История одного семейства

Миссия в Лондоне.

Пароход проход подошел к шумной пристани. Порт Бристоля жил своей обычной жизнью. Мальчик был несколько ошеломлен шумом большого портового города. И с радостью окунулся в водоворот жизни. Вся печаль осела на самое дно души. Пароход подошел очень удачно. Ван Хельсинг, Дашевский и Даня успели на поезд, который должен отвезти эту троицу в столицу.
Дядюшка Людвиг и Даня безмятежно спали на мягкой полке. Они оба были измучены – дядюшка бессонной ночью, мальчик ночными кошмарами. Но, старый эльф Дашевский не мог позволить себе такой беспечности. Он беспокоился, сможет ли он стать для мальчика таким же близким, как этот странноватый доктор. Ван Хельсинг иногда просыпался, закутывал мальчишку поплотнее в теплый плед. Даня доверчиво прижимался к дядюшке, безмятежно спал на его сильном и надежном плече. С ним юный эльф чувствовал себя в безопасности. И хотя иногда дерзил доктору Ван Хельсингу – все же безмерно ему доверял. Как доверял бы своему отцу, будь он рядом. Со стороны могло показаться, что это отец с сыном едут из гостей в город.
Дашевский всю дорогу до Лондона прикидывался спящим. И изрядно напугал до полусмерти, сломал руку вагонному жулику:
- Если пикнешь – убью.
В это время еще не было мобильных телефонов. Да и обычные – были еще модной новинкой, дорогой игрушкой. Но весть о грубом старике, а заодно об его спутниках, распространилась быстрее лесного пожара. По крайней мере, попыток облегчить их кошелек далее не последовало.
Трое друзей вышли из вагона. Даня улыбнулся, вспомнив то, как он впервые приехал в этот город с папой и дядей. Мальчик шел по знакомым улицам, его сердце обожгла печаль воспоминаний. Ему даже почудились тени – дядюшки Бэлы и тетушки Люси. Даня подумал, что так оно и должно быть. Они оба так любили этот город. А может быть, они просто пришли из мира теней поддержать морально любимого племянника.
Даня, в отличие от своих друзей, довольно неплохо знал город. Он уверенно вел всю компанию к особняку, где жил знаменитый сыщик. Хорошо, что они договорились о встрече заранее. Даня попал в прокуренную комнату, в которой смешались самые невообразимые запахи. Хозяин комнаты самозабвенно что-то пиликал на скрипке. Он был в задумчивости. Он был поражен в этом мальчике каким-то невообразимым сочетанием довольно упрямого почти мужского характера и трогательной детской беззащитности и ранимости. Мало того, что пришлось пережить этому ребенку, хватило бы на две три взрослых жизни.
Знаменитый сыщик напряженно думал над тем, кто и зачем хочет убить юного князя. И думал, как связать это с тревожным сообщением утренних газет: «как сообщают наши австралийские корреспонденты, из колонии строго режима совершил дерзкий побег опасный преступник. Мирчу Танэу был осужден за контрабанду оружию, многочисленные убийства совершенные им в Лондоне и у себя на родине. Непроверенные источники сообщают, что в тюрьме Мирчу выполнял некое задание таинственной организации. Другие же сообщают, что побег был вызван известием о смерти его отца – князя Владислава. Предполагают, что в этом замешены служащие Императорского Российского флота. Однако господин адмирал категорически опровергает подобные слухи».
Он видел этого Мирчу на какой-то вечеринке, на которую сыщика притащил его брат. Брат просил присмотреться к странной парочке: красивому мужчине, вокруг которого вечно кружатся светские красавицы, и невероятно умному и серьезному для своего возраста мальчику – его сыну. Одинокий старый холостяк видел, с какой нежностью относился объект наблюдения к ребенку. Как искренне о нем заботился, какой неподдельной любовью светились его глаза, когда он смотрел на сына. Видел своими глазами, какая нежность освещала, каждое слово, каждое движение.
Родной брат сыщика описал этого Мирчу как самое настоящее чудовище: безжалостный убийца, дерзкий контрабандист, нагло насмехающийся над всеобъемлющим и всесильным британским законом. Однако перед сыщиком тогда предстал всего лишь любящий отец, галантный кавалер и глубоко несчастный одинокий мужчина. В отличие от самого сыщика, который был одинок по своей воле и нисколько не страдал от отсутствия подруги, одиночество эльфа было каким-то болезненным. Этот Мирчу был похож на большого ребенка. Такой милый домашний парень, добрый отец и любящий муж. И за его одиночеством стояли болезненный надрыв и какая-то очень печальная тайна. Частный сыщик долго не мог представить, как в одном существе могут сочетаться отчаянная жестокость и удивительная нежность. Хотя, если подумать, свирепые карпатские волки – тоже удивительно нежные и заботливые родители.
