Боги сошли с ума! Главы 18 и 19

Глава 18 Перо ангела.

Возможно, Иньясу ждал чего-то особенного, но, наверное, с только великие события не нуждаются в излишней зрелищности. Второй удар одновременно всех гонгов означал начало поединков. Абсолютная тишина, равная, как сосчитал Иньясу, восьми ударам сердца, длилась не долго.
В это время на арене появилось самое прекрасное создание, что Иньясу когда-либо видел. С длинными шелковисто- солнечными волосами, с множеством вплетенных радужных лент в них, огромными василькового цвета глазами, обрамленными водопадом ресниц, карминно- красными нежными губами, девушка обернулась к ним, и только тогда по этому нежно- печальному взгляду Иньясу узнал в нимфе Амико.
- Она совсем другая,- только и смог проговорить он восхищенно.
-Это все одежда и прическа,- отмахнулся Опау, глаза которого сверлили недобрым взглядом Сина.
- Да, да, одежда, прическа...- рассеянно пробормотал Иньясу. Фигурка девушки вдруг стала невесомой, какой-то далекой, Как она вообще могла сражаться в столь многослойном одеянии? Ее платье, разлетающееся множеством складок и лент, переливалось всеми нежнейшими оттенками, что только могла дать мать-природа. Запястья перехватывали тончайшей работы золотые браслеты. А время от времени приоткрывавшаяся ножка, обнажаемая почти до бедра высоким разрезом легким порывом теплого еще утреннего ветерка, позволяла увидеть затянутую в перевитые сандалии тонкую изящную щиколотку. Она просто стояла сложив ладони внизу. Взгляд ее выражал сосредоточенное ожидание. Но глаза выдавали жесточайшую тревогу, хотя на губах играла легкая нежная улыбка. И каждый раз, когда она поднимала взгляд и кто-то из зрителей ловил его,- тот мог считать себя самым счастливым человеком на Земле.
- Вот чертовка, она применяет свои чары,- прокомментировал Опау, демонстративно старавшийся не встречаться взглядом с Амико. Но было видно, что и он оценил все совершенство истиной красоты священника Аматерасу. - Кажется нас ожидает интересный бой. Красота против интеллекта,- он деланно рассмеялся.
- Что ты имеешь в виду? - не отрываясь от хрупкой фигурки на арене, переспросил Иньясу
- Ну ни для кого не секрет, кому именно предназначаются все эти ленты и кружева. Она совсем не изменилась.
- Ни для кого не секрет,- в пол голоса произнес с усмешкой глядя на нахохленного друга Мунаре,- почему ты сел в первом ряду, когда все первые поединки провел на самом верху. Мунаре ловко уклонился от полетевшего в него соляного кристалла. За его спиной раздался почти мелодичный звон, когда тот разбился о что-то металлическое.
- Вы двое, потише, сейчас начнется,- оба в изумлении оглянулись, встретившись с парой изумрудно-зеленых глаз, принадлежавших ни кому иному как Ольве. И этот взгляд красноречиво говорил, что именно ждет двух спорщиков, если те не угомонятся. Как оказалось, кристалл точно попал в ее металлический защитный пояс - щит.
- Ладно, буркнул в конце Опау,- поговорим об этом позже.
- Непременно,- откликнулся Мунаре, но на всякий случай отодвинулся подальше как от Ольвы, так и от друга.
Более странной пары трудно было себе представить. Одетый в стогую двойку - костюм, серебристо- серого цвета, больше подходящий для дипломата или бизнесмена Син и хрупкая, подобно первому цветку сакуры, Амико Ницуно. Еще более трудно было представить, что эти двое готовы сражаться. И все же Иньясу видел часть способностей священника Тота. Какие бы чувства не испытывала девушка, они не помешают ей исполнить свой долг. В этом была вся она. И эта иллюзия окутывала ее вечным облаком загадки, затаившейся за глубокими тенями, что отбрасывали ее невероятно длинные ресницы,- мысль, пришедшая из ниоткуда. Но на всякий случай Иньясу даже оглянулся, чтобы убедиться, что Замбу снова не подсказал ему его невысказанные мысли. Но тот лишь что-то бормоча себе под нос, закинув ногу за ногу и удобно устроив свое духовое ружье поперек, из-под полуприкрытых век следил за двумя фигурами на арене.
Бой уже давно начался, и возможно даже подходил к своей второй половине, а он все никак не мог доказать себе, что то была просто непрошенная мысль. Память стремилась вернуться к нему, так же как и он обрести новый смысл жизни.
Как священная Аматерасу танцевала для богов Идзанаги и Идзанами, так и сейчас этот бой больше походил на некий ритуальный танец. И никак не укладывалось в голове, что эти всполохи радужных лент, что окутывали ее фигурку переливчатым флером, могли причинить боль или страдание. Но каждый раз, когда одна из них все же касалась едва уловимо щеки или рукава священника Тота, в том месте появлялся тающий огненный след. Даже с этого расстояния от одного взгляда на эти шрамы становилось больно глазам,- казалось, само солнце оставляло свои метки на них. Но ни на один ее удар Син пока не думал отвечать. Все это походило на некую игру, понятную лишь им двоим.
- Почему ты не атакуешь меня?- Амико отвела ладони, опутанные на запястьях голубой и розовой лентой, готовая метнуть их в противника.
- Ты уверен, что она испытывает к нему хоть каплю жалости? - с сомнением Иньясу обернулся к Опау.
- Если бы было иначе, хорошенький костюм нашего программиста уже бы выглядел так, будто он в нем по огню катался.
- Если бы прежде он не завел ее в логический лабиринт, где она обречена была вечно терзаться чувством долга и тем чувством, что она испытывает к его создателю,- прокомментировал Мунаре.
- Но он этого не сделал,- продолжал стоять на своем Опау.
- Кажется, на его месте мечтал бы оказаться ты,- Мунаре предусмотрительно перенесся на два сиденья в сторону. Но, о чудо, на этот раз Опау только пожал плечами.
- А кто бы не хотел,- с деланным безразличием отозвался он. Но было видно даже слепому, что это безразличие такое же кажущееся, как и его нарочито спокойный тон.
Неожиданно ход битвы изменился. Прямо из воздуха, постепенно вытягивая его двумя пальцами, Син достал нечто напоминающее перо птицы в две ладони длиной, жемчужно - серебристого оттенка, как и все его одеяния. И каким-то образом оно одновременно выглядело искусственным артефактом.
- Вот так-так, сегодня будет писаться история,- Мунаре присвистнул.
