство Рельдресель. Секретарь тайного совета предупредил чтобы я не обольщался милосердием Его Величества императора, так как он видел отчет Флимнапа в котором доказывается будто бы мое содержание является непосильным бременем для государства и предлагается постепенно уморить меня голодом. Болголам с Флимнапом не успокоятся пока окончательно со мной не разделаются - подвел нерадостный итог Рельдресель и посоветовав этой же ночью бежать в Блефуску дал прочесть копию обвинительнолго заключения.
Читая этот документ я не мог не изумится зловредности лилипутов. Ведь враги не только уничтожали меня физически обвиняя в измене, но еще и пытались очернить мое имя в глазах современников и потомков. Пятеро лжесвидетелей поклялись перед тайным советом, что видели своими глазами и слышали своими ушами как я ласковыми словами и обещаниями показать диковинки заманил маленькую наивную девочку к себе и там несмотря на мольбы и слезы несчастной раздел ее догола и затем развратил. Эти "свидетели" приводили также множество гнусных подробностей которые была способна породить их извращенная фантазия, да еще и выставляли себя героями. Якобы я заметив, что за мной следят, пытался схватить очевидцев преступления, но им в последний момент удалось скрыться в толпе, избежав лютой смерти. Родители девочки подтверждали, что потеряли дочку в толпе любопытных чистой, а нашли уже помятой.
перед императором и добиться наказания клеветников, но немного успокоившись понял, что самым благоразумным будет если я последую совету Рельдреселя.
Я не мог найти место от негодования, хотел немедленно отправиться во дворец, оправдаться. Глава восемнадцатая. Бесстыдное Блефуску.
После полуночи, раздосадованный неблагодарностью двора, я перешагнув через стену и потихоньку, стараясь не шуметь, пересек площадь, а затем и город и знакомым путем направился к проливу отделявшему Лилипутию от Блефуску. Ночь была темной и столица опустела, поскольку любопытные и большинство горожан разъехались на полевые работы - исконная традиция лилипутов - и мое бегство прошло почти без помех. Только у одного из кабаков какой-то забулдыга неожиданно наткнувшись на мою ногу и не поняв откуда появилась преграда долго, на все лады ругал ее пока не упал и не заснул. Кроме того приходилось обходить села, из-за деревенских собак, которые почуяв меня издали поднимали яростный лай.
Достигнув к утру пролива и не видя за собой погони я спокойно снял одежду, свернул ее в узелок и вплавь достиг противоположного берега. А там, обсохнув, и одевшись направился к видневшейся вдалеке деревне. Надо было узнать у туземцев путь в их столицу.
В деревне никого не оказалось, но пройдя еще немного, я столкнулся с толпой наряженных крестьян и остановившись присел, а жители деревни после некоторого замешательства окружили меня со всех сторон. По запаху исходившему от толпы было видно, что все поселяне навеселе. Язык Блефуску очень похож на лилипутский и вскоре ситуация разъяснилась. Прибрежные блефускианцы не только хорошие рыбаки, но и прилежные земледельцы и теперь засеяв поля они отмечали окончание сева праздником полива.
Это блефускианское торжество заключается в следующем. Вся деревня, стар и млад, мужчины и женщины ходят по полям и напившись пива, обладающего сильным мочегонным действием, поливают их своей мочой, растегивая штаны и задирая юбки, нисколько не смущаясь друг друга. Если при этом кому-либо удается окатить струей мочи соседей, то это вызывает как общий восторг, так и общий смех.
Хозяева, в знак гостеприимства, пригласили принять участие в этом мероприятии и меня. И я согласился, решив только избегать мочеиспускания, но выпив несколько бочонков пива - за толпой следовали телеги нагруженные этим напитком - почувствовал непреодолимое желание помочиться и забыв о своем благородном намерении побыстрее вытащил член и пустил струю, обмочив многих и сбивая их с ног. Поток вызвал всеобщее восхищение и каждый раз блефускианцы отталкивая друг друга стремились попасть под мою струю.
В веселье время прошло незаметно и закончив первый полив своих полей крестьяне направились в деревню, зазывая и меня. Но я, помня горький опыт с лилипутами, вежливо отказался, опасаясь как-бы и блефускианцы не опоили меня снотворным, и вернулся к берегу моря где по их сообщению проходила дорога ведущая в столицу. Я очень радовался, что оставил у этих веселых людей память осебе как о компанейском парне, а не как о кровожадном двухглазом циклопе, чего я постарался избежать во время войны.
Морской ветер освежил меня и прикрыв глаза рукой от слепящего солнца я увидел в море предмет, от вида которого у меня захватило дух. Не раздумывая я бросился в воду. Так и оказалось. Это была шлюпка прибитая течением к отмели, кверху дном.. Стоя по грудь в воде, я перевернул судно и взобравшись на него убедился, что оно на плаву. А главное - верх везения - сохранились весла, привязанные к банке, и вставив их в уключины я подплыл поближе к берегу, чтобы взять оставленные там одежду, еду и пиво.
Я решил достигнуть столицу Блефуску, расположенную на побережье, морским путем, обогнув остров, так как не хотел потерять шлюпку. Но после нескольких часов упорной гребли, в красных лучах заходящего солнца, увидел вдали покрытую туманом полоску суши и после некоторого колебания повернул нос судна к этой таинственной земле. О ней я слышал еще в Лилипутии.
Мотивом для такого крутого изменения первоначального плана послужила разумная мысль, что вряд ли придворные в Блефуску менее завистливы и коварны чем их лилипутские собратья. А ведь у меня были веские основания опасаться их ненависти и интриг. Увы, и этому проекту помешала внезапно налетевшая буря. Шторм был несильный, но небо затянуло плотным слоем туч и я не мог ориентироваться по звездам. Утром же ни Блефуску, ни туманного материка я не увидел как ни всматривался в горизонт.
Буря прошла и около недели я старательно держал курс на север, выбрав его наугад. Мой труд наконец был вознагражден и я увидел землю.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Бробдингрег - страна великанов.
Глава девятнадцатая. Здравствуй Бробдингрег.
Выбрав удобную бухточку и причалив к берегу я вытащил лодку из воды и отправился на разведку. Пройдя через песчанный пляж, а затем через луг поросший высокой, выше пояса травой я вышел на широкую, хорошо утоптанную дорогу. Пройдя по ней довольно длинный путь, не встретив ни одной живой души и утомившись я решил вернуться назад. Неподалеку от дороги протекал ручей и я напившись из него воды, присел в тени какого-то неизвестного мне растения.
Вокруг было тихо, только в траве громко стрекотали сверчки и где-то рядом торжественно прожужжала пролетевшая пчела. Я отдыхал и разглядывал контур тени в которой спрятался от жары и вдруг вздрогнул от пришедшей в голову мысли. Я вскочил как ужаленный на ноги и осмотрев растение убедился, что это лист лопуха гигантского размера. Конечно, всем хорошо известно, что лопухи могут достигать, при благоприятных условиях, больших размеров. Но это был лопух невероятно большой! Кроме того, на дороге я видел вмятину, сильно напоминавшую отпечаток огромной ступни человека обутую в башмак. Но поскольку след был размыт водой я не придал этому открытию вначале значения, посчитав его удивительной игрой природы. Теперь же словно пелена упала с моих глаз и увязав след с размером лопуха и высотой травы я понял, что попал к великанам.
Машинально я стал оглядываться по сторонам ожидая увидеть огромных животных или людей, но затем успокоившись, снова присел чтобы собраться с мыслями. Я не очень испугался. Жизнь закалила меня. Каждое мое плавание было связано с риском для жизни, и в штормовом море и на неизвестной земле. Да и высаживаясь на этом берегу и рассчитывая на лучшее я не исключал и того, что наткнусь на дикарей-людоедов. Я надеялся, что выйду и из этого положения. Переживая за шлюпку я почти бегом ринулся назад к морю и вздохнул с облегчением только тогда, когда увидел, что судно на месте.
