Тайна Мастера.

Николай Калифулов

Тайна Мастера

Р О М А Н

Приключение c элементами легкой эзотерики.

ГЛАВА 1.

Первые петухи не успели еще совершить свою раннюю перекличку, а дед Карл с внуком уже были на ногах. Старик с беспокойством посмотрел на Генриха и подумал: «Да, парень вырос и скоро уедет, а я останусь один». Тяжело вздохнув, он взял косу и с грустными мыслями двинулся по дороге на ближайший луг.
А между тем жизнерадостный Генрих направился к своему любимому месту у залива. Трава была покрыта холодной росой, и это его взбодрило. Повсюду летали птицы. Они, радуясь новому дню, пели на разные голоса. Вдруг из–под ног выпорхнул фазан и скрылся за ближайшим кустом. Генрих увидел хвост рыжей лисицы, мелькнувшей следом. Это его позабавило, и, ускоряя шаг, он мигом сбросил с себя одежду и с разбегу прыгнул в воду. Вынырнув далеко от берега, он услышал доносившийся девичий смех. Осмотревшись и никого не увидев, тут же лег на спину. Вода здесь круглый год была теплой. Старики говорили, что причиной тому был горячий источник, исходивший из глубины. Поблизости стремительно протекала река, небольшая часть воды попадала сюда, принося прохладу. Генрих плыл на спине и смотрел вверх. Перед ним раскрылся безоблачный голубой небосвод.
«Какая красота!» – подумал он.
Небо заворожило его своим бесконечным пространством и таинственностью. Некоторое время Генрих с замиранием сердца смотрел, как высоко над землей кружил ястреб, высматривая свою жертву. Увидев цель, хищник камнем бросился вниз и скрылся за ближайшим кустом. Генрих продолжал наслаждаться теплой водой и, удерживаясь на спине, заметил, как слабое течение слегка относило его на середину залива. Он любовался голубым небом. Течение приостановилось, и он на минуту замер ощущая, как из глубины исходит тепло. Генрих испытывал блаженство. Неожиданно по всему телу пробежал трепет и чувство страха возникло в его душе. На миг он перестал грести руками, веки его потяжелели и невольно сомкнулись. Что– то неведомое удерживало его на плаву. Чувство страха исчезло, и наступил покой. Словно в сновидении, Генрих плыл по просторам Вселенной, окидывая взором безграничное пространство, усеянное звездами. Сквозь это видение он увидел женский силуэт, смотревший на него. Яркий голубой свет исходил от нее, как от небесного Ангела. Он ощутил, как по всему телу прокатилась волна горячей крови, и почувствовал исходившую от нее материнскую любовь. Внезапно женский силуэт исчез и появился глубокий старец, который медленно шевелил губами. Генрих понял, что старик его о чем–то предупреждал.
Внезапно все исчезло, и Генрих почувствовал под собой уже обжигающую горячую воду, и его потянуло на глубину. Он активно заработал руками и, чуть не захлебнувшись, вынырнул из воды. Свежим воздухом повеяло с реки, охлаждая его разгоряченную голову. Если чему– то нет разумного объяснения, это всегда тревожит. Так и Генрих в смятении быстрым брасом поплыл к берегу. Ощутив под собой твердую почву, он успокоился и, поднявшись на прибрежную возвышенность, неожиданно столкнулся с девушкой.
– Где же ты так долго пропадал? – серьезно спросила она.
Не обращая внимания на ее вопрос, Генрих под впечатлением загадочного события поинтересовался:
– Ты сейчас кого– нибудь видела?
– Да, я наблюдала, как ястреб напал на лисицу, это было очень смешно, – весело проговорила Анна.
– И больше ничего? – настороженно осведомился он.
– Нет, – с оттенком удивления сказала она. – А что я должна была видеть?
– Меня, например, как я плаваю в заливе?
– Что–то ты хитришь. Не надо на меня напускать туман, а лучше скажи, где ты был столько времени?
– Меня не было лишь неделю, а ты уже сердишься, – улыбнувшись, произнес Генрих.
– И все–таки ты не ответил.
– Признаюсь! Я был на полевом аэродроме. Помогал авиаторам и сам многому научился. Теперь я окончательно убедился, что авиация и есть для меня смысл жизни.
– А я думала, что для тебя весь смысл жизни – это я, – тяжело вздохнув, заявила она.
– Ты и авиация – это вся моя жизнь! – радостно воскликнул Генрих.
– Тише ты! Не надо так громко кричать, – смущенно промолвила Анна.
– Пусть все об этом знают – на земле и на небесах, – воодушевленно прокричал он.
Анна улыбнулась, сбросила с себя платье и подбежала к обрыву. Генрих увидел ее гибкую, покрытую легким загаром фигуру. Она поразила его своей грацией. Девушка оглянулась и вызывающе посмотрела на него. Долго не раздумывая, она прыгнула в воду. Следом за ней бросился Генрих.
***
Пройдя с полверсты, дед Карл нашел подходящее место и, поплевав на ладоши, принялся за работу. Было ему семьдесят лет, но он был еще крепкий и в косьбе мог дать фору любому молодому. Косил дед не спеша, ровно срезанная трава аккуратно ложилась по левому ряду. Хорошо отбитая коса легко срезала сырую траву. Такая работа приносила ему большое удовольствие. За час работы он мог накосить столько травы, что новичку потребовался бы целый день. Размахивая косой, старик уверенно преодолевал метр за метром. Неожиданно в траве что то лязгнуло: Карл Робертович почувствовал, как коса наткнулась на металлический предмет. Он остановился, отложил косу в сторону и опустился на колени. Раздвинув траву, старик увидел, что из земли немного выступает угол железного ящика. Он вытащил нож и аккуратно стал срезать травяной дерн, где ножом, где руками стал выгребать землю вокруг ящика, освобождая его от плотной почвы. Повозившись немного, старик вытащил кованый ящик. Смахнув сверху остатки грунта, он заметил на крышке ящика вензель с инициалами «FB». Карл Робертович вскрыл крышку и обнаружил аккуратно уложенное оружие. Оно было смазано оружейным маслом и сохранилось. Он присел рядом и задумался: «Кто закопал – неизвестно. А ведь на этом месте когда то давно стоял дом, и я в нем бывал не раз».
– Вот это дела! – прошептал он.
Старик отволок ящик до ближайшего оврага и, забросав свежескошенной травой, спрятал. Его охватило сильное волнение. Взяв косу, он торопливой походкой направился к дому. По дороге ему встретился сосед Николай Серов – сотрудник местного ГПУ.
– Чем вы так взволнованы, Карл Робертович? – с интересом спросил тот.
– Да вот, накосил травы, теперь надо перевезти домой, – отведя глаза в сторону, солгал старик.
– Я слышал, вы уже не директор школы? – осведомился Серов, пытливо поглядывая на соседа.
– Нет, не директор. Вышел на пенсию.
– Тогда пожелаю вам спокойной старости.
– Благодарю вас, Николай Иванович, – ответил он и машинально поинтересовался: – А вы почему не спешите на службу?
– У меня сегодня выдался выходной денек. Устаю очень – служба изматывает. Решил поудить рыбку – это немного нервы успокаивает, – ответил Серов, пристально поглядывая на своего соседа.
– Удачной вам рыбалки, – пробормотал старик, почувствовав колючий взгляд чекиста, и спешной походкой направился к своему дому. Подойдя ближе, он увидел внука. Генрих сидел на скамейке и беседовал с Анной. Парень смутился и слегка покраснел. Карл Робертович, нахмурившись, сердито произнес:
– Делом надо заниматься, а не прохлаждаться с девицей.
Услышав строгое замечание, девушка убежала прочь. Генрих обиделся и отвернулся. Старик запряг лошадь и подцепил бричку. Подойдя к внуку, он обнял его и миролюбиво сказал:
– Не обижайся на меня. Мне сейчас нужна помощь твоя.
– Ладно, дедушка, разве я на тебя обижался?
– Верно, внучек, мы всегда находили общий язык. А теперь поехали быстрее, я тебе что–то покажу, – тихо произнес старик.
Они сели в бричку, и гнедая резво рванула с места. Старик торопливо погонял лошадь, а Генрих беспокойно смотрел на деда.
– Куда ты так торопишься? Лошадей загонишь.
– Не хочу, чтобы нас увидели люди.
– Что случилось? – удивленно спросил Генрих.
– Сейчас все поймешь.
Подъехав к месту, старик, спустившись в овраг, смахнул свежескошенную траву. Генрих увидел железный ящик.
– Ну, что там за секреты, показывай! – выкрикнул он.
– Да не кричи ты! Вот привезем домой, там и посмотришь, – недовольно пробурчал старик.
Они перетащили ящик в бричку и быстро вернулись на свою усадьбу. Втащив находку в сарай, старик открыл крышку ящика. Генрих от изумления присвистнул.
– Ого, сколько старинных пистолей! Оружие не простое, отделанное серебром и золотом – штучный товар. Пистоли все разные, и каждый по–своему красив. Очень редкие экземпляры. Место им только в музее.
Старик вынимал пистоли из ящика и, любуясь ими, складывал рядом. На дне ящика он обнаружил плоский предмет, обернутый куском полуистлевшей материи, и, развернув его, произнес:
– Эта штуковина скорее похожа на медную пластину, и на ней видны какие–то непонятные рисунки.
Дед Карл передал внуку находку.
– У тебя глаза моложе, посмотри, что там нарисовано.
Генрих, внимательно рассматривая предмет, сообщил:
– Здесь что–то написано, кажется, одна тысяча семьсот три, наверное, это дата. По всем признакам это историческая ценность, и ее надо сдать в музей.
– Не торопись сдавать, надо самим разобраться, – буркнул старик.
Генриху показалось, что в окне мелькнула чья то тень. Он выбежал из сарая и посмотрел по сторонам. Боковым зрением Генрих уловил, как у соседа Николая Серова захлопнулась калитка. Он несколько минут пристально смотрел в сторону соседского дома, пытаясь увидеть хозяина, но безрезультатно. «Странно», – прошептал он и вернулся в сарай, где продолжил беседу. – Хорошо, эту находку мы в доме исследуем, оставим ее пока у себя. А вот что будем делать с оружием?
– Оружие надо сдать, – сказал старик, и внук с ним согласился.
Вечером Генрих прилег на кровать. Минувший день навел его на размышления. Последние события промелькнули в его сознании, и на миг он вспомнил свое путешествие к звездам и обжигающую воду в заливе.
***
На следующий день Генрих и дед приехали в город. Генрих оставил старика возле брички, а сам вошел в парадную дверь административного здания. Дежурный направил его к сотруднику. В длинном коридоре он быстро нашел нужный кабинет. На дверях была табличка с надписью: «Жданович Г.М.». Генрих потоптался на месте, словно не решаясь войти в кабинет, и, постучав в дверь, переступил порог. За письменным столом сидел военный человек крепкого сложения, на вид лет около сорока.
– К вам можно? – осторожно спросил Генрих.
– Прошу, входите, молодой человек. Вы по какому вопросу?
– Дело в том, что вчера на покосе мой дедушка случайно нашел ящик с оружием, и мы хотели бы его сдать.
Военный сразу же оживился. Он встал и подошел ближе.
– Оружие!? – переспросил он. – Это интересно.
– Да, оружие, – кивнул парень.
– Тебя как зовут?
– Генрих Штайнер.
– А меня Георгий Михайлович.
Жданович подошел к стене, на которой висела топографическая карта.
– Сможешь показать, где это место? – осведомился он.
– Конечно, смогу.
Генрих безошибочно показал место находки.
– Так это рядом с колонией!? – спросил Жданович.
– Да, мы приехали из Новосаратовки.
– Значит, ты коренной житель немецкой колонии?
– Я там родился.
– А где учишься?
– Там же окончил школу.
– Хорошо, Генрих, а теперь пойдем, покажешь мне оружие.
Они вышли из кабинета и направились на улицу, где возле брички их дожидался Карл Робертович. Жданович подошел ближе и поздоровался со стариком. Дед тут же открыл крышку ящика, и сотрудник ОГПУ внимательно стал рассматривать содержимое.
– Да ведь это оружие старинное и никакой ценности для армии не представляет. Его истинное назначение теперь историческое, – посмеиваясь, добродушно произнес Жданович, – все это нужно сдать в музей. В ящике еще что–нибудь было? – поинтересовался он, внимательно разглядывая пистоли.
– Это все, что мы нашли, – солгал старик.
Сотрудник ОГПУ улыбнулся и произнес:
– Ну что ж. Благодарю вас за находку.
– А теперь поезжайте в городской музей и передайте им эту реликвию. Я думаю, музейщики будут вам очень благодарны.
Вскоре они подъехали к городскому музею. Их встретил сотрудник музея Воронцов. Он тут же вскрыл ящик и заглянул внутрь.
– Здесь старинные пистоли, отделанные серебром и золотом, которые я так долго искал, – обрадовано заявил он.
Воронцов вытащил все предметы из ящика, а потом пристально посмотрел на гостей.
– А еще что–нибудь тут было? – раздраженно спросил он.
– Что вы имеете в виду? – отозвался старик.
– Меня интересует цилиндрический предмет, напоминающий закрытую капсулу, – сказал музейщик.
– Вы же видите, что, кроме кованого железного ящика, здесь нет больше ничего, – в недоумении ответил старик и добавил: – Может быть, вас интересует старинный вензель с латинскими инициалами «FB»?
– Да, интересует. По всем признакам это тот самый ящик, который я разыскиваю, – заключил Воронцов.
***
Генрих положил медную пластину размером в два тетрадных листа на стол и тряпкой принялся аккуратно ее протирать, контуры рисунка отчетливо проявились. К нему ближе пододвинулся старик.
– Ну как, разобрался? – спросил он.
– Здесь имеется запись: Xanten 1703. Интересно, что это означает? – осведомился внук.
Карл Робертович побледнел.
– Как ты сказал, повтори? – волнуясь, переспросил он.
– Xanten 1703, – медленно произнес Генрих и, взглянув на деда, вскочил с места.
– Что с тобой, дедушка?! – воскликнул он.
– Нет, нет, ничего, это я просто так, – волнуясь, отозвался тот.
– Ты не пугай меня. Что тебя так взволновало?
Дед Карл что–то лихорадочно соображал. Пару минут спустя он пришел в себя и разъяснил недоумевающему внуку:
– Xanten (Ксантен) – это город в Германии, именно оттуда идет наш род и род твоей бабушки.
– А вот еще здесь имеется обозначение в виде странного креста, – вымолвил Генрих.
Карл Робертович, прищурившись, стал разглядывать крест.
– Похоже, этот крючковатый крест где то я уже видел, – сказал он. – Думаю, надо внимательнее изучить схему рисунка.
– Здесь и изучать нечего, все и так ясно. Это схема окрестностей города Ксантена, даже река обозначена.
– А записи еще есть? – поинтересовался старик.
– Рядом с крестом обозначена река.
– Да, занятно, – вымолвил Карл Робертович.
– Кстати, про Ксантен ты ничего не рассказывал, – с любопытством осведомился Генрих.
– Очевидно, наступило время, – ответил старик.
– Тогда я слушаю тебя, это крайне интересно.
– Дорогой Генрих, а ведь эта находка меня самого заинтересовала. В том месте, где я наткнулся на нее, когда то давно находился старый дом, принадлежавший родителям твоей бабушки по фамилии Бич. На крышке кованого ящика имеется вензель с инициалами «FB». Генеалогическая ветвь рода Бич мне хорошо известна. Она идет с тех времен, когда на свете появился мальчик Фриц Бич, который вырос и стал легендарным оружейным Мастером, от него и начался их род. Из этого следует, что старинные пистоли – это его работа, что подтверждают его инициалы на крышке ящика. На протяжении моей жизни в нашей семье о нем часто говорила твоя бабушка, которая мне поведала, что в начале восемнадцатого века он пошел в услужение к царю Петру Первому. Свои знания и умения он применил в оружейном деле с искусством настоящего Мастера. Учитывая все, что известно о нем, возникает предположение, что схему местности изобразил именно Фриц Бич. У меня имеется тетрадь, в которой записано столько разных легенд о нем. Как видно, наступило время разобраться во всей этой истории.
– Ты мне хоть что– нибудь расскажи из твоих небылиц.
– Вот ты иронизируешь, а зря, но кое что я тебе, конечно, расскажу.
И старик поведал внуку все, что помнил. Выслушав, Генрих насмешливо произнес:
– Эти слухи за столетия обросли измышлениями до такой степени, что теперь трудно отличить вымысел от правды.
– В чем–то ты, возможно, прав, но сейчас у нас есть медный лист с изображением участка местности, – произнес Карл Робертович и прошелся по комнате. Нахмурив брови и о чем то раздумывая, он продолжил говорить: – Сейчас трудно делать какие то выводы, и тем не менее мне ясно одно, что наш предок просто так не стал бы своим потомкам оставлять этот странный рисунок. Думаю, что он пытался таким образом донести до нас какую то важную информацию.
– Мне кажется, что этот крест, указывающий на реку, показывает на то место, где следует искать. Однако наши усилия бесполезны: город Ксантен находится слишком далеко, и возможностей разыскать это нечто, назовем его клад в реке, к сожалению, у нас нет, – с досадой заявил Генрих.
Карл Робертович, внимательно разглядывая рисунок, вдруг вымолвил:
– Этот крючковатый крест я видел раньше в Среднерогатской колонии у наших родственников. В молодости я ухаживал за твоей бабушкой. Ее родители были не против замужества. Однажды мой будущий тесть достал старую Библию и благословил нас. Когда я прислонился к Библии, то увидел на обложке крючковатый крест, точно такой же, как на этом рисунке. Этот случай мне запомнился на всю жизнь. Потом я узнал, что в их семье эта Библия находилась очень давно.
– А может быть, она принадлежала Фрицу Бичу?
– Этого я не исключаю.
– А где сейчас Библия? Куда она могла исчезнуть? – спросил Генрих.
– Думаю, ее с собой в Германию увезла моя дочь и твоя тетя.
– Дед, а может быть, нам стоит передать эту находку в музей? Пусть они ломают голову над этой историей.
– Нет, вначале я сам попытаюсь разобраться, а там будет видно. А пока припрячь находку, – посоветовал старик.
– Как скажешь, я спрячу ее в нашем тайнике.
***
Карл Робертович всю ночь не мог заснуть. Тревожные мысли одолевали его. Знакомый человек шепнул ему о том, что им интересовались сотрудники ОГПУ.
«Странно, зачем я им понадобился?», – размышлял он.
Неожиданно за окном послышались выстрелы. Старик схватил ружье и выскочил на улицу, следом побежал Генрих. Оказавшись в палисаднике, они увидели, как их сосед, отстреливаясь, убегал. За ним бежали несколько человек в военной форме. В одном из преследователей они узнали Ждановича, который, увидев их, быстро приблизился к ним и возбужденно сообщил:
– Матерым волком оказался ваш сосед Николай Серов. Как ловко он скрывал свое истинное лицо!
– А что случилось, Георгий Михайлович? – осведомился старик.
– Случилось убийство, не углядели мы в нем врага, – ответил чекист и, продолжил: – Я вижу, вы выбежали на улицу вместе с внуком. Советую возвратиться в дом, сейчас здесь находиться опасно.
– Нам бояться некого, – возразил Карл Робертович.
– Ну, если так, вам видней.
– У меня к вам вопрос, Георгий Михайлович, – неожиданно изрек старик.
– Спрашивайте, да только быстрее.
– Это вы обо мне интересовались в школе?
– Да! Я хотел узнать, какие у вас отношения с вашим соседом. Мне стало известно, что ваш сын, да будет земля ему пухом, воевал с ним в частях Красной Армии.
– Я знаю об этом, – кивнул дед.
– А теперь знайте: по нашим данным, это он повинен в гибели вашего сына и еще кое кого, – сказал Жданович и нахмурился.
– Этого не может быть! С детства они были друзьями! – взволнованно изрек старик.
– Эх, Карл Робертович, многого вы еще не знаете.
Молчаливый вопрос отразился на его лице. Через минуту он грустно проронил:
– Если не знаю, то скажите.
– Пока не могу. А теперь прощайте. Надо спешить, а то уйдет, сволочь! – торопясь, выкрикнул Жданович и побежал, а вскоре скрылся в сумерках.
Старик посмотрел на внука и произнес: – Думаю, произошла какая то ошибка.
Парень промолчал. Ему не верилось, что их сосед оказался негодяем. Старик тяжело вздохнул и сгорбленной походкой потащился к своему порогу. Генрих немного прошелся следом и остановился.
– Ты меня не жди, отдыхай, а я пока подышу свежим воздухом.
– Какой уж теперь отдых, – пробормотал старик, медленно удаляясь к дому.
Парень был взволнован. Оставаясь в саду, Генрих стал прислушиваться к далеким выстрелам и голосам чекистов. Он поднял голову и увидел звездную россыпь ночного неба. Неожиданно появился падающий метеорит и так же внезапно растаял в небосводе. Генрих вспомнил, что в подобных случаях задумывают желание, и он успел его загадать. Он стоял в полной тишине, любуясь бездной вселенной. Мир света и тьмы, исходившей из космоса, всегда поражал его своей загадочностью и манил к себе. Именно поэтому, сколько он помнил себя, его всегда тянуло в небо, и это явилось основной причиной в выборе будущей профессии. Мечта стать военным летчиком вдохновляла его. Неожиданно со стороны сарая послышался скрип двери. Он вздрогнул и насторожился. Тихо ступая, он направился на подозрительный шум. Сердце учащенно забилось. Осторожно пробираясь сквозь кустарник, Генрих приблизился к сараю. Увидев, что дверь приоткрыта, он понял, что там кто–то чужой. Генрих снял со стены багор и, зацепив им дверь, распахнул ее.
– А ну выметайся отсюда, пока цел! – крикнул он в темноту.
Внезапно прогремел выстрел. Генрих отпрянул в сторону, и некто, прятавшийся в сарае, выбив у него багор, сильным ударом сбил его с ног и попытался бежать. В последнем рывке Генрих успел схватить неизвестного за ногу и повалить на землю. Мужчина оказался ловким и с разворота ногой оттолкнул парня в сторону, попытался наганом нанести ему удар, однако тренированный Генрих выбил у него оружие и сильным прямым ударом в голову отбросил его на спину. На миг мужчина потерял сознание. При свете луны Генрих внимательно рассмотрел его лицо и с удивлением признал в нем соседа. Он стал трясти его за грудки. Мужчина очнулся и изумленно выпучил глаза.
– Эх, дядя Коля! За что ты в меня стрелял? – с обидой в голосе вымолвил Генрих.
– Прости, я не узнал тебя. Я думал, это Жора со своими людьми преследует меня.
– А в моего отца ты так же стрелял? – выкрикнул Генрих и услышал приближающийся топот ног.
– Да, парень! Это он виновен в гибели твоего отца. У нас есть улики, – сказал неожиданно возвратившийся Жданович.
– Не верь ему, – успел вымолвить сосед, как вдруг получил сильный удар в голову от подоспевшего чекиста. Сосед, охнув, распластался на земле и лежал без движения. Жданович подошел к Генриху и, обняв его, промолвил:
– Ты не верь этой падали, он недавно нашего лучшего чекиста застрелил. Он, гад, повинен и в смерти твоего отца. Мы буквально вчера вечером получили об этом письменное подтверждение. А ты молодец! Помог нам задержать врага Советской власти. Через пару дней обязательно зайди ко мне, есть разговор.
– Хорошо, Георгий Михайлович, непременно буду, – выдавил из себя совершенно потрясенный Генрих Штайнер.
***
Спустя несколько дней Генрих и Анна вошли в парадную дверь административного здания и оказались в коридоре. Генрих быстро нашел нужный кабинет и, постучав в дверь, приоткрыл ее.
– Проходи, Генрих, я тебя жду, – добродушно сказал хозяин кабинета.
Молодой человек вошел в просторное помещение, где за письменным столом сидел Жданович, который тут же вышел навстречу гостю.
– У меня к тебе серьезный разговор. Ты помог нам задержать опасного врага Николая Серова, который сумел внедриться в органы ОГПУ. Мне стало известно, что до революции он помогал царской охранке выявлять большевиков, а когда служил в Красной Армии, сотрудничал с белым движением. Нам известно, что, узнав об этом, твой отец хотел его изобличить, но, к сожалению не успел. А ты, Генрих, молодец! От лица ГПУ выношу тебе благодарность.
– Его теперь расстреляют? – спросил Генрих.
– Это решит военный трибунал. Вчера мы его отправили в Москву по специальному запросу центрального аппарата ГПУ.
– Никогда бы не подумал, что Николай Иванович – враг. Вполне добрый и открытый человек.
– К сожалению, его внешний облик и нас ввел в заблуждение. Враги именно так и маскируют свое подлинное лицо. А выявить таких людей способен не каждый. Здесь необходимо чутье, я бы сказал, прирожденный дар, и он у тебя есть. Мне об этом в твоей школе рассказали. Помнишь, как ты спас жизнь одной девушке? Теперь я все про тебя знаю.
– О чем это вы? – смущаясь, спросил Генрих.
– Ты умеешь мысленно на расстоянии предчувствовать беду. Разве не тебе внезапно пришла мысль, что девушка зимой на реке провалилась под лед, и ты побежал спасать ее и вовремя успел. Или я не правду говорю?
– Да, было дело.
– Скажи мне, что ты в этот момент почувствовал?
– Да как вам сказать. Внезапно я почувствовал опасность, и в голове моей возникла картинка с тонущей девушкой. Вот и все.
– Молодец, Генрих! В школе, которую ты окончил с отличием, я интересовался о тебе, и знаешь, что мне сообщили?
Генрих пожал плечами и промолчал.
– Они сказали мне, что у тебя талант к педагогике, ты грамотный, интеллигентный молодой человек. Однако я был удивлен, узнав, что ты хочешь посвятить свою жизнь авиации. Твое стремление стать летчиком я понимаю, тебя тянет на опасные приключения. Такое происходит только в молодости. Поверь мне, с годами это быстро проходит. Неужели тебе хочется подвергать свою жизнь риску?
Генрих ощутил на себе проницательный взгляд своего собеседника. Жданович как бы изучал его, провоцируя его на откровенность, и Генрих сразу понял, какой именно интерес преследует чекист.
– А почему бы нет? Мне нравится риск. И потом, идти на неоправданный риск – это действительно глупо. А когда, например, рискуешь при испытании новейшего самолета, от твоих действий зависит многое и, в частности, будущее этого самолета, тогда этот риск разумный и оправданный. А риск ради риска – это пустое, меня это не интересует.
– Да, Генрих, с каждым разом ты меня удивляешь. Впрочем, у меня к тебе есть другое предложение.
Генрих внимательно посмотрел на Ждановича и понял, какой именно интерес преследует его собеседник.
– Сейчас мы подбираем молодых ребят для учебы в спецшколе с перспективой дальнейшей работы в органах государственной безопасности. Ты хорошо владеешь немецким языком, а там дают особое образование. Уверяю, для тебя это шанс испытать себя на прочность. После окончания учебы предстоит не менее интересная и рискованная работа, которая имеет огромное значение для страны.
– Догадываюсь, что это будет за работа. Пожалуй, ответ будет отрицательным, меня такая перспектива не устраивает. Спасибо вам, Георгий Михайлович, за заботу, но я хотел бы посвятить себя авиации.
– А жаль, на тебя у меня были особые виды, и тем не менее о тебе я позаботился. Я знаю, что пришло несколько путевок в авиашколу, одну из них по моей просьбе для тебя оставили.
– За это вам огромное спасибо. Я в долгу перед вами.
– Хорошо, Генрих. Твои слова о долге я запомню. Передай Карлу Робертовичу привет, а я через неделю уезжаю на новое место назначения.
– А куда, если не секрет?
– Тебе скажу. Я уезжаю в Ливенск.
– Тогда пожелаю вам удачи.
– Благодарю, Генрих. Сейчас выйдем в коридор, и я покажу тебе нужную дверь, где ты получишь путевку в авиашколу.
Они вышли из кабинета и столкнулись с Анной.
– А это кто возле моего кабинета дежурит? – спросил Жданович.
Девушка смутилась, а Генрих мгновенно отреагировал:
– Познакомьтесь, Георгий Михайлович, это Анна Майер, с сегодняшнего дня она моя невеста.
Жданович внимательно посмотрел на девушку.
– Это случайно не та девушка, которую ты спас в реке?
– Она самая, – улыбаясь, вымолвил Генрих.
– Мне очень приятно видеть, что у моего протеже такая красивая невеста.
Девушка покраснела и отвела глаза в сторону. Однако Жданович, обращаясь к девушке, с интересом спросил:
– Генрих хочет быть летчиком, а кем вы хотите стать?
– Хочу быть переводчицей. Скоро я поеду в Москву поступать в университет, – ответила Анна.
– Очень удачный выбор, – радушно произнес Жданович. – В столице живет мой давний приятель, который работает в университете. Он многим мне обязан. Я могу дать вам его адрес и рекомендательное письмо.
Анна засветилась своей очаровательной улыбкой:
– Вы знаете, в Москве проживает моя тетя, но она очень стара, и на нее рассчитывать не приходится. Если вас, конечно, не затруднит, то я бы с удовольствием воспользовалась вашей помощью.
– В таком случае сейчас я быстро вернусь в кабинет и напишу ему письмо. А ты, Генрих, ступай вон в ту дверь, там тебя уже ждут.
При этом чекист показал рукой на нужную дверь. Генрих вошел в помещение, где его вежливо встретили. Военный внимательно посмотрел на вошедшего парня и, догадавшись, кто перед ним стоит, произнес:
– Товарищ Штайнер, по ходатайству Ждановича одну путевку в авиашколу мы оставили вам. Страна сейчас нуждается в летчиках. Вам надлежит через две недели отбыть по месту назначения. У секретаря получите документы – и счастливого пути.
Генрих обрадовался. Он не думал, что его вопрос решится так быстро. Поблагодарив военного и получив у секретаря все необходимые документы, Генрих вышел в коридор, где его дожидались Жданович и Анна, которым он радостно объявил:
– Какое совпадение, я буду учиться недалеко от Ливенска.
На лице чекиста скользнула усмешка, и он сказал:
– В таком случае после окончания летной школы я приглашаю тебя служить в Ливенск. Там базируется авиационный отряд.
– Увы, это от меня не зависит. Куда направит командование, туда и поеду служить.
– Земля круглая, и, я думаю, мы еще встретимся, – ответил чекист.
– Благодарю вас за заботу, а теперь нам пора.
Попрощавшись со Ждановичем, радостные молодые люди вышли из здания.
– Ну как? – спросила Анна.
– Через две недели уезжаю.
– А я уеду через месяц. Георгий Михайлович просто умница, он написал рекомендательное письмо ректору Московского университета.
***
Воронцов многие годы занимался поиском в архивах сведений о странном предмете в виде закрытой цилиндрической капсулы. Все началось с того, что он случайно нашел старинный пергамент, в котором были записи с техническим описанием странного рисунка в виде перевернутой тарелки. Ее копию он передал одному молодому профессору по фамилии Лист. Позже в архивах он обнаружил еще документ, датированный 1703 годом в котором было описание цилиндрического предмета из неизвестного сплава, попавшего на землю из высокоразвитой цивилизации. Ее обладателем был оружейный Мастер из германского города Ксантен по фамилии Фриц Бич, который приехал в Петербург, скрываясь от преследования могущественного тайного ордена.
Воронцов в Ленинграде и в Москве имел много знакомых из архивных учреждений, которые помогали ему в поиске сведений. Были у него личные знакомства не только в архивах, но и в других закрытых учреждениях. Однажды ему позвонила знакомая женщина из канцелярии ОГПУ и сообщила:
– Борис, хочу тебе сообщить, что Николай Серов на допросе сообщил о том, что случайно слышал беседу старика Штайнера со своим внуком Генрихом. Там упоминалось о медной пластине с изображением схемы местности, которую они обнаружили в найденном ящике.
– Почему же они ее утаили и не сдали в музей? – спросил Воронцов.
– Думаю, они сами хотят во всем разобраться. Все логично, Борис. Если бы это был мой предок, я бы тоже так поступила.
– Ну, хорошо. Пусть ищут. Мне все равно сейчас не до них, много работы, да и статью об исторической находке в научный журнал нужно написать.
***
Спустя две недели старик медленной походкой подходил к музею. Карл Робертович был не в настроении, накануне он узнал, что директор музея Воронцов опубликовал в научном журнале статью о найденных исторических ценностях времен Петра Первого. В ней упоминается, что он близок к разгадке секретов оружейного Мастера Фрица Бич. Эта тайна кроется в Новосаратовке. В своей статье автор приводит аргументы, что часть находки умышленно была сокрыта.
Старик открыл входную дверь и вошел в помещение музея, где сразу же столкнулся с виновником статьи.
– Вы написали статью «Исчезнувшая реликвия»? – осведомился старик.
– Да, а что вы хотели? – в свою очередь спросил Воронцов.
– Я хотел бы узнать, с чего это вы решили, что я нашел капсулу Мастера Фрица Бича?
– А разве не вы нашли ящик с подарочным набором дорогих пистолей для Петра Первого?
– Да, но я его сдал к вам в музей.
– Верно, но вы забыли нам сдать медную пластину, на которой нарисована схема места захоронения капсулы.
– В ящике ее не было, – солгал Карл Робертович.
– Я не верю вам. В письме Фрица Бича, которое было адресовано царю, упоминается об этом.
– Ну и что? Я здесь при чем? Это лишь ваши предположения.
– Нет, я точно знаю, что вы ее спрятали.
Старик с побелевшим лицом вышел из музея, хлопнув дверью. А между тем, Воронцов уже звонил своей знакомой женщине из ОГПУ и рассказывал о визите старика Штайнера. В ответ она произнесла:
– Полагаю, что старик имеет прямое отношение к наследию Мастера, поэтому он так болезненно переживает. Если бы у него была корыстная заинтересованность, то такие дорогие предметы, как пистоли в золотой и серебряной оправе, он бы не сдал государству. А вы, любезный Борис Алексеевич, никогда не узнали бы об этой находке.
– А Николай Серов, который слышал о секретах старика и на допросе признался в этом? – произнес Воронцов.
– Без наглядного подтверждения, то есть находки, это были бы лишь пустые слова, – ответила она.
– Возможно, вы и правы. Да, кстати, через неделю я уезжаю в Москву на конференцию, посвященную неразгаданной тайне тунгусского метеорита. На днях получил письмо с приглашением.
– Зачем вам это нужно? – осведомилась женщина.
– Там будут представители из Германии. Надеюсь познакомиться со сведущими людьми. Может быть, кто–то слышал о загадочной капсуле. Ведь ее следы тянутся из Германии.
– С трудом в это верится. И тем не менее пожелаю вам успехов.
***
На следующий день утро выдалось хмурое. С севера набежали тучи и закрыли все небо до горизонта. Пошел дождь.
«Даже природа плачет, провожая меня в дорогу», – подумал Генрих.
Он посмотрел на небо, потом на луг, на речку, на дом – все было родное, с детства знакомое. Здесь он провел всю свою жизнь, и на душе у него стало тревожно. Он глубоко вздохнул и произнес:
– Все! Прошла юность. Когда еще придется сюда вернуться?
Карл Робертович вызвался проводить внука до станции. На душе появилось волнение, и, еле сдерживая себя от нахлынувших чувств, Генрих запрыгнул в бричку и, обращаясь к деду, громко воскликнул:
– Поехали!
Старик дернул за уздечку, и бричка не торопясь покатила со двора. Лошадь уныло плелась по дороге, как будто понимая долгое расставание с хозяйским внуком. Генрих попросил деда свернуть к знакомой усадьбе. Подъехав к месту, Генрих вошел в избу. Анна сидела на кровати и вязала. Увидев Генриха, она произнесла:
– Значит, уезжаешь?
– Да, Анна, расставание неизбежно, но мы обязательно встретимся.
– Когда? – спросила она.
– Не знаю, может быть, через три года, а может быть и раньше.
Подумав немного, он добавил:
– Ты будешь мне писать?
– Конечно, буду! – тихо всхлипывая, произнесла она.
Генрих обнял ее. Нежные чувства переполняли его.
Карл Робертович ждал и, с беспокойством покуривая, поглядывал на часы. Время бежало быстро. Табачок был хорошего качества, и от этого он получал удовольствие. В его памяти вдруг всплыли далекие годы, когда вот так же он провожал в Германию свою дочь с внуком, и с тех пор минуло уже много лет. Раньше дочь писала, но, когда в четырнадцатом году война началась, письма перестали приходить по понятным причинам. Что с ними сейчас, старик не знал.
«Теперь увидеть их уже не доведется», – с сожалением подумал он.
Прошло еще несколько минут, время поджимало.
– Долго, долго прощаешься, внучек, опаздываем на поезд, – нервно изрек старик.
Наконец, раскрасневшийся Генрих выбежал из дома, запрыгнул в бричку, и лошадь побежала рысцой. Весь путь следования дед с внуком молчали. Быстро преодолев оставшееся расстояние, они въехали в город и доехали до вокзала. Паровоз стоял под парами, как будто специально дожидаясь своего последнего пассажира.
– Давай прощаться, Генрих.
Дед смотрел на внука, и на глаза его навернулись слезы. Он обнял внука и произнес:
– Наш род с екатерининских времен Российскому Отечеству верой и правдой служил, и ты не подведи. Да хранит тебя Бог. Прощай!
Паровоз дернул состав и медленно потянул его всей своей мощью. Старик с грустью смотрел вслед уходящему поезду. Уже последний вагон скрылся за горизонтом, а он все стоял и смотрел вдаль.
***
В Москву на научную конференцию съехались со всего Советского Союза именитые ученые, занимающиеся разгадкой необычных явлений, происходящих на Земле. Были там и несколько делегатов из Германии. Выступающих было много, и лишь в конце дня Воронцову удалось выйти на трибуну с кратким объявлением, где он упомянул о капсуле. После выступления к нему обратилась немка зрелого возраста:
– Борис Алексеевич, мое имя Мария Ориск. Я из Берлина. Меня заинтересовала эта история.
– Я очень рад, что интерес к капсуле существует не только у нас, но и в Германии.
– Дело в том, что я слышала раньше эту историю об оружейном Мастере Фрице Биче. Два столетия назад эта капсула принадлежала одной влиятельной и богатой семье в Ксантене. Фриц учился у них оружейному мастерству. Войдя к ним в доверие, он украл капсулу и покинул Германию. После прочтения вашей статьи в научном журнале я узнала, что ее следы ведут в Новосаратовку. Я, собственно, приехала на эту конференцию только по этой причине, рассчитывая на нашу встречу.
– Теперь я понимаю, что письмо с приглашением на конференцию я получил при вашем содействии.
– Да, через нашего посла я просила организаторов конференции, чтобы мне помогли вас разыскать.
– Так что вы хотите? – спросил Воронцов.
– Я хочу, чтобы историческая справедливость восторжествовала.
– Значит, вы хотите вернуть капсулу настоящим владельцам.
– Потомки тех предков просили меня выполнить их просьбу.
– Я вам ничего не обещаю, поскольку нет документальных доказательств ее принадлежности вашим друзьям. А у нас имеются документы, которые подтверждают, что владельцем капсулы был все таки Мастер Фриц Бич.
– У нас есть другие доказательства.
– В таком случае прошу их предъявить.
– Их предъявить невозможно, это тайна нашего правительства.
– В таком случае помочь ничем не смогу.
– Может быть, будет достаточно, если вы встретитесь с моим супругом?
В этот момент к ним подошел полноватый пожилой мужчина с залысиной на голове. Воронцов смотрел на него, и ему показалось, что этого человека он уже видел раньше.
– Меня зовут Вернер Лист. Неужели вы меня забыли? Помните Берлин двадцать пять лет назад и старинную рукопись с чертежами, которую я у вас купил за хорошую сумму. В то время мы с вами часто общались и даже были друзьями, а потом вы куда то пропали.
– Да, я вспомнил вас. Эти чертежи я никогда бы вам не продал, если бы не нуждался в деньгах, но все равно эти деньги не спасли мою жену – она умерла и похоронена в Берлине, а вскоре я покинул Германию.
– Конечно, жаль ее. Она была очень красивая.
– А вы, профессор, по–прежнему занимаетесь этим делом.
– Да, Борис Алексеевич, эти чертежи стали делом всей моей жизни.
– И моей жизни тоже, – с грустью вымолвил Воронцов.
Профессор улыбнулся и произнес:
– Как ни парадоксально, но цель у нас одна. Чертежи я вам возвращаю, но с одним условием.
– Никаких условий, если вы хотите, чтобы я вам помогал.
– На что вы рассчитываете? – осведомился профессор Лист.
– Мне нужно совсем немного – иметь достаточно денег, чтобы я смог оставшиеся годы прожить в том городе, где я навсегда оставил мою жену.
– Вот и хорошо, Борис Алексеевич, это меня вполне устраивает.
***
Прошел один год.

В кабинет начальника иностранного отдела аппарата ГПУ робко вошел интеллигентный старичок в пенсне. Волнение и трепет проявлялись на его лице. Поняв внутреннее состояние посетителя, начальник вежливо предложил ему присесть и, взяв инициативу в свои руки, стал говорить:
– Уважаемый профессор, вчера я получил от вас краткое письмо, и, скажу вам честно, его содержание вызвало у меня некоторое недоумение. Сегодня я пригласил вас сюда для разъяснений. Итак, я вас слушаю.
– Я приехал недавно из зарубежной командировки. Посетил Швейцарию. Встречался на симпозиуме с европейскими учеными. Предметом обсуждения были вопросы, связанные с молекулярной физикой.
– Извините, Моисей Казимирович, – прервал Берзниш. – Мне бы хотелось, чтобы преамбулу вы опустили и перешли к конкретике.
– Хорошо, Ян Карлович. Дело в том, что в Берне я встретил своих коллег по науке – профессора Зэхта и профессора Листа. До революции мне довелось с ними некоторое время работать на одной кафедре в Берлинском университете. Тогда у нас возникла идея разработать летательный аппарат, способный перемещаться в космическом пространстве. Инициатором этой идеи был профессор Лист. Именно он показал нам некоторые чертежи аппарата. Точка зрения его кардинально меняла наше представление о летательных аппаратах. Это была конструкция дискообразной формы, в которой использовался принцип закрутки тонких физических полей. Я не буду вдаваться в детали, но скажу главное, что на эту идею самого профессора Листа натолкнул некий музейщик из Петербурга по фамилии Воронцов, который совершенно далек от физики.
– Весьма странно. Откуда у музейного служащего может возникнуть такой научный аргумент, чтобы убедить ученого профессора?
– Об этом мне не известно. Я знаю лишь, что Воронцов отыскал в архивах старые бумаги еще со времен Петра–Первого и после этого стал заниматься поиском какой–то капсулы из неизвестного сплава, якобы попавшей на Землю из высокоразвитой цивилизации примерно два столетия назад.
– М–м–да–а, уж эти мне музейщики наковыряют в архивах подозрительные материалы и из всякого пустяка готовы раздуть сенсацию. Скажу вам прямо, у него богатая фантазия недалекого, скорее, психически больного человека. А вы, ученые, идете у него на поводу.
– Нет, нет. Я не соглашусь с вами, товарищ Берзниш. В тех сведениях, которые были представлены профессором Листом, четко прослеживается кардинально новое направление в физике, которое ранее не было известно науке.
– Значит, вы считаете, что в этой идее есть не только здравый смысл, но и перспективное направление в науке?
– Да! И, похоже, оно может привести к технологическому рывку.
– Даже так! – удивился Берзниш.
– Больше хочу сказать: мы с профессором Эйгеном Зэхтом подключились к предложенной работе профессора Листа, и у нас кое что стало получаться, но для проведения последующих исследований потребовалась бы солидная лаборатория с научным оборудованием, что стоило немалых денег, и проект запретили. Вскоре мы с профессором Зэхтом покинули Германию и уехали в Россию, где нас приветили в Московском университете и предложили кафедру. К сожалению, эта идея здесь тоже не прижилась, да мы, собственно, ее, и не афишировали. Потом о ней совсем забыли.
– Это все, что вы мне хотели рассказать? – осведомился Берзниш.
– Не торопите меня. Я хочу сказать вам главное. Уже в наше время, когда прошли годы с тех давних пор и мы постарели, произошли некоторые события здесь, в Москве. Начались гонения и травля на ученую элиту. Профессора Зэхта лишили кафедры, и заниматься наукой, он вынужден был уехать в Голландию. Так вот, вернемся к моей командировке. На симпозиуме в Берне я узнал, что профессор Зэхт заведует лабораторией в Голландии и увлекся идеей профессора Листа.
– Значит, эту идею он все таки не выкинул из головы? – с любопытством спросил Берзниш.
– Я точно знаю, что он занимается именно этой проблемой, воплощает ее в жизнь.
– Сожалею, что мы потеряли талантливого ученого. Вероятно, назад он уже вряд ли вернется.
– Сейчас уже поздно говорить о его возвращении. Шанс упущен. А к делу, которым он занимается, близко не подпустят потому, что в его лабораторию вложены огромные финансы.
– И кто же вложил деньги в это дело?
– Это частные деньги, а вложил их миллионер из Германии, старый барон Отто фон Райнер.
– Почему старый барон? Вероятно, существует и молодой барон?
– Да, у него есть сын – молодой Отто фон Райнер.
– Чем же они занимаются? – осведомился Берзниш.
– Насколько я наслышан, они оба военные. Старый барон – это генерал в отставке, а молодой служит в руководстве рейхсвера и увлечен так же, как его отец, самолетостроением.
– Тогда все понятно. Мне даже понятно, почему лаборатория находится на территории Голландии.
– Совершенно верно, это следствие Версальского договора и общего промышленного упадка в Германии. Однако если баланс сил на политической арене изменится, то во всех сферах экономической деятельности все поменяется. Сейчас нацистская партия набирает обороты. Я не удивлюсь, что вскоре среди депутатов она займет большинство.
– Согласен с вами, действительно, прогноз неутешительный.
Берзниш замолчал, а спустя минуту спросил:
– А что же инициатор этой идеи, профессор Лист? Чем он занимается? Наверное, сотрудничает с профессором Зэхтом.
– Нет, с ним он не сотрудничает, – задумчиво произнес профессор Нудельман, – слишком честолюбив Вернер Лист. Он о своей научной работе не распространялся, ушел в тень, даже не знаю, чем занимается. Во всяком случае, при встрече со мной о себе он умолчал, вероятно, преподает там же, в Берлинском университете.
Ян Берзниш и профессор Нудельман еще некоторое время обсуждали этот непростой вопрос, и по мере их общения Берзниш все острее понимал, что идя, которую обнажил профессор, была чрезвычайно интересной и требовала от него более глубокой проработки. Хотя этот вопрос на сегодняшний день был крайне неактуальный, и тем не менее, думая о будущем, он решил привлечь к этой работе своего лучшего сотрудника, который находился на нелегальной работе в Берлине.
«Думаю, именно он способен справиться с этой весьма сложной задачей», – размышлял Берзниш.

Прошло два года.

ГЛАВА 2

Все обитатели дачного домика готовились к ужину. В столовой комнате в кресле сидел шестидесятилетний профессор Московского университета Моисей Казимирович Нудельман, худощавый, ниже среднего роста, с седыми волосами мужчина. Он был увлечен чтением письма. Хмыкая и теребя усы, он возбужденно восклицал:
– Не может быть! Не может быть!
В комнату тихо вошла его жена Фаина Васильевна, полная, небольшого роста женщина, на вид лет пятидесяти, со смолистыми волосами на голове.
Посмотрев на раздраженного и чем–то недовольного профессора, она спросила:
– Что случилось, Моисей?
Профессор, засуетившись в кресле, недовольно произнес:
– Эти неучи опять уволили почтенных профессоров. Я это так не оставлю. Я пойду опять жаловаться.
Хозяйка его перебила и хмуро заявила:
– Никуда жаловаться ты не пойдешь. Я не пущу. Вот сидишь и сиди ректором университета – занимайся научной работой и пиши свои статьи. А политикой заниматься – я запрещаю. Еще не хватало, чтобы тебя выгнали из университета, как твоего друга.
Радостные и возбужденные, в столовую комнату вошли молодые люди – военный летчик Генрих Штайнер, среднего роста и спортивного телосложения голубоглазый брюнет, и его невеста, красивая студентка Анна Майер с каштановыми волосами на голове, которая промолвила:
– Фаина Васильевна, нам так хорошо у вас, цветами и сиренью пахнет, как дома.
– А вы не спешили бы с отъездом, погостили еще.
– С удовольствием, но у Генриха отпуск заканчивается, а у меня экзамены на носу.
– Я понимаю – у него служба, а тебя после экзаменов милости прошу. Профессор очень нуждается в твоих переводах, ты же знаешь, ему угодить очень трудно. Это можешь только ты со знанием нескольких языков и своим терпеливым характером.
Увидев с подносом кухарку, Фаина Васильевна воскликнула:
– А вот и ужин готов.
Хозяйка с кухаркой стали накрывать на стол, и к ним присоединилась Анна. А в это время Генрих и профессор уже вели непринужденную беседу.
– Значит, вам известны новинки? – спросил Генрих.
– Пока порадовать выпуском отечественного истребителя не могу, но как летчику по секрету сообщу, – доверительным тоном произнес профессор. – Недавно в Голландии была закуплена партия истребителей «Фоккер ФД11». Думаю, вам представится возможность летать на них.
– Надеюсь на это. Да вот только жаль, что наши конструкторы не могут создать мощный истребитель, способный противостоять серии «фоккеров», – вымолвил Генрих.
Профессор недовольно хмыкнул и сказал:
– К сожалению, много талантливых людей покинули страну. Сейчас продолжаются гонения на ученую элиту. Сталин одержим властью и занят укреплением своих позиций, поэтому всюду ему мерещатся враги, даже среди ученых.
– В вас говорит какая–то обида, – изрек Штайнер.
– Эх, Генрих! Молодой вы еще, многого не понимаете. Сейчас я думаю о своем друге и талантливом ученом, который вынужден был эмигрировать в Голландию. Я знаю, вы меня сейчас не поймете, сколько бы я ни приводил контраргументов. Одно я знаю: страна потеряла крупного ученого конструктора, а я потерял своего друга профессора Эйгена Зэхта, и для нас это невосполнимая потеря.
Профессор извлек из альбома фотографию и передал ее собеседнику. Генрих с интересом взглянул на фотоснимок: на фоне дачного домика на него смотрели двое ученых. Их лица сияли улыбкой. Он невольно подумал: «они даже чем–то удивительно похожи между собой».
Профессор задумчиво сообщил:
– Мне приходилось встречаться со многими немецкими учеными, и хочу отметить, что среди них мне попадалось много умных и порядочных людей. Сейчас Германия обременена Версальским договором, полагаю, что это ненадолго. Я знаю, там есть грозные силы, которые в ближайшее время изменят унизительное положение Германии в Европе. Поверьте мне, старому и опытному еврею.
– Возможно, Моисей Казимирович. Я пока недостаточно хорошо владею обстановкой в Германии, чтобы прогнозировать ситуацию.
– А там и прогнозировать не нужно, все и так ясно, стоит лишь прочитать передовицу в газете.
– Чтобы прогнозировать положение дел в Германии, думаю, той информации в газете будет недостаточно. Все гораздо сложнее.
– Может быть, вы и правы.
Внезапно в разговор вмешалась хозяйка и пригласила присутствующих к ужину. Удобно расположившись вокруг стола, молодые смотрели на изобилие блюд, и каждый примерялся съесть что–либо вкусное, но чувство стеснения сдерживало их, они ждали хозяина. Моисей Казимирович произнес тост, попросил гостей быть посмелей и откушать что Бог послал. Вдруг, что–то вспомнив, он быстро выскочил из–за стола и, подбежав к патефону, крутанул несколько раз кривую ручку. Пластинка заиграла знакомую всем старинную мелодию.
Стол ломился от дефицитных, с мастерством приготовленных блюд. Хозяйка угостила домашней наливкой. Вино, на радость гостям, было вкусное и крепкое, что позволило слегка раскрепоститься. Радостное настроение, шутки и смех положительно влияли на непринужденное общение присутствующих людей. Вот зазвучала другая пластинка. Послышались звуки старинного танго. Генрих, повинуясь порывам влюбленности, пригласил Анну на танец. Чтобы им не мешать, профессор с женой тихо вышли из комнаты, предоставив гостям уединение.
Молодые медленно танцевали танец, прижавшись друг к другу. Генрих обнял невесту. Запах ее каштановых волос его манил и дурманил. Голова его кружилась от прикосновения нежных губ. Страстное желание овладевало влюбленными. Он тихо шептал ей ласковые слова, ее обворожительная улыбка отвечала взаимностью. Малиновый закат на горизонте напоминал им, что этот чудесный вечер заканчивается. В небе появился полумесяц, и звезды усыпали небосвод. Наступила ночь, тихая и безмолвная.
Утром Анну привлек цветущий запах весны. Повернув голову, она увидела рядом букет полевых цветов. Лицо ее засветилось счастливой улыбкой.
– Ой, как мило, – прошептала она.
Уткнувшись лицом в цветы, она ощутила ласку нежных лепестков. Они радовали ее своим весенним ароматом. Девушка подошла к окну и увидела Генриха, который стоял в траве босиком и слушал щебетанье птиц. Услышав оклик, он повернул голову и улыбнулся. Подбежав к ней, Генрих взял Анну на руки и стал кружить ее вокруг себя. Она прижималась к нему, боясь, как птичка, выпорхнуть из его объятий.
– Уронишь! – звонко смеясь, кричала Анна.
Веселые восклицания этой молодой пары долетели до хозяйки.
«Резвятся, как дети. Какое счастье – видеть такую пару», – подумала она, потом, как будто бы что–то вспомнив, Фаина Васильевна устремилась на кухню.
***
После завтрака Генрих с Анной попросили у хозяев удочки. Как настоящие рыбаки, они собрали рыболовные снасти и разную снедь. Фаина Васильевна вслед им заявила:
– Смотрите, без улова не возвращайтесь.
– Не волнуйтесь, тетя Фая, на жаренку мы обязательно поймаем. Ждите нас вечером, – с оптимизмом ответила Анна.
– Знаю я вас, уединиться от стариков хотите.
Молодые рассмеялись и пошли к пруду. На берегу они нашли укромное место и закинули удочки, ожидая клева. Генрих увидел, как резко под водой исчез поплавок, он отреагировал мгновенно – подсек удилищем и вытащил рыбу.
– Вот и первый карась, – воскликнул он радостно.
Анна весело закричала:
–Ура! Ура!
– Тише, тише, любимая, иначе всех рыб распугаешь.
Вдруг заклевало у Анны. Поплавок задергался и начал водить по кругу.
– Не спеши, не спеши, пусть заглотнет, – заговорщицки произнес Генрих.
В этот момент поплавок пропал и потянул за собой леску.
– Подсекай! – крикнул Генрих.
Анна дернула удилище вверх, и из воды выскочила большая рыба.
– На берег ее! На берег! – воодушевленно закричал Генрих.
Упав на землю, рыба не сдавалась, подпрыгивая, она попыталась вернуться обратно в речку. Но вовремя подоспевший рыбак схватил ее и бросил в ведро.
– Вот это карп! – радостно воскликнул Генрих и, взяв свою невесту на руки, стал кружить ее вокруг себя. Она прижималась к нему, боясь выпасть из его объятий.
– Уронишь, – смеялась Анна, и тут же они повалились на траву. Генрих нежно обнял невесту и стал страстно целовать, она отвечала взаимностью.
К вечеру, уставшие, они вернулись на дачу. После ужина молодые люди вышли на вечернюю прогулку. Свежий весенний воздух потянул прохладой. Вновь распустившиеся зеленые лепесточки березы трепетали на ветру, приглашая влюбленных под крону дерева. Как будто услышав их, Генрих и Анна присели здесь же, на скамейку. Они, задумавшись, смотрели вдаль, видя, как на горизонте догорает закат. Разлука уже близка. Тревожила лишь одна мысль: когда они встретятся вновь и что ждет их впереди?
***
Быстро пролетели дни райской жизни в деревне. Пришло время расставания. Анна осталась в Москве, а Генрих, прежде чем уехать на место своего назначения, решил на пару дней съездить в Новосаратовку. Старик встретил его с радостью и после продолжительных разговоров вечером они пошли купаться на свое любимое место у залива – тихую заводь. Вода здесь, как всегда, была теплая, и они с удовольствием выкупались. Выйдя на берег, они расположились в траве и негромко вели свою беседу. Старик рассказывал о новостях, связанных с находкой.
– Надоели они мне, то и дело ходят с требованием отдать медную пластину. Особенно активен среди них заведующий музеем Воронцов. Откуда они только узнали о ней, будь она неладна.
– Полагаю, это наш сосед Серов сообщил им об этом.
– С чего это ты взял? – в недоумении спросил старик.
– В тот день, когда мы рассматривали содержимое ящика и эмоционально обсуждали находку, я видел в окошке промелькнувшую тень. Помнишь, я тогда внезапно выскочил из сарая?
– Да, помню, – ответил старик.
– Так вот, тогда я видел, что у соседей хлопнула калитка. А это значит, что кто то успел туда забежать. Посторонний в чужой дом прятаться не побежит. Остается одно: это был наш сосед.
– Железная логика, – ответил Карл Робертович.
Генрих, немного подумав, произнес:
– Если мы не сдали ее государству, то я советую от нее избавиться. Схему местности мы и так помним.
– Верно, а каким образом предлагаешь избавиться? – поинтересовался дед.
– Да хоть выбросить ее тут же в воду. Глубина в заливе большая.
Старик вдруг достал из сумки медную пластину, намереваясь выбросить в воду. Однако внук неожиданно сказал:
– А ну ка постой, дай взглянуть напоследок.
Генрих стал внимательно разглядывать медный лист.
– А тебе не кажется странным, что он слишком толстый?
Он показал его старику и сказал:
– Смотри внимательней: края свальцованы.
Подняв с земли увесистый камень, Генрих несколько раз ударил по листу, медь развалилась на две половины, и с внутренней стороны вывалился кусок необычной бумаги. Он тут же поднял полуистлевший клочок: это была часть рукописи, на ней слабо проступал вензель с латинскими инициалами «FB». Основная часть бумаги совершенно попортилась временем и для чтения была не пригодна. Сохранилось только ее окончание. Генрих с трудом читал манускрипт, еле различая готическую пропись:
« …они, как Ангелы небесные, с ярким свечением на колесницах кружились надо мной, поражая меня своей фееричной красотой. И в последний раз, как будто бы прощаясь, пролетели над моей головой, словно голубые Ангелы, и скрылись в бездне ночного неба, оставив лишь на память мне этот странный цилиндрический предмет. Я был поражен, и лишь в голове моей отпечаталось их мысленное послание: «Когда придет время, она сама раскроется и засияет ярким радужным светом, это значит, пришла Эра совершенства – новая раса человечества, именуемая Шестой цивилизацией».
Старик и внук были потрясены. Карл Робертович взял в руки одну из половинок и стал разглядывать.
– Что ты там нашел? – осведомился Генрих.
– Да, – ответил старик, – это схема местности не города Ксантена, а наших мест.
– Почему ты так решил?
– Я долго смотрю на схему участка местности и начинаю ее узнавать, ведь здесь обозначены все наши дороги, прилегающие к Новосаратовке, и даже знакомый изгиб реки: это наш залив.
– А почему здесь указано название города – Ксантен? – спросил Генрих.
– Я думаю, что это сделано намеренно.
– Если это действительно так, то там спрятано что то очень серьезное и Фриц Бич должен был оставить своим потомкам хоть какой–нибудь след, например, письмо или другую информацию.
– Теперь я припоминаю одну легенду о том, что где–то в этих краях зарыта в землю могучая сила, от которой исходит тепло, и если ее откопают, то она приведет людей к катастрофе.
– Почему обязательно к катастрофе? Может быть, наоборот, поможет человечеству развиваться дальше? – спросил Генрих.
– Нет, дорогой Генрих, пока на Земле и в головах людей не искоренятся семь смертных грехов, указанных в Библии, человеку нельзя доверять и давать возможность воспользоваться этой могущественной силой, – ответил старик.
– Ты, конечно, вправе думать как угодно, но решать за людей тебе никто права не давал. Кроме плохих людей есть и хорошие люди.
– К сожалению, хорошие люди по своей простоте и наивности слишком далеки от всей этой мерзости и в своем стремлении к созиданию не замечают, а может быть, просто не хотят вникать в происходящие негативные процессы.
– Наверное, им просто некогда об этом думать, – сказал Генрих.
– А думать надо обо всем. Считаю, что нужно приложить усилия для того, чтобы тайна Фрица Бича не попала в руки человечества, – произнес Карл Робертович.
– И все–таки не нужно огульно все обобщать. Она должна быть найдена и попасть в надежные руки, – изрек новоиспеченный летчик.
Генрих собрал две половинки и выбросил их подальше от берега в воду.
– Да, Генрих, мнения наши совпали. Пусть эта вода и хранит тайну капсулы легендарного оружейного мастера Фрица Бича, – грустно промолвил старик.
Они еще долго сидели на берегу залива и о чем–то тихо вели доверительную беседу.
***
Прибыв на место службы, Генрих Штайнер был назначен в первую эскадрилью авиаотряда ВВС РККА. Воинское подразделение было расположено на северо западной окраине Ливенска. Здесь же рядом располагалась секретная немецкая авиашкола.
Генрих целыми днями пропадал на аэродроме, если не было полетов, он изучал карту местности, совместно с техником готовил самолет к вылету. В один из дней, свободных от полетов его пригласили в штаб, и начальник предложил почитать документ. В нем сообщалось:
«… Обучение летчиков в Германии происходило в спортивных авиационных школах и в центре подготовки пилотов гражданской авиации (Deutsche Verkehrsflieger–Schule). Однако в связи с запретом на военную авиацию в Германии оно проходило на легких учебных самолетах или на пассажирских «юнкерсах». Это не давало возможности полноценно подготовить будущих военных пилотов и летчиков наблюдателей. По этой причине и возникла идея создания секретной авиашколы за рубежом, где немецкие пилоты могли бы совершенствовать свой опыт на новейших боевых самолетах. После подписания Раппальского договора между рейхсвером и Красной Армией было заключено секретное соглашение о сотрудничестве. Германии разрешили организацию в России объектов для испытания запрещенной Версальским договором военной техники и обучения военных кадров. Немецкое руководство обещало, в свою очередь, содействовать экспорту немецкого технического опыта для развития оборонной промышленности России. Кроме того, советская сторона получала право на участие в испытаниях немецкой военной техники, в том числе новейших образцов военных самолетов...».
Внимательно прочитав документ, Штайнер задумался, понимая, что назревают какие то события. Он ощутил на себе пристальный взгляд и, невольно обернувшись, увидел вошедшего в кабинет военного человека, примерно сорока лет, среднего роста и крепкого телосложения мужчину, в облике которого проглядывались знакомые черты. В его подтянутой фигуре чувствовалось скрытая сила. Тот подошел к Генриху и протянул руку.
– Ну, здравствуй, Генрих, что удивлен? А я рад тебя видеть снова.
– Здравствуйте, Георгий Михайлович, – взволнованно произнес Генрих
– А помнишь, в Ленинграде я тебе говорил, что мы обязательно встретимся?
– Помню все и о долге тоже. Я благодарен вам за путевку в летную школу.
– Не надо меня благодарить, ты это заслужил, с твоей помощью мы тогда обезвредили опасного врага Николая Серова. Ну ладно, пока не будем об этом говорить.
И Жданович живо стал расспрашивать Генриха о дедушке, о невесте, а затем, удовлетворенный новостями, с интересом осведомился: – Прочитал директиву?
Генрих кивнул головой.
– Каково твое мнение? – спросил чекист, пристально рассматривая собеседника.
После минутного замешательства Генрих ответил:
– Сотрудничество с Германией на сегодняшний день для нас выгодно.
– Правильно! Германия по договору с нами испытывает здесь новейшую авиационную технику. Недавно на немецкую базу прибыл Гельмут Хюбнер, который является инициатором превращения немецкой авиашколы в испытательную станцию. По соглашению сторон наши летчики также будут принимать участие в испытаниях самолетов и авиаоборудования. Для этого мы подбираем наиболее подходящих летчиков. Выбор пал и на тебя. Работа предстоит интересная, – Жданович испытующе смотрел на Генриха, а потом продолжил: – Здесь я работаю начальником ОГПУ, и у меня к тебе будет важное поручение. Тебе необходимо будет чаще общаться с немецкими товарищами, среди них есть люди, которые работают на германскую разведку, их надо любыми возможными способами обнаружить. Знание немецкого языка поможет тебе в общении с ними. Конечно, для этого нужно будет время. С завтрашнего дня ты с несколькими летчиками будешь откомандирован в немецкую авиашколу для усовершенствования летного мастерства на современных германских истребителях. В этой связи мне хотелось бы услышать твое мнение.
– Я рад за доверие, но боюсь, у меня ничего не получится!
– Не боги горшки обжигают. Я тебя всему научу.
– Ну, если так, то я попробую.
Жданович прошелся по комнате, о чем–то размышляя, остановился и продолжил:
– В процессе общения с германским персоналом могут возникнуть любые темы разговоров. Они могут тебя прощупывать на предмет того, как ты относишься к Советской власти, каковы твои политические взгляды. Как ты поведешь себя в такой ситуации?
– Как истинный патриот.
Жданович засмеялся:
– Нет, Генрих. В той ситуации, которая может возникнуть в общении с ними, необходимо себя вести несколько иначе. Так, чтобы у них проявился к тебе повышенный интерес.