- Неужели я ошибся,- разочарованно протянул Опау. Но глаза его при этом говорили яснее ясного, что если священник Тота только руку осмелится поднять на Амико, тому грозило после боя встретиться с противником куда более грозным, имя которому- ревность. Однако, Опау был не единственный, кого беспокоила судьба священника Аматерасу. Через два ряда от них Лейн с щегольской прической на которую, должно быть, ушло не меньше баллончика лака для укладки, нервно поглаживал пальцами зловещего вида арбалет.
Рука Сина быстро скользнула вверх и вниз. Вслед за кончиком пера в воздухе на доли секунды остались серебристые тени слов, тех, что вывело оно, но никто не успел понять их смысл. На арену спустилась мгновенная тьма, а когда завеса поднялась, все увидели танцующую Амико и замершего все также безоружного Сина.
- Ничего... не изменилось,- вытянув голову, друзья старались понять смысл произошедшего.
- Вы смотрите не туда и не на то,- голос как всегда безмятежного Замбу искрился весельем, как будто он только что выдал потрясающую шутку.- Прекрасное сочетание священных технологий. Вам следует брать с него пример. А то на уме только духи да молнии. Красавица теперь танцует для самой себя, а может для древних богов, и так может продолжаться часами, пока мальчик не прервет логически замкнутую цепь.
- Что он сделал с ней? - закричал Опау, готовый ринуться вниз.
Иньясу и Мунаре крепко держали его за руки. Он вполне мог быть не далек от этого.
- Вот об этом я и говорю,- важно кивнул Замбу.- Ты вообще помнишь, для чего они сражаются? - эти последние слова произвели эффект хорошего ледяного душа на священника Тангароа. Он нехотя позволил усадить себя на место.

Амико покраснела до корней волос. Даже с этого расстояния было видно, что она смущена и расстроена по настоящему. Но скоро на место этим чувствам пришло совсем иное. Но вряд ли она хотела отомстить. Возможно, только наказать, за то пренебрежение, с которым к ней отнесся тот, кого она считала благородным и бог знает что еще себе придумала, как оно и бывает, когда истинное сознание затуманивает любовь. В тот миг, когда Син слегла ослабил натяжение сети, руки ее скользнули назад и вперед, и в Сина полетело единственное оружие, которым она владела,- игрушка, по сравнению с тем, что использовали оба только что. Могло ли получиться так, что Син оказался не готов к этой атаке? Простой кинжал, брошенный нежным запястьем, вонзился точно в правый бок Сина, уйдя по самую рукоятку. В удивлении тот взглянул на два дюйма стали, что он медленно вытянул из раны. Тот час же кровь хлынула на безупречно чистый пиджак.
- Она сделала, она все же сделала это!- казалось только Опау в каком-то экстазе, да Лейн испытывали схожие чувства. Вся арена застыла в едином немом ужасе.
- Разве в первую неделю можно убивать...- прошептал Иньясу, стараясь поймать взгляд Мунаре. Но тот только нервно кусал губу. Иньясу не мог поверить, что то, что он видел,- правда. Син, упавший на колени, схватившийся за бок, уже густо залитый кровью. Амико, застывшая, прижав ладонь к губам в немом ужасе. А что же Судьи? Куда смотрит Махидесу? А потом все произошло слишком быстро чтобы потом Иньясу смог полностью восстановить картину произошедшего,- она развела ладони на расстояние нескольких сантиметров, меж ними замерцал золотистый свет. Забыв про все свое достоинство, Амико бросилась к полулежащей на земле фигуре. Девушка встала на колени возле Сина, бережно приподняв его голову, положила ее к себе на колени. Иньясу не понимал, почему поединок все еще не прерван. Сколько времени еще осталось? Золотой свет под ее ладонями, что она приложила к глубокой ране, сделался ослепительным. Он будто впитывался и впечатывался в рану, втягиваясь в нее.
«Так вот каково ее исцеление. Невероятно»,- подумал Иньясу.
На эти несколько ударов сердца все трибуны замерли в напряженной тишине. Свет исчез так же внезапно как и появился, Амико безо всякого выражения взглянула на свои ладони. Син на ее коленях слабо пошевелился и, открыв глаза, сел. И какими-то нереально - чуждыми показались слова Махидесу: «священник Тота победил. Оканли священника Аматерасу закончилось»,- озвучил он никому не нужную истину.
- Нечестно,- заорал Опау. Арбалет в руке Лейна уже готов был выстрелить, если бы не рука, принадлежавшая, как оказалось, Ольве, легшая на его плечо. А Ник с другой стороны что-то не шептал Лейну.
И только через несколько секунд Иньясу смог проговорить.
- Он что все это рассчитал?
- Не мне знать, что за компьютерные сети в голове у нашего программиста,- пожал плечами Мунаре. -Сейчас будет очень шумно. Реб не может без того, чтобы устроить из сражения очередное представление.

И действительно, ряды зрителей взорвались десятком голосов. Группа поддержки Реба тут же затянула какую-то культовую песню. Иньясу не сумел разобрать ни слова, хотя слова вроде звучали на английском. Между ударами в бубны и грохотом импровизированных трещоток Иньясу только и разобрал что-то насчет того, что все они со священником Монту до конца. Или же напутствовали ему сражаться до победы. Все это не слишком сочеталось с серьезностью лиц наблюдателей монахов, и конечно, нахмуренные лица двух судей ясно говорили об их отношении к этому балагану. На трибунах мнения явно разделились. Даже Сид и вечно хмурая Тива в открытую усмехались. На лице Ольвы застыло осуждающе - покорное выражение, с каким обыкновенно смотрят на непослушных детей, думая, не преподать ли им урок. Глаза Хильды были все так же неотрывно прикованы к противоположной стороне арены. Проследив за ее взглядом, Иньясу увидел, что наблюдает она в основном за двумя похожими почти как две капли воды зрителями. Они были настолько одинаковы, что не могли не быть близкими родственниками. Но… это же, да, да, это несомненно они. Изменившиеся, должно быть, теперь гораздо больше походившие на своих покровителей, хотя Иньясу смутно представлял какие атрибуты относятся к Локи и Эшу. Волосы Викса лежали волосок к волоску. Прямые гладкие и блестящие, доходившие до плеч, выкрашенные в невероятно темно- зеленый цвет. Для чего-то он еще воткнул в них перо птицы, что придавало ему вид взъерошенного воробья. Но выражение его глаз точно соответствовало тому, как смотрит лиса в предвкушении удачной охоты. Младший брат беспрестанно вертел головой. От него буквально исходила волна нетерпения. Но даже сейчас Иньясу было не понятно, в каких отношениях были эти трое. И чего только Хильда в них увидела такого особенного? Как они вообще оказались тогда вместе?
- Священник Монту против священника Ахура - Мазды,- церемонно представил Махидесу противников.