Я сел в лодку и долго плыл вдоль берега, а затем против течения, по небольшой спокойной речке встретившейся на пути, пока не нашел места заросшего камышом где смог укрыться вместе с лодкой. Там я и провел тревожную ночь, но все же поспал и отдохнул.
Утром выбравшись из камышей и вскарабкавшись на высокий, крутой берег я увидел поле с колосьями спелого ячменя. Последние сомнения исчезли. Размеры колосьев убеждали, что страна населена великанами.
Я пошел по незасеянной полоске, служившей по-видимому межой, и увидев вдали великанов, а точнее великанш, спрятался за большой кучей сложенной из камней. Неожиданно появившись из-за холма, гиганты растянулись в линию и начали серпами жать, постепенно продвигаясь в моем направлении. Ближе к полудню женщины сели, развязали свои узелки и начали есть. Одна из них встала, отошла от сидевших, подошла почти вплотную к куче, за которой я притаился, вытерла рукой пот со лба, задрала юбку и присев с шумом выпустила из себя струю. Она стояла так близко, что брызги сверкающие на солнце всеми цветами радуги долетали и до меня. Но я не обращал на это внимания. Я во все глаза смотрел на то, что находилось надо мной. Обнажившиеся части женского тела были такими огромными какие не приснятся даже в самом страшном сне. Они впечатляли и возбуждали желание.
Помочившись крестьнка опустила подол и направилась к подругам. А я встав во весь рост, забыв об опасности, совершенно ошалев от увиденного, смотрел на ее крепкие загорелые ноги. Внезапно раздался громкий рев. Придя в себя я повернулся. Сзади меня стоял ребенок, маленький, неопределенного пола из носа которого текли сопли, а из глаз катились слезы. Он плакал открыв рот и указывая на меня пальцем. Обернулась и женщина. Она насторожилась, и я попытался выйти из создавшегося неловкого положения сняв шляпу, вежливо поклонившись и сказав: - Лемюэль Гулливер, корабельный врач. Всегда к Вашим услугам. И таким поведением спас себе жизнь.
Как я узнал позднее, в Бробдингреге обитают небольшие зверьки, которых здесь называют сплекноками. Они похожи на людей и совсем безобидные. Тем не менее поверье приписывает им способность выделять яд и укушенные зверьками бробдингрегцы якобы неминуемо гибнут. Поэтому их безжалостно уничтожают. Ребенок принял меня за сплекнока и если бы женщина была позлее или имела бы похуже зрение, а я повел бы себя иначе, то она прибила бы меня камнем.
Крестьянка взяла меня за шиворот, отнесла к подругам и поставила на землю. Жницы переполошились, но присмотревшись успокоились. А после того как я поклонился на все четыре стороны и повторил приветствие лед опасения растаял и они настолько осмелели, что стали дотрагиваться до меня пальцами.
Некоторых сильно заинтересовала шпага, сбившаяся на живот. По смеху и жестам я понял, что есть такие кто принимает ее за детородный член. Вскоре страсти настолько накалились, что я решил отстегнуть шпагу и спустить штаны, чтобы истина восторжествовала и главное, чтобы мне грубыми прикосновениями, в пылу спора, не сломали ребра. В это время и подошел хозяин. Он выслушал женскую разноголосицу и осмотрев меня завернул в платок и положил в карман своего кафтана.
Глава двадцатая. Первая любовница и первый рогоносец.
Таким образом я оказался в доме хозяина. Он, пожалуй, закрыл бы меня в каком-нибудь ящике, чтобы я не сбежал, если бы не его дочь Глюмдальклич. В переводе на наш язык это слово означает душечка и полностью соответствует ее характеру. Мы с первой же встречи прониклись взаимной симпатией и доверием и она сразу взяла меня под свою опеку, став как-бы моей нянюшкой. Видя в каком бедственном положении я нахожусь она выпросила меня у отца и устроила на своей постели.
Вскоре дочь с отцом ушли оставив меня одного вместе с молоденькой служанкой, присматривавшей за годовалым хозяйским сыном. Проснувшийся ребенок начал плакать и девушка приспустив верх сарафана приложила его своей груди. Она не была кормилицей, это сразу бросалось в глаза и то что она проделала было только забавой. Малыш затих с пустым соском во рту, а служанка любопытными блестящими глазами смотрела сквозь полуоткрытую дверь в спальню, наблюдая за мной. Этот изучающий взгляд и вид огромной, свежей девичьей груди снова возбудили меня, как и нескромное подглядывание за крестьянкой в поле. У меня появилось фантастическое желание переспать с этой гигантской молодухой. Я и не подозревал, что невероятность такого акта только кажущаяся и что не более чем через пятнадцать минут я стану обладателем всех ее сокровищ.
Убедившись, что ребенок заснул и никого поблизости с домом нет девушка прошмыгнула в спальню, улеглась на постель и задрав юбки положила меня себе на промежность. Все дальнейшее было сделано быстро и аккуратно, и так как надо и доказывало старую истину - что для сердец рвущихся друг к другу нет преград. Остался лишь след в виде помятой и слегка запачканной постели, но служанка сменила простыни и объяснила хозяйке такую замену выдумав историю на какую было способно ее пылкое воображение. Этот вымысел стал в дальнейшем одной из множества героико-комических легенд окружавших мою персону в Бробдингреге. Якобы, две крысы посчитав меня лакомым экзотическим кусочком взобрались на постель рассчитывая пообедать, и я ловко орудуя шпагой моментально уложил обеих злодеек наповал, прежде чем служанка, на глазах которой все это происходило, успела что-либо предпринять. В доказательство хитрая девушка указывала на двух погибших крыс, валявшихся неподалеку от дома. Хотя к убийству этих животных я не имел ни малейшего отношения.
Вечером собравшийся семейный совет утвердил предложение хозяйки поселить меня в ящике комода, в ее спальне, для безопасности от грызунов, и обустройством убежища незамедлительно занялась ее дочка. Благодаря стараниям Глюмдальклич я провел ночь в мягкой собственной постели слушая как сопит во сне ее мать. А утром стал еще и невольным свидетелем бурной семейной сцены - хозяйка сославшись на головную боль отказала мужу и тот раздосадованный воздержанием ушел. Оказалось, что поступив так хозяйка имела виды на меня. И как только хозяин отправился покрикивать на нерадивых работников она вынула меня из комода и положила на влагалище, и мне пришлось идти дальше по пути проторенному бойкой служанкой. Правда первый опыт со мной едва не закончился для нее конфузом. В то время когда она уже была готова спустить, в комнату неожиданно вошла Глюмдальклич и женщина чудом успела прикрыть меня своей ночной рубашкой.
Так я и жил у них. Иногда хозяйка, если позволяли обстоятельства, брала меня к себе в постель. Но чаще, чтобы не вызвать подозрений и выполняя супружеский долг, подпускала к себе мужа. И тогда мне оставалось только слушать в ящике шум создаваемый их любовной возней. Но и я не оставался в долгу не забывая свою первую любовь, совершая на ней длительные поездки, когда мы оставались в доме одни.
Глава двадцать первая. Воровской притон.
Я не знаю кому первому пришла в голову мысль показывать меня за деньги - хозяину, хозяйке или им посоветовал это кто-либо из знакомых. Виноват в большой степени и я сам, так как с самого начала старался показать все на что был способен. А после того как нянюшка подучила меня бробдингрегской грамоте, я при всяком удобном случае упражнялся еще и в красноречии на туземном языке. В общем, исход был предрешен положением в котором я находился и когда закончилась жатва и на ферме стало посвободнее хозяин взяв с собой меня и Глюмдальклич отправился в поездку по городам и селам. В соответствии с принципом который хозяин выразил фразой - хватит бездельничать, пора отрабатывать свой хлеб - и, я весь день, с утра до вечера, как только мы останавливались в каком-нибудь местечке, давал представления обогащая своего патрона. Казалось бы, что он должен ценить и беречь меня, но его совершенно не заботило мое здоровье. Он считал, что я живуч и со мной итак ничего не может случиться. Я очень обязан вниманию Глюмдальклич, смягчавшему мое тяжелое положение. Хорошо, что она упросила отца, при помощи потока слез, взять ее с собой.
