Сердце Скальда

Сергей Бабернов

Сердце Скальда





Кнорри Кнут родился в несчастливый день. То ли норны были в дурном настроении, то ли просто в насмешку выбрали для единственного в семье зажиточного бонда сына подоб¬ный жре¬бий. Кнорри прослыл неудачником по всему побережью. Шутка ли сказать - пустил по ветру имущество, на которое даже кое-кто из ярлов поглядывал с зави¬стью. Отец Кнорри - Атли Удачливый - прочил сыну достойное место среди землевладельцев - хёльдов. Может этим ста¬рик прогневил вершительниц судеб? Бессмертные, как известно, не терпят за¬носчивых жителей Мидгарда. Особенно, когда это даже не потомки асов, а всего-на¬всего про¬стые бонды, что не добывают богатство в лихом набеге, а возятся со скотом, ловят рыбу или копают уголь и руду.
Ожидая в Хель Рагнарек, Атли, наверное, уже не раз пожалел об опрометчи¬вых словах. Не сказать, чтобы Кнорри был лентяем. Работать он приучился с детства, знал - если к заходу солнца гудит спина, а на ладонях прибавилось мозолей, то день прожит недаром. Так жили и его отец, и дед, и прадед. Потому и сколотили крепкую усадь¬бу. Усадьбу, что теперь больше напоминала хибару беспутного пьяницы, или раба-воль¬ноот¬пущеника, который, получив свободу, считает труд делом недостойным.
Беды начались со смертью жены. И года не прошло с тех пор, как она пода¬рила Кнорри прелестное существо наречённое Кримхильд, а вот на тебе - подцепила «чёр¬ную гниль» от рабыни с франкского побережья. С болезнью справились. Усадьбу об¬курили можжеве¬ловыми ветками. Кнорри самолично отправился в дальнее святилище и приоб¬рёл отвар у кол¬дуна. Страшный недуг отступил, забрав лишь жизни злосчастной рабыни и её хозяйки. Кнорри, горе¬вал недолго. Во-первых, не стоит долго скорбеть по мертвецу, ещё чего доброго задержишь слезами в мире живых. Тогда жди несча¬стий. Во-вторых, у бондов-со¬седей есть дочки, что с радостью согласятся войти хозяйкой в усадьбу Кнорри Кнута. Посва¬таться можно прямо после весеннего тинга. Главное с выбором не ошибиться.
Весной Кнорри позабыл о женитьбе. Во фьорд вошли дракары свеонских ярлов. Кое-какое имущество удалось скрыть в лесу. Сам бонд с дочкой и рабами переждал лихое время у сосе¬дей. Но вот от крупного стада осталось не больше десятка овец. Ещё неизвестно кто больше поживился за его счёт - свеи-рабойники или пришедший выгнать чужаков Гуннар ярл. Кнорри склонялся в сторону знатного соседа. Но куда безродному бонду спорить с ярлом, у которого под началом две сотни хирдманов!
Пока восстанавливали порушенную усадьбу, минуло лето. Части рабов Кнорри дал вольную, кое-кто убежал сам. Бонд и не думал искать беглецов. Чем меньше ртов в усадьбе, тем легче пережить зиму. Может быть, на следующий год всё наладится…
С тех пор прошло шестнадцать зим. Каждую из них переживать удавалось всё труднее и труднее. Съеденное викингами стадо теперь казалось красивой сагой. Что-то вроде подвигов Сигурда. Если две-три тощих овцы доживали до первой травы, Кнорри это считал неверо¬ятной удачей. Пойманной трески едва хватало на обмен. Как-то на побережье выбросило кита, но и тут заявился сосед с тремя сыновьями и кучей работников. Полоска берега испокон веков при¬надлежала Кнорри, но попробуй поспорить с толпой ухмыляющихся мужиков поигрывающих остро отточенными топорами. Спасибо, всё не отобрали. Кое-что уда¬лось притащить в усадьбу.
Некогда многолюдная усадьба теперь давала приют троим, самому Кнорри, красавице Кримхильд и юному рабу Ингви. По правде сказать, Кнорри давно бы избавился и от Ингви, но что-то, чему он не находил объяснений, удерживало бонда. Во-первых, парень ровесник до¬чери, она относится к нему, как к брату. Так не хочется огорчать её - единственное, что ещё осталось на этом свете. Во-вторых, продать его не продашь - кому нужен такой неумеха. От¬пустить? Опять же пропадёт. Кроме как на дуде играть, ничего не умеет. Жалко парня. И лен¬тяем не назовёшь. От работы никогда не откажется. Вот только… Возьмётся стену в усадьбе подправить, глины намешает, камней притащит, а потом увидит облако, разинет рот и застынет на месте. Хуже того - дудку вынет, начнёт играть, запоёт. Кримхильд тут как тут. Рядом ся¬дет, глаз с мальчишки не сводит. Ну, и какая здесь работа?! Или рыбу отправится ловить… Смех сказать - вслушивается, как волны о борт лодки бьются! Начинает что-то бор¬мотать под нос, всё громче и громче… Получайте - новая песня. И как такого вы¬ставить? Куры лапами загребут, если воробьи раньше не заклюют!
Этим летом пожаловало очередное несчастье. Во фьорде пропала треска. За день вытаскивали пять-шесть, в лучшем случае десяток, рыбин. Плечи Кнорри опустились ещё ниже, морщины сделались глубже. Он-то знал в чём дело. Разве с жертвами, что бонд приносил мор¬скому хозяину - Ньорду - можно ждать хорошего улова? А где их возьмёшь, хорошие жертвы? Пустить под нож двух коз (купленных, кстати, с огромным трудом) или часть стада из пяти овец? Ещё неизвестно сменит ли повелитель глубин гнев на милость, а вот то, что в усадьбе не будет молока и сыра или всю зиму придётся жевать кашу без мясного духа… Тут уж и руны кидать не надо.
Кнорри глянул на проверяющего снасти Ингви. С полтора десятка снастей - одна рыба. Ду¬рень и тому радуется. Мало того, поднёс рыбу к носу и разглядывает узоры на чешуе. Кнорри вздохнул.
1 Ингви, - злость бонда схлынула, едва он увидел восторженно-наивное лицо юноши, - если ты остаток дня будешь нюхать рыбину - твоя сестра останется без ужина. Возьми-ка лучше снасть с толстой бечевой. На зубатку. Только глушить не забывай - мигом палец оття¬пает. Или ещё хуже – сапог порвёт. Где я тебе новый возьму? Мог бы, кстати, и босиком лето отходить. Не знатнее, чай, меня с Кримхильд.
Юноша кинул треску на дно лодки. Молча стянул и спрятал под узкую скамейку сапоги. Кнорри прав. Во всём прав. Сколько раз он, Ингви, мысленно ругал себя за собственную не¬путёвость. Обещал себе исправиться. Не просто исправиться, а помочь доброму бонду одолеть жребий норн. Выйти из нищеты. Ведь и Сигурд Победитель Дракона не родился богачом. Да что там Сигурд. Сколько саг славят героев, отыскавших волшебный перстень, укрытый вели¬ка¬нами клад, укравших секреты альвов.
Ингви когда-нибудь покинет усадьбу, пройдёт че¬рез все испытания, а потом бросит к но¬гам Кнорри несметные сокровища. Вот, хозяин, полу¬чай за твою доброту, за все утопленные мной снасти, за попорченные инструменты. Старик за¬плачет от счастья. Срывающимся голосом позовёт Кримхильд. И она, ещё более прекрасная от волнения и радости, выбежит из дома.
1 Дочь моя, - скажет бонд. - Ингви прошёл через смертельные опасности, совершил вели¬кие подвиги, чтобы спасти нас.
При упоминании опасностей у девушки перехватит дыхание.
- Кнорри Кнут, - произнесёт Ингви, - нет большей опасности, чем выглядеть неблагодар¬ным в твоих глазах! Что смерть, когда видишь лишения той, кто дороже тебе всего на свете?!
Кримхильд опустит взор. Щёки её зальёт румянец…
Повесть о подвигах во имя любви начинала складываться в чёткие и слаженные строчки. Ингви и сам не заметил, как начал шлёпать губами в такт шуму волн.
2 Клянусь пастью Фенрира, - крик бонда, разрушил сладкие грёзы, - ты забыл, парень, что рыба живёт в море и не выпрыгивает в лодку. Даже когда ей поют песни! Одного не пойму, зачем я, старый дурак, всю зиму строил для тебя лодку?! Бездельничать ты мог бы и на берегу!
Юноша вздрогнул. На щеках вспыхнул румянец, не менее яркий, чем у Кримхильд в меч¬таниях. Он ещё до сих пор не забросил снасть! Ингви начал поспешно стравливать бечёвку.
3 Смотри, не утопи! - предупредил Кнорри. - Хватит того, что ты подарил Эгиру три са¬мых длинных снасти. Теперь о камбале только воспоминания и остались!
Ингви опустил глаза. Ну что на нём за проклятие?! Почему он не может быть как все?! Почему все не видят того, что видит он?! Вон, то облако. Разве это не готовящийся к атаке дракон? Или одинокая скала у входа во фьорд. Отчего другие не замечают в ней окаменевшего великана? А рёв бьющихся о скалы волн? Ведь это же мычат в загонах быки Ньорда. Огромные, как сами скалы. Каждую ночь дочери Эгира выгоняют их на священное па¬стбище…
4 Ингви, - голос Кнорри снова вернул юношу в лодку, качающуюся на волнах, - это там не парус случайно?
Мечтатель, начавший было испуганно тянуть предусмотрительно привязанную к запястью снасть, ошалело глянул на бонда. Постепенно до него дошёл смысл сказанного. Ингви повер¬нул голову в сторону, куда указывал палец Кнорри.
Во фьорд входил дракар. Он величественно перекатывался с волны на волну, сливаясь с ними воедино. Пенные брызги разбивались о позолоту оскаленной волчьей пасти. Парус взду¬вался на ветру.
- Словно гребень в волосах Ран! - Ингви замер от восторга.
5 Что ты там бормочешь?! - расстояние между лодками помешало Кнорри услышать оче¬редную глупость, слетевшую с губ юноши.
6 Это дракар!
7 Теперь уже и без тебя вижу! Какого цвета полосы на парусе?
8 Голубые.
9 Дракар Гуннара ярла! Принёс его Локи! А волк на носу позолоченный?
10 Да.
11 Ещё хуже! Самого ярла привела Хель! Мало того, что каждый год ему полмеры се¬ребра отдаём, теперь ещё и кормить придётся! Хорошо, если он с малым хирдом. А если всех головорезов с собой тащит?! Вот что, парень, дуй к берегу, найди Кримхильд, угоняйте коз и овец подальше от усадьбы. К пещере у Ныряющих Камней. Пусть Кримхильд там и оста¬нется, пока эти нахлебники не уберутся. Лук из усадьбы прихвати. Ей оставишь. А сам воз¬вращайся. Будем вместе ярла встречать. Думаю, пустая каша да кислое пиво их здесь на¬долго не задер¬жат!
Последние слова ярл прокричал вслед удаляющейся лодке. Ингви передалось волнение бонда. Даже не волнение - паника. Ни страх за коз и овец, гнал юношу к берегу. Не опасность того, что кто-нибудь из хирдманов, а то и сам ярл захотят обидеть Кримхильд. Там было что-то худшее. Ингви чуял, как во фьорд врывается нечто ужасное и беспощадное. Он видел, как солнце исчезает в пасти Фенрира. Слышал, как трубит в рог светлый Хеймдалль. Дракар, пока¬завшийся в начале таким красивым, теперь представлялся кораблём из ногтей мертвецов у руля коего стоит вырвавшийся на свободу Локи. Юноша чувствовал, что наступает Раг¬нарек. Его собственный Рагнарек.
Киль лодки, что ползимы старательно вытачивал старый топор Кнорри, вспахал прибрежный песок. Позабыв и о стоптанных сапогах, и о единственной пойманной треске, чьи глаза уже подёрнулись плёнкой, юноша бросился к усадьбе. Лбом чуть было не проломил дверной косяк. На боль не обратил внимания. Сорвал со стены пластинчатый лук (призрак былого богатства), тулу со стрелами, выбежал прочь. Расстояние между дракаром и чёрной точкой – лодкой Кнорри – сократилось вдвое. Пока бонда примут на борт, пока старик будет рассыпаться в приветствиях перед самым сильным ярлом побережья, пока снова поднимут парус, пока выта¬щат дракар на берег. Времени достаточно, чтобы отыскать Кримхильд и укрыть от неизвест¬ной пока, но страшной – сердце обмануть не может – беды.
Ингви рассуждал на бегу. Никогда ещё он не действовал так стремительно. Он не об¬ращал внимания, как щекочет голые пятки шелковистая трава, как над отяжелевшими к сере¬дине лета соцветиями порхают бабочки, что сами похожи на ожившие цветы, как из-под ног в разные стороны брызжут изумрудные ящерицы и проворные мыши. Он не слышал песни ветра, рвав¬шейся в уши. Не обращал внимания на мелькавшие холмы, что так похо¬дили на гребень вы¬лезающего из-под земли дракона. Беда, в усадьбу пришла беда - вот что занимало мысли юноши.
Ингви обежал поляны, куда Кримхильд обычно выгоняла маленькое стадо. Девушки нигде не было. Он чуть не плакал. Подозрения, одно страшнее дру¬гого, жужжали в голове. Может зло не на пришлом дракаре. Что если тролли, поражённые красотой Кримхильд, заманили её в свои подземелья?! Или дикие фины забрели в здешний лес и, за¬хватив девушку, увели в свои края, к своим колдунам. Нет! Он почувствовал опас¬ность с по¬явлением дракара. Зло там! Но где же Кримхильд?!