Иньясу пристальнее вгляделся во вторую фигуру, вышедшую на арену. Слишком уж он отличался от всех остальных. До этой минуты Иньясу так и не удалось увидеть Шаэру. Обман зрения, но как будто позади его, чуть справа, будто виднелся призрак огромной собаки. Но, должно быть, это просто от жары рябил воздух. Закутанный во все белое,- одежды паладина пустыни, лицо скрыто белой же повязкой, что обыкновенно защищают жителей пустынных районов от песка в пыльные бури, и тюрбан на голове довершали эффектный наряд достойный персонажа из сказаний тысячи и Одной ночи. Впрочем, палаш на боку его вовсе не казался сказочным, и было видно, что этим оружием человек владел в совершенстве.
- Шаэра как всегда великолепен. Интересно, у него так же есть гарем, как и в прошлый раз? Он обещал показать его мне и Мунаре, но к сожалению, в прошлый раз погиб раньше,- Опау с горящими, полными зависти глазами разглядывал внушительный набор оружия воина. Как оказалось, помимо палаша, у него имелся целый арсенал разного рода кривых ножей, превосходной дамасской стали. На что, интересно знать, способен такой воин пустыни? Гарем? Иньясу постарался вспомнить хотя бы что-то о нем в прошлой жизни, но единственное, что почему-то крутилось в голове,- это странное слово,- шеол. Где-то ведь он слышал его, вертелось на языке, но никак не приходило на ум.
- Шеол- ад, по поверьям средней Азии,- прокомментировал, будто прочитавший его мысли Син, сидевший по правую руку от него. Улыбнувшись, он пожал плечами, кивнув головой на лежавший на его коленях окутанный электрическим поблескиванием разрядов ноутбук.- Единое информационное поле,- пояснил священник Тота.
- Шеол? - переспросил Иньясу, решив даже не пытаться выяснить, как можно с помощью технологий, пусть даже сопряженных со священными, прочесть мысли. Он не обиделся, просто вокруг уже произошло столько необычного, что удивляться он уже почти перестал.
- Его спутник,- пес, ты видишь его?
Иньясу автоматически кивнул.
- Кстати, ты всегда им восхищался, этим Шаэрой. Хотя. мне было нелегко понять его эстетику смерти. Готовность умереть в любой миг, за ничтожную цель, если она по его мнению, способна изменить мир в лучшую, более светлую сторону, если только можно было ослабить влияние его вечной тени, выкормыша Аримана.
Иньясу только головой покачал, пристальнее всматриваясь в того, кто как оказалось. был ему близок в прошлой жизни. Но следующее заявление чуть не заставило его свалиться прямо на землю.
-В прошлый раз он так и погиб, защищая тебя и таких же как ты, глупых и самоуверенных идиотов, не способных ни на что кроме как броситься с оружием вперед несмотря ни на что. Он ведь прикрывал ваши спины! - резкий голос принадлежал, конечно, Тиве. Теперь, когда она была в гневе, ей нельзя было дать больше тринадцати лет. А может она просто выглядела так из-за вечно вздернутого веснушчатого носа, и двух стоявших дыбом от праведного негодования коротких невыносимо рыжих хвостов. Теперь она была одета словно какой мальчишка- шалопай с окраин Лондона, в бейсболку, повернутую назад и кислотно- рыжий комбинезон, с нарисованным или вышитым на нем изображением единорога. На каждой руке девчонки было надето по шипастому браслету, одним из которых она грозила буквально под носом Опау, начинавшего приходить в бешенство.
- Слушай ты, еще раз скажешь такое, и первый этап для тебя станет последним.
- И что ты сделаешь, интересно? - ярость девчонки как рукой сняло. С самодовольным видом она сидела, закинув ногу на ногу, покачивая внушительного размера армейским ботинком, что готов бы при случае влететь точно в живот Опау. - Может вызовешь свою зверушку с щупальцами? В прошлый раз, помнится, я скрутила ее в два счета. Или сам себя запутаешь в тумане? Такой тупица как ты не найдет выход из собственной спальни даже с помощью Каукаматуа.
- Что, нарываешься? - вскочил Опау, в руке которого уже начал зловеще посверкивать синим гарпун.
- Ох как страшно.
- -Да ладно тебе, Тива, начинается, Что было, то - прошло. У тебя сегодня будет шанс.- Священник Тора мягко положил огромную ладонь на казавшееся таким хрупким плечо девчушки. Как бы нехотя она позволила себя отвлечь. Демонстративно хмыкнув в последний раз, она отвернулась, чтобы наблюдать за сражением.
- Да что она о себе возомнила!- кипятился Опау, которого Мунаре все еще пытался успокоить.
На арене же Шаэра церемонно поклонился противнику. Широко улыбаясь, Реб поудобнее перехватил биту, что вполне была бы уместной в руке какого-нибудь бандита. Весь увешанный цепями и блестками, на каждом пальце посверкивало по кольцу с внушительных размеров бриллиантом. Хотя Иньясу не сильно разбирался в драгоценностях, он смог по достоинству оценить пристрастие Реба к броской роскоши.
- Эй, смотрите все, это будет мое лучшее выступление!
- Задай ему жару, брат, мы с тобой! - подхватила ревом команда поддержки.
- Тишина,- это слово, произнесенное одними губами Махидесу, произвело эффект ледяного душа. Даже трибуны притихли. Два камешка,- красно- зеленый Реба и белый Шаэры полетели на площадку.
И в следующий миг с криком Реб бросился, раскручивая биту, будто пращу над головой, на спокойно стоящего в той же самой позе, чуть в пол оборота Шаэру. До него оставалось немногим более двадцати сантиметров, когда каким-то нереально плавным движением, Шаэра уклонился от удара, нацеленного в него. Так песок гонимый ветром по дюнам перекатывается от малейшего дуновения. Но его движение не потревожило и песчинки под его ногами. Просто в одно мгновение он был там, а через миг уже стоял точно позади Реба, бита которого с гулким стуком ударилась о землю. Ни один из противников не стал ждать продолжения действий другого,- оба начали действовать в пол оборота. По тому, как заложило уши, Иньясу понял, что взмах битой по широкой дуге, огибающей Шаэру породил какую-то волну. Результатом стала тонкая красная линия, появившаяся на щеке Шаэры. Слегка прикоснувшись к ней рукой, тот провел пальцами по щеке, улыбнувшись. Так могла улыбаться смерть. И в следующий миг он стал ей,- стремительная и неумолимая. Сабля, что он до того даже не вытащил из ножен, взметнулась, и сразу же силуэт Реба скрылся за плотной стеной песчаного вихря, что с гудением, и все нарастающей яростью рождался на площадке. Воздух тут же наполнился тысячами мельчайших песчинок, что забивались под одежду, в волосы, заставляя тереть глаза. Невидимая тень скользнула к Шаэре, и в следующий миг скрестились клинок и массивная бита. Грохот, порожденный взрывом, последовавшим за этим, еще долго звенел эхом в ушах малость оглохшего Иньясу. Когда пыль осела, на месте доброй половины площадки зияла идеально ровная воронка, на дне которой, глубиной метра в дв, все так же стояли друг напротив друга воин пустыни и рэпер из далекой Америки.