Мне до смерти надоели выступления перед глупыми зеваками, многие из которых принимали меня за дрессированного сплекнока. Только один раз за время гастролей я испытал настоящие приключения, расставшись ненадолго с хозяином и нянюшкой.
По случаю какого-то праздника, представления в этот день закончились до полудня и хозяин с дочкой отправились в церковь оставив меня на постоялом дворе, где они устроились, одного. Я сидел на подоконнике и смотрел в окно, когда услышав как открылась дверь обернулся и увидев неизвестного мужчину, воровато озиравшего комнату, спрыгнул на стол и притаился за небольшой шкатулкой для бумаг. А затем, улучив подходящий момент, юркнул в нее и прикрыл крышку оставив небольшую щель, чтобы наблюдать. Вор долго рылся в вещах, но ничего ценного не мог найти, так как предусмотрительный хозяин сразу же отправлял всю выручку домой, жене, оставляя себе лишь крайнюю малость на необходимые нужды. Да и то, носил эти деньги в мешочке при себе, не снимая его даже ночью. Поэтому грабитель забрал лишь кое-что из старого запасного белья и столовой посуды, побросав все это в мешок. Заодно. В этот же мешок полетел и я, вместе со шкатулкой. Непонятно почему вор на нее польстился, по-видимому из-за веса.
Совершив через неопределенное время тряского пути обратный полет - из мешка на пол - придя в себя и снова приоткрыв крышку я увидел, что попал в воровской притон. Сквозь запыленные оконца в длинное и грязное помещение проникал свет с улицы, освещая закопченные и покрытые паутиной стены и балки потолка. Комната имела две двери с противоположных сторон. В дальнем от меня углу, за столом сколоченным из неоструганных досок, на лавке сидели громко разговаривая пьяные воры и три помятые размалеванные красотки, смеявшиеся и повизгивавшие когда их грубо тискали мужчины. На столе стояло два больших кувшина с вином и лежала крайне бедная закуска - корки черствого хлеба, соль и несколько луковиц от которых воры, по мере надобности, огромными, остро наточенными ножами отрезали дольки. Видно было, что воровская гопа переживает период упадка.
Вскоре от этой компании отделилось несколько воров, вместе с моим "другом", которые взяв один кувшин подошли к валявшимся украденным вещам и сев на заплеванный пол стали метать кости. Моему похитителю явно везло в игре. Он торжествующе похлопывал себя по ляжкам и крякая ловко подкладывал выигрыш в кучку рядом.
Все были сильно пьяны, но несмотря на это, вор сидевший напротив окна, заметив на улице нечто подозрительное, крикнув, подал сигнал тревоги и всю гопу как ветром выдуло через черный ход. А через минуту, в парадную дверь начали громко колотить требуя немедленно открыть именем закона. Не выдержав напора дверь вылетела из петель и в притон ворвались братья стражники с кинжалами в руках и с арбалетами за спиной. Лица у них были такими свирепыми, что я испугался их больше чем воров и у меня не появилось даже и мысли обратиться к ним за помощью. Наспех порывшись в ворованном - на мою шкатулку они не обратили внимания - стражники допили вино и бросились в догонку за преступниками. Я же, когда затихли их шаги, выбрался из убежища, пробежал через комнату к выломанной двери и спрыгнув с нескольких деревянных ступенек оказался на заросшем бурьяном пустыре.
Глава двадцать вторая. В гостях у гетеры.
Начинало темнеть. Я стоял за подгнившим забором, отдирая от одежды приставшие колючки, и сквозь широкую щель между досками смотрел на мощенную булыжником улицу.
Мимо уже прошло несколько прохожих, но их физиономии не вызвали у меня доверия. Наконец я увидел то, что мне было нужно - молодую, симпатичную женщину с пышным бюстом и в маленькой изящной шляпке с искусственными цветами. Она приближалась стуча каблуками и шелестя накрахмаленными юбками, и я выйдя из-за укрытия начал кричать и махать руками, чтобы привлечь ее внимание.
Женщина прошла мимо, но вдруг, все-таки услышав мой призыв, когда я уже не надеялся на это, повернулась и уставилась на меня удивленными голубыми глазами. А наклонившись поближе и выслушав мои объяснения поняла кто я такой и ответила, что завтра отнесет хозяину. Сегодня уже поздно. К тому же у ней есть дела, и придется мне погостить эту ночь у нее, перспектива чего, по правде говоря, меня больше привлекала чем возвращение на постоялый двор. Добрая бробдингрегская самаритянка посадила меня за лиф, себе на теплую, мягкую грудь, где я пригрелся и задремал.
Эта женщина была настоящей доброй самаритянкой. Она не только погрела меня на груди, но придя домой, посадив на стол, покормила и угостила хорошим вином, которое я пил за ее здоровье из наперстка.
Разомлевший на груди, сытно поевший и захмелевший от вина, видя рядом с собой одетую по домашнему, привлекательную женщину, смотревшую на меня большими, отражавшими свет свечки глазами, задумчиво вздыхающую, я ни сколько не сомневался в том, каким будет продолжение и готовился провести ночь в жарких объятиях спасительницы. Но к великой досаде услышал тихий стук и женщина посадила меня на шкаф. Она открыла дверь и впустила рослого бробдингрегца с лихо закрученными усами. Не теряя времени даром молодец обнял гетеру и повалил ее на постель. Он залпом выпил стакан вина и скинув с себя всю одежду лег на любовницу, начав заниматься тем, чем несколько минут назад надеялся заняться я сам.
Но и его счастье продлилось недолго. Со злорадством я услышал как в дверь снова постучали. На этот раз громко. И за ней послышались женские голоса. Неудачник мигом спрыгнул с куртизанки и с возгласом - проклятая жена - схватил в охапку одежду и бросил ее через окно во двор. А сам попытался спуститься со второго этажа, где находилась комната, по виноградной лозе оплетавшей стену дома. Я хорошо видел со шкафа как ветви не выдержав тяжести героя порвались и он рухнул вниз.
Куртизанка кое-как приведя себя в порядок и затолкнув под ложе башмак забытый беглецом неосмотрительно открыла дверь - чего ей никак не следовало делать - и впустила в комнату, на этот раз, двух женщин. Одна из них осталась стоять у двери, а вторая прихрамывая подбежала к окну. Не увидя на улице ничего кроме темноты она повернулась. Ревнивая жена сильно косила и в то время как мне казалось, что она разглядывает меня, на самом деле, женщина смотрела на кончик башмака предательски выглядывавший из под кровати. В приступе ярости налетевшем на нее как вихрь супруга бросилась на обидчицу и схватила ее за волосы. Сцепившись женщины стали царапать и кусать друг друга. Несколько раз они налетали на шкаф и мне пришлось уцепиться за бортик прибитый по краям чтобы не свалиться с него. Хорошо еще, что не упала свечка и они не наделали пожара. Силы были примерно равные. Но когда на помощь жене пришла подруга гетеру повалили на пол и начали бить ногами. К сожалению я ничем не мог помочь куртизанке хотя и был полностью на ее стороне несмотря на ревность. Все-таки ей удалось вырваться из рук противниц и выскочить из комнаты. Было слышно как она топая сбегала по лестнице и как с грохотом покатилась оступившись на ступеньках.
Вскоре переведя дух после драки ушли и победительницы захватив как улику неверности злополучный башмак и в дверях их сменила бабуля. По ее походке было ясно, что у нее очень больные ноги. Но зрение у бабушки было отличное. Она сразу заметила меня и сообразив без слов кто я такой долго держала меня в сухом кулачке, взвешивая, как будто бы вознаграждение зависело от моей упитанности. Наконец она отправилась туда откуда пришла. Спустившись по лестнице и преодолев коридор, через бесконечное время, старушка достигла своей цели, комнаты в которой она обитала. И здесь столкнулась с противоположностью - маленькой девочкой, которая приходилась ей, по-крайней мере, правнучкой. Она и была здесь настоящей хозяйкой. Девочка уже легла спать, но увидев миниатюрного мужчину, разжала старые пальцы и получила меня в свое полное владение. Таким образом, я оказался в постели, на груди, и стал предметом ласк и поцелуев маленькой девочки, совершенно неожиданно для себя. Чтобы побыстрее усыпить меня девочка начала рассказывать сказку про белого бычка, но раньше заснула сама. И я воспользовавшись этим, высвободился из ее рук, спрыгнул с груди и вскарабкался на спинку кровати. Я решил, что здесь безопаснее чем на полу в темной незнакомой комнате. Так, на спинке кровати, устроившись поудобнее я и провел ночь, размышляя о превратностях человеческой судьбы, наблюдая при свете полной луны, такой родной, как беспокойная девочка, во сне, переворачивается с боку на бок, со спины на живот и с живота на спину, и благодарил бога за то, что оказался предусмотрительным, вовремя покинув тело своей маленькой подружки.