ГЛАВА 3

Время шло, приближалась зима. Все реже приходилось летать. Командованием отряда было наложено ограничение, при пилотировании на «Фоккере Д11» от аэродрома уходить не разрешалось, так как при зависании на фигурах высшего пилотажа мотор глох и запустить его было невозможно.
Наконец наступила ясная, хорошая погода. Начались полеты. Генриха Штайнера в числе семи летчиков определили в учебную группу инструктора Ханса Мозера, который объяснил, что курс летного обучения будет небольшой, всего восемь летных часов. Обучение будет проводиться на «Фоккере Д13». Узнав, что Штайнер знает немецкий язык, Мозер попросил его быть переводчиком. Инструктор рассказал об особенностях данного истребителя, его сильных и слабых сторонах и тактико–технических данных. После этого на учебном «Фоккере Д13» Мозер по одному разу слетал с каждым курсантом группы. На разборе полетов, он дал свою оценку каждому летчику. Особенно он похвалил Штайнера. После ознакомительных полетов на «Фоккере Д13» Генрих стал отрабатывать летные упражнения. Его полеты прошли на высоком уровне, он показал отличное пилотажное мастерство.
Здесь же, в учебной группе инструктора Мозера, Генрих познакомился с летчиком Сергеем Орловым, который по возрасту был старше его, но это не мешало им активно общаться – оба они любили летать, хорошо знали немецкий язык и занимались спортом.
В беседе с Генрихом Орлов сказал:
– Нам нужны современные истребители, такие как «Фоккер Д13», а не те, которые недавно поступили к нам на вооружение.
Генрих, размышляя, ответил:
– Не понимаю, зачем Советское правительство закупило в Голландии для ВВС РККА истребители «Фоккер Д11», которые по своим летным характеристикам гораздо хуже тех, на которых мы сейчас прошли обучение в немецкой школе. «Фоккер Д11» ни куда не годится по своим летным качествам в современном бою.
– Я думаю, идет умышленный подрыв боеспособности ВВС, и здесь не обошлось без прямого вмешательства наших противников. Считаю, что сотрудники ОГПУ обязаны активнее проводить работу в среде управленцев. Именно там надо искать вредителей, а не среди низового командного звена. Вчера опять арестовали летчика, а теперь распространяются надуманные слухи, что он шпион. Не там ищет Жданович, наверху нужно копать.
– Вот ты и сообщил бы ему об этом.
– К сожалению, не настолько близко я с ним знаком, как ты.
Генрих усмехнулся и, внимательно взглянув на собеседника, заявил:
– Насколько мне известно, ты гораздо дольше с ним знаком, чем я. Не надо лукавить. Если у тебя есть прямые улики, то советую не скрывать.
– Пожалуй, ты прав. Своими подозрениями нужно поделиться со Ждановичем.
Курс летного обучения был закончен. У Генриха сложились приятельские отношения с инструктором Хансом Мозером, который пригласил его к себе в частный дом, где он снимал внаем пару комнат.
– Если не секрет, то скажи мне, откуда ты родом? – спросил Мозер.
– Родился я в немецкой колонии Новосаратовка. Родители рано умерли, и воспитывал меня дед Карл, который работал директором школы. Все свое время я проводил в школе, а летом на полевом аэродроме. Больше и вспомнить, собственно, нечего.
В это время в дверь постучали, и Мозер крикнул:
– Не заперто, входите.
На пороге Штайнер увидел двух крепких парней. Они были уже слегка навеселе. Мозер пригласил их присесть за стол, и, повинуясь гостеприимству хозяина, они с удовольствием расположились рядом.
– Друзья мои, – сказал, Мозер, – хочу вам представить моего нового друга Генриха Штайнера. А чтобы у вас не было лишних вопросов, скажу главное, он советский летчик из немецких колонистов.
Присутствующие с любопытством смотрели на Генриха. Мозер продолжал:
– Теперь, дорогой Генрих, я представлю моих друзей – военных летчиков, это барон Клаус фон Фрич и Адольф Ничке, «Прошу любить и жаловать» – так, кажется, говорят по–русски.
– Верно, Ханс! Ты правильно усваиваешь русские поговорки. Жизнь в России идет тебе на пользу, – сострил Штайнер.
– Нет, Генрих, ты глубоко ошибаешься. Жизнь в России меня угнетает. Я не могу смотреть на эту разруху и нищету. Большевики довели страну до полного развала.
В это время в разговор вмешался Клаус фон Фрич:
– Ханс, ты не прав. Красные за короткое время взяли власть в свои руки и сумели удержать ее. А крупные державы Антанты ничего не смогли сделать. Хотя у них было все: и солдаты, и оружие, и техника, и белая армия, и, наконец, деньги. Но у них не было главного – стремления к победе и самопожертвованию во имя достижения своей цели, как это было у большевиков. Красные летчики шли на таран, уничтожая своего врага ценой своей жизни.
– Друзья, хватит о политике, – встрял в полемику Адольф Ничке, – мы же не большевики, чтобы идти на самопожертвование. Нас этому не учили. Нас учили хорошо летать и сбивать самолеты противника. А идти на самопожертвование от безысходности – это удел слабых и большевиков.
Обращаясь к Генриху, Адольф Ничке высокомерно осведомился:
– Вы, надеюсь, не большевик?
– Я летчик истребитель, – уклончиво ответил Генрих, – а не смертник.
Немецкие пилоты захлопали в ладоши, услышав ответ, который удовлетворил всех присутствующих.
– Браво, Генрих! Браво! – послышались возгласы.
Хозяин налил в стаканы водку, поднял свой стакан и произнес:
– За нашего нового друга и немца Генриха Штайнера!
Все присутствующие с восторгом и удовлетворением выпили. Затем выпили еще и еще. Они пели песни и вспоминали своих близких, которые жили в далекой Германии, за тысячи километров от Ливенска. Застолье продлилось до позднего вечера. После выпитого спиртного Генрих, уже захмелевший, ушел в свое общежитие.
***
Спустя некоторое время Генрих посетил городскую библиотеку. Его интересовали книги, связанные в основном с немецкой культурой и жизнью в Германии. То, что ему нашли на полках библиотеки, не удовлетворило его. Недовольный, он вышел из здания и столкнулся с Клаусом фон Фричем, который воскликнул:
– Генрих, что ты здесь делаешь!?
Штайнер от неожиданности выронил книгу. Фрич торопливо поднял ее и, посмотрев на обложку, спросил:
– Вы интересуетесь Гете? – удивился он.
– Дорогой барон, к большому моему сожалению, в этой библиотеке, кроме «Фауста» Гете, ничего приличного из немецкой литературы нет.
– Не переживайте, Генрих. Я попробую кое–что для вас подобрать. Заходите ко мне в среду вечером.
– Заранее вам благодарен, Клаус. Обязательно зайду.
Они расстались. Фрич направился в библиотеку, а Генрих Штайнер к себе. Добравшись до общежития, Генрих увидел дежурного, который сообщил, что его приглашают в штаб. Войдя в кабинет начальника штаба, он увидел Ждановича.
– Проходи и присаживайся, – вежливо встретил начальник ОГПУ и одновременно попросил хозяина кабинета распорядиться, чтобы принесли чай. Через минуту принесли две чашки. Жданович отпил глоток и спросил:
– Ну, рассказывай, что у тебя там?
Штайнер в подробностях рассказал о событиях последних дней.
– У меня сложилось впечатление, что встреча с Клаусом фон Фричем была не случайной. Книги немецких писателей, я думаю, – это повод для встречи.
– Не спеши делать выводы. Книги и случайная встреча – это еще не повод, чтобы подозревать. Главное хочу сказать: сегодня утром поступила шифрограмма из Москвы от Берзниша. В нем сообщается, что агентом германской разведки является профессиональный летчик, который напрямую связан с одним из германских руководителей московского отделения «Особой группы R» господином Отто фон Райнером. Нам стало известно, что в прошлом Райнер был кадровым военным разведчиком. На агента возложена задача: создать шпионскую сеть. Это его основная цель здесь. А летная подготовка – это прикрытие. Сегодня в особой немецкой эскадрилье примерно около шестидесяти летчиков. Наша задача – профильтровать их и выявить агента. Это сложная работа, и тебе ее надо проводить осторожно.
– Я постараюсь, Георгий Михайлович.
– Ну а с Клаусом фон Фричем встречайся и помни, что я тебе сказал.
В среду вечером Штайнер постучал в дверь и вошел в комнату Клауса. Барон принял гостя с видимым радушием и предложил выпить французского вина. После этого хозяин комнаты достал из шкафа несколько книг и предложил их Генриху:
– Выбирай, здесь у меня кроме Гете есть произведения писателей драматургов Фридриха Шиллера, Георгия Борна, Гофмана. А вот этот томик стихов написал романист Шамиссе, который, как–то путешествуя на русском корабле «Рюрик» в девятнадцатом веке, написал несколько стихов. Замечательные стихи.
Генрих, просматривая литературу, обратил внимание на книгу, лежавшую в сторонке.
– Клаус, а это что за книга, можно взглянуть?
Фрич передал ее гостю и произнес:
– Я смотрю, у тебя глаз острый. Ты как летчик ас все видишь. Пока эту книгу дать не могу, извини, Генрих.
– О чем же эта книга?
– Это книга о легендарном Зигфриде – одном из героев эпоса «Песнь о Нибелунгах». Поучительная вещь для молодого человека.
– Интересно, и чем же она может быть полезной?
– В ней написано о карликах и драконах, о дружбе и предательстве.
– Предательство – это недопустимо среди друзей. Клаус, ты меня заинтриговал. Надеюсь, когда ты ее прочтешь, я могу на нее рассчитывать?
– Безусловно, Генрих, я рад буду тебе ее предоставить. Кстати, я родился там же, где и Зигфрид, в городе Ксантен (Xanten). Это древний город, там есть на что посмотреть.
– Надеюсь, Клаус, хотя бы на фотографии ты покажешь мне Ксантен, я много слышал об этом городе от своего дедушки. Я знаю, что в конце семнадцатого века царь Петр Первый временно останавливался в городе Ксантен, направляясь в Голландию изучать корабельное дело, попутно он завербовал несколько гувернеров и мастеров, которых направил в Россию. Один из оружейных мастеров – мой предок. Поэтому мои корни тоже из города Ксантена. Разумеется, я горю желанием хоть одним глазом посмотреть на свою далекую родину.
Клаус был удивлен и, с любопытством взглянув на собеседника, заявил:
– Дорогой Генрих, я тоже слышал эту историю о русском царе, а посмотреть на свою историческую родину ты можешь хоть сейчас. У меня есть несколько фотографий, и я их сейчас тебе покажу.
Клаус фон Фрич достал из тумбочки альбом и пригласил гостя присесть рядом. Он стал перелистывать страницы. Генрих с интересом наблюдал. Вдруг Фрич остановился на одной из них и стал комментировать:
– Это замок на воде «Schloss Moyland», здесь впервые встретились Вольтер и император Фридрих Второй.
Перевернув страницу, он показал другую фотографию:
– А вот здесь одни из старейших на Рейне городских ворот, две башни которых соединены мостиком. Здесь я часто бывал со своим отчимом профессором Листом, мы прогуливались по этому мостику.
– А как же твоя мать? Она с вами не гуляла?
– Она давно умерла, и меня воспитывал отчим. Отца я не помню, он оставил мне имение и титул барона. – Вспомнив семью, Клаус опять закурил, затем продолжил: – Следующая карточка изображает красивую мельницу «Stadtmuehle», кстати, это действующая мельница. Мой управляющий имением часто привозил туда молоть зерно.
Перевернув очередной лист, Фрич воодушевился:
– Домский собор – самый красивейший в низовьях Рейна. Какое это было чудесное время, Генрих, ты не представляешь. Мы часто с отчимом туда ходили, пока у него не появилась эта коварная женщина, которая отлучила его от меня.
Фрич растрогался, достал носовой платок и вытер накатившуюся слезу. Немного помолчав, он продолжил:
– Собор носит название святого Виктора, который, как святой Гереон в Кельне, был римским легионером, пострадавшим за веру. Согласно легенде, именно здесь он и его соратники были убиты гонителями христианства. Благодаря этому событию город называется Ксантен.
Взглянув мельком на оставшиеся листы альбома, Фрич отметил:
– Фотографий больше нет. К сожалению, Генрих, на фотографии всех достопримечательностей не увидишь, их нужно смотреть наяву, вживую, чтобы понять их подлинную красоту.
Неожиданно из альбома выпала фотокарточка и упала к ногам Генриха. Он поднял ее. С фотографии на него смотрели двое мужчин и улыбающаяся белокурая девушка. Они расположились в беседке на фоне старинного замка. В одном из них Генрих узнал своего приятеля Клауса.
– А этот великолепный снимок ты утаил от меня. Нехорошо, Клаус! – воскликнул обрадованный Генрих.
Барон вдруг встревожился и слегка побледнел.
– Вижу, ты чем–то обеспокоен. Очень красивая девушка. Признайся, Клаус, кто она? – настаивал Генрих.
– Эта девушка – невеста моего друга.
И чтобы как–то отвлечь внимание собеседника от этой девушки барон начал рассказывать о замке.
– Фотограф нас запечатлел на фоне старинного замка Либенгард, который находится недалеко от Берлина. В давние времена этот замок был местом встреч членов тайного ордена «Ложа Света». Вновь вступающего в их ряды кандидата приглашали в замок для принятия клятвы. Все это происходило в полночь на фоне горящих факелов и было обставлено мистической таинственностью.
– Как это увлекательно, – с любопытством произнес Штайнер.
Как будто бы не слыша реплику собеседника, Клаус фон Фрич преобразился, вероятно, что–то вспомнив, его лицо приняло каменное выражение, а голос зазвучал громче:
– Эти ритуалы происходили в давние времена, хотя, впрочем, и в наши дни подобное встречается нередко. Советую в такие тайные общества не вступать, это налагает огромную ответственность, и секреты, в которые тебя посветят, будет присутствовать с тобой до конца жизни. Я знаю одного человека, который из этого круга посвященных не может выйти до сегодняшнего дня. Да, эта тяжелая ноша – всю жизнь нести этот крест, добровольно лишив себя свободы. Ну а чтобы увидеть Германию, не обязательно родиться там, нужно быть просто немцем и любить ее, тогда Германия откроет перед тобой свои врата.
Генрих внезапно почувствовал, что снимок, который он только что держал в руках, вызывает в его подсознании тревогу. Он ощущал на поверхности кожи зуд, а по всему телу прокатилась волна горячей крови, словно кто–то извне предупреждал его. Генрих невольно вспомнил небесных Ангелов, которые ему привиделись, когда он плавал в родном заливе в тот день, когда дед Карл нашел кованый ящик с посланием от Фрица Бича.
«Это сигнал!» – подумал он.



ГЛАВА 4

Наступило лето. Начались интенсивные тренировочные полеты. Летчик истребитель Штайнер с каждым полетом набирался опыта. Он освоил практически все типы самолетов, находящиеся в немецком авиапарке, в том числе самолет разведчик «Хейнкель ХД17». Однажды, приземлившись на «Хейнкеле» и выйдя из кабины, он встретил Ханса Мозера.
– Хорошо летаешь, Генрих! Не хотел бы я быть твоим противником в воздушном бою, но поскольку это учебные полеты, то я тебя вызываю на поединок.
– Я готов! – быстро отреагировал Генрих, – но прежде я согласую этот полет с командиром эскадрильи. – И добавил: – Если мне дают разрешение, то тогда, Ханс, встречаемся в зоне через полчаса, высота две тысячи метров, дистанция сближения – пятьдесят метров, первым нападаю я.
День выдался ясный и тихий. Видимость была хорошая. Солнце с востока ярко пылало в виде огромного красного ослепительного шара. Опытный немецкий фронтовой истребитель вышел в условленную зону. Он ожидал нападения и увеличил обороты. Истребитель набирал скорость, делая пологий разворот. Штайнер пошел в атаку, пикируя на самолет условленного противника со стороны солнца. Мозер в последний момент заметил нападающего и едва успел повернуть свой истребитель в крутой вираж, не давая советскому летчику зайти в хвост. Улучив момент, Мозер сделал неожиданный переворот через крыло и очутился в хвосте у Генриха. Бешеные акробатические фигуры следовали одна за другой, советский летчик не позволял германскому пилоту одержать над ним верх. Истребители, выделывая фигуры высшего пилотажа, постепенно удалялись из зоны.
С земли с большим интересом смотрели на схватку двух летчиков. Вот советский пилот, набрав скорость, повел самолет в петлю. За ним стал пристраиваться немецкий истребитель. Когда советский истребитель перевалил горизонт, его летчик решительным движением чуть отдал ручку управления от себя, чем сразу же приостановил обычное движение самолета по кривой. Следовавший за ним германский пилот не ожидал такого маневра и по привычке полетел вниз. Используя эту ситуацию, советский истребитель несколько секунд пролетел кверху брюхом, а потом свалился на крыло и зашел в хвост своему противнику. Не давая ему уйти, он прижал его низко к земле. Победа Генриха Штайнера была явной. Помахав крыльями вправо и влево, довольный Генрих повел самолет на посадку.
Командир эскадрильи похвалил его за отличный пилотаж и в то же время отметил серьезный недостаток:
– Товарищ Штайнер, вы нарушили дистанцию сближения, в учебном бою это недопустимо: и сами погибнете, и невинного товарища утащите за собой.
Генрих был счастлив. Он готов был целыми днями летать в воздухе.
***
За воздушным боем наблюдал Гельмут Хюбнер. Он видел, как два истребителя кружились, мастерски выделывая фигуры высшего пилотажа. Он спросил у проходившего мимо летчика:
– Кто устроил поединок в воздухе?
– Инструктор Мозер и советский летчик, – ответил пилот.
– Тогда посмотрю, чем все это закончится, – произнес он.
Постояв некоторое время, Хюбнер увидел результат боя. Он подозвал служащего и приказал пригласить Мозера в его кабинет. Долго ждать его не пришлось. В дверь постучали.
– Войдите, – крикнул Хюбнер.
Вошел Мозер и доложил:
– Инструктор Мозер по вашему вызову явился.
Хюбнер гневно посмотрел на летчика и сказал:
Мозер, Мозер, вы меня совсем разочаровали. Мало того, что я запретил устраивать поединки после недавней трагической гибели двух летчиков, так вы, мастер высшего пилотажа, прославленный летчик первой мировой войны, проиграли поединок какому–то молодому русскому.
– Вы не правы, господин Хюбнер, – ответил летчик и добавил: – Генрих Штайнер, хоть и молодой, но он летчик от Бога, настоящий ас.
– Какой Штайнер, что вы тут мелете, я говорю о русском летчике.
– Он не русский, он немец, но советский летчик Генрих Штайнер.
Наступило молчание, Хюбнер с удивлением смотрел на подчиненного. Мозер пояснил:
– Штайнер – советский летчик из немецких колонистов, да, он настоящий ас и истинный немец.
Хюбнер внимательно смотрел на Мозера, потом, как будто бы опомнившись, изрек:
– Вы свободны, Мозер, но делайте выводы.
Когда Мозер вышел, Хюбнер задумался: «А я ведь слышал раньше эту фамилию».
Он поднял трубку и позвонил начальнику школы майору Вальтеру Штару.
– Господин майор, мне нужна полная информация по советскому летчику Генриху Штайнеру.
– Зачем он вам нужен, черт возьми? – услышал он в ответ.
– На его счет у меня есть кое какие соображения, – парировал Хюбнер.
– Хорошо, Гельмут, справку о Генрихе Штайнере завтра вам предоставят, – недовольно ответил майор Штар.
На следующее утро Хюбнер ознакомился с предоставленной справкой о Генрихе Штайнере. Информация о нем была скупая. Тогда он решил познакомиться с ним лично.
«Личное знакомство несравнимо ни с какой справкой, именно оно дает верное представление о человеке», – подумал он.
Хюбнер пошел в учебный корпус, где проходила предполетная подготовка с курсантами. Обходя классы, он увидел инструктора Мозера.
– Ханс, каковы успехи твоих курсантов? – обратился он.
– Занятия провожу с группой курсантов по теории воздушного боя. Хочу отметить наиболее лучших из них, это Ешонек, Шперле и Рихтсхофен.
– А остальные курсанты? – спросил Хюбнер.
– У остальных курсантов уровень подготовки пока средний.
Хюбнер вошел в класс, и курсанты встали в знак приветствия. Он обратился к ним:
– Господа курсанты, будущие летчики истребители Люфтваффе! Я обращаюсь к вам от имени руководства рейхсвера. Германия, униженная Версальским договором, пытается создать мощные вооруженные силы. Для этого она затрачивает огромные деньги для обучения на секретных базах в России военных специалистов. Для вас требуется стать хорошими летчиками, чтобы в будущем быть надежным щитом воздушных рубежей Германии. Поэтому я не приемлю плохой подготовки, это унижает достоинство немецкого летчика. Активное стремление к знаниям, к новейшей технике и ее грамотное освоение – вот та благодарность, которую мы ждем от вас, господа…
После эмоционального выступления Хюбнер пригласил к себе инструктора Мозера. Через несколько минут с некоторой осторожностью тот вошел в кабинет.
– Заходите, Ханс, не стесняйтесь.
Хюбнер, устроившись удобно в своем кожаном кресле, улыбаясь, сказал:
– Ханс, вы, когда расправлялись с русскими асами в войне с Россией в четырнадцатом году, так не стеснялись. Что с вами такое случилось? Или вы на меня обиделись после вчерашнего разговора?
– Нет, не обиделся, господин Хюбнер, но мне было неприятно.
– Ладно, выбросьте из головы эти обиды, давайте будем друзьями. Что нам с вами делить? Этого советского летчика? Так он не стоит того, чтобы на него обращали внимание.
– Я не согласен с вами, господин полковник.
– В чем дело, Ханс? – удивленно спросил Хюбнер.
Инструктор мгновенно отреагировал:
– Вы только что в классе упомянули о том, что Германия нуждается в хороших летчиках. А почему бы нам не перетянуть на свою сторону Генриха Штайнера? Ведь он такой же немец, как и мы, но только волею судьбы родился в России.
– Вот! – перебил собеседника Хюбнер. – Он родился в России, и он уже впитал в себя этот дух – дух коммунизма.
– Вы не правы, господин Хюбнер. Я был с ним в компании, и мое мнение о нем совершенно иное. Однозначно скажу, что он не коммунист, он обычный парень, как и миллионы в Германии, по сути такой же, как и мы все здесь. Больше могу сказать: это не только мое личное убеждение, но и мнение наших летчиков, которые его знают.
– А кто с ним лично знаком? – спросил Хюбнер.
– Всех я не знаю, но с Генрихом Штайнером знакомы барон Клаус фон Фрич и Адольф Ничке.
– Хорошо, Мозер, организуйте мне встречу с этим Штайнером.
– Я постараюсь, господин Хюбнер.
***
Генрих имел свободный доступ на посещение немецкой авиашколы. Он встречался с немецкими специалистами, обсуждал характеристики той или иной авиационной техники. Многие немцы к нему относились приветливо, а некоторые настороженно. Однажды, делая предполетный осмотр самолета разведчика «Хейнкель ХД17», он познакомился с пилотом Вилли Гертцем. По характеру Гертц был спокойный и любознательный, он часами проводил время около самолета, помогая технику устранять неполадки. Также, учитывая недоработки в конструкции самолетов, он старался внедрять новшества. Этот интерес к инженерным разработкам и сблизил Штайнера и Вилли Гертца. Когда Генрих познакомился с ним, то узнал его человеческие качества. Гертц был из простой семьи и своим трудом и целеустремленностью выбился в летчики. Он симпатизировал Советскому Союзу, и как то, встретившись на аэродроме, при разговоре с Генрихом упомянул:
– Завидую я тебе, Генрих, ты живешь при социализме во имя идеи всемирного коммунистического братства, и это хорошо – свобода и равенство.
– Ты говоришь правильные слова, Вилли, но я тебе советую, ради твоего блага, никому не произносить этого, потому что своих сторонников среди немцев вряд ли ты найдешь.
– Я благодарен тебе за предостережение, но я останусь при своем мнении.
– Понимаю тебя, и за твою прямоту я тебя уважаю, но все–таки будь осторожнее.
– Спасибо, Генрих, я это учту на будущее.
Вилли подошел ближе к Генриху и шепотом сообщил:
– Хочу тебя предупредить: тобой заинтересовался Хюбнер, я находился в кабинете майора Штара, в тот момент, когда он звонил.
– Зачем я ему понадобился?
– Я не знаю. Берегись его, он очень опасен.
Штайнер рассмеялся и заметил:
– Вилли, я на своей земле, мне бояться некого и нечего.
– Не упрощай, – серьезно отреагировал Гертц.
– Хорошо, Вилли, я прислушаюсь к твоему совету. Если еще что–нибудь узнаешь, сообщи мне, но никому более, понял?
– Я все понял, Генрих.
– Спасибо тебе, Вилли, за все.
***
В Берлине, на окраине района Далем, в садовой беседке расположились двое пожилых людей – мужчина и женщина. Он – худощавый, с морщинистым лицом профессор Эйген Зэхт, седоголовый интеллигентный ученый в возрасте шестидесяти лет, не выпускал из рук сигару и постоянно дымил. Она – элегантная, модно одетая фрау Мария Ориск. Ее утонченная фигура говорила сама за себя. Эта женщина следила за своей фигурой, хотя была моложе своего собеседника лишь на десять лет, а соперничать смогла бы даже с молодой девицей. Выглядела она абсолютно безупречно. Эта женщина была удивительна не только своим внешним видом, но и внутренним миром – она была умна и талантлива. Наряду с положительными чертами ее образа были и отрицательные, которые, впрочем, она ловко скрывала.
– Профессор, – промолвила она, – вы все время курите эту гадость. Неужели вам не жалко своего здоровья?
– Дорогая Мария, об этом я не думаю, меня заботит лишь моя работа и вы, мой главный вдохновитель. После того, как я побываю у вас, я заряжаюсь энергией для плодотворной последующей работы. Умеете вы настраивать меня на творческий лад.
– Благодарю вас за комплимент.
– Что вы, никаких комплиментов я не рассыпаю. Я говорю вам истину. А ароматный табак, как и мой близкий друг, помогает мне сосредоточиться на научных исследованиях. Кстати, чертежи, которые мне были предоставлены, слишком поверхностны, там нет детальных узлов.
– Я постараюсь вам помочь.
– У вас есть что–нибудь новое? – осведомился профессор Зэхт.
– Сегодня я получила письмо от сына из России. Он пишет, что случайно встретил человека, который способен прояснить ситуацию.
– Неужели он имеет в виду «Хаунебу»?
– Да, дорогой Эйген.


ГЛАВА 5

Генрих сменил место жительства. Жданович ему подобрал жилище, это был небольшой дом в центре города. Теперь он жил в частном доме, хозяйкой которого была интеллигентная пожилая полька, в прошлом учительница. Из пяти комнат, имевшихся в доме, две комнаты занимал Генрих. Этот дом его вполне устраивал, и с хозяйкой они нашли общий язык. Ежедневно она готовила ему еду.
В один из летних вечеров после тяжелых полетов, сильно уставший и с плохим настроением, Генрих возвратился домой. Хозяйка Ядвига Адамовна приготовила ужин.
– От такой обильной закуски у меня слюни потекли, – пробурчал Генрих и продолжил: – Ядвига Адамовна, к такому столу не хватает лишь стопки.
– А я не только стопку, но и графинчик водочки найду.
Хозяйка достала из буфета наполовину наполненный графин и поставила на стол, при этом пододвинула стаканчик.
– А вы выпьете со мной? – предложил он.
– Нет, я не пью, – ответила хозяйка и продолжила: – Летчики должны питаться хорошо. Сегодня вам привезли продовольственный паек. Я его положила в чулан. Вы присаживайтесь к столу, а я пойду соседку навещу.
– Спасибо вам за все, – отозвался пилот.
Генрих сел за стол. Выпил стопку водки и принялся за еду. Он ел и думал:
«Сегодняшний полет меня насторожил, я чувствую приближение опасности. Откуда она исходит, я пока не знаю. Мой техник самолета вдруг неожиданно заболел. Вместо него проводить предполетную подготовку самолета назначили другого техника: новичок, которого сегодня я увидел впервые. После взлета на своем «фоккере» я набрал высоту около двух тысяч метров и ушел в зону. При отработке фигуры высшего пилотажа отказал мотор. Я пытался запустить его в воздухе, но безуспешно. Мотор не запускался. Пришлось планировать, и я еле дотянул до посадочного поля. Кругом овраги и деревья – мог бы не долететь. Чудом уцелел. Да, невеселая история. Когда осмотрели мотор, то причину установили сразу. Оказалось, что помпа подкачки топлива была умышленно повреждена. Доложили руководству отряда и в ОГПУ. Приехали чекисты и арестовали нового техника, который выпускал самолет в полет. Началось следствие».
Генрих выпил вторую стопку, и, нервное возбуждение поутихло.
«Кто это сделал и почему? Кто то намеревался меня ликвидировать. За что? Значит, я кому–то мешаю. Кому?»
Поужинав, Генрих вышел из за стола и пошел в свою комнату, где прилег на кровать. Он размышлял, перебирая в памяти всех летчиков и техников, имеющих доступ к его «фоккеру». Мысленно анализируя, он, уставший от дневных потрясений, уснул крепким сном.
***
Жданович находился в своем служебном кабинете здания Ливенского ОГПУ. Его тревожили мысли о том, что произошло накануне с Генрихом Штайнером.
«Это ЧП в воздухе ему не нравилось. Оно ломало все его планы относительно Штайнера. Оперативную комбинацию, которую он затеял, неожиданно кто–то решил сломать одним махом – убрав Генриха. Придумано грамотно. В случае, если бы их замысел удался, то это был бы несчастный случай. Доказательств никаких. А сейчас что мы имеем? Сломанная помпа и арестованный техник. Никаких зацепок. Техник все отрицает, хитрит. Молодец, Генрих, сумел самолет спасти и сам уцелел – вот что значит талант летчика. Убрать Штайнера кому–то не удалось. А значит, враг затаится, а потом повторит свой коварный замысел. Надо что–то придумать, а иначе мне грош цена, зря штаны протираю я в этом кабинете».
***
Наступило раннее утро. Крик хозяйского петуха разбудил Генриха. Он резко встал и принялся делать зарядку. Сделав несколько упражнений налегке, он взял гири и стал усиленно заниматься. Закончив с гирями, Генрих вышел во двор и побежал на спортивную площадку, которая располагалась за соседним забором, рядом со школой. Там уже находился его приятель Сергей Орлов, с которым они занимались утренней пробежкой.
– Ну как настроение после вчерашнего происшествия? – спросил Сергей.
– Сейчас уже нормально, – ответил Генрих.
Они побежали вдвоем по известной им тропинке, которая была истоптана любителями бега. Тропинка проходила мимо деревьев, огибая постепенно школьную площадку, на которой школьники занимались спортивными играми. Пробежав несколько кругов, физкультурники завершили свою спортивную программу и присели на скамейку. Немного отдышавшись, Генрих сказал:
– Сергей, я долго думал и пришел к убеждению, что тот, кто это сделал, знает о моих отношениях с ОГПУ.
– Не может быть. О твоей оперативной работе знают ограниченный круг лиц: некоторые сотрудники ОГПУ, начальник штаба и я. Это все преданные и проверенные люди.
– Да, да, я знаю, но факты – вещь упрямая, они сами за себя говорят.
– По–твоему, мы все под подозрением? – спросил Сергей.
– По логике так и есть, за исключением Ждановича.
– Любопытно, ты и меня подозреваешь?
В ответ Генрих пожал плечами и произнес:
– А почему бы и нет?
– Шутить изволишь?
– При чем тут шутки, когда на кону вопрос жизни и смерти, – взволнованно заявил Штайнер.
– Ну, знаешь, так мы далеко зайдем.
Орлов встал со скамейки и пошел прочь.
– Обиделся, – прошептал задумчиво Генрих.
***
Генрих пришел на стоянку самолетов, его уныло, с виноватым видом встретил техник Митин:
– Ваня, ты почему здесь, ведь ты болен?
– Я услышал о происшествии и пришел посмотреть самолет, – покашливая, сообщил техник.
– Не волнуйся, Ваня. Тебя никто не подозревает, так что иди домой и лечись. Ты мне здоровым нужен. Чтобы через три дня был на работе как свежий огурчик, ступай.
– Есть, товарищ командир, – ответил техник и ушел.
Генрих проследовал в штаб. На пороге его встретил дежурный.
– Штайнер, ты слышал новость?
– Какую еще новость?
– В камере ОГПУ арестованный техник покончил с собой.
Генрих был потрясен. Немного подумав, он обратился к дежурному:
– Слушай, Петров, дай мне срочно дежурную машину, мне в город надо.
– Хорошо, – произнес дежурный и добавил: – Прошу долго не задерживать машину.
– Спасибо, ты настоящий друг.
Генрих заскочил в кабину автомобиля и крикнул водителю: – Давай в город, и быстрей!
Водитель резко рванул с места. Набрав предельную скорость, он доставил его в город. Выйдя из автомобиля за квартал от ОГПУ, Генрих быстро добрался до места. Дежурный проводил его в кабинет Ждановича.
– Заходи, Генрих, рад тебя видеть,– сказал хозяин кабинета, увидев гостя.
– Георгий Михайлович, это правда?
– Да, Генрих! Сегодня утром нашли его повешенным. Сам он этого сделать бы не смог. Кто–то ему помог?
– Да вы что? В вашем–то учреждении! – удивился летчик.
– Сам не понимаю, кадры работают проверенные. Сейчас всю конвойную смену вместе с начальником арестовали. Следователь к делу подключился. Завелась какая–то паршивая овца. Ты что стоишь? Присаживайся!
– Некогда мне здесь рассиживаться. Меня ждут дела.
– Да подожди ты со своими делами. Тут только что Орлов был. Обижается на тебя. Он говорит, что ты его подозреваешь. Ты не прав – Орлов наш сотрудник. Я запрещаю делать преждевременные выводы, так можно дров наломать. Понял?
– Понял, Георгий Михайлович. Это я так, к этому меня привело логическое умозаключение.
Жданович с недовольным видом смотрел на Генриха и поморщился:
– Не привело, а подвело. В людях надо разбираться, Штайнер, – хмуро произнес чекист.
Неожиданно зазвонил телефон. Хозяин кабинета поднял трубку и выслушал.
– Хорошо, сейчас буду, – ответил Жданович и продолжил: – Все, мне пора к следователю. А ты иди и запомни, что я тебе здесь говорил.

ГЛАВА 6

Таинственное двухэтажное здание ОГПУ находилось в центре города Ливенска. Фасадная часть здания выходила на центральную улицу, а ее двор и небольшая тюрьма располагались за зданием, в тыльной ее части. С двух сторон к зданию примыкал глухой каменный забор, который и опоясывал всю территорию этого заведения площадью полгектара. Трехэтажная кирпичная тюрьма была старой постройки, на окнах имелись прочные решетки, которые не оставляли никаких шансов обитателям этого заведения сбежать. В следственной комнате производился допрос арестованного охранника. Следователь Земцов, крепкий мужчина средних лет, сурово смотрел на арестованного Казымова и говорил:
– Я тебя предупреждаю в последний раз, Рахим: если ты всю правду не расскажешь, то я тебя, как врага народа, лично расстреляю вот из этого нагана.
– Гражданин следователь, я боюсь. Мне и моей семье угрожают. Накануне моя дочь пропала, она не вернулась из школы. Мне подкинули записку с угрозой: если я все расскажу, то дочь свою больше не увижу.
– Врешь, Казымов! Ты все врешь! – возмущенно воскликнул следователь.
Дверь открылась, и вошел Жданович. Земцов встал.
– Сиди, сиди, Степан, я послушаю, что этот басмач говорит.
Арестованный Казымов повернулся к вошедшему начальнику и обиженно произнес:
– Эх, гражданин Жданович, я специально, что ли, меня заставили под угрозой смерти моих близких людей.
Жданович сердито спросил:
– За что ты человека убил, басмач недобитый? Если сейчас все не расскажешь, то я тебя расстреляю, мне дано такое право. Твою жену и детей, как семью врага народа, мы отправим на север по этапу, и вряд ли они выживут в этой холодной и голодной северной тундре.
Узбек Казымов покраснел. Он смотрел на начальника, и из глаз его потекли слезы.
– Ты меня на жалость не бери, Казымов, я тоже человек. Если все честно расскажешь, то семью мы не тронем. В этом случае тебя отдадим под трибунал, он учтет твое откровенное раскаяние, и, может быть, тебя не расстреляют. Сейчас все зависит от тебя, Рахим.
– Хорошо, гражданин начальник. Я все расскажу.
Казымов вытер рукавом гимнастерки слезы на щеках и попросил воды. Следователь Земцов налил ему стакан воды из графина. Подследственный с жадностью выпил воду и начал свой рассказ:
– Жил я раньше в теплых краях, в моей далекой Родине. Хозяин был местный бай. Он относился ко мне хорошо и сделал меня управляющим его имением. Я обзавелся семьей, своим домом и хозяйством, жил неплохо. У хозяина был молодой друг, подпоручик Альфред Бергер. Он часто приезжал к нему в гости. Они пировали, ездили на лошадях, охотились. Однажды я организовал им охоту на волков. Мне тоже пришлось вместе с ними участвовать, но произошла беда. Я недоглядел, и по моей вине хозяин попал под выстрелы охотников и погиб. Родственники хозяина хотели меня растерзать. Я благодарен Бергеру, который вступился за меня и забрал мою семью к себе в имение. Так я оказался здесь, работал у него в хозяйстве. Когда началась революция, он уехал к себе на родину, в Германию, а его имение разграбили. Потом он вдруг объявился и сообщил мне, чтобы я молчал и о нем никому не рассказывал. Прошло два года, и он опять пришел ко мне домой и попросил помощи, ведь я был его должником. Я согласился и минувшей ночью во время дежурства задушил техника. Вот и все.
– Где его можно найти? – спросил Жданович.
– Не знаю. Он ушел и больше не появлялся. Бергер предупредил меня, чтобы я его не искал, если ему нужно будет, то он сам объявится.
– А теперь, Рахим, опиши его внешние данные.
Казымов, как мог, описывал внешние данные своего бывшего хозяина. Жданович слушал подследственного, и его воображение мысленно рисовало образ Бергера. На миг он поймал себя на мысли, что отличительные черты подпоручика ему кого то напоминают.
«Уж больно знакомый образ. Где я мог видеть его?» – размышлял он.
Отдаленная слабая догадка стала возникать в его сознании. Думая об этом, Жданович встревожился, и холодный пот проступил на лбу. Он откинул эту назойливую мысль, пытаясь нацелить логику своих размышлений в другом направлении, но этот навязчивый образ вновь и вновь возникал в его сознании.
– С ума можно сойти! – произнес он.
– Что случилось? – отреагировал Земцов.
– Ничего, ничего, Степан, это я так, не дают покоя голове разные мысли.
– А–а–а, бывает, – в недоумении произнес следователь.
Жданович вышел из следственной комнаты и направился в свой кабинет. Пройдя через внутренний двор, он вошел в главное здание своего учреждения и спустя минуту открыл дверь в кабинет. Тот, кого он неожиданно увидел там, заставил его на миг растеряться. Еще толком не понимая своих действий, а скорее подчиняясь импульсу внезапно охватившего его волнения и догадки, Жданович выхватил свой наган и направил его на гостя.
– Руки вверх, Бергер! Казымов во всем признался.
Гость вдруг вздрогнул и навскидку дважды выстрелил в вошедшего начальника, который, падая, успел произвести ответный выстрел. Бергер, раненный в плечо, тут же распахнув окно, стремительно выпрыгнул со второго этажа. Охрана и сотрудники ОГПУ, услышав выстрелы, прибежали, но виновник уже исчез, началось преследование, но безуспешно.
Раненого, истекающего кровью Ждановича, незамедлительно доставили в больницу. Ему сделали операцию. Вскоре, узнав о случившемся инциденте, в больницу прибежал Штайнер и вошел в кабинет врача.
– Доктор, как себя чувствует Жданович?
Врач, многозначительно сделав паузу, ответил:
– Состояние его тяжелое, он потерял много крови и в сознание еще не приходил. Мы делаем все возможное. Сейчас одна надежда – на его сердце, если оно выдержит, то больной поправится.
– Прошу, доктор, к нему никого не впускать.
– Относительно его я уже получил распоряжение следователя Земцова. У палаты больного выставлена охрана. Мне предоставили список лиц, которые могут его посещать, – ответил доктор.
– Покажите мне список, – попросил Штайнер.
Доктор передал лист бумаги. Генрих прочитал и произнес.
– Я прошу вас, доктор, пока Жданович не придет в сознание, никого не впускать к нему в палату. Нечего на него смотреть. Существует тайный враг, который заинтересован в его смерти, и он где–то рядом.
– Да, да, я понимаю, но просьбу вашу согласуйте со следователем Земцовым.
– Разумеется, – ответил Генрих.
Уже вечерело, когда Штайнер вышел из больницы. Он направился к себе домой и думал о Ждановиче.
«Что такое могло произойти в кабинете начальника ОГПУ? Кто поднял руку на Ждановича? Кто имел доступ в его кабинет? Одни вопросы. Тогда начнем по порядку. Посторонние люди в кабинет не войдут, а тем более если там нет Ждановича. Из этого следует, что в кабинете был человек, который входит в узкий круг приближенных к Ждановичу. Кто? Об этом знает он сам, но Жданович сейчас помочь не может, значит, подсказать некому, доверять тоже некому. Все под подозрением, а это значит, нужно додумывать самому и только самому. Где–то затаился тайный враг и выжидает. Сейчас главная опасность для врага – это выздоровление Ждановича, потому что именно после его пробуждения все сразу выяснится».
Невольно ноги понесли его к зданию ОГПУ. Там его встретил следователь Земцов.
– Степан Степанович, я считаю, ночью необходимо выставить в больнице засаду.
– Зачем? – спросил он.
– Я полагаю, что враг может вернуться и ликвидировать единственного свидетеля его тайны – самого Ждановича.
Земцов сделал недовольный вид:
– Генрих, вы преувеличиваете, все гораздо проще. Враг ранен и перепуган. Он уже далеко от нас и зализывает свою рану.
– Вы говорите, враг ранен? – спросил Штайнер.
– Да, Жданович успел выстрелить и попал в него. Мы обнаружили кровавые следы на полу, подоконнике и окне. Поверьте, из него кровь хлестала, как от подрезанного поросенка. Я думаю, рана у него серьезная, а поэтому нам опасаться его не стоит. Единственно, чем мы сейчас занимаемся – это выясняем, кто из посторонних входил в здание. Дежурный уже допрошен. Мы допрашиваем всех сотрудников здания, кто в этот период мог его видеть. Все сотрудники сейчас в этом здании под подозрением, и все находятся на своих рабочих местах. Посредством исключения мы выйдем на виновника. Не может быть, чтобы его никто не видел.
– Позвольте мне присутствовать?
– Нет, Генрих, я знаю, что Жданович вас уважает, но присутствовать при допросах сотрудников ОГПУ я вам запрещаю. Мой совет вам: занимайтесь своим делом. Не надо, чтобы вас здесь часто видели.
Штайнер вышел из здания и направился домой, но ноги его непроизвольно повернули в другую сторону. Да, он понимал, куда идет. Он шел и не чувствовал ног, они сами его вели, подавляя его волю. Скорее трезвый расчет и железная логика бескомпромиссно вели его в нужном направлении.
«В этом сложном деле нельзя ошибаться, вешая ярлык подозрения на преданных людей. Невольно брошенная тень может обидеть честного человека. Ошибка может дорогого стоить, но что делать, когда цепь логичных рассуждений приводит именно к такому умозаключению, от которого мороз по коже. О существовании самого понятия предательства кровь стынет в жилах, потому что это самое коварное и гнусное из всех преступлений», – размышлял Генрих.
Наконец перед ним знакомая калитка, он вошел и увидел бурые пятна на земле.
«Я не ошибся. Следы крови – это улика», – подумал он.
Осторожно пробираясь вдоль кустарника и других насаждений, Генрих приблизился к веранде частного дома. Краем глаза он уловил, как в окне дернулась занавеска. Спустя мгновение Генрих потянул на себя входную дверь и увидел перед собой бледное лицо Сергея.
– Что случилось? – спросил Орлов.
– Это у тебя надо спросить! – эмоционально выкрикнул Генрих.
Сергей растерянно смотрел на гостя. Его плечо было перевязано бинтом, оттуда проступала кровь. Штайнер вынул наган и направил его на приятеля:
– Мне все ясно, живо одевайся и пойдешь со мной.
Орлов молчал. Он понимал всю трагичность своего положения.
– Отпусти меня, Генрих. Я уеду из этого города, и меня никто не найдет. Если ты меня сдашь в ОГПУ, то меня расстреляют.
Генрих увидел испуганную физиономию Сергея и раздраженно спросил:
– Ответь мне, зачем ты хотел меня ликвидировать? Ведь я ничего тебе плохого не сделал.
– Всему причина – моя гордыня и слишком высокие амбиции, все дело именно в этом.
– Врешь! Ты враг! На кого работаешь? – возмущенно выкрикнул Штайнер.
– Я не вру, и это правда.
– Тогда зачем тебе понадобилось стрелять в Ждановича?
– Он узнал, кто я на самом деле. Сработала реакция самосохранения, и я машинально выстрелил в него. Жданович жив?
– Конечно, жив! – ответил Штайнер.
– Слава Богу!
– Не богохульствуй, Сергей, если попался, то умей держать ответ.
– Не веришь, но, правда, и я рад, что Жданович жив, – грустно произнес Орлов.
– И кто же ты на самом деле? – спросил Генрих.
Орлов молчал, обдумывая свое незавидное положение. Тишина растянулась.
– У меня еще есть время, и я могу подождать, – добавил Штайнер.
Орлов нахмурился, что–то вспоминая, и через минуту начал говорить:
– В таком случае расскажу все, ничего не скрывая. У моего отца было крупное имение в этих краях и была текстильная фабрика. Пришла революция, и все пропало. Красная голытьба все растащила. Кто был никем, тот стал всем. Меня это возмутило, и я пошел воевать против красных. В армии Деникина был отряд аэропланов. Меня научили летать на них. Пришло время, и я остался один перед дилеммой: оставаться на Родине или бежать со всеми на чужбину. Я выбрал первое. Свою настоящую фамилию Бергер я сменил на Орлова. Обзавелся новыми документами, выучился на летчика, и судьба меня вновь забросила на свою родину, в этот город. Хотел я начать новую жизнь и сделать карьеру, но появился ты и все мне испортил, Жданович отдал предпочтение тебе. Руководство авиаотряда тебя уважает и доверяет, а я постепенно ушел на второй план. Меня это не устраивало, мои амбиции сделали свое дело, и получилось все то, что мы имеем сейчас. Весь драматизм происшедшего – в моей неуемной гордыне, я не привык уступать.
– Все равно тебе придется отвечать.
– Отпусти меня, Генрих. Что тебе с того, что я раньше времени сгину? Не бери грех на душу!
– Легко тебе говорить, а как же этот техник, которого задушили? Он в чем виноват?
– Это бывший подпоручик Добровольческой армии Гаевский. Это была его инициатива. С моего молчаливого согласия он повредил топливную помпу на твоем самолете. Он проживал в этом доме, в соседней ее половине. Там, в комнате, лежат его личные вещи, есть фотографии и документы, которые подтверждают мои слова. Кстати, это он убил настоящего техника, который ехал в поезде в Ливенский авиаотряд из штаба армии. В этом же поезде ехал Гаевский, который застрелил техника и присвоил себе его документы. Когда я увидел его в авиаотряде, я испугался, поскольку вместе мы служили в авиаотряде у генерала Деникина, но потом все разрешилось само собой.
– Принеси мне его документы и не вздумай что–либо выкинуть, я буду стрелять без предупреждения.
– Господь с тобой, Генрих. У меня и в мыслях такого нет.
– Да, так я тебе и поверил.
Бергер принес документы своего соседа и передал Генриху, который внимательно ознакомился с ними. Он взглянул на фотографию, с которой на него смотрел улыбающийся подпоручик Гаевский. В нем Генрих узнал нового техника самолета. Слова собеседника подтверждались.
Бергер пристально смотрел на Генриха. В его глазах Генрих прочитал мольбу о пощаде и животный страх.
«Какой он мне враг, он просто несчастный и запутавшийся в жизни человек, пусть идет куда хочет», – подумал он.
– Будем считать, что я тебе поверил. Жизни мне твоей не нужно, ступай куда хочешь. Но знай: на моем пути не попадайся, не пожалею больше. Мой тебе совет: немедленно уезжай из этих мест, да подальше. Прощай! – произнес Генрих.
– Спасибо тебе, я этого никогда не забуду! – взволнованно сказал Бергер.
Генрих повернулся и вышел в ночь, лишь одна мысль мелькнула у него в голове: «Если я не правильно поступил, то время рассудит».
На следующий день Жданович очнулся и сообщил следователю Земцову о том, кто его ранил. Когда сотрудники ОГПУ прибыли по адресу, то виновника не обнаружили. Бергер скрылся. Поиски к положительным результатам не привели.
Постепенно Жданович шел на поправку. Врачи разрешили ему вставать с кровати и общаться с посетителями. Штайнер вошел к нему в палату и увидел веселого Ждановича.
– Наконец я дождался тебя, Генрих! – радостно выкрикнул больной.
– Я рад за вас, Георгий Михайлович, вижу, дело пошло на поправку.
– Да ладно тебе, присаживайся.
Он указал на единственный стул в палате.
– А все таки, Генрих, ты молодчина! Твое предчувствие и твоя бдительность тебя не подвели. Ты распознал в лице Орлова скрытого врага и предупреждал меня об этом. Да, жаль, не понял я тебя тогда, уж больно хитер он оказался. Как он маскировал свое истинное обличье, даже меня, старого и опытного следопыта, он переиграл. Да, вижу, быть тебе настоящим чекистом.
– Увольте меня от этих оперативных дел, я хочу оставаться просто летчиком. Мне нравится моя профессия, – категорично произнес Штайнер.
– Нет! Будешь работать там, где партия прикажет, ты человек военный. Я не могу тебе позволить в такой момент выйти из игры, – резко выпалил Жданович, потом смягчился и дружески произнес:
– Ты сам подумай: лучше тебя задание никто не выполнит. К тебе уже проявляют интерес некоторые германские летчики.
Штайнер немного смутился и ответил:
– Извините меня, Георгий Михайлович, я погорячился.
– Вот и славно, что ты все понимаешь. А сейчас послушай меня внимательно. По сведениям, поступившим из центра, в паре с германским агентом работает молодая женщина. Она лично знакома с господином Отто фон Райнером, поэтому слишком широк диапазон ее полномочий. Известно, что к советским летчикам она проявляет искренний интерес. Твои действия должны быть направлены на сближение с германским персоналом, но старайся держаться достойно, настоящие немцы это ценят.
– Но все же есть хотя бы ее приметы? – спросил Штайнер.
– Если бы я знал! Тебе необходимо выяснить это самому.


ГЛАВА 7

Наступил воскресный день. Для большинства летного состава это был выходной день. Генрих был приглашен к Хансу Мозеру на именины. Торжество проводилось в узком кругу друзей в помещении летной столовой. На торжестве присутствовали ранее знакомые Генриху летчики, а также несколько новых пилотов. Были здесь и приглашенные русские девушки из обслуживающего персонала. На столе были хорошие вина и обильная закуска. Летчики изрядно выпили спиртного и танцевали с девушками под вальс Шопена. Играл патефон, который активно раскручивал немецкую пластинку. Генрих сидел за столом и о чем то оживленно беседовал с Мозером. В этот момент к их беседе присоединился Гельмут Хюбнер. Мозер и Штайнер из вежливости встали. Хюбнер обратился к Мозеру:
– Ханс, познакомь меня с единственным советским летчиком в нашей компании.
– С удовольствием, господин Хюбнер.
Мозер, похлопав Генриха по плечу, заявил:
– Это мой друг Генрих Штайнер, а это…
– Позволь я сам за себя отвечу, – перебил Хюбнер и произнес: – Полковник Гельмут Хюбнер! Здесь, в учебном центре, я являюсь представителем штаба Люфтваффе.
– Я очень рад знакомству, господин Хюбнер, – отреагировал Штайнер.
– Я тоже рад знакомству, Генрих. Я наблюдал воздушный бой, который вы искусно провели. Мозер был не на высоте. Признаюсь, для меня это было обидно, а вы, Штайнер, молодчина. Нам сегодня не хватает таких летчиков, как вы.
– Извольте с вами не согласиться, господин Хюбнер, инструктор Мозер – великолепный пилот. В этом учебном бою мне просто повезло. Если, не дай Бог, это был бы настоящий поединок, еще неизвестно, кто бы вышел победителем. В данном случае необходимо не только мастерство, но и опыт ведения воздушных поединков в боевых условиях. Здесь необходимы выдержка и хладнокровие. Этих качеств у Мозера предостаточно, не то что у меня.
– Не прибедняйтесь, Штайнер, то, что вы скромный, красит вас. Поверьте мне, вы хоть и молодой пилот, но если будете и дальше работать над своим мастерством, у вас будет большое будущее. Вам останавливаться на достигнутом нельзя.
– Я с вами согласен, – отреагировал Штайнер.
– Уверяю вас, Генрих, пройдет еще какое–то время, и у Люфтваффе появятся свои молодые асы. Я благодарен Советскому правительству за Рапалльское соглашение, оно дает нам возможность осуществить свои планы.
– Совместные планы, – уточнил Штайнер.
– Да, конечно, совместные планы, ведь за соглашение, которое мы заключили, ваша сторона получает право на участие в испытаниях новейших образцов самолетов.
– Мне это известно, – отреагировал Генрих, – хорошо бы посмотреть на технические новинки.
– Дорогой Генрих, я вам предоставлю эту возможность – не только посмотреть, но и поучаствовать.
– Спасибо, господин Хюбнер, я буду ждать приглашения.
– Не нужно благодарностей, ведь это наша обязанность.
***
Ждать Генриху пришлось недолго. Хюбнер свое обещание сдержал. Генрих был включен в группу испытателей очередных «фоккеров», поступивших накануне в авиашколу. Испытывать пришлось одновременно две одинаковые модели истребителей. В кабину одного сел Мозер, в кабину другого – Штайнер. У каждого из них была своя зона для выполнения задания. Они взлетели по очереди. Находясь на старте, Хюбнер с интересом наблюдал за ними. Внезапно самолет Мозера резко изменил курс и режим полета, круто с полным газом дал «горку» и оттуда спикировал на Генриха, но тот, очевидно, зорко наблюдавший за Мозером, быстрым маневром вышел из–под атаки и решительно перешел в контратаку. Начался воздушный учебный бой на высоте двух тысяч метров. Самолеты свечой поднимались в небо, оттуда пикировали вниз, и казалось, что они вот–вот врежутся в аэродромные постройки, но буквально над крышами зданий они снова крутыми виражами уходили в небо и там продолжали воздушную карусель. Бой продолжался двадцать минут, после этого оба спланировали к аэродрому, истребители пристроились друг к другу и парой сделали отличную посадку.
Увидев Хюбнера на старте, пилоты подошли к нему и доложили: – Задание выполнено.
– Я наблюдал ваш поединок, – заметил Хюбнер и продолжил: – Я остался доволен вами. Неплохо.
Затем, обратившись к Штайнеру, он спросил:
– Генрих, как тебе новая техника?
Удовлетворенный Генрих ответил:
– Великолепный экземпляр, была бы моя воля, то целыми днями летал бы на такой технике.
– А кто вам мешает? Переходите к нам, и будете летать без ограничений.
Генрих решил промолчать и, не отвечая на реплику, ушел прочь.
– Займитесь им, Ханс, понравился мне этот летчик.
– Слушаюсь, господин Хюбнер.
***
Был теплый летний вечер. Генрих пораньше возвращался домой. Войдя в калитку, он увидел в беседке хозяйку, а вместе с ней белокурую девушку.
– Здравствуйте, Ядвига Адамовна, я вижу, вы не одна. У вас гости?
– Здравствуйте, Генрих. Присоединяйтесь к нам.
Штайнер подошел ближе и, обращаясь к девушке, спросил:
– Ваше лицо мне знакомо. Где же я мог вас видеть?
– Позвольте мне представить мою племянницу, – как будто опомнившись, встрепенулась хозяйка, – ее зовут Матильда Левандовская. Она работает в библиотеке.
– Да, именно там я вас видел, – обрадовано произнес Штайнер. – И тем не менее я не могу избавиться от мысли, будто бы я видел вас, где–то еще.
– А я вас помню. Вы интересовались немецкой литературой, но, к сожалению, кроме томика Гете, у нас ничего не нашлось, – произнесла девушка.
Ее нежный голос и целеустремленный взгляд привлекли внимание Генриха. Она в упор смотрела на него, отчего ему стало неловко. Ее взгляд обезоруживал его, он чувствовал себя перед ней словно голый беспомощный младенец. Все замолчали. Напряжение нарастало. Хозяйка оглядела обоих и, чтобы несколько смягчить обстановку, обратившись к Штайнеру, спросила:
– Чем вы думаете заниматься сегодня вечером?
– Еще не решил, – ответил Генрих.
– Тогда у меня есть предложение – после ужина поиграть в карты, а ужин мы сейчас с Матильдой быстро приготовим. – И, обращаясь к племяннице, хозяйка спросила: – Правда, Матильда?
– Разумеется, тетя, – отреагировала она.
– Я согласен, – ответил Генрих.
Он пошел следом за ними к дому. Впереди шла Матильда. Его обоняние чутко уловило запах волнительных духов, исходивших от нее. Красивая, стройная фигура девушки впечатляла. Волна возбужденного чувства накатила на Генриха. Но на душе у него было странное ощущение. Он еще не понимал истинного его значения. Лишь предчувствовал, что за внешней ее доброжелательностью кроется какая–то напряженность. По мере осознания внезапно возникшего открытия к нему пришло чувство тревоги. Он вспомнил последние события и предупреждения Ждановича: «Необходимо быть бдительным!» Противопоставив понятие «бдительность» этой белокурой девушке, он усмехнулся своей чрезмерной подозрительности.
«Если всех подряд подозревать и даже в этой милой девушке видеть врага, то можно просто сойти с ума», – подумал он.
Генрих усмехнулся, отбросил прочь надуманные и необоснованные подозрения и следом за девушкой вошел в дом. Ужин был очень вкусный и всем понравился. Домашнее вино, которым угостила хозяйка, было хмельным, что позволило всем расслабиться и снять напряжение, возникшее между Генрихом и Матильдой в начале знакомства. Начатая игра в карты не удалась потому, что из вежливости друг к другу никто не хотел обидеть противника, а поэтому играли просто в поддавки. Время шло, а на улице уже смеркалось. Матильда засобиралась домой. Генрих вызвался проводить.
Молодые люди вышли из дома и пошли по улице. Яркое полнолуние и звезды, рассыпанные по всему небосводу, освещали им дорогу. На улице было тихо, лишь изредка слышался лай собак, которые отдаленно из разных дворов ненавязчиво перекликались друг с другом. Они шли молча, и каждый думал о своем. Первой молчание нарушила она:
– Генрих, вам нравится летать?
– Разумеется, – ответил он и продолжил: – Я бы сказал, без этого я не вижу смысла жизни.
– Неужели, кроме самолетов, вас больше ничего–то не волнует? Ведь в жизни столько всего интересного.
– Ну почему же, в жизни меня многое интересует, но авиация – это особый случай. Освоение современного истребителя – мечта каждого пилота, и я один из них. В воздушном бою за кем окажется превосходство в маневренности, скорости и высоте, конечно же, не исключая бортовое вооружение, тот займет господствующее положение в воздухе. А это, любезная Матильда, уже напрямую связано с обороноспособностью страны.
– Вы просто патриот. Если бы у меня был такой надежный защитник, я бы могла им гордиться. Будьте моим другом?
Генрих смутился. Восторженное высказывание этой удивительной девушки его впечатлило, и, немного подумав, он произнес:
– Я хочу вас разочаровать, любезная Матильда: у меня есть невеста.
– Ну и пусть, я в жены вам не набиваюсь. Речь идет лишь о дружбе, о настоящей дружбе.
– Но простите меня, или я чего–то не понимаю. Мне казалось, что дружба возможна только между мужчинами либо между женщинами. Но дружбы между девушкой и мужчиной не бывает, потому что такая дружба может перерасти во что–то другое.
– А вот и неправда. Дружба между девушкой и мужчиной существует. Я знаю это точно.
И, чтобы сделать что–нибудь приятное этой милой девушке, Генрих, улыбнувшись, промолвил:
– Ну, тогда я клянусь вам в своей вечной дружбе.
Внезапно лицо девушки приняло строгое выражение, и она сказала:
– Клятва – это процедура ответственная. Существуют люди, у которых нарушение клятвы карается смертью. Поэтому к его значению нужно относиться очень серьезно.
Генрих в недоумении смотрел на девушку, соображая, как воспринимать ее реплику, и невольно изрек:
– Думаю, в своей библиотеке вы читаете много книжек на эту тему. Клятва и смерть как понятия существовали давно, а сейчас их можно встретить лишь в любовных романах. Выбросьте из головы эту ерунду.
Матильда вдруг рассмеялась и вбежала в калитку. Уже с крыльца дома она выкрикнула:
– Я вам тоже клянусь!
Генрих стоял и смотрел, как в доме зажглись окна. Ему не хотелось уходить, что–то неведомое удерживало его на месте. Каким–то внутренним чутьем он тонко ощущал некоторую загадочность этой милой особы. Волнение, нахлынувшее на него внезапно, пробудило в нем чувства. Так простояв некоторое время, он неожиданно опомнился и пошел в обратном направлении.

