Призрачное пламя. Глава 5-6

Глава 5

Мона огляделась.
- Неплохо! – промурлыкала она, оглядывая убранство комнаты, отведённой ей в Цитадели. Просторная, с узкими окнами-бойницами, выходящими на раскалённую равнину, комната была полна роскошных вещей и мебели. Посреди, на небольшом возвышении, располагалась кровать, на которой уместился бы десяток людей. Её покрывали шкуры неизвестного Моне существа, с длинным густым мехом, переливающимся багровыми искрами. Поверх шкур были набросаны подушки ярко-оранжевого цвета. Комната была заставлена мебелью из драгоценного чёрного дерева, покрытого искусной резьбой и золотыми инкрустациями. Пол из камня покрывал ковёр алых, золотистых и чёрных цветов, в котором ноги утопали по щиколотку. На одной из стен красовалось огромное, в полный человеческий рост, зеркало. Его рама из тёмной меди украшена была оскаленными мордами кварлов, высовывающих из разинутых пастей длинные раздвоенные язычки. Рядом с зеркалом, на небольшом столике, расположились всевозможные баночки с притираниями, шкатулки, флаконы с прозрачными жидкостями разных цветов. Но Мону привлекло не это. В противоположной от входа стене, зарытая полупрозрачной тёмной завесой, виднелась ниша, в которой тускло горел светильник. Женщина пошла к нише, заворожённая мерцающими бликами пламени, различая сквозь завесу какие-то странные очертания. Уже почти приблизившись, Мона была остановлена холодным голосом Зиго.
- Не торопись, красотка, - протянул он, лениво выговаривая слова. – Тебя ждёт малоприятный сюрприз.
Мона повернула голову в сторону мужчины и бросила на него полупрезрительный взгляд. Зиго растянул в улыбке серые губы, кожа на лице его туго натянулась, придав ему окончательное сходство с мертвецом. Женщина, поколебавшись пару мгновений, отдёрнула занавес, открывая стоящий в нише высокий, до пояса, постамент, на котором, надетая на стальной стержень, покоилась человеческая голова с крепко сомкнутыми веками и чуть приоткрытым ртом. Она взвизгнула, и тут же зажала ладонью рот, заметив, что веки головы дрогнули.
- Крон? – сдавленно просипела она.
Глаза головы распахнулись, и в неё вперился взгляд так хорошо знакомых глаз. Недовольный голос прохрипел:
- Чего нужно? – затем зрачки расширились, и в глубине глаз мелькнуло узнавание.
- Ты! – голос окреп. – Что ты здесь делаешь?
Мона пришла в себя.
- Крон, сынок, я думала, что ты… - она замялась. – Я не думала…
- Довольна тем, что видишь? Вот к чему привели твои затеи. Торчу тут, на этом колу, не жив и не мёртв, - он с отвращением окинул взглядом комнату.
- Ты, кажется, в чём-то винишь меня? – мгновенно вскипела его мать. Она собралась, было, отчитать сына, как делала это всегда, но Зиго, пристально наблюдавший за ними, подошёл и задёрнул занавес.
- Успеете ещё наговориться, - остановил он готовые сорваться с уст Моны слова протеста. – Эта голова всегда будет здесь, а мне уже пора уходить. Я же ещё должен рассказать тебе о том, что ты должна будешь делать, но самое главное, чего не должна.
Жестом указав на одно из кресел, стоявших напротив одного из окон, он уселся в такое же кресло. Мона с видимой неохотой подчинилась и присела на кресло, не сводя взора с лица своего провожатого.
- С завтрашнего дня по утрам, - начал он, - ты будешь ходить в тот зал, где мы разговаривали с главным карателем Моргеном. Там ты будешь читать манускрипты и выполнять те задания, что он тебе поручит. Ходить всегда будешь рано утром, и оставаться там не дольше полудня. Всегда одной дорогой.
- Я не запомнила дорогу, - капризно протянула она.
- Я знаю. Тебя будет сопровождать Вардолис, - Зиго щёлкнул пальцами, и посреди комнаты появился уродливейший карлик. Длинные тонкие ножки поддерживали нескладное тельце с руками столь маленькими, что он казался безруким. Большая шишковатая лысая голова украшена была нанесёнными на смуглую кожу узорами из извивающихся полос и непонятных знаков. На лице выделялись огромные белёсые глаза. Провалившийся нос и безгубый рот придавали карлику поистине ужасающий вид. Уродец уставился на Мону, и та невольно поёжилась.