Ранним утром к кровати подошла бабка. Она внимательно осмотрела простынь в ногах у спящей правнучки. Я же узнав из ее бормотания, что у всех мужчин на уме одно и то же и что чем меньше мужик тем он пакостливей, завернутый в тряпку очутился в кошелке. Выбравшись из обертки, до полудня - столько длился наш героический поход - я, сквозь щелку обнаруженную в дне сумки, имел удовольствие любоваться и мостовой, и нижней частью зданий, и ногами встречных бробдингрегцев. Достигнув цели и поторговавших старуха ушла и хозяин, оставшись со мной наедине, откровенно высказал все, что он обо мне думает.
- Чем больше я тебя узнаю поганец, тем больше убеждаюсь, что ты неисправимый негодяй. Еще у меня дома, пользуясь моим кровом и пищей, вместо того чтобы каждый день благодарить меня за гостеприимство, ты дулся как маленький лягушонок пытаясь доказать, что превосходишь всех во всем. Мне известно, что ты путался с моими служанками и что у тебя хватило наглости покушаться даже на честь моей жены. А теперь, вместо того чтобы честно работать, ты воспользовавшись моментом улизнул в город и развратничал там с непотребными девками. Но это была твоя последняя подлость. Теперь я не спущу с тебя глаз. Пеняй на себя! По этим словам читатель легко может представить себе характер хозяина и мою дальнейшую жизнь.

Глава двадцать третья. Крестник наследника.
В некоторые периоды жизни, судьба человека зависит не от каприза случая, а представляет из себя последовательность событий каждое из которых однозначно определяется предыдущим. В Бробдингреге, чтобы меня не приняли за бессловесное животное, я сразу же вынужден был демонстрировать свои способности. А это необходимо привело к тому, что я поневоле стал артистом. При этом хозяин, по вполне понятным причинам, не мог не стремиться в столицу.
Представления же в столице не могли, в свою очередь, не заинтересовать королевский двор и короля. А король непременно захотел иметь меня у себя. И конечно, хозяину, против желания, пришлось подарить диковинку Его Величеству. Следовательно то, что я оказался во дворце было не простой случайностью, а необходимым следствием начальных обстоятельств. Добавлю, чтобы подчеркнуть благородство и щедрость короля, что его величество отблагодарил моего тирана дав ему столько золота сколько тот не заработал бы на мне. Кроме того, по моей просьбе, со мной, как нянюшка, осталась и Глюмдальклич.
Королевский двор, место где из-за праздности процветает сплетничество и мое пребывание там обросло множеством небылиц. В основном, это истории о моих столкновениях с различными животными, подобные той которую выдумала, в свое время, служанка и большинство из которых не имеют под собой никаких оснований. Я действительно испытал приключения, но совсем иного рода, о чем можно судить по моему сочинению. Первое время при дворе мое положение было неопределенным, хотя я и находился под покровительством Его Величества. Достойное место я занял благодаря событию важному для всего королевства.
Солнечным погожим деньком я гулял в одиночестве по великолепному королевскому парку, и в одном из отдаленных и укромных уголков неожиданно столкнулся с девочками пажами, загоравшими на небольшой полянке, обнажившими при этом такие части тела, которые в обычных условиях прикрывают одеждой. Я раскланялся и увереннный, что смущаю девочек своим присутствием, повернулся и быстро пошел назад, но одна из них, перехватив меня рукой, поставила на свою голую ягодицу. Я оказался в щекотливом положении, и немного подумав решил, что лучше будет не возмущаться и не становиться в позу наставника-моралиста, именно чего и ждали девочки давясь от смеха, а ответить на шутку шуткой. Я снял камзол со шпагой и башмаки, чтобы не повредить нежную кожу, и вежливо поклонившись, разогнался и лихо перепрыгнул ложбину разделявшую пухлые половинки задницы девочкки шутницы. А затем, таким же образом вернулся назад. Я молча сел и надеясь, что девочки успокоились взял башмак, но тут другая девица, быстро придумав не менее остроумное продолжение игры, посадила меня себе на обнаженную грудь. И поскольку в мою голову ничего другого уже не приходило, я стал невольно осматривать ее большие и развитые не по годам груди и прикидывать расстояние между ними, оценивая свои силы. Трудно сказать к чему бы привела забава пажей, если бы в этот момент не послышался звук трубы. Девочки вскочили на ноги и забыв обо всем на свете помчались в сторону дворца. И неудивительно - сигнал сообщал, что у Ее Величества начались роды.
Забыл обо всем другом и я, и поспешил во дворец. Пройдя по его залам, мимо толпившихся придворных, я вошел в покои королевы и без труда взобрался на тело роженницы. Хотя я не был специалистом-акушером, но во время учебы и особенно часто в Лондоне мне приходилось принимать роды. Кроме того, поскольку знания бробдингрегских лекарей и повитух, в том числе и королевских, оставляли желать лучшего я был уверен, что моя помощь окажется нелишней. Крепко уцепившись рукой за бедро Ее Величества я заглянул внутрь, в широко раскрытое жерло, и увидев там темя наследника продвигавшееся, благодаря потугам королевы, наружу сообщил об этом радостном событии окружавшим меня повитухам и начал давать указания, которые женщины стали с удовольствием выполнять, сразу же признав мой авторитет. Иногда, когда Ее Величество вело себя поспокойнее, я решался отпустить ее бедро и руками раздвигал стенки влагалища, чтобы хоть немного увеличить ширину прохода. А после того как наследник поднялся достаточно высоко, начал осторожно подтягивать и подталкивать Его Высочество, помогая выбраться на свет божий. Наконец роды благополучно закончились и повитуха перерезала пуповину, а я похлопав новорожденного мальчика по спинке и оставив его на попечение женщин, поздравил королеву и довольный от чувства исполненного долга отправился поздравить короля, отдохнуть и переодеться.
Я и не подозревал к каким последствиям для меня приведет мой благородный поступок. В Бробдингреге существует обычай, согласно которому мужчина первым коснувшийся новорожденного становится его крестником. Таким образом, я оказался Крестником Наследника - то есть получил титул, один из высших в королевстве - и должен был дать наследнику имя. Слыша от Их Величеств, что они хотели бы назвать ребенка, если родится мальчик, в честь деда, короля Иякова 1, я сделав им приятное назвал наследника Ияков. Одновременно я становился Рыцарем и кавалером ордена Священного Меча, а в скором времени ожидал герцогство или графство. Правда, как и всегда и везде нашлись завистники доказывающие, что я неполноценный мужчина. Но ответ короля на эту клевету был воистину соломоновым. Он предложил злопыхателям оставить на ночь, наедине со мной, жену или дочь, а утром узнать их мнение о моих мужских достоинствах и этим прекратил все споры.
Глава двадцать четвертая. Придворный живописец.
Теперь я стал богатым и влиятельным и мог по настоящему путешествуя утолить свою любознательность. Правда, бробдингрегские средства передвижения были для меня, из-за большого размера, не совсем удобными. Но как говорится - нет худа без добра. Еще тогда, когда хозяин собирался в поездку, он сколотил небольшой домик, в котором меня можно было бы держать без риска потерять в дороге. Сверху его закрывали крышкой с вделанным в нее железным кольцом и отверстием для вентиляции. По моей просьбе в стенках просверлили еще некоторое подобие окон, а мой ангел-хранитель Глюмдальклич позаботившись о моей безопасности обила пол и стенки толстым слоем войлока. Конечно, он уже не соответствовал моему высокому положению, но в то же время я не мог не оценить его удобств.