Княжич Мирчу вовсе не был тем маньяком, которого нарисовали бойкие журналисты: получающим удовольствие от предсмертных мучений своих жертв, жаждущий крови, готовый мстить всем и всему за малейшую обиду.
На самом деле Мирчу убивал, потому что у него не было другого выхода. Он убивал, чтобы не быть убитым. И только. Мирчу, по роду своей деятельности, вынужден был общаться с довольно сомнительными личностями. И удовольствия от погонь, перестрелок и шпажных боев не испытывал ровным счетом никакого. Будь его воля, эльф предпочел бы тихое семейное счастье всем захватывающим приключениям, выпавшим на его долю.
Тогда в сыщике боролись два начала: законопослушный гражданин Великобритании (который обязан отправить Мирчу за решетку, а то и на виселицу) и просто хороший и порядочный человек, которому жаль другого хорошего и честного человека. Сыщик тогда сказал брату, что просто упустил хитрого славянина. Да и кто бы поверил, что знаменитый детектив в здравом уме и твердой памяти, по доброй воле нарушил так высоко почитаемый им закон.
Знаменитому сыщику не хотелось, чтобы этот странный человек был пойман. По сути – против простых англичан, его соотечественников, князь Мирчу ничего не имел. Невинных людей не трогал. Убиенные эльфом сотрудники спецслужб – знали, с кем имеют дело и на что шли. Да, если честно, особых сожалений не вызывали. Печься же об интересах дружественной Турции и нейтральной Польши (не говоря о враждебной Австрии) не имел желания. У турок, как и у прочих народов, имеются свои правители и свои герои. В частности, прославленный Анвар-эфенди. Пусть у них голова болит.
Но все равно, въедливая совесть иногда напоминала об этом.
Лишь только его добрый друг догадался об этом. По случайным обмолвкам. По пространным рассуждениям, когда сыщик в приступах меланхолии, как будто говорил с самим собой:
- Некий джентльмен, находясь за границей, в некой нейтральной стране, защищая интересы Великобритании, вынужден был нарушить законы этой страны. И его судьба в некий момент времени зависит от другого джентльмена. И как должно поступить в этом случае истинному джентльмену? Выдать его властям страны – как велит долг законопослушного гражданина, и тем самым совершить бесчестный поступок? Или же помочь ему скрыться, как велит совесть и долг христианина – и тем нарушить закон?
Дети доктора иногда пугались странных рассуждений отцовского друга. Их отец давно знал этого странного детектива. Старый добрый друг, который при посторонних изображал бесчувственного циника, таким образом, просто успокаивал советь.
Знаменитый сыщик подолгу расспрашивал сначала Даню. Дяденька задавал такие, на взгляд мальчика, глупости, что тот начал было уже раздражаться. Как будто они проделали такой путь, только затем, чтобы узнать, сколько ступенек в парке. И что толку в том, что их ровно столько же, сколько на той самой зловещей лестнице на углу Вишневой улицы, где и произошло то самое убийство. Как это поможет найти убийц дедушки? Не тех, кто держал в руках сабли – с ними, как раз все ясно. Они-то как раз уже никому ничего не сделают. Гораздо опаснее те, кто за всю жизнь не поднял ничего тяжелее чернильницы. Но они-то как раз, так и остаются неизвестными.
На самом деле детектив проверял, насколько можно доверять показаниям юного эльфа Дани. И остался доволен результатами. Ведь даже его близкий друг не смог сразу сосчитать число ступенек. Этот малыш с первого раза назвал это число. Значит, можно поверить испуганному рассказу о пистолете с необычной мушкой. Можно доверять этому рисунку, запечатлевшему все, до мельчайшей засечки на грозном стволе.
Если отец мальчика занимался оружием, а его дед считался до недавних пор лучшим стрелком Европы, мальчик вполне может знать, чем отличается пистолет от револьвера, бартка от томагавка, а охотничий дробовик от снайперской винтовки. Даня так уверенно говорил об этом так уверенно, что сыщику даже стало страшновато оставаться с ним в закрытом помещении. Он точно не хотел иметь это дитя своим врагом.
Особенно, после того, как мальчик из пистолета сбил румяное яблоко в соседнем саду. Даня целился всего-то долю секунды. Муха, которую угораздило присесть отдохнуть и полакомиться сладкой росой, не успела ничего понять. Сыщик слегка побледнел, когда странноватая старушка принесла простреленное яблоко в кабинет своего постояльца. Это при условии, что юный хельве предпочитал не афишировать некоторые свои способности. Например, способность к телекинезу – хозяйка съемного домика сумела подсмотреть, как мальчик подхватил выпавшую из рук старика трость, не коснувшись. Он просто, будто молча подозвал ее, как ручного зверя. И подал ее растерявшемуся дедушке. Он мог зажечь огонь только лишь одним взглядом.