- Вардолис, - обратился меж тем Зиго к карлику, - это твоя новая госпожа, Мона. Ты будешь сопровождать её в покои Моргена каждое утро, а затем приводить сюда.
Карлик молча оглядел свою хозяйку и лишь кивнул в ответ, затем, по знаку Зиго, растворился в воздухе.
- Он что, немой? – поинтересовалась Мона.
- Да. Ему вырвали язык за излишнюю болтливость.
Мона передёрнула плечами.
- Неужели нельзя было приставить ко мне кого-нибудь другого, а не этого уродца? – недовольно спросила она.
- Вардолис как нельзя лучше справится с возложенной на него задачей. К тому же, если ты решишь поразвлечься, он не сможет об этом разболтать, - Зиго откровенно насмехался над ней.
- Ты что, с ума сошёл? – Мона даже подпрыгнула на стуле, - Я? С этим уродом?
Зиго расхохотался, демонстрируя острые зубы, но быстро стал серьёзным.
- Не сердись, красотка. Я пошутил. Просто Вардолис как нельзя лучше справится с возложенной на него обязанностью, и тебе, если хочешь получить преданного слугу, лучше не называть его ни уродом, ни карликом.
- Ладно, - нехотя ответила она.
- Это ещё не всё. Каждый вечер, начиная с сегодняшнего, ты должна приходить в главный тронный зал и присутствовать при выходе Великого Повелителя.
- Я смогу видеть его? – встрепенулась Мона.
- Да, сможешь, - Зиго вновь усмехнулся, подумав про себя, что очень скоро Мона будет рада остаться в своей комнате, а не тащиться в тронный зал, где все присутствующие каждый вечер умирали от скуки, не смея показать этого своему господину.
- Ещё одно, - он подошёл к высокому столику на изящных ножках, на котором лежала небольшая тёмная коробка, и вынул из неё ошейник из серого металла. Приблизившись к Моне, он сделал ей знак, и та, словно заворожённая, подставила шею. Зиго застегнул ошейник, и по нему пробежали искры. Мона ощутила леденящий холод и довольно чувствительную тяжесть.
- Что это? – шёпотом спросила она.
- Это знак, что ты, так же как и я, принадлежишь дому Главного карателя и находишься под его защитой. Теперь он всегда будет знать, что с тобой и где ты. Но не стоит обольщаться. В Цитадели есть существа, для которых этот знак ничего не значит. Помни об этом, когда будешь гулять по галереям и залам.
Мона оглядела себя в высокое зеркало. Ошейник смотрелся неплохо, и она понадеялась, что скоро перестанет замечать его.
- В том шкафу, - меж тем, снова начал Зиго, указывая рукой на высокий шкаф, чьи дверцы украшали фигурки людей, повешенных всевозможными способами, - ты найдёшь одежду. Всё, что необходимо. А на столике различные снадобья, с помощью которых ты сможешь изменить свою внешность так, как тебе это будет угодно. И запомни. Куда бы ни вёл тебя Вардолис, ночью всегда возвращайся в свою комнату. Смотри, не перепутай.
С этими словами он поднялся и пошёл к двери. Мона невольно последовала за ним. Зиго уже коснулся дверной ручки, но обернулся и увидел, что хозяйка комнаты стоит прямо за его спиной.
- Как мило, что ты провожаешь меня, - промурлыкал он, протянул руку и резко схватил Мону за запястье. Рванув женщину на себя, он другой рукой поднял ей подбородок и впился в полуоткрытые губы жёстким поцелуем. Мона, поначалу опешившая, принялась отталкивать его. Наконец, ей это удалось, и она отскочила от Зиго с громким проклятием.
- Поцелуй на прощанье, - меж тем, протянул он и, распахнув дверь, вышел вон из комнаты.
- Будь ты проклят! – крикнула она ему вослед, но услышала лишь удаляющийся смех. С силой захлопнув дверь, Мона принялась яростно тереть ладонью губы, надеясь стереть с них вкус поцелуя. Бормоча под нос проклятия, она вернулась к креслу и плюхнулась в него.