Поэтому я заказал королевскому столяру домик, из одной комнаты с необходимой мебелью, и лично сам составил его проект. Не буду утомлять читателей вдаваясь в детали. Расскажу лишь об одной его замечательной особенности. Когда я наблюдал как мастер умело и плотно подгоняет доски, мне в голову пришла удачная мысль сделать домик водонепроницаемым, как корабль. Ведь во время поездок он мог случайно упасть в водоем. Кроме того, как известно, судно для устойчивости загружают баластом и я дал поручение прикрепить к полу домика тяжелую металлическую пластину.
По велению короля, который с интересом ознакомился с моим планом, баласт сделали из чистого золота. Это был вмонтированный в пол небольшой, даже по нашим понятиям, диск, диаметром около полуметра и толщиной немного больше десяти сантиметров, и весивший, как легко подсчитать, почти полтонны. Таким образом - если учесть и вес золотого кольца в крышке, и вес золотых полос и уголков прибитых для прочности - домик содержал в своей конструкции более полутонны чистого золота. Конечно, это утяжеляло домик, но все же его мог поднять и перенести даже ребенок, не говоря уже о взрослых. Домик пришелся мне настолько по душе, что я пользовался им не только во время поездок, но и когда хотел просто уединившись отдохнуть или поработать.
С моим возвышением в королевстве связано и появление у меня нового увлечения - увлечения живписью. Умению сделать точные зарисовки я научился еще в детстве и затем развил этот навык за годы учебы и путешествий. Но это было умение натуралиста, не более. На этот раз меня потянуло к настоящей художественной живописи, к живописи маслом. Некоторые придворные восхищались точностью и оригинальностью моих бробдингрегских рисунков. И я уверен, что это не было лестью. Никто из художников в королевстве не мог видеть свою модель, так как видел ее я. Это в основном и подогрело мое тщеславие и интерес. В замке который подарил мне король, одну из комнат, наиболее освещенную, я приспособил под студию и упражнялся в ней, став как-бы придворным живописцем. Одновременно я брал уроки у двух известных художников - у маститого портретиста Антилоха и изящнейшего миниатюриста Пантелеймона. В скором времени, в высшем свете, стало модным позировать мне и получить созданный мной портрет. При этом, некоторые дамы, считая свои тела прекрасными и достойными кисти художника, позировали мне совершенно голые и у меня не было проблем с обнаженными натурами. Глава двадцать пятая. Графиня Анна.
С каждым человеком бывает такое, что ему кажется как будто-бы событие происшедшее очень давно случилось совсем недавно. Когда я вспоминаю свою жизнь в Бробдингреге, два эпизода - знакомство и прощание с графиней Анной - предстают передо мной так живо и ярко, как если-бы они случились вчера, а не много-много лет назад.
Несколько дней подряд шел проливной дождь. Капли дождя, падая, стучали по стеклам, по стенам и крыше старого замка, по листьям росших в парке бробдингрегских платанов и по множеству луж. И эти звуки сливались в глухой, то усиливающийся, то ослабевающий шум проникавший в сухую и уютную студию. Я сидел на груди у лежавшей на подушках молоденькой фрейлины и делал углем на листе картона наброски ее миловидного личика. Фрейлина считала, что у нее очень красивые глаза и нос. Время от времени мы перебрасывались последними светскими сплетнями и рассуждали о живописи.
Я так увлекся рисованием, что незаметил как в комнату вошла женщина.
- Моя подруга, графиня ...
Она назвала имя, но я не буду приводить его по бробдингрегски. Ему соответствует наше имя Анна, привычное мне с детства, и я всегда называл графиню так, и Анной она останется для меня до конца жизни.
- Анна горит желанием познакомиться с гениальным художником.
Кстати, у нее самая красивая грудь во всем королевстве.
И фрейлина лукаво подмигнула.
- Не гениальный сударыня, а лишь только оригинальный.
Скромно поправил я фрейлину, и встав на левое колено поцеловал Анне руку.
- Счастлив видеть Вас графиня. Всегда к Вашим услугам. Если Вам угодно позировать, то приглашаю Ваше Сиятельство в студию завтра, в это же время.
Затем холодно, чтобы скрыть вспыхнувшее во мне чувство, поклонился графине и продолжал рисовать уже без всякого интереса. Я больше не поворачивался к Анне, но все время ощущал пристальный взгляд ее карих глаз, разжигавший зародившуюся во мне любовь, как сильный ветер раздувает пламя. Женщины, вскоре, попрощавшись ушли оставив меня одного.
С нетерпением я ожидал наступления следующего дня. С утра тучи рассеялись и ярко засветило солнце. Анна приехала точно в назначенный час. Она впорхнула в студию прекрасной полевой бабочкой, принеся с собой запах душистых трав и цветов, и подала для поцелуя нежную очаровательную ручку. По моей просьбе Анна устроилась на подушках и расстегнув платье обнажила до пояса свое белоснежное тело. Действительно, грудь у нее была восхитительной! Ее невозможно описать словами, а рисунки сохранившиеся в альбоме дают лишь весьма слабое представление о ее великолепии.
Я поднялся по лесенке на тело графини и некоторое время ходил по ее животу, пока не нашел, чуть пониже пупка подходящее место, откуда открывался живописный вид на грудь и лицо. Затем устроился в складках ее одежды и начал молча рисовать. Анна рассеянно смотрела в сторону и лишь изредка бросала на меня взгляды в которых угадывалось настороженное ожидание чего-то большого. Меня все сильнее и сильнее дурманил аромат исходивший от ее тела и волновала вздымающаяся при дыхании грудь. Наконец я не выдержал и отбросив картон и уголек решительно подошел к ее груди и поцеловал в сосок. Анна вздрогнула. Глаза ее широко раскрылись. Не обнаружив в действиях Анны признаков протеста, я вернулся к пупку; подтянул платье графини так, что обнажилось лоно; сделал несколько шагов вниз; покрыл поцелуями бедра, манящие нежной тончайшей бархатистой кожей и лег на влагалище, уткнув лицо в подушку из пахнущих женщиной лобковых волос.
Анна лежала не двигаясь и только по стонам и по напряжению возникавшему в ее теле я знал, что она не безразлична к движениям моего пениса. Иногда, отвечая на зовущие взгляды и уже понимая желания Анны без слов я вскакивал, стремглав бежал вверх, целовал ее в губы или в грудь и также быстро возвращался назад.
Как-то раз, решив позабавить Их Величества музыкальной пьесой, я заказал большую скамейку, которую поставили перед шпинетом и взобравшись на нее, в поте лица, носился по ней ударяя небольшими, обтянутыми кожей дубинками, по нужным клавишам.То, что я проделывал с графиней было игрой на клавишах любви. И эту игру, доставляющую нам огромное, ни с чем не сравнимое наслаждение я готов был повторять вновь и вновь.
Наше медовое счастье продолжалось три месяца. Часто Анна оставалась в моей студии. И тогда, предупредив нянюшку, чтобы она не волновалась, я проводил ночь с любимой устраиваясь на ее груди и засыпал погрузившись, в пахнущие мятой, пушистые волосы, которые она распускала и специально для меня ложила себе на грудь.
Хотя во время наших встреч Анна много рассказывала о себе, для меня она так и осталась загадочной, непонятой до конца женщиной. Графиня рано вышла замуж, и не столько по любви, сколько по настоянию родителей. У нее родился сын. Муж, заядлый охотник, упав с лошади свернул себе шею. У молодой, красивой и богатой вдовы была масса поклонников предлагавших ей руку и сердце, но она всем отказывала, желая в семейной жизни большего чем благополучие. Меня Анна полюбила с первого взгляда, задолго до посещения студии. Как она много раз клялась, эта любовь останется с ней навсегда. И я ей верю!