- Вот это да! - орал Опау. - А ведь они только вскользь задели друг друга!
Рев на трибунах поддержки Реба был оглушающим. И невозмутимо перебирал одну за другой бусины Махидесу.
- И это называется «несильное оружие»! - Иньясу с уважением посмотрел на ничем с виду не отличающееся от обычного оружие обоих. Такой битой мог какой-нибудь грабитель разбивать витрины магазинов.
- Это только песок и ультразвуковая волна. Ни один из них не использовал силу души, чтобы вложить ее в удар,- снова прокомментировал Замбу.
- Такому ты меня точно не учил,- пробурчал Иньясу, обращаясь к сидевшему рядом Мунаре.
- Ну кто бы мог подумать, что твои родственники не потрудились дать тебе хотя бы основы. Мало того, что было делать если ты не понимаешь абсолютно ничего? Получается я должен был учить тебя тому, что мы знали три-четыре, а ты до того все восемь реинкарнаций.- Мунаре выглядел малость уязвленным. Иньясу уже пожалел, что сказал это. Действительно, наверное, был предел того, чему можно научиться за неделю. Если б он только лучше слушал предания, что рассказывала ему бабушка.
А на арене Реб продолжал наносить удары один за другим. Шаэра словно мячик прыгал с одного места на другое, всякий раз на долю секунды опережая противника, и удар каждый раз приходился уже на то место, где он только что был. Поле боя теперь было похоже на землю после бомбардировки.
- Почему он не использует свое оружие? Он просто уклоняется от ударов, не нанося ответных.
И правда, Шаэра уже некоторое время просто не позволял ранить себя.
- Он не так прост. Выдержки ему было не занимать всегда. Я уверен, он использует какую-то тактику. Сейчас увидим,- с деланным спокойствием кивнул больше самому себе Опау, хотя было видно, что он болеет за своего кумира. И невозможно было определить, когда кончится отпущенное время. Ведь бой не обязательно вести до потери сознания одним из противников или лишения его оружия. А что если оканли Реба окажется больше в последней бусине? Хотя Иньясу вообще ничего не помнил, он подсознательно испытывал некую симпатию к этому суровому и сдержанному воину пустыни, с момента начала боя не проронившего ни слова, в то время, как Реб то и дело старался подначить противника колкостями. На каждую из удачных его команда разражалась бурными аплодисментами и улюлюканьями.
- И ты еще называешь себя воином пустыни. Где твоя хваленая храбрость? Ты даже боишься ответить на мои атаки. Должно быть пески пустыни подточили тебя, пес пустыни,- широко ухмыльнулся Реб. Пальцы свободной руки потянулись к свисавшему с его массивной шеи медальону. Несмотря на обилие различных амулетов и талисманов,- на шее его висел только один.
- Серебряный ястреб! Он вызывает птицу! - воскликнул обычно более сдержанный Мунаре. Было видно что и он в тайне болеет за священника Ормузда.
Ослепительная вспышка в небе донеслась до сидящих. Клекот и взмахи огромных крыльев подняли с поля тучи песка. Солнечный свет играл на поблескивающих металлом крыльях, каждое перо в которых было острее бритвы и длиной никак не меньше человеческой ладони. Птица зависла над головой своего священника готовая по малейшему знаку ринутся в атаку. Умные и оценивающие глаза ее выдавали нечеловеческий разум. А размах крыльев был не меньше чем у Гаруды.
В это время Шаэра внезапно выпрямился. Рука его медленно отогнула край лицевой повязки, опуская ее на плечо. Иньясу решительно не было понятно, что это означало. Ему всегда казалось, что паладины сражаются, скрывая лицо. Он что, решил прервать бой? Не может быть.
- Что, уже сдаешься? Ты оказался слабее, чем я ожидал. - И в победоносном жесте Реб вскинул руку. Единым порывом птица понеслась, пикируя, на замершую фигуру в белом, несомая волной ультразвука, сметающей все на своем пути. Пальцы же Шаэры, затянутые в белые перчатки, лишь на миг коснулись аграфа на тюрбане, выполненного в виде хрустальной призмы,- единственного украшения, что он носил. И тот час же на пути птицы взметнулись прямо из под земли и тут же начали расти и преобразовываться песчаные фигуры. Бесформенные башни превратились в песчаных великанов, точных копий самого Шаэры. Словно фигуры в шахматной партии они заступили дорогу птице, что сделав легкий пируэт попыталась облететь их по касательной. По всему было видно, что она опасалась по какой-то причине касаться их. Но десяток ставших каменными кулаков взметнулись вверх, обхватывая крылья и лапы птицы. Бритвенные лезвия крыльев рассекли песчаные оковы, превращая их в пыль, из которой они и были созданы. Но этим Шаэра добился большего, чем просто проверка на прочность. Крылья птицы, продолжавшей набирать высоту, посверкивали тысячью кварцевых песчинок, но Реб, контролировавший ее полет будто и не замечал этого. Почти исчезнув из поля видимости, птица, подобно гигантскому ковру самолету, зависла на миг, расправив крылья, а затем камнем рухнула вниз. Все сокрушающая ярость,- глаза которой обещали уничтожение всему, что встанет у нее на пути. Глаза ее видели только одну цель. Шаэра следил за приближением хищника невозмутимо, со спокойствием пустыни за миг до того, как она готова породить бурю.
Песчаные фигуры рассыпались повинуясь его жесту,- теперь Шаэру окружали только песчаные барханы. Взятая наизготовку сабля нацелена точно на пикирующую птицу. Когда до него осталось метров пять, сабля взметнулась, увлекая за собой вызывающую ярость песчаной бури,- тонны песка устремились навстречу сверкавшим подобно двум алмазам пронзительным глазам ястреба. Что произошло дальше, Иньясу не понял. Только со стороны Замбу донеслось одобрительное хмыканье.
Песок скрестился с ультразвуковой волной и... сама птица рассыпалась на тысячу ставших прозрачными песчинок, будто разбившись о невидимый щит. На другом конце площадки Реб пошатнулся, прикрывая глаза рукой. Еще не растаяла в воздухе мелкая песчаная пыль, когда донесся голос судьи: «священник Ахура - Мазды победил».