Ещё раз оглядев комнату рассеянным взглядом, она погрузилась в воспоминания. Миг, когда она метнула в ненавистную падчерицу флакон с заключённым в него вздохом Шунарры, и тот разбивается о грудь светловолосого воина в сверкающих доспехах, затем сплетение серебристых нитей, и дикую боль, от которой не было спасения. Она помнила, как возникшие из облака пасти поволокли её в тёмный призрачный тоннель, а затем она очутилась в странном месте. Там, среди полной тьмы, на подвешенной в бесконечном пространстве платформе, она провела, как ей показалось, века, умирая и воскресая вновь.
Оторвавшись от мучительных воспоминаний, Мона прошла к занавеси, скрывавшей Крона, и нерешительно постояла около неё. Затем, решив отложить объяснения с сыном на потом, подошла к зеркалу и стоявшему у него столику. Присев на низенькую табуретку у столика, она принялась разглядывать многочисленные баночки, коробочки и флаконы. Выбрала наугад одну из коробочек, до половины наполненную прозрачной мазью с тонким горьковатым запахом и поднесла её к носу. Тут же нос её удлинился и заострился. Мона поспешила закрыть коробочку и испуганно посмотрела на себя в зеркало. Нос принял прежнюю форму. Она поколебалась и открыла флакон из прозрачного стекла, полный золотистой жидкости, на котором был вырезан локон, и капнула немного на кончик длинной пряди своих чёрных волос. Прядь тут де посветлела и засверкала, словно золото. Поначалу с опаской, а затем всё смелее и смелее, принялась она открывать коробочки и баночки, откупоривать флаконы, и пробовать необычные снадобья. Одни из них изменяли черты лица, другие цвет волос, кожи и глаз. Вдоволь натешившись, Мона направилась к огромному трёхстворчатому шкафу, полному разнообразной одежды, и принялась примерять наряды, один чуднее и пестрее другого.
Ближе к вечеру, выбрав особенно облегающий и откровенный наряд, который почти не оставлял места для воображения, и сделав себе высокую причёску, Мона готова была отправиться в тронный зал. Вардолис, переваливаясь и шаркая, повёл её сначала вниз по ступенькам вон из башни, а потом запутанными лабиринтами залов и галерей. По мере приближения к тронному залу навстречу им стали попадаться обитатели Цитадели. Большинство из них были людьми, но встречались и свинорылые воины, видимо, занимавшие высокое положение, а также, и вовсе непонятные создания, похожие на людей со змеиными головами. Одеты все они были очень вычурно. Их яркие платья украшали многочисленные драгоценности с камнями невероятных размеров, переливающимися в свете факелов, укреплённых на стенах. У входа в зал Мона встретила Зиго. Тот, затянутый в чёрный, расшитый серебряной нитью наряд, имел довольно устрашающий вид. Кожа на его лице посерела ещё больше, а глаза метали алые искры. Он окинул Мону внимательным взглядом, и, предложив ей руку, сказал:
- А ты неплохо поработала над собой, красотка! Пойдём, я представлю тебя обитателям Цитадели. Слушай, смотри, а болтай поменьше.
- Сама разберусь, - Мона гордо вскинула голову и оперлась о руку мужчины, стараясь скрыть испытываемое волнение.