ГЛАВА 8

На следующий день на аэродроме Генрих Штайнер собирался вылететь на учебное задание. Ему подготовили самолет разведчик «Хейнкель ХД17». Перед вылетом к нему подошел барон Клаус фон Фрич.
– Далеко собрался, Генрих?
– На секретное задание, – иронично произнес летчик.
– Тогда возьми меня с собой, я тоже хочу увидеть секреты твоего задания.
– Зачем тебе со мной лететь? Я тебе о них сам расскажу.
Немецкий инструктор усмехнулся, поняв иронию.
– В таком случае сегодня вечером я жду тебя у себя, – произнес Клаус и ушел.
К Генриху подошел техник Митин и доложил:
– Товарищ командир, самолет к вылету готов.
– Я рад, что ты снова в строю. Когда ты выпускаешь меня в полет, я уверен в надежности машины.
– Благодарю вас, товарищ командир.
Спустя несколько минут самолет разведчик, управляемый летчиком Штайнером, вылетел на задание. Генрих уверенно вел самолет и думал: «Итак, курс – двести пятьдесят, высота – восемьсот метров, скорость – четыреста».
Этот маршрут был ему знаком наизусть. Он не раз летал по нему и помнил визуально практически все населенные пункты, которые ему предстояло пролететь. Планшет с картой он откинул в сторону. Он вспомнил сводку метеослужбы: «Ветер встречный, скорость ветра – восемьдесят, облачность высокая».
Было утро, и настроение было прекрасное. В мыслях он прокручивал разговор с Матильдой и подумал: «Что может быть лучше профессии летчика? Да, никогда я не сменю свою профессию. Ничто не может сравниться с такой красотой ощущать себя владыкой небес. С высоты полета видеть бескрайние просторы родной земли. Быть ее воздушным защитником».
Он посмотрел на часы. Ровно пятнадцать минут он в полете. Генрих взглянул вниз на землю. Вот показались знакомые черты населенного пункта Елец, вот недалеко запасной летний аэродром с прилегающими строениями, вот большой дом на возвышенности.
«Хороший ориентир», – подумал пилот.
На крыше дома виднелся плакат с какой–то надписью. Над целью он в заданное время. Летчик направил свой самолет в пике прямо на дом, имитируя атаку, он включил фотопулемет. Пролетев над крышей дома, пилот потянул ручку управления на себя, самолет послушно полетел в набор высоты и лег на обратный курс.
Внезапно параллельно своему курсу он увидел странный летающий объект внушительных размеров. Он был сигарообразной формы и серебристого цвета и медленно приближался к нему. Когда до него оставалось сто метров, сбоку открылся огромный люк и в образовавшееся отверстие стало затягивать самолет. Попытка Генриха увеличить обороты двигателя и вырваться из ловушки не увенчалась успехом. Двигатель моментально заглох, а неведомая сила тянула его в черную все увеличивающуюся дыру. По мере приближения к объекту он чувствовал все возрастающую смертельную усталость, его веки налились свинцом и сомкнулись. Когда Генрих открыл глаза, то увидел удивительно знакомое женское лицо, оно как будто бы вернулось из детства. В этом облике он узнал родные очертания, и лишь яркое радужное сияние исходило от него.
– Мама!? Где я? – изумленно спросил он.
– Я не твоя мама, а лишь ее отражение: я твой Ангел хранитель, – ответил бархатный нежный голос. – Мы добавили тебе энергии для преодоления испытаний, предначертанных судьбой. Теперь тебе пора, возвращайся.
Ее последние слова он слышал уже в отдалении, сознанием своим проваливаясь в бездну.
Генрих очнулся и огляделся вокруг. Он сидел в кабине самолета, который летел точно по курсу. «Что это со мной произошло? – подумал он. «Как будто бы все было во сне».
Вскоре он совершил посадку на своем аэродромном поле. Вырулив на стоянку самолетов, он увидел командира эскадрильи. Генрих быстро вылез из кабины и подошел к комэску.
– Товарищ командир, задание выполнено.
– Молодец, Штайнер, уложился точно по времени. Сколько заходов над целью сделал?
– Для атаки мне хватило одного захода.
– Неплохо, сейчас специалисты проявят пленку, и посмотрим результаты.
На разборе полетов Штайнер был поставлен в пример за отличное выполнение задания.
***
Вечером Штайнер постучал в уже знакомую дверь. Он услышал мягкий баритон Клауса фон Фрича.
– Дорогой друг, вино уже прокисло, а горячий бифштекс уже успел остыть, но это ничто по сравнении с тем, что ты наконец пришел.
– Извини, Клаус, за опоздание, но у меня была уважительная причина.
– Не надо оправдываться, мой друг. Приходи в любое время, я всегда буду тебе рад. Сейчас редко встретишь порядочных людей. Тебя, Генрих, мне приятно видеть всегда.
– Ну, знаешь, Клаус, твое высказывание относительно моей скромной персоны ставит меня в неловкое положение.
– Ладно, Генрих, извини. Я постараюсь впредь воздержаться от своих восторженных эмоций. Гостя, как правило, словами не кормят, а посему прошу к столу.
Гость присел к столу. Внимательно оглядев вино и закуску, он был удовлетворен.
– Прости, Клаус, но я голоден, как волк.
– Тогда по бокалу моего любимого французского вина «Божеле», и примемся за еду.
– Надеюсь, вино молодое и не более двух недель выдержки?
– Этому вину уже год выдержки, – сказал барон и засмеялся.
– В таком случае сера в нем все–таки присутствует, а вместе с ней теряется особенный вкус молодого вина.
– Я вижу, ты знаток хороших вин. Откуда это у тебя?
– Пусть это остается моим маленьким секретом.
– Ценю тебя за это, Генрих, – восторженно произнес Фрич и продолжил: – А теперь хватит болтать, пора приниматься за дело.
Они выпили вина и принялись с аппетитом поглощать результаты кулинарного искусства хозяина. Утолив голод, Фрич обратился к гостю: – Генрих, у меня к тебе важное дело. Я могу на тебя рассчитывать?
– Безусловно, мы же друзья.
– То, что я тебе сейчас скажу, является секретом особой важности для Германии, а поэтому я хочу, чтобы все это осталось в тайне между нами. Ты должен мне дать честное слово.
– Даю слово чести, все, что ты мне сообщишь, останется при мне.
– Тогда слушай. Гельмут Хюбнер является агентом немецкой разведки. Один из ваших командиров работает на него. Ему доподлинно известны все секретные приказы вашего командования. Я пока не знаю, кто его помощник, но вскоре, пожалуй, смогу узнать, если ты мне в этом поможешь.
– В чем заключается моя помощь? – с интересом спросил Штайнер.
– Тебе нужно наладить контакт с руководством ОГПУ. После этого сообщить им, что среди немцев есть верный человек, который готов давать информацию. Но он опасается за свою жизнь по известным причинам, а посему посредником выбрал тебя, Генрих, потому что верит в твою честность и порядочность. При этом он должен остаться инкогнито.
– Я даже не знаю, что тебе ответить. Трудную задачу ты мне задал. Ты своей секретной информацией вогнал меня в такое положение, что невольно я стал его опасным носителем.
– Не смущайся. Ты должен мне помочь, Генрих.
– Какие уж тут смущения, здесь бояться надо.
– Не понял! Кого бояться?
Штайнер усмехнулся: – Ясно кого: ОГПУ. Их люди долго разбираться не будут, раз, два – и к стенке.
– Ты ошибаешься. Уверяю тебя, сотрудники ОГПУ заинтересуются такой информацией.
– А тебе–то какой в этом прок?
– В этом выигрываю не только я, но и ты тоже.
– Но позволь, никакие дивиденды мне не нужны.
– Прежде чем говорить нет, ты сначала выслушай. Ведь служебная карьера – это не пустой звук, к ней стремится любой уважающий себя человек.
– Это интересно! Хотелось бы послушать.
– Все очень просто, Генрих. Мой интерес – это моя карьера. В случае смещения Хюбнера я могу оказаться на его месте. Это важно для меня. Твой интерес – это твоя карьера. В ОГПУ ты станешь не только своим человеком, но и героем, тогда тебя ждет блестящее будущее. Наша с тобой связь будет подпитывать информацией твое и мое руководство.
– Постой! Ты мне предлагаешь измену, предательство, это чуждое моему разуму гнусное и коварное преступление против моего народа.
– Какого народа? «Die Russische schwai». Нет! Это не твой народ! Ты немец! Твои корни в Германии. Немцы – твой народ. И они ждут от тебя помощи. Я тебе предлагаю сделать карьеру в Германии, на своей исторической родине, и сегодня работать именно для нее. И поверь мне, у нас есть возможность вытащить тебя из России. Ты же сам говорил, что мечтаешь взглянуть на свою историческую родину.
– Ты очень убедительно говоришь, Клаус. Германия – это моя сокровенная и несбыточная мечта!
– Ты не прав, Германия для тебя – это сегодняшняя явь, и ты должен сделать к ней шаг навстречу, тем самым доказать, что ты истинный ее патриот.
– Как бы я не хотел заниматься этой грязной работой, но ради германского народа, только ради нашей дружбы я соглашаюсь с твоим предложением.
– Я лишний раз убеждаюсь в твоей порядочности.
Разговор между ними продолжался еще долго, лишь с наступлением поздней ночи Генрих покинул Клауса фон Фрича.
***
На следующее утро Штайнер направился в ОГПУ. Раньше положенного времени Жданович выписался из больницы и с улыбкой на лице встречал летчика в своем служебном кабинете. Генрих присел к столу и изложил собеседнику весь разговор с немецким инструктором. Жданович слушал очень внимательно, неловко повернулся и поморщился от боли.
– Не жалеете вы себя, Георгий Михайлович. Раны полагается залечивать в больнице.
– Сегодня это не важно, заживет, как на собаке. Важно другое, и это радует меня. Поверил все–таки тебе этот фон Фрич.
– Вряд ли поверил. Мне думается, здесь нечто иное. Считаю, он собирается про вести свою игру. Я его интересую, пока во мне есть определенная выгода для него. То, что мне он наговорил про немецкий патриотизм, – сплошная чепуха.
– Ты так думаешь? Выходит, он тебя использует в своих темных делах и про агента, который находится в руководстве авиаотряда, умышленно наплел?
– Полагаю, что да. Его замысел очевиден – это заинтриговать ОГПУ и устранить со своего пути Гельмута Хюбнера, – произнес Генрих.
– Гельмут Хюбнер нам интересен. В Германском штабе эта фигура пользуется доверием, и у него здесь, в Ливенске, особые полномочия, связанные с испытанием новейшей авиационной техники.
– Хюбнер здесь фигура значительная и авторитетная, – сказал Генрих, – а вот игра барона Клауса фон Фрича, вышла за рамки, и это меня настораживает.
– И меня тоже. Барон может испортить нам игру, которую мы ведем с Гельмутом Хюбнером.
– Сейчас нужно осторожно подключиться к игре, которую он навязывает, – произнес Генрих.
– Будем считать, что контакт с ОГПУ ты установил. Теперь следующий шаг за ним, – заключил Жданович.
***
Здание библиотечного хозяйства располагалось на окраине Ливенска, в той ее части, район которой находился недалеко от военного гарнизона, а поэтому частыми посетителями этого заведения были военные. Генрих решил навестить Матильду. Он вошел в здание и прошел в читальный зал. Там находилось несколько человек в военной форме. Он спросил у служащей библиотеки:
– Не могли бы вы пригласить Левандовскую?
– Нет, не могу. Она только что вышла на улицу и скоро вернется.
Генрих решил встретить Матильду во дворе. Он направился к выходу и вышел на улицу. Недалеко располагались торговые ряды. Шла бойкая торговля разным товаром. НЭП привел к быстрому оживлению экономики. Появившаяся у крестьян экономическая заинтересованность в производстве сельскохозяйственной продукции позволила быстро насытить рынок продовольствием и преодолеть последствия голодных лет «военного коммунизма». Нэпманы занимались частной торговлей, ремеслом и продажей разных изделий. Его привлек торговец, который разными прибаутками зазывал покупателей: «У дядюшки Якова, для баб товару всякого, ситцу хорошего, нарядно, дешево!.. Духи, помада, все, что надо!..»
Генрих подошел ближе и на прилавке среди разного товара разглядел красивую кофточку.
– Сколько вы просите за кофту?
Увидев молодого летчика, торговец улыбнулся:
– Если для любимой девушки, то тебе, паренек, почти задарма отдам!
Генрих вытащил купюру и сказал:
– Этого, надеюсь, хватит?
– Бери подарочек, красный сокол, словно от души ее отрываю, твоей невесте носить ее не сносить, и мне приятно.
Генрих взял кофту и направился обратно. Его цепкий взгляд уловил в толпе мелькнувший силуэт знакомой девушки. Генрих ускорил шаг и направился за ней. Его толкнули сзади, и он, отвлекшись, потерял ее из виду. Не понимая, куда она делась, он остановился. Внимательно вглядываясь в толпу, пытался ее обнаружить, но безуспешно. Людей было много, все куда–то спешили и толкались. Неожиданно сзади он услышал знакомый голос:
– Настоящая толкучка, в такой толпе немудрено и потеряться.
Генрих обернулся и увидел перед собой барона.
– Клаус! Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил он.
– Я вижу, ты зря время не теряешь, – уклончиво произнес собеседник, указывая на покупку, которая была в руках Генриха. – Такой красивый подарок можно купить только для милой сердцу девушки, или я не прав?
– Возможно, ты и прав, – смущенно произнес Штайнер.
– Кто она, если не секрет?
– Пока это моя маленькая тайна, – заговорщицки подмигнув, ответил советский летчик.
– Я все понял, в любовные тайны я не сую свой нос. Меня интересуют другие тайны. Надеюсь, у тебя есть что мне сказать?
– Да! Все идет, как ты говорил. Они заинтересовались. От них я получил полный инструктаж и карт–бланш на нашу с тобой работу.
– Значит, я был прав, – рассмеялся Фрич.
– После всего этого я еще больше проникся к тебе доверием, дорогой Клаус.
– Я рад, что ты это понял.
– Благодарю тебя. Что мне им передать?
– Передай, что Орлов является одним из людей Хюбнера. Сейчас он куда–то пропал. Я уверен, что Орлов скоро объявится, потому что Хюбнеру он необходим сейчас как воздух.
Генрих удивленно произнес:
– А ты разве не слышал о последних событиях?
– О каких событиях ты говоришь?
– Сотрудники ОГПУ уличили Орлова в измене, сейчас они его ищут.
– Я об этом ничего не знал.
– И тем не менее Орлов для ОГПУ не новость.
– Хорошо, в таком случае у меня скоро будут свежие новости. О них я тебе сообщу позже.
– Договорились, Клаус. До встречи.
Они расстались.

ГЛАВА 9

Штайнер возвратился к зданию библиотеки, войдя внутрь, он встретил Хюбнера.
– Добрый день, господин Хюбнер.
– Добрый день, Генрих. Рад вас видеть в библиотеке. Просвещение – это в большей части удел истинных немцев. Тяга к знаниям возвеличивает их перед другими народами. Не скрою, Генрих, я вам все больше симпатизирую. Только культура и просвещение приведет дремучие народы к истинной цивилизации.
– В ваших мудрых словах я слышу настоящую правду великого сына и патриота своего народа.
Хюбнер с удивлением посмотрел на Штайнера и сказал:
– Хотя я не приемлю пафос между друзьями, но все равно спасибо за комплимент. Вы сейчас не торопитесь, мой друг?
– Нет, я в полном вашем распоряжении, – ответил Штайнер.
– Поскольку мы затронули возвышенные ценности, у меня к вам есть один разговор, – заговорщицки произнес Хюбнер.
– Я слушаю вас.
– У меня есть предложение посидеть за столом с кружкой пива или с бокалом хорошего вина и поговорить в спокойной обстановке. Здесь поблизости есть питейное заведение. Может, пройдемся?
– С удовольствием!
Они прошли мимо торговых рядов и остановились перед трактиром.
– Пройдем, Генрих, я уже здесь бывал, и не раз. Эти местные «нэпманы» неплохо научились готовить. Я бы даже сказал, вкусно.
Они вошли в трактир. Их встретил худой официант. Узнав в немце постоянного клиента, официант обратился к нему:
– Господин, прошу вас вот к этому столу. Сейчас я вас обслужу по высшему разряду.
Они прошли и сели за стол в самом дальнем углу этого заведения. Их быстро обслужили. На столе появилось все, что необходимо в подобных случаях, а именно: мясное рагу, овощной салат и графинчик водки.
– Я прошу прощения, пива и вина сегодня нет, – объяснил официант.
– Будем пить и кушать то, что Бог послал, не правда ли, Генрих?
– Вы неплохо здесь осваиваетесь, господин Хюбнер, и русская поговорка к месту сказана. Ваша манера общения притягивает людей. Из вас получился бы хороший педагог.
– Действительно, мой друг. Моя первая профессия – учитель.
– Если не считать первую и последнюю, какие еще профессии вы имеете?
– Я профессионал в своем деле, – уклончиво ответил собеседник, – неважно, сколько у меня было профессий, важно другое.
– Что именно?
– Важно, Генрих, как вы правильно подметили, люди ко мне тянутся. Не просто люди, какие–то дилетанты, а настоящие профессионалы своего дела. Например, такие, как вы. Вот это важно для меня. Именно профессионалы вершат судьбами людей, они делают политику в любой стране и даже в мире.
– Вы правильно говорите. Здесь важно, чтобы нужный профессионал понял и принял условия вашей игры.
– Вы умный человек, Штайнер, и с ходу поняли мою мысль.
– Да, я понял, куда вы клоните. Я на вашей стороне, господин Хюбнер. Здесь нужно быть круглым идиотом, чтобы не понять очевидную истину.
– Вот! – воскликнул Хюбнер и продолжил: – Наконец мы подошли к главному.
– О чем вы?
– Надо выпить! Как говорил один мудрец: «Именно истина в вине!»
Он разлил водку из графина по стаканам и произнес:
– Выпьем за профессионалов, чтобы они понимали друг друга с полуслова, как мы с вами. Правда, Генрих?
– Я с вами солидарен, господин Хюбнер.
Они выпили и закусили. Уже слегка захмелевший Гельмут Хюбнер произнес:
– Эта водка – крепкий напиток. Как ее пьют русские люди?
– Пьют с превеликим удовольствием и по праздникам. А в повседневной жизни пьют первачок, который в полтора раза крепче.
– Бог мой! Какое же надо иметь железное здоровье, чтобы пить эту гадость. У нас в Германии мы в основном пьем пиво, иногда хорошее вино. Всякое питье должно приносить удовольствие. А какое удовольствие может приносить водка, а тем более первачок? В этом я не понимаю русского мужика.
– Все гораздо сложнее, чем вы думаете, уважаемый господин Хюбнер. Чтобы понять русскую душу, нужно родиться в России и жить вместе с русскими людьми. Еще поэт Федор Тютчев писал: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у нее особенная стать – в Россию можно только верить».
– Я вижу, библиотека идет вам на пользу, вы хорошо знаете русскую литературу, однако вернемся к нашим «баранам» – так, кажется, у вас говорят.
– Да, здесь, в России, так говорят. Вы тонко подмечаете русский фольклор. Мне остается только удивляться.
– Для вас, мой друг, все удивления только начинаются.
– О чем это вы? – спросил Штайнер.
– Речь идет о вас, Генрих, о вашей будущей судьбе, и не нужно все усложнять, все гораздо проще. Я многое узнал о вас, прежде чем сделаю вам это предложение. Вы мне симпатичны. В вас есть что–то, чего я не вижу в других немецких летчиках. Я предлагаю вам, Генрих, перейти на нашу сторону. Вы истинный сын своего немецкого народа, и вы сохранили в себе ту внутреннюю мощь, которая должна присутствовать у настоящего немецкого парня.
– Хм, интересное предложение, черт возьми, но как на практике вы представляете это? Здесь, в России, у меня есть почти все: моя летная служба и мой дедушка, но и это еще не главное, здесь проживает моя девушка, которую я люблю и на которой хочу жениться.
– Девушка – это хорошо. Кто она, русская или немка?
– Она немка.
– Как ее зовут, чем занимается и где проживает?
– Не слишком ли много вопросов, господин Хюбнер?
– Нет, дорогой Штайнер, поскольку мы говорим о твоем будущем, я должен знать о тебе все.
– Понимаю вас. Ее зовут Анна Майер, сейчас она учится в Московском университете, а проживает на даче одного профессора, помогает ему переводить научные статьи.
– Если не секрет, кто он, этот профессор?
– Это профессор физики Нудельман Моисей Казимирович.
– Очень хорошо! Я полагаю, такая умная фрейлин достойна вас, мой дорогой Генрих, и Германия с удовольствием примет вас в свои объятия. Сегодня Германия нуждается в своих сыновьях и дочерях, волею судьбы разбросанных по всему миру. Пора собирать их в свое родное гнездо. Именно такие, как вы, Генрих, должны возродить Германию из пепла первой мировой войны. Я вас хочу спросить: вы принимаете мое предложение? Отвечать прошу искренне и немедленно. Я жду вашего ответа.
– Сочту за высочайшую честь перейти на сторону Германии, но меня интересуют детали.
– Все детали переброски вас в Германию я беру на себя. Не волнуйтесь, Генрих, «коридор» надежный и проверенный, работает как швейцарские часы, а чуть позже мы займемся вашей невестой.
– Я верю вам, господин Хюбнер. В этом деле я полагаюсь на Бога и на вас, мой друг.
Хюбнер налил водку в рюмки и произнес:
– Предлагаю выпить за тебя, Генрих, и за твое скорейшее обретение настоящей Родины.
***
Утром Генрих проснулся рано, от выпитого накануне спиртного голова у него раскалывалась. Усилием воли он заставил себя подняться и выпить рассол. Спустя четверть часа его голова заработала, позволяя ему думать.
«Чего только не приходится испытывать на такой работе. Вот и этот Хюбнер втянул меня в авантюру. Нужна мне эта историческая Родина, как телеге пятое колесо. Ну, раз вляпался, придется идти на доклад к Ждановичу».
Генрих вышел на улицу и побежал заниматься утренней физзарядкой. Пробежав несколько кругов по своей излюбленной беговой дорожке и изрядно вспотев, он вернулся домой. Его встретила хозяйка:
– Почему вы вчера припозднились, Генрих?
– Мне пришлось задержаться на службе по уважительной причине.
– Конечно, служба есть служба, и это не мое дело. Вчера приходила Матильда и долго вас ждала. Хотела вам что–то сказать.
– Она что–нибудь просила передать?
– Да, она просила сообщить: если вам не трудно, зайдите к ней в библиотеку.
– Хорошо, я постараюсь ее навестить.
Генрих принял душ, позавтракал и пошел на службу. По дороге он завернул к зданию ОГПУ. Жданович был на месте и встретил его с нескрываемым радушием. Он внимательно выслушал Штайнера и произнес:
– Гельмут Хюбнер нам с тобой все планы переворошил. Его идея перетащить тебя в Германию нам пока ни к чему. У нас с тобой другие задачи, и они тебе известны. Хюбнер контролирует всю новейшую авиатехнику, которая поступает на немецкую базу. Он главный технический вдохновитель и организатор. Его действия относительно тебя как первоклассного летчика ясны. Он собирает отличных пилотов в Германию, чтобы возродить мощный костяк Люфтваффе.
– Да, его действия вполне обоснованны и соответствуют его полномочиям, – отреагировал Штайнер.
– Я думаю, ты поторопился, дав свое согласие на выезд в Германию. Необходимо было согласовать свои действия с центром.
Штайнер с недоумением посмотрел на Ждановича и сказал:
– В своей беседе он подвел меня к этому и выбора мне не оставил. Ну не мог же я ему сказать, что не нравится мне Германия и здесь, в России, хорошо. После этого он прекратил бы со мной заигрывать и насторожился бы.
– Возможно, ты и прав, – задумчиво произнес Жданович.
– В таком случае игру с ним необходимо продолжать. А согласие, которое я дал ему, можно всегда отменить по различным причинам, – с удовлетворением сообщил Генрих.
– Да, задал он нам задачку. Хорошо, я свяжусь в Москве с руководителем иностранного отдела Янисом Берзнишем, а дальше решим, как нам поступить.
– Что будем делать с Клаусом? – спросил Штайнер.
– Я полагаю, что он ведет странную игру. Использует дешевый прием с Орловым. По–видимому, он нас держит за дилетантов. Пусть будет так, как он хочет. Скажи ему, что мы в нем заинтересованы.
– Хорошо, Георгий Михайлович, я так и передам.
– Если нам действия Гельмута Хюбнера на сегодня ясны, то заигрывания Клауса фон Фрича не совсем понятны. Нам необходимо проанализировать создавшуюся ситуацию с бароном.

ГЛАВА 10

– Погода выдалась сегодня отличная, – заявил командир на построении летчиков авиаотряда и продолжил: – Всем, кто задействован на сегодняшних полетах, прошу получить предполетный инструктаж.
Летчики направились в учебный класс. К Генриху подошел посыльный из штаба:
– Товарищ командир, вас вызывает начальник штаба.
Штайнер быстро направился в штаб. В кабинете его встретил Жданович.
– Извини, Генрих, что оторвал тебя от дел, но у нас новость.
– Что случилось, Георгий Михайлович?
– Пришла шифротелеграмма от Берзниша. На советско–польской границе при попытке ее пересечения задержан Бергер. На допросе он сознался, что является агентом германской разведки, а также о том, что Клаусу известна твоя истинная роль. Отсюда вытекает следующее: барон заигрывает с тобой, преследуя свою цель – устранение Хюбнера любыми путями. Надо что–то предпринимать.
– Думаю, нужно продолжать принимать его заигрывания и вести наблюдение за ним, в ходе этого постараться выявить его помощников. Мы же не знаем, с кем он контактирует.
– Я с тобой не согласен. Надо немедленно нейтрализовать Фрича.
– Не понимаю вас. Его связи для нас сейчас важнее, даже чем он сам.
– У нас нет времени с ним рассусоливать.
– Воля ваша, – в недоумении произнес Штайнер.
– Тебе необходимо выманить его под благовидным предлогом в город, например в трактир, а там мы его арестуем. В стенах ОГПУ мы развяжем ему язык.
– А если он не признается? – спросил Генрих.
– У нас есть следователь, ты его знаешь, так вот он сумеет развязать ему язык.
– Степан Степанович?
– Именно он.
– Я возражаю и думаю, арест барона преждевременен.
– Выполняйте приказ, Штайнер! – сердито произнес Жданович.
***
Генрих находился в трактире и ждал Клауса фон Фрича. Стол был уже накрыт. Он взглянул на часы.
«Пора бы уже явиться», – подумал он.
Штайнер увидел, как на пороге трактира появился его гость, который подошел к столу и поприветствовал Генриха.
– Присаживайтесь, мой друг Клаус. Ты опоздал на полчаса. Это тебе как летчику непростительно, – с иронией усмехнулся Штайнер.
– Извини, Генрих. Это не моя вина. Мне пришлось вступиться за одну белокурую девушку. Какие–то пьяные парни к ней приставали, и мне пришлось заступиться и проводить ее до дома.
– Я вижу, ты успеваешь везде. Вот и с девушкой познакомился. Неужели в благодарность она не пригласила тебя в гости?
– Если бы это было так, но, увы, она не оставила мне никаких шансов надеяться. Она была со мной строга и держалась на удалении.
– Выходит, все твои попытки приударить напрасны?
– Поживем – увидим. А теперь, Генрих, я хотел бы услышать, о чем ты мне здесь хотел сообщить.
– Сейчас ты об этом узнаешь, Клаус.
В это время в трактир вошли трое мужчин и подошли к ним. В одном из них он узнал следователя ОГПУ Земцова, который, обратившись к барону, произнес:
– Господин Клаус фон Фрич, вы арестованы.
– По какому праву? – возмутился барон.
– Чуть позже мы все вам объясним.
Клаус повернулся и, посмотрев на Штайнера, произнес:
– Ну что ж, Генрих, спасибо тебе за приглашение.
Штайнер промолчал. Сотрудники ОГПУ увели Клауса, а Генрих еще остался сидеть за столом. Он невольно был обескуражен высказыванием барона относительно причины его опоздания.
«Этот намек на инцидент с белокурой девушкой был его выдумкой, либо он хотел подчеркнуть свою информированность о нем. В любом случае ему известно, что я знаком с Матильдой Левандовской. А что это дает ему? Ровным счетом ничего! Мало ли с кем я знаком. И тем не менее что–то здесь не так».
Он вдруг вспомнил: когда он был в гостях у Клауса, тот ему показывал фотоальбом, и фотоснимок, случайно выпавший из альбома, и испуганное с пунцовым оттенком лицо Клауса. Он припомнил фотоснимок с изображением улыбающейся белокурой девушки на фоне замка с двумя мужчинами, одним из которых был Клаус. Черты лица девушки его встревожили.
«Не может этого быть, кажется, померещилось», – подумал он.
Штайнер встал из–за стола и направился на выход. Был теплый летний вечер, однако настроение у него было испорчено. Показательный арест Клауса оставил неприятный осадок в душе Генриха. Он шел по дороге и думал:
«Не я руковожу этой операцией, и не мне судить, но считаю, что арест Клауса был преждевременный. Нельзя было так поступать. Нужно было продолжить игру с ним и выявить его связи, а в особенности связь с этой молодой женщиной. А если методы допроса следователя Земцова не дадут положительных результатов, тогда что? Остается только одно! Но не выпускать же его. Ах, как глупо все получается».
Так, полностью окунувшись в свои размышления, он не заметил, как ноги его привели к дому Матильды Левандовской. Генрих прошел через калитку и вошел во двор. Из будки выскочил дворовый пес и облаял его. Отворилась входная дверь, и на крыльце появилась женщина.
– Вам кого нужно, молодой человек?
– Извините меня. Мне Матильду, пожалуйста, пригласите.
– Ее нет дома, она на работе.
– Матильда еще не приходила с работы!? – с удивлением спросил Генрих.
– Нет, как утром ушла так больше не возвращалась. А что случилось?
– Ничего не случилось.
– Может, что–нибудь передать?
– Ничего не надо передавать. До свидания.
Штайнер был обескуражен таким известием.
«Похоже, Клаус фон Фрич, вы мне солгали. Надо срочно увидеть Матильду», – подумал он.
Недолго раздумывая, Генрих направился в библиотеку. Подойдя ближе к зданию, он увидел на дверях замок.
– Час от часу не легче, – с досадой произнес он и направился к себе домой.
Спустя полчаса он вошел в дом и увидел Матильду. Она с хозяйкой сидела за столом и о чем–то беседовала.
– А вот наш Генрих со службы вернулся, – отреагировала хозяйка. – Мойте руки, и прошу к столу, а я ненадолго отлучусь.
Увидев Генриха, Матильда улыбнулась:
– Здравствуйте, Генрих! Где вы пропадаете? В библиотеке не появляетесь. В гости не заходите, – спросила она.
– Все пытаюсь с вами встретиться, и никак не получается.
– А вы очень пытаетесь?
– Вы даже не представляете, как хотел вас увидеть.
На миг улыбка скользнула на лице Левандовской.
Генрих помыл руки и получил от Матильды полотенце.
– А теперь мне полейте, – попросила она и передала ему кувшин с водой.
Генрих взял кувшин и приблизился к ней. Он почувствовал прежний аромат ее восхитительных духов. Генрих полил воду ей на руки и любовался шелковистой белизной ее нежной кожи. Настолько близкое восприятие девичьего тела обворожило его, и он на миг потерял самоконтроль. Рука летчика легла ей на талию. Матильда вздрогнула и выпрямилась, с удивлением взглянув на него. Он смутился. Глаза их встретились. Генрих увидел глубину ее небесно–голубых глаз, которые его так очаровывали. Ее выразительные глаза несколько секунд глядели на него, ожидая решительных действий, но, мгновенно осознав последствия, Генрих усилием воли преодолел свои чувства и неожиданно подал ей полотенце.
– Вот возьмите, – в замешательстве произнес он.
– Спасибо, – сказала она и опустила глаза.
Вернулась хозяйка. Генрих, обратив внимание на изобилие блюд и бутылку вина, спросил:
– По какому случаю этот торжественный стол?
Хозяйка радостно объявила:
– Вам я признаюсь: все эти хлопоты по случаю именин Матильды.
– Вот как, – удивленно произнес он.
Штайнер бросился в свою комнату и спустя минуту явился, держа в руках сверток.
– Это вам.
– Что это? – спросила Матильда.
– Подарок от меня.
Она взглянула на хозяйку и улыбнулась. Генрих развернул сверток и показал содержимое. Ядвига Адамовна воскликнула:
– Вот это действительно настоящий подарок. Какая красивая кофточка! И по размеру подходит.
Обращаясь к Генриху, она добавила:
– Вы как будто бы все знали и подарок успели приготовить. Как же таким парнем не гордиться? Да любая девчонка за такого пойдет.
– Тетя, не перехвалите Генриха, – произнесла виновница торжества.
Услышав неожиданное замечание племянницы, хозяйка ответила:
– Правда, что это я заговариваться стала. Разговорами сыт не будешь, лучше присаживайтесь к столу, – и, обращаясь к племяннице, продолжила: – Матильда, поухаживай за мужчиной, что–то он застеснялся.
– Нет, нет, я не стесняюсь, – промолвил Генрих, – смотрю я на ваш стол, Ядвига Адамовна, и удивляюсь. Поистине в наше время такое великолепие блюд на столе можно увидеть не всегда. Как вам это удается?
– Вы ведь знаете, Генрих, было бы желание, а кашу можно из топора сварить, и будет вкусно. Только надо знать, как его варить.
– За вас можно порадоваться, с вами голодным не останешься.
Хозяйка сияла своей доброжелательной улыбкой. Вскоре Ядвига Адамовна оставила их одних.
– Откуда у вас такое интересное имя – Матильда? – осведомился Генрих.
– Мама назвала меня этим именем. Тебе не нравится?
– Почему же, неплохое имя. Ты знаешь, что оно означает?
– Хотелось бы услышать, – слукавила она.
– Ее значение: опасная красота.
– Вот как. Откуда тебе известно?
– Это немецкое имя. Наверное, твоя мама – немка?
– Да, Генрих, во мне, как и в тебе, течет немецкая кровь.
– В таком случае где твои корни? Где ты родилась?
– Все мои корни в Германии, и там же я родилась.
– А как ты оказалась в России?
– Перед революцией мама привезла меня в Россию. Наши родственники жили в колонии недалеко от Петербурга. Мама умерла от тифа, и я воспитывалась у тетки.
– Эта колония называется Новосаратовка? – спросил Генрих.
– Нет, это Среднерогатская колония, впрочем, они находятся рядом.
– Знаю, она в пяти верстах от нашей колонии.
– Может, тебе это покажется странным, оказывается, я тебя помню еще с детства. Ты часто приезжал к семье Бич – они наши соседи.
– Удивительно, я действительно с дедушкой Карлом часто бывал в семье Бич. Они наши родственники – там жили родители моей бабушки. Почему же ты раньше мне об этом не говорила?
– Я сомневалась, прошло столько времени. А когда ты упомянул Новосаратовку, я поняла, что именно тебя я видела у соседей. Я к ним часто заходила. А ты меня не помнишь?
– К сожалению, никакой девочки я у них не видел.
– Ты, вероятно, забыл. А жаль!
Молодые люди, слегка опьяненные, продолжали вести непринужденную беседу. Общение затянулось, и Матильда случайно взглянула на часы:
– Уже второй час ночи.
– Я тебя провожу, – сказал Генрих.
– Сейчас уже поздно, ложись спать, а я что–нибудь придумаю. В доме найдется место и для меня.
Штайнер пошел в свою комнату и лег спать.

ГЛАВА 11

Генрих внезапно проснулся от громких ударов в дверь. Он спрыгнул с кровати, выдернул наган из кобуры и подбежал к дверям.
– Кто? – спросил он.
– Посыльный от Ждановича, – крикнули с улицы.
Генрих отворил дверь и увидел военного, который, козырнув, сообщил:
– Товарищ командир, вам нужно немедленно явиться к товарищу Ждановичу.
– А что случилось?
– Не могу знать.
Генрих вернулся в комнату и взглянул на часы.
– Четверть пятого, разбудил в самый сон, – недовольно проворчал Генрих.
Он быстро оделся и вышел из комнаты. В прихожей уже находились хозяйка с племянницей.
– Что случилось? – спросила Матильда.
– Вызывают на работу. Да вы спите и не волнуйтесь.
Генрих выскочил на улицу и направился к Ждановичу. В коридоре первого этажа здания ОГПУ выстроились сотрудники. Жданович был взбешен и устраивал разнос своим подчиненным. Перед ним навытяжку стоял следователь Земцов. Его перебинтованная голова и понурый вид указывали на то, что он побывал в серьезной переделке.
– Я требую немедленно арестовать виновных и приступить к расследованию происшествия. А вас Земцов я отстраняю от дела. Прошу сдать дежурному оружие и удостоверение. А остальным сотрудникам приказываю заниматься делом, – возмущенно говорил начальник ОГПУ.
Все разошлись по своим местам. На пороге появился Генрих Штайнер и, увидев Ждановича, подошел к нему.
– Что случилось, Георгий Михайлович?
– Случилось, дорогой мой, безобразие. Во время допроса сбежал Клаус фон Фрич.
– Как это могло произойти? Ведь уже был горький опыт.
– Вот именно – был! Следователь Земцов проводил допрос без охраны, даже не в следственной комнате изолятора, а в своем служебном кабинете. Проявив самонадеянность, следователь Земцов потерял бдительность, вот и поплатился сам. Получил по голове табуреткой, пока ох и ах, а этот барон и был таков, теперь ищи ветра в поле. Я поднял на ноги всех, кого надо, сейчас ведем поиски. Если к утру не найдем, то, считай, все пропало. Вся наша оперативная игра коту под хвост.
– Необходимо взять под контроль немецкий городок, – произнес Генрих.
– Уже взяли. Там у меня все под контролем. Если Клаус там появится, его сразу же схватят. Нет, туда он не сунется, у него в городе есть явки. Да вот только где они? Похоже, рано мы его арестовали.
– А ведь я вас предупреждал, – не сдержавшись, съязвил Генрих.
Жданович внимательно посмотрел на него и спросил:
– Подумай, где Клаус может скрываться? Ты часто с ним общался, знаешь круг его знакомых.
– Рад был бы помочь, но, поверьте, вот так сразу на ум ничего не приходит.
– Я тебя не тороплю. Ты иди погуляй, подумай в спокойной обстановке. Есть у тебя чутье, я ведь все знаю, – хитро ухмыляясь, произнес Жданович.
– Я вас не понимаю, Георгий Михайлович, выражайтесь ясней.
– Но коль ты настаиваешь, тогда скажу. В прошлый раз, когда сбежал Бергер, ведь ты его сразу нашел, а потом отпустил. Почему ты это сделал?
Жданович смотрел Генриху прямо в глаза.
– Что молчишь? Отвечай! – сердито спросил чекист.
Колючий взгляд разоружал его. Кровь ударила Генриху в лицо, он покраснел.
– Вижу, совесть мучает. Значит, я был прав.
– Жалко мне его стало, – прошептал Штайнер и ощутил сухость во рту.
Генрих стоял опустошенный, слушая нарекания Ждановича.
– Мы с тобой не в бирюльки играем, мы военные люди и должны действовать разумом, а не эмоциями. Пожалел ты его, а зря! Он враг и тебя не пожалел бы, окажись ты на его пути.
– Откуда вы это знаете?
– Такая у меня работа, чтобы все знать.
Штайнер был изумлен. Жданович дружески похлопал Генриха по плечу и произнес:
– Я тебя ни в чем не обвиняю, Генрих. Знай одно: я в тебя верю! Только молод и горяч ты, и мало у тебя жизненного опыта, но ничего, это со временем проходит. А сейчас помоги нам найти Клауса фон Фрича. Ступай, Генрих, и подумай.
Он вышел из здания с огромным чувством вины перед этим человеком.
Генрих Штайнер стоял на улице и смотрел на ясное голубое небо. Свежая утренняя прохлада его бодрила. Он вспомнил тот день, когда встретился со Ждановичем, и, сожалея об этом, размышлял: «Не мое это дело – разыгрывать шпионов, не мое. Истинное мое призвание – авиация. Здесь все ясно и понятно. А с этими шпионами сам черт ногу сломает, одно притворство».
Генрих осмотрелся, думая, куда ему направиться. Город просыпался. Он вспомнил вчерашний вечер и подумал: «Говорили мы с Матильдой о многом, а главного я у нее так и не спросил».
Генрих вернулся домой вовремя. У калитки он встретил Матильду.
– У меня к тебе важный разговор, – произнес он.
– Слушаю тебя.
– Скажи мне, кто тебя вчера провожал? – хмуро спросил Генрих.
На ее лице выразилось недоумение. Овладев собой, она раздраженно заявила:
– Генрих! Ты меня удивляешь. Неужели ты ревновать надумал?
– Я не об этом.
– Тогда о чем ты? Объясни мне?
– Сначала ответь мне на вопрос.
Она усмехнулась и произнесла:
– Хорошо, я отвечу на твой вопрос. После последней нашей с тобой встречи меня никто еще не провожал. Теперь ты доволен?
– Это правда?
– Не сомневайся во мне, я лгать не умею.
– Странно.
– Почему странно? Объясни мне наконец, что происходит?
– Хорошо, объясню. Вчера один человек мне сообщил, что он провожал белокурую девушку. Он якобы заступился за нее и отбил у пьяных парней. Вот я и подумал о тебе.
– А кто этот человек? Ты можешь мне сказать? – с нескрываемым интересом спросила она.
– Конечно, могу сказать. Это германский летчик Клаус фон Фрич.
– Да, я его знаю, – холодно ответила она.
– Откуда?
– Он часто бывает в библиотеке.
– Неужели он так много читает?
– Я бы так не сказала. Это все его сердечные дела.
– Он встречается с девушкой? – в недоумении задал вопрос Генрих.
– Да, представь, что это так.
– И кто она, если не секрет?
– У меня нет от тебя секретов. Это моя подруга Ольга Гаевская.
– Как ты сказала? – удивленно спросил Генрих.
– Ольга Гаевская! – повторила она.
– А где она проживает?
– Рядом со мной, в соседнем доме. Там еще огромная ива во дворе растет.
– А брат у него есть?
– Не знаю, она ничего мне про это не рассказывала.
– Кстати, какая она, Ольга Гаевская?
– Она похожа на меня, тоже светловолосая.
– Позволь я провожу тебя до работы?
– Пожалуйста, я буду только рада.
– В таком случае вперед, Матильда, и быстрее.
Они преодолели небольшое расстояние до библиотеки и торопливо вошли в здание. Матильда осмотрела все помещения и сообщила:
– Ее пока нет.
– В таком случае мне необходимо отлучиться.
– Да, что все – таки произошло?
– Я все объясню потом. Только я прошу тебя: о нашем разговоре никому не рассказывай, а тем более своей подруге.
– Хорошо, – задумчиво произнесла Матильда.
***
Генрих выскочил из здания и бегом побежал к дому Гаевской. Он бежал и думал:
«Неужели Клаус скрывается у нее? По крайней мере, все сводится именно к этому. Хотя не так уж глуп этот барон, чтобы смиренно сидеть и ждать ареста у своей девушки. Наверняка он что–нибудь придумал».
Вот уже показался тот дом и роскошная ива во дворе. Генрих замедлил бег и остановился перед домом. Вокруг никого не было. Он постучал в дверь. Через минуту дверь открыли, и Генрих увидел старушку.
– Здравствуйте, бабушка.
– Здравствуй, коль не шутишь.
– Мне Ольгу нужно увидеть.
– Какую Ольгу? – изумилась она.
– Мне Ольгу Гаевскую можно увидеть? – нетерпеливо выкрикнул он.
– Вы, мил человек, верно, адресом ошиблись, здесь такая не проживает.
– Бабушка, да что вы тут мне говорите? Как же не проживает?!
– Вот так и не проживает, говорю вам.
– Тогда пропустите меня в дом, я хочу сам в этом убедиться.
При этом Генрих вытащил наган и вошел в дом. Хозяйка испуганно отстранилась.
– Пожалуйста, проходите, – пролепетала она со страху.
Осмотрев внутреннее помещение, он понял, что следов пребывания в таком убогом жилище тех, кого он ищет, просто не могло быть в силу ряда причин. Была в избе лишь одна маленькая кровать и стол. Все вещи из одежды были надеты на самой хозяйке. Генрих понял, что его провели. Хмурый, он вышел из дома и направился в библиотеку. Как он и предполагал, Матильды Левандовской там уже не было. Он вошел в кабинет заведующей.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, – ответила белокурая молодая женщина.
– Скажите, где Левандовская?
– Она сегодня уволилась. Вот ее заявление на столе.
– Причина ее увольнения?
– Я не знаю.
– Неужели она вам ничего не объяснила.
– Нет.
– А Ольга Гаевская у вас работает?
– Да, это я.
Генрих сердито смотрел на нее, и дикая злоба вспыхнула в его сознании.
– А подпоручик Гаевский кем вам доводится? Это ваш брат? – громко выкрикнул он, доставая наган из кобуры.
Испуганная женщина побледнела. Ее губы затряслись, она со страхом выговорила:
– Нет у меня никого и брата тоже. Вообще никого. Все погибли в Гражданскую войну.
– В таком случае где Клаус фон Фрич?
– Я не знаю, возможно, на службе. А что вы имеете в виду что, наконец, происходит? – возмущенно спросила она.
– Это не важно.
Генрих заткнул наган обратно в кобуру и произнес:
– Простите, я погорячился.
Он вышел из кабинета и направился на выход.
– Вот так мне и надо. Провели, как самонадеянного щенка, – с болью в голосе произнес он сам себе.
Штайнер шел по улице, и казалось, весь белый свет был ему не мил. Он понял унизительность своего положения, а поэтому чувство огромного стыда накатилось на него. Перед его глазами возник образ Ждановича с его незабываемыми словами надежды: «Знай одно: я в тебя верю!»
Ноги привели его домой. Генрих понуро вошел в избу. Хозяйка, увидев его, удивленно поинтересовалась:
– Генрих, что с вами?
Он промолчал.
– Что случилось? На вас лица нет. Вы поругались? – вновь поинтересовалась она.
Тут до его сознания дошел ее вопрос.
– Почему поругались? – спросил он.
– Это я вас должна спросить. Прибежала Матильда, взяла свои вещи и убежала.
– Куда убежала? – резко выкрикнул он.
Хозяйка вздрогнула и возмущенно ответила:
– Не понимаю я вас, молодых. Простите меня, Генрих, она была не одна. На улице ее ждал мужчина. Они сели в бричку и укатили. Напоследок она заявила, что напишет мне письмо и все объяснит.
– Куда она могла уехать? – с сожалением осведомился Генрих.
– Я полагаю, в сторону столицы. Дорога у нее одна. Там у нее знакомый человек проживает. Есть где остановиться. Я думаю, запуталась она. Не суди ее очень строго, дорогой Генрих.
Он посмотрел в окошко и увидел во дворе хозяйского коня. В голове у него мелькнула шальная мысль:
– Ядвига Адамовна, а разве коня она не вашего взяла?
– Нет, они на своей бричке прикатили.
– Разрешите мне взять вашего коня? – с надеждой попросил он.
– Пожалуйста, берите, если это вам поможет.
– Спасибо! – обрадовано выкрикнул он и выскочил во двор. Генрих быстро запряг коня и спустя минуту уже скакал галопом по улице. Хозяйка вышла во двор и, глядя на удаляющегося всадника, прошептала:
– Вот что любовь делает с молодыми людьми.
Генрих быстро выбрался из города и мчался галопом по дороге.
– Потерпи, дружок, еще немного, и я их настигну, – обращаясь к коню, произнес он.
Сейчас наездник уже был уверен в себе. Его минутная слабость давно уже прошла, и он сожалел о ней. Главной для него теперь была единственная задача – не упустить врага. Вдруг конь зафыркал, показывая всем своим норовом опасность. Генрих обернулся и увидел у кромки леса волка. Гнедой сам ускорил движение и понесся галопом. Свист ветра в ушах и стремительная скачка придавали боевой дух преследователю. Вот уже полчаса Генрих без устали гнал коня. Наконец вдали показалась удаляющаяся бричка. Конь, как будто чуя развязку, рвался вперед. Постепенно расстояние сокращалось. Вот уже осталось шагов пятьдесят. На бричке заметили погоню и пытались ускорить темп, но, увы, их лошадь не тянула. Оттуда начали стрелять. Он видел искаженное злобой лицо Клауса, который целился в него из пистолета. Пули с визгом проносились мимо. Генрих настигал барона. Из нагана он несколько раз выстрелил в него. Одна пуля все–таки попала в цель, и тело Клауса выпало из брички. Враг был повержен. Генрих резко остановил лошадь и увидел, что внутри брички было пусто. Он спрыгнул с коня и подошел к лежавшему на земле барону, который валялся без движения. Генрих нащупал его пульс.
– Живой! Ты что разлегся? Вставай, твое притворство ни к чему хорошему не приведет! – возбужденно выкрикнул он.
Клаус открыл глаза и стал медленно подниматься. Рана, зиявшая в боку, видно, приносила ему страдания. Он молчал. Генрих помог ему разместиться в бричке.
– Где Матильда? – спросил Штайнер.
Барон молчал.
– Ну, хорошо. Не хочешь говорить здесь, тогда там тебя заставят силой.
Барон закашлялся, закрыл рот носовым платком. Мгновенно на платке проступила кровь. Штайнер увидел это и покачал головой:
– Да, Клаус, плохи твои дела. Выбирай: или больница, или ОГПУ.
– Больница, – недовольно буркнул тот.
– В таком случае отвечай на вопрос: где Матильда?
– Она выехала поездом в Москву.
– А ты решил ехать другой дорогой? – с недоверием спросил Генрих.
– Я же понимаю, что вы меня ищете. Зачем мне на станции светиться? Все! Больше говорить не могу, болит очень. Умоляю, Генрих, вези меня срочно в больницу, иначе мне конец. А с моей смертью вы ничего не узнаете.
Генрих ускорил ход и вскоре, они добрались до городской больницы. Раненого барона он сдал врачам, а сам позвонил Ждановичу и сообщил обо всем.
Начальник ОГПУ мгновенно примчался с дюжиной сотрудников. Они взяли под охрану больницу. Жданович обнял Генриха и вымолвил:
– Какой же ты молодец! Один за всех сработал. Не случайно я верил в тебя. Оправдал ты мою надежду.
– Да ладно, перехвалите вы меня, – смутился летчик.
Жданович усмехнулся и промолчал.
– Что будем делать с Левандовской? – поинтересовался Генрих.
– Мы уже телеграфировали в Москву. Там ее встретят.
– В таком случае каковы мои действия? – осторожно поинтересовался Штайнер.
– Сегодня по телеграфу я говорил с Янисом Берзнишем, и он сообщил, что твоя главная задача – это Гельмут Хюбнер. На днях Берзниш обещал приехать. Особый интерес он проявляет к тебе, – загадочно изрек Жданович.
– Что это значит – особый интерес? – в недоумении осведомился собеседник.
– Вероятно, он задумал серьезное мероприятие.
– Да, меня эта таинственность несколько настораживает.
– Успокойся, Генрих. Я полагаю, нам предстоит серьезная работа.
– Я и сам об этом уже догадался, – грустно вздохнул летчик.
– А коль так, то ступай домой. Тебе надо хорошо выспаться. Скоро нам придется основательно поработать.
Уходя, Генрих вымолвил:
– Спасибо вам за урок и хорошую встряску. Я это запомню на всю жизнь. Жалко только следователя Земцова, его допрос с бароном вышел ему боком.
Жданович усмехнулся и, подойдя ближе к летчику, дружески похлопал его по плечу:
– Такие встряски помогают активизировать серое вещество, а если вместо мозгов опилки, то таким в ОГПУ делать нечего. Только экстремальная ситуация выявляет все недочеты и просчеты в работе. Одновременно обнаруживает нечестных сотрудников или врагов, от которых нужно немедленно избавляться, а также выявляет настоящих чекистов, вроде тебя, которым честь и хвала. Вот такая, брат, метода моей работы.

ГЛАВА 12

Генрих Штайнер находился на аэродроме и готовился к очередному вылету. Техник Митин подготовил истребитель «Фоккер Д11». Получив полетное задание, Генрих вылетел по маршруту. Набрав заданную высоту и взяв курс на север, летчик выжимал максимальные обороты двигателя. Он поглядывал на карту, сверяя ее с местностью. Вот показалась знакомая речка, пилот изменил курс и полетел над ней, и она вывела его к озеру. Над озером кружилась эскадрилья «фоккеров». Они выходили на боевой разворот и стали по очереди пикировать на плот, расстреливая мишень из бортовых пулеметов. Израсходовав весь свой боезапас, эскадрилья сменила курс и улетела.
Генрих повел свой истребитель на боевой разворот и стал пикировать на плот. Обзор был великолепен. Он взглянул на приборы: стрелка показаний скорости приближалась к отметке четыреста пятьдесят, стрелка высотомера стремительно опускалась. На миг он потерял из виду мишень. Немного довернул самолет, и мишень попала в прицел. Генрих нажал на гашетку, и истребитель стало слегка потряхивать. Огненные трассеры попадали точно в цель, и лишь куски плота разлетались в разные стороны. Пилот снизил истребитель до предельно малой высоты и, пролетая над плавающей мишенью, увидел полуразвалившуюся груду из кусков бревен и досок.
«Отличная стрельба», – подумал он.
Пилот развернул самолет и обратным курсом полетел в набор высоты. Спустя четверть часа он плавно приземлил свой истребитель прямо на посадочной отметке.
Доложив командиру эскадрильи о выполнении задания, Штайнер направился к своему немецкому другу Гельмуту Хюбнеру. Тот его встретил около гостиничного общежития летчиков.
– У меня к вам дело господин Хюбнер.
– В таком случае пройдем в мою комнату.
Они вошли в жилище. Хюбнер достал бутылку французского «Божеле» и разлил в бокалы. Отпив пару глотков вина, он поинтересовался:
– О каком деле идет речь?
– Я совершенно случайно узнал, что чекистами арестован Клаус фон Фрич.
– Вот это новость! – воскликнул Хюбнер.
– Да, Клаус замешан в шпионаже. Сейчас чекисты начнут всех немцев проверять. Я слышал о жестоких методах допроса в ОГПУ. Будьте уверены, он расскажет все, даже чего и не было. Я боюсь лишь одного, что это может повредить Раппальскому соглашению между Россией и Германией. И это автоматически может отразиться на моей судьбе, господин Хюбнер.
– Ха, ха, ха! Не переживай, Генрих. Раппальскому соглашению ничего не грозит. Уверяю тебя. Испытание новой авиационной техники выгодно Германии, а больше всего это выгодно России. Именно эта довольно весомая причина перечеркнет все мелкие неурядицы. Скажу больше: для Германии этот выскочка Клаус фон Фрич, так называемая голубая кровь, в сущности, не представляет никакого интереса.
– Вы меня поражаете, господин Хюбнер. Ведь он летчик!
– Да, и не только летчик. Я многое знаю о бароне. Мое мнение о Клаусе фон Фриче особое, и давайте, Штайнер, больше не будем о нем. Фрич мне действует на нервы.
– Хорошо, я учту это на будущее.
– Давай поговорим лучше о тебе, – произнес Хюбнер.
– Я весь внимание, – ответил Генрих, с любопытством поглядывая на собеседника.
– Скоро предстоят совместные полеты. Мы вас запланируем в группу испытателей, а затем предоставим возможность провести испытание новой фотоаппаратуры для аэросъемки на двухместном истребителе «Юнкерс К47». С вами полетит наш пилот. Вы совершите вынужденную посадку в Ельце. Там вас встретят и с новыми документами переправят в Германию по дипломатическому каналу.
Генрих неуверенно произнес:
– Если я не вернусь, то в авиаотряде поднимут тревогу, и меня будут искать.
– Обещаю, Генрих, искать вас никто не будет.
– Почему?
– К тому времени мы что–нибудь придумаем, – уклончиво ответил Хюбнер.
– Я буду надеяться.
– Ты можешь доверять мне. Канал проверенный. Не ты первый, не ты последний.
– И это меня радует, господин Хюбнер.
***
В служебном кабинете начальника местного ОГПУ находились двое опытных чекистов. Хотя должностное положение одного из них было значительно выше, чем у другого, однако их общение перечеркивало эту разницу в табели о рангах, что придавало их беседе особую доверительность, – они вели откровенную беседу. Работа, которую они делали вместе, не терпела фальши, именно такое отношение приводит стороны к обоюдному успеху.
– По сведениям, поступившим из резидентуры в Берлине, стало известно: план, который нами был задуман после признательных показаний Николая Серова, стал известен контрразведке Германского военного ведомства. Столько времени прошло, а мы только сейчас об этом узнали. В этой связи возникает вопрос: из каких источников идет утечка секретной информации? – спросил Берзниш.
– М–да. Меня тоже эта проблема наводит на размышления, – ответил Жданович.
– А поэтому операция, которую ты подготовил, является наиболее своевременной и актуальной на ближайшую перспективу. Здесь нужен летчик, не только хорошо знающий язык, но, главное, опытный и преданный нашему делу человек.
– Янис, я уверен в нем, как в самом себе, он несколько раз доказывал свою надежность. Я не говорю о том, что языком он владеет лучше любого немца, но он летчик от Бога, а самое главное, ему верит Хюбнер и очень ценит. Ты не хуже меня знаешь, что этого германского ястреба на мякине не проведешь – он хорошо знает, свое дело.
Берзниш нахмурился и, сосредоточенно о чем–то раздумывая, смотрел в окно, затем, повернувшись к собеседнику, произнес:
– Да, мне кое–что о нем известно и, даже то, что он недавно выезжал в Ленинград.
– С какой целью? – спросил Жданович.
– Мой сотрудник это выясняет. Если мои предположения подтвердятся, то для нас действительно подвернулся шанс забросить Генриха Штайнера в Германию.
– Штайнер не подведет. Я ручаюсь за него, – изрек Жданович.
– Дело отчасти не в нем, а в складывающихся обстоятельствах, – сказал московский гость и внимательно посмотрел на своего собеседника, а затем продолжил: – Для меня это будет ясно лишь сегодня вечером, а на завтра в любом случае вызывай его сюда, я хочу посмотреть на него.
***
Вечером Янис Берзниш вошел в дом, расположенный на окраине города. Его ждали и были ему рады. Хозяин, крепкий мужчина средних лет, пригласил его к столу и сказал:
– Вы пришли вовремя, самовар уже вскипел.
– Ладно, не тяни, говори, какие новости?
– Новости интересные.
Берзниш присел к столу и с любопытством посмотрел на собеседника, который неторопливо налил в стаканы чай. Здесь же на столе появились пироги и варенье. Отпив пару глотков чая, хозяин произнес:
– Этот парень вроде бы обыкновенная личность, а к нему проявляет чрезмерное внимание такая важная персона, как Гельмут Хюбнер. Я это заметил сразу, когда Генрих появился в авиаотряде. Не только Жданович со своими людьми изучает немецкий персонал, но и люди Хюбнера пристально изучают советских летчиков. Им многое известно о том, что происходит в авиаотряде, и появление Генриха Штайнера заинтересовало Хюбнера сразу. Исходя из этого, мне пришлось кое–что предпринять.
– Что тебе удалось выяснить? – спросил Берзниш.
– Когда я находился в Ленинграде, у меня были свои задачи на заводе, и тем не менее я выяснил, что Хюбнер ездил в Новосаратовку и встречался с родственником Генриха Штайнера. Это был его дедушка по отцовской линии, в прошлом директор школы, который его воспитал. В раннем возрасте Генрих остался без родителей. Хюбнер прекрасно в тех местах ориентировался. Я не знаю, о чем они там говорили, но, когда мы уезжали, старик приехал на вокзал провожать нас. Я их оставил одних, а сам ненадолго отлучился. Когда я возвратился, то случайно услышал их разговор. Хюбнер просил старика выяснить у родственников все, что им известно о далеком предке Фрице Биче. То, что я оказался нежелательным очевидцем их беседы, Хюбнер заметил в последний момент и был весьма этим недоволен.
– Что бы это означало? – спросил Берзниш.
– Об этом я поинтересовался у Хюбнера уже в поезде.
– И что он сообщил?
– Он уклонился от прямого ответа. Лишь позже он признался, что ему нужна была какая–нибудь легенда. В качестве легенды он придумал первое, что ему пришло на ум. Проверка, которую он проводил, важна для него, чтобы в последующем не разочароваться в Генрихе. Мне показалось, что он кое–что скрывает.
Берзниш на минуту задумался, а потом произнес:
– В таком случае сейчас трудно делать какие–то окончательные выводы, и тем не менее интерес Хюбнера к Генриху возник не просто так. Вывод вытекает сам собой: Генрих ему нужен, чтобы выяснить какие–то лишь ему известные обстоятельства, – это первое. Второе – все гораздо проще: Хюбнер, вербуя Генриха, решил лично проверить его родственные корни, чтобы убедиться, что это не подсадная утка.
– Итак, помимо выполнения своей основной задачи – переброски Генриха в Германию Хюбнер одновременно преследует какую–то цель. Это связано с родственниками Штайнера. Генрих об этом не догадывается, справедливо понимая, что интерес к нему возник как к перспективному летчику. В этой связи нам абсолютно не ясны планы Хюбнера, – сказал хозяин.
– Любопытно, а как это можно узнать? Может, ты мне подскажешь? – заинтересованно спросил Берзниш.
– Существует лишь один способ: используя канал Хюбнера, направить Штайнера в Германию.
– Вот именно, а для этого необходимо быть уверенным в нем. Жданович мне доложил, что в Генрихе он уверен. А я верю Ждановичу.
– Не знаю, не знаю. Генрих – парень молодой, подготовки и опыта нелегальной работы нет. Я не решился бы его посылать.
– Опыта у него действительно нет. Думаю, там ему нужно будет оставаться самим собой, немного лишь подыгрывая Хюбнеру. Все остальное со временем придет.
– Придет–то оно, конечно придет, если раньше времени не провалится. Тяжело ему будет одному. Думаю, долго он там не протянет.
– Нет, дорогой мой, он будет там не один, а под твоим присмотром.
– Значит, все–таки ты решил меня вернуть обратно в Германию?
– В Германии сейчас обстановка сложная. От нашей резидентуры в Берлине пришла шифрограмма, в которой упоминается, что Рейнхард Гейдрих сейчас делает успешную карьеру в должности руководителя управления безопасности НСДАП. Если мне не изменяет память, ты несколько лет назад обучал его летному мастерству. Считаю, продолжить твое знакомство с ним для нас будет чрезвычайно выгодно.
***
На следующий день Генрих Штайнер вошел в кабинет начальника ОГПУ.
– Знакомься, Генрих, – обратился Жданович, указывая на военного.
Незнакомец встал и, поправив китель, произнес:
– Янис Берзниш, руководитель иностранного отдела Центрального ГПУ.
Они пожали друг другу руки.
– Рад был с вами познакомиться, Генрих, присаживайтесь ближе.
Присутствующие разместились вокруг стола.
– Товарищ Жданович мне сообщил, что вы готовы покинуть Советский Союз и нелегально работать в Германии.
Генрих кивнул.
– Имейте в виду, это очень ответственный шаг. Сможете ли вы выполнить все то, что на вас будет возложено?
– Я постараюсь, товарищ Берзниш! Сделаю все возможное и невозможное.
Берзниш прикурил папиросу и, сделав небольшую паузу, задумчиво произнес:
– Приятно осознавать, молодой человек, что вы полны оптимизма. Это хороший признак. Вам предстоит нелегкий путь, пока основательно не закрепитесь на чужой стороне. Для этого потребуется год, а может быть, и больше. Вас будут проверять, а поэтому будьте готовы к любым неожиданностям. И запомните: чистыми руками задание вам не выполнить, придется окунуться в грязные методы работы. Ваша основная задача – иметь доступ к новейшей авиационной технике. Сейчас рейхсвер при наличии договоренности с нами явно избегает показа последних авиационных достижений Германии, а поэтому вам надлежит работать в этом направлении. Нам необходим максимум информации о секретной авиатехнике Германии. Когда вы будете уверены в своей безопасности, только в этом случае вы подадите сигнал. После сигнала, ровно через месяц, связной выйдет на вас. Пароль для связи вы получите. Ваш псевдоним – «Праведник».
Берзниш пододвинулся ближе к Генриху и на ухо прошептал ему пароль.
***
День, которого так ждал Генрих Штайнер, пришел неожиданно. Морально он готовил себя к этой развязке, но для него день расставания с уже полюбившимися людьми был мучительным. Предполетная подготовка проходила в обычном для летно технического состава режиме. Никто из присутствующих ни о чем серьезном не подозревал, и лишь Генрих волновался, душа его была неспокойна. Наконец он получил предполетное задание. Ему запланировали совместно с пилотом Вилли Гертцем, выполнить испытание двухместного истребителя «Юнкерс К47» и произвести аварийную посадку на запасном аэродроме.
Штайнер вырулил на взлетную полосу и увеличил обороты двигателя. Он повернул голову и увидел недалеко стоявшего Ждановича, который ободряюще улыбнулся и махнул ему, пожелав удачи. Он передал управление второму пилоту, а сам оглядел Ливенский аэродром. Вилли Гертц отпустил тормоза, и самолет с ревом ринулся вперед. Генрих внимательно контролирует режим взлета. Он видит, как резко ходят педали, это пилот Гертц пытается выдержать прямую линию на взлете. Летчик парирует малейший прыжок самолета на неровностях летного поля. Слегка качнуло, и шасси оторвались от земли. Самолет взлетел и пошел в набор высоты. Выйдя на заданную высоту, летчик установил нужный режим полета и через шланговое переговорное устройство обратился к Штайнеру:
– Генрих, через четверть часа выходим на рубеж. Имитация отказа двигателя, и производим аварийную посадку на запасном аэродроме в Ельце, – сообщил Вилли.
– Понял вас! – отреагировал Генрих.
Спустя двадцать минут они вышли на посадочный курс, и Вилли благополучно совершил посадку. Самолет подкатил к посадочному знаку. Невдалеке дожидался автомобиль. Генрих выбрался из кабины самолета и подошел к автомашине, дверца которой открылась, и из нее появился летчик инструктор Ханс Мозер.
– Наконец я тебя дождался, – вымолвил он.
– Не ожидал я тебя здесь увидеть! – удивленно воскликнул Генрих.
Мозер сдержанно улыбнулся:
– Прошу в машину, мы выезжаем немедленно. Нам с вами предстоит дальняя дорога. И знайте: я дал слово Хюбнеру доставить вас до места в целости и сохранности.
Автомобиль тронулся с места и стал набирать скорость. Генрих обернулся и посмотрел на самолет, который уже взлетел и взял курс обратно. Он провожал взглядом удаляющийся самолет, и ему стало тоскливо. Внезапно он увидел на самолете вспышку.
– Смотрите, Ханс, – отчаянно выкрикнул Генрих. – Самолет взорвался!
Мозер не удивился и отреагировал сдержанно:
– Вероятно, какая–то неисправность. Жаль пилота Вилли Гертца, ему всегда не везло, – и добавил с усмешкой: – А вы, Штайнер, родились под счастливой звездой. Сегодня ваш день! Сегодня вам повезло!
Генрих понял двойной смысл его слов, а также осознал главное, что гибель самолета и его пилота Вилли Гертца была заранее спланирована Гельмутом Хюбнером.
«Хитроумный Хюбнер все учел. Теперь я погиб и для своих товарищей. Выходит, ценою жизни этого честного парня я убываю в неизвестность. Да! Слишком высокой ценой я получаю эту индульгенцию», – подумал Генрих Штайнер.