12 Ингви, - знакомый голос воздвиг невидимую стену. Юноша мог поклясться, что рядом с шишкой, полученной при встрече с дверным косяком, начинала вздуваться вторая. - Ингви, за тобой Фенрир гонится? Или ты альвов ловишь?
Не веря собственным ушам, юноша медленно, очень медленно, он даже слышал скрип шей¬ных позвонков, повернул голову. На фоне редких сосен, шагах в десяти, стояла золотоволосая Кримхильд. За её спиной, между редких деревьев, зеленела поляна. По ней бродили две козы и пятеро овец.
13 Ты…, - выдохнул Ингви. Русые волосы потемнели от пота, дыхание с хрипом вырывалось из груди.
14 Я, - девушка рассмеялась. Несмотря на тревогу, Ингви отметил, как воздух наполнился звоном серебряных колокольчиков. Юноша почувствовал сладкую боль в сердце. - Только отцу не рассказывай, что я в лес ушла. Ты же его знаешь – а если волки, а если бродяги, ос¬торож¬ность - наш щит, - Кримхильд скопировала ворчливый тон бонда и снова рассмеялась. - Вы что так рано? Клёва нет? А я зато в силок зайца поймала! Сегодня пируем! И шкурку отец продаст.
15 Дракар!
16 Свеи?! - девушка не помнила нашествия чужеземцев, но по рассказам Кнорри представляла давнее событие, чуть ли не Сумерками Богов.
17 Ярл. Но Кнорри велел укрыть стадо и тебя.
18 А мне-то чего прятаться? Посмотрю на Гуннара, на викингов.
19 Ты пойдёшь к Ныряющим Камням, - Ингви чувствовал, как к голове приливает кровь. Девушка слушается отца, когда считает это нужным. Ей ничего не стоит нарушить указания и отправится в усадьбу. А туда нельзя. Он чувствует. - Иначе оттащу силой! Ну, пожалуйста, - добавил он, увидев, взволнованную его испугом синеву глаз Кримхильд.
20 Ну, и целуйтесь там со своим ярлом! - девушка взмахнула хворостиной. - Не очень-то и хотелось! Помоги мне стадо перегнать!
Ингви вернулся к усадьбе в тот момент, когда с дракара кинули камни-якоря. Хороший признак. Если судно не вытаскивают на берег, значит надолго не задержатся. С бортов посыпали викинги. Они выныривали, отплёвывались, подзадоривая друг друга и перекидываясь гру¬быми шутками, выходили на берег. Таких стадом Кнорри действительно не прокормишь. Каж¬дому подавай по барану.
Юноша чувствовал, как его старая шерстяная рубаха обращается в сверкающие доспехи, а зажатая в руке хворостина в острый меч. Он защищает усадьбу от вражеского войска. Один взмах - ужас в глазах чужаков. Ещё взмах - на золото песка брызнула кровь. При¬шельцы пя¬тятся.
21 Гуннар, - гремит голос Ингви, - выходи, если ты мужчина!
22 Что, парень, в вашей берлоге ещё не бывало столько славных воинов разом?! - от доб¬родушного толчка крепкозубого черноволосого хирдмана юноша сел на песок.
23 Здесь кроме троллиной матери да ведьм на волках никого и не бывает, - оскалился бри¬тоголовый бородач с зелёной искоркой в мочке уха. - Зверёныш пялится на нас, как на вы¬ходцев из Хель. Да и дочка старого неудачника, наверняка…..
24 Торгрим, ты ничего не говорил, я ничего не слышал, - черноволосый рывком поднял Ин¬гви на ноги. - Хозяйка где? Почему не встречает ярла?
Юноша хлопал глазами. Он смотрел то на хищные лезвия секир, то на расшитые стальными бляхами кожаные доспехи, то на серьги, ядовито подмигивающие глазками драгоценных кам¬ней.
25 Брось, Арни, - бритоголовый хмыкнул, - зверёныш не знает человече¬ского языка. Зачем это здесь. Смотри, как я с ним сейчас потолкую, - викинг скрип¬нул зубами, выпучил глаза, утробно рыкнул. Ингви отпрянул. - Ха-ха-ха! Понял! Видишь, Арни! Зверёныш всё понял! Клянусь глазом Одина, он по-другому и не умеет!
26 Угомонись, Торгрим. Забыл, как сам перепутал поля Ньорда с набитым грязным бельём корытом. Коли не доблесть рабынь ярла, быть бы тебе в лапах Ран. Долго бы скальды саги слагали, как ясень секиры лихо сражался с мокрой рубахой. Займись-ка лучше лагерем, я со¬мневаюсь, что лавок здешней усадьбы хватит и на двух хирдманов.
Недовольно бормоча, бритоголовый направился к прочим. Викинги уже облюбовали поляну за усадьбой и складывали очаг.
27 Ты не бойся, парень, - ещё один дружеский удар по плечу. На этот раз Ингви удер¬жался на ногах. - Мы зла не причиним. Скорее наоборот. Задумал кое-что наш ярл. Сам узна¬ешь. Но, если кто обижать будет - найдёшь меня. Арни Скальда. Запомнил? Ладно, приходи в себя.
Арни лёгким шагом догнал Торгрима, что-то шепнул, отчего обидевшийся было викинг раз¬разился диким хохотом.
Встречу с Арни Скальдом юноша вспоминал позже. Сейчас Ингви не сводил глаз с вы¬ныр¬нувшей из-за стремительной - даже сейчас, когда он неподвижен - фигуры дракара лодки. На вёслах сидел дюжий хирдман. Лодка летела с такой скоростью, какая ей и не снилась в руках Кнорри. Казалось, что старые борта вот-вот лопнут от натуги. Корму заняли двое. Тще¬душного хозяина юноша различил сразу. Второго узнал по рассказам. Не зря друзья прозвали его Ог¬ненным Волком, а враги нарекли Сурт - по имени великана, властителя Страны Огня.
Ростом Гуннар ярл превосходил всех хирдманов, на голове его полыхал не¬гасимый пожар. Копна ярко-рыжих волос переходила в такого же цвета бороду, да и красные щёки ярла, каза¬лось, обдавали жаром. Скальды - нечастые гости в бедной усадьбе - рассказывали об отказе ярла от шлема. Во время битвы он давал возможность любому из не¬приятелей по¬меряться си¬лой с собой.
Кнорри и Огненный Волк толковали о чём-то, передавая друг другу огромный бурдюк. Гуннар то и дело запрокидывал голову, усмиряя волны громоподобным хохотом. Бонд услуж¬ливо смеялся и часто-часто тряс головой. Посреди жаркого лета кровь Ингви застыла. Ему не понравилась дружба между ярлом и хозяином. При всей бедности Кнорри не слыл подхалимом. Увиденное юношей походило на нечто другое, чем почтение бедняка перед могу¬чим воином.
Ещё большую тревогу вызывал человек, пристроившийся на носу лодки. Чужим, а значит опасным, в нём казалось всё. Длинная одежда из грубой серой ткани. Гладко выбритое постное лицо. Суетливые руки: одной он перебирал что-то мелкое, неразличимое с берега, другой при каждом рывке лодки начинал делать странные знаки, тыча пальцами в лоб, в живот и в каж¬дое плечо поочерёдно.
Ингви почувствовал сухость во рту. Он чётко различал в лодке пятого пассажира. Беда - его имя. Она, невидимая для прочих, с насмешкой поглядывала на суетящегося Кнорри, пре¬зрительно морщилась, переводя взгляд на хохочущего Гуннара, подмигивала человеку в длин¬ной одежде. Когда её безобразное лицо поворачивалось к берегу, она махала Ингви костлявой лапой и заливалась скрипучим смехом.
Ингви зажмурился. Это же сон! Страшный сон! Сейчас он откроет глаза и всё будет как прежде. Солнце только что выглянуло из-за скал фьорда, разбросав по волнам слепящие блики. Кримхильд на пороге усадьбы расчёсывает волосы. Солнечные лучи путаются в них и стыд¬ливо отступают, не в силах соперничать со струящимся по плечам золотом. Кнорри, покряхты¬вая и ворча, готовит снасти…
- Привыкай, парень, - юноша вздрогнул, ощутив на плече тяжёлую ладонь. - Если Кнорри не дурак, а подобное, я про него не слыхивал - скоро здешняя берлога загудит, как пчелиное дерево в конце лета. Ты здесь в работниках или как?
28 Я Ингви, - ляпнул невпопад, даже стыдно стало.
29 Ого! Повыше конунга будет! - в смехе Арни юноша не почувствовал злобы. - Ингви - это да! Что же ты здесь делаешь, Ингви?
30 Живу.
31 Фенрир меня сожри! Живу! Ты мне нравишься всё больше и больше, парень! Просто живу! Ты знаешь зачем родился на свет, клянусь бородой Браги!
32 Ну, я помогаю Кнорри…, - Ингви смутился.
33 Всё-таки, иногда и в Мидгард спускаешься? За похлёбкой, - Арни вздохнул. - Но ты не огорчайся, парень, «просто жить» никому не удаётся. Могу обрадовать - после осеннего тинга помощников прибавится.
34 Почему?
35 А вот об этом, Ингви, помолчим. Чтобы не сглазить. Тебя, может, управляющим поста¬вят. Хочешь управляющим быть?
36 Нет, - прошептал Ингви, и вдруг он, сам того не ожидал, разразился слезами.
37 Ты чего, парень, - Арни Скальд отступил на шаг. - Клянусь Браги, ты либо круглый ду¬рачок, либо…. Утирай-ка сопли! Не хватало ещё ярла в слезах встречать. Давай-давай-давай! Он у нас в приметы не хуже беременной рабыни верит.
Хирдман закрыл спиной борющегося со слезами юношу. По скрипу песка Ингви догадался, что лодка достигла побережья. Дрогнула земля - могучий ярл выпрыгнул на берег. Шар¬каю¬щие, неуверенные шаги - Кнорри. Бонд хватил лишнего. Такая походка у него была зимы три назад, когда после покупки коз, Кнорри на остаток сбережений приобрёл бочонок хоро¬шего пива и достойно отпраздновал прибавление к стаду. Шорох змеиных чешуек. Это стран¬ный че¬ловек покинул лодку. Он ступает бесшумно, если бы не задевающая песок нелепая оде¬жда - Ингви бы и не догадался о его присутствии.
- Добро пожаловать, Гуннар ярл, - Арни говорил спокойно, с лёгкой насмешкой, словно не он служит Огненному Волку, а тот напросился в хирд к Скальду. - Удивительное дело, но никто из твоих бахвалов не наглотался воды и не угодил в сети к Ран. В усадьбу я входить запретил. Авось и на земле поспят. Не впервой.
38 Мудрый Арни, - грохотнул Гуннар. - Один выщипал бы хвосты Хугену и Муни, узнай Одноглазый о твоих советах. Ты всё знаешь, везде поспеваешь.
39 Подобно врагу рода человеческого, - прошипел кто-то незнакомый, Ингви догадался - че¬ловек в серой одежде. - Ослепить деяниями, смутить сладкими речами, отвратить от ис¬ти¬ны.
Арни хмыкнул в ответ.
40 Люциус, - ярл словно увещевал капризного ребёнка, - ещё раз повторяю - скальды во¬все не посланники этого твоего… проклятие, опять забыл, Хель его забери. Ну, который про¬тив Белого Христа.
41 Сатаны, - в голосе странного человека звучал укор.
42 Вот именно. В нашей земле издавна почитают кузнецов слова.
43 Как Золотого Тельца в земле Ханаанской, - буркнул Люциус.
44 Хватит! - Огненный Волк начал сердиться. - Видишь, Кнорри, два стоящих человека у меня в хирде. Клянусь мечом, любому из них доверил бы мешок серебра. Ни монетки бы не пропало. Люциус - знает, что польстившись на меньшее лишится большего. Арни - презирает деньги. А между собой никак не поладят. Иначе было бы у меня два мудрых советчика, как у Отца Богов. Ну, что ты снова морщишься, Люциус?! Твоих богов я никак не запомню!
45 Бог един!
46 Ладно, ладно! Слушай, Арни, мы погостим здесь с недельку. Распорядись, чтобы с Золо¬того Волка доставили продовольствие и вина побольше. Да, из собранного серебра отсчи¬тай шесть мер. Отдашь Кнорри на починку фермы…
47 Гуннар ярл, - Арни почувствовал, как задрожал Ингви, - вина, я думаю, хватит. По крайней мере, завтра поутру тебе будет уже всё равно, чем успокоить гудящую голову - мик¬лаградским вином или пивом с соседней усадьбы. А вот продовольствие…. Если твои хирд¬маны смиряли бы свой аппетит, подобно чародеям из саг мудрого Люциуса, мы могли бы про¬тянуть неделю. А так…. Завтра уже ничего не останется. Мы же рассчитывали на прокорм в усадьбах. Зайти сюда ты решил в последний момент. Хотя, может мудрый Люциус повторит чудо своего бога и накормит хирд одним караваем?
48 Безбожник!
49 Ты прав, Арни. Хм… Знаешь что? Отбери-ка человек с десяток, да отправь в соседние усадьбы. Пусть возьмут в счёт будущего налога, остальное закупят. Кнорри, поблизости есть богатые бонды?
50 Тунни Лисий Хвост, - Кнорри не забыл обидного происшествия с китом и решил отпла¬тить соседу. Он уж знал, как хирдманы ведут торг. Не то что продать - сосед будет рад и сам приплатить, лишь бы викинги поскорее ушли из усадьбы. - День пути на восток по побе¬режью.
51 Вот и славно. Людей сам отбери.