- Он так опасен, хотя еще ребенок, что будет с ним, когда его украсит седина? – подумал словами Шекспира старый циник.
После этого глаза сыщика заблестели привычным азартом. Новое дело обещало быть захватывающим. Старый сыщик делал вид, что ему все равно. Он изображал прожженного циника, но ему было очень жалко этого мальчика. Паренек ему очень нравился – его цепкий глаз, подмечающий детали, очень мощный интеллект. Вот только куда девать нежное и любящее сердце? И какое-то обостренное чувство собственного достоинства. Из этого ребенка мог бы получится неплохой детектив. У одинокого старого холостяка не было своих детей. И он с радостью бы передал свое дело этому юному пока созданию. Тем более, что учить такого – одно удовольствие, он все схватывает налету. А дети его друга доктора, такие же, как и отец – очаровательные малютки, но совершенно не пригодны для работы детектива. Для начала нужно было разобраться в этом запутанном семейном деле.
Сыщик курил в кабинете, пугал хозяйку дома своей игрой на скрипке. Только, почему-то вместо обычной своей музыки, к которой хозяйка дома уже привыкла, он почему-то начал наигрывать чудную мелодию, напоминающую отчасти чардаш, отчасти дикий необузданный танец, полный первобытных страстей: «смешение грусти злой со сладострастьем баядерки». К великой радости хозяйки, далеко за полночь музыка все-таки прекратилась. Однако, утром ее постоялец, с которым она сроднилась, как с родственником, был свеж и бодр, как будто хорошо выспался, глаза его нехорошо блестели.
- Милая моя старушка – весело захохотал сыщик, легко кружа и подкидывая старушку, как ребенка, – собирайтесь, милая! Мы едем к морю. Нас ждут невиданные приключения.
Но хозяйка особняка, не смотря на возбужденные уговоры постояльца, все-таки предпочла остаться дома, вполне разумно предположив, что будет лишней обузой в опасном путешествии.
Утром господин сыщик позвонил в гостиницу, где остановились путешественники. Даня предложил воспользоваться любым из домов, которые остались ему от отца. Но, Ван Хельсинг решил, что мальчику не желательно сразу открывать все карты.
Во-первых, все движимое и недвижимое имущество князя Мирчу в Англии было арестовано. Во-вторых, за нехорошими домами, вокруг которых и день, и ночь сновали груженые неизвестно чем обозы, пугающие добропорядочных обывателей разбойными физиономиями возниц, наверняка установлено наблюдение.
Ван Хельсинг не боялся комиссара полиции – ищейкам нечего предъявить ребенку, который просто вернулся домой. Как хороший психолог, он быстро убедил бы в этом недалекого инспектора. Он больше боялся тех, кто заказывал убийства мальчика. Эти люди могут попытаться это сделать снова и снова. В этой ситуации открыть своим ключом дверь дома, за которым следят, это все равно, что написать на лбу свою фамилию и раззвонить о своем приезде во всех газетах.
Поэтому путешественники и остановились в гостинице, да еще под чужим именами. По легенде – это старик отец, с сыном и внуком путешествуют по миру. И заехали в город, чтобы к ним мог присоединиться беспечный старый холостяк – кузен сына (в которого перевоплотился известный детектив)
Голос сыщика звучал очень бодро. Однако, взрослым пришлось долго расталкивать Даню. Даже несмотря на то, что громогласное появление детектива в холе гостиницы под видом беспечного искателя приключений, могло разбудить и мертвого.
- Господа! У меня возникла великолепная идея! Ну ее, эту Африку – это так банально и заезжено! – как будто неожиданно выпалил странный субъект наряженный как на Африканское сафари. - Мы едем в круиз по средиземному морю. Там мы повеселимся на славу.
Даня удивленно уставился на престарелого балбеса и только по голосу узнал сыщика.
Уже к полудню компанию путешественников покинула берега туманного острова. Дане опять почудились дядюшка Бела в обнимку с тетушкой Люси. Мальчик отчетливо слышал шелест ее платья. А дядюшкина тросточка прочно упиралась в выемку между камнями, а его рука легко, но очень ловко удерживала любимую женщину. Они стояли, как живые, весело махая племяннику, и беззвучно его ободряя:
- Все закончится хорошо, малыш! Вот увидишь! А нам пора в мир теней.
Видения эти исчезли также внезапно, как и появились. Огромный белоснежный пароход неуклюже огибал затейливые заливчики и бухточки. И скала, на которую вскарабкался веселый дядюшка, еще видна с борта. Но на ее вершине уже никого нет – сладкая парочка, выполнив свою миссию, вернулась в иные миры.

(продолжение следует)