- Что он сделал? Что это было? - Иньясу обращался к пустоте. Друзья не слышали нечего вокруг, буквально вцепившись друг в друга, спорящие о том же самом.
- Зеркало отразило зеркало. Песок на крыльях птицы и песок из земли отразили ультразвук туда, откуда он пришел,- интересная тактика. Я знал, что нас ожидало прекрасное представление.
Иньясу все еще пытался осознать услышанное от Замбу, уже начавшего подниматься. То же делали и большинство зрителей, среди нарастающего возмущенного гула группы поддержки все еще казалось не пришедшего в себя Реба. Священник стоял, рассеянно помахивая битой, посреди поля.

Неожиданно чья-то рука легла Иньясу на плечо, и голос прозвучавший прямо в его голове принадлежал конечно Махидесу. Этот мягкий, немного хрипловатый голос, никогда не повышающийся. Было ли вообще что-то, что способно поколебать его спокойную уверенность, даримую мудростью прожитых лет?
« Нам пора, твоя очередь повернуть Колесо Калачакры».
Вздрогнув, Иньясу оглянулся назад, но ни самого Махидесу, ни ,как это ни странно, Опау или Мунаре, рядом не обнаружил. В мозгу отчаянно заметались мысли. И Иньясу понял со всей очевидностью и чем-то очень близким к отчаянию, что он совершенно не готов к предстоящему испытанию. Все же, поправив меч, юноша медленно поднялся с сиденья. Взгляд его неожиданно нашел самого Махидесу, уже стоявшему около арки, служащей выходом с арены. Когда он успел переодеться? Более темная почти карминно-красная накидка его теперь полностью срывала фигуру, а на голову был наброшен легкий капюшон. И сколько же времени Иньясу провел в каком-то полузабытьи? Ведь бой Реба и Шаэры только что закончился. Или… нет? Но времени на раздумья больше не было, как и на все остальное.

Глава 19 Поражение.

Махидесу вел его по лабиринту узких улочек, затем вдоль живой изгороди, где древние, неведомые статуи богов, чьи глаза, словно устав так долго смотреть на этот лок, были закрыты, и на губах играла потаенная улыбка, были увиты побегами дикого винограда и плюща. И куда-то еще дальше, пока, наконец, они вдруг не оказались уже где-то за стеной самой Цитадели. Странные шутки искажения пространства или игры самого Махидесу, только где-то далеко на горизонте Иньясу и сумел различить две самые высокие башни Алмуна. Их путь пролегал между нагромождений огромных, поросших лишайниками седой древности валунов. Затем и эти остатки растительности исчезли, уступив место едва заметно отливающим зеленью скалам, двумя зубчатыми стенами ведущими их, спускавшихся по узкому проходу меж ними.

-Долго нам еще? – рискнул, наконец, спросить Иньясу, которому становилось очень неуютно среди этих необычных изломанных, будто перевернутых снизу вверх скал. Сухая, безжизненная каменистая почва похрустывала под ногами, хотя как не старался, Иньясу не мог различить шаги судьи.
- Нет, мы уже пришли,- неожиданно Махидесу остановился, обернувшись. -Ты, Иньясу Канти. Я знаю твою историю. Потому этот бой будет несколько другим. Тебе не обязательно играть до конца. Достаточно будет, если ты просто покажешь мне все, на что способен.
Иньясу, выхвативший меч из ножен, в замешательстве опустил оружие:
- Что вы хотите сказать?
- Махидесу неторопливо снял с плеч накидку, оставаясь в длинном до пят складчатом одеянии, напоминающем одежду дзен-буддийских монахов, только цвета и покрой были несколько иными, словно приспособленными для битвы. Хотя никакого оружия Иньясу так и не заметил. Он что пришел сражаться голыми руками?
- Совет решил сделать скидку на то, что произошло с твоей памятью. Теперь ты можешь сражаться разве что только с тем, чему тебя успел научить священник Радужного Змея. Но этого мало, совсем не достаточно, чтобы пройти первый этап -неделю.
До Иньясу вдруг дошло, что такого особенного он различил в мягких и сухих нотках голоса Махидесу. Тот считал его слабым, слишком слабым чтобы вообще участвовать в противостоянии. Но тогда зачем...
- Я не хочу чтобы мне делали какие-то поблажки. Я буду сражаться как и любой другой на моем месте.
- Вот как,- впервые судья взглянул на него с интересом.- Смелости тебе не занимать. И, кажется, этим,- он легко кивнул на меч, что Иньясу двумя руками сжимал так крепко, как только мог. - ты владеешь неплохо.
- Меч - только продолжение нашей внутренней силы. Оружие ничто, если воля человека слабее его.
- Мудрые слова для такого возраста. Трудно поверить, что ты не помнишь все свои семь жизней.
Эти слова буквально подкосили Иньясу. Он понял, что чуть не выпустил меч из рук. Такого Мунаре ему не говорил. Впрочем, не приходилось сомневаться, что судьи имели возможность доступа к знаниям куда более глубоким.
- А вы не знаете... - Иньясу и сам не знал, почему решился задать этот вопрос.
- Нет,- Махидесу только покачал головой. -Не проси о том, что можешь исполнить только ты. Даже мы не в силах вернуть то, что было отнято так, как это произошло. Но все же, твоя память, я уверен, вернется к тебе в свой срок.
- Довольно Махидесу, ты слишком много внимания уделяешь этому невежественному мальчишке.
Иньясу оглянулся и встретился взглядом с парой холодно - насмешливых серовато- голубых глаз. Глаза проницательные и оценивающие, и эта оценка явно была не в пользу Иньясу. Тот самый молодой священник, что сопровождал Махидесу, обычно находясь справа от него. Голова его, гладко выбритая, была прокрыта легким глубоким капюшоном, сдерживаемым по краям золотистым обручем, что не давал ему падать назад. Энергичное лицо с высокими скулами и чуть заметно раскосыми глазами выдавало в нем уроженца Китая. Пальцы нервно теребили четки. Взгляд Иньясу как загипнотизированный остановился на них.
- Аруна, я же просил тебя подождать,- в голосе Махидесу послышалось едва заметное осуждение. Но оно, казалось, не произвело на молодого монаха ни малейшего воздействия.
- Как вообще он сможет дойти хотя бы до второй недели с такими показателями? Мы не должны были позволять этому случиться.
- Аруна, кажется ты забыл, почему и как именно он был внесен в свиток. Ты позволил эмоциям затемнить свой разум. Четки слушаются только ясного ума. Прошу, дай нам еще минуту, и бой начнется согласно канонам. Я так сказал.
На этот раз молодой священник, названый Аруной, только гневно вздернул подбородок, вновь вернувшись в тень скалы, где до того находился. Но Иньясу запомнил вскользь замеченные слова.