52 Ещё одно, ярл. Нас в усадьбе мальчишка встретил. Проворный такой. Я бы его себе в помощники взял.
Гуннар вопросительно посмотрел на Кнорри.
53 Это мой вольноотпущенник. Ингви, - бонд воспользовался моментом хоть и на кроти¬ный хвост, но прихвастнуть перед знатным гостем. Зря, мол, думаете, что мы здесь кашу со стоптанными сапогами едим. Мы вот, к примеру, рабов освобождаем. Так-то! - Парень стара¬тельный, но строгости требует. Чуть упустишь - начинает песни петь.
54 Петь, говоришь?! - Гуннар расхохотался. - Тогда он первый помощник для Арни Скальда! Споются! - довольный собственной шуткой ярл двинулся к усадьбе. Кнорри, на пра¬вах хозяина, семенил впереди. Последним, склонив голову и сложив руки лодочкой, скользнул Люциус. Ингви отважился глянуть на странного человека. Глаза юноши наткнулись на цепкий, выворачивающий наружу, безжалостный взгляд. На мгновение он ощутил полную власть над собой человека в нелепых одеждах. Люциус уже оказался рядом с ярлом, а Ингви всё ещё чувствовал себя мышью застывшей перед гадюкой. Лишь когда солнечный луч скользнул по островку выбритой кожи на макушке Люциуса шаловливым бликом, разрушая зловещую власть чужака, юноша очнулся.
55 Бояться его не стоит, парень, - в голосе Арни звучала едва сдерживаемая ярость, - а вот опасаться…. Знаешь, быка опасаются спереди, лошади сзади, от Люциуса жди подлости со всех сторон. Явился в усадьбу - бродяга бродягой. Среди рабов затесался. Потом к ярлу как-то попал. Гуннар - он же как ребёнок - покажи цветной камешек, запрыгает от радости. Ещё и после смерти Гюны хозяйки горевал. А тут Люциус с его сагами…. Язык у него змеиный. Ох, и любит об укрощении плоти поговорить! Пить, мол, надо воду, есть сырой ячмень, от девок бежать, как от огня. Тут же за стол сядет - жрёт так, словно у него в брюхе склады с продо¬вольствием. Молчу о том, что у каждой второй рабыни - ребёнок, вылитый Люциус, разве что плешь на макушке не выбрита. Я ему как-то об этом сказал. Чтобы, значит, и Гун¬нар, и хирд¬маны слышали. Знаешь, как вывернулся? Грешить, говорит, не страшно, главное - потом перед богом покаяться. Нашим-то головорезам этого только и надо. Зарежь приятеля по пьянке, об¬рюхать дочку бонда, соври, когда суд на большом тинге. Не страшно! Главное потом раска¬яться, и начинай по новой! Вот так-то вот. А я за тобой присмотрю. Но опасайся его по¬больше, чем любого из викингов. Хирдман, по крайней мере, в зубы съездит и тут же отойдёт. Люциус - та же росо¬маха - не съест, так понадкусывает…. Или обгадит. Ты, кстати, что за песни по¬ёшь?
56 Я? - Ингви растерялся. Столько всего за день! Раньше, птаха с чудными перьями зале¬тит - уже событие! Можно с Кримхильд до следующей луны обсуждать. А сегодня… Столько всего. Столько!
57 Ладно, потом расскажешь. Сейчас надо к вечернему пиру готовиться.
Впервые Ингви работал в охотку. Он не замечал вымокшей одежды, пропускал мимо ушей грубоватые шутки викингов, не обращал внимания на ноющую спину. Ему не хотелось отбро¬сить в сторону тяжёлый тюк и насладиться плывущими облаками или прислушаться к шёпоту волн. Это невозможно, потому что рядом Арни. Тот, кого звали Скальдом, успевал повсюду. Вот он указывает, как лучше установить жерди и натянуть плащи для навесов, через мгновение подхватил два огромных тюка с продовольствием. Везде, где появлялся Арни, звучали шутки и смех викингов.
58 Эгиль, бочонок пива не чернобровая дочка Гримхеля Старого. Прекрати обнимать его в тёмном углу и тащи в лагерь.
59 Гисли, Гисли, ты великий воин - одним ударом три жердины. Клянусь Браги, мы ещё ус¬лышим о герое, сразившем лес у усадьбы Кнорри!
60 Торгрим, если ты порубишь все кусты вокруг - будешь справлять нужду на открытом месте. Клянусь Одином, местные троллихи только и ждут той минуты!
Викинги не обижались. На каждое слово Арни отвечали смехом. Громче всех хохотали те, о ком говорил Скальд. Ингви заподозрил, что некоторые из кожи лезут, делают глупости, чтобы Арни их заметил.
Пир! Сколько его описаний услышано в сагах! Рассказы соседей, опять же. Ингви нико¬гда не видел пира викингов. Мясо выкидывается лисам. Как только рыжие хитрецы проведали о пиршестве?! Пиво! Вино! Почему они до сих пор не затопили фьорд?!
- Теперь, Арни! - рыкнул Гуннар. - Покажи, что я не даром кормлю тебя!
- Великий ярл, - Арни поднялся до вершины холма, вернулся к хирдманам. - Ты велик настолько, что не помнишь мелочей. Быть тебе конунгом, клянусь Браги! Ты забыл, наверное, чья грудь приняла стрелы у побережья Бьярмланда? Кто бросился на мечи франков? Кто по¬мешал величайшему из ярлов принять смерть, подобную Эрику….. Который Кожаные Штаны… Помнишь, наверное? С эринами тогда пришлось очень долго договариваться. Очень долго! Про это можно сложить сагу!
61 Арни, хватит! - Огненный Волк почему-то испугался. - Ты споёшь сегодня или нет?!
62 Спою.
63 Язычники! - прошипел Люциус.
Арни закрыл глаза. Площадка за поляной наполнилась звоном мечей, хрустом костей, сто¬нами умирающих.
Девы в шлемах
С просторов небесных
Мчались в кольчугах,
Обрызганных кровью,
Свет излучали
Копья валькирий….
Арни упал. Бритоголовый Торгрим оттащил тело товарища.
- Предался демонам! - скрипнул Люциус. - Говорил я тебе, сиятельный барон….
В это мгновение запел Ингви. Он не мог не петь. Сага рассказанная Арни замечательна! Но есть же ещё встающее над фьордом солнце, изумрудная трава, молчаливые камни, треска, хранящая на чешуе руны Ньорда. Обо всём нужно рассказать викингам!
Огненный Волк кривил губы. Хирдманы посмеивались. Ингви хотел задушить песню и бежать! Прочь! За Ныряющие Камни! Но продолжал петь…
64 Молодец! - сильный голос заглушил всё. - Кто тебя этому научил!?
65 Сам, - Ингви готов был провалиться в Хель.
66 Сам?! - Арни слегка покачивался. - Я в тебе не ошибся, парень!
67 Хм! - Гуннар подёргивал рыжий ус. - Что особенного в лепете мальчишки? Хотя тебе виднее…. Держи награду, парень! - ярл стянул перстень с пальца и кинул застывшему юноше. Сверкнувший в свете костра самоцвет вывел Ингви из оцепенения. Он отскочил в тем¬ноту, побежал вдоль побережья. Только бы не слышать хохота подвыпивших викингов.
Ингви ненавидел себя за глупую песню. На что он рассчитывал запев после Арни Скальда? Почему не сдержался? Арни тоже хорош! Так опозорить в присутствии ярла и викин¬гов! А ведь Ингви уже относился к нему почти как к старшему брату! Действительно, прова¬литься бы в Хель! Или оказаться в Йотунхейме! Ведь Кнорри обязательно расскажет Крим¬хильд, как беспутный мальчишка рассердил Гуннара дурацкими песнями…
- Проклятие! Ты умеешь прятаться, парень! - голос, ещё недавно звучавший почти по-приятельски, заставил вздрогнуть. - Ты чего убежал, дурень?! Держи свою награду, - ладонь Ингви ощутила тяжесть перстня.
68 Не надо, - шепнул юноша.
69 Как это не надо?! - Арни присел на песок. - Заслужил. Не каждый день услышишь по¬добное. Я, к примеру, так бы не смог.
70 Зачем ты смеёшься надо мной. Я получил по заслугам.
71 Чего?! Ты считаешь - я хвалил тебя ради смеха? Действительно, дурень! Твоей песне по¬завидовали бы многие скальды!
72 Но ярл….
73 Что понимает ярл?! Тебе недостаточно похвалы Арни Скальда?! Ты привереда, при¬ятель!
74 Но твоя сага. О битве.
75 Это не моя сага. Её перепевает сотня скальдов. Я неплохой исполнитель - не более того. Не из самых последних, наверное. Ты же сам творишь саги. Понимаешь - сам!
76 Но тебя слушали, а надо мной смеялись.
77 Естественно! Я - Арни Скальд, а ты мальчишка с разорившейся усадьбы. Знаешь, сколько нужно вытерпеть, прежде чем кто-то к тебе прислушается? Получай первый урок: хо¬чешь, чтобы тебя слушали - научись нравиться ярлам, хёльдам и конунгам. Понравишься госпо¬дину - слуги тебя будут на руках носить.
78 Но ярл ничего не услышал в моей песне.
79 Оно и понятно. Вот второй урок - поёшь для ярла или конунга, не забудь упомянуть славные деяния, если не его, так хотя бы его предков. Ярл это отметит, другие позавидуют. Вот и бу¬дут из кожи лезть, привечать тебя и охранять, лишь бы в саге оказаться. А уж как при¬знают - пой, что угодно. Хоть конунга внуком троллей обзывай. Всё ясно?
80 Не знаю. У меня, наверное, не получится.
81 А вот за этим я здесь. Главное - слушай меня да на ус мотай.
На следующее утро Гуннар в сопровождении Кнорри и десятка хирдманов покинули усадьбу. Они направились вдоль побережья, в сторону Ныряющих Камней. Похоже, бонд хотел показать Огненному Волку все свои владения. Ингви не понимал перемен в поведении хозяина. Сутки назад, Кнорри прятал стадо, пытался показаться беднее, чем есть на самом деле. Теперь же, наоборот, пускает ярлу пыль в глаза. Не забывает упомянуть о прошлом величии усадьбы. Ве¬дёт себя с ярлом, как равный. Да и что за выгода Огненному Волку отсчитывать се¬ребро и сидеть в доме бедняка? Ингви бы нашёл причину, если задумался о происходящем, но вре¬мени совершенно не было. Арни взялся обучить его не только всем известным сагам, искус¬ству рассказчика, но ещё заставлял осваивать оружие, вместе с оставшимися викингами зани¬маться ремонтом дракара.
- Хороший скальд должен уметь всё, - повторял он. - Только тогда его песням поверят.
Гуннар и Кнорри вернулись на пятый день. Хирдманы гнали стадо бонда, а на одной из лошадок - у Ингви перехватило дыхание - восседала Кримхильд. Кнорри и Огненный Волк держались поодаль. Бонд вёл себя подобно ребёнку, коему выстругали деревянный меч. Он то и дело обрывал разговор с ярлом, окликал Кримхильд. Девушка, как и полагается скромной дочери, опускала глаза, отвечала вполголоса. Губы Кнорри изгибались в торжествующей улыбке, он с видом победителя поглядывал на притихшего Гуннара.
Ледяной волной нахлынули нехорошие предчувствия. Хозяин походил на купца после вы¬годной сделки. Последний раз он вёл себя так, купив коз. Неужели… Ингви прогнал страш¬ную мысль. Нет. Такого не может быть. Гуннар - старик! Сколько ему - тридцать зим, три¬дцать пять?! А Кримхильд?! Его Кримхильд! Нет, такого не может произойти!
- Ты призрака увидел? - вчера вернулись викинги с продовольствием, и Арни выглядел не лучшим образом после пива с усадьбы Лисьего Хвоста. - Или у ярла глаз на лбу появился?
- Зачем Кримхильд…. Здесь? - Ингви почувствовал тяжесть в груди.
- Кримхильд? Дочь Кнорри? Ну уж, наверное, не для бесед с Люциусом. Ярл мечтает о наследнике, а в соседних усадьбах только и разговоров, что о красоте дочери Кнорри… Эй, что с тобой?!
82 Ты знал?! Знал обо всём и молчал?!
83 А кто меня спрашивал?! Ярл, вообще, велел помалкивать, пока дело не уладится. Э, да у тебя это серьёзно! А она? Ты понимаешь о чём я? Я служу Гуннару и не хочу, чтобы его выставили дураком. Дальше песен дело не зашло?
84 Она…. Она…
85 Ясно. Тебе лучше забыть о ней, парень.
86 Никогда!
87 А что Кримхильд думает обо всём? По-моему, она не возражает против внимания Гун¬нара.
88 Она ещё не знает! Она… Она любит меня! Кажется…
89 Эх, Арни, Арни, - Скальд почесал бровь, - вечно ты впутаешься в историю. Хотел маль¬чишку уму-разуму научить, а вышло что? Ладно, устрою вам встречу. А дальше? Дальше не забывай - я хирдман Гуннара.
Не забывай! Последующие два дня Ингви вообще ничего не помнил, ни о чём не думал. Несколько раз он пытался переговорить с Кримхильдой. Девушка и сама хотела поболтать с тем, кто разделял её детские игры, развлекал песнями. Но Кнорри вёл себя строже престарелой кормилицы. Он не оставлял дочь без присмотра, пресекал любые попытки Крим¬хильд переки¬нуться с кем-то словом. Даже Гуннар ярл - нежданный жених - держался на от¬далении. Бонд, подобно голодному волку, оберегал своё единственное сокровище. Время от времени Кнорри отлучался. Его сменяли либо Люциус, либо Арни. Люди коим Огненный Волк доверял полно¬стью. А ведь Скальд казался почти другом. Предатель! Будь проклято море, при¬ведшее сюда шайку ярла! Будь проклят дракар, защитивший их от волн!