Король с королевой отправились в поездку по стране, взяв с собой и графиню. Я очень хотел их сопровождать, но немножко приболел и по настоянию нянюшки остался в замке. Через четыре дня, вечером, няня рассказывая новости из дворцовой жизни, как-бы невзначай, проронила, что к моей распрекрасной графине сватается герцог и что вроде бы Анна не против. И хотя я не поверил считая это сплетней, но решил поговорить с Анной о наших отношениях серьезно.
На следующий день я услышал шум подъезжающей кареты и выглянув в окно увидел Анну. Я выбежал в коридор, полетев как на крыльях, спеша на встречу со своей возлюбленной. Уже прошла целая вечность после нашей последней встречи! И неожиданно столкнулся с огромным черным догом, поднявшим заднюю лапу и старательно поливавшим стену. В королевстве такая встреча считается плохой приметой и прохожий отплевываясь поворачивается и идет в обратную сторону. Но мне было не до примет. Меня не остановил бы и десяток подобных мочащихся псов. Я только ускорил шаг и обежал лужу, стараясь не замочить ног.
Я вбежал в полуоткрытую дверь и увидел, что моя Анна уже в студии. Она была прекрасна как всегда. Полуобнаженные плечи и грудь превосходили невинной белизной свежевыпавший снег. В шелковистых волосах алела махровая роза. Глаза излучали любовь и радость встречи.
Я упал перед возлюбленной на колени и стал целовать ее ноги. Анна нежно взяла меня рукой и подняла к лицу. Наши губы слились в поцелуе длившемся бесконечность. Нас охватило непреодолимое желание и после того как Анна раздвинула ноги и приподняла платье, мы отдались ему прямо в кресле.
Утолив страсть и немного успокоившись Анна заметила, что дверь оставалась открытой и залившись от смущения краской, отчего стала еще милей и желанней, посадила меня на подлокотник, а сама бросилась ее закрывать. После этого, мы раздевшись легли и нашим ласкам, поцелуям и объятиям не было конца.
Когда я начал разговор о нашей свадьбе Анна мягко меня остановила.
- Не надо об этом сейчас. Через два дня вернется двор, тогда мы все и решим. Что касается герцога, то это сплетня не имеющая под собой никаких оснований. Ни о замужестве, ни тем более о любви не может быть и речи. Она любит и будет любить только меня.
Говоря это Анна, предчувствуя сердцем скорую разлуку, расстроилась и из ее глаз покатились слезы.
Чтобы успокоить и рассмешить графиню я решил показать ей шутку, которую придумали две сестры баронессы, многократно посещавшие студию и любившие позировать перед мольбертом обнаженными, во всех мыслимых позах. Я подошел к влагалищу, встал над ним на колени - в позу паломника на святой земле - и стал гладить ладонями и целовать вход, пока на нем не появились капли прозрачной влаги. После этого я поставил ноги на отверстие и сразу же провалился по пояс в прохладную обволакивающую слизь. Я хотел уже было начать махать руками и кричать призывая на помощь - в этом и заключалась основная соль шутки и именно это и вызывало у сестер особенно громкий смех - как вдруг влагалище широко раскрылось и я быстро заскользил вниз. Я падал долго. Но не достиг дна, так как вмешалась какая-то неведомая сила, которая вытолкнула меня из влагалища наружу, а затем втолкнула туда вновь. Это движение, внутрь-наружу, повторялось много раз. Казалось, что я стал пенисом огромного невидимого тела, которое раскачиваясь увлекало за собой и меня. Я потерял всякое представление о времени. И вот я почувствовал и увидел то, чего не чувствовал и не видел больше никогда в жизни, ни до, ни после. Я ощутил оргазм во всем своем теле, от пяток до макушки головы. Из всех моих пор хлынула горячая сперма, которая падала на стенки влагалища, орошала их и бесшумным потоком стекала внутрь. Одновременно послышался громкий как крик стон Анны.
-Ооо! Боже!
Все клеточки ее тела сладостно затрепетали и из них заструился призрачный розовый свет. И в этом свете я увидел как в глубине настежь раскрылись золотые, усеянные драгоценными камнями ворота и оттуда выбежали таинственные жрицы любви, очертания которых размазывались из-за стремительности и резкости их движений, и которые превратившись в широко раскрытые рты, замерли, жадно поглощая мужское начало.
Свет померк и наступила тьма - мы кончили, - и после того как я выбрался наружу, обмылись и легли спать. Я, как всегда, лежа у графини на груди погрузился в мятный сон.
Утром первой проснулась Анна. Она разбудила меня и мы долго обнимались и целовались. Наконец, ласково прошептав мне на ухо
- Я очень хочу от тебя ребенка
Анна отдалась мне в последний раз, крепко обняла на прощание и одевшись ушла. Вскоре шум кареты затих вдали и я встав, вытер гололву мокрую от слез графини, оделся и прицепив к камзолу шпагу медленно пошел по коридору в спальню. Пройдя на цыпочках мимо кровати со спящей Глюмдальклич я поднялся по лестнице на стол, бросил взгляд сквозь окно на то место где совсем недавно стояла карета с возлюбленной и войдя к себе в домик, не раздеваясь, улегся в постель.
В моей голове созрел план. Через два дня, как только приедет двор, я пойду во дворец и упаду в ноги Их Величествам, открою сердечную тайну, попрошу какое-нибудь герцогство или графство и их благословения на брак с графиней Анной. Я был уверен, что они не откажут Крестнику Наследника. Но, увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Они рассыпались на тысячу осколков, как вдребезги разбитая хрустальная ваза.
Проснувшаяся Глюмдальклич, заглянув в домик и увидев меня измученным, поругала нехорошую графиню и твердо заявила, что мне надо съездить к морю, отдохнуть там и развеяться. До приезда Анны оставалось два дня и я не стал спорить.
Глава двадцать шестая. Последняя и самая большая. Как я лишил свою нянюшку Глюмдальклич девственности и к чему это привело.
Однажды, еще до знакомства с Анной, я работал в студии. Мне позировала дочь одного влиятельного придворного. Женщина молодая, красивая и незамужняя. Работать в этот день не очень хотелось, а вскоре устала позировать и дама. И так как она уже некоторое время была моей любовницей, мы сразу поняли друг друга, живо разделись и занялись любовью. А затем, утомившись от бурного соития, расслабились и остались лежать в тех же позах в каких кончили - партнерша на спине, на ковре, а я на ее влагалище. Из этого состояния нас вывел скрип открывающейся двери и повернув головы мы увидели Глюмдальклич стоявшую с широко раскрытыми от удивления глазами. Нам пришлось встать, и поспешно одеваясь моя знакомая вышла из неудобного положения рассказав девочке как будто-бы жара и долгая работа утомили нас и я был любезен предложив исполнить шуточный танец - у нее на животе, чтобы было забавнее - и что она мне очень признательна. Прощаясь с нами, старшая подруга, со смешком, посоветовала и девочке проделать то же самое и убедиться, что такое развлечение доставляет большое удовольствие.
Приняв еще одного или двух посетителей я направился в свой домик, но в спальне меня решительно остановила Глюмдальклич. Она закрыла дверь, подвернула платье, обнажив тело ниже груди, легла на постель и поставив меня себе на живот, обиженным голосом, потребовала исполнить какой-нибудь номер. Никакие отговорки не помогали и я ругая, про себя, любовницу, нехотя, исполнил просьбу нянюшки, стараясь при этом не затронуть ее целомудрия. И поскольку такой театр девочке действительно очень понравился мы, часто, укрывшись от посторонних глаз, устраивали подобные представления.
День был знойный. Поэтому добравшись до берега моря, мы с Глюмдальклич устроились в тени, под огромным раскидистым деревом, где нас, к тому же, обвевал морской ветерок вызывавший в теле приятную истому. Слуг я отпустил в деревню, в ближайшую корчму. Вокруг не было ни души. Отдохнув и немного подкрепившись едой нянюшка сняла с себя всю одежду и легла на спину, а я, также раздевшись, вскарабкался на нее и станцевал танец который помнил с детства и который девочка принимала на бис. А затем начал подпрыгивать, иногда делая сальто. Глюмдальклич прыжки так раззадорили, что она начала со смехом поддавать в такт телом, приговаривая - Выше! Выше! - и прыжки на самом деле становились все выше и выше. Чувствуя, что к добру это не приведет, я хотел остановить ее, но у меня от взлетов и падений перехватило дыхание.