- Меня включили в свиток по чьей- то просьбе?
- Это не имеет значения. Теперь ты - один из тридцати священников, и наравне со всеми примешь эту ответственность. Я из тех людей, кто верит, что ничего в этом мире не бывает просто так. Случайность - удел богов. Нам остается четкая определенность. И только так мы можем действовать, мечтать, строить будущее. Хотя некоторые думают иначе,- казалось, последние слова не предназначались для кого-то кроме них двоих. А потому, Иньясу неуверенно, но с вниманием кивнул. - А теперь... покажи мне, что ты смог усвоить за неделю. И запомни, что не помнит твое тело, понимает твоя душа. Доверяй ей, и ты найдешь путь дальше.
Это были в точности те слова, что говорил Мунаре, только сказанные наоборот.
- Аруна, начинай отсчет,- теперь Махидесу больше не улыбался. Казалось тот, кто застыл теперь в десяти шагах от Иньясу не был больше тем человеком, что только что сказал ему слова поддержки и ободрения. Перед ним стоял грозный могущественный судья Великого Противостояния, за плечами которого был опыт и знания бог знает скольких реинкарнаций, и абсолютно неизвестные умения и силы. Иньясу же не был даже уверен, что тот пользовался оканли.
- Самое время. Думаю, окончание этого боя мы увидим очень скоро,- Аруна церемонно поклонился обеим противникам, сжав в поднятой ладони по камешку. Только если поклон Махидесу был полным уважения, если не смирения, то для Иньясу он показался только жестом пренебрежения. Медленно поднялась вторая рука, сжимавшая четки ста восьми бус и еще одной. В миг, когда камешки метнулись на землю, четки начали свой вечный круг. Время замерло. Двигались только пальцы Аруны, медленно перебиравшие четки судьбы. На глазах за доли секунды облик Махидесу изменился до неузнаваемости. Теперь перед Иньясу стоял совсем иной человек. Точнее, он не был один. Увидеть их не удавалось прямо, только краем глаза. И Иньясу понял, что противостоять ему будет не судья, но все то, что окружает его,- земля, под его ногами, горы за его спиной, ветер, что веял меж ними, солнечные лучи, окрашивающие его одеяния в кроваво- красный цвет.
-Удивлен?- Махидесу явно был доволен произведенным эффектом.- Но ты имеешь право знать. Это все то, что окружает меня. Мне не нужно оружие и силы оканли. Я черпаю силы и не внутри себя, потому как внутри и вне меня,- все едино. Эти силы лишь отражение друг друга. Эти горы, эта земля,- все несет отражение во мне. Наполненные невидимыми токами силы, они позволяют мне использовать ее.
Губы Иньясу сжались крепче. Зачем он говорил это ему? Этого не понимал и Аруна.
- Время пошло. Ты не должен отныне помогать ему ни словом, ни делом.
- Помни, все, что ты должен делать,- сражаться и показать все, на что ты способен.
- Испытай меня. Я не так слаб каким кажусь,- отчего-то Иньясу счел важным произнести именно эти слова. И ответом ему стала удовлетворительная улыбка Махидесу и кривая усмешка Аруны.
А в следующее мгновение, он не успел даже вздохнуть, как земля и небо поменялись местами. Что-то подбросило его в воздух с такой силой, что он кувыркаясь словно беспомощный листок на ветру пролетел с добрый десяток метров, и, натолкнувшись на скалу, съехал по ней. Ошарашенный он взглянул на своего противника, даже руки не поднявшего. Иньясу удивился, каким чудом меч все еще был в его руке.
- Надо же, ты неплохо держишься. Другой бы на твоем месте не выдержал сдвоенного удара земли и воздуха. Думаю, на этот раз твой меч послужил резонатором, и удар был не точен. Что ж, сейчас мы это исправим.
Иньясу с трудом приподнялся на колено, помогая себе мечом. Так вот, что это было, он использовал стихии в чистом виде. Опау пользовался водой, а Мунаре солнечным светом, преломленным в воде. Так же, как Аджина огнем,- пришла непрошенная мысль.
Неожиданно меч был вырван из его ладони силой, что чуть не оторвала ему кисть руки, вместе с ним цепь с Каустабхой рванулась вверх и назад, обернувшись вокруг его шеи наподобие удавки, грозя задушить.
Махидесу просто отступил на шаг, когда меч упал на землю под его ногами и, перекатившись несколько раз, встал на острие.
- И все возвращается в землю,- прокомментировал Махидесу.- Используй метал своей души, он гораздо прочнее, хотя и он требует закалки.- Поддев ногой меч, Махидесу перебросил его Иньясу.
Да он просто играет с ним, точно с ребенком. Иньясу прищурился, стараясь увидеть то, что отняло у него оружие, потирая саднившее горло. На Аруну он даже боялся взглянуть, уже зная, что увидит в его глазах. Слабый, слишком слабый, все еще…- Где и когда он слышал эти слова?
- Ты собираешься показать что-то еще, или мне заканчивать прямо сейчас? Ты можешь признать свое поражение, а можешь растратить свою оканли попусту,- одарил его Махидесу кривой улыбкой. И в тот же миг он исчез. Удар локтем в бок, а затем ногой в живот Иньясу пропустил, успев только вскинуть руки, чтобы удержать опускающуюся ему на голову обыкновенную сучковатую палку… Сухая палка. Как недавно бабушка Индира вбивала в него разум точно такой же… Ему необходим сейчас хороший удар палкой, как никогда. Вот уж не думал, что он мог ощущать себя таким беспомощным. Так вот какова сила судей Цитадели. Не используют оканли… Сила стихий, отражения… Что такое говорил Махидесу про отражения? Его сила черпается из всего вокруг. Стихии… Иньясу должен найти что-то, что неподвластно стихиям… Но что? Что-то рожденное не в этом локе. Но самое мощное оружие использовать нельзя… Оставались только Ананта и Гаруда. Нет, Ананта слишком непредсказуема, она вполне могла убить Махидесу. Мысль еще не была осознана, а невесомые крылья подхватили его и устремили к полуденному солнцу.
- Ты прячешься за спутником? Неужели, я ошибся, и ты всего лишь необученный мальчишка,- бросил Махидесу, следя взглядом за тем, как разворачивается в воздухе Гаруда, как вспыхивают ярче солнца ее глаза. И как камнем она обрушивается вниз. Махидесу даже не шелохнулся. В самый последний миг Иньясу так и не успел заметить, что он сделал, но из под его ладони раздался мелодичный звук. Звук родился незаметно. И тихий звон принес громовую волну. Сам Иньясу ни за что бы не сумел увернуться, но плавно наклонившись, Гаруда встала на крыло почти вертикально, взмывая по спирали в небо. Ее чудесное оперение поглотило большую часть волны.