Арни словно забыл о своём питомце. Ингви бесцельно бродил вокруг усадьбы. Порой он уже был готов броситься на Гуннара с мечом. А иногда ложился на прогретый солнцем валун и ждал смерти. Хель почему-то не шла. Однажды юноша случайно ухватил разнежившуюся в тё¬плом мху гадюку. Ядовитая тварь вместо того, чтобы тяпнуть обидчика, каким-то чудом вы¬вернулась и серой лентой скользнула между корней вековой сосны. Может быть волки? Бред, в разгар лета они не нападают на людей. Даже умереть нельзя! Вот что значит непутёвый!
Всё чаще и чаще летел над фьордом скорбный плач дудочки Ингви, создавая всё более за¬унывные песни. Если бы юноша мог на мгновение забыть о грусти и оглянулся вокруг. Он бы наверняка заметил пару глаз, следящих за ним. Ещё бы он больше удивился, когда бы по¬нял, что это глаза Арни.
- Ну что, вино скорби юного скальда уже перебродило, - услышал как-то Ингви голос, который успел возненавидеть. - Теперь оно должно горячить кровь, придавать силы, но не лишать разума.
Юноша спрятал дудочку и отвернулся к морю. Казалось, волны всё ещё продолжают его грустную песню, им вторит шуршание песка, крик чаек. Ингви желал, чтобы всё это смолкло. Он не хотел делиться песней с предателем Арни.
90 Значит, ещё не перебродило, - Скальд присел на камень неподалёку. - Мне следовало бы плюнуть и уйти. Ещё лучше - посоветовать Кнорри запереть тебя в землянке с глиняными стенами, чтобы голову не разбил. Подождать, пока дурь перекипит - потом уже разговаривать. Но времени мало. А я дал слово. Можешь, кстати, молчать и дальше. Так даже лучше. От твоих песен у Кримхильд глаза красные, Гуннар пьёт, как конь после скачки, а Люциус обе¬щает кучу бед. Нельзя так, парень. Себя не жалеешь, хотя бы девчонку не мучай. Ладно, я обещал вам встречу? - Ингви вздрогнул. - Значит, сделаю. Сегодня помолвка ярла…
91 Мне всё равно, - юноша вздохнул.
92 А мне тем более. Скажу больше, мне даже смешно глядеть на дурость Гуннара. Одно ярмо он себе уже получил. Когда приютил Люциуса. Теперь рвётся к другому, как голодный раб к тёплой похлёбке. Потеха будет, когда дармоед схлестнётся с девчонкой. Она ведь только с виду - светлый альв. Эти хрупкие пальчики ухватят хозяйство ярла покрепче, чем ладонь валькирии держит меч…
93 Не смей так говорить о Кримхильд!
94 А, парень, понял теперь, что значит услышать правду?! Не забывай, когда в следующий раз петь возьмёшься. Правда не всегда в пору приходится. Повытирай я тебе со¬пли, повосхищайся дочкой Кнорри, побрани Гуннара - ты бы на меня сейчас волчонком не зыркал. А я вот не умею врать тем, кого уважаю. Но ладно, не о том речь. В честь по¬молвки закатят пир. Так вот, ты там должен быть.
95 Я не смогу.
96 Конечно, выть на море и заливаться слезами куда проще. Кто-то говорил о любви? Или я стареть начал? Слышу плохо?
97 Я приду.
98 Мало того, ты будешь громче всех кричать здравицы, смеяться над пьяными шутками. Даже споёшь, если попросят. В нужный момент я подам знак. Ты выйдешь. Я выведу Крим¬хильд. Время, пока масляный факел прогорит на половину - твоё. Дальше не обессудь. Ты мне нравишься, парень, но служу я Гуннару. Всё понял?
Ингви кивнул. Арни встал с камня и направился к усадьбе. Почему-то в это мгновение и из шума волн, и из крика чаек, и из шороха песка исчезли скорбные нотки. Воистину говорят - слово скальда может изменить мир.
О каких только пытках не рассказывают у тёплого очага долгими зимними вечерами. «Про¬гулка», хотя бы! Только представишь, как приговорённый добровольно наматывает кишки на жертвенный камень… Бррр! От одного слова мороз по коже! Или «кровавый орёл». Рёбра от¬деляют от позвоночника и разгибают, разгибают, разгибают, пока несчастный не умрёт под хруст собственных костей. А жуткая казнь Эрика Кожаные Штаны?! Умереть в яме с гадю¬ками! Человек придумал много способов мучить и убивать се6е подобных.
Для Ингви самой страшной пыткой оказался пир в честь помолвки. Палач по имени Рев¬ность не отпускал его ни на мгновение. Он чуть не взвыл, когда Кримхильд подносила сва¬дебную чашу Гуннару ярлу. У юноши потемнело в глазах, когда возлюбленная заплела косичку на виске - знак помолвки. Он явно переоценил себя, явившись на пир.
Кто-то другой поднимал кружку, отвечал викингам, смеялся. Кто-то очень похожий на Ин¬гви. Настоящий Ингви умер. Он уже не чувствовал собственного тела. Может потому Арни Скальду пришлось подойти к нему, щёлкнуть по макушке, с пьяным смехом навалиться на плечи.
- Ты сдурел, сопляк?! - услышал Ингви злой шёпот. - Я уже только что в полный голос не ору - проваливай на улицу, парень!
Юноша встрепенулся. Жизнь вернулась в почти окоченевшее тело. Под хохот викингов Ин¬гви вылетел из-за стола.
Купол звёздного неба придавил юношу к земле. Он затаил дыхание, встретившись взглядом с красноватым диском встающей луны. Прохлада коснулась горящих щёк, ночные шорохи и звуки щекотнули уши.
99 Ингви, что ты затеял?! - дорогой голос, который последние дни слышался в каждом ду¬новении ветерка, на секунду оглушил юного скальда.
100 Кримхильд! - выдохнул юноша. - Наконец-то! - он попытался обнять девушку, та ловко увернулась.
101 Я отойду, чтобы ничего не слышать, - Арни разогнал темноту. - Как только факел дого¬рит до половины - ваши разговоры кончились. Не теряйте времени.
102 Кримхильд! - мысли и слова Ингви походили на клубок побывавший в лапах кошки. - Ты не можешь! Не должна! Кримхильд! Этого не случится!
103 Что я не должна? - девушка отступила на шаг.
104 Выходить за Гуннара!
105 Почему?
Ингви почувствовал удар невидимой дубины. Мгновение он приходил в себя, собирался с мыслями.
106 Я люблю тебя! - выдохнул юноша. - Он старый! Ты его не знаешь! Бежим!
107 Ингви, Ингви, - даже в темноте он различил улыбку на губах возлюбленной. - Слав¬ный Ингви. Жизнь - не твои песни, даже не саги Арни. Бежать с тобой? Куда? Что ты мо¬жешь, Ингви? А отец? Вспомни того, чей хлеб ты ел. Гуннар получает усадьбу в приданное и сразу же передаёт её отцу. Бежать! А что будет с Кнорри? Что будет завтра с тобой, Ингви? Мы убежим, но чем ты меня накормишь хотя бы к заходу солнца?
108 Я….
109 Молчи, Ингви. Я тебя знаю. На словах ты совершаешь великие подвиги. Песнями сыт не будешь, Ингви. Я тоже люблю тебя. Наверное. Но ты дым, Ингви. Ты сделаешь женщину счастливой на несколько минут. Пока она не умрёт от голода, Ингви. Может, потом ты даже сложишь о ней сагу. Но я хочу слушать саги, а не попадать в них, Ингви. Я обычный чело¬век. И не во мне даже дело. Отец верит в это замужество. У меня есть долг, Ингви. Слышал такое слово? Долг дочери. И любовь здесь ни при чём, - Кримхильд двинулась к усадьбе. - Только не делай глупостей, - она остановилась на секунду. - Я могу поговорить с Гуннаром. Ты можешь отправиться с нами в Волчий Глаз. Главную усадьбу. Тебе даже не придётся рабо¬тать. Сочиняй свои песни. Иногда мы будем с тобой встречаться. Арни! - девушка повысила голос. - Проводи меня к столу. Я замёрзла.
110 Слушаюсь, хозяйка! - Скальд скользнул мимо Ингви. Юноша услышал лёгкий смешок.
Он остался в темноте. Рагнарек! Мир обрушился! Та, которую он считал богиней, предлагала ему бесплатную похлёбку в усадьбе мужа! Мужа, купившего её! Она предлагала ему похлёбку, потому, что сам он еды не заработает. Да катитесь вы все в Хель! Не в по¬хлёбке плавает жизнь человеческая! Он, Ингви, докажет это! Он убьёт ярла! И тебя, измен¬ница! Пир в честь помолвки?! Этот пир запомнят надолго!
111 Окунулся в прорубь? - Арни вернулся. - Говорят, дело полезное. Здоровье укрепляет. Я, правда, ни за что не полезу. Не люблю холодной воды.
112 Уходи из усадьбы, Арни Скальд, - голос Ингви походил на саван умершего. - Сегодня здесь не останется живых.
113 Думаешь перепьются? Брось! Бывали попойки и почище. От похмелья ещё никто не уми¬рал. Или мясо несвежее? По-моему, зря волнуешься.
114 Я не волнуюсь! - завопил Ингви. - Я убью всех!
Кулак Скальда мелькнул в воздухе, Ингви оказался на земле.
- Ночь - время тишины, - объяснил Арни. - Не люблю, когда кричат…. Прямо сам не свой становлюсь, - он протянул руку юноше, помог встать. - Зубы целы? Старею. Раньше вы¬бивал. Теперь тихо и по порядку - кого ты убьёшь?
Ингви сплюнул. Во рту всё равно остался солоноватый привкус. Стареет, называется! К утру губы распухнут, как колбаса.
115 Тебя - нет, - прошамкал юноша.
116 И на том, спасибо, - вздох Арни прозвучал хуже всякой насмешки. - А в чём перед то¬бой провинился старина Торгрим? Гисли? Эгиль?
117 Я убью Гуннара?
118 Хватит! Мне надоел лепет полоумного мальчишки! Ты и на десяток шагов не подойдёшь к ярлу. Ты и замахнуться не успеешь, как он раскроит тебе череп. Его не зря про¬звали Огненным Волком, поверь уж на слово. Мне приходилось видеть Гуннара в бою.
119 Ну и пусть! Пусть меня убьют у неё на глазах!
120 Кого ты этим огорчишь? Может быть, твоя подружка и уронит пару слезинок, но уже через неделю, в Волчьем Глазу у неё начнётся новая жизнь. Часто ли она будет тебя вспоми¬нать? Да и кто о тебе вообще вспомнит? Тебя даже похоронить некому! Думаешь, Кнорри ус¬тановит погребальный камень на могиле человека, пытавшегося расстроить свадьбу дочери? Что ты ответишь, когда норны спросят о семнадцати подаренных тебе зимах? На что ты их растра¬тил? А твой дар? Ты утаил то, что могло сделать мир лучше! Боги сделали тебя воином слова, а ты бросил оружие и бежал с поля битвы! Ты последний из трусов! Худший из пре¬ступников!
121 Но что я буду делать… без Кримхильд? Я не смогу. Я сочинял для неё.
122 Ерунда! Мёд поэзии не предназначен для кого-то одного. Разве волны шумят с одобре¬ния конунгов? Они шумят, потому что не могут иначе. Так же и дети Браги. Они поют, потому что не мыслят себя без песен. Ты вскоре поймёшь это. Тебе сейчас больно. Наверное, очень больно. Никакая зубная боль не сравниться с опалённым сердцем. Вспомни Одина. Отец богов пригвоздил сам себя к Мировому Дереву. Девять дней провёл с копьём в сердце. Отдал глаз. И для чего всё? Ради мёда поэзии и рун! Я обещал сделать из тебя скальда. Но вели¬кий дар требует великих жертв. Твоя любовь - твоя жертва!
123 Но я не хочу! Я хочу, как все…
124 Ха-ха! Если бы все мы при рождении заказывали бы себе судьбу! Чтобы тогда было? Сплошные могучие конунги да великие герои, коих любят сказочные красавицы. Через поколе¬ние бы Мидгард опустел. На том всё и держится, что рождённый рабом добивается сво¬боды, нанимающийся в викинги сын бонда - мечтает о собственной дружине, ярл не упустит мо¬мента стать конунгом. Пусть лишь единицы получают своё, но они побуждают других к дейст¬вию. Вот для чего нужны скальды. Наши саги не дают людям успокоиться. Заставляют сына земледельца наняться в хирд и отправиться на поиски таинственного Винланда. Отрывают купца от сундука с серебром, чтобы вглядеться в звёздное небо. А человек, хоть раз подняв¬ший голову, уже отличается от свиньи. У тебя великий дар, парень, так не сгуби же его!
Ингви боялся вздохнуть. Арни Скальд не говорил, он пел. Возможно лучшую свою сагу. Перед ней меркли деяния богов и героев. От неё пробирала дрожь не хуже, чем при описании вырвавшихся в день Рагнарека чудовищ. Она щемила сердце сильнее, чем плач Гуд¬рун или жертва Брюнхильд. Юноша забыл обо всём.
125 Так ты всё ещё собираешься подставить свой лоб под топор Гуннара? - в голосе Арни появилась прежняя насмешка.
126 Я?
127 Здесь разве был ещё кто-то?