ГЛАВА 13

Вот уже скоро год, как Генрих Штайнер находится в Германии. По прибытии в Берлин он был арестован военной контрразведкой и сидел в Берлинской военной тюрьме «Колумбия Хаус» на Папештрассе близ аэропорта Темпельхоф. Единственное обвинение, которое вменялось ему – это нелегальный переход германской границы с целью проведения шпионской работы в пользу Советского Союза. Генрих находился в одиночной камере и через маленькое зарешеченное окно под потолком смотрел на небо. Это было одним из его любимых занятий в промежутках между допросами или во время продолжительных бессонных ночей.
Неожиданно его мысли прервал посторонний звук, он обернулся и увидел, как дверь в камеру открылась и, на пороге появился улыбающийся Гельмут Хюбнер, который произнес:
– Здравствуй, Генрих! Наконец все окончательно прояснилось. Ты свободен, как и прежде. Я очень рад этому.
Генрих смотрел на самодовольного виновника его злоключений и с обидой в голосе вымолвил:
– Не понимаю, за что я просидел столько времени в тюрьме? Вы обещали мне хороший прием на моей исторической родине.
– Не все так просто, дорогой Генрих. Всему виной этот Фрич. До своего ареста в России он часто с тобой общался. Как оказалось, барон не простой летчик, а сотрудник из ведомства военного управления разведки адмирала Канариса. Он изменник и работал на советскую разведку. Не скрою, к его разоблачению я тоже приложил свою руку, вовремя информировав адмирала Канариса. Поэтому тобой заинтересовалась военная контрразведка, и шла тщательная проверка. Сейчас, поздравляю, все подозрения с тебя сняты. Мне пришлось по инстанциям доказывать твою невиновность. Кстати, из Ливенска я прибыл два месяца назад.
– Как там Ливенск? – с интересом спросил Генрих.
– Ничего особенного. Сожалею, но о тебе там уже забыли. Ты для них погиб.
– Значит, никакой ценности я как летчик для них не представлял?
– Да, это так!
– В таком случае я надеюсь принести пользу здесь, на моей новой родине.
– Время покажет, а для этого необходимо много работать и завоевать доверие руководства, – ответил Хюбнер.
«Теперь я остался один и без связи», – подумал Генрих.
– А сейчас идем, тебя ждут дела.
Спустя полчаса они вышли из тюрьмы и сели в автомобиль, который доставил их в район Розенек на уютную виллу Хюбнера. Стол уже был накрыт. Домохозяйка подала каждому по запеченной поросячьей ножке «хаксе» весом с полкило каждая и запивать принесла по литровой кружке баварского нефильтрованного ледяного пива. Увидев все это, Генрих воскликнул:
– Господин Хюбнер, видя такое великолепное блюдо, по–настоящему понимаешь, что кроме полного уныния существует и праздник для желудка.
Хюбнер засмеялся и сказал:
– Вот за что я тебя ценю, Генрих, так это за твою открытую непосредственность настоящего немецкого парня.
– Не преувеличивайте, господин Хюбнер!
– Называй меня по имени, и перейдем на «ты», мы же друзья, верно? – спросил собеседник.
– Верно! Спасибо тебе за все.
Они молча сидели за столом и увлеченно ели. Казалось, ничто не могло оторвать их от этого приятного занятия, и лишь изредка гость бросал незначительные фразы, а хозяин высказывал собственное мнение исключительного знатока баварской кухни. Насытившись основательно и напившись темного пива, эти двое вышли на террасу освежиться.
– Генрих, я все для тебя устроил. Проживать будешь на Килганштрассе, шесть, в тихом тупике рядом с Ноллендорфплац, это недалеко от военного министерства на Бендлерштрассе. Я тебе там нашел уютное местечко, работать будешь у меня в отделе.
– Почему министерство? – в недоумении спросил Штайнер.
– Самолеты от тебя не уйдут. Пока поработаешь там офицером отдела и наберешься опыта.
– Хотелось бы полетать, Гельмут. Я долго не сидел в кабине пилота и уже соскучился.
– Впрочем, здесь недалеко есть аэродром, и там стоят спортивные самолеты. Я тебя познакомлю с одним летчиком, это настоящий цирковой виртуоз. У него есть чему поучиться. Свое летное мастерство улучшать будешь там.
– И на этом спасибо!
– А сейчас, Генрих, прими от меня деньги. Пока обживайся на новой квартире. Даю тебе три дня на это, а потом принимайся за работу.
Генрих отвернулся и, будто бы задумавшись, смотрел на райский сад. Хозяин, увидев это, спросил:
– Что тебя тревожит, мой друг?
– Меня волнует судьба нашего друга Ханса Мозера. Что с ним?
– Не переживай, Генрих. Он служит, и у него все в порядке. Я тебе приготовил сюрприз и, уверяю, для тебя он будет неожиданным.
«Вот сюрпризов мне как раз и не хватало», – подумал Штайнер.
***
Берлин притягивал Генриха своей многообразной красотой. Выкроив свободное время, Генрих ходил любоваться городскими достопримечательностями. Визитной карточкой города являются величественные Бранденбургские ворота, сквозь них проходит дорога, которая ведет на улицу Унтер ден Линден и дальше в самый центр старого Берлина. Унтер ден Линден с давних пор парадная улица Берлина, на которой величественно расположились многие старые здания прусских времен – «Дворец принцесс», «Университет им. Фридриха Вильгельма», «Дворцовый мост», Дворец «Цойхауз» со скульптурными украшениями в виде двадцати двух масок умирающих воинов. Берлин, по сути, вмещал в себя несколько городов, слившихся в один. Теперь они именовались районами, в каждом из них – Шпандау, Панкове, Веддинге и других – были своя ратуша, храм, парк, рынок, кладбище и свои особенные достопримечательности. В черте города оказалось даже несколько чудом уцелевших и сохранивших свой образ жизни деревень. К тому же повсюду были множество больших и малых озер, речных и озерных обустроенных пляжей и лесных массивов. А еще в Берлине был потрясающий, огромный, с тысячами обитателями прославленный зоопарк Цоо около железнодорожного вокзала.
В освоении огромного города Генриху Штайнеру помогла великолепная зрительная память. Ориентироваться среди домов, улиц и переулков ему способствовало наличие планов, проспектов и путеводителей. Различные схемы города можно было бесплатно взять в конторке любого отеля. Планы маршрутов городского транспорта были в киосках всех крупных станций. Множественная сеть метро и городской электрички удобно распространялась по всему Берлину и позволяла обывателю быстро добраться с одного конца города на другой. Что удивительно было для Генриха, так это то, как строго по расписанию ходили не только поезда, но даже автобусы. Находясь в транспорте, не нужно было спрашивать у соседей, где выходить, громкоголосые кондукторы, и только мужчины, аккуратно объявляли каждую остановку. Для себя он сделал вывод, что культура поведения и уровень жизни людей здесь были гораздо выше, чем в России.
Квартира, состоящая из трех комнат, Генриху нравилась, она была в тихом местечке. До своей новой работы, на Бендлерштрассе, он ходил пешком и затрачивал на это ровно четверть часа. Отношения с соседями были: корректными, сдержанно доброжелательными и подчеркнуто безличными, что вполне вписывалось в рамки его настоящей жизни. На свою новую работу он ежедневно ходил в одно и то же время вот уже в течение нескольких месяцев. Однообразная работа с документами угнетала и навевала тоску по прежней его активной работе в Ливенске. В военном министерстве шла кропотливая организационная работа. Штайнер времени зря не терял, надеясь на встречу со связным, он собирал различного рода информацию – копии планов, инструкции и приказы.
Генрих Штайнер, как было обговорено с центром, подал условленный сигнал. Спустя неделю он ждал связного. Однако в назначенное время тот не явился. Генрих от волнения не находил себе места.
«Прав был Хюбнер, меня действительно считают погибшим, и поэтому связной не прибыл. Самому искать выход – это бессмысленно, можно напороться на филера крипо или его осведомителей, здесь их полно. Выйти на дипломатов Советского посольства тоже рискованно: местная контрразведка, наверное, их пасет. Ведь должен же быть какой–то выход?», – размышлял он.
Праздником для Штайнера были выходные дни, когда он мог выйти в город и полюбоваться местными красотами. Генрих тосковал по полетам. Хюбнер все–таки сдержал слово и познакомил его с хорошим летчиком, ветераном первой мировой войны, лейтенантом в отставке Эрнстом Удетом. Стареющий пилот–трюкач по выходным на аэродроме Темпельхоф показывал на своем спортивном самолете воздушную лихость. Он выделывал за деньги под аплодисменты зрителей элементы высшего пилотажа, показывал воздушные бои. После таких полетов Удет зарабатывал хорошие деньги, которые в последующем спускал в «массажных салонах»; какого рода услуги предоставляли подобные заведения, ни для кого не было тайной. Однажды Удет пригласил Генриха в одно из таких заведений. Там Генриху не понравилось, и он вовремя покинул это скопище нравственных уродов, а Удет за учиненные беспорядки угодил в полицию. На следующий день при активном содействии Хюбнера Генрих вытащил Удета из полиции, за что от виновника беспорядков получил огромную благодарность. Удет позволил Штайнеру использовать для тренировочных полетов свой частный самолет. Для Генриха это было огромной радостью.
Наступило долгожданное время, было ясное, безоблачное небо, Генрих в кабине пилота парит над огромным Берлином. Он делает несколько элементов высшего пилотажа, ведет самолет на пикирование, а затем выводит на кабрирование. От перегрузки пилот буквально вдавлен в спинку кресла. Он ведет самолет в мертвую петлю и опять пикирует, потом на предельно малой высоте летит вдоль реки Шпрее. Вот под ним огромный парк Тиргартен, который рассекают улицы, прямые, как струны. Генрих устремился к площади Гросер Штерн, внезапно перед ним возникла семидесятиметровая богиня победы Виктория. Он взял ручку управления на себя, и самолет полетел в набор высоты. Набрав необходимую высоту, он огляделся и увидел внизу аэродром Темпельхоф, это на него произвело особое впечатление, ибо аэродрома такой внушительности он еще никогда не видел. Он сделал пологий разворот на восток. Внезапно навеяло тучи, и небо резко потемнело. Плотная облачность закрыла все вокруг, и видимость ухудшилась, а затем и вовсе пропала. Он летел в облаках, и самолет стало трясти. Генрих видел, как стрелки манометров отказали и были в хаотичном движении. Самолет перестал слушаться управления. Генрих полностью потерял ориентировку и совершенно не знал, в каком направлении летит. Чувство страха и паническое настроение возникли в его душе. Он попытался выпрыгнуть с парашютом, но фонарь словно заклинило, и он не сдвинулся с места. Не понимая, что происходит, он вновь попытался покинуть самолет, но все попытки сдвинуть фонарь были безуспешными. Он летел замурованный в кабине и готовил себя к худшему результату. Самолет стало бросать в разные стороны. Под действием мощного смерча Генрих вдруг почувствовал, как в глазах его потемнело, и перед ним открылось видение: возле уютного домика в цветущем саду в беседке сидели три человека и о чем–то вели беседу. Среди них он узнал себя в компании пожилых людей – мужчины и женщины. Видение вдруг рассеялось, и самолет, продолжая полет, вылетел из облачности навстречу яркому солнцу. Облачность пропала, и Генрих увидел невдалеке Берлин. Все приборы работали исправно, управление слушалось. Генрих посмотрел на манометр показания топлива. Горючего оставалось четверть бака. Гирокомпас показывал курс восемьдесят семь градусов, а это означало, что он летел строго на восток. С ходу выйдя на посадочный курс, пилот пошел на снижение и совершил мягкую посадку. Наблюдавшие Хюбнер и Удет дожидались его на стоянке самолетов. Генрих вылез из кабины и подошел к ним.
– Генрих, где ты был? У тебя сорок минут назад закончилось горючее.
– У меня все в порядке, Гельмут, даже горючего в баке немного осталось.
– Странно, – недовольно изрек Хюбнер, – давай сверим часы.
Они сверили часы, и выяснилось, что разница по времени составила сорок пять минут. Стрелки часов Генриха отставали ровно на это время.
– Действительно, все это странно, – согласился Генрих и добавил: – А впрочем, полет мне очень понравился.
– Поздравляем, Генрих, летал ты неплохо и летных навыков не растерял, да вот только твой полет мы видели не весь, ты улетел куда–то на восток и исчез за горизонтом, а прилетел, наоборот, с запада, словно земной шар облетел, – отметил Эрнст Удет.
Ему вторил Хюбнер:
– Да, действительно, я это подтверждаю. В общем, я рад за тебя, Генрих! Ты настоящий пилот.
Штайнер промолчал, он пытался быть сдержанным и спокойно спросил:
– Пока я отсутствовал, какая здесь была погода?
– Метеоусловия не менялись, а, напротив, даже улучшились, – ответил Эрнст Удет и эмоционально заявил:
– Предлагаю вам, друзья мои, вспрыснуть это дело, и одновременно, Генрих у меня есть к тебе предложение.
В разговор вмешался Хюбнер:
– Чтобы не строить иллюзий, предупреждаю сразу, дорогой Эрнст, насчет первого твоего предложения лично я компании не составлю.
– Ну а ты что скажешь? – обращаясь к Штайнеру, спросил Удет.
– Меня больше интересует второе предложение, – отреагировал Штайнер.
– Вот и поговорили, – произнес Удет и продолжил: – Предложение такое: приглашаю тебя, Генрих, совместно участвовать в показательных выступлениях. Уверяю, ты заработаешь хорошие деньги.
Генрих что–то хотел ответить, но тут в разговор встрял Хюбнер, сказавший:
– Извини меня, Генрих, разреши, я отвечу за тебя.
– Пожалуйста, Гельмут, – удивленно отреагировал Штайнер.
– Дело в том, что у Генриха другие планы. Ему предстоит карьера военного офицера, – произнес Хюбнер и, взглянув на Штайнера, спросил: – Или я не прав, мой друг?
– Вы правы, как всегда. Чуть позже мы непременно вернемся к этому разговору, – мгновенно ответил Штайнер.
Когда Генрих возвратился домой, то стал размышлять над странным случаем, который не в первый раз уже с ним происходил. Он ощущал чье–то внешнее вмешательство в его жизнь, словно рука Ангела вела его сквозь события, в верном направлении показывая ему путь своими неведомыми картинками. Генрих, напрягая память, пытался воспроизвести лица тех пожилых людей из беседки.
«Нет, ни мужчина и ни женщина мне не знакомы», – разочаровавшись, подумал он.

Г Л А В А 14

Хюбнер уверенно вел автомобиль, рядом сидел Генрих. Дорога проходила мимо уютных вилл района Далем. Этот район славился своей особенной красотой. Многие дома были построены в готическом стиле, и в некоторых из них проживало консервативное прусское офицерство со своими семьями. Хюбнер подъехал к старинному особняку и припарковал свой автомобиль.
– Прошу в дом, Генрих. Сейчас ты увидишь мой сюрприз.
Штайнер усмехнулся и за Хюбнером вошел в дверь. Их встретила эффектная, стройная пожилая женщина. По всему было видно, что она следит за своей внешностью. Она обняла Хюбнера и произнесла:
– Гельмут, наконец то я дождалась этого часа.
Она с любопытством смотрела на Генриха, и две слезинки появились у нее на глазах.
– О, «mein Got», как он похож на моего брата и своего отца!
Она подошла ближе к Генриху, обняла его и, глядя ему в глаза, спросила:
– Мой мальчик, ты узнаешь свою родную тетю Марию?
Штайнер был ошеломлен. На лице его выразилось недоумение.
Фрау Мария задумчиво произнесла:
– Да, прошло уже двадцать лет с тех пор, как мы уехали из России, покинув нашу родную колонию. Тебе тогда было шесть лет. Неужели ты не помнишь меня?
От напряжения у Генриха выступила испарина на лбу. Он вдруг вспомнил вчерашнее видение и лицо той пожилой женщины, беседовавшей с ним в беседке. Их сходство было безупречным.
– Да, да, кажется, припоминаю вас, тетя Мария, – неуверенно произнес Генрих.
В разговор вступил ранее молчавший и внимательно наблюдавший за ними Хюбнер:
– А меня ты помнишь? Мы вместе бегали на речку купаться.
Генрих другими глазами смотрел на Хюбнера, вспоминая те далекие годы детства и долговязого парня, к которому он был очень привязан.
– Вспомнил и тебя, Геля. Кажется, так я тебя называл?
– Конечно, именно Геля! Какой же ты молодчина, Генрих! – воскликнул Хюбнер.
После минутного замешательства фрау Мария позвала гостей в столовую комнату. Они втроем присели за стол. Генрих заметил, что приготовлено все было от души. В блюдах просматривался утонченный вкус немецкой хозяйки, понимающий толк в кулинарном искусстве.
– Я в жизни не видел таких изумительных блюд! – удивился Генрих.
Хозяйка лукаво смутилась и, как будто что–то вспомнив, вышла из комнаты.
– Теперь мне становится ясным весь тот спектакль, который ты разыграл, – сказал обиженно Генрих. – Неужели ты не мог мне все объяснить в Ливенске?
– Не мог. Все было гораздо сложнее, чем ты думаешь. В Ливенске я выполнял секретное задание. Мне мешали, и я в тебе не был до конца уверен. А после того, как я съездил в Новосаратовку и встретился с дедом Карлом, я убедился окончательно, что ты мой кузен. Я был рад, что наши интересы пересеклись именно в авиации. Я подумал: судьбе угодно было нас соединить. Тогда у меня созрел план – переправить тебя тайно в Германию и приобщить к своим делам. Не переживай Генрих я помогу тебе сделать карьеру. У меня есть связи в высших кругах вермахта.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь.
– Не надо меня благодарить. В свою очередь, и ты мне поможешь, и будь осторожен, у нас много всяких интриганов. Во всяком случае, о наших родственных отношениях никто не должен знать. Ладно, это все детали. О них мы еще поговорим отдельно.
– А как же Ханс Мозер? Он догадался? – спросил Генрих.
– Я так не думаю. Кстати, это он вначале был инициатором – настаивал привлечь тебя на нашу сторону.
– Он мне об этом не говорил, напротив, когда мы выбирались из России, ко мне он был несколько ироничен. Мне это не понравилось, но я сдерживал себя от слишком резких высказываний, чтобы не навредить нашим отношениям.
Хюбнер задумался и произнес:
– Странно, но в беседе со мной он был весьма высокого мнения о тебе.
В разговор вмешалась только что вошедшая с новым блюдом хозяйка:
– Вы еще успеете наговориться, а сейчас примемся за ужин.
Присутствующие приступили к трапезе. Они молча принимали пищу, казалось, от этого важного занятия их никто не мог отвлечь. В этой прусской семье были свои старые традиции, именно у них было принято вкушать пищу в полном безмолвии. Об этих обычаях Генриху было известно еще с детства, с тех пор, когда дед Карл привил это в семью. Закончив ужинать, фрау Хюбнер, обращаясь к сыну, сообщила:
– Дорогой Гельмут, позволь мне поговорить с моим племянником, ведь я столько лет его не видела и хочу многое услышать о своем отце.
Хюбнер обнял мать, поцеловал ее в щеку и ласково произнес:
– Пожалуйста, мама, я оставляю вас.
Фрау Мария и Генрих остались в комнате и, уютно пристроившись в креслах возле камина, говорили до поздней ночи, вспоминая своих близких.

Г Л А В А 15.

Проходили месяцы пребывания в Берлине, и Генрих Штайнер стал привыкать к совершенно новой для себя обстановке. Он часто любил прогуливаться по улицам города и, в частности по так понравившейся ему центральной улице Унтер ден Линден. Он любовался красотами старинных прусских зданий. Проходя мимо Советского полпредства, Генрих поглядывал на единственные ворота с калиткой, ведущей внутрь этого комплекса. Хотя это ничего ровным счетом не меняло, но от этого он получал удовлетворение. Штайнер – человек по натуре хоть и смелый, но в то же время и крайне осмотрительный, никаких попыток связаться напрямую с Советским полпредством не предпринимал, справедливо опасаясь слежки.
Однажды он выследил сотрудника торгпредства, который вошел в многоэтажный дом по улице Гейсбергерштрассе, 39. Позже он выяснил, что дом заселен сотрудниками Советского торгпредства. Генрих решил в выходные дни прогуливаться в этом местечке, полагаясь на чудо. И случай подвернулся, не заставив себя долго ждать. Генрих сидел за кружкой светлого пива в bier Halle (бирхалле) рядом с интересующим его местом. К нему подошел худощавый средних лет мужчина и, спросив разрешения, присел рядом. В облике его Генрих уловил знакомые черты, но виду не подал. Незнакомец заговорил первым:
– Не правда ли, в такую погоду выпить кружку светлого пива – это огромное наслаждение?
В его голосе Генрих уловил ломаную немецкую речь, в произношении ощущался оттенок русской речи.
–Я с вами солидарен, действительно, в такой день от пива получаешь огромное удовольствие, – ответил Штайнер.
– Простите за назойливость, мне ваше лицо показалось знакомым, мы раньше не могли где–то встречаться? – спросил незнакомец.
– Вряд ли, в Берлине я недавно.
– Я тоже здесь недавно, – ответил незнакомец.
– А вы где работаете? – спросил Генрих.
– В музее. Разрешите представиться: меня зовут Борис Алексеевич.
– А меня Генрих.
– Можно вопрос? – обратился любопытный собеседник.
– Пожалуйста!
– Генрих, я вас часто вижу в выходные дни прогуливающимся по улице Унтер ден Линден недалеко от торгпредства.
– Да, мне нравятся эти места, здесь много прусской истории, красивая архитектура, старинные здания и величественные сооружения. В общем, весь этот вид помпезности во мне вызывает чувство гордости за моих предков, когда то живших на этих землях и создавших прекрасные архитектурные творения, которые ласкают взор и по сегодняшний день. Я горжусь, что я немец и потомок таких талантливых и замечательных людей.
– Простите, Генрих, за навязчивость и нескромный вопрос. Скажите, откуда вы приехали?
– Из России я приехал, уважаемый Борис Алексеевич.
– Значит, я был прав, именно в России я вас видел, – заключил он.
– Не может этого быть! – наигранно удивляясь, произнес Генрих.
– Да, я припоминаю, мы встречались с вами в Ленинградском музее. Неужели не помните?
– Кажется, вспомнил, вы тот самый Воронцов, который принял у нас с дедушкой старинную находку.
– Ну, вот видите, как мир тесен?
– Каким же образом вы оказались в Берлине?
– О, это длинная история. Расскажу как–нибудь в другой раз. Надеюсь, мы с вами увидимся?
– Я буду этому только рад.
– Тогда я дам свой адрес. Завтра вечером я вас жду у себя дома, там и поговорим.
Генрих сообщил собеседнику свой адрес и спешно покинул bier Halle. Он шел и думал:
«Похоже, это случайное стечение обстоятельств. А если это не случайная встреча? А если это преднамеренная подстава армейской контрразведки? Все получилось как–то глупо с первой же встречи с незнакомцем и … Не нужно драматизировать. Ничего такого я не сказал. Военной тайны не выдал, а значит, нужно держаться уверенно. Ясно одно: произошел контакт. Инициатива исходила с другой стороны. Я примелькался на Ундер ден Линден и Гейсбергерштрассе, и на меня обратили внимание. Око разведки или контрразведки не дремлет. Кто–то из них затеял игру. Отступать уже поздно. Шаг навстречу уже сделан. Остается ждать и уповать на чудо или на господа Бога. «О mein Got!».
***
Весь следующий день Генрих думал о предстоящем вечере, и ему казалось, что этот день был на редкость длинный. Мысли вновь и вновь его возвращали к вчерашнему собеседнику.
«Неужели это тот самый заведующий музеем Воронцов? Видел я его лишь один раз, когда передавал в музей старинные пистоли. Лицом как будто бы похож, но только запомнился мне он не этим, а странным своим утверждением, что среди находки должен был находиться предмет, который он ищет. Что это за предмет, он тогда не объяснил, но я его понял. Я помню рассказ деда о том, что Воронцов к нему часто приходил и требовал показать медную пластину».
Работа Генриху была в тягость. Хюбнер обратил внимание на его вялое отношение к работе и спросил:
– Что с тобой, Генрих? Ты не здоров?
– Да, что–то знобит, – солгал Штайнер.
– Ты сможешь продолжать свою работу? – настойчиво выяснял Хюбнер.
– Все в порядке, Гельмут, до конца рабочего дня я выдержу, а вечером дома я буду лечиться. Надеюсь, до утра выздоровею.
– Хорошо, Генрих. Сегодня я отпускаю тебя на час раньше. Зайди в аптеку и купи что–нибудь из лекарств. Если что–то серьезное, то позвони мне.
Генрих вышел из здания раньше обычного времени. На улице он не любил носить военную форму. Генрих переодевался в кабинете и в штатской одежде шел домой. По дороге, он зашел в аптеку, затем в магазин. Ощущение тревоги не покидало его. Он чувствовал на себе посторонний взгляд. Специально выронив коробочку с покупкой. Генрих нагнулся за ней и боковым зрением уловил знакомую фигуру в шляпе и плаще. Он усмехнулся и подумал:
«Выходит, не я один волнуюсь, вместе со мной солидарен и Борис Алексеевич, коль наша будущая встреча заставляет его ходить за мной по пятам. Значит, не уверен он во мне, да это и понятно: здесь не нужно быть «семи пядей во лбу», чтобы не понять всю сложность предстоящей встречи».
***
Генрих Штайнер ждал гостя. Он взглянул на часы, стрелки показывали ровно семь часов вечера. В дверь постучали. Он открыл дверь и увидел знакомое лицо.
– Проходите, Борис Алексеевич.
Гость прошел в гостевую комнату и расположился в кресле. Напротив разместился Штайнер.
– Слушаю вас, Борис Алексеевич. Вы мне хотели что то сказать?
– Да, Генрих. Мне хотелось бы у вас спросить, как вы оказались здесь?
– Все довольно банально. Я решил приехать на родину своих предков и жить среди людей, которые близки мне по своим историческим традициям и национальной принадлежности.
– Но ведь покинуть Советскую Россию практически невозможно.
– Мне странно от вас это слышать. Можно подумать, что вы коренной житель Германии.
– Да, я не немец, как вы, но это еще ни о чем не говорит. В России меня ничто не держало. Я из бывших дворян, и к моему сословию там были враждебны. Есть люди, которым я благодарен за участие в моей судьбе. Только благодаря их помощи я оказался здесь. Мне не хотелось бы об этом распространяться. И потом, здесь до революции была похоронена моя единственная в жизни супруга. Можно сказать, родная душа, и хотелось бы остаток жизни провести рядом с ее могилой.
– Я вас понимаю. А как же ваша музейная работа и ваше увлечение старинными рукописями?
– Я продолжаю ими заниматься. Кстати, интерес к наследию Мастера Фрица Бича здесь очень велик. Мне известны люди, готовые заплатить огромные деньги за секреты, которые помогут найти капсулу, похищенную когда–то из тайного ордена вашим предком.
– К сожалению, я ничего об этом не знаю и не смогу вам помочь.
– Думаю, именно вы сможете нам помочь. Вы, очевидно, знаете многое.
– Уверяю вас, разговора на эту тему у нас не получится.
– Тогда прощайте, Генрих.
Гость вышел из дома и скрылся в сумраке вечернего Берлина.

Г Л А В А 16

Генрих Штайнер был назначен адъютантом к генералу Гельмуту Хюбнеру. В обязанность Хюбнера вменялось в составе комиссии контролировать авиационные заводы. В начале тридцатых годов в Германии была создана высокоэффективная авиационная промышленность (заводы «Фокке–Вульф» в Бремене, «Мессершмитт» в Аугсбурге, «Хейнкель» в Варнемюде, «Юнкерс» в Дессау, «Дорнье» в Фридрихшафене). В то время как пилоты некоторых крупных стран летали на устаревших бипланах, немецкие конструкторы разработали современные металлические монопланы со свободно несущим крылом, убирающимися шасси и лопастными винтами.
По роду своей деятельности Генрих Штайнер сопровождал Хюбнера в поездках по авиационным заводам. Он присутствовал на испытаниях новой авиационной техники, поэтому был в курсе всех авиационных разработок.
Наступил долгожданный день, когда к Генриху до востребования пришла телеграмма из Швейцарии от некой Ангелины Вильберг, которая интересовалась состоянием здоровья тетушки. Он тут же послал ответную телеграмму и сообщил, что состояние тетушки нормальное, и просил впредь звонить по телефону. Он указал свой домашний номер. Через неделю ему позвонили. Это был женский голос, она пригласила его в гости, назвав адрес. Воскресенье было удобным, ибо в выходной день Генрих по обычаю совершал променаж по городу, посещал различные магазины и делал необходимые покупки. Его маршрут складывался так, что в нужное время он оказался на Потсдаммерплац и вошел в магазин мужской одежды, где владелицей была Ангелина Вильберг. В примерочной комнате он передал ей донесение и получил инструкцию. Связь наконец была установлена.
Проходили дни и месяцы. Штайнер набирался опыта нелегальной работы, а поэтому выстроил другую систему связи, отличную от той, которую ему навязали из центра. Генрих определил для себя, что для тайных встреч Берлин был чрезвычайно удобен. В городе было несчетное количество питейных заведений – от больших, на сотни мест, до совсем маленьких – на два–три столика. В городе были огромные музеи, где были толпы людей, не обращавших друг на друга внимания, такие как Пергамский на «Острове Музеев» вблизи Унтер ден Линден или музей античности в замке Шарлоттенбург. Кроме этого в Берлине было множество проходных дворов, где всегда можно было как будто случайно на короткое время встретиться с нужным человеком и обговорить детали. Все эти места были просто находкой для нелегальной работы.
Он видел, что с приходом к власти Гитлера постепенно стала меняться внутренняя атмосфера людей и города в целом. Сам Гитлер в своем окружении признавал, что сталинские «кроты» копают глубже. Поэтому поощрялось доносительство, активизировала свою работу контрразведка, повсюду в злачных местах работали осведомители крипо. Все это внутренне мобилизовало Штайнера к чрезмерной осторожности в своих действиях.
***
Хюбнер вызвал к себе своего помощника и сообщил:
– Генрих, хочу тебя предостеречь: тобой заинтересовались люди группенфюрера Рейнхарда Гейдриха. Сейчас Гейдрих – важная птица в партии национал социалистов. Он возглавляет управление безопасности. Одна из его задач – очищение партии национал социалистов от враждебных элементов и противодействие их внедрению в ряды партии. Меня просили представить о тебе полную характеристику. Я ее подготовил, пожалуйста, возьми и ознакомься.
Хюбнер передал Штайнеру папку с его личным делом. Генрих внимательно перечитал документы и произнес:
– Спасибо, Гельмут, за лестную оценку моих качеств.
– Как видишь, единственно слабое звено в твоем личном деле – это твой приезд из Советского Союза. Вероятно, именно это интересует людей Гейдриха.
– Возможно, – задумчиво произнес Штайнер.
– Как бы там ни было, но от этого наглядного факта тебе не уйти, – заявил Хюбнер.
– С биографии это пятно не смоешь,– грустно подтвердил Генрих.
– Не расстраивайся, кузен, я тебя поддержу, а ты делай выводы.
Вечером после рабочего дня, на этот раз в мундире офицера, Генрих вышел из здания и направился домой. Он засек, что за ним следует подозрительный человек. В другой раз, возможно, Генрих и не заметил бы наблюдения, но, когда атмосфера вокруг него стала накаляться, он невольно неким шестым чувством ощущал опасность. Генрих зашел в банк, решив снять часть денег. Выйдя из банка, он быстро направился в сторону проходного двора и завернул в арку здания, где спрятался за углом. Ищейка, повинуясь инстинкту, метнулся за ним в арку и, внезапно получив мощный удар в голову, рухнул на мостовую. Связав ему руки, Генрих доставил шпика в ближайший полицейский участок, где сдал задержанного, представив его как жулика, пытавшегося ограбить офицера Люфтваффе. Впрочем, проверив документы у ищейки, его тут же выпустили.
После такого инцидента реакция начальника управления безопасности СС была мгновенной. На следующий день Генрих Штайнер был приглашен к нему в резиденцию. Он вошел в кабинет. За столом в черном мундире эсэсовского генерала расположился Рейнхард Гейдрих. «Внешность его отвечала арийским стандартам и впечатляла: он был высокого роста, блондин («белокурая бестия»), атлетического сложения, с широким, необычайно высоким лбом. Узкое продолговатое лицо и голубые глаза (правда, маленькие и беспокойные, монголоидного типа, с неким прищуром), в них таилась звериная хитрость и сверхъестественная сила. Нос длинный, хищный, рот широкий, губы мясистые. Руки тонкие и, пожалуй, слишком длинные, – они заставляли вспомнить паучьи лапы. Его великолепную фигуру портили лишь широкие бедра, и эта неприятная в мужчинах женоподобность делала его еще более зловещим». Слегка раскосые глаза цепко впились в обер–лейтенанта, изучая его. Своей манерой поведения грозный начальник давал понять, что церемониться здесь с ним не собираются. Генрих стоял у дверей и смотрел на хозяина кабинета, всем своим видом показывая, что он не боится уж столь нежеланного для него приема потому, что ничего противозаконного он не совершал. Раздался голос Гейдриха, который без предисловий сразу перешел к делу.
– Штайнер, с какой целью вы приехали в Германию и зачем вам понадобилось вступать в национал социалистическую партию?
Генрих поведал все, что в подобном положении мог рассказать. Его спокойствие и сдержанность, а также неторопливое повествование произвели на руководителя службы безопасности неплохое впечатление. Хотя по выражению лица понять это было трудно. В процессе форменного допроса Гейдрих задавал уточняющие вопросы, вдаваясь в сколько–нибудь незначительные детали. «Голос его был слишком высок для человека столь внушительных размеров. Речь была нервной и прерывистой, но, хотя он почти никогда не заканчивал предложений, все таки ему удавалось выразить свою мысль вполне отчетливо».
Своим звериным чутьем грозный начальник ощущал малейшее изменение интонации собеседника. От него исходила огромная сила волевого и умного человека, во главу угла ставящего холодный и трезвый расчет. Штайнер, понимая всю серьезность момента истины, которую преследовал Гейдрих, стоял, словно провинившийся школяр перед директором, и чувствовал, как от нервного перенапряжения струйки холодного пота стекают по его спине. Генрих понимал всю важность и скрытность этой словесной дуэли, в которой мог выстоять лишь тот, у кого крепче нервы. Спустя полчаса Генрих, как выжатый лимон, вышел из этого опасного логова службы безопасности СС.
После его ухода Гейдрих вызвал к себе помощника и произнес:
– Оберштурмбанфюрер Мозер, поручаю вам заняться этим Штайнером. У меня сложилось двойственное впечатление о нем: это либо ловкий сталинский «крот», либо честный и умный немец.
– Господин группенфюрер, хочу напомнить вам: Штайнер мне известен по Ливенску. Он из немецких колонистов, учитывая это, генерал Хюбнер в своем стремлении создать мощный костяк Люфтваффе переманил его на нашу сторону. Я активно ему способствовал в этом деле. Генрих Штайнер почти год провел в тюрьме, подвергаясь различным проверкам, в итоге мы ничего подозрительного не обнаружили.
– Я хорошо помню ваш отчет о секретной летной школе в Ливенске. В любом случае я должен знать о нем как можно больше. Этот человек пытался произвести на меня впечатление, его мышление заслуживает внимания. Однако я хочу дезавуировать его доводы.
– Как вам будет угодно. Мы сегодня же установим за ним наружное наблюдение и применим один из ваших оперативных приемов.
– Действуйте, Мозер, и не перегните палку. Вы лично отвечаете за результаты этой разработки.
Ханс Мозер возвратился в свой кабинет и вызвал своего подчиненного. Гауптштурмфюрер Шульце явился незамедлительно.
– Слушаю вас, оберштурмбанфюрер.
– Дорогой Вальтер, я вам поручаю безотлагательно заняться обер–лейтенантом Генрихом Штайнером. Необходимо к нему подставить нашего агента Генриетту Барт. Создайте все условия для их совместного времяпрепровождения. Меня интересует абсолютно все, о чем он говорит и думает.
– Я вас понял. Службу наружного наблюдения я подключу немедленно.
– И еще. Подбросьте ему в квартиру служебные документы, и неважно какие, главное, чтобы на них имелся гриф секретности. Затем в его присутствии произведите обыск и допрос.
– Вы хотите его спровоцировать? – спросил Вальтер Шульце.
– Я хочу нарушить его внутреннее равновесие. Мне важна его реакция в экстремальной ситуации. Вы поняли мою мысль?
– Так точно, господин оберштурмбанфюрер.
***
Штайнер шел по улице и размышлял. Он понимал всю сложность положения, в котором оказался. Гейдрих произвел на него омерзительное впечатление. Даже на удалении от этого хищника тянуло смертью. Штайнер чувствовал на себе пристальное внимание посторонних глаз. Сегодня был выходной день, его внимание привлек бой часов из соседнего магазина, стрелки часов приближались к полудню. Он уже решил, как выстроить в дальнейшем линию поведения, главное, не уходить от опасности, а, наоборот, следовать ей навстречу, разумно идти на обострение ситуации, тогда проявится истина. Он решил действовать и придерживаться принципа «презренных трусов никто не любит, а смелых уважают все». Возникшая опасность ему щекотала нервы, а новый выброс адреналина в кровь подталкивал к активным действиям. Штайнер вошел в ресторан и, сев за стол, заказал себе обед и бокал вина. Спустя пару минут к столу приблизилась красивая девушка. Она спросила:
– Извините, господин обер–лейтенант, у вас не занято?
– Пожалуйста, фрейлин, рядом все места свободны.
Девушка поблагодарила и присела напротив к его столу. Она достала сигарету и закурила, небрежно бросив на стол пачку сигарет и зажигалку.
– Угощайтесь, обер–лейтенант, – приветливо предложила она.
– Спасибо, не курю.
Внимательно посмотрев на девушку, Штайнер произнес:
– Учитывая, что мы соседи за столом, разрешите представиться: мое имя Генрих Штайнер.
Девушка улыбнулась и отреагировала:
– Меня зовут Генриетта Барт, я работаю секретарем в военном министерстве.
– Какое совпадение, я тоже там служу, но вас никогда не видел, – удивился Штайнер.
– Я работаю в секретном отделе, поэтому мы не могли встречаться.
– А жаль, – отреагировал Генрих.
Она усмехнулась. Тут же подошел официант и принял заказ у девушки, а спустя пять минут стол уже был накрыт. Штайнер взял в руки распечатанную бутылку вина и спросил:
– Не желаете ли бокал отличного вина для знакомства?
На лице девушки появилась обворожительная улыбка.
– Не возражаю, – ответила она.
Они выпили вина и слегка закусили. Штайнер предложил еще вина, девушка не отказывалась. Она смотрела на собеседника и откровенно, не стесняясь, стреляла красивыми глазками. Ее лукавство было налицо. О таких фрейлинах в офицерских клубах говорят: «девушка на одну ночь». Он понял все. Выпив с ней в очередной раз, Штайнер пригласил ее на улицу освежиться. Они прогуливались по парку, но от чрезмерно выпитого вина ей стало плохо. Он нанял такси и привез ее домой. Как оказалось, Генриетта проживала совсем близко в роскошных апартаментах.
Оказавшись в просторной квартире, пышно обставленной старинной мебелью, Штайнер понял, что квартира принадлежала явно не фрейлин Генриетте Барт, которая вела себя неадекватно, блуждая и путая комнаты. По всем признакам обеспеченный хозяин этих апартаментов занимал солидное положение в обществе. Пока девушка находилась в ванной комнате, он внимательно осмотрел жилище. За одной из картин Штайнер обнаружил подозрительное устройство, напоминавшее микрофон, и догадался, что квартира используется секретной службой для негласной разработки ее клиентов, одним из которых он стал. Уповая на госпожу удачу, он, как тот актер, принял наивное и благожелательное выражение лица и принялся воспевать хвалебные оды господину Гитлеру, при этом не забыв упомянуть Гейдриха. Фрейлин Барт, не поняв лицемерия своего собеседника, с большим вниманием слушала Генриха Штайнера. Достав из бара бутылку вина, она, забыв о плохом самочувствии, продолжала пить с Генрихом вино, подливая ему в бокал очередную порцию. Их продолжительное общение затянулось до позднего вечера. Поскольку внимание собеседницы к нему было явным, Штайнер подумал: «Слишком уж ты переигрываешь, фрейлейн, для первого знакомства. Притворство и коварство, милая, у тебя на лице написаны. Хорошо, Гейдрих, коль ты посылаешь мне это испорченное создание, то я воспользуюсь твоей услугой».
Генрих вынужден был остаться с ней на всю ночь. Проснувшись рано утром, он вспомнил слова напутствия Яниса Берзниша, «о грязных методах работы» и прошептал: «Вот и я замарался, прости меня, Анна!» Генрих быстро привел себя в порядок и вышел из дома. Около подъезда дежурили два шпика, не скрываясь, они откровенно проследовали за ним.
***
Оказавшись в своей квартире, Генрих присел в кресло и расслабился. Невольно его взгляд упал на пол, под письменным столом он заметил валявшиеся листы. Он поднял их и увидел, что на документах имеется гриф секретности. Это были не его бумаги, они были чужие. Генрих понял, что документы ему подбросили, а он попал в ловушку. Он немедленно собрал бумаги и бросил в печь. Чиркнув спичкой, Генрих разжег ими дрова. Внезапно в дверь постучали.
– Входите, не заперто, – крикнул он.
Дверь открылась, и на пороге Генрих увидел эсэсовцев.
– В чем дело, господа? – с удивлением спросил он.
К нему обратился офицер и вручил документ:
– Это постановление на обыск вашей квартиры, обер–лейтенант.
– С кем имею честь говорить?
– Я гауптштурмфюрер Шульце.
– В таком случае, прошу, ищите, – отреагировал Штайнер.
Эсэсовцы бесцеремонно принялись что–то искать, выворачивая все наизнанку и бросая на пол. Вещи и книги полетели под ноги. Дерзость этих людей была очевидной. Своим вызывающим поведением они пытаются спровоцировать инцидент. Поняв все это, Штайнер отошел в сторону, не обращая на присутствующих никакого внимания. Вдруг прозвенел телефон, он взял трубку и произнес:
– Здесь обер–лейтенант Штайнер.
Он услышал знакомый голос Хюбнера:
– Генрих, ты почему не на службе? Что случилось?
– У меня обыск, господин генерал.
– Хорошо, сейчас я буду, – ответил тот.
Спустя двадцать минут в дверь вошел Хюбнер. С порога он тут же обратился к офицеру СС:
– Что случилось, гауптштурмфюрер? Штайнер – мой подчиненный, и я прибыл сюда, чтобы выяснить причину обыска офицера военного ведомства.
Офицер СС вытянулся и сообщил:
– Господин генерал, к нам поступила информация о том, что обер–лейтенант Штайнер хранит у себя дома секретные документы.
– Ну и каковы результаты проверки? Вы нашли интересующие вас документы?
– Никак нет, господин генерал.
– В таком случае я вижу, что произошла ошибка.
– Так точно, господин генерал, произошла нелепая ошибка. Прошу нас извинить, господа.
В ту же минуту эсэсовцы покинули квартиру. Когда дверь за ними закрылась, Хюбнер спросил:
– Объясни же мне наконец, Генрих, что происходит?
– Я и сам не понимаю, но начинаю догадываться. Сейчас я попытаюсь тебе все объяснить.
***
В кабинете Гейдриха навытяжку стоял оберштурмбанфюрер Ханс Мозер. Руководитель управления безопасности, не обращая внимания на подчиненного, увлеченно работал с документами. Казалось, ничто не могло его оторвать от этого занятия. Подчиненный понял, что попал в немилость своему шефу. Он слегка кашлянул, напоминая о себе. Начальник мельком взглянул на подчиненного и продолжил заниматься своим делом. Спустя четверть часа, когда оберштурмбанфюрер, обессилев от напряжения, невольно стал расслабляться, прозвучал резкий и высокий голос Гейдриха:
– Вы не справились с таким элементарным заданием, Мозер. Вас обвели вокруг пальца. Что мне с вами делать?
– Не понимаю, просто не понимаю, группенфюрер, как ему удалось выскользнуть из капкана. Все было обставлено идеально, но в последний момент он ликвидировал документы, вероятно, сжег. Перед приходом моих людей он растопил печь.
– Ваши сведения неутешительны. Вы сами не задумывались, почему он это сделал?
– Я полагаю, что он все понял.
– И что из этого следует? – спросил Гейдрих.
– Я думаю, что в его действиях существует своя логика, отличная от логики истинного офицера, – заметил Мозер.
– Что вы еще можете мне сообщить об этом Генрихе Штайнере?
– Есть второй вариант – скорее, это и присуще Штайнеру.
– Продолжайте, Мозер.
– Вероятно, это просто банальная трусость. Парень, заметив чужие документы, испугался и сжег их.
– С этим можно согласиться, если не учитывать одного обстоятельства.
Гейдрих неожиданно замолчал, о чем–то раздумывая. Собеседник, некоторое время внимательно наблюдавший за ним, осторожно спросил:
– Что вы имеете в виду?
Вернувшись из своих размышлений, шеф управления безопасности ответил:
– Меня смущает тот факт, что он выходец из Советского Союза.
– Все же вы склонны придерживаться первой версии? – спросил оберштурмбанфюрер.
– Да! В его действиях просматривается какая то наигранность. Я прослушал запись его беседы с агентом Барт. Там явно заметно, что Штайнер ей подыгрывает. Эта идиотка даже не заметила, что ее водят за нос. Больше не посылайте к нему эту дуру, будет просто смешно.
– Слушаюсь, группенфюрер. Вы полагаете, что Штайнер явно не тот, за кого себя выдает? – осторожно спросил Мозер.
– Поживем – увидим. Его логика с этими документами свойственна только шпиону, а честный немец сжигать бы их не стал, он их сдал бы полиции. Это главный его просчет.
– Трудно понять логику немца, жившего в Советской России, – проронил Мозер.
– И тем не менее это его не оправдывает. С сегодняшнего дня снимите с него наружную службу. Пусть успокоится. Предлагаю вам лично заняться Штайнером без всяких посредников, типа Шульце. Вам будет легче изучить его внутреннее содержание. Учитывая ваши с ним давние отношения, рекомендую привлечь его в качестве осведомителя. Действия генерала Хюбнера мы должны контролировать, учитывая, что его мать лично знакома с фюрером.
– Слушаюсь, группенфюрер.

ГЛАВА 17

Прошло три месяца. Генрих Штайнер уже несколько дней не замечал слежки.
«Похоже, они отстали», – подумал он.
Повседневная служба в военном министерстве проходила в обычном однообразном режиме. Работы было много, постоянные командировки целиком захватили его. Отсюда новые знакомства и неожиданные встречи со старыми друзьями. Генрих присутствовал на испытаниях нового истребителя. Когда самолет приземлился, он увидел своего давнего приятеля. К нему, улыбаясь, подошел Адольф Ничке:
– Признаюсь, Генрих, не ожидал я тебя здесь увидеть.
– И для меня это довольно таки неожиданная, но приятная встреча, – отреагировал Штайнер.
– Надеюсь, ты помнишь наши веселые застолья в далеком городе Ливенске?
– Я часто их вспоминаю.
– В таком случае приглашаю тебя сегодня вечером в ресторан, где мы в узком кругу отметим удачное испытание нового истребителя, – заявил Ничке.
– Я обязательно приду, – ответил Генрих.
***
Наступил вечер, и Генрих вошел в ресторан. Его встретил радостный Адольф Ничке.
– Наконец, мой друг, почти все собрались. Остался еще очень важный гость. Это настоящий ас, но, увы, он избрал иной путь и, как всегда, задерживается. Да вы его хорошо знаете, дорогой друг.
Штайнер присел за стол в том месте, где ему указали. Рядом было одно свободное место. За столом присутствовало не меньше десяти пилотов. Некоторые из них с интересом обсуждали летные качества нового истребителя, а другие молча слушали и ожидали наступления очередной попойки офицеров. Прошло еще некоторое время, и вот пришел опоздавший гость. Он был в штатском костюме. Увидев его, Штайнер все понял. Адольф Ничке представил всем своего гостя, это был Рейнхард Гейдрих. Спустя минуту гость разместился рядом с Генрихом. Увидев Штайнера, гость как будто бы не удивился и лишь кивнул ему на приветствие. Адольф произнес тост, и все выпили. Штайнер чувствовал, что назревала беседа с его застольным соседом. Он вдруг понял, что его за этот прекрасный стол привело не простое стечение обстоятельств, а сама судьба привела его сюда на новые испытания.
Без всякого вступления и обмена любезностями в подобных обстоятельствах Генрих вдруг услышал голос соседа:
– И все–таки, Штайнер, почему вы сожгли секретные документы, которые вовсе вам не принадлежали?
– Я просто испугался, господин группенфюрер. Когда я их увидел у себя в квартире, я понял, что именно таким легким путем меня решили подставить, учитывая мою биографию. Доказать свою невиновность я бы не смог в силу тех же самых причин. А в тюрьму мне больше не хочется. Я хочу честно работать и приносить пользу своей новой родине – Германии. Поверьте, господин Гейдрих, все именно так и обстоит, и не надо искать во мне изъяны, я честный немец.
– Хорошо, Штайнер, я допускаю такой вариант, но вам еще предстоит это доказать. Я жду вас завтра в полдень у себя, а сейчас я хочу отдохнуть в кругу друзей и вам советую расслабиться.
***
Берлин был прекрасным городом. Генрих Штайнер ехал по улице в центральной ее части в своем служебном автомобиле, любуясь архитектурой городских зданий, и вскоре забыл все свои заботы. Он свернул на Курфюрстендамм к Тиргартену и остановился выпить кофе в ресторане Кранцлера на улице Ундер ден Линден. Расположившись за столом в неприметном месте, Генрих перебирал в уме все возможные варианты борьбы, в которую он уже вступил. Бремя доказывания своей невиновности было для него абсолютно не приемлемо.
«Пускай Гейдрих со своими молодчиками доказывает обратное», – размышлял Штайнер.
Ровно в полдень Генрих Штайнер явился к руководителю имперской безопасности. Прежде всего ему бросилась в глаза его наигранная непринужденность. Он будто бы продолжал работать. Когда же ощутил на себе пристальное внимание, Гейдрих нервно передернул плечами и отодвинул бумаги в сторону.
– У вас нет спешных дел? – спросил он.
– Нет, – ответил Штайнер.
– В таком случае я приглашаю вас на поединок воздушного боя на истребителе.
Штайнер вскинул брови от удивления.
– Да, Генрих, полеты на истребителе – это моя слабость. Я тоже пилот. Ваш приятель Ничке мне часто дает уроки пилотирования. От него я слышал, что вы талантливый летчик. Мне хотелось бы в воздухе посмотреть на ваше мастерство. Ну как, вы согласны? – спросил Гейдрих.
– Разумеется, почту за честь, но меня кое–что смущает.
– Выражайтесь ясней, Генрих.
– У нас с вами разные весовые категории – это первое, второе – мне не нравится быть на крючке, это будет сковывать меня в полете.
– Забудьте все то, что существует на земле. На тех, кто в воздухе, эти категории не распространяются.
– В таком случае я готов.
– Но имейте в виду, Штайнер: в воздухе вас ждет сюрприз.
«Сюрпризами я, действительно, уже сыт по горло», – подумал Генрих.
Спустя полчаса они прибыли на аэродром. Два новых истребителя дожидались своих пилотов. Возле самолетов их встретил Адольф Ничке, он успел шепнуть Штайнеру:
– Имей в виду, Генрих: в его истребителе боекомплект полный, а в твоем – холостые патроны.
Генрих вдруг понял всю опасность этой воздушной дуэли, которую придумал Гейдрих. Вот она, настоящая ловушка, которая вскоре должна захлопнуться, и его обуяла дикая злость к нему.
Вначале вылетел Штайнер, он набрал высоту и полетел в сторону солнца. По условиям поединка он первым должен был напасть на Гейдриха. Атака со стороны солнца давала ему преимущество. Прошло несколько минут, и он увидел истребитель Гейдриха, который летел параллельным курсом. Штайнер сделал боевой разворот и повел истребитель в атаку. В прицел попал истребитель противника, и он нажал на гашетку пулемета. Раздались холостые выстрелы, которые не причинили тому никакого вреда. Соперник, как будто бы издеваясь, помахал крылом и, сделав крутой вираж, ушел в сторону. На этот раз Гейдрих заходил к нему в хвост. Генрих постоянно маневрировал, не давая противнику точно взять его в прицел. Он заметил, как рядом пронеслись пулеметные трассеры, а это значит, что Гейдрих все таки решил с ним покончить.
«Остается последнее – идти на таран», – подумал Штайнер.
Началась воздушная карусель. Гейдрих понял замысел Штайнера и не давал ему зайти себе в хвост. Попытки Штайнера срубить пропеллером киль противника не увенчались успехом. Истребители свечой поднимались в небо, оттуда пикировали вниз, и казалось, что они вот вот врежутся в аэродромные постройки, но буквально над крышами зданий они снова крутыми виражами уходили в небо и там продолжали свое противоборство. С очередной попытки Штайнеру удалось зацепить пропеллером крыло противника. Самолет Гейдриха неожиданно сделал переворот и полетел вниз. В последний момент пилот успел покинуть истребитель и удачно приземлился с парашютом. Штайнер видел, как на землю упал самолет Гейдриха и загорелся. В то же самое время его двигатель забарахлил, он стал работать с перебоями и вскоре заглох, однако Штайнер сумел спланировать и посадил свой истребитель на аэродромное поле.
«Сейчас будут неприятности», – подумал он.
Штайнер вылез из кабины и направился к зданию, там его дожидался Адольф Ничке, который заметил:
– Не ожидал я от тебя такой решительности.
– Ты же сам меня предупреждал, что патроны холостые. Что мне оставалось делать? В безвыходной ситуации только таран дает возможность обуздать своего коварного противника. С моей стороны это было не нападение, а элементарная защита от нападения. Да, вот только жаль, самолеты пострадали.
– Самолеты – это полбеды, как бы ты теперь не пострадал. Такие обиды группенфюрер Гейдрих никому не прощает. Берегись, Генрих.
Теперь Штайнеру по–настоящему стало не по себе. Генрих понял, что он висит на волоске. Спустя минуту к ним подъехал черный «Опель–Олимпия», приоткрылась дверца, и Штайнер услышал знакомый высокий голос:
– Садитесь, Генрих, я вас подвезу.
Штайнер сел, и автомобиль поехал. Тотчас же Гейдрих продолжил:
– Штайнер, я освобождаю вас от каких–либо притязаний с моей стороны, однако признаюсь: я не привык быть побежденным. Если вы не возражаете, следующий бой состоится завтра.
– Как вам будет угодно, господин группенфюрер. Все–таки, я думаю, вы задались целью со мной покончить. Чем же я вам так не угодил?
– Довольно, Генрих, вы слишком все преувеличиваете. Сегодня, кажется, вы сами меня чуть не прикончили. И хватит об этом, я слишком устал. У вас нет спешных дел? – произнес он.
– Нет, – ответил Штайнер.
– Найдется время пообедать со мной? – последовал вопрос, который прозвучал в тоне приказа.
Штайнер промолчал и лишь кивнул. Автомобиль тем временем остановился возле ресторана «Эдем». Во время обеда царило молчание. Гейдрих увлеченно ел, не обращая внимания на соседа. Напротив, у Штайнера пропал аппетит, и он, равнодушно созерцая блюдо, медленно пережевывал пищу. Наконец, закончив с обедом, Гейдрих без предисловий спросил:
– Генрих, вы хотели бы работать на меня?
– Нет, я не способен работать в службе безопасности. У меня другое призвание, я – летчик.
– Все это чепуха. Я тоже летчик. Одно другому не мешает.
– Чтобы работать в службе безопасности, нужно иметь талант сыщика, а у меня его нет.
– Вы, Генрих, недооцениваете себя.
– Напротив, я исхожу из реальных соображений.
– У вас есть способности.
– Мало их иметь, важно иметь желание.
– Не спорю, а желание у вас появится, когда вы почувствуете истинный интерес в нашей работе. Я думаю, вскоре он у вас появится.
– Не понимаю вас.
Вдруг голос Гейдриха зазвучал жестко, тоном не терпящим возражений своего собеседника:
– Меня интересуют многие вопросы, касающиеся вашей нынешней работы в военном министерстве. В частности, меня интересуют офицеры, которые занимают важные и ответственные направления в работе. Прежде всего это генерал Хюбнер, который занимает одну из ключевых позиций в окружении Геринга.
– Простите, но это доносительство. Я не гожусь для такой работы.
– А ваше мнение меня сейчас мало интересует, важно, что вы мне подходите. Сейчас же едем ко мне, и вы подпишете все документы, необходимые для секретной работы.
– Хорошо, я вижу, иного выбора вы мне не оставили.
– Вот именно, Генрих. Так что не стоит играть с огнем, это очень опасно.
***
Вечером без всякого предупреждения в квартиру Генриха Штайнера ввалился слегка выпивший Адольф Ничке.
– Ваша воздушная карусель мне обошлась очень дорого: один истребитель я потерял, а другой в ремонте. Кто будет за это платить, дорогой Генрих?
– Я думаю, тот, кто все это подстроил, – отреагировал Штайнер.
– И тем не менее комиссия сочла, что виновником оказались вы. Вам, Штайнер, теперь и отвечать.
– Извольте, я отвечу, но прежде доложу руководству, что в воздухе я подвергся вооруженному нападению и мне ничего другого не оставалось, как защищаться. Да я вам об этом уже говорил.
– Ха–ха–ха, – рассмеялся Ничке.
– Не вижу в этом ничего смешного, – гневно произнес Штайнер.
– Извини меня, Генрих, я разыграл тебя. Не волнуйся, все разрешилось. Группенфюрер Гейдрих все уладил с моим руководством. У него большие возможности и связи. Если бы на его месте был я, меня бы сразу предали офицерскому суду и, наверное, уволили.
– А мне, Адольф, по–настоящему жаль эти истребители. Все как–то глупо получилось, и не моя в этом вина.
– Да, я с тобой согласен. Ты знаешь, я даже не думал тебя застать дома. Чисто механически зашел проверить: чем черт не шутит, а может, ты дома? Я рад, что все обошлось. Одно мне непонятно, Генрих: почему он тебя отпустил после всего, что произошло сегодня? Это не в его правилах.
– Кто его знает? Ничто не стоит на месте. Время идет, жизнь меняется, а вместе с ними меняются люди и их правила.
– Все это философия, – задумчиво произнес Ничке и продолжил: – Хотя, я слышал, у Гейдриха в последнее время это любимый конек – принимать не стандартное решение, лишенное всякой логики. В этом, наверное, и заключается его тайная сила и авторитет в СС.
– С этим трудно не согласиться. На меня Гейдрих произвел впечатление умного и смелого человека, умеющего добиваться своей цели, причем не важно, каким образом. Именно за такими людьми будущее Германии.
– Я поражаюсь тебе, Генрих. Сегодня ты был в шаге от смерти, виновником которой является этот человек, и после этого ты даешь высокую оценку его личности. Извини меня, но либо ты полный лицемер, либо попросту все идеализируешь.
– Здесь я с тобой не соглашусь. Если отбросить свои обиды и посмотреть на это другими глазами, то с уверенностью могу сказать: историю делают сильные личности, и к ним я отношу Гейдриха – умен, образован, храбр и силен – вот идеал немецкого мужчины. Или вы со мной не согласны?
– Господь с тобой, Генрих, я уважаю нашего дорогого Рейнхарда Гейдриха, и все, что ты мне здесь наговорил, дает мне основание лишний раз ему напомнить, что ты истинный патриот Германии.


ГЛАВА 18

Шли месяцы напряженной работы. После очередной инспекционной поездки по авиационным заводам Генрих Штайнер сидел в своем служебном кабинете и готовил отчет для руководства. Внезапно в тиши кабинета раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал знакомый голос:
– Генрих, зайди ко мне.
Через минуту Штайнер вошел в кабинет своего начальника. Хюбнер изучал какие то служебные документы. Отложив их в сторону, он в свойственной ему манере растягивать слова произнес:
– То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться строго между нами.
– Разумеется, Гельмут.
– Пристальное внимание Гейдриха и его доверенных людей к твоей персоне меня беспокоит, и в этой связи я кое–что о нем выяснил и полагаю, что его краткая характеристика развеет все иллюзии относительно этого коварного человека и ты сделаешь для себя соответствующие выводы.
Хюбнер достал из сейфа лист бумаги и, пробежав глазами по тексту, стал комментировать:
– Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих родился 7 мая 1904 года в городе Хале…
В течение пары минут он перечислил все его сильные стороны и вскоре замолчал, давая Генриху Штайнеру время на осмысление. Закурив сигару, он в упор уставился на собеседника, ожидая ответной реакции. Генрих не заставил себя долго ждать и высказал свое мнение:
– Одиозная фигура Гейдриха требует к нему повышенного внимания, потому что обычная логика к нему не вяжется. От него в любую минуту можно ожидать сюрприза, в последующем не догадываясь, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события. А это заставляет его противников не расслабляться и быть всегда начеку. Он всех их держит в напряжении.
– А ты его считаешь своим противником? – неожиданно спросил Хюбнер.
– Думаю, такое слово неуместно по отношению ко мне, скорее, я отношу себя к его оппонентам, а его противником я не хочу быть и никому не рекомендую. Он мне показался умным, смелым и настойчивым в достижении своей цели, чем заслуживает мое уважение к нему. Считаю необходимым стать в ряды его сподвижников, нежели противников.
– М–да! – проронил Хюбнер. – Твое мнение ценно для меня хотя бы потому, что в нем присутствует логика, и тем не менее я знаю авторитетного человека, который с твоими рассуждениями не согласится. В его понимании Гейдрих – амбициозный мальчишка, лишенный здравого смысла и жизненного опыта. Карьеру на крови, что пытается он сделать, у него вряд ли получится. Думаю, Гейдрих плохо закончит.
– Я не согласен с мнением адмирала Канариса лишь по одной веской причине: люди, достигшие таких должностных высот, как Гейдрих и Канарис, просто вынуждены использовать грязные методы работы, основанные в принципе своем именно на крови, иначе они быстро потеряют свое влияние и их крушение будет неизбежно. Только насилие, замешанное на крови, способно держать в страхе противников, но и своих сподвижников оно может удержать от удара в спину.
– Я вижу, Генрих, ты не так прост, как раньше я думал о тебе, и сразу уловил, чье мнение я озвучил.
– Это нетрудно понять, зная твои дружеские взаимоотношения с адмиралом Канарисом.
– Да, только доверяя тебе и в твоем присутствии я позволял себе лишний раз высказывать негативное мнение о противостоянии двух секретных служб, возглавляемыми этими людьми в прошлом из одного ведомства, и этот факт меня очень беспокоит. Рассчитываю, что их общие усилия все же будут направлены в одно русло.
– Ты прав, Гельмут, и все–таки кое–что я вижу здесь несколько по–другому. Правильнее я бы сказал, что их противоборство можно рассматривать как скачку с препятствиями в одном направлении, но каждый из них делает это по–своему, чтобы доказать оппоненту, что собственное дело он сделает гораздо лучше. Их взаимоотношения больше похожи на обычное соревнование, а не направлены друг против друга.
– Любишь ты все упрощать, – недовольно сказал Хюбнер.
– Это Гитлер все упрощает, а я анализирую, – задумчиво ответил Генрих Штайнер.
***
Генрих любил днем по выходным прогуливаться по улицам Берлина. Как–то прогуливаясь, он забрел на окраину и наткнулся на частный ресторан. Уютный и почти пустой зал ему понравился и, устроившись в глубине за отдельным столиком, он заказал кое–что из меню и решил пообедать. Когда стол уже был накрыт, он увидел приближающуюся к нему девушку с удивительно знакомыми чертами лица. Штайнер узнал бы ее из тысячи. Та, которая его когда–то очень ловко переиграла, теперь стояла рядом и улыбалась своей милой и очаровательной улыбкой.
– Здравствуй, Генрих! – произнесла она.
Несколько опешив от такой неожиданной встречи, а потом овладев собой, Штайнер взволнованно спросил:
– Как теперь тебя называть, фрейлин?
– Меня зовут фрау Матильда фон Райнер.
– Когда– то я тебя знал как Матильду Левандовскую.
– Увы, изменились обстоятельства.
– Догадываюсь. Ты вышла замуж?
– Я замужем за любимым человеком. Из России именно он помог мне выехать.
– Надеюсь, ты не забыла Ливенск?
– В Ливенске я была по–настоящему счастлива именно в тот вечер, когда мы сидели за столом у моей тетушки и много говорили обо всем.
Генрих уловил ее улыбку и понял, что она лукавила.
– Теперь я не могу понять, как ты здесь оказалась? – осведомился он.
– Сожалею, что у меня сейчас мало времени и я не смогу многого тебе рассказать, но ты должен знать главное: другом я тебя считаю по–прежнему и поэтому здесь.
– Поверь, я рад этому, – ответил Генрих, делая смущенный вид.
– О том, что ты в Берлине, я узнала от одного человека. Его фамилия Бергер. Берегись его.
– Спасибо за предупреждение, но у меня нет оснований бояться. Моя настоящая работа здесь легальна, а с Советами я окончательно порвал.
– Я верю тебе и тем не менее рекомендую серьезно отнестись к моим словам.
– Я подумаю над этим.
– А сейчас мне пора.
– Мы еще встретимся? – спросил Генрих.
– Конечно, увидимся, вот тебе мой телефон, – она передала ему визитную карточку и, не прощаясь, удалилась.
– До встречи, фрау Матильда, – улыбнувшись, вымолвил он.
Штайнер видел в окно, как Матильда подошла к автомобилю. Ее дожидался офицер, который услужливо открыл дверцу, и она исчезла в глубине салона. Автомашина, выехав на проезжую часть, скрылась за поворотом. Ему показалось, что этого офицера он знает.
Штайнер покинул ресторан и через пару минут уже был за рулем. На улице было солнечно. Дорога была безлюдная, и лишь изредка попадался встречный автотранспорт. Генрих уверенно вел автомобиль и размышлял: «Когда Матильда отъезжала от ресторана, вблизи ее автомашины находились подозрительные типы в штатском. Один из них сделал резкое движение, и в его руках что–то блеснуло. Я тогда подумал, что это солнечное отражение. А теперь думаю не так. Похоже, это объектив! Матильда попала под фотообъектив. Следовательно, за мной следят».
***
А между тем на столе у Гейдриха появилось донесение секретной службы, в котором сообщалось, что в ресторане «Вавилон» произошел скоротечный контакт Генриха Штайнера с неизвестной женщиной, которая вскоре в сопровождении офицера уехала. Положительным результатом ищеек был единственный фотоснимок. Гейдрих вызвал к себе штурмбанфюрера Вагнера, который вскоре предстал перед ним, услужливо вытянувшись. Подчиненный преданно смотрел в глаза своему начальнику и внимательно слушал.
– Бруно, я вам поручаю очень важное задание. Необходимо выяснить все, что касается женщины на этом снимке.
Вагнер взял в руки фотографию и внимательно стал рассматривать снимок. Сделав многозначительную мину, он произнес:
– Кроме этой женщины я вижу профиль офицера. Мне кажется, я где–то его видел.
– Вот и прекрасно, Бруно, напрягите свою память. Важно установить их личности, не привлекая внимания окружающих лиц. Вы понимаете меня?
– Да, группенфюрер.
– Я жду результатов, ступайте.
После того, как за Вагнером закрылась дверь, Гейдрих вызвал к себе Ханса Мозера и произнес:
– Вам надлежит вновь понаблюдать за Генрихом Штайнером.
Оберштурмбанфюрер с явным удивлением спросил:
– Вы его в чем–то подозреваете?
– Нет, не подозреваю. Меня интересует одна женщина, которая имела с ним контакт.
– И это все?
– Да, кстати, как вы оцениваете его деятельность в качестве секретного сотрудника СД? – спросил группенфюрер.
– Вполне сносно, – ответил Мозер. – С ним непосредственно работает Шульце.
– Что значит сносно? – спросил Гейдрих.
– В его сообщениях одна сухая конкретика. Он не утруждает себя давать более обстоятельные характеристики тем лицам, которые нас интересуют. В его действиях не просматривается инициатива, нет старания к активной работе, только все от и до. Типичный немецкий педантизм во всем.
– Педантичность – разве это плохо? Вероятно, вам следует самому формулировать правильно свои вопросы, чтобы не давать ему повода уйти от обстоятельных ответов. Мне думается, здесь не его вина, а непосредственно ваша.
– Я понял, группенфюрер, и постараюсь подойти в работе со Штайнером именно в таком аспекте, как вы мне порекомендовали.
– Вот и прекрасно, Мозер. А теперь доложите, как продвигается проект «Юпитер».
Мозер доложил все обстоятельства, связанные с новым секретным планом. Внимательно выслушав его, Гейдрих изрек:
– Необходимо в кратчайшие сроки ускорить подготовку нового места базирования секретного центра.
– Работа ведется круглые сутки, мы задействовали резервные силы и мощности. Сейчас готовим группу ученых. Я думаю, они окажут реальную помощь профессору Зэхту.
– Будем надеяться. Хотя Эйген Зэхт докладывал мне, что некоторые ученые являются противниками «Юпитера». Они не верят в успех нового проекта и считают, что будущее за ракетными установками.
– Господин группенфюрер, я полагаю, противостояние между крупными учеными выведет нас к истине.
– Профессор Зэхт не разделяет вашего мнения. Существующее противостояние отрицательно влияет на продвижение проекта. Он обеспокоен этим.
– Считаю, нужно все оставить так, как нами запланировано.
– Разумеется, Мозер, и давайте на этом закончим это обсуждение. Вы свободны.