И вот, после одного из таких прыжков, я приземлился прямо на влагалище, и, прорвав ногами девственную плеву, провалился в него по шею. Девочка вскрикнула от боли. На мгновения мы замерли не поняв, что произошло. Затем на лице Глюмдальклич появилось выражение ужаса. И было от чего! Из окровавленнной дыры, пробитой в ее теле, торчала забрызганная кровью голова драгоценного маленького воспитанника. Девочка растерявшись не знала что делать, и только после того как я упираясь руками и ногами выбрался наружу и присел рядом с отверстием чтобы перевести дух, она, увидев, что я невредим, от радости забыв о себе, кончиком платья начала осторожно стирать с меня кровь. Постепенно, убедившись, что ничего страшного с нами не случилось, нянюшка успокоилась.
Но на этом наши злоключения еще не закончились. Дорогу шедшую к морю прикрывал от нас ствол дерева, глухо шумел прибой и мы, к тому же занятые своими переживаниями, не обратили внимания на быстро приближавшееся вдоль дороги облако пыли и на топот копыт. А это ехал на лошади бывший хозяин. Он предстал перед нами, неожиданно, во весь свой рост. Сразу поняв суть дела отец ответил дочке звонкую оплеуху, а меня уже успевшего соскочить с ее тела попытался, в приступе злобы, раздавить ногой. К счастью мне удалось увернуться и я влетев в свой крепко сколоченный домик, захлопнув дверь и быстро задвинув засов, оказался в полной темноте, так как и окна были плотно закрыты ставнями. Тогда великан схватил домик рукой и швырнул его изо всех сил, стараясь забросить его как можно дальше в море.
Все это сопровождалось рычанием и ужасными проклятиями в мой адрес из которых я понял, что папаша подыскал дочери богатого жениха и приехал сообщить, что в скором времени состоится обучение. И что теперь из-за грязного и ничтожного извращенца, каковым являюсь я, он должен терпеть убыток.
Поясню читателю причину его ярости. Если в Бробдингреге выдают замуж невинную девушку то, независимо от других ее качеств, будущий супруг обязан заплатить родителям девушки большой выкуп. Если же невеста уже подпорчена тогда наоборот, ее родители должны дать жениху приданное. Жадный негодяй забыл какую выгоду он имел показывая меня за деньги зевакам и чуть не замучив при этом до смерти, и сколько золота получил от короля отдав меня Их Величествам. Если бы на месте любимой нянюшки оказалась другая девушка я был бы только рад тому, что произошло и что я нанес денежный ущерб бессердечному хозяину.
Совершив головокружительный полет домик плюхнулся в море, поднял фонтан брызг, погрузился в глубину и затем всплыл как поплавок. Вся мебель была привинчена к полу и стенам и я успев крепко ухватитьсч за ножки кровати остался невредимым, если не считать большого синяка, который оставило миниатюрное священное писание бробдингрегцев слетевшее со стола и сильно ударившее меня в бок, под ребро. Почувстовав, что домик спокойно плавает на поверхности я подполз к окну и открыв ставни посмотрел в сторону берега. С вершины волны поднявшей домик я увидел как великан с испуганным лицом бросился в воду и поплыл в моем направлении. До жадного на деньги подлеца дошло какая королевская кара его ожидает, если что-либо случится со мной - Крестником Наследника.
Пожалуй, несмотря на то, что меня уносили от берега отлив и быстрое течение, он все-таки догнал бы меня и моя дальнейшая судьба сложилась бы по иному. Но его опередил огромный морской орел. Приняв мой домик за нечто съедобное он схватил клювом кольцо и понес его в небо. Бывший хозяин попытался перехватить своей ручищей домик пролетавший над головой, но не дотянулся. И последнее за чем я наблюдал в Бробдингреге - так это за тем, как волна захлестнула его широко раскрытый рот и как от вкуса горько-соленой морской воды искривилась его глупая рожа. Через несколько мгновений я оказался в заоблачной выси и берег вместе с дорогой нянюшкой исчез для меня навсегда.
Несмотря на угрожавшую мне опасность, мои мысли были заняты няней и ее дальнейшей судьбой. Я не мог теперь ничем ей помочь и утешал себя тем, что будующее девочки будет определяться не случайно лишенной девственностью, а ее золотым сердечком. Что касается отца, то зная хорошо Его Величество, я был уверен, что он не отрубит голову негодяю - хотя так и следовало-бы поступить - а проявит к нему милосердие. В сознании всплыл дорогой сердцу образ Анны. Неужели я больше никогда ее не увижу! Никогда больше не смогу обнять свою возлюбленную и не почувствую на губах вкус ее прянного поцелуя! От отчаяния я готов был выпрыгнуть в море, но меня останавливал разум. Прыжок с такой высоты повлек бы неминуемую гибель. Наконец, я примирился с судьбой и стал бездумно разглядывать огромное голубое пространство, открывшееся передо мной, и проплывавшие мимо белые облака, похожие на большие фантастические башни.
Солнце уже заходило за горизонт, когда вдали показался остров где орел гнездовал. Птица устала. Она опускалась все ниже и ниже и мы летели почти задевая верхушки волн. Внезапно, со стороны острова появился другой орел и попытался отнять добычу. Нодо мной послышался яростный клекот и завязалась птичья драка. Посыпались перья. Орлы взмыли вверх, а домик выпущенный из клюва упал в воду. В это время начало быстро смеркаться и вскоре, наступившая темнота, скрыла от меня и птиц и остров.
Я наглухо задраил окна ставнями, на случай если ночью поднимется волна и домик начнет захлестывать водой, прилег на койку и забылся тревожным сном. Несколько раз я просыпался, приоткрывал одно из окон, прислушивался и всматривался в темноту. Звезды ярко мерцали не предвещая бурю, не слышно было и шума прибоя. И поскольку домику не грозила опасность разбиться о прибрежные рифы или скалы я снова ложился спать. Так, без происшествий, прошла эта ночь.
С восходом солнца я открыл все окна и осмотрел горизонт, а затем, чтобы не бегать от окна к окну, выбрался на крышу. К сожалению, не было видно никаких признаков суши, но зато в кольце торчало крепко застрявшее там огромное орлиное перо. Сообразив, что это перо можно использовать как парус я долго возился с ним, а когда снова взглянул на горизонт то увидел белое пятнышко. Мне моряку сразу стало ясно, что это могло значить. Сердце забилось от радости. Это могли быть только паруса корабля. От волнения я не мог устоять на месте, начал ходить, поскользнулся и чуть было не упал в воду. Через некоторое время пятно настолько увеличилось, что можно было определить курс корабля. Повернув перо так чтобы домик двигался наперез судну и закрепив его в этом положении я стал на колени, закрыл глаза и начал во весь голос молиться, обращаясь за помощью к богам.
Боги услышали мои молитвы, сжалились надо мной и вскоре корабль приблизился настолько, что меня заметили. Он изменил курс и направился в мою сторону. Вся команда высыпав на палубу столпилась у борта разглядывая с любопытством меня, мое жилище и орлиное перо.
Вежливо поклонившись, я на бробдингрегском языке обратился к матросам с просьбой, чтобы кто-нибудь из них взявшись за кольцо поднял бы мой домик на корабль. Но увидев, что меня не поняли и разобрав по долетавшим обрывкам фраз, что моряки переговариваются на моем родном английском языке, я, несколько мгновений с трудом вспоминая слова, повторил ту же просьбу на английском. В ответ раздался дружный смех. С судна сбросили трап и когда я оказался на палубе на меня посыпался град вопросов. Поняв, однако, по возгласам, что мне не верят и считают помешавшимся от пережитых невзгод я перестал отвечать и сославшись на усталость попросил отдыха.