128 Я, - волшебство растаяло, горечь утраты и боль отвергнутого вернулись и накрыли юношу предательски сочувственными ладонями. - Я не знаю…
129 Не знаешь? Уже хорошо. По крайней мере, на сегодня я тебя спас…
130 Но я не могу здесь. Её вещи. Скала, с которой мы встречали солнце. Холмы. Наша по¬ляна. Я сойду с ума!
131 Понимаю. Дня три хотя бы потерпеть можешь.
132 Уйти к Ныряющим Камням? Там землянка.
133 Ещё лучше. Начал соображать. Кнорри объявил тебя вольноотпущенником. Помнишь? Значит, ты свободен. Да и не до тебя ему сейчас. Отправляйся-ка в землянку. Через три, в крайнем случае четыре дня, Гуннар вернётся в Волчий Глаз. В поход он этим летом не соби¬рался. Осенью заканчивается наш сговор. Думаю, он не будет возражать, если я останусь здесь. Как только Золотой Волк покинет фьорд, я подойду к твоей землянке. Придумаем вместе, как быть дальше. Согласен?
134 А что мне ещё остаётся?
135 Вот и славно. Тогда, до встречи!
136 Арни, я хотел спросить.
137 Спрашивай.
138 Почему ты со мной возишься? Уходишь от ярла?
139 Хм! Честный вопрос - честный ответ. Когда-то у меня был выбор - меч или песня. Я любил саги, но ещё больше мне нравились те, о ком их складывают. Я мечтал, чтобы скальды пели бы и обо мне. Тогда, рядом не оказалось никого, кто бы удержал меня. Я взял секиру, купил доспехи и нанялся в хирд… Саг обо мне так и не сложили, наверное, уже и не сложат, а мёда поэзии я лишился. Так иногда, бывают проблески, но что они в сравнении с моим юношеским умением. У тебя есть дар, у меня - опыт. Ты мой последний шанс оправдаться за глупый поступок….
Голос Арни дрогнул. Ни говоря больше ни слова он направился в сторону усадьбы.
Минуло десять зим. Хакон ярл сумел натравить друг на друга сыновей конунга. Никто не говорил вслух, но после гибели юных ясеней секиры, место конунга принадлежало Хакону. Где-то в Венедской земле объявился Олав Трюггвассон – сын Трюггви конунга. Он с войском наёмников из Мик¬лагарда и Гардарики, участвовал в битве у Датского Вала. Но кто воспримет всерьёз само¬званца?! Разве только полоумные, вроде Гуннара ярла?!
Арни Скальд и Ингви бродили по северному пути. Свея, Урмания, земли Датов, Венедия, Бьярмланд - вот где слышали голос Арни и дудку его ученика. Их любили. Их узнавали. Речи Высокого, Прорицания Вёльвы, Перебранка Локи, Крах Нифлунгов - Арни умел мастерски рас¬сказывать старые саги. Но не только голос опытного скальда ценили в усадьбах. Музыка Ингви - печальная и тягучая - вот чего ждали конунги и бонды, рабы и хирдманы, купцы и воины. Слава об Арни Скальде и его приёмном сыне летела из фьорда во фьорд.
Жизнь скальда подобна участи викинга. Найдётся предательская стрела или отравленный клинок, что пронзят сердце того, кто выбрал тропу Сигурда Убийцы Фафнира. На одном из постоялых дворов перстни Арни ослепили разбойников. Скальд сражался до последнего. Ингви попросил одного - похоронить приёмного отца. Разбойники согласились. Юноша сложил костёр под телом учителя. Немного подумав, коснулся окоченевших пальцев своей дудкой. Чиркнул огнивом…. Потом Ингви запел. Разбойники отпустили юношу. Ингви узнали по всему Север¬ному Пути. Он получил имя - Скорбящий Скальд.
Волхвы и колдуны утверждают, что Мидгард подобен тарелке. Такой же плоский и понят¬ный. Так почему же в один из дней Ингви Скорбящий Скальд оказался перед воротами Вол¬чьего Глаза?! Воля богов?! Узелок на нити судьбы, упущенный норнами?! Или Мидгард не плоская тарелка?
Так или иначе, но пальцы скальда, увенчанные перстнями с самоцветами, постучали в креп¬кие дубовые ворота.
- Ну, и кто ломится посреди ночи?! - голова Торгрима блестела по-прежнему, зелёный гла¬зок изумруда в ухе сменил ядовитый рубин.
140 Скорбящий Скальд надеется на миску похлёбки и лавку.
141 Откуда мне знать, что ты не обычный бродяга?
142 Мастерство скальда всегда при нём. Слушай же…
То ли коварный Локи оказался рядом в тот момент, то ли длиннобородый Браги не смог защитить своего последователя. Ингви и сам бы не ответил, с чего ему вздумалось завести старую песню. Ту самую, что он спел ярлу десять зим назад.
- Фенрир меня раздери! - ворота со скрипом отворились. - Ты тот самый мальчишка, кото¬рого обучал Арни! - зубы Торгрима блеснули в свете факела. - А где этот старый пьяница?! Я сменяюсь в полночь и не прочь помочить усы в кружке вместе с давним приятелем.
143 Арни в Валгалле.
144 Проклятие - это правда! Я-то надеялся, что слыхал о другом Скальде. Значит, знаме¬ни¬тый Скорбящий Ингви - тот самый зверёныш, которого я принял за троллиного выкор¬мыша?! Ни за что бы ни узнал! Если бы не та песня… Слушай, я в вашем ремесле смыслю мало, но надеюсь, что великая скорбь - о ней только и говорят - не запрещает тебе опрокинуть кружку другую со старым знакомцем?
145 Друзья Арни - мои друзья… Я могу войти?
146 Конечно, Локи меня возьми! Дождись моей смены у дома хирдманов, а там уж мы с тобой славно поговорим. Я теперь вроде начальника…. Сам понимаешь.
Волчий Глаз называли усадьбой по привычке. Арни ступил во двор хорошо укреплённого замка. Пока скальд разыскивал дом хирда, он наткнулся на несколько складов, кузницу, вышел к святилищу Белого Христа с тёмным крестом на остроконечной крыше и к личному дому ярла. Стражники его отогнали. Даже малая часть увиденного говорила о немалой силе и богат¬стве Гуннара, по прозвищу Огненный Волк.
- ….а что проку в том богатстве?! - возмущался Торгрим. Викинг отодвинул кружку, од¬ним ударом вышиб дно бочонка и с жадностью глотнул пенистого напитка. - Для чего, по-мо¬ему, нужно серебро? Нанять воинов, снарядить корабли, совершить набег - такой, чтобы на¬долго запомнили, захватить добычу. Следующим летом нанять ещё больше народу, снарядить ещё один дракар. Новый набег! Вот, когда жизнь не кажется бессмысленной, а вы - скальды - ещё и приврёте. Да и место за столом у Одноглазого гарантировано! А мы как живём?! По¬следний поход пять зим назад был! Да и походом не назовёшь. Пришли в земли датов, нас как баранов загнали на проклятый вал… Командиров выискалось - не поверишь! То ли ярла слушать, то ли Олава, что в конунги метит, то ли старика в бабской одежде - колдуна нового бога. Тоже мне поход! Ни добычи, ни славы! Ещё и ребята Хакона ярла надрали нам задницу. Гуннар с ним едва замирился. Теперь сидим на одном месте. Хорошо ещё корни не пустили!
147 А жена ярла? - Ингви старался не показать волнения.
148 Нищая девчонка? А чего ей будет? С ярлом у них, правда, не всё в порядке. Понимаешь о чём я? Нет? Наследник-то не родился! Гуннар в ней поначалу души не чаял. Пять зим минуло, а всё по-прежнему. Ну принеси ты жертву Фригг, попроси колдунов узнать волю норн. Глядишь, понесёт Кримхильд хозяйка. Нет, ярл шепчется со своим Люциусом, Гарм его сожри. Святилище выстроил. Ночи напролёт там сидят. Какой уж тут наследник?! От бор¬мотания ребятишки на свет не появляются. Люциус-то и подбил его на Датский Вал отпра¬виться. Уж сам-то ни одной рабыни не пропускает! Поговаривают, что и с Кримхильдой хо¬зяйкой из-за того не поладил. Только Гуннар и слова плохого о нём слышать не хочет. Крим¬хильд теперь держит навроде рабыни. Разве, что одевает получше да свиней не посылает кор¬мить. Сам же по пять раз на день в этот дом, что с крестом на макушке бегает. На коленях ползает. Смотреть противно! Но…. - хмель Торгрима улетучился с первыми лучами солнца, скользнувшими в приоткрытую дверь. - Всё это не наше дело, парень! Я сейчас смену карау¬лов проверю, а ты ступай к ярлу. Они с Люциусом сегодня пир задумали. Как раз ко двору придёшься.
После разговора Ингви уже не мог оставаться в тесной каморке Торгрима. Кримхильд, его Кримхильд попала в беду. С ней обращаются, как с рабыней. Скальд ещё не знал, как помо¬жет ей, но был готов на всё. Вернулся сумасбродный мальчишка, что в давние времена соби¬рался сразиться с Гуннаром ярлом. В прошлый раз на его пути встал Арни Скальд, теперь его остановила стража.
- Я - Скорбящий Скальд, - Ингви с трудом удержал желание выхватить короткий меч и бро¬ситься на вооружённых до зубов викингов, - прослышал о желании ярла устроить пир. Хочу попытать счастья и предоставить на его суд своё мастерство.
Воины смерили парня взглядом. Для викинга хлипковат. Одежда хорошая. Почти на каждом пальце по дорогому перстню. Меч - игрушка, таким разве что в зубах ковыряться. С другой стороны - лезвие может оказаться отравленным.
149 Иди, - наконец произнёс старший. - Но учти - в доме ярла много потаён¬ных местечек, откуда за тобой будут следить лучники. Один лишний шаг….
Ингви даже и не думал отвечать на предостережение. Нашли, чем испугать! С едва бьющимся сердцем он переступил порог дома Гуннара.
На секунду Скорбящий Скальд позабыл, зачем он здесь. Подобной роскоши Ингви не видел и у Хакона. А ведь хитрый ярл, как не крути, являлся правителем Урмании. Может быть те¬рема венедских князей? Нет, и там живут победнее. Или просто не хотят выставлять богатство напоказ. На Северном Пути не завоюешь уважения набитыми сундуками.
Ингви шагнул. Стоптанные сапоги утонули в дорогом ковре из далёких восточных стран. Скальд залюбовался причудливым узором - меж переплетающихся стеблей странных растений бродили неведомые звери. Не ковёр - песня! И такое чудо под ноги!
Взгляд Ингви скользнул по стенам. Боги, даже щёлочки нет! Ковры, узор коих не повторяется, теснят друг друга. Оружие, доспехи. Гуннар не очень-то чтил древние обычаи. Скальд ещё ни разу не видел, чтобы хозяин хранил атрибуты войны в жилом доме. Мо¬жет, так велит новый бог?
Скальд рассматривал мечи в человеческий рост, изогнутые сабли, хищно поблёскивающие секиры. А сколько времени ушло у неведомого мастера, чтобы создать этот, похожий на пан¬цирь краба, доспех, увить железо виноградной лозой, оплетающей восходящее солнце?! Навер¬ное, не меньше, чем у того, кто соединил мелкие колечки в эту вот прекрасную кольчугу.
Ингви шёл мимо клинков разной формы и размера, сверкающих нагрудников, наплечников и цельных доспехов, шлемов с личинами и причудливыми фигурками на шишаках. Первый вос¬торг прошёл. Он вспомнил, что прячется за этим великолепием. Здесь обижают Кримхильд. Гуннар ярл и Люциус - ещё Арни его недолюбливал. Если тогда, будучи мальчишкой-вольно¬отпущенником, он не смог отстоять девушку, то сейчас - его время. Скорбящий Скальд богат. Конечно, не богаче Огненного волка, но всё же. Его саги и висы знают по всему Северному Пути. Он желанный гость в любой усадьбе. Теперь у него хватит сил!
Ингви миновал двух вооружённых викингов. Прошёл двери, что превышали шириной и вы¬сотой ворота иной усадьбы, ступил в огромный зал, по сравнению с коим только что прой¬ден¬ный казался хижиной нищего бонда. Но Скорбящий Скальд уже не видел роскоши. В даль¬нем конце, промеж двух столбов, на огромном кресле восседал Гуннар ярл. Бывший раб и бывший победитель свеев скрестили взгляды. Огненный Волк не мог понять, отчего в глазах ру¬соволо¬сого парня полыхает ненависть. Может, когда-то в годы походов он обидел родичей знамени¬того скальда? А может и прав отец Люциус, что все скальды с их висами, сагами и пес¬нями - дети врага рода человеческого? Одержимые демонами искусители. И он, Гуннар ярл, губит бессмертную душу, привечая их? Но что поделать, они единственное, что напоминает о лихой молодости. Они и старик Торгрим. Хоть на мгновение позволяют ощутить себя прежним Ог¬ненным Волком.
Ингви отвёл взгляд. Пламя ненависти, сжигавшее по дороге к дворцу, обратилось в тлею¬щие угольки. Он не видел Огненного Волка. Того, кто сидел перед ним, скорее прозвали бы Побитой Собакой. Плечи Гуннара, разрывавшие когда-то кожаный доспех, опустились, словно ярл постоянно скорбел о чём-то. Потускневший огонь волос разъедала плешь. Красные от бес¬сонных ночей глаза походили на опалённые весенним солнцем льдинки, что ещё сохранили цвет, но лишились жизни. Дорогая шёлковая рубаха больше не трещала под напором мышц. Разве что на животе, где бессовестно выпирал объёмный шар, коего постыдился бы и разбога¬тевший бонд. Да и во всём облике Гуннара, несмотря на дорогую одежду, ни осталось ничего от гордого ярла. Он скорее походил на провинившегося перед строгим хозяином раба.