Переступив порог тронного зала, она невольно замерла, заворожённая. Огромное пространство, заполненное толпой существ самого разнообразного вида, предстало перед ней. Стены, теряющиеся вдали, уходили ввысь на невообразимую высоту, переливаясь тёмными искрами в свете множества украшенных сотнями свечей люстр, паривших высоко над головами без всякой видимой опоры. Потолок зала скрывали развевающиеся драпировки, поминутно менявшие цвет от бледно-серого до непроглядно чёрного. Пол, выложенный золотистыми, чёрными и лиловыми квадратами, был устлан роскошными коврами самых ярких расцветок и самых пёстрых рисунков. В их длинном густом ворсе ноги собравшихся тонули по щиколотку. Тут и там расставлены были кресла с мягкими подушками, или длинные диваны, с которых свисали богато расшитые накидки. Пёстрая толпа находилась в непрестанном движении, гул голосов перекрывал звуки музыки, которую играл невидимый оркестр. Мелодия, пробивавшаяся сквозь шум, показалась Моне странной, режущей слух, странно и чарующе немелодичной, но завораживающей своими тягучими, жуткими звуками. Эта мелодия лишь усиливала странное впечатление от всего, что колдунья видела до сих пор, вызывая в ней непонятную, возбуждающую дрожь. Мона отметила, что глаза всех, кто встречался ей в зале, лихорадочно блестят. Зиго, крепко сжав её руку своей сильной ладонью, увлекал женщину к дальнему концу зала, где, по-видимому, собралась самая изысканная и высокопоставленная публика. Мона успела заметить в толпе Моргена. Главный каратель был одет в просторный камзол густого красного цвета и такие же штаны, не украшенные ни единым камнем. Лишь толстая золотая цепь на груди, на которой болтался огромный медальон, знак его сана, отличала его от скромных прислужников, снующих в толпе с подносами, предлагая присутствующим кубки с напитками. Зиго подвёл Мону к Моргену.
- Вот она, господин, - склонился он в низком поклоне, одновременно дёрнув женщину за руку. Та послушно присела, наклонив голову.
- Хорошо, - главный каратель почти не смотрел на колдунью. – Будь сегодня рядом с ней. Она ещё новичок здесь, - сказал он небрежно и повернулся к своей собеседнице, высокой, костлявой, сморщенной старухе, одетой в наряд, более приличествующий молоденьким девушкам, и увешанной крупными бриллиантами, переливающимися многоцветными искрами в свете свечей.
- Идём, я покажу тебе Великого господина, - меж тем произнёс Зиго и повёл Мону к возвышавшемуся в конце зала огромному трону, целиком вырезанному из чёрного мрамора, инкрустированному золотом. Там, на троне, покоилось некое аморфное облако, чья форма постоянно изменялась, то струясь, то клубясь. В центре облака Мона увидела эбеновое лицо с закрытыми глазами, столь совершенное и прекрасное, что буквально замерла, почувствовав, как сжалось её сердце. Лицо было столь отрешённым, что казалось неживым. Казалось, его обладателя не волнует ничто. Мона стояла, не отводя взгляда от идеально правильного овала, чётко очерченных губ, тонкого носа с глубоко вырезанными ноздрями и сомкнутых век. Из состояния транса её вывела высокая пышнотелая блондинка, толкнувшая Мону так, что та чуть не упала. Она была затянута в переливающееся платье, облегающее её тело, словно вторая кожа.
- С дороги, грязь! – вскричала она, отталкивая Мону в сторону. Та хотела уж было ответить каким-либо бранным словом, как Зиго, всё это время стоявший рядом, резко дёрнул её за руку, склонился к уху Моны и прошипел:
- Молчи, не вздумай ответить!
Мона, обернувшись, прошипела не менее зло:
- Почему?
- Потому что это высокородная Тельма. Все мы – лишь грязь под её ногами. Если ты прогневаешь её – тебе не жить. Так что молчи и смири свою непомерную гордыню.
Мона до крови закусила губу и бросила быстрый взгляд в сторону обидчицы. Та гордо прошествовала к одиноко стоящему у трона огромному мужчине с мощными мышцами, перекатывающимися на обнажённых руках. Его грудь едва прикрывал жилет из пятнистой кожи. Такой же кожи штаны были заправлены в высокие, до середины бедра, сапоги. В правом ухе мужчины красовалось единственное его украшение, серьга в форме прозрачной слезинки. Резкое, с неправильными чертами лицо, перебитый нос, короткий ежик седых волос, делали его особенно устрашающим. Тельма, подойдя к мужчине, коснулась рукой его плеча и что-то горячо зашептала. Тот недовольно нахмурился и принялся выговаривать блондинке резко и зло.
- Кто это? – шёпотом спросила Мона.
- Это Вардульф, брат Тельмы, - негромко ответил Зиго. – Они, и ещё некоторые здесь, в толпе, занимают самое высокое положение при дворе Великого господина.