Г Л А В А 19

Генрих Штайнер вошел в магазин мужской одежды на Потсдаммерплац. Был поздний вечер, и посетителей в торговом зале не было. Его встретил Курт и, пропустив в комнату, быстро закрыл за ним входную дверь. В комнате его ожидала слегка взволнованная Ангелина Вильберг.
– Что произошло? – с порога спросил Штайнер.
– Пришла радиограмма из центра. Они просят «Праведника» достать сведения, касающиеся секретной работы доктора Зэхта. По их данным, ученый воплощает фантастический проект оригинального летательного аппарата, не имеющего аналога в мире. Проект имеет кодовое название «Юпитер», – сообщила она.
– Я о таком проекте не слышал.
– Вероятно, не мы одни работаем здесь.
– Я уже догадался, – сказал Штайнер.
– Что предполагаешь делать?
– Я где–то эту фамилию слышал, – задумчиво произнес Штайнер.
– Постарайся вспомнить.
– Во всяком случае, у нас есть хоть какая–то зацепка. Я попытаюсь узнать о нем через университетскую профессуру. Надеюсь, мне удастся что–нибудь выяснить.
***
Штурмбанфюрер Вагнер сразу же узнал того офицера, которого он увидел на фотоснимке. Говорить об этом шефу он пока не решился. Надо было сначала выждать, все обдумать и встретиться с тем офицером, а потом решить, как ему поступить.
«Всегда в любом деле должен присутствовать личный интерес, а потом уже служебные дела. Именно эту цель неизменно преследует его шеф Рейнхард Гейдрих, и именно это качество я позаимствую у него», – размышлял Бруно.
Штурмбанфюрер Вагнер вышел из здания, сел в служебный автомобиль и поехал в северо–западном направлении от Берлина. Через несколько часов он подъехал к охраняемому объекту и остановился у ворот. К нему подошли двое военных и попросили документы. Один из них, офицер службы безопасности, проверил документы и спросил:
– Прошу предъявить специальный пропуск.
Вагнер показал спецпропуск и тут же услышал:
– Все в порядке, господин штурмбанфюрер, проезжайте.
Ворота открылись, и он въехал на территорию объекта. Проехав совсем немного, Вагнер остановил автомобиль возле административного здания и скрылся в дверях. Спустя пару минут он вошел в кабинет, где за столом сидел офицер СД, который, увидев его, вскочил с места.
– Здравствуй, Альфред! – поприветствовал пришелец.
– Здравствуйте, господин штурмбанфюрер, с чем прибыли к нам? – в дружеском тоне спросил Бергер.
Вагнер, игнорируя вопрос, присел на стул, достал сигарету и закурил. Офицер стоял перед ним вытянувшись, не смея присесть, ведь перед ним находился представитель из Управления Имперской Безопасности. Вагнер о чем–то думал, пауза затягивалась. Потом, неожиданно прервав свои мысли, он внимательно посмотрел на офицера и произнес.
– Скажите, мой дорогой Бергер, с кем это вы были третьего дня в ресторане «Вавилон»?
Офицер вдруг нахмурился и произнес:
– Не понимаю вас, господин штурмбанфюрер, это что, допрос?
– Ха–ха–ха, – засмеялся Вагнер и, сдерживая себя, ответил:
– Конечно, нет, мой друг. С чего это вы взяли?
– Меня откровенно смутил ваш вызывающий тон, – ответил офицер.
Гость строго посмотрел на хозяина кабинета снизу вверх.
– Да вы присядьте и не стойте, как каланча, – повысив голос, с насмешкой произнес Вагнер.
Офицер присел на стул и выжидающе смотрел на опасного пришельца. Манера поведения гостя уже стала раздражать его.
– Так я жду вашего ответа, гауптштумфюрер.
– Я вспомнил, да, третьего дня я по просьбе Отто фон Райнера сопровождал его жену Матильду. Я довез ее до ресторана «Вавилон», где она пробыла четверть часа и вернулась назад в машину. И мы тут же уехали. Больше я ничего не знаю. А что случилось, господин штурмбанфюрер, объясните же, наконец?
Вдруг Вагнер изменился в лице. Его былая надменность улетучилась, и он произнес:
– Ничего существенного, Бергер, успокойтесь. Эти ищейки опять что–то напутали, извините меня, гауптштурмфюрер.
Гость резко встал и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Г Л А В А 20

Генрих находился в кабинете Хюбнера уже второй час. Вдвоем им пришлось переворошить груду бумаг, находившихся в огромном металлическом шкафу. Среди многочисленных папок они искали синий конверт с документами. После долгих поисков Генрих наконец обнаружил в одной из папок этот конверт. Увидев его, Хюбнер обрадовался и вытер носовым платком вспотевший лоб. Просмотрев документы, он произнес:
– Да, это именно то, что я искал.
– Что это? – спросил Штайнер.
– Суждение одного ученого теоретика о современной аэродинамике и физике.
– А я думал что–то важное, а это суждение. Сколько сейчас ученых, столько и различных мнений, стоит ли на них обращать внимание?
– Не скажи, Генрих. Это особенный ученый, к нему проявляет огромный интерес фюрер.
– Тогда, это очень серьезно?
– Да, его теория по аэродинамике превосходит все имеющиеся теоретические выкладки ученых в этой области. По личному указанию Гиммлера создан четвертый опытно – конструкторский центр СС, и там этот ученый сейчас работает.
– В чем же состоит основная суть его теории, если, конечно, это не секрет?
– В том–то и дело, что все засекречено до такой степени, что даже руководство Люфтваффе об этом ничего не знает.
– Это удивительно, но ведь ты говоришь, что в этом конверте находится суждение по теории, значит, оно уже перестает быть тайной.
– Да, возможно, ты и прав, но это суждение изложено научным языком. Там сплошные теоретические расчеты, и прочитать их сможет только ученый физик. Нам с тобой этого не понять.
– Дай мне посмотреть расчеты, в физике я неплохо разбираюсь.
– Увы, но не настолько, чтобы понять расчеты крупного теоретика. Документы нужно немедленно передать руководству, которое с нетерпением меня ожидает.
– Дорогой Гельмут, меня удивляет тот факт, что руководство нашего ведомства об этом ничего не знало до сегодняшнего дня, хотя, как я понял, эта аэродинамическая теория касается в прямой степени именно нашего ведомства.
– Насколько, Генрих, ты наивен и не понимаешь, какая там, наверху, происходит борьба между Гиммлером и Герингом за обладание секретами, чтобы подчеркнуть свою значимость перед Гитлером. Идет борьба титанов, а ведомство здесь ни при чем.
– В таком случае, может, нам с тобой подключиться к поиску этого секретного центра, узнать более детально обо всем и доложить Герингу? В конце концов, мы работаем во благо общего дела, во имя Германии, а не ради амбиций одного человека.
Хюбнер, выслушав убедительные доводы своего кузена, задумался и произнес:
– Возможно, ты и прав.
Штайнер нажимал на него:
– Будет вполне резонно убедить в этом Геринга.
Хюбнер, продолжая раздумывать, уверенно произнес:
– Ты знаешь, Генрих, а я, пожалуй, попробую навязать ему эту идею.
Они вышли из кабинета, и Хюбнер тут же направился к Герингу. Штайнер вошел в свой кабинет и задумался: «Вероятно это то, что я ищу. Насколько близок был я к цели, настолько я от нее далек. Главное в нашем деле – знать ту грань, когда надо действовать, а когда – терпеливо ждать».
Не прошло и получаса, как Хюбнер вернулся от руководства и пригласил к себе Штайнера.
– Нам с тобой поручено разобраться в этом сложном деле. На это я получил санкцию от рейхсмаршала Геринга.
Досконально обговорив все детали, Генрих приступил к делу. Здесь он мог действовать смелее, ведь у него были полномочия самого Геринга. Было еще очень важное обстоятельство – ему передали список ученых – физиков, и он решил по очереди с ними встретиться. Переговорив с каждым из них в отдельности, он сделал вывод, что почти никто из них не мог сказать ничего определенного по интересующему вопросу, лишь один профессор, сообщил следующее:
– Это лишь часть расчета сферической плоскости, что–то вроде тарелки, но как она может быть использована в аэродинамике, не понимаю. Это что–то из области фантастики, и я в это не верю, все как–то странно.
– Что именно вас смущает, профессор? – с интересом спросил Генрих.
– Меня смущает эта полусфера, но это еще полбеды. Для того чтобы поднять ее в воздух, необходим кардинально новый двигатель, отличающийся от той системы, которую мы хорошо знаем и используем сегодня в авиации.
– Вы полагаете, что при существующих возможностях поднять такую полусферу нельзя?
– Именно так, молодой человек. Тот, кто все это придумал, либо сумасшедший, либо намеренно преувеличивает свои возможности. В общем, все это банальная гипербола.
– Гипербола – это намеренное преувеличение, – задумчиво произнес Штайнер.
– Да, господин офицер! – подтвердил профессор.
– Вы намекаете на то, что некто пытается одурачить всех, в том числе и видных ученых?
– Вы правильно поняли мою мысль, – отреагировал фон Лист.
– В таком случае должен же быть какой–то смысл во всей этой истории?
– Смысл, я думаю, один. В этот проект вложат огромные деньги, а это на руку тому, кто все это заварил. Пока разберутся, пройдет время, а виновник этой затеи использует технические возможности лаборатории для изысканий и разработок своих меркантильных интересов. А когда нужен будет результат, этот ученый господин приведет вам столько аргументов о состоятельности или несостоятельности этого проекта, что, в сущности, он будет прав в любом случае, а вы ничего не разберете из того, что он вам наговорит.
– Это опасная затея, господин профессор.
– Возможно, хотя мы многого не знаем.
– Спасибо вам, господин профессор, за обстоятельную консультацию, надеюсь, наша с вами беседа, останется в тайне, этого требуют интересы рейха.
– Не волнуйтесь, гауптманн, от меня это никуда не уйдет, а тем более в этом я не вижу никакой тайны.
– И тем не менее, профессор, – заключил Штайнер.
– Разумеется, я все понял, – серьезно отреагировал ученый.
Покинув профессора Листа, Генрих на автомобиле возвращался к себе на службу размышляя, он вдруг понял всю сложность этой проблемы: «Если я доложу все как есть, то ученый, который все это задумал, окажется в довольно–таки сложной ситуации, однако несостоятельность этого проекта еще нужно доказать. Если я не доложу об этом, то будут продолжаться работы по данному проекту, а значит, будут новые затраты в бесперспективный проект, как в бездонную бочку. Почему бесперспективный проект? А может быть, наоборот? И все же мнения одного профессора здесь крайне мало, необходимо мнение нескольких ученых, чтобы сделать объективное заключение».
«Есть и другая сторона этой проблемы, – думал он. – Интерес, который проявляли в центре, был не беспочвенный, и им, в сущности, известно пока больше, чем мне, и это меня радует, потому что этим делом уже занимаются наши люди. В любом случае необходим результат, который и предрешит судьбу этого проекта».
За размышлениями Генрих не заметил, как уже подъезжал к зданию Министерства авиации. Он взглянул в зеркало заднего обозрения и увидел уже знакомый автомобиль. Этот автомобиль Генрих уже видел у здания университета, где он только что побывал.
«Они опять меня водят», – подумал он.
***
Спустя полчаса Штайнер обстоятельно докладывал Хюбнеру итоги предварительной проверки. Внимательно выслушав его, Хюбнер заявил:
– Свое мнение, которое изложил профессор Лист, назвав затею Зэхта гиперболой, дает нам основание копать дальше.
– Настало время получить от Геринга чрезвычайные полномочия.
– Не любит он их давать, но я попробую что–либо сделать и пойду к нему на прием.
– В таком случае я буду ждать результатов, – произнес Штайнер.
Спустя примерно полчаса Хюбнер возвратился слегка взволнованный.
– Что случилось, Гельмут?
– Геринг не в настроении и немного вспылил. Никаких чрезвычайных полномочий он дать не может. По его мнению, это не тот вопрос, чтобы наделять нас такими серьезными полномочиями. Он заявил, что у нас достаточно своих возможностей, чтобы решить такой простой вопрос.
Хюбнер закурил сигарету, затем прошелся по кабинету, о чем–то раздумывая. Напряженная тишина растянулась на несколько минут. Наконец он принял решение и позвонил в военную разведку адмиралу Канарису. Генрих услышал взволнованный голос Хюбнера:
– С вами говорит генерал–майор Хюбнер, я прошу аудиенции адмирала.
Минуту он выжидал у аппарата, а потом ему ответили.
– Господин адмирал, я прошу принять меня по очень важному делу.
– Я вас жду, – раздался голос из трубки.
–Хорошо, через полчаса я буду у вас, – изрек Хюбнер и повернулся к Штайнеру.
– Я неплохо знаю адмирала, и он ко мне хорошо относится. Это дает мне основание воспользоваться его благосклонностью.
– Извини меня, Гельмут, но, мне думается, не поспешно ли ты поступаешь? Уж слишком это рискованный шаг.
– Нет, Генрих, ты многого не знаешь, адмирал мне обязан.
– Я понимаю тебя, но стоит ли подключать в это дело еще одно ведомство – военное ведомство Кейтеля, которому подчинен Канарис? Если об этом узнает Геринг, то эта затея может плохо закончиться для нас, а для тебя в первую очередь.
– Наверное, ты прав, но у нас нет тех возможностей, которые есть у военной разведки. Мы будем долго топтаться на одном месте и не узнаем истинное состояние этой проблемы. Либо это гипербола, либо это шаг вперед в развитии сверхновой авиации Люфтваффе, и это меня больше всего волнует. И еще. Адмирал Канарис заинтересован в дружбе со мной, и ему невыгодно обострение ситуации между мной и Герингом. Я полагаю, от этой встречи нам будет только польза.
– В таком случае я буду надеяться, что все обойдется благополучно, – отреагировал Штайнер.
– Непременно, Генрих, – ответил собеседник.
Прежде чем уйти, Хюбнер передал Генриху папку с документами и сообщил:
– Займись этими документами. Там ты найдешь синий конверт с расчетами профессора Зэхта и кое–что еще.
Проводив Хюбнера, Штайнер возвратился в свой кабинет и приступил к изучению материалов.
«Гельмут был прав, в этих расчетах мне не разобраться. Слишком скудные знания не позволяют мне проникнуть в тайну этих теоретических расчетов», – думал Штайнер и, продолжая, размышлял: «Слишком рискованный шаг предпринял Гельмут, безоглядно доверившись адмиралу. Какие бы у них ни были личные отношения, Канарис в случае собственной выгоды перешагнет и через Хюбнера. Гельмут своей выходкой поставил все на карту, до конца не понимая, что патриотизм – плохой советчик в таких тонких делах. А может быть, я многого в их отношениях не знаю. И интересы, которые между ними существуют, прочно связывают их. Я знаю, доверие между ними существует давно. Хюбнер не раз уже упоминал об этом. Думаю, Гельмут Хюбнер достаточно умен, чтобы не идти на крайний риск. И все–таки что их может связывать?»
Штайнер внимательно прочитал докладную записку сотрудника отдела разведки Люфтваффе, который изложил историю, происшедшую с ним в командировке на одном из секретных авиационных заводов. Некий обер–лейтенант Леман сообщал, что встретил старого приятеля, который рассказал ему о том, что работает в четвертом опытно–конструкторском центре СС в качестве инженера, где профессор Эйген Зэхт проводит разработки новейшего летательного аппарата. Он и передал ему черновые расчеты.
«К сожалению больше никаких подробностей, которые прояснили бы более или менее ясную картину в докладной записке Лемана нет, одно пустословие», – подумал Штайнер.
Генрих ждал своего шефа. Прошло уже четыре часа, а Гельмут не появлялся и не звонил. На улице уже смеркалось, и это наводило его на дурные мысли. Он отбрасывал в сторону все плохое потому, что даже и представить не мог, что с Хюбнером может произойти что–то нехорошее. Его волнение уже достигло своей критической точки, когда в тиши кабинета раздался резкий и оглушительный звонок. Генрих вздрогнул и поспешно поднял трубку.
– Здесь Штайнер, – торопливо проговорил он.
Генрих услышал знакомый и слегка веселый голос Хюбнера:
– Все складывается превосходно. У них имеется материал, который перечеркивает выдумки этого Лемана, тем самым я даю тебе два дня, и мы закрываем эту тему. А сейчас ступай домой и хорошо выспись, нам предстоит серьезная работа.
«О чем это он? Какой у них имеется материал? Нет, определенно что–то здесь не так! С двух совершенно противоположных сторон поступило сообщение о секретном проекте профессора Зэхта. К нему уже проявляется особый интерес. И вдруг все это назвать выдумкой? Просто смешно. Все как–то не вяжется с разумной логикой. Да, интерес к делам Зэхта меня все больше увлекает».
Штайнер вышел из здания, сел в служебную машину и поехал домой. Он видел в зеркало, что следом за ним проследовала известная автомашина. Проехав знакомые кварталы, он въехал во двор на Килганштрассе, дом шесть и остановил машину в тихом тупике с Ноллендорфплатц. Покинув свой автомобиль, Генрих направился в свою квартиру, но неожиданно ему преградили дорогу двое в штатском.
– В чем дело, господа? – спросил он.
– Вы гауптман Штайнер? – обратился к нему один из них.
– Да, я вас слушаю.
– Мы сотрудники СД. Просим вас следовать за нами.
– Что происходит, черт возьми?
– Не волнуйтесь, гауптман. Вас ждет в машине гауптштурмфюрер Шульце.
Они подошли к автомобилю, спрятавшемуся за углом соседнего дома, и открыли перед ним дверцу. Из салона автомобиля он услышал хриплый простуженный голос:
– Не стесняйтесь, Генрих, забирайтесь в машину, здесь уютно и тепло.
Двое штатских остались караулить возле автомашины, а Штайнер присел на предложенное место и посмотрел на Шульце, который, покашливая, вновь обратился к нему:
– Генрих, вы не ожидали меня здесь увидеть?
– Признаться, не ожидал, Вальтер, вероятно, возникли какие–то сложности.
– Вы правы, Генрих. Мне нужно с вами срочно переговорить. Мы с вами работаем уже несколько месяцев, а ваши докладные записки содержат сухую, ничего не значащую информацию, хотя в управлении происходят значимые события, о которых вы умалчиваете. От руководства я получил за вас взбучку, а между тем к вам все больше проявляет интерес наш шеф.
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил Штайнер.
– Расскажите лучше, что вы там копаете вместе со своим Хюбнером, – ответил Шульце.
– Ничего предосудительного. Все в рамках закона, я лишь исполнитель.
– Расскажите мне все, Генрих, и про университет, и про ученых.
– Здесь и рассказывать нечего. По приказу руководства я провел консультации с учеными – физиками.
– Какова тема ваших бесед? – с любопытством осведомился Шульце.
– Это касается мнимого летательного аппарата. Как мне пояснили, ничего серьезного, что–то из области фантастики. В общем, к этому вопросу никто серьезно из руководства не относится, лишь были попытки из мухи сделать слона, но на этом все и заканчивается. Сейчас мне необходимо провести ряд консультаций со специалистами и завершить работу в этом направлении.
– Да, все правильно, Генрих. Нам тоже стало известно кое–что, и мы пришли к точно такому же выводу. Это дело нужно закрывать, это лишь пустая трата времени.
– Надеюсь, это все, а то я чрезвычайно устал, – произнес Штайнер.
– Да, Генрих, идите и отдыхайте. Я вас больше не задерживаю.
***
Наутро Штайнер был уже в кабинете своего шефа, который был в прекрасном расположении духа. Хюбнер достал из сейфа лист бумаги и передал его Генриху.
– Почитай эту справку, и тебе все станет ясно.
Штайнер внимательно читал документ, и на лице его изобразилось недоумение:
– Это полнейшая чепуха, Гельмут, и ты этому веришь?
– Меня попросили поверить в это, очень попросили не вмешиваться в дело профессора Зэхта, иначе будут крупные неприятности. Это дело мы с тобой закрываем.
– Что же ты доложишь руководству? – недовольно спросил Штайнер.
– Так и доложу, что это лишь непроверенные слухи Лемана, за что, в сущности, этот обер– лейтенант и понесет наказание. Сегодня будет подписан приказ о его переводе с понижением на север.
– Жалко Лемана! – произнес Генрих.
– Эта машина СС все перемелет, а нам с тобой нужно отойти в сторону, иначе наживем неприятности – все настолько серьезно, ты и не представляешь. Предупреждения Канариса меня в этом убедили.
«А меня нет», – подумал Штайнер, а сам сказал:
– Дорогой Гельмут, пожалуй, я тоже воздержусь от чрезмерной активности относительно Зэхта, но мне надлежит закончить это дело и составить мотивированное заключение.
– Вот и прекрасно, Генрих, на все я тебе даю два дня. Послезавтра утром заключение должно лежать у меня на столе. После этого тебе предстоит ответственная работа.

Г Л А В А 21

Штурмбанфюрер Вагнер явился на доклад к своему шефу, как всегда, утром. Гейдрих принял его со свойственной пренебрежительностью. Он занимался изучением документов. Краем глаза Гейдрих уловил беспокойное состояние своего подчиненного. Спустя минуты он недовольно спросил:
– Вагнер, что у вас там?
– Господин группенфюрер, у меня важное сообщение.
– Я слушаю вас.
– Мной установлена эта женщина, с которой у Штайнера произошел скоротечный контакт в ресторане «Вавилон».
– Кто она? – спросил Гейдрих.
– Это Матильда фон Райнер, супруга Отто фон Райнера, который является влиятельным лицом в правительстве и пользуется особым доверием у Гитлера. В прошлом он кадровый разведчик. У барона прямая связь с рейхсканцелярией.
Внезапно Гейдриха покинула маска спокойствия, и, небрежно бросив в ящик стола документы, он встал.
– Да, это очень интересно. Контакт Генриха Штайнера с его женой у меня вызывает некоторую озабоченность. На банальную любовную интрижку это не похоже. Если бы Штайнер был дамский угодник или коллекционер дамских сердец, то как мужчина я его понял бы. В таком случае что их может связывать? – задумчиво произнес он.
– Позвольте с вами не согласиться. Вы помните нашего агента Генриетту Барт, так вот, как раз их общение вылилось в интимные отношения. Это говорит об обратном.
– Конечно, я помню этот случай. Возможно, в ваших доводах есть рациональное зерно, с которым можно согласиться, но в любом случае, Вагнер, вы должны все тщательно проверить. Хотя у меня Генрих Штайнер вызывает некоторое доверие. Это смелый и умный парень, который, как и все современные мыслящие немцы, разными путями старается сделать себе служебную карьеру. Возможно, Матильду он использует именно для этой цели. Штайнер не глупец, он точно просчитал всю цепочку ее деловых связей, которые ему могут пригодиться. В этом случае я его могу понять. Поработайте еще с ним, дорогой Вагнер, главное – узнайте, какую цель преследует Штайнер, но не затягивайте, у нас много других важных дел.
– Слушаюсь, господин группенфюрер.
***
Был вечер, Штайнер ехал в служебном автомобиле и не мог сбросить с хвоста уже надоевший «Опель», который следовал за ним и действовал ему на нервы. Он крутил по улицам Берлина, подыскивая момент, чтобы оторваться от назойливых преследователей. Ему необходимо было уединиться, чтобы сделать свою работу без свидетелей. Увеличив скорость и сделав несколько резких поворотов, Генрих нырнул в проходной двор и, выскочив на параллельную улицу и вновь совершив удачный маневр, скрылся от преследования. Бросив машину на тихой улице, Генрих сел в трамвай и доехал до нужной остановки. Пройдя пару кварталов, он подошел к нужному дому. Дверь ему отворили сразу. Хозяин, молодой мужчина, с любопытством смотрел на него, а Генрих у него спросил:
– Вы обер–лейтенант Леман?
– Да, мое имя Эрвин. С кем имею честь говорить?
– Я вам сегодня звонил. Меня зовут Генрих Штайнер.
– Проходите, Генрих, я вас ждал.
Гость вошел в дом и по просьбе хозяина они уютно разместились в домашнем кабинете. Оглядев комнату и произнеся несколько лестных слов, Штайнер перешел к делу.
– Эрвин, случилось так, что я оказался на правах сотрудника, проводившего проверку докладной записки, которую вы подали по инстанции. В процессе проверки я столкнулся со многими загадочными обстоятельствами, а также с активным противодействием со стороны службы СД, которая не заинтересована в объективной проверке ваших доводов, изложенных в документе. В этой связи я лично хотел бы услышать от вас все, что вы знаете о профессоре Зэхте и его научной работе.
Хозяин, внимательно выслушав гостя, раздраженно произнес:
– Вот что я вам скажу, Генрих, я уже пострадал от всего этого и советую вам отказаться от вашей затеи. Вы можете плохо закончить.
– Я вас понимаю и сожалею, что вам просто не повезло. Эта не моя личная прихоть. Мое руководство требует от меня объективного заключения по данному делу, а поэтому я хотел бы составить полную картину всех обстоятельств. Прошу понять меня правильно, это всего лишь моя работа, и я хотел бы услышать все до мелочей.
Немного подумав, Леман ответил:
– Хорошо, Генрих, я расскажу вам все.
***
Генрих Штайнер возвращался домой. Весь обратный путь он проделал безукоризненно точно, как и начал. Не привлекая внимания окружающих горожан, его автомобиль стоял на улице в тихом местечке, он сел в него и поехал. Общение, проведенное с интересным собеседником, произвело на него приятное впечатление. Леман многое ему поведал о том, что не мог отразить в своей докладной записке.
«Теперь я знаю, с какого конца мне приблизиться к профессору Зэхту. Теперь мне известна личность инженера, работающего с ним», – думал Штайнер.
Он получил письменную рекомендацию Эрвина Лемана, и это ему давало шанс познакомиться с инженером Вальтером Гертцем и выполнить задание центра. Именно Гертц сейчас привлекал его настолько, что он до конца еще не понимал всей сложности и важности их будущей встречи. Отзвуки далеких воспоминаний теплились у него в душе и, вспоминая Ливенск, он помнил пилота Вилли Гертца, и это его падение в вечность в пылающей кабине истребителя, словно в замедленной съемке, экранировало у него перед глазами и склонило к глубоким размышлениям: «Либо это случайное стечение обстоятельств, либо звезды повернулись ко мне лицом и ведут меня в правильном направлении. Ценою жизни пилота Вилли Гертца я оказался здесь, и судьба вновь испытывает меня».
На этот раз он решил заехать без предупреждения на Потсдаммерплац, в магазин мужской одежды. Его встретил, как всегда, непроницаемый Курт. В служебной комнате находилась Ангелина Вильберг.
– Что–нибудь случилось? Почему вы пришли без предупреждения? – спросила она.
– Меня заставила приехать экстренная необходимость, поэтому буду краток. Я напал на след «Юпитера». Мне срочно нужен автомобиль и водитель.
– Хорошо, возьмешь мою автомашину, а Курт будет за рулем, но предупреждаю: машина изрядно потрепана в различных поездках, поэтому ее не следует перегружать.
– Мы постараемся, но не обещаем, уж как получится.
– Когда выезжать? – спросила Ангелина.
– Выезжать немедленно, в моем распоряжении ровно сутки.
– Хорошо, нужен как минимум час, чтобы подготовить все, я дам необходимые распоряжения, а пока вы отдохните на диване.

Г Л А В А 22

Уже светало, автомобиль мчался по шоссе. По обеим сторонам дороги мелькали деревья. Осенний ветер в эту пору разносил повсюду опавшую листву, а деревья, лишившись своего одеяния, стояли голые. Лишь изредка были видны ели, которые своей солидностью отличались от окружающих деревьев. Их величие производило на проезжавшего человека незабываемое впечатление, как будто подтверждая, что именно они являются истинными хозяевами этого леса. От шума мчавшегося по дороге автомобиля внезапно потревоженная стая грачей сорвалась с деревьев и от возмущения с криками стала кружить над ним, сопровождая его. За рулем сидел выносливый Курт, который на уговоры Генриха не соглашался отдохнуть и передать ему руль.
– Я выдержу, Генрих. Бывало, я сутками не вылезал из кабины грузовика, а это всего лишь легковой автомобиль. Ты лучше сосредоточься на выполнении задания, это для нас важнее.
– Разумеется, Курт, мои мысли только этим и заняты.
Генрих много думал о предстоящей встрече с инженером Вальтером Гертцем.
«Каков он, этот Гертц? Если такой же добродушный парень, как его брат Вилли, то мне будет легче найти с ним общий язык. А если нет и, в противоположность брату, он побежит докладывать своему руководству? Тогда жди неприятностей. В любом случае я обезопасил себя. Моя проверка носит официальный характер до завтрашнего утра».
Водитель Курт давил на педаль газа и молил госпожу удачу о том, чтобы его «Опель» до конца этой поездки выдержал и не развалился на части. Навстречу стали попадаться автомобили, а затем и люди, которые в пешем порядке шли куда–то. Это означало, что населенный пункт, который их интересовал, уже совсем близко. Действительно, преодолев очередной крутой подъем, они оказались в красивейшем месте. Около широкой реки с огромным водопадом, вдоль побережья раскинулось большое поселение провинциального городка с традиционными ратушей, храмом и рынком. Проезжая мимо рынка, они увидели, что деревенские фермеры уже суетились за прилавками, выкладывая плоды своего труда. Одни продавали картофель, овощи и фрукты, другие – скот, птицу и мясо, а третьи – рыбу в различных ее вариантах. Продавцов было больше, чем покупателей, и лишь местные беспечные бюргеры, слегка сонные и откровенно зевая, ходили с корзинами вдоль рядов и приценивались к товарам, выбирая для себя нужные продукты.
Они ехали дальше и, проезжая по мощеной дороге к центру городка мимо ратуши и храма, свернули в один из переулков и подъехали к небольшому аккуратному домику. Дом окружал земельный участок с фруктовыми насаждениями и кустарником. Опавшая листва уже была убрана ее хозяевами. Ухоженный двор и сад говорили сами за себя, подтверждая лишь мысль о том, что здесь проживают трудолюбивые люди. Генрих вышел из автомобиля и, пройдя через калитку во двор, увидел, что входная дверь отворилась и на пороге появился хозяин, внешне непримечательный, но до боли в душе он напомнил ему знакомые черты пилота Вилли Гертца.
– Если не ошибаюсь, вы будете инженер Вальтер Гертц?
– Именно так. С кем имею честь говорить? – осторожно поинтересовался он.
– Меня зовут Генрих Штайнер. Я приехал к вам из Берлина по рекомендации Эрвина Лемана. Вот, пожалуйста.
Гость протянул ему письмо. Вальтер взял его и прочитал. Внимательно посмотрев на пришельца, он пригласил его в дом.
– Прошу, гауптман, входите и располагайтесь к столу. Вы с дороги, а я только что собирался позавтракать. Надеюсь, вы мне составите компанию?
– Непременно, – весело отреагировал Штайнер.
– Называйте меня просто Вальтер, – уточнил Гертц.
– Хорошо, Вальтер, я с удовольствием с вами позавтракаю. Можете называть меня Генрихом.
– Вот и прекрасно, Генрих, – ответил, слегка улыбнувшись, хозяин.
Вальтер разлил кофе в чашки, нарезал бутерброды с ветчиной и приготовил яйца всмятку. Все выглядело настолько аппетитно, что присутствующие, забыв на время о разговоре, принялись за еду. Закончив с завтраком, хозяин произнес:
– Я могу уделить вам не больше четверти часа, иначе я опоздаю на работу.
– Не волнуйтесь, Вальтер, я на машине и тоже тороплюсь. Я с удовольствием вас довезу до работы.
– Хорошо, тогда у меня есть немного больше времени.
– В таком случае я начну? – спросил Штайнер.
– Пожалуйста, я вас внимательно слушаю, – ответил хозяин.
– Я давно с вами хотел встретиться, но не знал, как вас найти. Первая причина – я дружил с вашим братом Вилли, это было в России, он был пилотом. Мы летали вместе. Я был почти единственным свидетелем его гибели.
Вальтер Гертц удивился и попросил более детально все рассказать. Генрих рассказал многое, насколько позволяли ему обстоятельства, но основную причину гибели Вилли он умышленно укрыл.
– Спасибо вам, Генрих, за подробности, и скажу вам главное: я любил своего брата и разделял его взгляды на существующие политические проблемы в Германии. Больше того, я поддерживал его в трудные времена и помогал ему во всем. Перед его отъездом в Советскую Россию я просил его не ехать туда, хватало работы и в Германии, но, увы, получилось то, что мы имеем: Вилли нет, и сердце мое разбито.
– Я сочувствую вам, Вальтер, в любое время вы можете мною располагать.
– Спасибо, Генрих, а теперь, скажите, какая у вас вторая причина видеть меня?
– Скажу прямо, это касается секретной разработки профессора Зэхта.
Генрих заметил, как на лице хозяина промелькнула тень подозрения.
– Что вас конкретно интересует? – настороженно спросил Гертц.
– Меня как представителя Люфтваффе интересуют все подробности его научной работы. Организация СС сделала из этого секрета культ, считаю, что это, мягко говоря, несправедливо. Владение такими секретами одной службой СС недопустимо, ибо наличие суперсовременного летательного аппарата с грозным оружием, сосредоточенное в одних руках, может привести к непредсказуемым последствиям для самой Германии. Руководство Люфтваффе озабочено такой несправедливостью, потому что именно Люфтваффе замыкает на себе защиту воздушных рубежей Германии от врагов, именно Люфтваффе и должно заниматься этим секретным летательным аппаратом. Таково мнение не только руководства, но и некоторых прогрессивных немецких политиков, в том числе известных ученых, с которыми я имел возможность беседовать.
Вальтер оценивающе смотрел на Генриха, о чем–то думая, а затем заявил:
– Хорошо, я вам помогу. Сейчас я имею ограниченный доступ к этим секретам.
Он встал и подошел к сейфу. Вынув документы, он передал их Штайнеру и произнес:
– Здесь расчеты, которые мне удалось сделать накануне. Для специалиста не составит труда разобраться в чертежах и расчетах и сделать соответствующие выводы, чтобы понять многое и самое важное – главную мысль, которую преследует профессор Зэхт. Я попробую достать дополнительные материалы, у меня есть один план, но об этом позже. Вот и все, дорогой Генрих, а сейчас мне надо ехать.
Они вышли из дома, сели в автомобиль и поехали. Заехав в лесной массив, автомобиль остановился около пропускного пункта охраняемого объекта. Из него вышел инженер Вальтер Гертц и направился на работу. Автомобиль развернулся и уехал по направлению в Берлин.
Гертц подошел к пункту специальной проверки. Его встретил начальник службы безопасности:
– Вальтер, кто это вас сегодня подвез до работы? Эту машину я вижу впервые.
– Не волнуйтесь, господин гауптштурмфюрер, ваши расчеты подтвердились.
– Значит, у кого–то возник интерес? – произнес офицер.
– Об этом чуть позже, – ответил Гертц и пошел через проходную.
Проследив продолжительным взглядом за инженером, Бергер сделал пометку в записной книжке и направился в административный корпус. Войдя в свой служебный кабинет, он сел за письменный стол и поднял телефонную трубку. Ему тотчас ответила телефонистка:
– Слушаю вас, господин гауптштурмфюрер.
– Фрейлин, соедините меня с нашей службой безопасности на пропускном пункте, – попросил он.
– Минуточку, соединяю, – ответила она.
Бергер сообщил коллегам номерные сведения «Опеля» и попросил проверить документы водителя и пассажира. Вскоре ему позвонили и информировали о результатах. Его лицо приняло хмурое выражение, размышляя, он повторил вслух:
– Генрих Штайнер, офицер Люфтваффе!
Он вспомнил все: и Ливенск, и свой случайный провал, и великодушие Штайнера. Бергер немедленно пригласил к себе инженера Вальтера Гертца, который явился незамедлительно и начал говорить.
– Это офицер из Берлина, его имя Генрих Штайнер, приехал по рекомендации Лемана. Ему нужны были сведения по проекту «Юпитер».
– Вы ему их дали?
– Да, господин гауптштурмфюрер, вы же сами просили меня об этом.
– Хорошо, Вальтер. В следующий раз вы ему передадите вот эти бумаги.
И Бергер подал ему пакет документов. Немного подумав, он продолжил:
– Вальтер, я хочу вас предостеречь от этого человека. Я его знаю еще по Ливенску, где погиб ваш брат. Именно он был виновником его гибели, и не верьте ни единому его слову. Он очень опасный человек, берегитесь его.
– Спасибо вам за предостережение, – задумчиво произнес Вальтер Гертц.
***
По прибытии в Берлин поздно вечером Штайнер вернулся домой. Он физически устал и, приняв горячую ванну, прилег на диван. Последние сутки, удачно им проведенные в стремительном движении, придавали ему хорошее настроение. Копии секретных документов он уже передал Ангелине Вильберг, которые по цепочке должны были уйти в центр. Все складывалось успешно, но лишь один момент омрачал его мысли. Случайно промелькнувшая физиономия офицера безопасности около секретного объекта его насторожила.
«Черты лица удивительно знакомы, он чем–то напоминает Альфреда Бергера (Сергея Орлова). Он или не он? – подумал Штайнер. – И эта подозрительная проверка службой безопасности. Простое стечение обстоятельств или кем–то направляемая проверка?»
Так в своих противоречивых раздумьях Генрих уснул крепким сном. Ему снился сон из далекого детства, где он беззаботно купался в речке. Он видел, как с берега ему кричала мать, предупреждая об опасности, а с неба стремительно пикировал на него ястреб, обличьем своим напоминающий Гейдриха.

Г Л А В А 23

Новые обстоятельства сложились так, что ему пришлось поменять место жительства и поселиться в районе Далем, где совсем недалеко проживала фрау Мария. Когда выдавались свободные минуты, он заходил к ней на чашечку кофе, и в застольных беседах вечерами они уютно проводили время, беседуя на вольные темы. Со временем такие встречи для них стали обыденными. Тетя Мария была хорошей рассказчицей, она много читала и интересовалась культурным наследием древних предков. Генрих с удовольствием слушал ее удивительные рассказы о прошлой истории, с интересом впитывая в себя всю атмосферу рыцарских времен. Однажды тетя Мария показала ему несколько иллюстрированных альбомов, посмотрев которые Генрих сказал:
– Общаясь с вами, я получаю внутреннее удовлетворение, и многое мне сейчас открывается в совершенно другом свете, о чем ранее я и предположить не мог. Хотя бы эти древние фрески племени майя с их жертвоприношениями.
Тетя Мария кивнула.
– Фрески остались, а народ по вине испанских конкистадоров исчез, – промолвила она.
– Да, вы правы. Хотелось бы послушать специалиста на этот счет.
– Дорогой племянник, я тебя сегодня познакомлю с одним интересным человеком, специалистом по древней истории и метафизике. Он тебе многое может рассказать. Это удивительный человек.
В этот же вечер они расположились в садовой беседке рядом с домом. Генрих увидел пожилого незнакомца, который уверенной походкой приближался к ним. Его силуэт ему чем–то напомнил Геббельса – тот же рост, та же фигура и та же хромота, но возраст был значительно старше, роговые очки, морщины и белизна волос несколько отличали его от министра пропаганды. Он сразу вспомнил свое необычное видение в полете над Берлином, когда, попав в смерч, он потерял сознание. Теперь Генрих окончательно понял, что небесный Ангел, который сопровождает его всюду, уже заранее указал ему верный путь.
Хозяйка, выйдя из беседки, с улыбкой на лице встречала гостя. Незнакомец, подойдя ближе и взяв ее руку, прильнул губами к ладошке. Затем, посмотрев на нее с улыбкой, он произнес:
– Я безмерно счастлив вновь видеть вас, моя дорогая Мария. Я очень долго вас не видел и, конечно же, скучал. Теперь сложилось так, что я приехал в этот район в свой заброшенный дом и теперь надеюсь, что не покину его, ибо часто я вспоминал наши с вами вечера за чашечкой кофе и длинные беседы о древней истории. Вы мой самый приятный сосед и умеющий слушать собеседник.
– Ха–ха–ха! Как я рада вновь видеть вас и слышать ваш притягательный и магический голос. Предупреждаю вас, мой дорогой друг, вас не было так давно, что я вынуждена была вам изменить, – и она показала рукой на Генриха.
– Именно вот с этим молодым человеком нам приходится проводить вечерами вместе за интересными беседами о миссии человека на земле.
Она кивнула племяннику и произнесла:
– Подойди, Генрих, ближе и познакомься с моим давним другом.
Незнакомец представился:
– Меня зовут Эйген Нудельман, я профессор истории.
Тетя Мария произнесла:
– Это мой любимый племянник Генрих Штайнер. Он военный летчик и жил в России. Теперь вот уже несколько лет он офицер Люфтваффе, у него даже произношение стало чисто берлинским. Он очень способный мальчик, советую к нему присмотреться.
– Способных и умных молодых людей сейчас трудно найти, а тем более летчиков. Теперь, надеюсь, мы втроем будем вести наши беседы в кружке науки и философии.
Профессор смотрел на Генриха, его взгляд был цепкий и изучающий, он ждал ответной реакции. Генрих не заставил себя долго ждать и отреагировал мгновенно:
– Надеюсь, мне, как самому молодому и неопытному собеседнику в интересной науке, будет предоставлено некоторое снисхождение, поскольку я пришел в ваш кружок, чтобы постичь истину, а истина, как говорил философ, рождается в споре.
– И не только в споре рождается истина, ее философию мы черпаем из земли, как тот самый археолог, потому что мы выходцы оттуда, их потомки. Одновременно с этим предметом спора могут быть не голословные философские рассуждения, а рассуждения, основанные на фундаментальной науке, называемой метасистемой.
– Метасистема! Что это такое, профессор? Я где–то уже слышал такое понятие, но не придавал этому значения.
– А зря, дорогой Генрих, метасистема – это новое представление о мире, об интеллекте и о том, как мыслящий человек воспринимает мир и себя. Многое, кажущееся необъяснимым и мистическим, имеет очень простое объяснение, и, что важно, это объяснение – научное.
– Ах да, профессор, я что–то припоминаю, не так давно я где–то читал. Кажется, один автор опубликовал статью, где он утверждает, что разгадана тайна озарения и интуиции. Он пишет, что каждый человек может стать невероятно эффективным генератором идей.
– Вы правильно все поняли. Статью эту написал я и в продолжение сказанного завершу свою мысль, в этой связи вдохновение можно будет приглашать, а проницательность – быстро развивать.
– Неужели развитие этих способностей можно регулировать? – осторожно спросил Генрих.
– Это зависит только от желания. Больше скажу, я вижу, в вас это присутствует в более значительной степени, чем у многих других.
– Вот как! – удивился Генрих.
– Еще профессор Нордек вывел теорию закрытого подсознания человека, которая действует самостоятельно, помимо воли человека. Вы, надеюсь, читали его работу, она так и называется: «Теория Нордека», – произнес профессор.
– Нет, не читал. Признаюсь, я о ней даже не слышал.
– Да, да, это же закрытая тема и хранится в секретных фондах.
– Теперь я понимаю, насколько вы эрудированны, а поэтому отдаюсь в ваши руки, чтобы с радостью постичь новые научные знания.
– Скажу честно, из вас получится достойный ученик.
– Ваше мнение, профессор, для меня очень важно, и оно вселяет в меня уверенность в завтрашнем дне.
– Вот поэтому и необходимо фундаментальное изучение Аристотеля, а также других подобных ему философов. Именно такие выдающиеся мыслители придерживаются идеи, что философия человека не ограничивается наличием материальной субстанции. В ней присутствует ее духовная часть, душа, которая ограничений в пространстве и времени не имеет, а поэтому все необъяснимое, в том числе будущее человека, – это лишь кажущееся непостижимое явление, на самом деле все предсказуемо и имеет свое объяснение.
***
На следующий день у Генриха была запланирована встреча со связной. Перед тем как зайти к ней, он полчаса на автомобиле катался по улицам Берлина, надеясь обнаружить «хвост». Убедившись в безопасности, он заехал на знакомую улочку, где у проходного двора оставил автомобиль, и пошел пешком. Уже смеркалось. В назначенное время он вошел в магазин Ангелины Вильберг. Бдительный Курт, как всегда, ждал его на входе. Хлопнув его по плечу в знак приветствия, он моментально закрыл за ним входную дверь. Генрих пошел по лабиринтам подсобных помещений, и вдруг до него донеслась польская речь. Это был голос Ангелины, второй неизвестный голос был мужской.
«Вероятно, упражняются», – подумал он и вошел в помещение, где увидел рядом с Ангелиной лицо незнакомого мужчины.
– Не удивляйтесь, Генрих, этот посланец принес оттуда интересное известие.
– Как резко изменилась обстановка в Германии, строже стали порядки, – высказался гость.
– Мы здесь к этому уже привыкли и стараемся к законам конспирации относиться чрезвычайно серьезно, а поэтому не следовало бы назначать встречу у связного, это очень опасно. Насколько я знаю, после известной директивы Гитлера военная контрразведка и гестапо работают в активном режиме и круглосуточно контролируют все основные представительства – как полпредство на улице Унтер ден Линден, так и торгпредство на Гейсбергерштрассе, 39. Надеюсь, вы перепроверялись?
– Да, несколько раз я перепроверялся, прежде чем войти сюда. Не волнуйтесь, у меня имеется кое–какой опыт нелегальной работы.
– Будем надеяться, что все обойдется благополучно, – изрек Генрих.
– А сейчас о главном. Центр с помощью специалистов тщательно изучил документы, которые вы нам предоставили по плану «Юпитер». Из этих документов следует, что кто–то намеренно изъял ключевое звено в цепи расчетов и показал тупиковое направление.
– Вы хотите сказать, что кто–то умышленно подсунул мне эти расчеты?
– Не знаю, есть здесь умысел или что–то другое, но главное здесь присутствует: кто–то пытается заигрывать с вами, и этот кто–то делает это довольно – таки грамотно.
– Мне кажется, вы слишком все преувеличиваете. Тот человек, который мне передал эти расчеты, вполне порядочный человек, и не верить ему у меня нет никаких оснований.
– Я советовал бы вам не спешить с выводами. А у меня есть лишь голые факты, которые я вам изложил, а там думайте сами, здесь, на месте, вам видней.
– Хорошо, я проанализирую ситуацию и попытаюсь что–либо предпринять.
– Предпринимайте, но только зря не рискуйте. То, что вы делаете сегодня, – это для нас очень важно. Вы много информации прислали относительно технических новинок Люфтваффе, и за это вам от центра огромное спасибо. Наши конструкторы очень довольны вашими материалами. От них вам огромная благодарность. Поэтому, еще раз повторяю, постарайтесь не рисковать по «Юпитеру».
Генрих получил задание и, попрощавшись, вскоре благополучно покинул явочное место. Заявление, прозвучавшее из уст посланца из центра, обескуражило Генриха. Он глубоко задумался, совершенно не понимая смысла и логики того, кто это сделал. Генрих подумал о Вальтере Гертце, именно от него исходили материалы этих странных расчетов.
«Когда я приехал к нему, он без особых колебаний предоставил мне документы по «Юпитеру». Вопрос: для кого были приготовлены эти документы? Ответ: вероятно, для меня! Тогда выходит, он ждал меня или кого–нибудь другого?! Да! Логика меня приводит именно к этому неутешительному заключению. Вальтер ждал гостя и приготовил их заранее, спрятав документы в доме. Теперь назревает следующий вопрос: что предшествовало моему приезду? Ответ: ничего! Я приехал внезапно с весточкой от Лемана, а значит, Вальтер обо мне ничего не должен был знать, но лишь при условии, если ему кто–нибудь не позвонил и не предупредил его заранее о моем визите. Если вновь допустить, что ему был предварительный звонок, возникает вопрос: кто звонил? Ответ вытекает сам собой: звонил сам Леман. Зачем? Ведь Леман мне дал записку, и звонить он не должен был, а тем более у Вальтера телефона в доме нет. Значит, Вальтеру позвонили на работу. А это в высшей степени противоречит всему, так как объект секретный и все телефоны на контроле. Нет, Леман отпадает и звонить не мог, он сам пострадал от этого дела. Вероятно, кто–то другой просчитал мой путь следования, ведь это нетрудно сделать, зная исходные данные, а они известны службе безопасности СС, людям Гейдриха. Тогда можно предположить, что в этом случае Вальтер Гертц у них висит на крючке. Если это так, то жаль. Впрочем, я от этого не должен пострадать, в тот момент эту проверку я проводил официально. Наверное, существует и другая версия, о которой мне пока ничего не известно».

Г Л А В А 24

Вечером, находясь у себя дома, Генрих Штайнер услышал телефонный звонок, ему позвонил Гейдрих и сообщил, что в течение часа он его навестит по важному делу. Генрих был встревожен. Спустя ровно час к дому подъехал автомобиль. Штайнер, поприветствовав гостя, пригласил в дом, однако Гейдрих отверг его приглашение и согласился общаться с ним лишь на территории сада, в беседке. Экономя свое время, он сразу начал говорить:
– У меня к вам важное дело, и мне не хотелось бы, чтобы о нашей беседе узнал кто–либо третий.
– Обещаю вам сохранить полную конфиденциальность, господин группенфюрер.
– Какие отношения связывают вас с Матильдой фон Райнер? – спросил Гейдрих.
Его слегка раскосые глаза цепко вцепились в собеседника. Не ожидавший подобного вопроса, Генрих, похоже, вначале слегка растерялся, а потом, взяв себя в руки, ответил:
– Неужели мои отношения с Матильдой так далеко зашли, что этим заинтересовались именно вы?
Несколько смягчившись, Гейдрих произнес:
– Не поймите меня превратно, я не пытаюсь влезать в ваши интимные отношения, если они существуют, но позвольте напомнить, что Матильда является супругой влиятельного чиновника, он располагает секретами, и у него огромные связи в высших кругах. Я преследую цель обеспечения безопасности. Именно в этом все дело.
– И вы меня поймите правильно, – заявил Штайнер. – С Матильдой у меня нормальные приятельские отношения, и я не пытаюсь использовать это во вред ей и ее мужу.
– В таком случае вы не возражаете против нашего пристального внимания за этой семейкой относительно обеспечения ее собственной безопасности?
– А я–то здесь при чем. Разумеется, не возражаю.
– Теперь я подошел к главному вопросу, именно поэтому я к вам приехал.
– Я слушаю вас внимательно.
– Нам стало известно, что существуют попытки некоторых иностранных спецслужб проникнуть в секреты рейха. Учитывая ваши отношения с фрау Матильдой, а также то, что вы являетесь нашим секретным сотрудником, мы хотели бы использовать вас в этом направлении.
Гейдрих многозначительно посмотрел на собеседника и продолжил:
– В этой связи вам следует как можно чаще встречаться с Матильдой. Необходимо выяснить весь круг ближайших знакомых ее супруга. Вам надлежит приглашать ее на нашу конспиративную квартиру и проводить там ваши интимные откровения.
– Но, позвольте, если вы хотите ее провоцировать на этих надуманных предположениях и тем самым подставить меня, то я решительно протестую против таких методов работы. И потом, что это за интимные откровения? Я запрещаю вешать на меня тень подобных подозрений.
– Не кипятитесь, Генрих. Никто вас не собирается подставлять. Нам необходимо зафиксировать эту связь с вами, чтобы затем наши профессионалы, провоцируя ее на этом перед ее супругом, стали более активно с ней работать, чтобы в дальнейшем от нее получать наиболее правдивую информацию. Скажу вам по своему опыту, такие методы сегодня более эффективны, чем всякие другие философские меры. Поймите меня правильно, Генрих, у нас сейчас нет времени на сантименты, я не собираюсь долго рассусоливать. Только радикальные методы помогут нам выжечь каленым железом всю скверну, которая нас окружает.
– Такие методы вашей работы в высшей степени ставят меня перед ней в неловкое положение. Извините меня, группенфюрер, но я вынужден буду вам отказать. Я сделан из другого теста. Интересы рейха для меня превыше всего, но предательство своих ближних я не приемлю. Интимной связи, на чем вы строите свою логику, между нами просто не существует. Есть чисто человеческие, доверительные отношения.
– Вы не хотите мне признаться в существующей истине. В таком случае, дорогой Генрих, я вынужден буду предпринять ряд мер, которые могут выйти боком для вас.
– Что вы имеете в виду?
– Ваша встреча с Матильдой в ресторане «Вавилон» зафиксирована нашими людьми на пленку. Кроме этого есть свидетель, офицер СС, который ее подвозил к ресторану. Когда об этой информации узнает ее супруг, поверьте, это будет ему неприятно, и я уверен, что этот небольшой инцидент посеет зерно недоверия к своей супруге, а дальше – больше. Вы же знаете, наших специалистов хлебом не корми, а дай что–нибудь этакое раскопать, иной раз и приврать, этого у них не отнять. Поверьте мне, мои парни хорошо знают свою работу, стоит мне только послать их по следу, они такого накопают – диву даешься. Уважая ваши достоинства, советую смириться со всем тем, что я вам предлагаю, ибо для вас и для нее это будет наиболее приемлемое разрешение сложившейся ситуации.
Генрих замолчал, обдумывая предложение Гейдриха. Он понимал, что его приперли к стенке, выхода не было, он вынужден был согласиться и принять условия своего коварного собеседника.
– Хорошо, господин группенфюрер, я согласен, – хмуро произнес Генрих Штайнер.
– Не сердитесь на меня, Генрих, при всем уважении к вам я вынужден так поступить, это моя работа, – отреагировал Гейдрих. – Впредь с вами будет работать штурмбанфюрер Вагнер.
Не прощаясь, Гейдрих удалился. Его автомобиль поехал, а Генрих стоял и смотрел вслед удаляющейся автомашине всемогущего шефа безопасности. Он вспоминал слова одного влиятельного человека: «... Этот человек был невидимым стержнем, вокруг которого вращался нацистский режим. Развитие целой нации косвенно направлялось им. Он намного превосходил своих коллег–политиков и контролировал их, так же как он контролировал огромную разведывательную машину СД. Гейдрих обладал невероятно острым восприятием моральных, человеческих, профессиональных и политических слабостей людей, а также отличался способностью схватывать политическую ситуацию в целом. Его необычайно развитый ум дополнялся не менее развитыми недремлющими инстинктами хищного животного, всегда ожидающего опасности, всегда готового действовать быстро и беспощадно".
***
Генрих позвонил Матильде и назначил встречу в ресторане «Вавилон». Они встретились за тем же столиком, как и в первый раз. Она с нескрываемой тревогой посмотрела на него и спросила:
– Что случилось?
Генрих рассказал ей все, что с ним произошло. Внимательно выслушав, Матильда предложила ему единственно правильное решение.
– Оно заключается в следующем, – сообщила она. – Чтобы избежать давления на тебя со стороны Гейдриха и его парней, я решила сама предложить ему свои услуги.
– Если ты думаешь, что будешь напрямую с ним работать, то ты ошибаешься.
– Не поняла. Поясни мне.
– Гейдрих мне сообщил, с кем впредь следует работать, – это штурмбанфюрер Вагнер.
– Хорошо, пусть будет Вагнер. Ты меня с ним познакомишь, а дальше уже мои проблемы.
– Не будет ли это слишком просто и подозрительно? – с оттенком сомнения спросил Генрих.
– Пожалуй, нет. Не нужно преувеличивать их способности. Они будут рады такому повороту событий. Поверь мне, я смогу с ними договориться.
– А может быть, все–таки следует разыграть комбинацию с любовной связью на конспиративной квартире согласно их настойчивому предложению? – осторожно спросил Генрих.
– Я думаю, не следует им давать лишние преимущества. Надо быть выше всей этой грязи, – раздраженно ответила Матильда.
– Может быть, ты права, – произнес Генрих. – Надеюсь, ты придумала лучший вариант.
– Да, у меня есть свой план. Сейчас мне надо уходить, меня ждут, – произнесла Матильда и вскоре покинула ресторан.


Г Л А В А 25

Вечером Штайнер возвратился домой усталый и голодный. Он быстро приготовил еду и собрался ужинать. В это время в дверь постучали. Генрих достал свой парабеллум и заткнул его за пояс, сверху он накинул китель и открыл дверь. Перед ним стоял Альфред Бергер. Выжимая из себя улыбку, он произнес:
– Здравствуй, Генрих!
– Добрый вечер, – усмехнувшись, ответил Штайнер.
– Может быть, ты впустишь гостя в дом?
– Проходи, Сергей, действительно, на пороге старых приятелей неприлично держать.
– Да, ты не забыл мое прежнее имя.
– Я все помню.
– И я помню, когда в Ливенске ты отпустил меня и тем самым спас мне жизнь. Такое не забывается. Вот поэтому я тебя не выдал службе безопасности СД и пришел к тебе один и с миром.
– Я рад, Альфред, что ты не забыл меня, – слукавил Генрих.
Пришелец прошел в гостиную и расположился на диване. Оглядев жилище, он произнес:
– Ты хорошо устроился. Я навел справки и знаю о тебе почти все. Ты успешно делаешь карьеру и считаешься на хорошем счету в Люфтваффе, кроме того, у тебя есть деньги. Как тебе это удается? Вероятно, ОГПУ тебе помогает? – с иронией спросил гость.
– Ну почему же ОГПУ? Я немец, и в России мне так же, как и тебе, пришлось скрывать истинные свои намерения. Это тебе не повезло, и тебя разоблачили, а мне удалось обмануть Ждановича и вырваться из его лап.
– Я рад, что ты оказался умнее меня, – произнес Бергер.
– Мне повезло. Ты засыпался в Ливенске, а я тебя спас, дал возможность тебе скрыться. Я пожалел тебя, а ты вместо того, чтобы благодарить, пытаешься незаслуженно меня обвинить.
– Господь с тобой, Генрих, – изменившимся тоном произнес Бергер. – Я не пытаюсь тебя обвинить, наоборот, я пришел, чтобы поблагодарить тебя.
– И это все?
– Нет, Генрих, есть еще кое–что.
– Ты говоришь загадками, выражайся ясней. Что ты хочешь?
– Мне нужна от тебя существенная информация.
– Что же я смогу сделать для тебя?
– Многое, Генрих. Из того, что ты мне тут наговорил, я не поверил ни единому слову. Я знаю твое истинное лицо. Ты разведчик, удачно внедренный ОГПУ в штаб Люфтваффе.
– У тебя с головой все в порядке?
– Не надо из меня делать дурака, а из себя – невинного ягненка, – усмехнулся Бергер. – Я не настолько наивен, чтобы верить твоим сказкам. Прежде чем к тебе прийти, я основательно подготовился.
– Значит, ты пришел меня компрометировать?
– Думай, как знаешь. Я уверен, ты работаешь на Советы.
– Чего ты добиваешься от меня? – гневно спросил Генрих.
– Я тебе уже сказал. Могу повторить. Мне нужна информация.
– Я – то здесь при чем?
– А при том, что ты, как агент Москвы, сдашь мне хотя бы часть своих людей. Тебя трогать я не буду. Добро я помню.
– Ты это действительно серьезно?
– Я к этому делу отношусь очень серьезно. Советую тебе не шутить. Выгляни в окно и увидишь, что на улице стоит автомобиль. Там мои люди. Отнесись к моему предложению чрезвычайно серьезно.
– Да, Альфред, ты меня сильно озадачил.
– Вот–вот, Генрих, хорошо подумай, прежде чем говорить. Мы должны друг другу помочь. Мы с тобой были когда–то приятелями и должны ими остаться.
– Что же мне тебе сказать?
– А я напомню тебе кое–что. Помнишь Вальтера Гертца?
Генрих посмотрел на него с недоумением.
– Не надо, Генрих, делать невинные глаза. Я знаю, ты хорошо знаешь Вальтера. Теперь вспомни ваши с ним отношения.
Генрих продолжал в упор смотреть на собеседника, а Бергер настаивал на своем:
– Ну, вспомнил?
– Что именно? – спросил Генрих.
– Документы.
– Какие документы?
– Те, которые тебе передал Гертц по секретным разработкам.
Тут Генрих сразу понял, что петля затянулась и он в безвыходной ситуации. Он подумал:
«Продолжать блефовать или …»
Генрих напрягся, как пружина, кровь в висках стучала так, что вот–вот вырвется наружу.
«Есть еще последний шанс», – подумал он и произнес:
– Если ты имеешь в виду расчеты профессора Зэхта, то в тот период я проводил официальную проверку по приказу генерала Хюбнера и личному указанию рейхсмаршала Геринга. Эти документы приобщены к проверочному материалу и сейчас находятся в канцелярии. В этом нет ничего предосудительного с моей стороны, чтобы инкриминировать их мне.
– Ха–ха–ха! Я и не пытаюсь тебе что–либо инкриминировать. Я пытаюсь понять тебя.
– Ты вот меня пытаешься понять, а я тебя, уже давно понял!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мне непонятно, каким это образом ты выскочил из лап ОГПУ, ведь тебя задержали на советско–польской границе. В этой связи к тебе возникает много вопросов. Если об этом узнает группенфюрер Гейдрих, то я тебе не завидую.
– Ты мне угрожаешь, Генрих?
– Нет, не угрожаю, всего лишь предупреждаю. Советую тебе, Альфред, обходить меня стороной, ибо я могу подключить такие силы, что от тебя останется лишь неприятный запах.
– Блефуешь! – отреагировал Бергер.
– Сейчас я подниму телефонную трубку и приглашу сюда штурмбанфюрера Вагнера.
Генрих уверенно подошел к телефонному аппарату и, подняв трубку, стал говорить:
– Фрейлин, соедините меня с штурмбанфюрером Вагнером.
Вдруг Бергер не выдержал и произнес:
– Не нужно ему звонить.
Генрих прислонил трубку телефона к уху и стал ждать ответ. Через минуту он услышал знакомый голос:
– Слушаю. У аппарата Вагнер.
– Господин штурмбанфюрер, группенфюрер Гейдрих приказал мне переговорить с вами. Когда мы сможем встретиться?
– В среду вечером я приеду к вам домой. Это будет удобно?
– Я рад буду принять вас завтра в своем жилище, – воодушевленно произнес Генрих.
Он опустил телефонную трубку на место. Наступило молчание. Первым нарушил тишину Бергер:
– Ну, хорошо, Генрих, не будем ссориться.
– Со мной нужно дружить. В субботу вечером я жду тебя у себя в доме, – произнес Штайнер.
Гость кивнул и ответил:
– Я приду, но сомневаюсь, найдем ли мы тему для беседы, которая бы устраивала нас обоих.
– Если мы захотим, то обязательно найдем.
Гость вышел из дома и направился к автомобилю, а спустя минуту автомобиль исчез за поворотом. Проводив нежданного пришельца, Генрих задумался: «Этот Бергер для меня сейчас как камешек в ботинке, будет мешать и в покое не оставит».