По правую руку ярла стоял человек, которого ненавидел Арни Скальд. Люциус почти не изменился со времён последней встречи. Скорее помолодел. Чем-то он напоминал непогре¬бён¬ного мертвеца, что повадился ночью приходить в усадьбу и пить детскую кровь. Монах сми¬ренно опустил голову, но Ингви не мог обмануться. Вот кто хозяин роскошного дворца! По¬хоже не только Кримхильд, но и сам ярл здесь на особом положении. Положении людей коих терпят. Пока ещё терпят.
Люциус глянул исподлобья. Его взгляд лишь мгновение ощупывал скальда, но и как десять зим назад, Ингви почувствовал - его пытаются вывернуть наружу, хотят влезть в мысли, поко¬паться в душе, попробовать на зуб чувства. Он испугался не меньше того, прежнего маль¬чишки с глухой усадьбы.
Люциус склонился к ярлу, что-то шепнул. Гуннар отмахнулся.
150 Кто ты, скальд, - где прежний, подобный грому, голос ярла. Сейчас он говорил по¬добно нищему бродяге, что выпрашивает корку хлеба.
151 Люди прозвали меня Скорбящим Скальдом, - как ни старался Ингви, он не мог гово¬рить с вызовом. Гуннар не внушал ничего, кроме жалости.
152 Я слышал это имя. Другие скальды перепевают сложенные тобой висы. Я давно хотел услышать их от тебя. Ты пришёл вовремя, сегодня в усадьбе праздник Воскресения Господня. Я бы хотел увидеть тебя на пиру.
153 Воскресения Одина? - Ингви знал о чём говорит ярл, но очень хотелось уколоть Лю¬циуса.
Глаза монаха метнули молнию. Скорбящий Скальд ответил тем же. Люциус склонил голову и перекрестился.
154 Нет, скальд, - Гуннар не заметил бессловесного поединка, - мы живём по истиной вере.
155 Но я не знаю саг о Белом Христе. Я пою только сложенное самим и услышанное от учителя.
156 Вот и славно, сынок. Иногда отец Люциус позволяет мне вспомнить старые времена. Он даже просит за меня прощения у Белого Христа. Сегодня такой день.
157 Я буду на пиру.
158 Гуннар ярл! - Торгрим ввалился в зал, оставляя на коврах лепёшки грязи. - Ты не уз¬нал этого юнца! Клянусь Тором, не узнал! Это же зверёныш с усадьбы твоего тестя! Тот са¬мый, с которым нянчился Арни! Помнишь, он, я имею в виду мальчишка, исчез посреди ночи?! А потом и Арни оставил службу. Помнишь?!
159 Арни?! - на секунду Гуннар обратился в прежнего Огненного Волка. - Арни погиб?!
160 Точно, ярл! И славно погиб, клянусь Одином! - Ингви не успевал вставить слова. Ста¬рый викинг носком сапога сковырнул с другого ещё один ошмёток. - В бою! Сейчас смотрит на нас из Валгагаллы да посмеивается. Парень о нём отличную вису сложил. Даже я просле¬зился.
161 Так вот что за звуки нарушали Всеношную, - подал голос Люциус. - Пока достойный ярл смиренной молитвой возносил хвалу Всевышнему, ты, безбожный пьяница, слушал бого¬хульные песни этого….гм… пришельца. Да и сейчас, в день Светлого Праздника, смеешь по¬минать демонов в доме….в доме, где мы скромно радуемся воскрешению Спасителя…, - монах принялся что-то нашёптывать ярлу.
162 Радуется он, - буркнул Торгрим, - Радуется, что нажрётся сегодня вечером да подол кому-нибудь задерёт, пока Гуннар будет в церкви коленки протирать. Глянь, парень, как за книжонку уцепился. Знаешь, сколько ярл за неё серебра выложил? Ужас! Я же говорил - нале¬теть на любой монастырь, так там этого добра навалом… Кто меня теперь слушает! Люциус с ней даже в отхожее место ходит. Оно понятно, там заклятия нового бога, а святой отец по¬жрать не дурак. Запорами страдает. Я одного боюсь: богов просить - себе дороже. Они же - дурные, клянусь Тором. Прочтёт Люциус молитву от запора - бог его услышит. Попросит ос¬тановить, а бог в ухе ковыряется, или другому помогает, он же у них один на всех…. Что то¬гда с усадьбой будет?
Ингви едва сдерживал смех. По-видимому, Торгрим давно ни с кем по-приятельски не бесе¬довал и сейчас навёрстывал упущенное. Нехорошо, конечно, смеяться над чужими богами, но Торгрим потешался не над Белым Христом, а над этим жрецом, не самым усердным, как дога¬ды¬вался Ингви. И поведение, и облик Люциуса мало походили на принципы кроткого южного бога. Ему бы на капище коварного Локи, а не в церковь, где, по словам пришедших в Урма¬нию христиан, обитает дух того, кто похож на светлого Бальдра.
Торгрим не заметил, что говорит уже в полный голос, и Люциус с Гуннаром, прервав бе¬седу, не сводят с него глаз. Во взгляде ярла боролись приязнь к боевому товарищу и обида за монаха. Люциус раздулся от ярости.
- Да не тронет срамное слово из уст язычника того, кто по мере скромных сил несёт слово Спасителя, - монах умело изобразил смирение. - Да простит служитель Всевышнего того, кто блуждает в темноте. Да возлюбит хулящего и поносящего его. И попросит он перед Господом за гонителей своих. Господи, он не ведает, чьи слова слетают с уст его. Прости его, Господи, ибо Враг Твой речёт его устами. Прости, Господи, и просвяти, как просвятил ты бла¬городного Гуннара ярла и Олава конунга. Я же смиренно помолюсь за душу, что одержима демонами! - Люциус закатил глаза, качнулся из стороны в сторону и готовый вот-вот рухнуть, ухватился за так вовремя оказавшуюся под рукой спинку кресла.
Встревоженный Гуннар привстал. Монах жестом показал, что всё в порядке.
163 Нельзя так, Торгрим, - в голосе ярла звучал укор. - Я не настаивал, когда ты отказался вместе с остальными принять новую веру. Я молчу, когда ты, вместо того, чтобы проводить ночи в смиренной молитве подобно твоему ярлу, придаёшься пьянству. Но это уже слишком. Люциус…
164 Прости эту заблудшую душу, ярл, как простил я, - простонал монах. - Но заметь, - го¬лос его внезапно окреп, - всё началось, как только здесь появился этот скальд, чьи сатанин¬ские песни смутили некрепких в вере. Подумай об этом! - ядовитый взгляд впился в Ингви.
165 Покойная моя хозяйка, когда тяжёлой была, - буркнул Торгрим, - и то таких представлений не устраивала.
166 Но он уже приглашён на пир, - развёл руками Гуннар.
167 Да укрепит нас Господь! - всхлипнул Люциус.
168 Я могу уйти, ярл. И тогда в усадьбу вернётся покой, - Ингви с ухмылкой глянул на Торгрима. Старый викинг показал большой палец.
169 Ни в коем случае, - Гуннар не отрывал глаз от Люциуса. - Святой отец погорячился.
170 Да, - монах поскрёб плешь на макушке. - Пусть присутствие сего искусителя послужит делу веры.
171 Вот и замечательно! - ярл потёр ладони. - Я обязательно скажу Кримхильд хозяйке, что в усадьбе её давний приятель. Она будет рада.
172 Сомневаюсь, что госпожа меня помнит, - Ингви ещё никогда так не врал себе.
Остаток дня погрузился в туман. Скальд помнил огромную ладонь Торгрима, хватавшую его за локоть и тащившую по усадьбе. Он смотрел на какие-то постройки, слушал объяснения ви¬кинга, с кем-то разговаривал, опустошал чаши, снова тащился за Торгримом, обнажал меч на тренировочной площадке, показывал умение владеть луком, опять разговаривал… Наконец, солнце зашло.
Ингви мог бы сложить сагу о пире в усадьбе Гуннара ярла. Огненный Волк, приняв новую веру, явно решил посрамить застолье Валгаллы. Лучшие воины заняли места в покоях; остаток хирда пировал во дворе. Рабыни (даже Скорбящий Скальд бросил взгляд на рвущие ткань груди и выпирающие ягодицы) разносили пиво и вино, стол ломился. Ингви отметил редкие в других усадьбах, пришедшие с Востока двузубые ложки. Ими пользовался каждый викинг. Кроме, конечно, Торгрима. Старый вояка предпочитал разрывать мясо руками или есть с ножа. Впрочем, как и сам Ингви.
Отец Люциус рассказал (Торгрим хмыкал, разрывая зубами свинину) о великом подвиге Бе¬лого Христа. Благословил пиршество. Гуннар поднял кубок за пришедшего в усадьбу скальда. Ингви ответил хвалебной висой. Ярл снял с пальца перстень, одарил певца. Хирдманы захлеб¬нулись в восторженном крике и пиве.
Во фьордах ждут восхода солнца. Кажется, сгинь мороз и вечные сумерки, растай снег и лёд, вернись тот, кого жаждет пасть Гарма - всё наладится, пойдёт по-другому… Солнце воз¬вращается из года в год. Зима сменяется суровым летом. Но… Раб остаётся рабом, у бедного бонда кошель не наполняется золотом, а ярл по-прежнему мечтает о месте конунга. Взошед¬шее солнце не меняет жизни людей,
Ингви ждал появление Кримхильд хозяйки с не меньшим нетерпением, чем первых отблесков разгоняющего полярную ночь солнца. Он надеялся встретиться взглядом с той, едва начавшей взрослеть, золотоволосой девушкой, услышать её серебристый смех, окунуться в си¬неву глаз. Минувшие годы казались долгим, затянувшимся сном. Сейчас в зал должна войти Кримхильд. Его Кримхильд….
Хозяйка появилась в сопровождении двух служанок. Ингви затаил дыхание. Сжал кулаки и…. Разочарование коснулось ледяной ладонью его сердца. Он ничего не почувствовал, когда порог зала пиршеств переступила эта незнакомая ему женщина.
Она была прекрасна, как прекрасен айсберг, по граням коего, разбрасывая цветные блики, слепя и переламываясь, скользят солнечные лучи. Алебастровое лицо без единой морщинки. Тонкие, немного приподнятые, словно красавица удивлена своим присутствием среди грубых викингов, брови походили на взмах ласточкиного крыла. Пушистые ресницы смягчали, но не могли скрыть холодной синевы глаз. И только волосы - поток цвета спелой пшеницы (нитка жемчуга не столько украшала его, сколько собственным тусклым блеском подтверждала велико¬лепие) напомнил скальду его подругу с усадьбы Кнорри Кнута.
Кримхильд проплыла (Ингви не мог подобрать другого слова) к своему креслу по левую руку от Гуннара. Хирдманы притихли, но хозяйка даже не глянула в сторону столов, где уже появились первые, пробирающиеся к краям лужи вина и пива. Она приветствовала мужа кив¬ком. Грузный ярл вылез из-за стола, опрокинув кубок на Люциуса. Монах вскрикнул от не¬ожиданности. Огненный Волк глянул на своего духовника, отодвинул кресло супруги. Крим¬хильд опустилась за стол, словно делая присутствующим большое одолжение. Люциус, бор¬моча под нос, оттирал пятно на одежде. Гуннар застыл, не решаясь сделать выбор между же¬ной и духовником.
173 Здоровье Кримхильд хозяйки! Фрейи ожерелий! - взревел Торгрим. Викинги подхватили тост.
Тонких губ коснулась улыбка. Женщина кивнула старому воину. Впрочем, Торгрим всё равно не мог оценить оказанной любезности. Он, запрокинув голову, опустошал чашу, содер¬жимое коей обеспечило бы здоровье красавицы на долгие годы.
Ингви не отрывал глаз от Кримхильд. Заметила ли его она? На мгновение скальду показа¬лось, что изящный серебряный бокал в тонких пальцах красавицы дрогнул, а на безупречное лицо набежала тень. Но массивная фигура Торгрима скрыла хозяйку. Когда викинг развернулся, Ингви увидел сияние всё той же холодной неприступной красоты. Кримхильд больше не смот¬рела в их сторону.
Пир вошёл в привычную колею. Одна здравица сменяла другую. Кое-где вспыхнули ссоры, которые тут же завершались не менее шумным примирением. Пир в усадьбе Гуннара ярла уже ни чем не отличался от пира в усадьбах других ярлов.
Ингви рассеянно, часто невпопад отвечал на реплики Торгрима. Впрочем, старый викинг нуждался ни в собеседнике, а скорее в слушателе, или даже в том, кто делает вид, что слу¬шает.
Под мерное бормотание старого воина, Ингви пытался осмыслить случившееся. Что же про¬изошло? Верный урокам Арни, он честно старался забыть о Кримхильд. Гнал из памяти её образ. На самом же деле…. На самом деле, он никогда не забывал о золотоволосой девушке. Как можно выкинуть то, что стало частью тебя? Он свыкся с мыслью об утрате любимой. Скорбь по утраченным надеждам - вот что двигало Скорбящим Скальдом, заставляло плести узоры из слов, складывать их в песни и нести по Северному Пути. Ингви не признавался даже себе, но все эти годы он жил одной надеждой. Надеждой на встречу с Кримхильд. Как часто во снах он видел её, бегущую навстречу, робко касающуюся своими губами его губ… Именно это загнанное в глубины памяти видение привело к воротам усадьбы Волчий Глаз. За¬ставило с первыми лучами солнца бежать во дворец ярла. Скрывать намерения и чувства. Ждать…
И что же теперь? Где та девушка? Даже мысленно Ингви не мог назвать сидящую рядом с ярлом красавицу дорогим именем.