«Он пытается оглушить нас,- раздался в голове Иньясу голос спутника,- это оскорбление, давай покажем ему, что такое гром»!- Крылья Гаруды начали расти, между перьями ее проскальзывали мелкие электрические разряды. Тяжело и медленно вздымались и опускались два крыла. Иньясу всем телом прижался к ее телу. Голова его наполнилась звоном, в воздухе ощутимо запахло озоном. Понял ли Махидесу, что произойдет в следующие мгновение, Иньясу так и не узнал, похоже Гаруда не считала нужным предупреждать и его самого. Последний взмах огромных крыльев, словно затмивших пол неба, а потом гром сотен гроз обрушился на одинокую фигурку в двадцати метрах под ними. Но этот гром словно родился в голове Иньясу, полностью оглушив и ослепив его на долгие, на драгоценные несколько секунд. И даже Махидесу взметнул руки вверх, выставляя невидимый щит, пошатнулся словно от удара. Иньясу заметил, над его губой тонкую красную струйку. Все же волна задела его. Задела! Но Махидесу хотя бы смог отразить удар, а Иньясу даже не был готов к нему, а потому ответная атака последовала почти сразу. И теперь Иньясу ясно различил что такое было в руке Махидесу,- то что он старательно прятал в складках одеяния. То была небольшая изящная арфа. Идиот, он еще разглядывал ее! И снова пальцы Махидесу скользнули по ней. На этот раз Иньясу не услышал ничего.
- Выше, Гаруда, вверх, как можно выше!- Иньясу услышал как что-то приближается к ним с огромной скоростью слишком поздно. И даже скорость Гаруды не смогла спасти ее.
- Прости, священник, я подвела тебя,- на этот раз вся та сила грома, что испытал на себе Махидесу, досталась им двоим. В последний миг Гаруда сложила крылья наверху, как могла загородив Иньясу от основной волны, но сама при этом приняла весь удар на себя.
До земли оставалось еще добрых пять метров, но этому он успел научиться еще у Мунаре. Сгруппировавшись, едва ноги коснулись земли, он сразу же перекатился вперед, прикрыв голову руками. И хотя правая ступня и отозвалась резкой болью, он все же сумел восстановить равновесие еще до того, как новый уже запомнившийся удар Махидесу настиг его. Он не дал ему и секунды, но это была и не тренировка. Хотя… «Сражайся так, будто ты на тренировке»,- вспомнилось серьезное лицо Мунаре.
«…для этого мы здесь»… Две недели не прошли зря, и он не собирался так просто сдаваться. Ведь все эти две недели, другие люди о существовании которых он и не знал до этого сделали все возможное, чтобы он оказался в эту минуту здесь и сейчас, и он не мог так просто подвести их, даже если против него действовали сами стихии, Даже если он не мог применить ничего мощнее пламенеющего меча в своей руке.
Если оружие, любое оружие, что бы он ни применял каким-то образом оборачивалось против него самого, он мог… он мог бы эту силу Махидесу повернуть против него самого. Отразить отражение. Тогда, если он подберется к нему достаточно близко… Сам Махидесу не использовал никакого оружия, а значит, он мог бы, по крайней мере, коснуться его клинком. Несмотря на все его силы, его можно ранить, как это уже было. Иньясу даже думать не хотел. Что весь его смутный и по всей видимости безумный план мог оказаться слишком запоздалым. Как много бусин еще осталось?
- Ну, давай же, неужели у тебя в рукаве не осталось ничего? – небрежным жестом Махидесу стряхнул капельки крови, выступившие на лице. Так они и застыли,- судья Великого Противостояния, способный стать каждой частичкой вокруг и он, кто еще недавно не мечтал о большем, чем стать известной рок группой. Но было же что-то, было… Отражения…
Рука сама собой сомкнулась на кулоне Каустабхи. Меч подождет. Что же делать? Каустабха, она развеивала иллюзию, делала все тем, что оно есть. Но могла ли она…
С диким криком, на миг ошеломившим даже Махидесу, Иньясу прыгнул вперед, метнув меч наподобие копья. Он даже не остановился, чтобы взглянуть куда попал. И сорвал с шеи кулон, раскручивая его наподобие маленького торнадо. Кулон начал издавать низкий гудящий звук. То, что ударило в своеобразный щит, было такой силы, что Иньясу пришлось отступить на два шага, но на ногах он устоял. Еще немного! Отрази! Отрази!!! – как всегда он посылал призыв в пустоту, лишь надеясь, что ответ будет ему дан до того, как станет слишком поздно. Если он ошибся, тогда в следующий миг ему достанется волна учетверенной силы. Вряд ли после этого он сможет повторить попытку. Но даже сквозь вой кулона юноша сумел ясно различить едва слышимый стон. Что бы это ни было, то, что посылал против него Махидесу, оно обратилось против него. Не дожидаясь нового удара, Иньясу снова бросился вперед со всей возможной скоростью. Не глядя, не задумываясь о следующем мгновении.
«Во время битвы думай только о битве»… Стать единым с ней. Слиться… Земля взрывалась под его ногами, но взрывы не достигали его, возвращаясь назад. Воздух ураганной стеной налетал и отступал в бессильной ярости. Острые мельчайшие кристаллики льда образовывались в воздухе перед ним и таяли, едва огонь растапливал их, в бессилии бившийся о непроницаемый барьер, созданный хрустальным кулоном. Теперь Махидесу мог только защищаться, чтобы отразить собственные отраженные удары. Он не мог остановиться,- удары образовали замкнутый круг. И где-то когда то еще земля вздымалась против того, кто послал ее.

Он был совсем рядом, простой мальчишка, которого он хотел только ободрить, но он сражался совсем не так до этого. Что произошло, как он сумел обратить свою слабость в собственную силу? Силу, что никогда не была его… Не может быть, чтобы он воспользовался…. В последний раз сверкнула Каустабха, и Иньясу высоко взлетел в воздух, с силой оттолкнувшись от земли. Пламенеющий меч рубанул по широкой дуге. Махидесу понимал, что мальчишка даже не видит своего противника, в этот момент его вели неистовость и ярость, что не принадлежали ему, и сейчас меч, что опускался в смертельном ударе, держала не рука священника Вишну.
-Остановись!!!
Взметнулся и опал в последний раз каскад мелких камешков, сталь прочертила глубокую колею там, где опустилось лезвие меча. Всего лишь в дюйме от Махидесу. В последний миг судья сумел-таки откатиться в сторону. Одеяние его было изодрано в клочья, руки подобно экзотическим браслетам перевивали мелкие струйки крови, но лица его в тот момент Иньясу не видел.