Г Л А В А 26

Через сутки Генрих Штайнер встретил штурмбанфюрера Вагнера. Хмурый и озабоченный гость вошел в дом. Осмотрев жилище, он остался удовлетворенным и, выбрав себе место, разместился в кресле.
– Ты знаешь, Генрих, я очень люблю удобство при серьезной беседе и, как тот кот, прежде чем выбрать подходящее место, внимательно изучаю территорию и неким чутьем нахожу для себя благоприятное место для посадки.
– Удобство – это важно, особенно если оно располагает к откровенной беседе, – заявил Генрих.
– Теперь, Генрих, выкладывай все без лишней болтовни, я ценю свое и твое время, а поэтому длительной беседы у нас с тобой не получится.
– Да, Бруно, в своей манере говорить ты чертовски похож на своего шефа.
Гость улыбнулся и, хитро прищурившись, оставил без ответа последнюю реплику. Он внимательно слушал.
– Предложение Гейдриха мною обдумано, и принято единственное решение, которое для меня приемлемо. Вы будете работать с ней без моего участия как лишнего посредника. Я вывожу вас на Матильду фон Райнер.
– Поясни мне. Откуда у тебя такая уверенность? – отреагировал Вагнер.
– Зная ее склонность к подобного рода авантюрам, вам не составит труда найти с ней общий язык.
– Я был сторонником кардинальных мер по отношению к ней, учитывая ваши с ней интимные отношения, – заявил гость.
– Интимных отношений между нами не было, не предвидится и в сущности своей и быть не могло. Она любит своего супруга. Уверяю, что подобная ситуация будет вам весьма выгодна.
– Да, Генрих, именно о таком решении меня заранее и предупредил шеф. За короткое время общения с тобой он неплохо тебя изучил. Он дал тебе высокую оценку.
Генрих не отреагировал на его высказывание. Вагнер продолжил:
– В ближайшие дни тебе необходимо организовать нашу встречу с Матильдой.
– Я уже все устроил, Бруно.
– Да, ты меня вновь удивляешь. В таком случае выкладывай.
– Встреча состоится завтра в полдень в ресторане «Вавилон».
– Я вижу, ты облюбовал это место.
– С этого ресторана все начиналось и должно закончиться.
– Ты веришь в приметы?
– Я верю в благоприятное стечение обстоятельств.
– Будем надеяться, что оно тебя не подведет, ибо ты теперь несешь полную ответственность за Матильду.
– Вот этого я действительно не понимаю. Бруно, ты на что намекаешь?
– На твою порядочность, и только.
– В таком случае я могу быть спокойным.
– Вот и славно, Генрих, а сейчас мне пора уходить.
Гость, попрощавшись, вышел из дома.
На следующий день в полдень состоялась встреча в ресторане «Вавилон». В банкетном зале за столом разместились участники встречи. Со стороны наблюдая за ними, можно было понять, что двое мужчин в штатских костюмах и женщина в роскошном платье были друзьями. Они пили вино и вели непринужденную беседу на всякие отвлеченные темы. Иногда можно было услышать откровенный смех, когда кто–либо из них рассказывал веселый анекдот. Из присутствующих выделялся один весельчак, это был солидный полноватый мужчина примерно сорока лет. Он был наиболее оживленным собеседником, и невооруженным глазом можно было отметить, что он пытался произвести на окружающих наиболее благоприятное впечатление, и это ему удавалось, ибо молодая белокурая женщина безудержно смеялась. Разумеется, это подтверждало предположение о том, что усилия рассказчика получили высокую оценку этой молодой особы. Женщина обворожительными глазами смотрела на рассказчика, всецело именно ему уделяя внимание в своих репликах. Этот очаровательный взгляд подстегивал рассказчика вспоминать армейские шутки прежних времен, подобные той, которую в армейских кругах Гитлера называли «отставной козы «барабанщиком». От чрезмерно выпитого вина и внимания столь обаятельной женщины штурмбанфюрер Вагне, потеряв самоконтроль, болтал уже всякую чепуху, окончательно компрометируя себя в глазах собеседников. Предвидя, в какую плоскость скатывается их беседа, Генрих Штайнер прервал активного собеседника и заявил:
– Господа, мне уже пора уходить, поскольку через полчаса мне нужно быть на докладе у своего начальника.
Бруно, измерив продолжительным взглядом Генриха сверху вниз, медленно произнес:
– Я знаю, тебя ждет прекрасная карьера штабного офицера.
– Спасибо, штурмбанфюрер, с вами приятно было работать. До свидания, господа.
– Не смею задерживать, – ответил Вагнер.
Когда Штайнер удалился, штурмбанфюрер произнес:
– Ваши отношения с Генрихом дают повод для различных кривотолков среди нашего мужского братства.
Матильда рассмеялась в очередной раз и, увидев серьезность намерений штурмбанфюрера, сообщила назойливому собеседнику:
– Фу, какая глупость! Уверяю вас, Бруно, что Штайнер как мужчина мне безразличен. Я лишь позволяю ему ухаживать за мной.
– Зачем вам это нужно? – резко спросил Вагнер.
– У женщин существуют свои секреты, о которых я пока хотела бы умолчать.
– В таком случае представьте, что я священник, а вы на исповеди. Как бы вы повели себя в подобной ситуации?
– Пожалуй, священнику я рассказала бы все без утаивания.
– В таком случае говорите. Перед вами бывший католический священник.
Бруно достал из внутреннего кармана фотографию и показал ее женщине. Матильда посмотрела на фото и в облике молодого священника, смотревшего с фотографии, обнаружила знакомые черты своего собеседника. Она поняла: наступил момент, когда надо говорить правду.
– Весьма кстати, господин священник, вы предложили мне исповедаться, ибо многие годы на душе у меня висит тяжелый груз.
Она увидела приближающегося мужчину, в котором узнала своего супруга.
– Почему вы замолчали, дорогая Матильда? Исповедуйтесь передо мной. Я вас внимательно слушаю, – строго произнес Вагнер, уже входя в роль священника.
Обрывок последней фразы услышал подошедший барон.
– И какую же исповедь вы хотите услышать от моей жены, господин неизвестный? – спросил он своим низким громовым голосом.
На лице штурмбанфюрера застыло идиотское выражение лица. Осознав, кто перед ним находится, Бруно вскочил со стула и представился:
– Я штурмбанфюрер СД Бруно Вагнер. Простите, господин барон! Вы меня неверно поняли. Я рассказывал баронессе новый анекдот.
– Да, господин Вагнер. Я вас прекрасно понял! Вместо того чтобы в рабочее время заниматься делом, вы пьянствуете и, более того, пытаясь ухаживать за моей женой. Вы принуждаете ее исповедоваться вам.
Барон взял со стола фотографию священника и внимательно на нее посмотрел, а затем, положив ее в карман, заявил:
– Этого я так не оставлю. О данном инциденте я вынужден буду подать рапорт в канцелярию фюрера. Я уверен, что необходимо служебное расследование.
Вагнер стоял навытяжку. Он с побелевшим лицом с мольбой смотрел на барона, а его голова перестала что–либо соображать. Он видел, как барон и баронесса проследовали на выход в сопровождении гауптштурмфюрера Альфреда Бергера.
***
Штурманфюрер Вагнер, волнуясь, рассказывал о проведенной встрече в ресторане «Вавилон». Внешнее безразличие, с которым Гейдрих слушал своего подчиненного, говорило о многом и, главное, о том, что в любых непредвиденных ситуациях он умел держать удар. Гейдрих смотрел на раскисшую физиономию Бруно Вагнера и в душе своей чувствовал омерзение к этому человеку.
– Вы не справились с элементарным заданием. Вы полностью провалили это дело. О чем с вами еще можно говорить? Штайнер вас напрямую вывел с интересной фигуранткой, а вы так идиотски подставились и в сложной ситуации не могли выкрутиться.
– Господин группенфюрер, теперь я все понял. Меня попросту подставили. Я убежден, что эту западню с бароном мне организовал Штайнер. Разрешите мне исправить положение. Уверяю вас, я сумею его вывести на чистую воду. От Штайнера я не ожидал подобного коварства, теперь я знаю, он беспринципный авантюрист, способный лишь на грязные провокации. Дайте мне шанс, и я уничтожу Штайнера его же методами.
– Нет, Бруно, слишком поздно, Генрих обыграл вас вчистую и прикрылся бароном, как щитом. Вы не способны к сложным многоходовым комбинациям, а поэтому будете переведены в одну из провинций. Теперь мне лично придется выслушивать нарекания Гиммлера и выправлять ваши художества.
– Я сожалею, господин группенфюрер. Прошу простить меня, но я этого так не оставлю. Поверьте, я смогу рассчитаться с Генрихом Штайнером.
– Вы так ничего и не поняли, Вагнер. Не вздумайте этого делать. Штайнер вам не по зубам, и не забывайте, что он наш секретный сотрудник и без моего приказа никто не смеет к нему приближаться.
– Слушаюсь, группенфюрер, – отреагировал окончательно униженный штурмбанфюрер Вагнер.
– Я вас больше не задерживаю, прощайте, – высокомерно произнес Гейдрих.

Г Л А В А 27

Штайнер ждал Бергера в беседке, расположенной в саду между двух цветущих лип. Он с наслаждением вдыхал аромат липового цветения под звук жужжания пчел, которые увлеченно занимались сбором нектара и не обращали на него внимания. Сквозь это многообразное жужжание он услышал отдаленную мелодию известной берлинской песенки: «Пока стоят липы… Берлин остается Берлином!». Вдруг позади себя он услышал знакомую неторопливую речь: – Сегодня с уверенностью можно сказать, что слова этой песенки полностью оправдались. Повсюду в Берлине и в его окрестностях ощущается сладкий аромат цветения липы.
Генрих обернулся и увидел своего гостя. В том же тоне он ему ответил:
– Да, Альфред, эта превосходная песенка среди великолепных лип достойна восхищения.
– Когда я слышу эту песню, меня охватывает чувство гордости за Берлин, – произнес Бергер.
– Ты здесь родился? – спросил с нескрываемым удивлением Штайнер.
– Моя мать – коренная немка, из этих мест. Она родилась на Ляйпцигерштрассе, – уклончиво ответил Бергер.
– Мне нравится тот район. Я люблю иной раз прогуливаться по Фридрихштрассе. Они находятся рядом, – сказал Генрих.
– Да, ты прав, там замечательные места. Я сам люблю бродить по этим улицам, представляя, как когда–то давно, еще девочкой, по ним бегала моя мать. Генрих, ты хорошо здесь ориентируешься, – произнес гость.
Последнюю реплику Штайнер оставил без внимания. Он думал, с чего необходимо начать, чтобы не испортить вечер и предстоящая беседа вызвала взаимный интерес. Размышляя об этом, он машинально предложил:
– Проходи, Альфред, и присаживайся в беседке, там можно будет откровенно поговорить и не бояться, что нас кто–либо может подслушать.
– А я за собой не чувствую грехов, чтобы мне следовало кого–то опасаться, – солгал гость, пытаясь выглядеть независимым.
– Сомневаюсь, на прошлой нашей встрече я наблюдал обратное.
– С тех пор многое изменилось.
– Что именно?
– Вагнер смещен с должности и направлен с понижением куда–то на север, и теперь, как ни парадоксально, его место занял я.
– Очень рад за тебя,– произнес Генрих.
– Не настолько я рад этому назначению, чтобы чувствовать себя уверенным в новом качестве. Не нравятся мне такие резкие падения и подъемы. Они чреваты крупными осложнениями. Работать в прямом контакте с Гейдрихом опасно для здоровья.
– Послушав тебя, становится ясно, что ты сам себе противоречишь. Сначала говоришь одно, потом – кардинально противоположное. Если ты будешь вести себя и дальше подобным образом, то я тебе не завидую. Твой шеф в момент поймет твое лукавство, вот тогда тебе придется посочувствовать.
– Твоя правда, я на самом деле несколько обеспокоен этим назначением и сам не понимаю, о чем здесь болтаю. Я по–настоящему боюсь. Причина тому – барон Отто фон Райнер, крупный чиновник и миллионер. Он с большими амбициями и связями, именно по его протекции я назначен на эту должность. Рейнхард Гейдрих сейчас затаился. Он очень опасен и никому не простит своего унижения. Сегодня с ним не посчитались, определяя мое назначение. Генрих, я только сейчас начал понимать, что я вляпался в неприятную историю. Я попал под лопасти двух титанов, которые в своем противоборстве сотрут меня, как песчинку.
– Да, Альфред, после всего услышанного делаю вывод: хорошего здесь мало, и если говорить по–честному, то мне лично в складывающейся обстановке необходимо держаться дальше от тебя, чтобы самому не нажить неприятностей, их и без тебя у меня хватает. При всем при том, я для тебя остаюсь противником, хотя повода к этому тебе не давал. Учитывая твое откровение, если, конечно, это не очередное закручивание интриги, я готов быть на твоей стороне и помогать тебе, но в чем именно, я, честно говоря, затрудняюсь сказать, ведь от меня во всей этой истории ничего, собственно, не зависит.
– Спасибо тебе, Генрих, на добром слове, наверное, по–человечески я немного растерялся. Вероятно, мне нужно уйти куда–нибудь в тень. Именно это я попытаюсь в скором будущем сделать. Подам рапорт шефу и попрошусь в Маркдорф. Там у меня родственники.
– По–моему, этого делать не следует. Подобным своим поведением ты усугубишь свое и бес того незавидное положение. Не нужно так открыто лукавить. Маркдорф – это вопрос серьезный. Ты хочешь жить в теплых краях рядом с озером Бодензее, как в раю? А не рановато ли сегодня тебе так думать? При таком положении дел ты выйдешь из игры, и в этом случае барон Отто фон Райнер из друга превратится в твоего врага. Имей в виду: после того, что барон для тебя сделал, он не потерпит твоего бегства и сотрет тебя в порошок.
– Что же мне делать?
– Работать и постараться понравиться Гейдриху.
– Каким образом?
– Самый лучший вариант – это откровенно все рассказать и поклясться ему в верности и преданности. В этом случае у тебя есть шанс выскочить из этой заварушки живым. В противном случае Гейдрих тебя подставит основательно. Я знаю многих его помощников – настоящие профессионалы, им ничего не стоит подстроить тебе ловушку.
– Ты в этом уверен? – задумчиво произнес Бергер.
– Я убежден в этом.
– В таком случае я буду вынужден шпионить за бароном. Я не смогу этого делать. Он для меня многое сделал.
– Не распускай нюни, Альфред! Шпионить тебе не в первый раз, а поэтому смирись и делай то, что я тебе советую, а иначе я тебе не завидую.
Бергер встал и медленно прошелся по комнате, а затем, закурив сигарету, задумчиво произнес:
– Наверное, ты прав. Иного выхода они мне не оставили.
Они молча сидели и слушали заунывное жужжание пчел. У каждого из них была по–своему сложная ситуация. Генрих размышлял: «Если верить Бергеру, его положение было «хуже не придумаешь». Обстановка, в которой оказался я, была не настолько приятная, чтобы строить благоприятные иллюзии. Склоняясь более к обострению ситуации, чем к самосохранению и выживанию, я должен пойти на нестандартное решение проблемы, учитывая благоприятный тон нашей беседы. Я полагаю, надо склонить Бергера к дружбе, понимая и то, что он, как потенциальный трус, может в любой момент предать меня, а с другой стороны, это дает мне возможность влиять на него, тем самым делать его управляемым. И главное, у меня есть весомый аргумент – это арест Бергера сотрудниками ОГПУ. Со всей очевидностью, Бергер скрыл это от своего руководства. Сразу возникает вопрос: какой ценой ему удалось вырваться на свободу?»
Молчание затянулось, и Генрих первым нарушил тишину:
– В твоем положении о Маркдорфе думать рано. Я полагаю, нужно взглянуть на твою проблему в другой плоскости и представить, что твоя карьера не настолько плоха, чтобы разочаровываться в ней. Как я вижу, именно в таком положении ты сегодня оказался. Я понимаю всю сложность, а поэтому протягиваю тебе руку дружбы, ибо только общими усилиями можно победить ту хандру, которая тебя сегодня посетила. Отчаиваться рано, надо бороться, – улыбаясь, в дружеском тоне произнес Генрих.
– Я принимаю твою дружбу и очень рад тому, что мы снова вместе, как когда–то в России, – с оттенком лукавства ответил Бергер.
– Я надеюсь, что из соперника ты превратишься в настоящего партнера, потому что мы оба преследуем во всем этом деле одинаковую цель, а именно: мы оба хотим уцелеть. Поэтому в преодолении трудностей мы должны стать союзниками.
– Безусловно, я твой союзник. Твой оптимизм вселяет в меня надежду, что не все еще потеряно. Твои слова – не отчаиваться и бороться – производят на меня особое впечатление. В той ситуации, в которой я оказался, в сущности, достаточно хорошего выхода я пока не вижу. Каков же выход, хотелось бы тебя послушать?
– Выход не в утешении, а в борьбе. Мой тебе совет: нужно вначале взять себя в руки и рассказать мне до мельчайших подробностей все твои взаимоотношения с этим бароном. Неужели он такая важная птица, что с ним считаются в рейхсканцелярии?
– Да, ты не представляешь, насколько барон пользуется личным доверием и покровительством Гитлера. Даже баронесса пользуется благосклонностью фюрера. Именно поэтому Гейдрих пытается внедриться в этот узкий круг избранных, чтобы черпать оттуда информацию и влиять на обстановку, насколько это возможно.
Бергер рассказывал все почти откровенно. Генрих внимательно его слушал и всем своим телом ощущал приближение опасности, которая исходит от этого человека, хотя внешне отношения между ними стали налаживаться.
Их беседа затянулась до поздней ночи. Очень многое Генрих узнал со слов своего теперь уже «приятеля», чтобы сделать для себя очень важное открытие, к которому он шел многие месяцы. Слушая своего собеседника, он пришел еще к одному заключению: теоретические разработки по программе «Юпитер» почти закончены и начато строительство летательного аппарата. Казалось, он приблизился вплотную к ней, уже зная главного участника всей этой истории, но в то же время он был на удалении, чтобы иметь существенную информацию и детальные расчеты данного проекта. Бергер намекнул ему, и это подтвердило его догадку, где теперь следует искать профессора Зэхта. Теперь Генрих окончательно был уверен, что приятель тети Марии, профессор Нудельман, – это и есть Зэхт.
***
На следующий день Генрих раньше обычного подъехал на автомобиле к своему дому. Ему предстояло посетить свою тетушку, чтобы поговорить с ней об одном человеке. Поставив автомобиль в гараж, Генрих направился в дом и вдруг услышал, как сзади его кто–то окликнул. Он обернулся и увидел профессора Нудельмана.
– О, господин профессор, прошу, проходите в дом, – радостно воскликнул Штайнер.
Гость вошел в палисадник, и они вместе прошли в дом, где и разместились за столом в столовой комнате.
Как бы оправдываясь, профессор произнес:
– Шел мимо вашего дома и думаю: а не навестить ли мне своего нового приятеля? И вдруг увидел вас.
– Вы правильно поступили, что решились навестить меня, – отреагировал Штайнер.
– А если честно, я и не думал заходить к вам, это я случайно возвращался от фрау Марии и проходил мимо вашего дома.
– Как там тетя поживает? – спросил Генрих.
– У нее все в порядке.
– Это замечательно, господин профессор. У меня есть пирожные. Сейчас мы с вами выпьем чай. Вы любите пирожные?
– Не то чтобы я их люблю, я их просто обожаю, – радостно воскликнул профессор.
– Вот и хорошо. А сейчас присаживайтесь к столу, и мы с вами попьем чаю из самовара. Мой дед Карл вечерами любил с пирогами чаевничать. Прекрасные были вечера, когда мы с ним вдвоем проводили беседы у самовара.
Генрих разлил чай в чашки и положил на стол пирожные. Профессор с аппетитом принялся поедать любимое свое кушанье, запивая ароматным чаем.
– Да, вы правы, Генрих. Я тоже вспоминаю такие вечера в России. Когда–то я со своим другом, тоже профессором, и его женой на их подмосковной даче в Жаворонках у самовара часто обсуждали научные темы.
– Вы правы, как это приятно – вспоминать старых друзей. Кстати, я однажды гостил у одних милых и приветливых людей, он тоже профессор, а она – домохозяйка. Какое совпадение, но они также проживают на подмосковной даче в Жаворонках, их зовут Моисей Казимирович Нудельман и Фаина Васильевна. Может, вам случайно доводилось их встречать? – спросил Генрих, и лукавая ухмылка скользнула на его лице.
Генрих увидел, как внезапно изменилось лицо профессора – оно стало бледным.
– Что с вами? – испуганно спросил Генрих. – Вам плохо?
– Да, Генрих, что–то сердечко сдавило, – волнуясь, ответил тот.
Профессор достал из кармана таблетку и положил в рот, запив водой. Гость замолчал. Воцарилась тишина, и вскоре ему стало легче. Генрих внимательно смотрел на профессора, а затем с оттенком иронии произнес:
– Какое случайное стечение обстоятельств, господин профессор. Сколько совпадений между вами: вы Нудельман, и он Нудельман, вы профессор, и он профессор, вы из России, и он живет в России. Поистине еще одному совпадению мешает лишь одна небольшая деталь: вы – историк, а Моисей Казимирович – физик. Если предположить, что Нудельман – это ваш псевдоним, то на самом деле вы являетесь тем самым профессором физики по фамилии Зэхт, да, именно Эйген Зэхт, свое имя вы действительно не поменяли. Не правда ли, господин профессор?
После продолжительного молчания его собеседник произнес:
– Откуда вы узнали все это, молодой человек? Действительно, я профессор физики Эйген Зэхт, но это является секретной информацией, как и то, над чем мне сейчас приходится работать. Моисей Казимирович Нудельман – мой лучший друг, и мне жаль, что судьба так распорядилась с нами, раскидав в разные концы света. Вы, Генрих, как никто другой, можете меня понять, потому что вы сами оказались здесь, в Германии, прибыв из Советской России. Между нами есть что–то общее, это нас и сближает, я сразу это почувствовал при нашей первой встрече у фрау Марии, поэтому я сегодня вам открылся.
– Понимаю вас и говорю вам спасибо за откровение. Я слышал о вас от профессора Нудельмана. Он ценит вашу дружбу и ваш талант. Он сожалеет, что между вами произошел разрыв в тысячи километров, и понимает, что виной всему объективные причины, происходящие в Советском Союзе.
– Когда вы его видели в последний раз? – спросил профессор.
– Это было так давно, еще в той жизни. Я помню его положительные высказывания о вас. Он показывал фотографию, где вы были вместе сняты еще сравнительно молодыми. Вы с ним чем–то похожи. Как я вас глубоко понимаю, дорогой профессор.
– Спасибо, Генрих, я очень рад, что вы меня понимаете. Вы умный и проницательный молодой человек, и я благодарен судьбе, что мы с вами встретились. У нас действительно есть много общего. Вы из России, и я из России, вы немец–колонист, и я тоже, вы летчик, и я работаю над темой из области авиации. Как оказалось, в России у нас есть друзья, которые нас с вами связывают общими воспоминаниями, и, наконец, в Германии, в этом тихом и уютном районе Далем, где мы проживаем сегодня, нас объединяет фрау Мария, которая является вашей тетей и моим настоящим другом.
– Все складывается хорошо, и я тоже очень рад этому многогранному совпадению, но скажите, профессор, что это за тема из области авиации, над которой вы работаете? Мне это тоже интересно, ведь я летчик.
– Скажу только вам лично под большим секретом. Моя работа связана с летающим диском, который кардинально меняет все наши представления о летательном аппарате.
– Не понимаю, а нельзя ли объяснить более детально?
Профессор Зэхт задумался, а затем произнес:
– Сейчас я вам наглядно нарисую на листочке, чтобы вы меня поняли.
Он взял лист бумаги, схематично изобразил несколько рисунков и тут же пояснил:
– Здесь вот, на этих рисунках, я привел пример, который объясняет принципы “закрутки” тонких физических полей, позволяющие создавать вот такие техномагические аппараты. Эти электродинамические машины, использующие быстрое вращение, не только изменяют вокруг себя структуру времени, но и парят в воздухе наподобие летающих тарелок.
– Скажите, профессор, а кто же этими аппаратами управляет? Ведь для этого необходимы специально обученные пилоты.
– Разумеется, таких летчиков–испытателей мы должны подготовить, – задумчиво произнес профессор.
– Если бы мне выпала такая честь, я был бы счастлив. Авиация для меня не пустой звук, это моя жизнь.
– Я вас понимаю, постараюсь для вас предпринять кое–какие шаги. Надеюсь, мне это удастся.
– Вы не представляете, насколько я буду вам благодарен, если вы мне поможете попасть к вам. Освоение подобного летательного аппарата – эта высшая награда для летчика.
– Я постараюсь, Генрих, сделать все возможное для вас. А теперь разрешите мне проститься с вами. Мне пора.
Профессор поспешно вышел из дома и скрылся в вечерних сумерках улицы.

Г Л А В А 28

По приглашению Матильды фон Райнер Генрих Штайнер ехал в загородную резиденцию барона. Невольно его размышления перенеслись в воспоминания, когда в Ливенске он провожал Матильду Левандовскую домой. Тогда она казалась совершенно другой. Молодая, пылкая, с воспаленным воображением, в тот раз она предложила ему дружбу. На деле оказалось, что никакой дружбы и в помине не было, а были лишь мимолетные общения, обман и ее внезапное исчезновение. И вот через несколько лет встреча вновь состоялась, но она уже другая – респектабельная, холодная и расчетливая особа. От ее прежней пылкости и следа не осталось. Как это все вмещается в одной женщине, теперь уже в баронессе? Он понимал, что тогда это была лишь ее игра. В глубоких раздумьях он подъехал к особняку, который был выстроен в готическом стиле и выглядел довольно помпезно. Наверное, предки барона приложили к этому строению немало усилий. Он вылез из автомобиля и подошел к воротам. Его встретил охранник и незамедлительно сопроводил в дом. В холле Генрих увидел Матильду, которая приветливо приняла его и спросила:
– Как дела, Генрих?
– Дела в нашем с тобой положении – это вопрос философский и требует достаточного времени для его обсуждения, а поскольку во времени я ограничен, то, если не возражаешь, давай сразу перейдем к делу.
– В таком случае пройдем в гостевую комнату и там все обсудим.
Они прошли в соседнее помещение. Генрих увидел богатую обстановку: мебель из венского дуба, массивный длинный стол, вокруг которого расположились столь же массивные стулья. В центре он заметил старинный герб. Картины Рембрандта и Рубенса в стиле барокко на стенах отображали утонченный художественный вкус хозяина. У одной из стен было размещено разнообразное средневековое оружие, в отделке которых просматривался вычурный стиль – излишне затейливые, замысловатые рисунки оружейных мастеров. Из глубины дома доносились звуки классической музыки. Все это в целом создавало впечатление, что хозяин особняка привык к роскоши. Однако за этой внешней картиной процветания просматривалась некоторая загадочность его обитателей. Если бы Генрих не знал хозяйку этого дворца, то, наверное, решил бы, что хозяева принадлежат к какому–нибудь ордену, призванному защищать свои тайные интересы. Неожиданно из–за стола вышел огромный пес и уставился на чужака. Генрих спросил:
– Надеюсь, твой сторожевой пес не агрессивен?
Матильда тут же отреагировала:
– Моя породистая подруга обучена и без нужды не нападает. Она не дает меня в обиду и однажды уже доказала мне свою преданность.
Генрих с некоторой осторожностью поглядывал на собаку. Видя его настороженность, хозяйка подала команду:
– Жанетта, ступай на свое место.
Собака мгновенно повернулась и исчезла в другой комнате. Генрих с интересом разглядывал хозяйку.
– Итак, баронесса, я тебя внимательно слушаю, – произнес он.
Матильда некоторое время собиралась с мыслями, а затем начала свою неторопливую речь:
– Генрих, я тебя пригласила сюда по очень важному делу. Как ни парадоксально, но именно здесь мы сможем с тобой говорить, не боясь, что нас могут подслушать люди Гейдриха, ибо сейчас он как никогда опасен. Попытки завербовать меня через Бруно Вагнера дали осечку. Гейдрих хорошо знает, что барон в прекрасных отношениях с Гитлером, и все равно это его не останавливает. Его привычка совать нос в чужие дела многим высокопоставленным чиновникам не нравится и, естественно, приходится не по нраву моему супругу. Если бы я пошла с ним на контакт, то у супруга были бы неприятности. Я этого не могла допустить и вынуждена была сообщить барону о готовящейся ловушке.
Услышав неубедительные доводы собеседницы, Генрих насмешливо произнес:
– Это полный абсурд. Гейдрих заинтересован в вас обоих как в источнике информации.
– Тогда против кого будут применены полученные сведения? – спросила Матильда.
– Разумеется, не против вас.
– Хотелось бы знать конкретней.
– Ты об этом не хуже меня знаешь.
– Возможно, но заигрывания с Гейдрихом привели бы к тотальной слежке за мной, а этого я не могу допустить, поскольку в таком случае у меня были бы связаны руки.
– Я думаю, ты допустила просчет. В обоих случаях слежка неизбежна, но сейчас затронуты его амбиции, а он этого не простит. Именно сейчас тебе будет вдвойне сложнее.
– Как же мне дальше следует поступать? Как строить взаимоотношения с ним? – несколько наигранно спросила она.
– С ним надо встретиться, минуя посредников. Скажешь ему, что Штайнер тебя изначально уже подготовил к предстоящей работе. Вагнер много пил в ресторане и болтал чепуху. Стал примитивно заигрывать с тобой, и ты поняла, что штурмбанфюрер больше смахивает на альфонса, чем на сотрудника СД. Своим поведением он провалил бы предстоящую серьезную работу. В момент обострения ситуации он растерялся и все испортил. Только по вине Вагнера ситуация осложнилась, и если Гейдрих будет работать с тобой напрямую, то вы найдете с ним общий язык. Я думаю, именно такой расклад он может принять. Зная его чрезмерную подозрительность ко всему, у меня возникает сомнение: а правильно ли я тебе советую?
– Я думаю, что в твоем совете есть резон. Во всяком случае, я ничего не теряю.
– Тогда действуй!
Генрих Штайнер простился с Матильдой и покинул усадьбу вовремя, потому что спустя пару минут приехал барон в сопровождении своей охраны.
Генрих уверенно вел свою автомашину. Объектом размышлений была Матильда, которая его беспокоила своим пока непонятным поведением, как когда–то в Ливенске. Он вспомнил свое первое впечатление о ней. Именно его обоняние в тот вечер знакомства с ней достаточно цепко удерживало запах волнительных дорогих духов, исходивший от нее.
«Сегодня я вновь ощутил подобный запах дорогих духов, который ассоциировался, как и в прошлый раз, со странным чувством тревоги. Запахи духов здесь, конечно, ни при чем, но эти ощущения беспокойства наталкивают меня лишь на одну мысль, что Матильда ведет свою игру, правила которой мне не известны».
***
Спустя несколько дней Генрих решил навестить свою тетушку и предварительно заехал в магазин. Он купил гостинцы и направился к ней. День уже заканчивался. Проезжая по центральной улице района Далем, Генрих с интересом рассматривал усадьбы, раскинувшиеся по обеим сторонам дороги. Повсюду виднелись красивейшие строения горожан. Обыватели уже собирались под крыши своих жилищ. Архитектурный стиль домов был разнообразен и по–своему красив. Немецкая аккуратность и чистота здесь отображались повсюду, и это находило свое выражение в культуре поведения соседей между собой. Генрих практически не встречал в этом районе ни пьяниц, ни нищих, ни бродячих собак и кошек, во всем был с блеском исполненный порядок. Недаром в народе бытует мнение «чисто немецкая педантичность и аккуратность», и действительно, оно находит полное отражение в повседневной жизни трудолюбивых местных бюргеров. Из–за поворота показалась небольшая ухоженная усадьба тетушки, и это его обрадовало. Генрих припарковал автомобиль и направился в дом. Не успел он подойти к крыльцу, как двери отворились и на пороге перед ним предстала приветливая хозяйка.
– Добрый вечер, тетя Мария!
– Добрый вечер, дорогой Генрих!
– Вы так внезапно открыли дверь, как будто бы заранее меня ждали.
– Очевидно, это действует та самая интуиция, о которой ты говорил с профессором.
– Неужели вы так быстро развили в себе проницательность?
– «Сильное желание является активной движущей силой в стремлении развить в себе этот дар» – я лишь цитирую профессора, – смеясь, сказала она.
– Да, уроки профессора не пройдут для вас даром.
– Я надеюсь на это и с нетерпением жду его.
– И что же вам подсказывает интуиция?
– Пока, к сожалению, ничего.
– Ха–ха–ха! В таком случае пойдемте пить чай. Я прикупил всяких сладостей, которые вы с профессором любите.
– Я очень рада, Генрих, что ты помнишь обо мне, а вот Гельмут, к сожалению, все реже и реже появляется в моем доме. Я понимаю, что у него сейчас семья, но забывать маму не следует. При случае ты ему напомни обо мне.
– Непременно, дорогая тетушка, но не нужно забывать, что он занимает ответственное положение и у него остается очень мало времени для семьи.
– Это еще не повод забывать родителей.
– Я полностью на вашей стороне.
Хозяйка решительно прошла в столовую комнату и пригласила гостя к столу:
– Самовар уже готов, и пора пить чай.
Она выложила все из пакета на тарелку и, увидев разнообразные сладости, счастливо улыбнулась.
– Какие аппетитные пирожные! – произнесла она. – Если наш профессор не прибудет, то он много потеряет.
Хозяйка и гость принялись за чаепитие, при этом она хвалила вкус чудесных кондитерских изделий. Они были увлечены так, что даже не заметили, как возле стола появился профессор. Он с наигранно–показушной иронией произнес:
– Ах, вот как вы встречаете своего гостя, дорогие мои! Я этого так не оставлю.
Хозяйка, увидев гостя, охнула и, торопливо вскочив со стула, тут же пригласила профессора присесть рядом с ней. Не утруждая себя уговорами, гость без каких–либо комментариев приступил к приятному времяпрепровождению. Хозяйка сконфуженно молчала. Профессор, немного утолив голод, заявил:
– Вот теперь, господа, можно и поговорить.
– Да, да, профессор, мы тебя слушаем, – тихо произнесла хозяйка.
Профессор нежно улыбнулся приятельнице и, повернув голову в другую сторону, обратился к Генриху:
– Это касается тебя. После последнего нашего разговора мне пришлось преодолеть немало бюрократических преград, чтобы пристроить тебя у себя в центре. Признаюсь, это мне стоило усилий, сопоставимых с каким–нибудь новым открытием. Решение о твоем назначении принималось на самом верху, а единственным поручителем выступил ваш покорный слуга.
– Вы меня просто осчастливили. Я не ожидал, что вы так быстро все устроите.
– Я стремлюсь все делать быстро и качественно. Это мое главное кредо, учтите это на будущее. Ибо без этих основополагающих элементов в моем центре работать нельзя. Я очень тороплюсь завершить свое дело хотя бы потому, что через год, по моим прогнозам, могут возникнуть осложнения.
– А вы не поделитесь вашими тревожными опасениями? – спросил Генрих.
Профессор преданно взглянул в глаза хозяйки, а потом, махнув рукой, несколько смущенно произнес:
– Здесь все свои, и я думаю, могу посвятить вас в тайну.
Неожиданно хозяйка встала из–за стола и обратилась к присутствующим гостям:
– Нет, нет, господа, я как женщина не имею права знать ваши секреты. И чтобы не смущать вас, позвольте мне удалиться. Я вспомнила, у меня есть незавершенное дело.
Хозяйка сделала умильное выражение лица и вышла из комнаты.
– Итак, профессор, я с удовольствием вас послушаю, – с интересом заявил Генрих.
– Дело в том, что в мой проект «Юпитер» буквально недавно дополнительно инвестированы огромные частные деньги. Как вы думаете, кто финансирует эту программу? – спросил профессор.
– Я даже не могу предположить, кто бы это смог сделать. Вероятно, те, кто имеет огромные капиталы и может позволить себе подобное финансирование.
– Вот именно, Генрих, тот, кто финансирует проект, имеет деньги и полное доверие фюрера.
– И кто же он, если это не секрет?
– Я тебе назову его имя – барон Отто фон Райнер, именно он довольно длительное время финансирует проект. С ним прибыли несколько крупных ученых, которым я должен показать рабочие чертежи и рассказать о принципах работы летательного аппарата.
– Этот принцип я уже знаю.
– Увы, я тебе рассказал только теоретический принцип “закрутки” тонких физических полей, которую мне удалось расшифровать. Ее практическая реализация требует огромной инженерной работы. Многое мне еще неясно.
– Не могу понять, что значит «удалось расшифровать»?
Профессор посмотрел в сторону слегка приоткрытой двери, в которой исчезла хозяйка, и, как будто что–то вспомнив, сказал:
– Ах, да, я тебе не все рассказал. Однажды барон мне передал медный лист с изображением карты местности Ксантена. Так, ничего особенного, однако, покопавшись с ним, я обнаружил, что медный лист состоит из двух продольных частей вроде чехла, внутри которого имелся пергамент с подробной картой местности. После этого случая мне были предоставлены копии старинных записей. Сам же оригинал я не видел. Мне пришлось долго исследовать их. Немного воображения, и инженерные познания помогли мне, и я стал разбираться в этих бумагах. Со временем я теоретически разработал новый тип летательного аппарата. Я пришел к выводу, что эти сведения попали к нам из высокоразвитой цивилизации.
– Как это интересно, профессор.
– Мне тоже интересно, но это еще не все, это лишь общая часть сведений, а другая – более детальная часть информации – отсутствует, но я уверен, что она существует.
– Как вы об этом узнали?
– Это вытекает из имеющихся записей, а также там упоминается о капсуле из неизвестного сплава, в котором содержится какая–то энергетическая сила. Думаю, речь идет о какой–то полезной для нас информации.
– Вспомнив находку деда Карла, Генрих заинтересованно спросил:
– Наверное, поиском этих сведений кто–нибудь занимается?
– К сожалению, мне об этом ничего не известно.
– Теперь я понимаю ваше состояние – вы зашли в тупик. Мнение профессора Листа не беспочвенно.
– Вы знаете профессора Листа?
– Мне приходилось с ним встречаться, и он назвал вашу затею гиперболой.
– Я знаю, он мой оппонент в науке и тем не менее, очень интересуется моими разработками, а в особенности энергетической установкой. Хотя интерес свой скрывает. Что–то я его не понимаю. Профессор Лист мне сообщил, что занимается разработками в области создания реактивного двигателя, а также твердым и жидким топливом. Как прагматик он прав. Мне же терять нечего, и я иду до победного конца.
– Ваш оптимизм мне импонирует, но он основан на одних амбициях.
– Я этого не отрицаю.
– Впрочем, я кое–что мог бы для вас сделать.
Профессор усмехнулся:
– Думаю, вряд ли, помочь мне теперь некому.
– Существует одно удивительное и похожее на ваш случай обстоятельство, с которым мне довелось столкнуться в Новосаратовке.
– Да, да, я вас внимательно слушаю, – заинтересованно вымолвил профессор.
– Это не моя тайна, но вам, профессор я скажу: мне довелось держать в руках старинную вещицу, которая, по всем предположениям, является собственностью моего предка. Это была медная пластина с изображением схемы местности. Вероятно, подобная той, которую вам дал барон. Там имелась запись «Ксантен 1703». К сожалению, я не могу предоставить ее вам для изучения, ибо от того места, где она находится, нас отделяет свыше двух тысяч километров.
Профессор с интересом посмотрел на Генриха и задумчиво произнес:
– Пока не рассказывайте об этом никому. Мне необходимо подумать. А сейчас нам пора уже завершать дискуссию и пригласить к столу фрау Марию.

ГЛАВА 29

Сегодня у Рейнхарда Гейдриха был трудный день. Работы по «Юпитеру» зашли в тупик. Гейдрих только что возвратился от Гитлера и был слегка раздражен. Все его умение и доводы натолкнулись на стену недопонимания. Гитлер заявил ему:
– Ваши ученые из секретной лаборатории просто не умеют думать. Все им нужно усложнять. А я обладаю даром упрощать, и тогда сразу все получается. Трудности существуют только в воображении!
Трудностей, заключавшихся в самой сути дела, Гитлер не признавал. Он видел только неспособность одних людей и злой умысел других.
Гейдрих проклинал тот день, когда познакомил Гитлера с Марией Ориск. Именно она за короткий период времени сумела внушить фюреру, что можно изготовить летательный аппарат, возможности которого будут беспредельны. Одна мысль, что на таком аппарате можно будет совершать полеты в космическом пространстве, повергла Гитлера в экстаз, и он молниеносно парировал:
– Вы правы, как всегда. В нужное время и в нужном месте мы непременно сделаем это…
Когда Гейдрих остался наедине с вождем наци, Гитлер продолжал говорить, развивая тему космоса:
– Поверьте, Гейдрих, буквально через каких–то несколько лет на таком аппарате можно будет долететь до Альдебарана в созвездии Тельца и войти в контакт с цивилизацией Шуми–Ер (Sumi–Er). Это позволит нам получить новые знания, благодаря которым Германия станет могущественной державой.
Гейдрих, будучи реалистом, не верил фантазиям фюрера, а тем более этой чудачке с телепатическими наклонностями. Он уже пожалел о том, что когда–то познакомил Гитлера с Марией Ориск. На взлете своей карьеры Гейдрих пытался ему услужить, зная его страстное увлечение изотерикой. В итоге их знакомство сыграло с ним злую шутку. И вот сегодня, покидая кабинет Гитлера, он услышал вслед:
– Учтите, Гейдрих, проект «Юпитер» на вашей совести, подумайте об этом.
Конечно, это была не угроза, но нотки предостережения в его настроении он уловил. Теперь, размышляя, он искал пути выхода из этой непростой ситуации. Гейдрих дал указание, чтобы Ориск тайно доставили на конспиративную квартиру, где он с нетерпением дожидался ее. Эту квартиру он использовал для встреч с секретными сотрудниками. Вскоре ему доложили, что Мария Ориск доставлена и ожидает в соседней комнате. Он вошел в комнату и увидел сидящую в кресле женщину. Лицо ее было закрыто маской, на голове был искусственный парик. Без предисловий Гейдрих начал разговор сразу:
– Ваша идея о полетах в космическом пространстве преждевременна. Она делает эту затею невыполнимой, поскольку работы по проекту «Юпитер» полностью зашли в тупик.
– Я с вами не согласна, работы лишь временно приостановлены. Вскоре они возобновятся.
– Вы можете мне конкретно объяснить? – раздраженно осведомился Гейдрих.
– Мне трудно, но я попытаюсь. Мне известно, что в России захоронена капсула со скрытой в ней энергетической силой и информацией, не сравнимой ни с чем.
– Откуда вам это известно?
– Занимаясь медитацией, я усилила свои телепатические способности и получила сведения из информационного поля Земли.
– Гейдрих улыбнулся и произнес:
– Неужели вы думаете, что я верю вашим сочинениям? Поверьте, они лишь годятся репортеру, бегающему за сенсациями, или писателю–фантасту да, к сожалению, еще кое–кому.
– Не торопитесь с выводами. Карта, указывающая на место захоронения капсулы, спрятана там же, в России. Тайник известен людям, один из которых сейчас находится в Берлине.
Она умышленно замолчала, давая возможность собеседнику переварить информацию. Молчание растянулось, и Гейдрих нарушил тишину первым:
– Что вам известно о нем?
– Совсем немного. Он военный летчик, – ответила она.
– Он разведчик–профессионал? – спросил он.
– Пока об этом с полной уверенностью я не могу сказать. Ясно одно: он скрытен.
– Его имя? Вы знаете, кто он? – вновь спросил Гейдрих.
– Догадываюсь, но до конца не уверена.
– Понимаю вас. Вы хотите скрыть его от меня.
– Дело не в этом.
– Назовите мне все приметы, которые вам известны о нем, и мои люди непременно его найдут.
– По тем признакам, которые мне известны, ваши люди его не разыщут. Сведения слишком скудны.
– В таком случае примените всю вашу телепатическую мощь.
– Он скрытен и, умело используя свой талант, ставит защиту. Это может происходить в том случае, когда для человека существует какая–то внешняя угроза и он находится постоянно в напряжении. Его обостренное психическое состояние сигнализирует, и подсознание срабатывает, делая внешнюю защиту. В этом случае все мои попытки узнать, что у него в голове, тщетны.
– Неужели он постоянно в напряжении и не расслабляется?
– Ну почему же, ничто земное ему не чуждо. Я же вам говорю, этот человек особенный, у него талант, и вся его защита построена на подсознательном уровне. Возможно, он и сам об этом не знает. Сила его природного дарования настолько велика, что он способен предвидеть или предчувствовать опасность.
– Если вы не можете расколоть этот непростой орешек, то, может быть, это удастся моим специалистам?
– Даже не думайте этого делать. Ваша затея заведомо тупиковая. Я точно это знаю. Поскольку я и только я ответственна перед фюрером за результаты проекта «Юпитер», позвольте мне лично довести эту работу до конца.
Гейдрих поморщился и произнес:
– Фюрер спрашивает лично с меня за результаты вашей работы.
– Я сама все ему объясню.
– Хорошо, и тем не менее предупреждаю: если в ближайшие месяцы работа по «Юпитеру» не продолжится, мне придется вмешаться, и тогда многим не поздоровится.
– Не советую вам этого делать, господин Гейдрих.
Вскоре Мария Ориск удалилась, а Рейнхард Гейдрих остался наедине со своими размышлениями.

***
Ханс Мозер, выполняя особое поручение Гейдриха, ехал на юг Германии, чтобы через известный пропускной пункт пересечь границу со Швейцарией. Он спешил потому, что попутно рассчитывал встретиться в Берне с одним человеком, который его интересовал. Преодолев не малое расстояние, он наконец приехал в Берн. Там в одном из переулков на окраине находилась аптека, куда он вошел в условленное время. Мужчина – фармацевт, доброжелательно улыбнувшись, проводил его в кабинет, где находилась особа женского пола. Вид миловидной девушки его удивил, и он, несколько обескураженный, присел на предложенный стул. По мере того, как она стала говорить, Мозер смекнул, что первое его впечатление было ошибочным.
– Интересующий вас фигурант часто приезжает в Берн к своей старенькой матери. Иногда он бывает не один, а с женой, – сказала она.
– Швейцария – это его родина?
– Да, здесь он родился, учился и начинал карьеру, а затем работал в одном из филиалов концерна «Фишбах». Головное предприятие находится в Германии.
– Что это за концерн и чем занимается?
– По нашим сведениям, концерн занимается секретными разработками в области авиации. Это засекреченное предприятие, и доступ в него закрыт.
– Вы пытались к ним проникнуть?
– Попытки не увенчались успехом.
– Как часто он приезжает в концерн?
– Мы выяснили частоту посещения концерна и некоторые детали, они нас привели в замешательство.
– Выражайтесь ясней.
– Совсем недавно наш наблюдатель видел его с женщиной выходящим через проходную концерна. Мы прослушали их беседу и выяснили некоторые секреты концерна «Фишбах».
– Расскажите мне о них.
Девушка вынула из сейфа большой конверт, прошитый и опечатанный сургучной печатью, и вымолвила:
– Отчет в этом конверте. Передайте его лично группенфюреру.
Вскоре Гейдрих получил донесение из резидентуры в Швейцарии. Мозеру удалось раньше заглянуть в эти документы, чтобы понять, что концерн «Фишбах» находится под особым контролем Геринга. Именно там находится уникальный летательный аппарат неземного происхождения. А все то, чем занимается профессор Зэхт – это лишь научный эксперимент по созданию первоначального аналога, который после его испытаний должен пойти в серийное производство.
«Да, Геринг мудро поступил, разделив проект «Юпитер» на две части», – подумал Ханс Мозер.
***
Генрих Штайнер получил распоряжение и был откомандирован в конструкторский центр, расположенный в Кеннигсдорфе. Он стремительно ехал по дороге на своем «Опеле–Олимпия». Его путь лежал строго на северо–запад. Проезжая мимо огромного водоема, он невольно залюбовался местными красотами. В голове мелькнула шальная мысль: «Эх, поудить бы рыбку в этих чудных местах!» Но настоящая действительность возвратила его к другим, более важным размышлениям. В последние дни он много думал о своем окружении, о тех людях, с которыми он ежедневно общался. Их было много, но тех лиц, которые его больше всего интересовали, было мало, и пересчитать их можно на пальцах одной ладони. Генрих сделал для себя очень важное открытие: любой из его приятелей был интересен по–своему, и лицемерием, которое они использовали как оружие, владел каждый из них в совершенстве. Все они преследовали выполнение своей, только им известной задачи. И чем ближе он продвигался к своей намеченной цели, тем четче вырисовывался образ каждого из интересующих его субъектов.
Его прибытие в секретный центр было воспринято работающими сотрудниками по– будничному, без эмоций, ибо персонал уже привык к появлению и внезапному исчезновению новых фигур. Все были увлечены своей непосредственной работой и, в сущности, не обращали особого внимания на перемещения специалистов. Каждый выполнял свою функциональную задачу и отвечал за нее по всей строгости тех правил, которые здесь были установлены. Множество различных помещений, больших и малых, располагалось на территории центра, и в каждом из них работали специалисты из различных областей. Здесь был свой проектный отдел, были специалисты, занимающиеся непосредственно двигательной системой, системой корпусной механики, аэродинамики, приборами и оборудованием, электрооборудованием, вооружением и прочим. Как руководитель центра, профессор Зэхт был строг и требователен к своим подчиненным. Без его разрешения здесь ничего просто так не происходило. Любой участок работы, даже не столь значительный, контролировался им весьма тщательно, и в случае отклонения от нормы установленной им, он реагировал очень болезненно. Это вызывало его бурное возмущение и решительное отстранение виновника. Вероятно, поэтому и происходили частые смены среди работающего персонала.
Для достижения своей цели Эйген Зэхт шел напролом, не считаясь ни со временем, ни с усталостью и даже с мнением важных особ. Его упорство помогало ему в решении сложных технических вопросов, и это воспринималось высшим руководством положительно, однако его чрезмерная активность и бескомпромиссная требовательность к смежным предприятиям порождали раздражение у некоторых его руководителей, чем вызвали недовольство отдельных влиятельных чинов и даже враждебность.
Генрих Штайнер сразу окунулся в работу, полагая, что именно практический опыт поможет ему в освоении новой техники и непосредственном знакомстве со специалистами. В теоретическую механику его посвящал профессор. Среди инженерного состава Генрих встретил своего знакомого Вальтера Гертца, который был явно удивлен появлением Штайнера в центре. Прежнего общения, как раньше, у них уже не было, ибо единожды солгавший солжет и второй раз. Помня это, Генрих с ним больше не сближался и старался держаться на удалении от него, чем вызвал его настороженность и обиду.
В центре присутствовали и некоторые ученые, о которых Генриха предупреждал профессор Зэхт. Среди них Генрих заметил и своего бывшего знакомого профессора Листа, который часто навещал центр. Однако господин Лист при виде Штайнера даже вида не подал, и в этой связи Генрих сделал для себя вывод, что Лист действительно забыл его или сделал вид, что не помнит. В любом случае это было на руку Генриху, лишний раз не объясняя свое появление в центре.
Шли дни и недели кропотливой работы. Генрих со свойственной ему деловой активностью трудился сам, как технический работник, и к этому уже все присутствующие привыкли. Он перезнакомился практически со всем персоналом центра и, уже представляя характер каждого, легко находил общий язык с любым сотрудником. Своим деловым упорством он завоевал к себе снисхождение, а затем и некоторое уважение присутствующих, что в последующем помогало ему найти контакт с теми учеными, которые со своим высокомерием держались обособленно от других, в том числе и от инженерно технического состава.
Частые появления в конструкторском центре крупного чиновника барона Отто фон Райнера были понятны всем и не вызывали удивления у присутствующих. Финансируя и курируя проект «Юпитер», он сам, как опытный инженер, интересовался всеми практическими действиями сотрудников, контролируя их и влезая даже в мелкие вопросы, не требующие его вмешательства. К этому все уже начинали привыкать, и это поднимало авторитет барона в глазах технического персонала.
Однажды в один из летних дней Генрих стоял у окна в своем кабинете на втором этаже главного корпуса. Он увидел, как на территорию центра въехал автомобиль и подъехал к центральному входу здания. Из него вышла Матильда в сопровождении своего барона, и они вошли в здание. Появление Матильды на территории секретного центра вызвало его удивление. Он решил спуститься вниз и посмотреть на них со стороны. Главный корпус с обратной стороны примыкал к огромному ангару. Генрих прошел по лабиринтам коридоров и очутился в ангаре. Он нашел укромное место, чтобы быть незамеченным, и стал наблюдать за ними. В сопровождении профессора Зэхта чета фон Райнеров подошла к уже построенному корпусу летательного аппарата «Хаунебу» и разглядывала его со всех сторон. Профессор рассказывал им об аппарате, супруги внимательно его слушали, а спустя четверть часа они удалились в обратном направлении.
Вечером, уже к концу работы, Генрих вошел в кабинет профессора, где застал его сидящим за столом и изучающим какие–то документы. Увидев вошедшего гостя, профессор произнес:
– Проходи, Генрих, ближе, сейчас закончу с документами, и поговорим.
Спустя пару минут хозяин кабинета сгреб бумаги и положил их в сейф, а затем спросил:
– Вижу, есть вопросы ко мне, слушаю тебя.
– Меня интересует та женщина, которая сегодня была в центре. Кто она, если не секрет?
Профессор несколько опешил, а затем заявил:
– У меня нет от тебя секретов. Эта женщина – супруга барона, ее зовут Матильда. Барон попросил меня показать ей хотя бы внешний вид летательного аппарата. Я ей кое–что рассказал, но не более того, что она в подобном случае должна знать. Конечно, я допустил халатность и не должен был показывать секреты постороннему человеку, даже если она супруга барона. Пойми меня правильно, я не мог отказать барону. Зачем мне с ним ссориться?
– Позвольте, профессор, я же вас ни в чем не обвиняю, это ваше право, вы руководитель проекта.
– А почему она тебя заинтересовала? – спросил профессор.
– Мне кажется, я где–то раньше ее встречал. Однако не могу вспомнить, где.
– Сожалею, но не могу тебе помочь.
– А как давно они женаты? – спросил Генрих.
– По–моему, меньше пяти лет. Я как–то был приглашен к ним в имение, такой, знаешь ли, роскошный особняк в готическом стиле. Попахивает стариной и торжественной обстановкой. Там в беседе с ними я понял, что она работала переводчицей в немецком дипломатическом представительстве в Польше. Прежде чем жениться, барон ее знал очень давно. Она умная женщина, знает в совершенстве несколько языков, но единственное, что меня от нее отталкивает, – так это ее чрезмерное любопытство. Мне кажется, у нее несколько авантюрный склад характера.
– Вы знаете, профессор, по ее внешнему виду и не подумаешь, что у нее столько достоинств. А с виду миловидная, хрупкая особа, с такой красивой женщиной приятно проводить время. Например, беседуя на романтические темы, обсуждая любовные романы где–нибудь в парке на берегу реки.
– Не думаю, у нее склад ума скорее математического направления, а интересы больше технические и прагматические, нежели гуманитарные и романтические. Я это понял сразу, как только с ней заговорил.
– И все–таки никак не могу вспомнить, где я мог ее видеть. Вероятно, я ошибся, – слукавил Штайнер.
– Не утруждай себя воспоминаниями, а лучше давай поговорим о деле. Итак, Генрих, я хотел бы услышать несколько подробней о той карте, о которой ты мне упомянул в доме твоей тетушки Марии.
– Это обыкновенный медный лист размером в два тетрадных листа. На нем изображена местность и река, правда, название реки не было написано. Название города был указано – это Ксантен, и обозначен год – одна тысяча семьсот три.
– И это все?
– Кажется, все.
– Удивительное совпадение, они тоже выходцы из Ксантена, – задумчиво произнес профессор.
– Кто они? – спросил Генрих.
– Барон и его супруга. Я припоминаю, когда я работал над пергаментом, обнаруженным мной в медной пластине, похожей на ту, о которой ты только что сказал, барон машинально упомянул о том, что привез ее из Ксантена. Как известно, рядом с Ксантеном протекает река Рейн. Часть сведений мною получена от них. Таким образом, очевидным является тот факт, что медные пластины имеют один и тот же источник образования.
– Вы говорите, только часть сведений вы получили от них, – с интересом отметил Генрих, – а другую часть сведений вы откуда получили?
– Да, да, получил, – задумчиво проговорил профессор, а потом, как бы очнувшись, добавил: – Сейчас это не важно.
– Как это не важно?! Для меня это чрезвычайно важно.
– Не торопите меня, Генрих, чуть позже я вам все расскажу.
***
Хюбнер пригласил к себе в кабинет Генриха Штайнера, который явился незамедлительно. В помещении было очень накурено, как будто здесь только что побывала дюжина курильщиков.
– Присядь рядом, у меня назрел к тебе важный разговор, – обратился к нему слегка хмельной Хюбнер.
Генрих подошел к окну и приоткрыл створку, чтобы проветрить помещение.
– Прости меня, Гельмут, но здесь накурено, как в пивной, – недовольно проговорил он.
– Да, у меня был адмирал, и мы немного выпили и покурили.
Достав из выдвижного ящика письменного стола очередную сигару, Хюбнер специальными ножницами отрезал у нее кончик и вновь прикурил. Сделав глубокую затяжку, он пустил перед собой в воздух пару колец, видимо, сосредоточиваясь перед предстоящей беседой, и задумчиво сказал:
– Пришло время посвятить тебя в одно семейное дело.
Хюбнер испытующе смотрел в глаза Генриху и после минутного замешательства продолжил:
– Существует манускрипт, датированный одна тысяча семьсот третьим годом, в котором написано, что над городом Ксантен летала диковинная колесница, которая наводила ужас на горожан. Вскоре она исчезла в лесу. Наш предок, оружейный Мастер Фриц Бич, находясь в лесу, случайно наткнулся на нее. Рядом он обнаружил еще живого космического пришельца. Он перетащил его в свой лесной домик и стал лечить отварами из трав. Прошло какое то время, и гость выздоровел. Вскоре за ним прилетели и забрали его с собой. В благодарность они оставили Мастеру предмет и велели его хранить у себя.
Фриц принес домой небольшой цилиндрический предмет из неизвестного сплава в виде закрытой капсулы. Он посвятил в свои секреты ближайших друзей – членов тайного ордена. После этого случая поведение Фрица странным образом изменилось. Он стал твердить своим друзьям о том, что только добро приведет к процветанию, а зло и вражда повергнут людей в новые войны, и тогда наступит конец света. Мастер сообщил, что в капсуле заключена огромная сила и информация, а храниться она должна только у него. Однако других членов тайного ордена такое поведение не устраивало, и они предложили ему отдать капсулу им на хранение. Ему сообщили, что тайный орден нуждается в силе и могуществе. А поскольку этот предмет передали слуги Господа небесного, то он должен быть культом преклонения для всех членов ордена, а не только для него одного.
Фриц Бич отказал им, был изгнан из тайного ордена и подвергся гонениям. В это время в Ксантене находился русский царь Петр, который был там проездом в Голландию, где собирался изучать корабельное дело. К нему и обратился Мастер. Царь принял оружейного Мастера к себе в услужение и вместе с несколькими гувернерами направил в Россию. Прошло много лет, Фриц Бич состарился и перед смертью надежно спрятал капсулу. Место ее захоронения он зашифровал и вскоре скончался. А теперь, Генрих, к тебе вопрос: ты слышал об этом?
– Я об этом немного слышал, – настороженно произнес Генрих.
– Да, да, и дед Карл кое–что мне сообщил.
– И что ты мне предлагаешь в этой связи? – спросил Генрих.
– Эту капсулу сейчас ищут.
– Я догадываюсь – это люди из тайного ордена.
– Да, Генрих. То, чем ты сейчас занимаешься в центре профессора Зэхта, направлено не на космические полеты, не на мирные изыскания, а на то, чтобы применить всю мощь летательного аппарата для разрушения и захватнической войны. Капсула – это недостающее звено в цепи их исследований. Надеюсь, это ты понимаешь?
– Разумеется, я догадываюсь, что этот аппарат приспособлен не для мирных целей, так же как и военные самолеты, которыми мы с тобой занимаемся.
– Не путай одно с другим. Боевые самолеты предназначены для защиты воздушных рубежей, а аппарат «Хаунебу» – для агрессии.
– Может быть, но, считаю, разница здесь слишком мала, чтобы утверждать однозначно. Все это философия.
– Думай как знаешь, но скажу честно: я противник этого проекта, и я не один в своем мнении, есть люди, которые солидарны со мной, – высказал свою точку зрения Хюбнер.
– Я догадываюсь, кто с вами заодно.
– Да, он тоже противник проекта «Юпитер».
– Думаю, это опасная затея с вашей стороны, если вы попытаетесь противодействовать реализации проекта «Юпитер».
– Ты неверно меня понял. Мы не собираемся ни в коей мере мешать, мы лишь отошли в сторону и не участвуем в этой грязной авантюре.
– Понимаю тебя. А ты не думал, что адмирал, которому ты так доверяешь и откровенничаешь с ним, попросту тебя может на этом скомпрометировать?
– Нет, Генрих, он не провокатор, он честный и порядочный офицер и профессионал.
– Я бы не решился слепо доверяться высокопоставленному профессионалу из разведки, ибо методы работы в разведке слишком далеки от понятий чести офицера.
Хюбнер внимательно посмотрел на Генриха и вымолвил:
– Откуда тебе известны их методы работы?
– Это лишь мои предположения. Я чувствую, что в действиях адмирала кроется какая–то каверза.
– Все твои домыслы – это чепуха, и я их серьезно не воспринимаю. Мы немного отвлеклись. Давай вернемся к тому, что я тебе хотел сказать.
– Гельмут, я весь внимание.
– Итак, многие заинтересованные люди, в том числе и члены тайного ордена «Ложа Света», ищут капсулу. Я знаю, что дедушка Карл нашел медный лист, в котором указано место ее захоронения. Он сам мне сообщил об этом. Однако он отказался предоставить медную пластину и убедил меня в том, чтобы ее поиском я не занимался. Дедушка сообщил, что, согласно легенде, в капсуле заключена сила, способная наделать много бед. Если ее оставить в покое, то в скором времени произойдут благоприятные события. Я прошу: не участвуй в проекте. Откажись от него, как в свое время отказался подчиниться членам могущественного ордена наш предок Мастер Фриц Бич и не отдал им эту капсулу. Мы должны помнить об этом. Да вот только жаль, что в нашей семье не все так думают, как я.
– Ты имеешь в виду меня?
– Нет, есть женщина, которая и затеяла всю эту опасную игру.
– Какая женщина и какую игру?
– Чуть позже ты все узнаешь.