Погруженный в горькие мысли скальд, не заметил, как смолкли разговоры и шутки. Он вер¬нулся на землю, лишь ощутив, как кулак Торгрима уткнулся ему под рёбра. Сначала Ин¬гви не мог вспомнить, где он находится, потом с минуту соображал, почему глаза всех при¬сутствующих обращены на него.
«Неужели я говорил вслух?!» - по спине скальда пробежал холодок.
- Скорбящий Скальд, - Гуннар стоял рядом, упёршись неприлично округлившимся животом в край стола, - ещё в начале пира ты показал нам своё мастерство. Но лишь самый краешек. Не настало ли время явить его во всём цвете. Ибо, как сказано: « не хлебом единым жив че¬ло¬век», - он глянул на Люциуса. Монах одобрительно кивнул. - К тому же, моя жена ещё не слышала твоих песен. По крайней мере, сегодня. Кримхильд, дорогая, по-моему, вы выросли вместе?
Хозяйка изо всех сил старалась смотреть в дальний и от мужа, и от скальда угол. Гуннар не¬ловко кашлянул. Люциус и кое-кто из викингов сочувствующе улыбались ярлу. Большинство хирдманов пристально изучали содержимое кружек. Кримхильд отщипывала волоконца мяса от куриной ножки и выкладывала на тарелке какой-то узор. Всё её внимание, казалось, поглотила эта, не очень-то своевременная, работа.
174 Я спою, ярл, - нарушил неловкую паузу Ингви. Гуннар вздохнул и направился к сво¬ему месту.
Ингви начал с Речей Высокого. Пока ещё мозги не затуманены хмелем, пока слушатели воспринимают висы, как имеющие смысл слова, а не как фон весёлой попойки. Глядишь, и запомнят суровые воины кое-что из заветов Отца Богов, вдумаются в его слова. А человек, помысливший хотя бы раз, уже отличается от бездумного исполнителя. Если повезет, то в лучшую сторону.
Закончив древнюю сагу, сложенную возможно самим Одином, скальд умолк на несколько минут. Во-первых, слушатель должен принять услышанное, во-вторых…. Ингви не знал, что петь дальше. Обычно, он продолжал Перебранкой Локи и Случаем у Переправы. После нраво¬учительных Речей Высокого викинги от души потешались над скандалом, устроенным Ковар¬ным Асом, и над простодушным Тором, что не смог узнать в дерзком паромщике Одина. Ин¬гви и сам любил эти песни. Особенно ему нравилось менять голос и выговор, подражая каж¬дому из асов. Но… Скальд глянул на Люциуса и отказался от своей затеи. Он не хотел вы¬смеивать богов своего народа перед этим человеком.
Сам того не ожидая, Ингви запел сагу о Фритьофе Смелом. Дурацкая выходка! Безумие! Но Скорбящий Скальд не мог остановиться. Он пел о любви юного Фритьофа и прекрасной Инге¬борг. О том, как братья выдали девушку за богатого конунга. Фритьоф сжёг храм Бальдра, где свершилась свадьба и ушёл в море. Многим прославился викинг, но годы не угасили юноше¬ской страсти. Он отказался от богатства и дружины, в облике нищего пришёл в усадьбу ко¬нунга. Год прожил он не узнанным рядом с возлюбленной. Много раз имел возможность убить старика, но что-то удерживало его в последнюю минуту. И конунг, взойдя на смертное ложе, объявил, что давно догадался о том, кто преломлял с ним хлеб, и чтобы устранить давнюю несправедливость, предаёт жену свою заботам Фритьофа, прозванного Смелым.
Проклятье старец снял тогда с главы того,
Кто изгнан был и Волком храма наречён.
И тотчас Ингеборг в горностаевом плаще,
В одежде брачной появилась среди дев,
Как на небесном своде месяц среди звёзд.
Она приникла со слезами на очах
Прекрасных к сердцу брата, он же умилён,
Сестру склоняет нежно к Фритьофу на грудь.
И руку подала она над алтарём
Возлюбленному сердца, другу детских дней.
Ингви умолк. Грудь его вздымалась подобно кузнечному меху. Никогда Скорбящий Скальд не пел ещё с такой самоотдачей. Обрушившаяся на зал тишина звенела, словно тетива хоро¬шего лука. Короткий всхлип с того места, где сидела Кримхильд, и хирдманы взорвались вос¬торженным рёвом. Каждый старался перекричать соседа. Каждый хотел выразить своё восхи¬щение скальду. Ингви одновременно поднесли десятка полтора кубков и кружек. Он пригубил красный тягучий напиток, наклонился к уху Торгрима:
175 Я хочу продолжить.
176 Тихо! - вырвавшийся из глотки викинга рёв, заглушил бы шум любой битвы. - Мой друг будет петь ещё!
Волна одобрительного гула. Тишина.
- Теперь я понимаю, почему его зовут Скорбящим, - слова Гуннара ярла мог услышать каждый.
- Я бы назвал Змеем Искусителем, - отозвался Люциус.
Ингви поймал взгляд монаха. Тот попытался отвести глаза. Не так-то просто - Скорбящий Скальд почувствовал особую силу. Слёзы бессильной злобы заструились по щекам духовника ярла, но он так и не смог оторваться от бездонных синих провалов, где, казалось, жила душа этой суровой земли, её непонятные боги.
В руке скальда явилась старая дудочка. Люциуса пробрала дрожь. Нет, сам Сатана пришёл в усадьбу. Разве может обычный смертный заставить плакать и смеяться, грустить и весе¬литься, петь о радости победы и горечи утраты ореховую палку с несколькими дырочками. Самое страшное - эти кровожадные варвары, погрязшие в грехах, слушают пришельца, затаив дыхание. На их глазах появляются слёзы, когда рыдает мелодия. Потом лица светлеют; некото¬рые откровенно поглядывают на развешенное оружие, другие мечтательно вглядыва¬ются во что-то за стенами зала. И всё это по воле молодого грешника с жалкой дудой.
Ингви оборвал мелодию и запел. Он пел о величественном Асгарде, о прекрасном Альвхейме, о таинственных далёких странах. Но дороже всего родная Урмания. Её леса и скалы, фьорды и отмели, холмы и болота. Где бы ни был викинг, он стремится к родным бе¬регам. Здесь он мечтает рассказать о своих подвигах. Погибших в бою привозят товарищи, чтобы герой успокоился на Родине. Эту землю он готов защищать до последней капли крови. Ибо он часть земли этой - суровой, но свободолюбивой. Ибо ещё осталась в нём капля крови великих асов.
Обессиленный скальд опустился на скамью. Торгрим поднёс кубок с вином. Ингви даже не почувствовал вкуса. Он ощущал себя берсерком после приступа священной ярости. Всё погру¬зилось в туман. Он не мог заметить, как за ним наблюдают две пары глаз. Глаза Люциуса - откровенно обжигающие ненавистью. Глаза Кримхильд - украдкой, полные противоречивых чувств.
Ближе к полуночи Ингви покинул пир. Набраться сил в хижине Торгрима и поутру в путь. Ему больше нечего делать в усадьбе Волчий Глаз. Сага о Фритьофе Смелом - красивая сказка. Но Кримхильд живёт не в сказке. Что ему за дело до судьбы прекрасной женщины - супруги ярла? Что ему до чужой жизни? Он сказал всё, на что не хватило слов десять зим назад… А была ли Кримхильд тогда? Та Кримхильд, которую он боготворил. Арни оказался прав - юный Ингви любил не живущую рядом девушку, а собственную мечту, наречённую её именем. Не появись тогда рядом Арни… Скорбящий Скальд вздрогнул - он не желал иной судьбы. На самом деле, он счастливее многих: любовь к человеку угасает, к мечте - никогда, жена ярла постареет, его Кримхильд останется юной, по крайней мере, до тех пор, пока бьётся сердце Скорбящего Скальда.
177 Господин! - чья-то тень скользнула из-за угла кузни и ухватила Ингви за рукав. Скальд узнал служанку хозяйки. - Не пугайся, господин. Обойди отхожее место для хирдманов, там - в двадцати шагах - бревно. Жди.
178 Чего ждать? - служанка то ли из венедов, то ли из финов - Ингви с трудом различал её выговор. - Ничего не понимаю… - хихикнув, девушка растворилась в темноте.
Кто-то, возможно покровитель скальдов - Длиннобородый Браги, настойчиво твердил Ингви бежать прочь из усадьбы. Лучше заночевать в лесу, чем остаться здесь ещё на минуту. Другой голос смеялся в ответ - беги, ведь ты же не воин, кто тебя обвинит, тебе пристало восхвалять чужую храбрость, а самому пускаться наутёк от любого шороха. Удирай, скальд!
179 Будь ты проклят, отец Фенрира! Ни тебе смеяться надо мной! - процедил Ингви сквозь зубы и отправился к назначенному месту.
Скальд обогнул небольшое строение. Любой догадался бы по запаху о его предназначении. Двадцать шагов… В какую сторону, интересно узнать? Темнота - глаз выколи! Ингви спо¬ткнулся о бревно. Выругался вполголоса. Опять появилась мысль уйти прочь из усадьбы. Уси¬лием воли он обрубил её.
180 Здравствуй, Ингви, - послышалось из темноты.
181 Здравствуй…, - скальд узнал обладательницу голоса, но не смог назвать её именем, кото¬рое губы шептали во сне долгие десять лет.
- Ты почти не изменился, - на мгновение Ингви потерял рассудок от прильнувшего женского тела. Руки невольно сомкнулись на талии Кримхильд. Он смог отстранится, лишь по¬чувствовав её дыхание на своих губах. Он даже не отстранился - отпрыгнул в сторону. Тяжё¬лая тьма новолуния стала невыносимой, наполнившись неловким молчанием.
182 Отец умер на следующую зиму после свадьбы, - вздохнула Кримхильд.
183 Он умер богатым, как и мечтал.
184 Он вспоминал тебя последние дни. Хотел оставить усадьбу тебе. Теперь она принадле¬жит Огненному Волку.
185 Зачем мне усадьба? Я скальд.
186 О чём мы говорим, Ингви?! - всхлипнула Кримхильд. - Перед кем притворяемся?! Я всё поняла!
187 Время лучший учитель, - скальд пытался вызвать хотя бы тень прежних чувств, но не испытывал ничего кроме жалости, - только мы ученики никудышные. Слишком поздно усваи¬ваем уроки. Так говорил Арни - мой наставник.
188 Прости меня.
189 За что?
190 Тогда… На усадьбе отца… Я должна была бежать с тобой!
191 Я благодарен тебе, что ты не согласилась. Каждый из нас получил то, чего хотел.
192 Ты стал жестоким, Ингви. Ты ведь любил меня.
193 Я любил Кримхильд. Я люблю её до сих пор.
194 Я тебя не понимаю.
195 Я сам себя не понимаю.
196 Будь проклят тот день! Будь проклято богатство Гуннара! Будь проклят…
197 Тссс, - Ингви коснулся кончиками пальцев губ Кримхильд. - Не надо таких слов. Легко проклинать богатство, зная о сундуках с серебром в подвалах ярла. Не думая о том, что завтра будешь есть. Ты забыла о нашей жизни в усадьбе Кнорри?
198 Я отдала бы всё, чтобы вернуть её назад!
199 Это невозможно, потому ты так и говоришь. Перед нами стоял выбор. Каждый выбрал своё. Человек - не бог, даже не альв или тролль. Он смертен. Получая одно, он жертвует ос¬тальным. Знаешь, мне кажется, что норны держат ни нить судьбы, а сразу несколько нитей. Перед каждым встаёт выбор - за какую из них ухватится. Остальные, мы обрываем. Нельзя прожить несколько жизней за отмеренный человеку срок.
200 Я люблю тебя, Ингви.
Скальд чувствовал себя неловко. Перед ним стояла женщина. Несчастная женщина. Женщина, душу которой он разбередил своими песнями. Она ничего не требовала. Она искала утешения. Пыталась хотя бы на короткое время забыть о серой жизни и вернуться в тот мир, который теперь казался ей радостным и безоблачным. Он мог соврать, подарить ей короткие мгновения счастья… К тому же, завтра его здесь уже не будет. Но Ингви не хотел лгать. Об¬ман - то же самое вино. Он наделяет призрачными крыльями, дарит фальшивую свободу, пред¬лагает ложные радости…. Но после вина наступает похмелье. После обмана оно ещё более тяжкое.
- Что же ты молчишь?! - она ухватила его за руку.
- Я люблю Кримхильд, - выдавил наконец Ингви. - Я всегда буду её любить, - он говорил всё быстрее и быстрее, боясь потерять твёрдость, оборвать себя на полуслове, не вы¬держать и припасть к этим влажным зовущим губам. - У неё твои волосы, твоё лицо, твой го¬лос, твой стан, твои привычки и характер. Она почти как ты, но ты - не она… Прости!
Он почти грубо освободился от пальцев женщины и скользнул в темноту.
201 Я буду помнить тебя, Ингви Скальд! Всегда помнить! - услышал он, подбегая к хи¬жине Торгрима.
Он не обратил внимания ни на мощный храп викинга, ни на крепкую смесь винного пе¬регара и чего-то, во что Торгрим вляпался сапогом, возвращаясь домой. Ингви чувствовал, как горит кожа, закипает кровь, плавится мозг, словно огненный великан Сурт накрыл его ладо¬нью. Он рухнул на лежанку. Долго смотрел во тьму. На глазах Скорбящего Скальда стояли слёзы.