Тяжело дыша, Иньясу смотрел… и ужас от того, что едва не произошло наполнял его.
- Я… не…
И в этот миг Махидесу обернулся… Он обернулся, и Иньясу встретился взглядом с парой темных бездонных глаз. Не было в них ничего, что принадлежало бы этом локу. Но что-то от той всепоглощающей ярости и слепого стремления победить, с которым только что сражался Иньясу. Длинные темные волосы разделены на две части, собранные у концов золотыми зажимами, а голубовато белые одеяния…
-Это отражение ты не сможешь отразить,- проговорил Аджина голосом Махидесу.
Иньясу отступил на шаг, и… понял, что оказался пойман в точно расставленную ловушку. Ловушку, что готовил сам себе все это время.
Времени на колебания уже не осталось, На этот раз земля не взрывалась под его ногами, а воздух не сбивал гигантской булавой. Фигура Махидесу распалась на десяток своих подобий, и все разом нанесли тот единственный удар, что мог бы стать последним. Махидесу знал какие-то необычные способы ведения боя, такое Иньясу видел только в китайских боевиках. Меч был выбит из его пальцев с первого же удара. Резкая боль в груди заставила его задохнуться, но он не сумел даже выдавить крика. Махидесу… хотел его убить,- пришла последняя связанная мысль, когда скала, бывшая отчего то вспомнил Иньясу метрах в десяти за его спиной врезалась в него. Жаркая волна в последний раз пронеслась по телу, и что-то горячее вытекало из каждой клеточки его тела, будто втягиваясь в каменную стену, по которой он бессильно съехал. Вместе с последними угасающим остатками сознания, Иньясу понял, что то была вовсе не кровь.
Так вот… каково это,- потерять всю оканли до последней капли. Махидесу просто позволил земле впитать его силу, как губка впитывает воду… В уже меркнущем свете, он увидел встревожено лицо судьи, склонившееся над ним, и одними губами Аруна, подошедший и вставший рядом проговорил:
- Судья Противостояния победил… судья Противостояния…

- Прости, кажется, я перестарался,- Махидесу помог ему приподняться. Скривившись, Иньясу приложил ладонь ко лбу, который был холоднее ее. В каждой клеточке его тела словно не осталось и толики тепла.- Не тревожься, твой уровень скоро восстановится.
Оканли… Никогда бы в жизни Иньясу не захотел испытать что-то подобное еще раз. Но… это было поражение, полное поражение.

Иньясу опустил голову на колени. Идти куда-то, а тем более возвращаться на арену вовсе не хотелось.
- Знаешь,- Махидесу поигрывал камешком кармы, что Аруна оставил на поле битвы,- его камешком малинового цвета. - Признаюсь, тебе почти удалось, да, удалось,- он кивнул, словно что-то обдумывая.- Начав бой, ты действительно становишься един с ним, по-настоящему един. И это единство той же природы, что и мое единение с природой. Но это был замкнутый круг, в который ты сам себя загнал. Отражение отражения… Ну надо же,- Махидесу усмехнулся.- Но здесь твоя память, в ней вся сложность. Теперь я могу…
- Нет, ты не…
- Подожди, Аруна,- взмахом руки Махидесу оборвал молодого монаха.- До сих пор то, что случилось двести лет назад остается загадкой для нас. Не знаю, что известно старейшине Раму, но если он посчитает нужным, ты узнаешь об этом от него самого. - Однако, то, что ты потерял память о прошлых рождениях, это еще не все. Двести лет назад все не закончилось для тебя. Ты прожил еще шестьдесят три года и умер от старости, умер как простой человек. И никто, веришь, ни один из нас не мог сказать, кем и когда ты возродишься в следующий раз. Ты мог родиться простым человеком или не родиться вовсе. Мы думали, что потеряли тебя, священник Вишну, по настоящему боялись. Такова была твоя плата за то, что ты сделал для мира.
- Мира? – впервые Иньясу поднял голову,- взглянув полными слез глазами на Махидесу.
Аруна хмыкнул, увидев это, но Иньясу не обратил на него внимания.
- Но твои друзья уже должно быть сказали тебе, что именно ты убил священника Шивы в предыдущем Противостоянии.
Иньясу невольно содрогнулся. Подняв меч, он пробежался ладонью по плавным изгибам его лезвия.
- Да, Мунаре упоминал об этом,- произнес он.- Но ничего больше. Он говорил, что я убил его мечом по имени Кханду. Но, я так и не знаю, почему это сделал. Ведь,- Иньясу чуть сильнее провел по отточенному до бритвенной остроты лезвию, палец пересекла тонкая красная линия, - я не победил его в битве триад, значит это произошло позже.
- Это произошло у Камня Онара, и там же сила Аджины была запечатана.
- Запечатана? Но я думал…
- Махидесу, ты зашел слишком далеко,- на этот раз в голосе Аруны звучала сталь, и даже судья понял голову, словно поняв, что тот прав.
- Но теперь священник Шивы получил ее назад, и он стал сильнее, намного сильнее, чем мы могли себе представить, в то время как ты потерял почти половину своего уровня. Твой третий уровень,- это все, что я видел сегодня. Едва ли больше. Но иногда, временами, ты будто мог до чего-то дотянуться. Своей ли силы, или чего-то, что стоит над ней. Однако, пока ты не можешь контролировать ее. Когда ты испытываешь гнев, ярость,- твои силы увеличивается многократно. Но это не то, что ты использовал раньше, священник Вишну. Вишишта Адвайта никогда не учила тому, что путь Карма Марга, путь действия - единственно верный. И здесь тебе придется идти одному, чтобы отыскать утраченное.- Махидесу поднялся.- Идем, даже время Противостояния когда-нибудь заканчивается. До полудня еще остался последний бой. Ты должен увидеть его.
Обратный путь Иньясу запомнил смутно, полностью погруженный в свои нелегкие мысли. Что же подвело его? Неужели самонадеянность его была так сильна, что он возомнил, что способен со своей двухнедельной подготовкой, нахватавшись отрывочных знаний, он способен противостоять противнику, вот уже как минимум лет двести изучающего все тонкости обращения с оканли. Да и как признался сам Махидесу, он вообще ей не пользовался.
И как–то тоскливо его пустой желудок заурчал. Должно быть, и это тоже сказалось на битве. Да, если на завтрак у него был едва ли в палец длиной кусочек пирожного,- хотя, он обманывает сам себя. причина была не в этом… Ему все время казалось, что он упустил что-то важное. Что-то, о чем уже упомянула Ольва. О чем уже упомянул Аджина на узкой горной дорожке, что-то, что было в его сегодняшнем сне, который он так и не смог вспомнить до конца.