ГЛАВА 30

Внезапно прозвенел телефонный звонок. Штайнер поднял трубку и услышал высокий голос Гейдриха.
– Генрих, я вас не отвлек от домашних дел? – спросил он.
– Нет, я польщен вашим вниманием, – слукавил Штайнер.
– В таком случае ровно через два часа я вас жду у себя в кабинете.
– Непременно буду, господин группенфюрер.
В назначенное время Штайнер вошел в кабинет шефа главного управления имперской безопасности. Гейдрих сразу начал говорить.
– Я вас пригласил, Штайнер, по очень важному делу. Не скрою, я вам симпатизирую. Это явилось для меня главным аргументом, чтобы санкционировать ваше назначение в центр профессора Зэхта.
– Благодарю вас, господин группенфюрер.
– В настоящее время иностранные разведки пытаются просочиться в секреты рейха, наблюдая, как германская промышленность успешно развивается. Я думаю, вам не надо объяснять, насколько секретной является то место, где вы сейчас работаете, поэтому от вас требуется проведение активной контрразведывательной деятельности. В случае вашей успешной работы вас ждет повышение по службе. Если же вы упустите врага, то, предупреждаю, в этом случае вас ждут неприятности.
– Господин группенфюрер, в научном центре находится своя служба безопасности. Пусть они отвечают за все.
– У них своя работа, у вас будет своя. За короткое время работы в центре вы нашли общий язык практически со всеми сотрудниками. У вас доверительные отношения с профессором Зэхтом. Вы именно тот человек, который может оказать нам неоценимую услугу.
– Какую услугу?
– Назревают важные события. Скоро будет готов летательный аппарат «Хаунебу». Вы первый командир экипажа и несете полную ответственность за сохранность его в воздухе. У нас есть информация о том, что готовится попытка угона его сталинскими «кротами». Так вот, если такое произойдет, то вы должны ликвидировать объект даже ценою своей жизни.
– Ценою своей жизни – это вопрос серьезный, – задумчиво произнес Штайнер.
– Это приказ, – произнес Гейдрих.
– Не сомневайтесь, в случае опасности приказ будет выполнен.
– Ступайте, Генрих. Вы свободны.
Штайнер направился к выходу. Перед тем как открыть дверь, он внезапно услышал голос Гейдриха:
– Откуда вы знаете профессора Зэхта?
Штайнер обернулся и уклончиво ответил:
– Мы с ним проживаем в одном районе Далем, и у нас есть общие знакомые.
– Хорошо, идите и помните приказ.
Штайнер вышел из кабинета, достал носовой платок и протер свой лоб. В приемной Гейдриха находился Альфред Бергер, который ожидал приема. Увидев приятеля, Бергер подошел к Штайнеру:
– Вижу, тебе досталось? – спросил он.
– Да, Альфред, именно кнут необходим для нашего брата, чтобы мы быстрее шевелились, – громко произнес он.
– Понимаю тебя, сегодня вечером жди меня, я принесу бутылочку французского вина «Божеле», хочу сказать тебе несколько слов.
– Ну, если «Божеле», то буду ждать непременно.
***
Вечером, слегка подвыпивший, явился Бергер. Он поставил бутылку на стол и произнес:
– Разливай, Генрих.
– Что у тебя за событие? – спросил Штайнер.
– Сейчас выпьем, и я все расскажу.
Штайнер разлил в бокалы вино, пододвинул коробку конфет, печенье, и они выпили.
– Слушаю тебя, – обратился хозяин.
Альфред, изрядно хмельной и немного запинаясь, коверкая слова, вымолвил:
– Посоветуй, что мне делать? Меня зажали с обеих сторон.
– Говори ясней. Что случилось?
– Гейдрих заставил меня искать серьезный компромат на барона Отто фон Райнера и его жену Матильду. На это он дал короткий срок. В случае невыполнения задания моей карьере придет конец. Подскажи, что мне делать?
Генрих настороженно смотрел на своего пьяного гостя и думал: «Он либо последний трус, либо провокатор», – а сам произнес:
– Я уже тебе советовал: необходимо поклясться ему в верности и преданности, а приказ Гейдриха надо выполнять, и это будет правильно.
– Как ты это себе представляешь? – спросил пьяный гость.
– Все очень просто. Копни поглубже эту парочку, и тебе все станет ясно.
– Не понимаю тебя.
– Тебе надо выбирать, либо ты с Гейдрихом, либо с бароном. Третьего здесь не дано.
– Ты полагаешь, я могу что–нибудь накопать? – спросил гость.
– Не надо со мной хитрить. Ты лучше меня знаешь, где и что искать. Во всяком случае, ты часто с ними общался и знаешь их лучше, чем я.
– Разумеется, я кое–что знаю, но этого так мало, чтобы удовлетворить ненасытного шефа.
– Я свое мнение уже высказал. Все, эта тема закрыта, а тем более ты сильно пьян, – раздраженно произнес Штайнер.
– В таком случае я извиняюсь и прошу отвезти меня домой.
Генрих на своем автомобиле доставил гостя домой. Немного вздремнув в машине, Бергер слегка отрезвел и стал говорить:
– Хочу сообщить тебе одну очень важную подробность.
– Я слушаю, – настороженно произнес Генрих.
– Недавно мне довелось побывать в доме у барона Отто фон Райнера. В ходе нашей беседы я обратил внимание на семейный альбом с фотографиями, который лежал на журнальном столике. В соседней комнате прозвенел телефонный звонок. Барон ушел в другую комнату. Я стал листать альбом и увидел несколько интересных фотоснимков. Это были фото с изображением Клауса фон Фрича и Отто фон Райнера. Они были сфотографированы вместе в юные годы и значительно позже. Я сделал вывод, что они друзья детства. Ты, надеюсь, помнишь в Ливенске пилота–инструктора барона Клауса фон Фрича?
– Разумеется, помню. Он был германским разведчиком, а ты его выдал, – с усмешкой произнес Штайнер.
– Это твои очередные фантазии, – раздраженно проворчал Бергер.
– Об этом в Ливенске было объявлено на построении всему комсоставу на основании директивы, поступившей из ОГПУ, – ответил Штайнер.
– Ха–ха–ха! Блефуешь, Генрих.
– В таком случае я излагаю директиву дословно: «Из протокола допроса Альфреда Бергера следует, что пилот–инструктор летной испытательной станции Клаус фон Фрич, являясь агентом, подчинялся непосредственно германскому руководителю московского отделения «Особой группы R» господину Отто фон Райнеру – кадровому военному разведчику …».
– Допустим, ты не лжешь, и Бог с ним, с этим Клаусом, у меня есть неопровержимые улики, что он был двойным агентом, работая одновременно и на польскую разведку. Он изменник и может потянуть за собой Отто фон Райнера – улавливаешь?
– Все предельно ясно, – ответил Генрих Штайнер.
– Существует еще очень важный момент. В тот раз мне на глаза попалась еще одна фотография, на которой были сняты эти два барона, а между ними была Матильда. Снимок запечатлен на фоне какого–то старинного замка, а на оборотной стороне фотографии сделана запись: «Дружба навек». Теперь ты понимаешь, что это означает? – спросил Бергер.
– Но не настолько, чтобы верить такому абсурду, – возразил Штайнер.
– Это уж ты сам думай, верить или не верить.
– Думаю, по поводу Матильды ты бесспорно слукавил. А в остальном есть доля правды.
– Нет, Генрих, я сказал тебе всю правду.
И в подтверждение своих слов Бергер полез в шкаф и достал фотографию, которую передал гостю. Генрих взглянул на фото и не мог скрыть своего изумления. Увидев реакцию Штайнера, Бергер произнес:
– Я не меньше тебя поразился, когда обнаружил в альбоме эту фотографию.
– Альфред, если я попрошу, ты мне дашь этот снимок? – спросил Штайнер.
– При всем к тебе уважении, это фото я тебе не отдам. Это мой весомый аргумент против Матильды.
– Ты будешь пытаться ее шантажировать? – удивленно спросил Штайнер.
– К твоим словам следует прислушаться. А если учесть, что Матильда по своей натуре авантюристка, была в России и знала Клауса фон Фрича, который одновременно был агентом Польского генерального штаба, возникает вопрос: как она попала в Ливенск и в качестве кого она там была? Вот скажи мне, чьи интересы она может преследовать в Ливенске?
– Трудно сказать, вероятно, свои интересы она там преследовала, – ответил Штайнер.
– В таком случае здесь, в Берлине, она тоже преследует свои интересы? – спросил Бергер.
– Вряд ли, я убежден, что она работает не одна.
– Вот именно, она представляет интересы не государства, а некой могущественной силы. Она общается в той среде, где деньги и власть, и это та сила, с которой нам тягаться бесполезно, – сказал Бергер.
– Да, пожалуй, это аргумент. Тогда отдай мне фотоснимок. Ты, действительно, прав: тягаться с ними бесполезно, это под силу таким, как Рейнхард Гейдрих, у которого сосредоточена мощь главного управления имперской безопасности НСДАП.
– А я его помощник, – добавил Бергер и продолжил: – Из этого следует: используй я эти фотоснимки правильно, она будет в безвыходной ситуации. Они ее полностью компрометируют, – усмехнулся он.
– Полагаю, ты своим авантюрным поведением навлечешь на себя неприятности. В руках у тебя очень опасный фотоснимок, отдай его мне, – произнес Штайнер.
– Кстати, твои слова навели меня на мысль. Фотоснимок, действительно, представляет опасность. Завтра утром я отнесу их к себе в кабинет и спрячу в сейф. Там они будут в надежном месте.
– Я погляжу, ты не по годам умен, – криво усмехаясь, издевательским тоном изрек Штайнер.
– Не нужно иронизировать, Генрих, я вижу, ты стараешься меня разозлить, но это у тебя не получится. Однако я помню добро и кое–что тебе покажу.
Бергер достал из шкафа еще один снимок и передал ему.
– Взгляни, Генрих. Узнаешь?
Генрих внимательно смотрел на фотографию, оттуда на него смотрели двое мужчин – молодой и старый.
– Профессор Лист и Клаус фон Фрич!? – удивленно воскликнул он.
– Вот именно. Это отчим и пасынок, – пояснил Бергер. – Можешь забрать этот снимок себе.
Генрих вдруг вспомнил беседу с Клаусом в Ливенске, тот ему показывал на фото достопримечательности Ксантена. Он не один раз тогда упоминал отчима, а затем, стал рассказывать о замке и тайном ордене.
«Значит, все это звенья одной цепи», – подумал Генрих, а сам взволнованно вымолвил:
– Да, Альфред, ты меня удивил.
Бергер налил себе фужер вина и выпил залпом. Закурив сигарету, он изрек:
–Эх, Генрих, ничего ты в нашем деле не понимаешь. Водят тебя, водят, как бычка на поводке, а ты и не видишь.
Генрих внезапно закатился смехом.
– Смейся, смейся. Ты полагаешь, я шучу, нет, ошибаешься, все гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
– Ну, довольно, Альфред, не сгущай краски. Посмеялись, и на этом хватит. Не воспринимай все крайне серьезно.
– Ты что–нибудь слышал о концерне «Фишбах»? – неожиданно спросил Бергер.
Генрих намеренно нахмурился и наугад ответил:
– Вероятно, что–то связано с авиацией.
– Профессор Лист в концерне возглавляет секретный проект.
– Откуда у тебя такие сведения?
– Читал сводку наружного наблюдения. Гейдрих активно занялся этим концерном. Там наверху свои игры. Нам с тобой туда лучше не совать нос. Главное тебе хочу сказать: этот концерн будет почище того центра, в котором ты работаешь вместе с профессором Зэхтом.
– Ты имеешь в виду ракетные установки? – осторожно спросил Генрих.
– Извини, приятель, я тебе и так много сказал. Я больше ничего не знаю.

ГЛАВА 31

Была ночь, Генрих возвращался домой через центр Берлина. Анализ последних событий наводил его на мысль, что существует некий интерес и противостояние различных сил вокруг секретного аппарата «Хаунебу». Он невольно был втянут во все эти сложные отношения.
«Позиция стороннего наблюдателя мне выгодна до определенного момента, и кажется, наступило время подыграть Матильде. Намерения Бергера преждевременны и опасны. Сейчас мне невыгодно, чтобы из–за каких–то фотоснимков пострадала Матильда. Для меня она остается перспективным человеком для последующих знакомств и получения нужных сведений».
Генрих остановил автомобиль возле телефонной кабинки. Он набрал знакомый номер, и через минуту трубку взяла Матильда.
– Необходима срочная встреча, – произнес Генрих.
– Ты с ума спятил, в такой поздний час.
– Это касается вопроса жизни и смерти.
В трубке молчали, о чем–то думая, а затем она ответила:
– Ты сможешь сейчас подъехать к дому?
– Да, через четверть часа.
– Я буду ждать тебя возле ворот.
– Хорошо, – произнес Генрих и положил трубку.
Он подъехал к знакомым воротам особняка. Матильда уже ждала и тотчас очутилась в салоне автомобиля. Без предисловий Генрих сообщил:
– В первую нашу встречу в ресторане «Вавилон» ты меня предупредила, чтобы я остерегался Бергера. Настало и мое время ответить добром на добро. Берегись Бергера. Он похитил из твоего альбома фотоснимки, компрометирующие тебя и барона.
Матильда встревожилась и задумчиво произнесла:
– А я искала их и грешила на прислугу. Теперь я знаю, как мне поступить. Я долго терпела Бергера, этого прислужника адмирала Канариса. У меня есть неопровержимые доказательства его сотрудничества с органами ОГПУ в Москве. Я завтра же направлю эти документы Канарису.
– Это все равно усугубит твое положение. На допросе Бергер расскажет о фотоснимке, и ты автоматически окажешься в роли подозреваемой. У них возникнет вопрос: как тебе удалось скрыться невредимой из Ливенска? Приплетут Клауса фон Фрича и меня. Знаешь, все это контрразведке покажется подозрительным.
– Как же поступить? – спросила Матильда.
– Существует один выход.
– Какой выход?
– Вот если Бергер исчезнет, то всем будет хорошо.
– Надеюсь, ты мне поможешь?
– Что ты предлагаешь? – спросил он.
– Надо срочно ликвидировать Альфреда. Покажешь моему человеку квартиру Бергера, его имя Томас Кнауб. Он специалист по разрешению сложных ситуаций.
– В таком случае мне нужно спешить, до рассвета остается мало времени, – ответил Генрих и добавил: – А насчет документов ты правильно решила. Если они завтра окажутся на столе у Канариса, то этот факт очернит Альфреда Бергера даже после его смерти.
Матильда усмехнулась и вышла из автомобиля.
***
Автомобиль подъехал и остановился недалеко от дома Бергера. Выйдя из машины, Томас передернул затвор парабеллума и, сунув его в карман, направился следом за Генрихом. Они подошли к квартире, и Генрих постучал в дверь. Из квартиры донесся беспокойный голос хозяина:
– Кого в этот поздний час принесло?
– Это я, Альфред, мне нужно сообщить тебе очень важную информацию, – произнес Штайнер.
Дверь тут же открылась, и появился хозяин. Увидев рядом с Генрихом второго человека, он подозрительно спросил:
– Кто с тобой?
– Сейчас войдем, и я все объясню.
– Да, конечно, проходите, пожалуйста.
Гости вошли в квартиру. Томас тут же вытащил парабеллум и произнес:
– Я от Матильды, прошу немедленно вернуть ее фотографии.
Бергер удивился и, обращаясь к Генриху, произнес:
– Не ожидал я от тебя такой глупости, – и, рассмеявшись, добавил: – Фотоснимков здесь уже нет.
– А где они? – спросил Генрих.
– Отвез на работу и только что вернулся.
– Хватит лгать, – недовольно произнес Генрих и направился к шкафу. Среди документов он нашел нужные фотографии и, усмехнувшись, положил их в карман.
От ненависти лицо Бергера перекосилось.
– А теперь собирайся и пошли с нами, – распорядился Генрих.
– Это куда же?
– В управление имперской безопасности.
– Хорошо, – произнес он с улыбкой и стал собираться.
Они вышли из квартиры, сели в автомобиль и поехали. Автомобиль вел Генрих, а на заднем сиденье пристроились Бергер и Томас. Бергер находился под прицелом парабеллума. Томас не отрываясь внимательно наблюдал за ним. Они подъехали к небольшому лесу на окраине и остановились недалеко от водоема.
– Выходи, – произнес Томас.
– Неужели будешь убивать своего старого приятеля? – спросил Бергер.
– Мне очень жаль, но тебя все равно расстреляют. Матильда о тебе побеспокоилась. Завтра утром неопровержимые документы о твоем сотрудничестве с ОГПУ будут лежать на столе у Канариса. Ведь ты работаешь в его ведомстве?
Бергер выскочил из машины и побежал вглубь леса, пытаясь петлять, как заяц. За ним вдогонку устремился Томас. Генрих услышал, как в лесу прозвучали два выстрела.
***
Внезапное исчезновение Альфреда Бергера привело к тому, что было начато служебное расследование, которое вел оберштурмбанфюрер Ханс Мозер. Незамедлительно был вскрыт сейф в кабинете Бергера, оттуда были изъяты папки с документами. Был проведен обыск в его квартире, где также были изъяты документы для служебного пользования. Вечером Мозер докладывал Гейдриху:
– Опрос сослуживцев ничего ни дал, однако в процессе беседы с соседями установлено, что накануне ночью у него были гости – за стенкой слышались голоса, которые звучали на повышенных тонах. Потом все внезапно прекратилось. Поиск очевидцев среди соседних домов натолкнул нас на одну женщину, которая видела, как трое мужчин в штатском сели в автомобиль и уехали. Есть приблизительное описание их внешних примет общего характера, что не позволяет нам идентифицировать личности.
– Неужели вы не смогли найти ни одной зацепки?
– Нет, господин группенфюрер, прямых зацепок нет, но если учитывать, чем в последнее время занимался Бергер, то можно предположить ближайший круг его подозреваемых. Он очень обширен, и здесь предстоит много поработать.
– И кто попал в поле вашего зрения?
– Абсолютно все, с кем по долгу службы ему предстояло общаться.
– Меня такой ответ не устраивает. Где же, черт возьми, ваше профессиональное чутье?
– Я не хочу бросать тень на высокопоставленных чиновников, но считаю, что необходимо искать корень зла в семействе барона Отто фон Райнера. Бергер тесно сотрудничал с ними. Часто бывал у них дома и помогал им. Существуют диктофонные записи их бесед, которые мы прослушивали ранее. В них есть нелицеприятные высказывания барона относительно отдельных чиновников высокого ранга. Исходя из этого, можно предположить, что Бергер пользовался абсолютным доверием барона. Бергер многое знал о нем. Также часть своего времени он уделял его супруге фрау Матильде. Здесь их отношения были не настолько открытыми и доброжелательными. Матильда с осторожностью относилась к Бергеру, подозревая его в меркантильных интересах к ним. Существует короткая диктофонная запись, на которой Матильда в резкой форме выразила супругу свое недовольство. Она предупреждает мужа о том, что ему не следует слепо доверяться Бергеру.
– Любопытная предусмотрительность, – подметил Гейдрих.
– Она с успехом предвидит некоторые события, – в том же тоне подтвердил Мозер. – Ее фанатичные занятия медитацией открыли в ней талант предвидения, но основной ее дар – это общение мозгом на расстоянии. Она состоит в тайном обществе «Ложа Света». Члены ордена в своих тайных обрядах используют скандинавскую легенду о Боге Одина. Матильда там занимает одно из главенствующих мест жрицы, а иначе Сигрун (Siegrun), по имени одной из дочерей – валькирии Бога Одина.
– Эта скандинавская легенда завладела многими умами способных и талантливых людей, которые телепатически пытаются проникнуть в прошлое и открыть тайное наследие жрецов Бога Одина, – недовольно произнес Гейдрих. – Лучше бы они направили свои способности на более важные дела.
– Хотелось бы знать, кто наставник «Ложи Света», ее идейный вдохновитель? – спросил Мозер.
– Хочу вас предупредить: впредь не следует совать свой нос в их дела, и забудьте о существовании «Ложи Света».
Гейдрих, о чем–то раздумывая, неожиданно спросил:
– Как себя чувствует Вагнер?
– Старается работать без ошибок и ждет вашего прощения.
– В таком случае пора его реабилитировать и вернуть на свою прежнюю должность. Пусть исправляет старые ошибки, допущенные в работе с Матильдой, и передайте ему дело по исчезновению Бергера. А вы продолжайте заниматься концерном «Фишбах». К нему проявляют интерес подозрительные люди.
***
По указанию Гейдриха оберштурмбанфюрер Мозер взял в активную разработку концерн «Фишбах». Он ежедневно прочитывал сводку наружного наблюдения. Сегодня он обратил внимание на контакт фигуранта с субъектом, который вызвал подозрение. Он просмотрел несколько отснятых фотоснимков мужчины: обросший, неряшливо одетый и сильно подпитый стареющий человек; на первом снимке эмоционально что–то говорил фигуранту, на втором – стоял на коленях у могилы и плакал, на третьем – ждал фигуранта у проходной концерна «Фишбах».
Мозер понял, что субъект зависим от фигуранта, и приказал немедленно его задержать. К вечеру он уже находился в камере для допросов. Помощник Шульце уже продемонстрировал ему все инструменты следователя. Когда Мозер вошел в камеру, то увидел испуганное и бледное лицо задержанного.
– Шульце, вы свободны, я сам справлюсь.
Когда за помощником закрылась дверь, Мозер спросил:
– Ваши фамилия, имя, отчество?
– Воронцов Борис Алексеевич, – ответил напуганный мужчина.
– Мне о вас известно почти все, включая ваши отношения с профессором Листом и Марией Ориск. Чтобы мне каждое слово из вас не вытягивать клещами и если вы дорожите своим здоровьем и жизнью, прошу все рассказать честно.
В глазах собеседника появился животный страх. Наконец поняв, что от него ждут, Воронцов стал уверенно говорить.
***
Штурмбанфюрер Бруно Вагнер работал заместителем начальника полиции маленького городка в одной из окраинных земель на севере Германии. Занимаемая должность была для него унизительной. Его прямой начальник откровенно издевался над ним, и порой его насмешки выводили Вагнера из состояния равновесия. Вагнер видел, что начальник полиции – жестокий и наглый карьерист, при удобном случае и на совещаниях упрекал его в несостоятельности занимаемой должности. Нервы Вагнера были на пределе. Он каждую неделю звонил в Берлин и просил своего друга Ханса Мозера помочь его незавидному положению. По истечении многих месяцев наконец из Берлина пришло приятное известие: Вагнера отзывали на прежнюю должность.
***
Мозер был у себя в кабинете, когда услышал стук в дверь.
– Входите, – крикнул он.
На пороге показался Бруно Вагнер. Он улыбался своей широкой улыбкой:
– Разреши войти, Ханс?
– Да, мой друг, прошу.
– Пришел отдать дань уважения и благодарности за то, что ты для меня сделал.
– Не нужно меня благодарить. Мы давние друзья, и этим все сказано. Если когда–нибудь мне потребуется помощь, то я смогу рассчитывать на тебя?
– Безусловно, Ханс. Я должник перед тобой. Скажи мне честно, за период моего отсутствия произошли изменения?
– Особых изменений нет, но хочу тебя предупредить: шеф недоволен, как продвигается «Юпитер». Вся возня вокруг него – форменное безобразие и заблуждение ученых. На этот проект затрачены огромные деньги, а результатов нет. Кому–то выгодно втянуть Гитлера в бесконечные финансовые затраты. Думаю, это проделки влиятельных людей, таких как Отто фон Райнер. Все это может плохо закончиться как для него, так и для «Юпитера».
Вагнер внимательно слушал своего друга, и легкая ухмылка скользнула на его лице. Не выдержав, он бросил реплику:
– А я давно чувствовал, что этим все может закончиться. Эти подонки Бергер и Штайнер умышленно подставили меня перед Райнером, чтобы не дать мне возможность расковырять их осиное гнездо. Они об этом еще пожалеют. Не на того напали.
– Успокойтесь, Бруно. Не нужно так эмоционально реагировать. Надо быть чуть сдержаннее и делать свое дело с холодным разумом.
Штурмбанфюрер Вагнер прислушался к советам своего друга Ханса Мозера. Спустя несколько дней Вагнер приступил к своим обязанностям. Бруно получил хороший урок за свою давнюю нерадивость к работе и теперь, исправляя ранее допущенные ошибки, всеми силами использовал свой профессиональный опыт, отдаваясь выполнению своих служебных обязанностей. Он помнил всех, кто был причастен к его отстранению от дела. Очертив круг лиц, с кем ему вновь предстояло работать, он в первую очередь обратил внимание на странное исчезновение Альфреда Бергера. В архивах Вагнер поднял все документы, касающиеся этой личности, и глубоко изучил их. При тщательном осмотре квартиры Бергера штурмбанфюрер нашел тайник, в котором лежали деньги, секретные документы по проекту «Юпитер» и магнитная запись. Повертев в руках маленькую бобину, он решил прослушать ее. Включив диктофон, он услышал знакомую речь Бергера – это был допрос шофера по имени Курт, который проводился втайне. Вагнер сделал очень ценный для себя вывод, приведший его в восторг. Вскоре он погасил в себе эту эмоцию и продолжал скрупулезно собирать материалы. Магазин на Потсдамерплац, где работал Курт, попал под наружное наблюдение. Ищейки периодически вели слежку за Ангелиной Вильберг. День за днем Вагнер терпеливо шел к своей намеченной цели.

ГЛАВА 32

После сеанса связи легковой автомобиль подъехал на одну из улиц на окраине Берлина и остановился около серого, неприметного дома. За рулем сидел Курт, а рядом – Ангелина Вильберг.
– Надо здесь оставить рацию, это надежное место, – сказал Курт.
– Кто тут живет?
– Мой приятель по школе. Сейчас он инвалид по зрению и сидит дома.
– Ты мне раньше о нем ничего не говорил.
– А ты не интересовалась.
– Хорошо, ступай, но долго не задерживайся, – предупредила она.
– Я скоро вернусь.
Он вытащил из багажника тяжелый чемодан и понес его к дому. Ангелина проводила его продолжительным взглядом до ворот, где он скрылся. Неожиданно рядом раздался гул мотора и резкий скрип тормозов. Она обернулась и увидела в двух шагах автомобиль, из которого вышли двое в штатском. Они подошли к ней, и один из них спросил:
– Вы Ангелина Вильберг?
– Да, а что случилось?
– Вы арестованы, фрау Вильберг.
– По какому праву?
Не отвечая на ее вопрос, они схватили ее и насильно потащили. Незнакомые люди бесцеремонно втолкнули ее в салон своего автомобиля и уехали.
Вскоре к машине вернулся Курт. Обратив внимание на исчезновение Ангелины и оглядевшись по сторонам, он сел за руль автомобиля и поехал. Курт был взволнован и о чем–то думал. Под сидением он нащупал рукоятку парабеллума и сунул его за пояс. При въезде в район Далем его остановил полицейский и, проверив документы, произнес:
– Вам необходимо ехать в объезд, сейчас в этом месте проезд запрещен.
– Спасибо, господин фельдфебель.
Автомобиль развернулся и, выехав на другую улицу, скрылся за поворотом.
***
Был вечер, Генрих внимательно исследовал документы. Ему будто бы послышалось, как кто–то постучал в дверь. Он быстро спрятал бумаги и посмотрел в окно. На крыльце стоял Курт. Генрих открыл ему дверь и спросил:
– Что случилось?
Игнорируя вопрос, гость произнес:
– Дай попить, в горле все пересохло.
Курт вошел в дом и присел на стул. Генрих налил ему стакан воды. Гость жадно отпил несколько глотков и сказал:
– Ангелина исчезла.
– Куда исчезла? Расскажи подробнее, – взволнованно спросил Генрих.
Курт рассказал все, что знал, затем добавил:
– Ее странное исчезновение наводит меня на нехорошие мысли.
Гость немного помолчал, достал сигарету и закурил, потом, внимательно посмотрев на Генриха, спросил:
– А что ты думаешь по этому поводу?
– Пока ничего. Надеюсь, рацию ты забрал у инвалида? – спросил Штайнер.
– Нет, я больше к нему не возвращался.
– Необходимо ее перепрятать.
– Хорошо, Генрих, я все сделаю.
– И еще, Курт, сейчас я напишу шифровку, которую ты передашь в центр. На случай провала предусмотрен экстренный выход в эфир. В какое время тебе будет удобно наладить связь?
– Сегодня в десять часов вечера.
Генрих быстро написал текст и произнес:
– Это очень важно, передашь это сообщение на запасной частоте.
Генрих аккуратно вывел несколько цифр на бумаге.
– Все, теперь ступай и жди указаний.
– А как ты меня найдешь?
– На этот раз будем пользоваться резервным вариантом связи.
– Через почтовый ящик? – уточнил Курт.
– Пока это безопасный способ связи.
Когда за Куртом закрылась дверь, Генрих решил за ним проследить и вышел следом. Курт сел в свой автомобиль и поехал по направлению в центр Берлина. Генрих ехал за ним на удалении. Доехав до полицейского участка, Курт бросил свою машину и пошел пешком. Был вечер, Генрих не выпускал Курта из поля зрения. Неадекватность в поведении Курта вызвала у него подозрение. После двухчасового блуждания по городу на хвосте у Курта Генриху показалось несколько странным поведение своего подопечного. Тот не заходил в общественные места, не меняя направления, курсировал по большому кругу и уже в третий раз подходил к одному и тому же дому, на Ляйпцигенштрассе, тринадцать, при этом каждый раз посматривая на часы. Стало смеркаться. Потолкавшись некоторое время около этого дома, он наконец вошел в подъезд. Генрих посмотрел на часы: время приближалось к десяти часам вечера.
«Это время выхода в эфир, а рацию у немого он так и не забрал. Как же он собирается выходить на связь?» – подумал Генрих.
Через пару минут зажегся свет в окне первого этажа. Генрих подкрался и заглянул в окно. Сквозь щель в шторах он увидел Альфреда Бергера, беседовавшего с Куртом. Генрих, отскочив от окна, был ошеломлен.
***
Ангелина Вильберг очнулась на бетонном полу тюремной камеры. Она подняла голову и осмотрелась. В углу стояла железная кровать без матраца, стол и стул были привинчены к полу. Высоко под самым потолком виднелось маленькое зарешеченное окошко, оттуда и пробивался солнечный лучик света, который зайчиком отражался на противоположной стороне. Повсюду на стенах виднелись множество надписей прежних обитателей камеры.
– Сколько же несчастных людей здесь побывало, – прошептала она.
Ангелина вдруг почувствовала боль в плече, а на лице саднили кровоподтеки. Она вспомнила, как накануне вечером подверглась допросу и жестокому избиению. С ней работали сотрудники в черной униформе, вероятно, эсесовцы, которые требовали от нее признания. Они кричали на нее и оскорбляли грязной бранью. Ее ударили, и она потеряла сознание.
Неожиданно с лязгом открылась железная дверь, и на пороге камеры она увидела полноватого следователя в черной униформе. Ангелина вспомнила своего вчерашнего мучителя штурмбанфюрера Вагнера и почувствовала ужас к этому человеку. Она была в отчаянии. От безысходности своего положения Ангелина была на грани помешательства.
Штурмбанфюрер Вагнер помог Ангелине подняться и усадил ее на стул. Его круглая физиономия приблизилась к ней вплотную, и она увидела саркастическую ухмылку. Он рассматривал ее, как биолог насекомое, и от этого ей становилось невыносимо. Она почувствовала слабость во всем теле и тут же рухнула на бетонный пол. Вагнер вновь поднял ее и усадил на прежнее место. Обращаясь к своему помощнику, воскликнул:
– Вернер, ну сделайте же что–нибудь!
Помощник тут же вылил на подследственную ведро воды. Ангелина очнулась. Вагнер поднес ей нашатырь, от чего ее голова слегка откинулась назад, и, окончательно придя в себя, она мутными глазами испуганно посмотрела на своего мучителя.
– Вот и славно, фрау Вильберг. Будем дальше продолжать допрос? – спросил штурмбанфюрер, потирая руки.
***
Бруно Вагнер прибыл с докладом на загородную резиденцию Рейнхарда Гейдриха. Войдя в дверь и услышав музыку, он остановился у порога в ожидании приглашения. Скрипач в черном мундире виртуозно играл на своем инструменте. Казалось, музыкант был полностью поглощен своим занятием и, кроме скрипки со смычком, его больше ничего не интересовало. Он, как Шерлок Холмс в минуты глубоких раздумий, играл на скрипке. Именно классическая музыка способствовала его активному мышлению. В присутствии Вагнера Рейнхард Гейдрих мог позволить себе эту прихоть, ибо своему подчиненному он все же доверял.
Бруно знал, что в Берлине ходили разные слухи о его начальнике, и он к ним всегда прислушивался. Со временем в голове сложился противоречивый его образ: «Сентиментальный музыкант, романтический моряк, хитрый и жестокий шеф главного управления имперской безопасности (РСХА), прекрасный фехтовальщик, коллекционер женщин, образцовый отец, грациозный наездник и бесстрашный летчик–истребитель – все это одно лицо, имя которому – Рейнхард Гейдрих. Он был, без сомнения, одной из самых одиозных фигур третьего рейха, выдающийся интеллект которого признавали все, даже его враги. Все в его мыслях было подчинено захвату и целевому использованию власти»*.
Вагнер умел ждать, вот и сейчас он стоял и терпеливо ждал, когда шеф закончит играть на скрипке. Его мысли перенеслись на конец июня и начало июля 1934 года. Тогда в числе отряда эсесовцев Бруно Вагнер участвовал в подавлении мятежных штурмовиков. «Начальник штурмовиков СА Эрнст Рем перессорился почти со всеми властными группировками режима – рейхсвером, Гиммлером, Герингом, партией национал–социалистов. В случае его ликвидации многие бы избавились от опасного конкурента и вздохнули спокойнее. Вот тут–то к делу и подключился Гейдрих, чтобы преодолеть нерешительность Гитлера (Рем был его старым другом), он стал собирать и готовить материалы, которые должны были доказать антигосударственную суть планов Рема. Гейдрих не гнушался фабрикацией документов (одним из его трюков явилась рассылка сфабрикованных приказов Рема) и откровенной ложью. При этом у него появилась идея об одновременной ликвидации вообще всех противников режима и собственных врагов. Списки эти впоследствии получили все исполнители операции, даже сам Геринг. Операция прошла «как по нотам» благодаря четкому сценарию Гейдриха, в котором свои роли прекрасно сыграли Гиммлер, Геринг и отряды СС. В итоге Гейдрих убил сразу нескольких зайцев. День тридцатого июня 1934 года оставил глубокий след в истории третьего рейха и в последующем стал называться «Ночь длинных ножей». Акция ускорила становление единоличной власти Гитлера и основала ось Геринг–Гиммлер, определявшую положение в партийной иерархии национал–социалистов»*.
Краем глаза Гейдрих уловил нетерпеливое топтание его подчиненного на одном месте. Спустя несколько минут он недовольно спросил:
– Вагнер, что у вас там?
– Господин группенфюрер, у меня важное сообщение.
– Я слушаю вас.
– Мною допрошена эта женщина, Ангелина Вильберг, она готова сотрудничать с нами. Ее откровенное признание подтверждают наши предположения о том, что в Берлине действует группа сталинских агентов.
– Вы выяснили, кто руководитель? – спросил Гейдрих.
– Она не знает. Все задания она получала по связи из центра.
– А где находится рация?
– Она спрятана у одного инвалида.
– Вы это проверили?
– Пока нет. Думаю, не следует преждевременно его пугать.
– Вам известны ее связи?
– У нее есть помощник по имени Курт. Он же радист и шофер.
– И все?
– Да!
– Что вы можете сказать о нем?
– Сейчас я все проверяю. Мне кажется, темная лошадка этот Курт. Существующая диктофонная запись тайной беседы между Куртом и Бергером очевидно доказывает, что Бергер ранее его завербовал и использовал в каких–то целях. Курт, работая на русских, снабжал Бергера информацией. Какого рода информацию он передавал Бергеру, мы не знаем. В его рабочих документах о Курте нигде не упоминается. Это вызывает крайнее удивление.
– Думаю, и Альфред Бергер не менее загадочная фигура. Итак, что вы намерены делать с Куртом? – спросил Гейдрих.
– Мы умышленно не арестовали Курта. Полагаю, он непременно выведет нас на всех членов шпионской группы.
– А если этих двоих используют втемную? – спросил Гейдрих.
– В этом случае у нас есть шанс привлечь его на свою сторону.
– Это неразумный ход. Двойной агент – это потенциальный предатель, запомните это, Бруно. Я вам советовал бы не спугнуть его и прекратить всякую слежку за ним. Если мы выпустим Ангелину Вильберг, то никуда он от нас не денется, – произнес Гейдрих.
– Вы хотите сказать, что ниточка с иголкой обязательно соединятся? – спросил Вагнер.
– Бруно, вы стали быстро соображать. Арестовать или ликвидировать его мы всегда успеем, а сейчас не нужно его пугать, на этом этапе необходимо разыграть свои карты, и если вы уверены в этой женщине, то пусть она поработает в качестве нашего агента. Мы должны русским навязать свою игру. Вы меня поняли?
– Так точно, господин группенфюрер.
– Тогда продолжайте работать в том же духе. Прошлые уроки вам идут на пользу. Сегодня я вами доволен.
– Благодарю вас, группенфюрер!
Бруно Вагнер развернулся и пошел на выход из кабинета, но на пороге он вдруг услышал высокий голос Гейдриха:
– И еще, дорогой Бруно, не доверяйтесь Ангелине Вильберг, я думаю, она вам не все рассказала. Полагаю, в этой группе существует и третий член, который и является основным игроком. Вот на него и необходимо выйти.

Г Л А В А 33

Генрих посмотрел в окошко и увидел, что уже рассветает. Он оделся и решил позвонить по телефону Матильде. Договорившись о встрече, он быстро вышел из дома. Через полчаса он подъехал к ней. Она его пригласила в дом, в его гостевую часть, где он без предисловий начал говорить:
– Я пришел сообщить тебе новость. Альфред Бергер жив и в настоящее время скрывается в одной из квартир города. Нужно немедленно принимать экстренные меры.
Матильда не удивилась и лишь произнесла:
– Я это чувствовала, – затем спросила: – Где он сейчас находится?
– На Ляйпцигенштрассе, тринадцать, квартира на первом этаже. Рекомендую немедленно избавиться от Томаса Кнауба – это человек Альфреда.
– Я уже поняла.
– Скажи мне, с кем и на кого ты работаешь? – спросил Генрих.
– Не спрашивай меня о них. Я повязана с ними одной клятвой.
– Чем же я тебе смогу помочь?
– Ты мне и так помог. Остальное сделают мои люди.
– Тогда прощай, Матильда.
***
После смерти любимой жены у Воронцова была теперь лишь одна радость – это поиски в центральном национальном архиве старых рукописей, в которых могло упоминаться о загадочных летающих колесницах и о капсуле, которую он искал. В одной из старых папок он нашел письмо начальника тайной полиции Панвица, адресованное барону Густаву фон Фричу, в котором сообщалось, что им лично вблизи Ксантена в лесу обнаружен странный круглый объект размером по окружности тридцать семь метров и высотой около четырех метров, напоминающий перевернутую чашку. В письме упоминалось и о членах тайного ордена, которые заинтересованы скрыть объект от посторонних глаз.
Просматривая печатные издания тех времен, он наткнулся на некролог о внезапной кончине Панвица. Воронцов сделал вывод, что причина смерти начальника тайной полиции была насильственной, ибо смерть Панвица наступила спустя полтора месяца после письменного обращения к барону. Эти два документа и тайный орден привели его к размышлениям. Он пока не видел связи между капсулой и странным объектом, обнаруженным Панвицем, но с очевидностью сделал следующее заключение: летательный аппарат–внеземного происхождения, и могущественный орден – это реальная действительность, с которыми он уже имеет дело. А профессор Лист и Мария Ориск являются представителями этого ордена.
Воронцов вышел из мрачного здания совершенно угнетенный, он понимал, что из лап оберштурмбанфюрера ему не вырваться. Под страхом пыток Воронцов вынужден был поведать о своих знаниях Мозеру, который, проявив к этому делу явную заинтересованность, отпустил его. Теперь Воронцов был постоянно под наблюдением наружной службы.
***
На улице были уже сумерки. Генрих Штайнер аккуратно припарковал свой автомобиль у обочины дороги и пошел к дому. Открыв калитку, Генрих оказался в палисаднике и вдруг боковым зрением заметил мелькнувшую тень человека. Он уклонился, и удар пришелся вскользь. Генрих заметил, что в руке нападающего блеснуло лезвие ножа. Противник размахивал ножом в разные стороны, стараясь нанести ему рану. Генрих, балансируя, пробовал отбиваться ногами. Изловчившись, он выбил у противника нож и, схватив его за руку, применил болевой прием. Нападающий вскрикнул и упал лицом вниз. Оказавшись сверху, Генрих связал ему руки и втащил его в дом. При свете лампочки Генрих увидел его лицо и был ошеломлен.
– Вальтер!? – воскликнул он. – За что такая ненависть ко мне? – раздраженно спросил Генрих.
– Я тебя ненавижу, фашистский прислужник! – взволновано выкрикнул Вальтер Гертц. – Но ничего, за нас с братом непременно с тобой рассчитаются. А теперь зови своих хозяев.
Штайнер размышлял: «А что если это очередная подстава и кто–то надуманно вгоняет меня в западню? Что же мне делать с Вальтером? Верить или не верить? Холодный и трезвый расчет подсказывает, что ему верить нельзя. Между тем интуиция склоняет к противоположным мыслям. Людям надо верить, если от них исходит хотя бы лучик правды, потому что гнев свой Вальтер выразил откровенно и без всякой на то наигранности и лицемерия».
Из глубоких раздумий Штайнер вернулся к действительности и приблизился к незваному гостю. Он развязал ему веревки и произнес:
– Твой брат, в отличие от тебя, был намного честнее и порядочнее. Мне твоей жизни не надо, а тем более я не отнимал ее у Вилли Гертца. Теперь убирайся!
Вальтер Гертц был обескуражен и в полной растерянности вышел из дома. Он шел по улице и вдруг сзади услышал урчание автомашины. Вальтер невольно отошел к обочине. Автомобиль остановился рядом, его дверца открылась, и он услышал знакомый голос:
– Забирайся в машину.
Гертц ловко вскочил на подножку и разместился на заднем сиденье.
– Господин штурмбанфюрер, ваша игра не удалась, он только что преподал мне урок, от которого я получил вывих руки. Хорошо, что он меня не убил, хотя вполне мог. Он владеет приемами борьбы, которые мне неизвестны.
– Что он вам сказал?
– Ничего особенного, господин Вагнер. Генрих меня выгнал. Не такой уж он простак, чтобы попасться на ваш крючок. Думаю, вы его недооценили.
– Нет, Вальтер, это вы его недооценили и где–то сплоховали. Вы способны лишь на прямолинейные решения, а не к многоходовым комбинациям, как ваш противник. Нет, вы не разбираетесь в психологии людей, а поэтому допускаете промахи.
– Вы, Вагнер, ошибаетесь, я выполнил все ваши указания и сделал все в точности, как вы инструктировали. Не надо на меня сваливать свои неудачи.
Бруно Вагнер остановил автомобиль и небрежно обронил обидную фразу: – Пошел отсюда прочь, Иуда!
***
Ангелину Вильберг освободили из тюрьмы, и она вернулась в свой магазин на Потсдаммерплац. Проходили дни, а контакт с ней никто не устанавливал. Ищейки находились рядом и вели наблюдение за магазином, но все безрезультатно. На четвертый день утром они заметили, что хозяйка в обычное время не открыла магазин. Этот факт вызвал подозрение. Со своими людьми Вагнер ворвался в помещение магазина. Там они обнаружили труп Ангелины Вильберг. В своем кабинете она лежала на полу в луже крови. Внимательно осмотрев труп, Вагнер произнес:
– Ее смерть наступила от проникающего ранения в голову. Стреляли в упор не менее шести–семи часов назад.
К Вагнеру подошел один из сотрудников безопасности и сообщил:
– Кто–то ночью проник через окно с задней стороны магазина. Ориентировались как у себя дома. Стекло в окне аккуратно выставлено, отпечатков нигде не обнаружено, работал профессионал.
К Вагнеру подошел другой его помощник и взволнованно произнес:
– Господин штурмбанфюрер, наш сотрудник, который контролировал задний двор магазина, получил два ножевых ранения и скончался у меня на руках.
– Он что–нибудь успел сказать?
– Да! Последние его слова: «Их было двое …».
Вагнер был вне себя от злости, его ловушка не сработала. Он понимал, что операция, которую он готовил с такой тщательностью, полностью провалена.
Уже вечером он вновь был в кабинете у шефа, и ему пришлось давать обстоятельные объяснения.
– Господин группенфюрер, убийство Ангелины наводит меня на мысль, что ее ликвидировали свои.
– Разумеется, теперь я и сам склонен об этом думать. Сколько дней она была под арестом? – спросил Гейдрих.
– Буквально два дня, хотя это не такой уж большой срок ее отсутствия, чтобы они могли в чем–то ее заподозрить.
– И тем не менее они так не считают. Там работают настоящие профессионалы.
– Я с вами полностью согласен, господин группенфюрер.
– Еще бы вы не были со мной согласны, Вагнер, вас обвели вокруг пальцев.
– Я, конечно, виноват, но не настолько, чтобы говорить со мной подобным тоном. Все свои действия я согласовывал с вами. Полагаю, что прошла утечка информации.
– Какая еще утечка? Вы с ума спятили!
– Подобный вывод я делаю, исходя из тщательного осмотра трупа нашими экспертами. Экспертиза показала, что ее пытали. Ожоги на лице и сломанный палец указывают на это.
– Это еще не аргумент, чтобы подозревать наших сотрудников, – возразил Гейдрих.
– Я предполагаю, существуют косвенные подтверждения в моих справедливых подозрениях. Она женщина умная и понимала всю ответственность, давая письменное согласие работать с нами, предварительно выдав нам своего сообщника. Не думаю, что после этого она бы сама изъявила желание все им откровенно рассказать. С ее стороны это было бы глупо. Путем физических пыток ее вынудили сделать признание и лишь после этого застрелили.
– Обоснуйте свое предположение.
– Есть несколько моментов, которые в целом приводят меня к тому, что в нашей среде идет явная утечка. Первое. Нападение совершено ночью. Они знали, что дом под наблюдением, и заранее к этому подготовились, а иначе как объяснить, что один из лучших наших сотрудников не смог их заметить, близко подпустил к себе и поплатился своей жизнью. У них имелись с собой инструменты. Вы же понимаете, что голыми руками стекло не выставить. Все это говорит о том, что они заранее подготовились. Второе. Сам процесс пытки подтверждает, что они хотели добиться от нее признания. До конца они не были уверены, кого именно она сдала. Одновременно они убедились в достоверности сведений своего источника. И последнее. Ангелина Вильберг выдала мне не всех, скрыв третьего участника группы, вероятно, он являлся основным игроком, о чем вы меня предупреждали ранее. Вероятно, именно он и есть «крот».
– Я вижу, еще не все потеряно. В ваших рассуждениях есть разумная логика. Полагаю, Бруно, вам надлежит подготовить план мероприятий, связанных с установлением «крота» в наших рядах.
***
Воронцов побывал у профессора Листа и обговорил с ним все детали будущей встречи с интересным человеком. Он сделал телефонный звонок Мозеру и назначил встречу вечером в ресторане Кранцлера. За столиком в дальнем углу его дожидался коренастый мужчина.
– Что случилось? – спросил тот.
– Господин обершурмбанфюрер, я долго думал над вашим предложением и решил с вами сотрудничать на своих условиях.
– Я вас слушаю.
– Мне нужны крупная сумма денег, паспорт и виза куда–нибудь в Южную Америку, а также ваша физическая помощь и автомобиль.
– Допустим, зачем нужны деньги и документы – я понимаю, это для меня не вопрос, но остальное меня настораживает.
– Вот когда вы предоставите это, тогда и получите очень ценные сведения.
– Нет, вслепую работать я не буду. Давайте рассказывайте, что вы там надумали.
– После того как вы мне даете деньги и документы, я вам показываю человека, которого нужно будет отвезти в лес и с помощью физической силы заставить его все рассказать. Поверьте, сделать это будет очень просто. Охраны у него нет, а я смогу его уговорить сесть в машину. Потом я ухожу, а там уже ваши дела.
– Нет, так не пойдет. Ехать все же и вам придется.
– Вы мне не доверяете?
– Я никому не доверяю, а иногда даже себе, – недовольно проговорил Ханс Мозер.
– Ну, хорошо. Пусть будет по–вашему, – согласился Воронцов.

ГЛАВА 34

Альфред Бергер и Курт уже ночью возвращались на съемную квартиру. Курт был за рулем и профессионально вел автомобиль. Прежде чем подъехать к дому, он совершил для надежности пару кругов вокруг, чтобы исключить слежку, и, убедившись, что все в порядке, свернул к дому и остановился. Выйдя из машины, Бергер заметил в полумраке двора спрятанный грузовик.
– Мне не нравится эта тишина, – хмуро произнес Бергер. – Проверь, что это за грузовик. Раньше его там не было.
– Хорошо, сейчас проверю, а вы здесь постойте. Я быстро.
Курт вынул пистолет и направился к грузовику. Вдруг из ближайших кустов прозвучали выстрелы. Курт, сраженный пулей, был убит на месте, а Бергер, раненный в руку, успел спрятаться за автомашину. Неожиданно в тылу нападающих послышались выстрелы. Бергер понял, что появилась третья сторона, которая решила вмешаться. Между неизвестными людьми завязалась перестрелка. Используя эту ситуацию, он побежал за ближайший угол дома, где и скрылся в темноте.
Перестрелка между двумя сторонами активно продолжалась. Внезапно зажглись фары автомобиля и осветили двух мужчин, которые, отчаянно отстреливаясь, попытались скрыться. Однако смертоносные пули, достигнув цели, повергли на землю свои жертвы.
Спустя полчаса на место происшествия приехал штурмбанфюрер Вагнер. Осмотрев трупы, он обратился к своему помощнику:
– Оберлейтенант, прошу сообщить обстоятельства ночного происшествия.
Функ подошел к Вагнеру и доложил:
– По вашему указанию мы находились в засаде и наблюдали за квартирой. Мы знали, что накануне вечером Бергер со своим помощником уехали на «Опеле». Наша машина сопровождения поехала следом. Около двух часов ночи они возвратились и припарковали свой автомобиль возле дома. Когда они вышли из машины, эти двое открыли по ним стрельбу. Курта застрелили наповал, а Бергер успел скрыться. Мы вынуждены были открыть огонь по нападающим, и, как видите, им не удалось уйти.
– Вы идиот, Функ! Надо было брать их живьем.
– Мы не успели. Они отчаянно отстреливались. Нам ничего не оставалось, как отвечать на их выстрелы. Так получилось, шеф, извините нас.
– Вы обыскали их?
– Да, мы нашли паспорт одного из них на имя Томаса Кнауба и вложенную в него фотографию с надписью «Дружба навек».
– Дайте ее мне. Я посмотрю, – потребовал Вагнер.
Функ передал фотографию и произнес:
– Я направил людей в погоню за Бергером. Они пока не возвращались.
– Надеюсь, они его догонят? – спросил Вагнер.
– Мои ищейки свое дело хорошо знают. Подождем немного.
Вагнер взглянул на фотоснимок и замер от удивления. С фотокарточки на него смотрели трое молодых людей на фоне красивого замка. Это были супруги – Матильда и Отто фон Райнер. Третьего человека он не знал.
Спустя четверть часа ищейки возвратились, и один из них сообщил:
– Мы обыскали все дворы близлежащих кварталов, но безрезультатно.
Вагнер, недовольный работой своих подчиненных, обратился к помощнику:
– Объясните мне, почему все так нелепо произошло?
– Мы не могли предположить, что на них ведется охота. Это выходит за рамки нашего предвидения. Все было подготовлено идеально. Если бы нам не помешали, то мы бы их схватили.
– Предупреждаю: по вашей вине вы второй раз провалили операцию задержания. Если подобное еще повторится, я буду ходатайствовать перед руководством о вашем разжаловании.
– Простите меня, штурмбанфюрер, впредь такого не повторится.
– А теперь напишите мне подробный отчет об этом инциденте, я обязан доложить руководству.
***
В частном секторе района Шмергендорф к одному из домов со стороны дороги припарковался легковой автомобиль. Из него вышел Воронцов и направился к дому, у входа которого, нетерпеливо дожидаясь, уже находился пожилой лысоватый мужчина.
– Ну сколько можно вас ждать? Вечно вы опаздываете. Вы же знаете, мне каждая минута дорога.
– Все будет хорошо, господин профессор. Пойдемте в машину, шофер нас быстро домчит до нужного места. Тот человек, о котором я вам говорил, вас ждет здесь недалеко.
Быстро забравшись в салон машины, профессор уселся на заднее сидение. Водитель резко тронулся с места. Профессор подозрительно взглянул на водителя.
– В какую сторону мы едем? Ведь центр Берлина в другой стороне, – настороженно спросил он.
– Не волнуйтесь, профессор, – изрек шофер, – я вас доставлю в нужное место и вовремя.
Они ехали некоторое время молча. Автомобиль уже выехал из города и устремился в лес.
– Что происходит, господа? Куда мы едем? – волнуясь, спросил профессор.
Автомобиль продолжал следовать все глубже в лес. Молчание затянулось, и для профессора оно было невыносимым.
– Вот мы и приехали, – сказал шофер, подруливая к глубокому оврагу.
– Объясните мне, что здесь происходит, – плаксивым голосом вымолвил профессор.
– Прошу вас выходите, на свежий воздух. Когда еще придется побывать в таком красивом лесу? – поинтересовался шофер, игнорируя профессора.
Все вышли из автомобиля. Профессор прижался к кузову машины, тревожно озираясь по сторонам.
– Не волнуйтесь, господин профессор, это я хотел с вами встретиться. Да вот на людях я не хочу беседовать, свидетели, а я их не люблю. Здесь тихо, и никто нас не услышит, потому что говорить придется о секретах, которые вы скрываете в своем концерне.
– Что вам нужно от меня? – испуганно спросил профессор.
– Совсем немного. Нас интересует все, над чем вы сейчас работаете.
– А конкретнее нельзя?
–Хорошо известный вам проект «Юпитер».
– Я о таком проекте ничего не знаю.
Шофер повернулся к Воронцову и, показывая пальцем на профессора, спросил:
– Почему профессор Лист ничего не знает о проекте «Юпитер»?
– Он обманывает вас. Профессор просто не желает с вами разговаривать, – ответил Воронцов.
– Ах, он меня игнорирует, – изрек Мозер и неожиданно несколько раз ударил его по лицу. Профессор, испугавшись, побежал вдоль оврага.
Огромными прыжками Мозер настиг его и сбил с ног.
– Не бейте меня, – закричал Лист.
Мозер приподнял его двумя руками за лацканы костюма, несколько раз тряхнул и вымолвил:
– Если еще одна такая выходка, профессор, и лежать вам на дне оврага со сломанной шеей. А сейчас живо все рассказывайте.
Профессор Лист опустился в траву и начал что–то говорить, но было слышно лишь невнятное бормотание. Он был потрясен и совершенно подавлен. Обратившись к Воронцову, Мозер быстро изрек:
– Скорее воды и нашатыря! Там, в машине, в аптечке! – кричал он.
Вскоре совместными усилиями профессор был приведен в чувство и рассказал им все о проекте «Юпитер». Мозер внимательно выслушал его.
– Профессор, вы можете мне обеспечить пропуск в концерн «Фишбах»? Я хотел бы взглянуть на секретный летательный аппарат.
– Да, могу, но лучше это сделать после рабочей смены.
– Хорошо, в нужное время я позвоню вам. Но меня беспокоит одно обстоятельство.
– Какое обстоятельство? – осведомился профессор.
– Я хочу, чтобы наша встреча осталась в тайне. Между мной и вами. Вы меня поняли? – спросил Мозер.
Профессор в недоумении посмотрел на стоявшего рядом Воронцова. Уловив его взгляд Мозер изрек: – Он не в счет, – и, вытащив из–за пояса парабеллум, навскидку выстрелил в Воронцова. Пуля попала ему в голову, и тот, не успев испугаться, рухнул на землю.
Профессор побелел. Его испуганный вид говорил сам за себя.
– Имейте в виду, профессор, если о нашей беседе узнает кто–то третий, то с вами будет то же самое.
– Я–я, клянусь, что все останется между нами, господин … .
– Называйте меня Георг Хофе и пропуск подготовьте на это имя.
– Хорошо! Я все сделаю, – ответил испуганный профессор Лист.
***
Матильда положила трубку аппарата на место и подошла к окну. Сегодня ей позвонили и сообщили, что двое ее людей напоролись на засаду и были убиты на месте. Матильда взглянула на часы: время приближалось к полудню. Сегодня у нее должна состояться встреча в ресторане «Эдем» с нужным человеком. Инициатива исходила не от нее, и этот факт ее настораживал. Она понимала, что находится в подвешенном состоянии. От результатов этой встречи зависело многое. Она вышла из офиса и направилась на рандеву. Матильда все рассчитала до секунды. Когда она подошла к месту встречи, напольные часы в ресторане пробили полдень, а за столиком ее ожидал Рейнхард Гейдрих. При виде молодой красивой женщины он галантно встал и пригласил присесть рядом. Матильде понравилось, как ее встретил шеф главного управления безопасности. Стол был уже накрыт, и Гейдрих произнес:
– Предлагаю выпить по бокалу бургундского вина.
Матильда улыбнулась:
– Я с удовольствием выпью. За что пьем?
– Выпьем без всякого повода. Это превосходное вино, и за обедом я частенько позволяю себе выпить бокал. Вино несколько отвлекает от суровой и будничной работы и тонизирует. Советую выпить.
Она отпила глоток вина и поставила бокал на стол. Он с удовольствием выпил и приступил к еде. Матильда понимала, что собеседник своенравный и привык использовать собственный сценарий. Гейдрих смотрел на блюдо, медленно пережевывая пищу, и, мельком взглянув на нее, как хищник на жертву, строго спросил:
– Вы почему не кушаете?
– Спасибо, я не голодна.
– Советую попробовать, это вкусно, – настойчиво произнес он.
Чтобы не раздражать его, она все–таки решила отведать пищу.
– Вы правы, блюдо действительно превосходное, так же как и вино, – ответила Матильда, выдавливая из себя улыбку.
На лице Гейдриха промелькнула легкая ухмылка. Молчание растянулось на долгие минуты. Насытившись, он похотливо посмотрел на собеседницу и, увидев, как она нервно улыбнулась, понял ее беспокойство.
– Сейчас предлагаю вам пройти в отдельное помещение. Там мы в спокойной обстановке сможем переговорить.
– Я не возражаю.
Они встали из–за стола и направились в соседнюю комнату, по всей видимости, предусмотренную для таких встреч. В центре комнаты размещался письменный стол со стульями. Вдоль стен стояла мебель: шкаф, кожаный диван и тумбочка с радиоприемником, из которой доносилась легкая музыка. В глубине комнаты имелась еще одна дверь. Гейдрих прошел в смежную комнату и осмотрел ее, лишь после этого он возвратился и присел к письменному столу.
– Прошу вас, баронесса, присаживайтесь. Я вас слушаю.
Она присела напротив и произнесла:
– Господин Гейдрих, ваши люди периодически ведут за мной наблюдение, вмешиваясь в мою частную жизнь. Неужели я вызываю подозрение у такой всесильной службы?
– Успокойтесь, милая фрау. Я думаю, что это вам показалось. Не будьте такой мнительной, мы вас ни в чем не подозреваем, но контролировать ваши действия обязаны. Благодаря вашим способностям, а также Марии Ориск и стараниям профессора Зэхта мы должны увидеть суперсовременный летательный аппарат. Сейчас у профессора возникли трудности. Что происходит? Объясните мне. Согласно скандинавской легенде о Боге Одина, которую вы в своем тайном ордене взяли на вооружение, я знаю, что вы являетесь одной из валькирий Бога «Одина», по имени «Сигрун». Внутреннее перевоплощение в валькирию дает вам дополнительные силы как контактеру, вступающему в мысленный диалог с космическим информационным полем. Я все эти ваши игры прекрасно понимаю. А теперь скажите мне: где результаты, я их не вижу?
Он пристально смотрел на нее. Колючий взгляд разоружал ее. Взяв себя в руки, Матильда ответила:
– Внезапно прекратилась телепатическая подача информации.
– Чем это вызвано? – нахмурился он.
– Не знаю, но думаю, интерес ко мне во Вселенной еще проявится.
Гейдрих иронично усмехнулся, еле сдерживая смех. Он медленно поднялся со стула и подошел к ней вплотную. Она, увидев это, вынуждена была встать. Он смотрел на нее в упор. Матильда, поняв его намерения, глядела на него словно полевая мышь на ястреба, отчего ее охватила нервная дрожь. Гейдрих взял ее руку и, приблизив к своим губам, нежно поцеловал.
– К такой удивительной женщине может возникнуть иной интерес. Как этого не понимают ваши братья из космоса, ведь он, как мне кажется, очевиден. Мы, мужчины, порой не в силах сдержать себя, видя перед собой прелестное создание, – доверительно произнес он.
– Вы мне льстите? – прошептала она дрожащим голосом.
– Нисколько! Кстати, я себя отношу именно к той категории мужчин, которым нравятся очаровательные женщины, и они готовы приударить за некоторыми из них, если позволяют обстоятельства.
– Вы хотите сказать, если существует взаимность, – тихо произнесла она.
– Вот именно, я как раз это имел в виду.
– Могу сказать без преувеличения: вы интересный и загадочный человек. Вряд ли в Берлине можно найти хоть одну женщину, которая бы устояла перед вами.
– Сегодня меня увлекает лишь одна из них, которая имеет опасную красоту.
– Красота ее не настолько опасна, чтобы ею пренебрегать.
– В этом случае принцип «вижу цель – не вижу препятствий» вдохновляет меня.
– Я разделяю ваши принципы и безучастной не останусь.
Он заключил ее в жаркие объятия и стал неистово целовать.
***
Бруно Вагнер умел добиваться своей цели. За короткое время он сумел получить высокий чин штурмбанфюрера СД в привилегированной касте эсэсовцев. Его карьере мог бы позавидовать любой из членов партии НСДАП. Завистников и врагов у него было достаточно. И вот однажды, допустив маленькую оплошность, он был смещен с должности и выслан в глухую периферию на позорную для его самолюбия должность. А те самые завистники обливали его грязью и пытались окончательно унизить его и растоптать. И лишь благодаря госпоже удаче и его другу Хансу Мозеру ему удалось восстановиться на прежней должности. Извлекая из этого уроки для себя, он полностью изменил отношение к своим обязанностям и теперь с большим рвением отдавался работе.
Вагнер с бурной энергией искал повсюду компрометирующие материалы на всех, кого он подозревал или считал своими врагами. Ему удалось найти многое, и он немедленно доложил Гейдриху:
– В архивах советской прессы мне помогли найти сведения, в которых говорится, что в начале тридцатых годов некто Сергей Орлов был задержан органами ГПУ при переходе советско польской границы. При тщательном изучении биографических данных Альфреда Бергера и данных, поступивших из ведомства военной разведки, я выяснил, что Бергер в те годы был в длительной командировке в Советском Союзе, где использовал легенду советского летчика Сергея Орлова. В характеристике, данной ведомством Канариса, и в его личном деле сведений об аресте нет. По счастливой случайности в ведомстве Канариса оказался мой давний приятель, который многим мне обязан. Он сообщил, что у адмирала есть неопровержимые документы предательства Бергера, однако он их не афиширует. Это вызывает у меня подозрение.
Шеф усмехнулся:
– Дорогой Бруно, я рекомендую вам немедленно начать активный поиск Бергера. Люди адмирала его ищут. Нам надо успеть найти этого изменника раньше. Тогда мы утрем нос военному ведомству и выставим в нелицеприятном свете Канариса.
– Я уже подключил своих людей на розыск, но пока результатов нет.
– Советую вам найти его ближайших родственников и арестовать их.
– Вы думаете, из этого что–нибудь выйдет?
– Непременно. Если вы примените свой метод устрашения, то обязательно получите правдивую информацию о нем.
– Хорошо, господин группенфюрер, я буду следовать вашим указаниям.
– Выполняйте, и чтобы в ближайшие дни были результаты.
***
Вагнер быстро нашел ближайшую родственницу Бергера и арестовал ее. Всю грязную работу он передоверил своему помощнику обер–лейтенанту Функу. Спустя сутки в одиночной камере, доведенная до отчаяния, родная сестра Бергера под физическим воздействием сказала ему:
– Прошу вас, не бейте больше меня. У меня слабое сердце, я могу не выдержать. Я все расскажу.
– Очень хорошо, фрау Хельга. Я жду ваше признание.
Женщина отпила глоток воды из стакана, который ей предложил Функ, и промолвила:
– Когда Альфред вернулся из длительной командировки, он мне рассказал, что несколько дней его содержали в подвалах Лубянки. А потом его выпустили, как он мне объяснил, за недоказанностью улик. А уже через несколько месяцев ему удалось вернуться в Германию.
– А где он сейчас скрывается? – спросил Вагнер.
– Я не знаю.
– Я вам не верю. Вы должны мне рассказать всю правду, а не частями. Прошу вас не водить меня за нос, а иначе я буду вынужден применить к вам третью степень допроса. А его, как известно, и здоровые мужчины не выдерживают, – повышая тон, пригрозил Функ.
– Я вам все сказала, но могу добавить лишь незначительную деталь.
– Какую деталь, говорите! – повысил голос он.
Она испуганно посмотрела на Функа и торопливо вымолвила:
– У него есть женщина, которую он очень любит.
– Кто она и где проживает? – нетерпеливо, со свойственной ему раздражительностью спросил он.
– Она проживает в Потсдаме и работает в канцелярии полицайпрезидиума. Больше мне ничего не известно.
– Как ее зовут? – выкрикнул он.
– Я больше ничего не знаю, – уже плача, ответила фрау Хельга.
– Очень хорошо, мы все дословно записали. Теперь подпишите ваши показания, – сменив гнев на милость, произнес обер–лейтенант Функ.
Спустя несколько минут Функ, симпатизировавший ведомству адмирала Канариса, указал им след Бергера. Сотрудники Абвера немедленно подключились к работе.