Едва стихли шаги Кримхильд, к бревну скользнули две тени.
- Ты всё слышал, Гуннар ярл? - яду в голосе Люциуса позавидовала бы любая из гадюк. - Наконец-то ты веришь тому, кто печётся не только о душе твоей, но и о чести?
202 Я не знаю…
203 Ты слышал эти сатанинские речи, ярл? Это бесстыдное искушение? Слышал или нет?!
204 Да, но…
205 Время «но» прошло, ярл! Или не стали мы свидетелями того, как Люциферово отродье заглатывает гибнущую душу?
206 Но ничего не произошло… Разговоры…
207 Разговоры?! Укрепи меня, Господи! А ведомо ли тебе, ярл, что в начале было слово?! Позволь заметить: не только божественное слово, но и слово дьявольское! Разве не ви¬дел ты торжество греха?! На словах?! Пока ещё на словах!! Разве не явился тебе смысл той сатанин¬ской песни?! Разве не заявил этот выходец из Преисподней о своих правах и на жену твою, и на твоё имущество?! Сегодня он её отверг. Знаешь почему? Чтобы раздуть в душе её огонь греховных желаний! Сделать грех смыслом существования! И тогда, тогда получить оконча¬тельно загубленную душу! О, враг рода человеческого искусен в обмане! Отчего умер старый конунг в языческой песне? Не знаешь? И как вовремя он умер! Берегись, ярл! Он уй¬дёт, но потом вернётся! Вернётся, когда опозорит тебя, сложив песню о соблазнённой жене. О, Гос¬поди, как ты наивен, ярл! Его песни смутили разум супруги твоей. Ты видел, как загоре¬лись глаза служанок, когда посланец Сатаны заиграл на дьявольской дуде? Ты видел восторг твоих воинов?! Можешь ли ты быть уверен - ты, кормивший, одевавший и охранявший их, что они, одурманенные адской песней, не бросятся на тебя по первому слову Люциферова выкор¬мыша?! И ты ещё колеблешься, ярл?!
208 Я вызову его на поединок!
209 О, мой благородный ярл! Каков бы не был исход этой языческой забавы, ты всё равно проигрываешь. Погибнет он - прославится ещё больше. А если, я в этом уверен, Сатана помо¬жет своему ученику? Ты хочешь умереть от клинка бродяги, ярл?
210 Что же делать?
211 Для того-то Господь и направил меня к тебе, славный ярл. Я всего лишь проводник воли Его. И спрашивая моего совета, ты обращаешься к Нему. Душа твоей жены ещё не по¬гибла, ярл. Но чтобы изгнать демонов, нужна твёрдость. Строгое наказание есть лучшее лекар¬ство от греха. Искуситель же должен умереть так, чтобы содрогнулись эти чёрные скалы, чтобы вскипело это холодное море, чтобы любой язычник окаменел от ужаса, а добрый хри¬стианин поминал твоё имя с благоговением. Ибо понимал, что все мы орудия в руках Господа нашего, а Он беспощаден во гневе! У меня есть один план….
Пришедшее в усадьбу Волчий Глаз утро застало странную картину. Гуннар ярл, вопреки обыкновению, прекратил пир. Хирдманы во дворе продолжали веселье, но в покоях ярла не ос¬талось и следа от вчерашних возлияний. Сам Гуннар, осунувшийся и постаревший, сидел за накрытым к завтраку столу. Он то тёр виски, то принимался теребить бороду. Время от вре¬мени в его глазах вспыхивал огонёк безумия, а губы искажала ухмылка взбесившегося волка.
- Укрепись в вере, сын мой, - Люциус перекрестил ярла и направился к выходу. - Помни, - повернулся он в дверях, - не ты вершишь правосудие, но Господь наш избрал тебя орудием.
212 Где Кримхильд хозяйка! - взревел Гуннар, едва за монахом закрылась дверь. - Я про¬сил её выйти к завтраку!
213 Хозяйка нездорова, - молодая служанка смотрела на хозяина с усмешкой.
214 Проклятие! Я продам тебя первому же купцу! - кулак ярла грохнулся о стол. - Тебя и всех бездельниц, что околачиваются в покоях моей жены! Я… Я… Я не знаю, что сделаю! Но неужели так трудно выйти к завтраку? - голос его вдруг стал тихим, почти просящим. - Сходи ещё раз.
Побледневшая служанка скользнула в едва заметную промеж дорогих ковров дверцу. Через несколько минут оттуда появилась Кримхильд. Тёмные круги под глазами чётко выделялись на бледном лице. В покрасневших глазах горел вызов. Она походила на готовую вот-вот лопнуть струну.
215 Ты доблестно воюешь с моими девушками, Гуннар ярл, - женщина подошла к столу. - Подвиг достойный Огненного Волка.
216 Я всего лишь просил выйти тебя к столу…
217 Всего лишь? Просил? Ты приказал, словно я рабыня… Но ладно, у меня и так болит го¬лова. Зачем ты меня звал?
218 На завтрак.
219 Я не хочу есть.
220 Всего одно блюдо, Кримхильд. Его готовили специально для тебя. Одно блюдо - и я тебя больше не побеспокою.
221 Хорошо, Гуннар ярл. Раз уж ты решил играть в заботливого мужа… Где твоё блюдо?
Огненный Волк хлопнул в ладоши. В зал проскочил раб с миниатюрной серебряной чашей. С поклоном поставил её перед Кримхильд.
222 Одно блюдо - и я могу уйти? - женщина взяла двумя пальцами крошечный кусочек, под¬несла к губам.
223 Слово ярла.
Кримхильд положила нечто похожее на мясо в рот, принялась нехотя жевать. Внезапно она почувствовала приступ дурноты. Голова закружилась. Женщина через силу сглотнула пережё¬ванное, потянулась за вторым кусочком.
- Тебе нравится? - ярл прищурился, его левая щека подёргивалась.
224 Я ем через силу. По твоему приказу.
225 А зря, Кримхильд. Я разбудил повара-франка посреди ночи, чтобы порадовать тебя. Кстати, как тебе спалось сегодня?
226 Плохо.
227 Представь себе, мне тоже. Живот болел. Наверное вчера съел что-то. Но не в этом дело. Ночью я отправился в отхожее место, - рука Кримхильд застыла в воздухе. - И услышал голоса. Я всё знаю, - из глаз ярла рвалось пламя безумия. - Я слышал каждое твоё слово. Я слышал ответы этого бродяги. Какое бесстыдство!
228 Тем лучше, - губы Кримхильд едва различались на бледном лице.
229 Но я не сержусь! - Гуннар рассмеялся, словно по-доброму пошутил с забежавшим в зал ребёнком. - Я даже прощаю тебя. И его. Нет, его не прощаю. Знаешь почему? Он, чёртов бродяга, отверг тебя. Отказался, словно от продажной девки в грязной таверне!
230 Не смей!
231 Но это же правда, Кримхильд. Я всё слышал. Но я люблю тебя. А он дорог тебе! Ты не можешь жить без него! Он хотел уйти! Я не могу смотреть на твоё горе, Кримхильд! Я решил сделать тебе подарок. Я дарю тебе то, чего ты так жаждала прошлой ночь. Как там го¬ворят? Любит всем сердцем. Так оно перед тобой, Кримхильд! Получай сердце того, кого лю¬бишь! - ярл разразился безумным хохотом.
Тяжёлая багровая волна зародилась где-то в мозгу Кримхильд, медленно, прожигая до кос¬тей и превращая кровь в лёд, растеклась по всему телу. Она не видела ничего, кроме малень¬кой серебряной чаши, где нарезанное кусочками, поджаренное до румяной корочки лежало…
Кримхильд поднялась из-за стола. Женщина ощутила особую силу. Одним взглядом ей уда¬лось прекратить вспышку ярла. Гуннар застыл в нелепой позе на середине зала. Смех его оборвался так внезапно, что ярл прикусил язык. Кровь струйкой побежала по губам, цеплялась за колечки бороды, растекалась тёмным пятном на шёлковой рубахе.
- Спасибо, ярл! - Кримхильд походила на валькирию - бесстрастная и беспощадная. - Твоё блюдо настолько изыскано, что больше я вряд ли смогу есть ещё что-либо! - она качнулась, но смогла устоять. - И если ты, проклятый убийца, или твои люди переступят порог моих по¬коев…
Она не закончила, но Гуннар прекрасно всё понял. Он так и стоял посреди зала, по¬хожий на каменного истукана, когда Кримхильд твёрдым шагом прошла к себе.
***
Хакон ярл слушал доклад помощника. Аксли из вольноотпущенников, но соображает не хуже любого конунга. Так, наверное, и должно быть - скопить серебро и выкупиться куда сложнее, чем с детства размахивать секирой и грабить прибрежные селения.
232 Есть новости мелкие и крупные, - докладывал Аксли, ромей по происхождению, он так и не научился правильно выражаться на урманском наречии.
233 Начинай с мелких, - улыбнулся ярл.
234 Двое людей, что мы посылали в северные фьорды, узнать тамошние настроения, по¬пали в неприятности. Уже возвращаясь, на постоялом дворе, они подпоили бонда и пытались ук¬расть кошель.
235 Подлецы, Фенрир их сожри! Мало они получают от меня за работу! Вот что, Аксли, вы¬дай им вдвое меньше обычного.
236 Не могу. Бонд проснулся, воров схватили.
237 Ну и Фенрир их сожри!
238 Беда в том, ярл, что один из них – твой бывший раб – сохранил ошейник. И бонд, и хо¬зяин постоялого двора требуют справедливого суда.
239 Закопать бы их на побережье перед приливом. Для урока. Но что творится на се¬вере? Новых посылать… Время… Да и ребята ловкие… Вот что, Аксли, пообещай бонду, что воров накажу на ближайшем тинге. Этим двум всыпать плетей за то, что попались, и отправь их… Ну, к датам хотя бы. Пока туда-сюда обернутся - дело забудется.
240 Великолепно, ярл. Ещё…
241 Разбирайся сам с мелочью, Аксли. Поинтереснее что-нибудь есть?
242 Из усадьбы Гуннара ярла пришёл человек. Некто Торгрим…
243 Гуннар, Гуннар… Это не тот ли самый Гуннар, что присягнул мне на Датском Валу, а теперь шпионит в пользу самозванца Олава.
244 Совершенно верно, Хакон ярл. Мы ещё специально не перехватывали его гонцов, хо¬тели все ниточки рассмотреть. Так вот, Торгрим из усадьбы Гуннара, он хочет поступить к вам на службу, про¬сит сотню хирдманов и дракар.
245 Ого!
246 Он жаждет разорить усадьбу Гуннара ярла. И тут начинается самое интересное. Месяц назад в усадьбу пришёл Скорбящий Скальд…
247 Слыхал… Постой, он же пел у нас на Празднике Середины Зимы. Здорово, кстати, пел.
248 Совершенно верно. Так вот у жены Гуннара ярла…
249 Кримхильд - первая красавица Северного Пути, - уточнил Хакон ярл. - Хотя и простолю¬динка.
250 Как всегда точно, - Аксли слегка поклонился. - Между ними что-то получилось. Торг¬рим клянётся, что просто детская дружба. Они выросли на одной усадьбе.
251 Знаем мы эту дружбу! Ай да Скорбящий Скальд! Молодец!
252 Так или иначе, Гуннар ярл убил певца, зажарил его сердце, накормил жену. Кримхильд после этого отказалась от пищи вообще и вскоре умерла. Торгрим требует отмщения.
253 Постой-постой! Как это зажарил?! Он же вроде христианин?! У них так не принято.
254 Именно жрец Белого Христа, как его называет Торгрим, посоветовал ярлу подобное. Ста¬рик в этом уверен.
255 Да, жалко парня. Хорошо пел. Но мы-то здесь при чём? Ты думаешь я дам этому дурню сотню воинов и пошлю против Гуннара, чтобы перессориться с его союзниками?
256 Позволь замечание, Хакон ярл.
257 Валяй.
258 Мы искали ниточки, что ведут к Олаву, теперь появилась возможность разрубить клу¬бок. Насколько я знаю, в вашей стране, ставшей родной и для меня, скальды пользуются осо¬бым почётом. Скорбящего же Скальда знали во многих фьордах…
259 Постой-постой! Локи тебя забери! Я, как правитель страны, должен покарать преступника! Всё верно - он поступил, как разбойник. Не вынес обиды на тинг, убил гостя, уморил голодом жену. Пусть кто-нибудь из его союзников попробует пикнуть. Они ещё и по¬бегут впереди моего войска, а потом долго будут открещиваться от дружбы с Гуннаром.
260 К тому же бонды увидят, насколько справедлив Хакон ярл. Скальды не перевелись, они быстро разнесут повсюду, как справедливый правитель покарал злодея, пусть и знатного, сгубившего влюблённых.
261 Так, зови-ка сюда этого Торгрима!
***
Пепелище усадьбы Волчий Глаз дымилось до осенних дождей. Когда сошёл снег на вы¬жженной поляне появилось два блуждающих огонька. В ясные ночи они кружились над покры¬той пеплом землёй, словно какая-то сила не отпускала их с проклятого места. Когда же, в не¬настные дни, ветер с фьорда рвался в двери усадеб, кровь стыла в жилах окрестных бондов и их родичей. В завывании холодных порывов чётко слышался женский плач. Старый колдун, изучавший руны в землянке посреди леса, утверждал, что это рыдает Кримхильд. Она не мо¬жет успокоиться потому, что не слышит больше песен Ингви. Губы Скорбящего Скальда сомк¬нулись навеки. Он умолк тогда, когда лишился того, что рождало и хранило его песни. Своего сердца. Сердца Скальда.