Капитан был настолько любезен, что отвел меня к себе в каюту. Но вскоре, когда моряки стали вносить и укладывать вещи взятые из домика по приказу капитана я не выдержал, снова вышел на палубу и стал руководить действиями мотросов разбиравших домик. Было бы досадно, если бы они по незнанию утопили бы что-нибудь ценное. Я чувствовал как меняется отношение ко мне со стороны команды. Ведь вначале все считали кольцо и каркас бронзовыми, а теперь убедились, что они сделаны из чистого золота. И совсем уж ясно их мнение отразилось на их лицах, когда и золотой балласт был поднят на судно и аккуратно уложен в трюм. Теперь они были уверены, что я нормален и побывал в стране где много золота, а великаны это просто выдумка, чтобы отпугнуть от этих мест искателей сокровищ. Разборка домика заняла много времени но то, что оказалось на судне стоило этого. С грустью, разглядывая останки строения, я еще раз попрощался с Бробдингрегом.
Вечером, после ужина в обществе капитана, его помощника и офицеров, выпив крепкого рому, закурив трубку набитую отменным табаком и поудобнее устроившись в кресле я начал повесть о своих приключениях в стране великанов, но понимая, что слушатели придерживаются того же взгляда, что и остальная команда решил подкрепить сказанное вещественными доказательствами. В ящиках моего комода хранилась богатая коллекция сувениров из Бробдингрега - мои ордена, золотые монеты весом в несколько килограмм и тому подобное. С большим удовольствием и восхищением рассматривался миниатюрный золотой медальон, размером в мою ладонь, окантованный мелкими бриллиантами - подарок Анны в день моего рождения. Но увы, цели я так и не добился. Общее мнение для бробдингрегцев было неутешительным. Вот, что заявил в заключение капитан Томас Вилкокс, очень порядочный человек с которым в дальнейшем меня связывала крепкая дружба.
- Экспонаты совершенно ничего не говорят о росте их создателей. И наши мастера могут без особого труда сделать то же самое и даже большего размера. Было бы только достаточное количество материала. Кроме того, Библия - высочайший авторитет для всех нас - сообщает, что хотя великаны и жили когда-то, все они погибли во время всемирного потопа.
В одном из ящиков комода лежало несколько набитых вещами сундуков, которые мне удалось вынести в кармане кафтана еще из Лилипутии, но я не стал показывать их и объяснять их происхождение скептикам по вполне понятным причинам.
Единственное в чем я умел успех, так это в рассказе о морском орле. Моряки хорошо знают не только о гигантских птицах, но и об огромных морских чудовищах. Всего несколько лет назад капитан сам был свидетелем того как в Южном море огромный спрут схватил щупальцами двух моряков, прямо на палубе, и утащил их в пучину. Он и сейчас помнит имена этих двух несчастных шведов.
Плавание в Англию прошло спокойно. Во время короткой задержки в одном из портов, для ремонта судна, я послал весточку родным, что скоро вернусь. Поэтому мое возвращение домой не оказалось неожиданным. Дети и жена, слава богу, были живы и здоровы. Хорошо чувствовал себя и тесть. Встреча, как и положено, сопровождалась поцелуями и слезами радости. Я узнал, что через несколько месяцев после моего отплытия у меня родился сын.
Наконец, я уладил все свои не терпящие отлагательства дела и остался наедине с женой. Вновь полились обильные слезы, а успокоившись Мери помолилась богу, разделась и стала на четвереньки. В первый момент, разглядывая ее голый зад, я не понял в чем дело. За время последнего путешествия, из моей головы совершенно улетучились всякие воспоминания об амазонках. Но затем, вспомнив прошлое, я не стал разубеждать жену, что именно эта поза сильнее привяжет меня к ней и объяснять, что я люблю ее уже за то, что она моя милая женушка и за то, что мы наделали с ней детей. Я отделал ее сначала сзади, а затем, отдохнув немного, положил женушку на спину и повторил то же самое лежа сверху. И довольный, под боком у своей законной супруги, погрузился в крепкий и счастливый сон.
Эпилог от издателя. Сексуальные миры Лемюэля Гулливера.
Лемюэля Гулливера можно смело отнести к таким первопроходцам как Колумб, Магеллан и к другим мореплавателям и путешественникам открывшим новые пути и народы. Действительно, посмотрим, что было известно до Гулливера о сопредельных странах, например об Амазонии. Практически ничего. Ходили лишь смутные легенды позаимствованные у древних авторов. Местонахождение амазонок, их государственное
устройство и тому подобные факты были покрыты мраком неизвестности. Даже само существование амазонок у многих вызывало сомнение. Это в большей степени относится и к Лилипутии и к Бробдингрегу.
И вот, туда, по воле случая, попадает корабельный врач, прирожденный исследователь и просто смелый человек Лемюэль Гулливер. Он живет среди неизвестных ранее людей и собирает о них сведения имеющие огромный интерес. Испытав разнообразные приключения и избежав благодаря своей находчивости, уму и удачливости опасности угрожавшие его жизни он возвращается на родину. Во всех цивилизованных странах, и прежде всего на родине путешественника и в Германии издаются книги Гулливера. Падает занавес таинственности и перед современниками предстают новые страны населенные, в общем, такими же людьми.
За несколько веков творчество Гулливера, теперь уже лорда Гулливера настолько хорошо изученно, что казалось-бы в нем не может быть белых пятен. Но к удивлению гулливероведов это оказалось не так. В двадцатом столетии было найдено еще одно, неизвесное ранее сочинение. Гулливер послал его другу, известному немецкому издателю Карлу фон Цейсу. Но смерть Карла, а затем и автора не позволили довести дело до конца.
Пролежав в архиве издателя более двух столетий и пережив всевозможные исторические катаклизмы, в том числе и две мировые войны, рукопись в 1945 году попала к лейтенанту Красной армии Ипполиту Матвеевичу Кожевникову. Мы не знаем удалось ли Ипполиту Матвеевичу до конца дочитать рукопись первым ее слушателям. Навряд ли. У солдат в то время дела были поважнее. Но именно ему, замечательному человеку читатель и обязан тем, что держит эту книгу в своих руках, и это же дает право издателю назвать книгу "Русский Гулливер".
Мы не будем отбивать хлеб у литературоведов занимаясь анализом литературных и других особенностей произведения, не сомневаясь в том, что они станут предметом пристального внимания специалистов. Отметим лишь один важный и главный аспект - книга открывает для человечества новые сексуальные миры. Ведь то, что Лемюэль проделывал триста лет назад кажется невероятным даже в наш век - в эпоху сексуальных революций. Он показал на своем личном опыте, что вопреки утверждениям наших скептиков и догматиков с обитателями сопредельных стран можно с успехом войти в любовный и сексуальный контакты, а значит и установить прочные супружеские отношения.
Конечно, за несколько столетий в мире произошли большие перемены и не только в положительном направлении. В Амазонии, например, в результате революций полностью утерян рецепт напитка о котором сообщает Гулливер и амазонкам приходится решать свои традиционные проблемы используя другие методы. В то же время, реформы последних десятилетий сильно смягчили отношение амазонок к противоположному полу. Изменились также и взаимоотношения между странами.
Это дает нам стимул предпринять решительные шаги не могущие не порадовать читателей. Мы ведем энергичные работы, и в скором времени начнет выходить журнал брачных объявлений, в котором будут публиковаться объявления обитателей наших и сопредельных (Амазонии, Бробдингрега и Лилипутии) стран желающих вступить в смешанный брак. Как и положено, в журнале будут печататься цветные фотографии во весь рост, высшего качества, с приложением физических и всех других необходимых в этом случае данных кандидатов. Кроме того, часть страниц будет отведена статьям видных специалистов по сексу, психологии брака и т.п. которые в популярной, общедоступной форме познакомят читателей с актуальными проблемами смешанных браков и помогут создать прочные семьи.
Этим издатель хочет отдать достойную дань памяти таким людям как Лемюэль Гулливер, Карл фон Цейс, Ипполит Матвеевич Кожевников и внести свой вклад в дело укрепления дружбы между народами.
11.10.2004