ГЛАВА 35

Люди Канариса быстро установили возлюбленную Альфреда Бергера. Она действительно работала в канцелярии полицайпрезидиума в Потсдаме. Они взяли ее под активное наблюдение и вскоре выяснили, что проживает фрейлин Герда одна. Ее никто не посещает, за исключением одной женщины, которая остается у нее до утра. Этот факт вызвал подозрение, и за женщиной установили слежку. Они устроили засаду около дома, куда вошла подозрительная женщина. По всем признакам эта женщина была больше похожа на переодетого мужчину, по отдельным приметам напоминала Альфреда Бергера.
Капитан Абвера рассредоточил своих солдат вокруг дома, а сам с несколькими автоматчиками и сотрудником в штатском подошли к входным дверям. Обращаясь к штатскому, он изрек:
– Действуй, Ганс. Настала твоя очередь вскрыть замок, но чтобы все было аккуратно.
Специалист вытащил из сумки связку отмычек и профессионально открыл замок. Он отошел в сторону. Капитан вытащил свой парабеллум, готовый в любую минуту выстрелить, и рукой надавил на дверь, которая поддалась и тихо распахнулась, впуская непрошеных гостей. Медленно крадучись, они вошли в квартиру. Обследуя комнату за комнатой, они в одной из них обнаружили в кровати крепко спавшего мужчину. Офицер подошел ближе и, толкнув в бок спавшего мужчину, громко и в шутливой форме произнес:
– Просыпайтесь, господин Бергер. Последняя остановка. Пора выходить.
Бергер открыл глаза и вскрикнул. Мгновенно просунув руку под подушку, он нащупал свой «Вальтер» и, не целясь, несколько раз выстрелил. Двое с криками повалились, а третий, уже раненный, успел нажать на спусковой крючок автомата. Длинная очередь прошила тело Альфреда Бергера.
***
В кабинете группенфюрера было безмолвно, тишину нарушал лишь шелест бумаги. Хозяин кабинета Рейнхард Гейдрих изучал последние сводки и протоколы допросов. Его работу прервал внезапный телефонный звонок, он поднял трубку.
– Слушаю вас.
– Господин группенфюрер, прошу принять меня по чрезвычайному делу, – обратился Вагнер.
– Я жду вас, Бруно, – ответил Гейдрих.
Спустя две минуты появился Вагнер. Он в нерешительности остановился.
– Ну что же вы, Бруно, медлите, я слушаю вас.
Вытирая с лица проступивший пот и весь раскрасневшийся, Вагнер приблизился к шефу. Его плачевный вид говорил сам за себя. Хозяин кабинета с прищуром смотрел на него, вероятно, уже догадываясь о причине визита своего подопечного. Резко прозвучал его высокий голос.
– Что еще случилось? – выкрикнул он.
Запинаясь, Вагнер произнес:
– Только что Бергера ликвидировали люди из Абвера.
– Как они его нашли?
– Думаю, произошла утечка информации. Я же вам докладывал, что у нас работает «крот».
– Приказываю немедленно провести служебное расследование.
***
Вечером Генриху Штайнеру позвонили домой, и знакомый голос назначил ему место встречи. Гуляя по парку, он приблизился к назначенному месту. Его окликнули, и Генрих увидел старого приятеля Ханса Мозера.
– Что тебя привело ко мне? – с интересом спросил Генрих.
– Наверное, твоя судьба, как «Праведника», поскольку изменились обстоятельства и настало время нам встретиться.
Генрих не мог поверить только что услышанным словам.
– Не сомневайся, «Праведник», здесь нет никакой провокации. И чтобы ты окончательно удостоверился, назови мне пароль, который тебе лично сообщил Янис Берзниш.
Генрих молчал, обдумывая неожиданную ситуацию.
– Ну что же ты молчишь? – настойчиво спросил Мозер.
Глядя на собеседника с подозрением, Генрих произнес:
– Я тебя не понимаю. Мне и сказать, собственно, нечего.
– В таком случае пароль скажу я.
***
Спустя полчаса они сидели за столом в ресторане Кранцлера и вели доверительную беседу. Ханс Мозер говорил:
– В одна тысяча семьсот третьем году над городом Ксантен летал инопланетный корабль, который потерпел крушение. На месте аварии первым оказался Мастер Фриц Бич. В руках у него оказалась капсула из неизвестного сплава. Ее пытались вскрыть, но все попытки были безуспешными. Члены тайного ордена, к которому принадлежал Фриц, потребовали у него капсулу, однако он им отказал и скрылся. Согласно старинным рукописям выяснилось, что он приехал в Россию. Однако дело даже не в самом Мастере и его капсуле. А в том, что эта, скажем, летающая тарелка через два столетия сохранилась до наших дней. В свое время ее надежно спрятали члены тайного ордена. Благодаря их умению хранить секреты этот инопланетный летательный аппарат сохранился в первоначальном виде. И вот о нем вспомнили, и группа ученых стала над ним работать.
– А кто эти ученые? – с любопытством спросил Генрих.
– Возглавляет данную группу профессор Вернер Лист, – ответил Мозер.
– Полагаю, ты слышал о проекте «Юпитер» и профессоре Зэхте? – неожиданно спросил Генрих.
– Не только слышал, но многое об этом знаю. В целом это и есть проект «Юпитер», но только две его абсолютно независимые половинки. Одним занимается профессор Зэхт, как известно, он с нуля создает летательный аппарат «Хаунебу», а другим, более совершенным, занимается профессор Лист. Профессор Зэхт не подозревал о существовании второй половины проекта до определенного момента. А Лист, напротив, был поставлен в такие условия, что он, оставаясь в тени, контролировал общий процесс производства через известную тебе Марию Ориск. Она же твоя родная тетя, которая успешно повлияла на своего сына Гельмута Хюбнера, и благодаря именно ей ты оказался в Берлине. А теперь вернемся к капсуле. Предполагается, что эта капсула является неотъемлемой частью в энергосистеме двигательной установки, над которой работает профессор Лист. Кроме этого, по нашим сведениям, капсула одновременно является информационным носителем, и в ней существует запас знаний техногенного характера, который при неправильном его использовании может перерасти в опасное зло для человечества. Эти знания пришли из космоса. А это более чем серьезно.
– Ты хочешь сказать, что в капсуле заключена информация о мощном оружии?
– И не только об оружии, но и знания, которые дадут толчок к сильному технологическому рывку. У того, кто найдет ключ к капсуле и завладеет этими знаниями, появится неограниченная сила и власть на Земле.
– Откуда у тебя такая информация?
– Из разных источников. Кстати, одним из источников был твой дед, Карл Робертович Штайнер.
– Не слышал я от него ничего подобного.
– А вот Гельмут Хюбнер об этом осведомлен именно от твоего деда.
– Не понимаю, каким образом?
– Хюбнер встречался с ним несколько раз. Он ездил в Новосаратовку не только выяснить все о тебе, но и узнать старинные предания, легенды – в общем, его интересовало все, что связано с капсулой Мастера Фрица Бича. Карл Робертович активно занимался ее поиском.
– Ему удалось найти капсулу? – спросил Генрих.
– Думаю, что да. И еще хочу сказать неприятную вещь. Твой дед умер. Виновник его смерти – Воронцов, который физически пытался добиться от него признания. Старик молчал до конца.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Это не важно, – ответил Мозер, – но ты знай: Воронцова я ликвидировал.
Генрих промолчал, а Ханс Мозер продолжил:
– Хочу тебе сказать основное. То, чем тебе приходилось заниматься до сегодняшнего дня, – это прелюдия перед главной задачей, которую ты должен выполнить. После испытательного полета «Хаунебу» тебе необходимо подготовиться и уговорить профессора Зэхта, чтобы совместно с ним перелететь на аппарате в Советский Союз. Все чертежи вы должны взять с собой. Это приказ.
– Понял тебя, Ханс. Я постараюсь его выполнить. А как же вторая половина проекта «Юпитер»? – спросил Генрих.
– Я лично займусь ликвидацией секретного аппарата, который укрыт в концерне «Фишбах».
– Тебе нужна будет помощь?
– Нет, я справлюсь, – ответил Ханс Мозер и задумался.
– И еще. Тобой интересовался штурмбанфюрер Вагнер. Он убежден, что ты ловкий сталинский «крот». У него есть агент в России, который получил задание детально все о тебе выяснить. Все это делается с санкции Гейдриха. Поэтому, повторяю, после испытаний «Хаунебу», если оно пройдет успешно, тебе приказано незамедлительно приступить к операции по его угону в Советский Союз.

ГЛАВА 36

Вечером, вернувшись со службы, Генрих заметил, что входная дверь слегка приоткрыта. Это его насторожило. Он достал свой парабеллум и, тихо открыв дверь, крадучись вошел в дом. В коридоре под ним вдруг предательски скрипнула половица, и в ту же секунду из глубины помещения до него донесся знакомый женский голос:
– Не утруждай себя, я давно тебя жду.
Генрих вошел в комнату и увидел в кресле удобно расположившуюся гостью.
– А почему ты сидишь в полной темноте? – спросил он как ни в чем не бывало.
– В темноте и тиши хорошо думается.
– И только за этим ты в моем доме?
– Не скрою, я думала о тебе.
Генрих откровенно и заразительно засмеялся. Невольно улыбнулась и гостья. Он присел в кресло напротив и сказал:
– Надо же, и стоило из–за этого проникать в мое жилище, да еще таким экстравагантным образом.
– Давно не видела тебя и вот, как видишь, решила навестить.
– Не хитри, Матильда, думаю, здесь что–то иное. Итак, чем я тебе обязан?
– Хочу тебя порадовать: Бергер мертв.
– Откуда это тебе известно?
– Информация поступила из Абвера. Бергер слишком много знал и грязно работал, чтобы остаться живым в этой мясорубке. Методы адмирала Канариса мне давно известны, виновников крупных провалов он в живых не оставляет, они просто пропадают. Вместе с ними исчезают и секреты его работы.
– Такие методы работы свойственны не только Канарису, – высказал Генрих.
– Я догадываюсь, о ком ты.
Генрих промолчал, а собеседница, чиркнув спичкой, прикурила и, затянувшись сигаретным дымом, выдохнула демонстративно в его сторону. Ответной реакции не последовало, и она спустя минуту продолжила:
– И еще меня смущают постоянные слежки за мной. Я знаю, это люди Гейдриха.
– Ты так однозначна в своем утверждении. Откуда тебе это известно?
– Сегодня мне об этом сообщили.
– Твоим связям можно позавидовать.
– Не прибедняйся, Генрих, ты не хуже меня умеешь заводить дружбу с нужными людьми, добиваясь успеха.
– Успех не сопутствует всегда, он носит временный характер.
– Я с тобой не согласна. Успех может сопутствовать только в том случае, если в твоем окружении есть надежные и успешные люди.
– Где их только найти?
– Вот мы и подошли к главному вопросу нашей беседы. Я, собственно, за этим к тебе и пришла.
– Ты меня заинтриговала.
– Я нахожусь у тебя по поручению группы людей, которые объединены одной целью.
– О какой цели ты говоришь?
– Например, одной из наших главных задач является поиск альтернативных источников энергии.
– Ох, как ты лихо хватила!
– Не нужно иронизировать. Все настолько серьезно, что ты даже не представляешь.
– Ну а если серьезно, то я тебя внимательно слушаю, – наигранно усмехаясь, произнес Генрих.
– Хорошо, в рамках дозволенного мне высшим советом я немного приоткрою завесу секретности. Я состою членом тайного общества «Ложа Света». Для ее членов не существует границ. Наши люди находятся везде, по всему миру. В наших руках сосредоточены огромные финансы. Вся наша идеология направлена на пропаганду исторической необходимости войны, той самой войны, которая должна была привести нибелунгов к мировому господству. Мы профинансировали Гитлера и доверили ему власть. Для продвижения нашей главной цели мы привлекаем способных людей.
– И что же вы хотите предложить мне?
– Я направлена, чтобы предложить тебе настоящую дружбу.
– Но ты мне ее уже предлагала несколько лет назад, с тех пор ничего не изменилось.
– Самое главное, изменился ты. Ты стал умнее, опытнее, прозорливее, проницательнее, и тебе удалось занять определенную нишу здесь, в Берлине. При нашем непосредственном участии у тебя будет возможность запросто общаться с влиятельными людьми. Тебе будет предоставлен шанс успешно продвигаться по карьерной лестнице, и за нашу благосклонность к тебе ты сможешь отвечать нам взаимностью.
– Ты мне предлагаешь работать на вас? Я правильно тебя понял?
– И не только. Мы предлагаем тебе вступить в тайное общество, стать ее полноправным членом, со своими правами и обязанностями и, наконец, со своим именным статусом.
– А что это такое?
– Твой именной статус навечно скрепит твой род с тайным орденом «Ложа Света».
– Ты мне предлагаешь выбирать и за себя, и за своих потомков?
– Это связано с огромными секретами, мы боимся утечки, надеюсь, ты меня понимаешь. Все твои потомки будут принадлежать навечно высшей касте тайного общества.
– Если я не соглашусь с твоим предложением?
– В нашей беседе мы переступили грань дозволенного.
– Какую еще грань? – возмутился Генрих.
– Сожалею, но отказ приведет к необратимым последствиям.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, лишь предупреждаю. Объясню: я раскрыла тебе свою принадлежность к тайному обществу.
– Теперь понимаю.
Штайнер прошелся по комнате. Наступила тишина. Приняв решение, он произнес:
– Иного выхода ты мне не оставила.
– Тогда скрепим твое согласие подписью.
Она положила на стол лист с уже отпечатанным текстом, и Генрих понял, что вопрос его членства в тайном ордене уже решен кем–то наверху. Матильда лишь исполнитель формальной стороны процедуры. Генрих внимательно прочитал содержание и подписал сей документ.
– Но это еще не все, обряд принятия в братство ордена состоится для тебя неожиданно скоро. Будь к нему готов.
Когда за Матильдой закрылась дверь, Генрих вернулся в комнату и выключил свет. Было уже поздно. Он прилег на диван и немного расслабился.
«И верно, в тиши хорошо думается», – подумал он.
Последние бурные события, которые происходили с ним, беспокоили его.
«Да, милая Матильда, я с тобой согласен, успешных людей принимают везде. Однако стоит оступиться – почему–то все отворачиваются. Неудачников у нас не любят. Так было всегда. На земле нашей грешной выживает лишь тот, кто умнее, хитрее и талантливее».
Он мысленно возвратился к их беседе.
«Ее высказывание относительно цели их тайного общества – «поиск альтернативных видов энергии» – меня наталкивает на размышления. Ее интерес к секретному проекту «Юпитер» теперь становится очевидным. Технические новинки ее интересуют, вероятно, уже давно, если вспомнить ее увлечение секретами еще в Ливенске. Именно там в соответствии с Раппальским соглашением Германия совместно с Советским Союзом тайно испытывала новейшие военные самолеты и обучала военных летчиков. И в этот период именно там находилась Матильда. Ее связь с Клаусом фон Фричем в Ливенске и связь в Москве с Отто фон Райнером, безусловно, является хорошо спланированной секретной разведывательной операцией тайного ордена. Он вдруг вспомнил одну из встреч с Клаусом фон Фричем в Ливенске. В его памяти возникла стенограмма той беседы, где барон, чтобы отвлечь его от лиц, запечатленных на фотоснимке, откровенно предупреждал: « … фотограф нас снял на фоне старинного замка Либенгард… этот замок был местом встреч членов тайного ордена «Ложа Света». Вновь вступающего в их ряды кандидата члены ордена в старинных облачениях приглашали в замок для принятия клятвы. Все это происходило в полночь и было обставлено мистической таинственностью в присутствии горящих факелов… Эти ритуалы происходили в давние времена хотя, впрочем, и в наши дни подобное встречается нередко. Советую в такие тайные общества не вступать, это налагает огромную ответственность, и секреты, в которые тебя посветят, будут присутствовать с тобой до конца жизни. Я знаю одного человека, который до сегодняшнего дня не может выйти из этого круга посвященных. Да, это тяжелая ноша – всю жизнь нести этот крест, добровольно лишив себя свободы… »
Вспоминая об этой беседе, Генрих думал: «Кого он тогда имел в виду? Мне думается, он имел в виду именно себя. Вероятно, он не мог вырваться из тайного общества. Теперь с полной уверенностью можно заключить, что Матильда и Отто фон Райнер выступают от лица тайного ордена «Ложа Света», а это значит, что орден преследует свои цели и задачи, которые могут не совпадать с интересами самой Германии. Их цель мне понятна – это контролировать новые технологии, финансы и власть. И в этом сложном механизме мне уготована роль послушного винтика».
В глубоких размышлениях глаза его сомкнулись, и он заснул. Внезапно его сон прервал резкий телефонный звонок. Генрих взглянул на часы: «Без четверти десять вечера, кому я понадобился в этот час?» – подумал он.
Штайнер поднял трубку и услышал знакомый голос:
– Генрих, я прошу вас приехать ко мне.
– Профессор, что случилось?
– Мне срочно необходимо с вами поговорить.
– Хорошо, я скоро буду.
Штайнер подъехал к дому профессора Зэхта, который дожидался во дворе.
– Что произошло? – спросил Генрих.
– Не удивляйтесь и не спрашивайте меня ни о чем. Нам следует срочно ехать в одно место.
– Скажите хотя бы, в какую сторону?
– От Берлина восемьдесят километров по дороге к северу.
Они сели в автомобиль и поехали. Время и расстояние пролетели быстро, и ровно в полночь они подъехали к огромному замку.
– Это замок Либенгард, – предвосхищая вопрос, сказал профессор. – Нас уже ждут, вот видите свет в окнах?
Они вошли в парадную дверь и очутились в холле. Их встретил дворецкий и препроводил к огромной двери, которая перед ними медленно открылась. Генрих увидел громадный зал. Горящие факелы на стенах освещали людей. Их было немного. В старинных белых мантиях, с черными крестами на груди, они стояли полукругом, их лица были полуприкрыты капюшонами. Они, словно из легенды, как из тени вышли в свет. Мистическая таинственность и тишина присутствовали в этом зале. Генрих понял, что это обряд посвящения, а люди были членами тайного ордена «Ложа Света».
Из глубины зала послышался громкий и твердый голос Матильды, который он узнал не сразу:
– Пришло время, Генрих Штайнер, присягнуть вам на Библии и дать обет нашим братьям и сестрам.
Его подвели к центру круга, и один из присутствующих стал читать молитву, держа перед собой Библию. Процедура продолжалась недолго. Вскоре из уст Матильды прозвучали слова клятвы, и ему велели повторять их. Он выполнил все в точности, ему поднесли Библию, и он прикоснулся к ней губами. Генрих отчетливо увидел на обложке крючковатый крест и не мог поверить: перед ним была та самая Библия, о которой рассказывал дедушка Карл. Только сейчас Генрих понял, что эта Библия принадлежала самому Фрицу Бичу. Вдруг его озарила мысль, что между картой на медном листе и этой Библией существует причинная связь. Он мысленно представил карту со всеми имеющимися там изображениями и продолжал размышлять:
«Что объединяет эти две вещи? Общее между ними – это крючковатый крест, так называл эту эмблему дед Карл, а иначе свастика. А это означает лишь единственно правильное предположение. Информация о капсуле зашифрована именно в самой Библии».
Вскоре процедура обряда закончилась, и Генриха вывели из зала. Профессор Зэхт обнял его и произнес:
– Поздравляю, теперь вы наш со всеми своими мыслями и потрохами.
– Откровенно вам скажу: я не знаю, что мне делать теперь – радоваться или горевать.
– Скорее радоваться, чем горевать. Теперь мы объединены не только совместной работой, но и идеей. Перед вами откроются двери, которые раньше не открывались, а вместе с тем и многие секреты.
Генрих молча стоял и о чем–то отрешенно думал. Профессор заметил это и не стал беспокоить своего гостя, понимая его внутреннее состояние. Вскоре Генрих прервал тишину:
– Профессор, мне очень интересно – я увидел на Библии свастику. Разве свастика имеет какое–то отношение к древней Библии? Насколько мне известно, у Гитлера символ свастики появился в одна тысяча девятьсот девятнадцатом году, а этой Библии уже более двух веков. Как это понимать?
– Да, Генрих, видно, вы не знакомы с историей свастики. Свастика – это очень древний символ. Она встречается на тканях времен инков, у ацтеков, в Тибете, Китае и даже в России – после Февральской революции Временное правительство пыталось освоить свастику и стало печатать ее на деньгах, которые были в ходу несколько лет.
– Теперь я начинаю припоминать. А что означает этот знак?
– Свастика – это первооснова сущности бытия и мира всех народов. Свастика обозначает круговое движение вокруг собственной оси. Спираль – это жизненный путь человека и всей Вселенной.
– Да, да, я читал, еще Гете говорил о стремлении Природы к спирали.
– Вот именно, дорогой Генрих, солнечная энергия, несущая жизнь всему живому, также имеет структуру свастики. Спираль – наиболее выразительное и емкое отражение идеи вечного возрождения, объединяющего макрокосмос и микрокосмос. Спиральное уложение в хромосоме и нить ДНК спирально закручиваются в звездные миры. Спираль существует там, где существуют одновременно вращение и рост. Земля делает оборот вокруг себя за сутки, а по своей орбите вокруг Солнца полный виток она делает за год. Вращаются электроны вокруг ядер. В природе все движется кругами.
– Да, я с вами согласен, профессор, еще О’Генри писал: «Люди, заблудившиеся зимой в лесу, ходят и ходят по снегу точно по кругу, как о том свидетельствуют их следы…».
– В нашем мире все обязательно вокруг чего–нибудь вращается. Вот и мы с вами в поисках этой капсулы вращаемся вокруг карты на медной пластине и этой Библии. Пришло ваше время, Генрих, все откровенно мне рассказать.
***
Двое в белых мантиях вышли из зала и, пройдя по коридорам старинного замка, вошли в небольшую комнату. Они сбросили с себя торжественные наряды и, уставшие от напряженной работы мозга, немного расслабившись, присели в кресла.
– Фрау Мария, вам удалось прочитать его мысли?
– Да, Матильда, молитва совершила невероятное чудо, его подсознание открылось мне, кажется, я правильно поняла ход его мысли. Все сводится к нашей Библии. Именно в ней зашифровано место захоронения капсулы.
***
– Итак, Генрих, я вас слушаю, – повторил профессор Зэхт.
– Ну что ж, если пришло время рассказать, я вам расскажу все, что знаю.
Генрих рассказал профессору, как был найден кованый ящик со старинными пистолями, внешнее описание схемы местности, которую он по памяти тут же нарисовал на листе бумаги.
– А как можно найти этот медный лист?
– Думаю, вам он не понадобится, ибо память у меня идеальная, и я нарисовал в точности все, что там было изображено.
– Нет, дорогой Генрих, полагаю, эта схема местности лишь отвлекающий маневр Мастера Фрица Бича. Не такой он был простак, чтобы вот так открыто изобразить место захоронения капсулы. Считаю, в самом предмете кроется вся тайна. С такой ситуацией я уже сталкивался, вы помните, я вам рассказывал. Настоящая схема местности находилась внутри пластины.
– Допускаю и такой вариант. Что вы предлагаете? – улыбнувшись, спросил Генрих.
– Где вы спрятали ее? – с любопытством осведомился ученый.
– Находка осталась у деда. А где он ее спрятал, я не знаю.

Г Л А В А 37

Сотрудники секретной службы по указанию штурмбанфюрера Вагнера вели наблюдение за Матильдой. Его цель была очевидна – любыми способами найти компрометирующие материалы. Свое унижение он ей простить не мог. Все контакты Матильды секретная служба четко фиксировала. По истечении двух недель командир группы наружного наблюдения докладывал ему:
– Мои люди в первый же день определили, что объект имеет профессиональные навыки уходить от слежки.
– Надеюсь, повода засечь их они ей не дали? – спросил Вагнер.
– Нет, хотя, видимо, что–то чувствуя, она применила некоторые контрприемы.
– Когда они это заметили?
– Уже на третий день работы с ней.
– Значит, она их засекла.
– Не думаю. Однако моя реакция была адекватной, и я на всякий случай усилил группу наружного наблюдения наиболее опытными специалистами и дополнительно выделил автомашину.
– Я вас предупреждал, что объект является осторожной и хитрой.
– Не волнуйтесь, господин штурмбанфюрер, объект ни о чем не догадывается.
– Надеюсь, результаты есть?
– Мы зафиксировали все встречи Матильды, и постепенно стала вырисовываться полная картина ее связей.
Командир группы передал штурмбанфюреру весь список подозрительных лиц. Вагнер прочитал список и понял, что круг общения Матильды был настолько разный, что ему пришлось подвергнуть глубокой проверке некоторых из них, в результате были исключены из списка те лица, которые не представляли особого интереса. Напротив, список лиц представляющих повышенный интерес был небольшой, и этой категорией лиц Вагнер решил заняться вплотную. Он размышлял: «Этот список можно разделить на три части. К первому, надо отнести политиков. Ко второму – крупных чиновников различных министерств и к третьему – тех лиц, которые являются высокопоставленными офицерами, имеющими доступ к государственным секретам. Абсолютно все они являются членами тайного ордена «Ложа Света», а это означает, что они преследуют свои тайные цели, которые идут вразрез с политическими и государственными интересами действующего режима. А иначе для чего им объединяться в закрытое тайное общество? Только сейчас я получил сведения, что руководителем тайного ордена является барон Отто фон Райнер, который тщательно готовит покушение на лидера нации. Бесспорно, налицо сговор против фюрера».
Вагнер понимал, что далее проводить наблюдение за этой категорией профессионалов без санкции Гейдриха весьма опасно. Поэтому он попросил наружную службу временно прекратить работу в этом направлении.
Бруно Вагнер расположился за своим служебным столом и внимательно рассматривал фотоснимок. Двое из трех на этом снимке у него вызывали отвращение, и в своей повседневной работе он делал все, чтобы как можно глубже выкопать им яму. Вагнер не спешил и терпеливо собирал компрометирующие материалы на эту парочку. Сегодня от своего доверенного источника из канцелярии Канариса он получил копию досье на третьего человека из этого фотоснимка. Материалы, собранные на Клауса фон Фрича, его удовлетворили. Вагнер размышлял:
«Фрич, находясь в Ливенске, сотрудничал с польской разведкой – это доказано ведомством Канариса. В период, когда эта парочка находилась в России, Фрич был арестован чекистами и дал откровенные показания – этот факт комментировался в советских газетах. Отсюда вопрос: как им удалось бежать от чекистов? Ответ вытекает лишь один: ценой предательства! Правда, нет прямых улик. Это лишь мое предположение. Но для того чтобы эту гипотезу обосновать в нужном для меня русле, следует их действия обернуть в надуманную мной реальность, а для этого у них должен быть мотив. Иными словами, я должен представить Гейдриху такие доказательства, которые его могли бы устроить. Хорошо зная своего шефа, думаю, для меня не составит труда подготовить липовые документы, сконструировать схему и мотив их преступной деятельности».
***
Гейдрих выслушал доклад Вагнера. Он внимательно изучал документальные доказательства, представленные штурмбанфюрером. Он задумался, переваривая сомнительную информацию.
– Вы что же, подозреваете Генриха Штайнера? – спросил он.
– Я изучил материалы нашей агентуры в Ливенске. Есть косвенные подтверждения о том, что накануне ареста Клауса фон Фрича они встречались. Штайнер часто бывал в гостях в офицерском общежитии у Клауса. Это неопровержимый факт, который наводит на размышления. Я думаю, Штайнер, являясь немцем, был идеальным агентом для советских чекистов. Они специально его внедрили в нашу летную школу в Ливенске. Также бесспорен тот факт, что Штайнер там был близко знаком с Матильдой фон Райнер. В Ливенске она работала под прикрытием библиотекаря. Она была в прямом подчинении Отто фон Райнера, в то время служившего в нашем авиационном представительстве в Москве.
– Значит, вы полагаете, что при участии Генриха Штайнера был завербован Клаус фон Фрич? – спросил Гейдрих.
– Именно так, господин группенфюрер. А далее, после предательства Клауса фон Фрича, супруги Райнеры были арестованы и завербованы советской контрразведкой, точно так же как Альфред Бергер, – сообщил Вагнер. – Я в этом убежден. Я не даю ни одного шанса из тысячи, что им дали бы возможность благополучно покинуть Россию. Вы, вероятно, слышали о крупных операциях, успешно проведенных советской контрразведкой, например операции «Трест»?
– Мне об этом известно.
– Советские чекисты в прошлом имеют огромный опыт нелегальной работы с царской охранкой. Многих специалистов они привлекли оттуда. Это настоящие профессионалы своего дела, и этот наглядный факт нельзя недооценивать.
– Кроме измены Клауса, Матильды и Отто фон Райнеров, а также что Генрих Штайнер – агент чекистов у вас есть прямые доказательства их виновности или это лишь косвенные улики?
– У меня нет прямых доказательств их вины, но, я считаю, тех материалов, которые я вам представил, вполне достаточно, чтобы арестовать всех.
– Думаю, в вас говорит прежняя обида на них и вы никак не можете простить им свое унижение.
– Нет, во мне говорит не обида, а злость к врагам рейха.
– А вас не смущает круг их знакомств?
– Скорее настораживает, чем смущает.
– Вы знаете, что Отто фон Райнер лично знаком с фюрером?
– Мне известно об этом, а поэтому оградить фюрера от подобных подозрительных субъектов – наша прямая обязанность. У Гитлера в голове глобальные вопросы нации и государства, а типы, как Райнер, умышленно морочат ему голову разными бреднями о космических полетах, тем самым уводя его мысли в ложном направлении. Я считаю, именно в этом заключается весь вред, который наносит Отто фон Райнер. Я бы сказал, это некий ловкий трюк Райнера, а точнее – ловушка для фюрера.
Гейдрих изумленно окинул хищным взглядом подчиненного и промолчал. Бруно Вагнер буквально точно подметил и озвучил его сокровенные мысли. Именно так думал Гейдрих, но пока только думал. Он и сам считал, что нельзя вождю наци распыляться на всякие там дорогостоящие фантастические проекты, которые ведут в тупик. Гейдрих размышлял: «Правильно считает Вагнер. Отто фон Райнер выбрал ложный путь, который ведет в ловушку. Умышленно он это сделал или нет, в этом еще надо разбираться. А наша основная задача – оградить Гитлера от опрометчивых решений, а также от лиц, которые своими действиями способствуют принятию ложных решений. В государстве есть много других важных дел, на которые должны быть направлены не только усилия, но и деньги».
– В ваших доводах я услышал мнение профессионала, с которым трудно не согласиться. Но предупреждаю вас: арест Отто фон Райнера наделает много шума в высших эшелонах власти. Полагаю, это будет опрометчивый шаг с нашей стороны. Есть множество других способов, которые позволят избавиться от него безболезненно. Подумайте об этом и примите правильное решение. Кроме барона мне нужно подумать о Генрихе Штайнере. Как с ним поступить? Я должен перепроверить через собственные каналы ваши подозрения, ибо мое мнение о нем неоднозначное. Далее, мне нужно посоветоваться с одним высокопоставленным чиновником относительно всех членов тайного ордена «Ложа Света». Я не могу единолично принимать решения. А что касается барона Отто фон Райнера, свою официальную санкцию на его ликвидацию я вам никогда не давал и не дам. Надеюсь, вы меня правильно поняли, дорогой Бруно?
– Я все понял, мой группенфюрер. За меня вам краснеть не придется.
– Если вы провалитесь, то берегитесь, вас тотчас ликвидируют, – криво усмехнувшись, изрек Гейдрих.
Бруно Вагнер вышел из здания управления имперской безопасности. Он сел в служебный автомобиль и поехал. В душе он ликовал по поводу первой победы.

Г Л А В А 38

Наступил день испытаний летательного аппарата по проекту «Юпитер». Генрих Штайнер как командир экипажа был приглашен на совещание в конструкторский центр, где к его приходу уже почти все собрались. С порога он заметил, как несколько человек по–деловому обсуждали тему дня. Атмосфера помещения была пропитана напряжением, ибо в нем собрались ведущие инженеры смежных предприятий и их руководители и каждый переживал за свой вклад в детище, которое они создали совместными усилиями.
– Воздушный корабль готов к полету, господин гауптман, – обратился к нему профессор Зэхт. – Вы его первый командир. Надеюсь, вы остались довольны его осмотром?
– У меня нет слов, это просто редкое чудо. Я постараюсь сделать все, чтобы эта «посудина» в виде перевернутой тарелки раскрыла сегодня все свои уникальные возможности.
Внезапно дверь открылась, и на пороге все увидели Рейнхарда Гейдриха, который, входя в кабинет и услышав речь Штайнера, молниеносно произнес:
– А мы будем за вами следить и ждать вашего возвращения. Я надеюсь, что профессор Зэхт вас достаточно хорошо подготовил, чтобы потом не сожалеть. Эта «посудина», как вы выразились, очень дорого стоит. И если вы и ваш экипаж запорите это мероприятие, я уверен, от этого пострадаете не только вы, но и те, кто вас готовил. А что касается того, кто придумал проект «Юпитер», чтобы построить аппарат «Хаунебу», я ему благодарен. Скажу прямо, я не сомневаюсь в его уникальных возможностях и думаю, что летательный аппарат раскроет их в полной мере.
Следом за Гейдрихом в помещение вошел Отто фон Райнер, который добавил:
– А чтобы в этом убедиться, профессор Зэхт расскажет нам технические данные летательного аппарата. Насколько мне известно, в этом изделии произошли некоторые изменения, я надеюсь, что они положительно повлияют на надежность в управлении. Мы вас слушаем, профессор.
Эйген Зэхт откинул штору, и на стене предстала схема летательного аппарата в разных ее проекциях. Взяв в руку указку, он стал наглядно показывать и рассказывать:
– Летающий аппарат получил название «Хаунебу» («Haunebu»), – произнес профессор Зэхт, – я приведу некоторые его технические характеристики. Диаметр – 26,3 метра. Двигатель «Туле» – тахионатор 70, диаметр – 23,1 метра. Управление: импульсный генератор магнитного поля. Скорость: 6000 км/ч (расчетная – 21000 км/час). Длительность полета: 55 часов и выше. Приспособленность к полетам в космическом пространстве – сто процентов. Экипаж – девять человек, с пассажирами – двадцать человек. Три вращающиеся башни внизу предназначены для вооружения 6–8–дюймовых крейсерских залповых орудий. Также имеется одно управляемое дистанционное 11–дюймовое КЗО в отдельной верхней вращающейся башне …
Профессор продолжал рассказывать, а все внимательно его слушали. Когда ученый закончил говорить, Райнер поблагодарил профессора и торжественно заявил:
– Господа! Сегодняшний день открывает новую эпоху в авиации – полеты в стратосферу и космос. Скоро наступит тот день, когда обыденными будут полеты в космическое пространство. Благодаря вашему умению и труду это чудо современной техники через несколько минут поднимется в небо. Испытание всех технических систем, которое мы проведем, будет и вашим испытанием. А теперь всех прошу на полигон.
Спустя полчаса Генрих Штайнер расположился в кабине пилота летательного аппарата «Хаунебу». Осмотрев приборы, он запустил двигатель. Развивая обороты до взлетного режима, аппарат начал медленно подниматься в воздух и, ускоряясь, стал быстро набирать высоту. Управление было послушным, и Генриху не составило труда скоро достигнуть высоты тридцати километров. Члены экипажа находились на своих местах, и каждый занимался своим функциональным делом. Генрих перевел летательный аппарат в горизонтальный полет, и, взяв курс двести семьдесят градусов, устремился на запад. Приблизившись к расчетной скорости, через несколько минут он увидел прибрежную линию, разделяющую Европу с океаном. Следующий этап следования предполагал плавный маневр и переход полета на курс сто восемьдесят градусов в сторону экватора, где согласно полученным указаниям Генрих должен был направить аппарат «Хаунебу» в космическое пространство. Генрих находился над Атлантикой и ощутил, как его воздушный аппарат самостоятельно изменил режим полета, управление его не слушалось, он видел, как их потянуло в пучину вод океана. Генрих взглянул на членов экипажа – все они спали. Он принялся искать причину отказа в управлении воздушным кораблем. Однако его попытки были безуспешными. Генрих всеми силами попытался изменить режим полета, но аппарат его не слушался, повинуясь неведомой силе, он стремительно опускался в пучину вод океана.
Генрих почувствовал, как его веки будто бы налились свинцом и слипались. Еще мгновение – и открыть их он уже не смог. Калейдоскоп видений возник перед ним как на экране. Картинки его жизни, сменяя друг друга, проносились перед ним. Наступила темнота, и он услышал голос, скорее, это был не голос, а мысль, внезапно возникшая у него в голове: «Не пытайтесь выйти в космос, это вас погубит. Помните о капсуле. Спасение человечества лежит через Шестую цивилизацию». Генриху тут же воображение подбросило новое видение: радужное кольцо закручивалось в спираль. Неимоверный страх возник в его душе, и он очнулся.
Их аппарат летел низко над уровнем вод океана, управляемый неведомой силой. Генрих взглянул на компас и был шокирован: курс был сорок пять градусов, а это означало, что они возвращались на базу. Спустя несколько минут аппарат «Хаунебу» совершил посадку на своем полигоне. Генрих посмотрел на членов экипажа – все продолжали спать.
«Что с нами произошло? – думал он. – И это чье–то неведомое предупреждение. Как это понимать? Как опасность, угрозу? И кто это со мной общался? А этот автономный полет! К такому режиму аппарат технически совершенно не предусмотрен. «Хаунебу» не может летать самостоятельно. Кто управлял аппаратом?»
Вдруг его веки вновь сомкнулись, и он уснул. Генрих видел сон, где он находился в просторном помещении, похожем на царские палаты, и наблюдал все происходившие там события как бы со стороны. Все было как в сказке, с одной лишь разницей, что он лицезрел настоящего царя Петра и какого–то барина.
«Господин Государь, ко мне обратился оружейный мастер Фриц Бич с просьбой принять его на службу к Вашему величеству. Он сообщил нам, что подвергся преследованию тайного ордена за инакомыслие, так как, являясь приверженцем христианской православной веры, он был изгнан из католической общины и испытывает на себе и своей семье гонения.
– Хорошо, Шереметев, пригласите его сюда.
Через некоторое время Фрица Бича доставили к царю, который, оглядев его внимательно, с подозрением спросил:
– Признайтесь, Фриц, какова истинная причина вашего прошения?
Мастер, немного подумав, ответил:
– Русского царя я обманывать не могу, а поэтому скажу честно и откровенно. В мои руки попал предмет от спустившихся с небес Ангелов. Они мне сообщили, что эту вещь я должен сохранить для потомков, которые будут жить в третьем тысячелетии на территории России, ибо их православная вера приведет другие народы к рассвету человечества и новому этапу развития. А тайный орден, преследующий меня, имеет главную цель – это завоевание Руси, а через нее прийти к мировому господству. Они хотят завладеть этим предметом, который способен помочь им в достижении своих целей.
– Покажи мне эту вещь, – попросил Петр Первый.
Фриц вытащил предмет из–за пазухи и передал царю, который, осмотрев его, заключил:
– Да, действительно, странный предмет. На нем нет ни одной зацепки, чтобы его можно было вскрыть. Материал, из которого изготовлен этот предмет, я никогда не видел, и, похоже, он неземного происхождения. Думаю, ты меня не обманываешь. Я чувствую руками, что от него исходит тепло. Неужели ты нагрел его на огне?
– Нет, Государь. Тепло от него исходит постоянно, иногда он бывает нестерпимо горячим, и я внутренне чувствую, что он влияет на меня. Я ощущаю это с того момента, как он попал ко мне. И больше хочу вам сказать: я думаю, что именно его действие повлияло на меня в принятии новой веры».
Генрих очнулся. Удивительный сон заставил его задуматься. Этот был сон, не похожий на все другие сны, которые он видел раньше. Генрих видел все происходящее как бы со стороны, не являясь участником. Он отчетливо запомнил этот предмет.
«Фу! Какая–то чертовщина приснилась! Хотя было все как наяву. Что же это могло быть? Неужели Ангелы небесные мне показали картинку из прошлого и настоящую капсулу?» – подумал он.
Генрих с открытыми глазами лежал на больничной кровати в военном госпитале под впечатлением необычного явления. Рядом с ним находилась сиделка. Увидев пробудившегося ото сна больного, она тут же выскочила из палаты, и через минуту вошел профессор Зэхт.
– Что с вами произошло? – спросил он, удрученный неизвестностью.
Генрих поведал все, что помнил, утаив основное в этих видениях – упоминание о капсуле.
– Странное явление с вами произошло. Вы первый и единственный, кто пробудился ото сна, а остальные члены экипажа спят летаргическим сном, – произнес профессор Зэхт.
– Это предупреждение извне, думаю, следующий полет будет смертельным и последним.
– Вспомните, Генрих, вы четко уловили угрозу в их намерениях?
– Я бы так не сказал, скорее, это было предупреждение. Явной угрозы не было. В любом случае, это конец проекту «Юпитер».
– Нас неверно поймут и могут усмотреть в наших действиях умышленный сговор и саботаж. Мне в особенности этого не простят. Считайте, я уже не жилец, – плаксивым голосом промолвил профессор Зэхт.
– Не волнуйтесь, господин профессор, от вас ничего не зависит, аппарат больше в воздух не поднимется. Его в воздух теперь никто не сможет поднять.
Профессор Зэхт задумался, а потом, улыбнувшись странной улыбкой – вероятно, пришло озарение, – вымолвил:
– Руководство будет настаивать на продолжении полетов. Ну что же мы завтра же возобновим полет.
Генрих с явным изумлением смотрел на профессора.
– Почему завтра? – в недоумении спросил он.
– Да, потому, мой дорогой друг, что по плану, утвержденному самим рейхсфюрером, во второй полет командиром запланирован сам Отто фон Райнер. А поскольку аппарат «Хаунебу» успешно прошел первое испытание и вернулся целым и невредимым, то завтра он вновь полетит, ведь у нас есть второй экипаж – экипаж – дублер.
– А как вы объясните им такое ненормальное состояние экипажа?
Профессор, понизив голос, заговорщически произнес:
– С научной точки зрения я найду что объяснить. Главное, чтобы вы не проболтались о том, что с вами произошло.
– Смотрите не переоцените свои возможности, – предупредил Генрих.
Профессор умышленно пропустил мимо ушей это предостережение и спросил:
– Насколько я вас понял, остальные члены экипажа все это время спали и не в курсе происходивших событий?
– Да, это так, – несколько расстроенный, проронил Генрих.
***
Наступил второй день испытаний. Генрих Штайнер уже накануне вечером покинул больничную палату, и до полуночи они с профессором обсуждали возникшие проблемы и искали пути выхода. Решив окончательно скрыть истину, они явились в центр раньше обычного времени. Сообщение, поступившее из госпиталя, было неутешительное – члены экипажа не просыпались. Генрих увидел, как к научному центру подрулил Отто фон Райнер, который сразу же подошел к ним и обратился со словами: «Я только что из госпиталя. Светило медицины мне сообщил, что это не летаргический сон. Их состояние вызвано воздействием мощного гипноза. Это гипнотический сон. Об этом я тут же доложил рейхсфюреру, он обещал прислать специалистов по гипнозу и телепатии».
В разговор встрял профессор Зэхт:
– Вы полагаете, что кто–то намеренно вывел из строя членов экипажа?
– Ничего я не предполагаю, но этот странный факт дает мне основание отодвинуть на время второй полет, и лишь после заключения специалистов мы вернемся к этой теме.
– Может, это заговор наших врагов и членам экипажа что–нибудь подсыпали в пищу? – осторожно спросил Генрих.
– Вы говорите – заговор?! Может быть, об этом как–то сразу в горячке я не подумал. Да, я знаю, накануне перед вылетом они питались в столовой.
– А вы, Генрих, были в столовой? – с любопытством осведомился барон.
– Нет, я завтракал дома.
Отто фон Райнер молчал, о чем–то размышляя. Наступила тишина, лишь Генрих и профессор переглянулись между собой, ожидая решения всемогущего собеседника, и наконец барон изрек:
– Возможно, это заговор. Во всяком случае, эта версия ложится в логику происшедшего чрезвычайного события. Я сегодня же при встрече с фюрером сообщу ему об этом. Думаю, Гейдриху не поздоровится, потому что это прямое упущение работы службы безопасности.
– Да, господин барон, этот ход наиболее правильный. Чем скорее спецслужбы приступят к делу, тем быстрее будет выяснена истина, – выправляя ситуацию, сказал Штайнер.
– Генрих, я полагаю, что вы немедленно напишете подробный отчет о полете. Мне нужно знать все, что происходило внутри летательного аппарата, и весь режим полета с хронологической точностью.
– Отчет уже готов. Вот он.
Генрих тут же передал Отто фон Райнеру исписанный лист бумаги.
– Как, вы уже написали? Молодец, Штайнер, вы безупречный офицер. Профессор не ошибся, рекомендуя вас на должность командира экипажа. Не сомневайтесь, Генрих, о вас в своем докладе фюреру я упомяну только с положительной стороны. Ведь именно вы спасли аппарат «Хаунебу».
– Хайль Гитлер! – выкрикнул Отто фон Райнер и сел в только что подъехавший автомобиль.
«Опель – Олимпия» стремительно выехал на безлюдную дорогу в направлении Берлина. Пустынная дорога пошла лесом. Стрелка спидометра подошла к отметке восемьдесят километров, ветер засвистел, деревья, казалось, застыли по сторонам дороги. Прошло несколько минут, вдруг впереди показался поворот, из–за которого наперерез выскочил БМВ и преградил дорогу. Водитель «Опеля» успел резко притормозить, но автомобиль при этом вынесло на обочину дороги. Из БМВ выскочили два автоматчика и открыли смертельный огонь по людям, находившимся в салоне «Опеля». Потом один из нападавших бросил гранату, автомобиль содрогнулся от взрыва и вспыхнул, как свечка. Из БМВ вышел штурмбанфюрер Вагнер и подошел ближе к «Опелю», из которого вывалилось раненое тело высокопоставленного чиновника. Его стеклянные глаза удивленно уставились на приблизившегося офицера в черном эсэсовском мундире, который целился в него из пистолета. – Помогите, – прошептал раненый, и хлесткий выстрел оборвал его жизнь. Бруно Вагнер криво усмехнулся, торжествуя победу. Он видел, как черные языки пламени пожирали останки барона Отто фон Райнера.

Г Л А В А 39

Штурмбанфюрер Вагнер докладывал Гейдриху об успешно проведенной операции по ликвидации барона Отто фон Райнера. Дополнительные материалы, которые он успел в последнее время собрать, также легли в отчет. В завершение доклада он произнес:
– Исходя из сложившейся обстановки, тайный орден «Ложа Света» представляет прямую угрозу безопасности интересам рейха. Считаю, что существует тайный сговор некоторых финансовых кругов европейских государств, которые через представителей ордена пытаются совершить переворот. Это предполагается выполнить с помощью летательного аппарата «Хаунебу» – один или «Хаунебу» – два, на котором должен был вылететь сам фюрер, а командиром экипажа должен быть Отто фон Райнер. Под предлогом демонстрационного полета барон Отто фон Райнер хотел похитить Гитлера и ликвидировать его. Предлагаю всех членов ордена немедленно арестовать и провести тщательное расследование.
– Кто, по вашему мнению, замешан в этом сговоре? – нахмурившись, спросил Гейдрих. Он понимал всю абсурдность предложенных Вагнером доводов иенное мнение относительно секретного проекта «Юпитер», который он как умный человек и по своим убеждениям принять не мог. Был в этом деле еще один очень важный положительный аспект для него – это громкое разоблачение крупных чиновников, которые входят в тайный сговор против существующего режима. Такая крайне выгодная позиция могла принести для него в будущем благоприятные дивиденды, и он мог оказаться в самом ближайшем окружении к фюреру.
Вагнер продолжал:
– Полагаю, в первую очередь необходимо подвергнуть аресту Матильду фон Райнер, Марию Ориск, профессора Зэхта, генерала Хюбнера, гауптмана Штайнера …
Слушая длинный список, Гейдрих лукаво усмехнулся и прервал собеседника:
– Я понял вас, дорогой Бруно. Я вижу, прошлые неудачи пошли вам на пользу и в список врагов рейха вы включили и своих личных врагов.
Вагнер виновато взглянул на своего шефа, и молчаливый вопрос отразился на его лице.
– Нет, нет, Бруно, не беспокойтесь. Я вас понимаю. Вы одним махом решили убрать всех врагов. Это мне кое–что напомнило, – улыбнулся Гейдрих. – Ну что ж, я утверждаю этот список. Когда вы намерены произвести аресты?
– Мне нужно подготовиться. Думаю, завтра, – ответил эсэсовец.
– Тогда действуйте!
– Слушаюсь, мой группенфюрер, – проворно отозвался штурмбанфюрер Вагнер.
***
Вечером около пяти часов Ханс Мозер с портфелем в руке вышел из вагона и по перрону направился в здание железнодорожного вокзала. В этот город он приехал под именем Георга Хофе. Он шел уверенной и медленной походкой. Кругом спешили люди, одни из них торопились попасть в свой вагон, другие, напротив, встречали своих близких или знакомых, посматривая с беспокойством на вагоны, выстроившиеся в колонну вдоль перрона. В этой сутолоке спешивших людей внимательный глаз полицейского мог уловить медленно идущего человека. Не спеша мужчина вошел в здание вокзала и направился к телефонной кабинке. Набрав нужный номер, он позвонил. На том конце подняли трубку.
– Слушаю вас, – ответил нежный голос девушки.
– Здравствуйте, это приемная концерна «Фишбах»?
– Да, вы не ошиблись, – ответила секретарь.
– Фрейлин, могу я услышать господина Листа?
– Как вас представить?
– Это Георг Хофе. Профессор ждет моего звонка.
– Хорошо, соединяю.
Тут же раздался низкий голос мужчины.
– Здесь профессор Лист. Слушаю вас.
– Здравствуйте, профессор, это Георг Хофе. Я приехал, как мы и договаривались.
– Приезжайте ко мне в концерн. Я жду вас. Надеюсь, вы знаете, где мы находимся?
– Да, профессор. Я все знаю.
Он положил трубку и направился к выходу.
***
Профессор Лист рассказывал своему новому приятелю Георгу Хофу одну занимательную легенду.
– После того как два столетия назад в районе города Ксантена потерпел катастрофу инопланетный летающий диск, член тайного ордена оружейный мастер Фриц Бич спас от смерти инопланетянина, за что получил в дар от его собратьев одну важную вещь, назовем ее капсулой, и сообщил своим товарищам, что Боги, спустившиеся с небес, назначили его хранителем капсулы. Члены ордена не поверили ему и велели передать капсулу ордену. Однако Фриц Бич не подчинился и скрылся. Инопланетный диск надежно спрятали люди из тайного ордена «Ложа Света» и сохранили его до наших дней.
Прошло много лет, и вот однажды некий русский музейщик, по фамилии Воронцов, копаясь в архивах в Петербурге, обнаружил манускрипт. В нем сообщалось, что немецкий оружейный мастер Фриц Бич был на приеме у царя Петра Первого и показал ему один удивительный цилиндрический предмет, который был постоянно теплым и даже горячим. Это говорит о том, что это был источник энергии. Мастером было заявлено, что эту вещь ему передали на хранение Боги, спустившиеся с небес.
Сейчас мы предполагаем, что эта капсула является энергетическим блоком летательного аппарата, без нее летающий диск не поднимется в воздух. Вот уже много лет мы совместно с Марией Ориск работаем над тем, чтобы заставить работать установку. У нас многое получилось. Уже здесь, в концерне, мы сумели отремонтировать и заставить работать энергетическую систему и двигательную установку. Прошли первые испытания. Летающий диск поднялся в воздух лишь на небольшую высоту, и этим все закончилось. Нам просто необходима эта капсула. Без нее этот летающий диск лишь красивый музейный экспонат из неизвестного сплава. Сейчас у нас появился шанс найти утерянную капсулу. Буквально в ближайшие дни мы узнаем, где она находится. Люди Гейдриха уже предпринимают активные шаги. Мы ждем результатов.
– Покажите мне этот аппарат, – потребовал гость.
– Разумеется, господин Хофе. Идемте. Как раз сейчас служебный персонал отсутствует.
Он взял портфель в руки и понес его с собой.
– Оставьте ваш портфель в кабинете. Его никто не возьмет, – попросил профессор Лист.
– Он мне понадобится, – отозвался гость.
Профессор в недоумении пожал плечами и произнес: – Впрочем, как хотите. Я не возражаю.
Они прошли через длинный коридор и оказались в специальном ангаре.
– Вот он! Смотрите! – сказал профессор Лист. – Эта гордость нашего тайного общества. Члены ордена на протяжении двух веков сохранили в целости этот уникальный аппарат.
– Мне, конечно, жаль, профессор, но его необходимо взорвать, – сказал гость.
– Не понял вас?! – испуганно отреагировал Лист.
– Вы не ослышались. Сейчас мы заложим в него взрывчатку, которую я привез в портфеле, и на этом поставим точку.
– Нет! Этого не будет никогда! – воскликнул профессор и, вынув из внутреннего кармана пиджака маленький браунинг, попытался выстрелить в собеседника. Но выстрел не получился. Гость подошел к нему вплотную и вырвал из его рук пистолет. Осмотрев его, он заключил:
– Увы, пистолет не снят с предохранителя.
Сняв с предохранителя и передернув затвор, гость навскидку, не целясь выстрелил в профессора Листа. Пуля попала точно в сердце, и ученый рухнул на бетонный пол. Он быстро достал из портфеля бомбу и перенес внутрь аппарата, где взвел взрывное устройство. Через пятнадцать минут должен произойти взрыв. Гость быстро покинул помещение концерна, сел в такси и поехал на вокзал. Он услышал в отдалении мощный взрыв.
«Секретный аппарат уничтожен, а значит, в капсуле теперь нет необходимости», – подумал Ханс Мозер.

Г Л А В А 40

Генрих Штайнер находился в кабинете профессора Зэхта на секретной базе. Они обсуждали только что поступившую новость о том, что на барона Отто фон Райнера было совершено покушение и он погиб.
– Не понимаю, кто мог совершить это подлое убийство? – заявил ученый.
На лице Штайнера выразилось недоумение.
– Это меня наводит на плохие размышления. Думаю, его убийство санкционировано сверху. Просто так такие люди не погибают, – взволновано ответил он.
– Сейчас, Генрих, я могу вам сказать правду. Именно барон был тайным руководителем ордена, – изрек профессор.
– Это говорит о многом. Думаю, для нас с вами наступают скверные времена, – задумчиво вымолвил Штайнер.
Прозвенел телефонный звонок, и Генрих снял трубку. Он тут же услышал беспокойный голос Ханса Мозера:
– Генрих, немедленно приступай к реализации плана. У тебя в распоряжении меньше часа. Поступил приказ Гейдриха немедленно арестовать всех членов тайного ордена. Люди Вагнера уже выехали за вами.
– Благодарю вас, мой друг. Прощайте, и, прошу вас, предупредите …
Он бросил трубку и взглянул на профессора. – Произошло нечто крайне серьезное. Гейдрих отдал приказ арестовать всех членов ордена. За нами уже выехали его люди. Что будем делать? – хмуро спросил Штайнер и заметил растерянный вид профессора Зэхта.
– Надо спасаться, но не знаю куда, – испуганно буркнул ученый.
– А я знаю выход из этой ситуации. Немедленно вылетаем на аппарате «Хаунебу». Он ведь полностью подготовлен к вылету?
– Да, да! Совершенно верно, – волнуясь, промолвил профессор.
– Тогда вперед! – уверенно изрек летчик.
Они быстро вышли из здания, сели в автомобиль и доехали до полигона. Подойдя к аппарату «Хаунебу», Штайнер приказал расчехлить его и подготовить к вылету.
– Что произошло? – спросил техник.
– Сейчас мы с профессором произведем экспериментальный подъем на десять километров и кое–что проверим, – сообщил недоумевающему технику Генрих Штайнер.
Техник кинулся готовить аппарат к вылету. Вскоре он был готов. Они расположились в кабине «Хаунебу» и задраили люк. Осмотрев приборы, Штайнер запустил двигательную установку. Развивая обороты до взлетного режима, Генрих увидел в иллюминатор, как к ним бежали несколько эсэсовцев, среди них он заметил полноватую фигуру штурмбанфюрера Вагнера. Они махали руками. Вдруг он услышал крик профессора: – они стреляют в нас! Быстрее, Генрих!
«Хаунебу» начал медленно подниматься в воздух. Через мгновение он, набирая скорость, поднялся на высоту и скрылся в облаках. Управление было послушным, и Генриху не составило труда достичь стратосферы.
– Проверьте, профессор, там все в порядке?
Профессор слышал какое–то шипение, исходившее из внутренних агрегатов системы поддержания давления. Он начал осматривать их.
– Кажется, у нас проблемы. Выстрелами поврежден трубопровод, связанный с герметичностью кабины. Немедленно наденьте кислородную маску и снижайтесь, – испуганно выкрикнул профессор.
Генрих Штайнер изменил режим полета и стал снижаться до высоты пять километров. Он перевел летательный аппарат в горизонтальный полет. Взяв курс семьдесят градусов, летчик вышел на расчетную скорость и устремился на восток. Профессор Зэхт неожиданно спросил: – Генрих, ты куда намерен лететь?
– Не волнуйтесь, профессор, мы с вами летим в Советский Союз. Аппарат «Хаунебу» должен служить советскому народу, а не фашистской Германии. Скоро вы увидите своего старинного друга Моисея Казимировича.
– Я возражаю! – хватаясь за сердце, вымолвил профессор. – Думаю, нужно лететь в Австралию. Подальше от этого фашистского и большевистского кошмара.
Лицо ученого побледнело. Он хватал ртом воздух, как хватает его на последнем издыхании выброшенная на берег рыба. Эйген Зэхт задыхался.
– Нет, профессор! Мы летим в Советский Союз, – вновь заявил Генрих.
На лице профессора отразилось недоумение, и он молча отошел в сторону. Неожиданно Штайнер почувствовал запах гари. Он увидел, как замигала красная лампочка, сработала звуковая сигнализация и началось задымление кабины, а это означало, что был включен режим самоликвидации. Сам по себе он не мог включиться. Генрих увидел, что Зэхт сидит в своем кресле без движения. Он стал яростно его трясти за плечи.
– Профессор! Вы зачем включили режим самоликвидации?! – возбужденно кричал Штайнер. – Как его отключить?!
– Его отключить невозможно. Даже не пытайтесь. А вы немедленно прыгайте с парашютом через аварийный люк. Спасайтесь, Генрих! У вас мало времени, – проговорил ученый из последних сил.
– Зачем вы это сделали?! – взволнованно повторил Штайнер.
– «Хаунебу» не должен достаться ни фашистам, ни большевикам. Это я так решил, – прошептал ученый, и голова его упала на плечи.
Генрих взял его руку, пытаясь найти пульс, но он не прощупывался.
Тем временем дым заполнил почти всю кабину. Постепенно один за другим стало отказывать оборудование. Дышать становилось все труднее.
Генрих почувствовал, как его веки будто бы налились свинцом и слипались. Все опять повторялось, как и в прошлом полете. Он осознавал, что не справляется с надвигающимся сумраком. Калейдоскоп видений возник перед ним как на экране. Картинки его жизни, вновь сменяя друг друга, проносились перед ним, и перед глазами открылось новое видение:
Мастер Фриц Бич лежал на смертном одре. Его уста еле шевелились, а слова его можно было понять с трудом:
– … а спрятал я ее потому, что не желаю, чтобы ею воспользовались. Я хочу уберечь всех от искушения иметь в руках могучую силу. Ибо искушение – это великий грех, и присутствует он в каждом из нас, начиная с царя и кончая простолюдином. Прожив много лет, я еще не видел человека, который смог бы избавиться от искушения. Грешник кается о своем прегрешении, и Бог ему прощает. Однако это не может продолжаться вечно. Всему есть предел. Человек еще не достиг совершенства, но это время наступит. Когда раскроется моя капсула и озарится радужным светом, тогда знайте, что это наступает новое время – эпоха нравственной чистоты и высокой духовности.
Мастер еле дышал и был в агонии. Он терял сознание. Находясь у порога Всевышнего, Мастер готов был предстать перед ним, чтобы принять суд Божий. На миг он очнулся, и губы его отчетливо вымолвили: – Наша планета живой организм, она помнит все, что с ней происходило, и спустя годы потомки смогут считывать многое … Но последних слов он сказать не успел, ибо задыхаясь, Мастер в последний раз глубоко вздохнул и испустил свой дух.
Наблюдавший за ним из глубины будущих веков Генрих Штайнер понял все и, продолжая его мысль, произнес: – … потомки смогут считывать многое с информационного поля Земли.
Внезапно летчик очнулся. В кабине аппарата «Хаунебу» было задымление.
Он в горячке вновь стал трясти профессора.
– Что это за чертовщина!? – возбужденно закричал Генрих.
Взяв из аптечки нашатырь, он сунул его под нос ученому, но тот не реагировал.
«Профессор мертв», – подумал летчик.
Дым в кабине насыщался. Дышать становилось все труднее. «Что делать?» – размышлял он. Летчик метался по кабине в поисках решения проблемы. Ему хотелось сохранить «Хаунебу». Он взглянул на высотометр, стрелка медленно опускалась. Аппарат «Хаунебу» не слушался руля управления. Летчик выключил двигатель, но аппарат по инерции продолжал свой полет. Единственный выход – аварийное покидание. Надев парашют, Генрих открыл аварийный люк и покинул летательный аппарат. Ветер засвистел в ушах. Он стремительно приближался к земле. Нащупав металлическое кольцо, летчик дернул его и увидел, как раскрылся купол. Наступила тишина. Он медленно парил в воздухе. Внизу под ним раскинулся удивительно красивый пейзаж. Генрих увидел родные места и знакомый залив у реки. Радостное чувство вдруг нахлынуло в его душу, и лишь горевший в поле «Хаунебу» на миг омрачил его настроение.
Любуясь родными красотами, он заметил стремительное приближение зеркальной поверхности залива. В последний момент, успев отстегнуть парашют, он упал в воду. Родной залив принял его в свои объятия, и он почувствовал исходящее из глубины нежное тепло.
Генрих плыл и не верил своему спасению. Он лег на спину и сразу увидел, как высоко в небе по–прежнему парил одинокий ястреб, вновь высматривая свою жертву, как это было в то последнее лето юности. Жизнь продолжалась. Генрих улыбнулся, ощущая ласку нежной воды, словно мать природа взяла его в свои объятия. От этого удовольствия веки его сомкнулись.
Он вспомнил тот последний вечер общения со своим дедом перед отъездом из родных мест. Тогда они сидели на берегу залива и вели беседу.
«А не кажется тебе странным, что вода здесь даже зимой не застывает? – спросил дед.
– В этом месте, на дне, бьет горячий источник, – ответил Генрих.
– Неестественно как–то. Я много об этом думал. Откуда в этих местах взяться источнику горячей воды? Извержений и вулканов здесь отродясь не было. Например, на Камчатке есть долина Гейзеров. Подземные источники существуют в Сибири, Средней Азии и на Кавказе, и это понятно, там горная вулканическая природа. Здесь же климат совершенно иной.
Дедушка продолжал думать о своем, а Генрих уснул, подогреваемый теплом костра на берегу чудного залива. А на следующий день заканчивался отпуск, и Генрих ранним утром уехал из Новосаратовки.
Генрих продолжал наслаждаться нежной водой, удерживаясь на спине. Он заметил, как слабое течение его слегка относило на середину залива. Летчик смотрел вверх и любовался голубым небом. Течение приостановилось, и он на минуту замер, ощущая, как из глубины исходит благотворное влияние. Теперь Генрих Штайнер знал причину захоронения капсулы, которую два века так безуспешно искал могущественный орден, и сейчас эта тайна хранилась под толщей воды, на дне глубокого залива, и, как живой организм, своим теплом напоминала о себе, ожидая своего часа.

Э П И Л О Г

Много лет прошло с тех пор. Наступило третье тысячелетие. На берегу залива в цветущем саду около особняка сидел дряхлый старец в инвалидной коляске. Рядом с ним находился его взрослый внук, который унаследовал от него любовь к небу, стал профессиональным летчиком с одной лишь разницей, что летал на гражданском авиалайнере. Он с интересом слушал повествование бывалого деда, который вспоминая далекие годы, еще раз переживал свой нелегкий путь испытаний, предназначенный ему судьбой, а его рассказ шел к своему логическому завершению.
– Все мои намерения и старания были сосредоточены на том, как обеспечить выполнение задачи с наименьшими потерями. Я идеалист и был уверен, что достигну успеха. Но потом возникал продолжительный путь разочарований, и лишь иногда появлялся лучик надежды. И тогда я уяснил для себя главное, что являюсь крошечным винтиком в громадном механизме истории и не в состоянии ничего сделать, кроме как вращаться по собственной заданной оси.
В это время женский голос позвал молодого мужчину домой и он, оправдываясь перед стариком, слегка обеспокоенный, проговорил:
– Дедушка, ты ведь знаешь, мы ожидаем ребенка. Ты жди меня. Я скоро приду.
Внук стремительно покинул деда и скрылся в доме. Старик внезапно почувствовал ощущение сладкой, давно забытой тревоги. Он увидел, как над поверхностью зеркальной глади залива появилось яркое радужное свечение, которое все увеличивалось и увеличивалось в объеме. Улыбка скользнула на его лице, и он произнес: – Это капсула Мастера раскрылась, а значит, наступает новая эпоха человечества… В следующую секунду сердце его остановилось, и старик упал на землю. Он уже не слышал, как из дома донесся плач новорожденного младенца, а домочадцы суетились возле ребенка и на время позабыли о нем. Вскоре двери распахнулись, и из дома выскочил счастливый молодой отец и побежал к старику.
– Дедушка! – радостно кричал он. – У тебя правнук родился, это мой сын!
Однако этих слов Генрих Штайнер уже не слышал, ибо душа его отлетела, чтобы когда–нибудь возродиться вновь.

К О Н Е Ц.