При упоминании Шунарры Мона снова перевела взор на покоящееся на троне облако. На миг ей показалось, что в клубах проступили чёткие очертания человеческого тела, сменившиеся непонятными чертами звериных форм.
- А Великий господин – он всегда такой? - едва слышно спросила она.
- Я отвечу на твои вопросы после, - Зиго не сводил взгляда с брата и сестры, которые, похоже, ссорились. Наконец, Тельма, выведенная из себя упрямством брата, топнула ногой. Тот в ответ нахмурился и обернулся в сторону стоявшего довольно далеко высокого мужчины. Мона приподнялась на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее, но по залу пронёсся резкий порыв ветра, и сверкнуло несколько ярких вспышек. На лицах собравшихся проступил испуг. Многие, панически оглядываясь, заспешили в выходу из зала.
- Ну, всё, началось! - пробормотал себе поднос Зиго.
Глава 6

Рута сидела на скамье у окна и прислушивалась к шуму дождя. Капли монотонно стучали по крыше и земле, разбухшей от излишней влаги. Всё вокруг превратилось в непролазную жижу. Каждый выход наружу превращался в мучение. Стан, недавно вернувшийся с охоты и принёсший лишь жалкого тощего фтика, вымазался в грязи с ног до головы, и Руте пришлось целый час отмывать его от налипшей грязи.
- Хорошо хоть, что в воде у нас недостатка нет, - пытался шутить муж, но Рута упорно молчала, как делала она все последние месяцы. На лице её Стан не мог обнаружить и следа улыбки, а ведь это была Рута. Рута, весёлая хохотушка, которая первой отзывалась даже на самую незамысловатую шутку. Она понимала, что муж старается любыми способами развеселить её, вызвать на лице улыбку, как в былые времена, но все его усилия вызывали в ней лишь раздражение. Больше всего ей хотелось, чтобы её оставили в покое. Никого не видеть, ни с кем не говорить. Лишь Миоле иногда удавалось заставить её произнести несколько слов.
Кап, кап. Капли стучали, сливаясь в сплошной неумолчный шум. Рута закрыла глаза и прислонилась лбом к подоконнику. Из-под сомкнутых век покатились слёзы. Они, казалось, уже проточили канавки на её лице. Тёплые солёные капли стекали по щекам и капали на худые руки и острые колени. Кап, кап. Мысли вяло текли. Рута, в который уже раз, вспомнила, как родились мёртвыми её мальчики, как она держала на руках их маленькие окоченевшие тельца, и как не хотела отдать их мужу, который зарыл её сыночков в холодную сырую землю. С того дня она возненавидела весь белый свет.
Она не слышала, как в горницу вернулся Стан. Взглянув на жену, он лишь вздохнул. Подошёл, сел рядом на скамью. В руках у него была миска с горячей кашей. Рута даже не пошевелилась. Стан поколебался, а затем робко коснулся волос жены, осторожно погладил её по голове. Рута подняла заплаканные, опухшие, покрасневшие глаза и невидяще посмотрела на Стана.
- Рута, поешь, - сказал он, и, заметив отрицательный жест, постарался сказать как можно твёрже, - тебе нужно поесть.
- Я не хочу, - безжизненным голосом ответила она и опустила голову.
- Ты должна.
- Нет.
- Что ж, я заставлю тебя, - он упрямо сжал губы, - даже если мне придётся связать себя и кормить насильно.
Рута вскинула на него глаза, в которых промелькнула тень, и торопливо ответила:
- Ты не посмеешь!
- Посмею! – сердито отозвался он, и добавил, - Ты не думаешь обо мне. Подумай же о нашей дочери! Что будет с ней, если ты доведёшь себя до голодной смерти! – и он вложил в руки жены миску и ложку.
Рута несколько мгновений смотрела на мужа, а затем, превозмогая себя, принялась есть. Внезапно в ней проснулся аппетит, и она довольно быстро расправилась с кашей. Стан следил за ней с удовлетворённой улыбкой. Доев последнюю ложку, она откинулась к стене и удовлетворённо вздохнула. Посмотрела на мужа, и лёгкая улыбка коснулась её губ.
- Спасибо, - прошептала она. Почувствовала, что глаза её смыкаются. Стан, заметив, что она вот-вот заснёт, подхватил её на руки и отнёс в спальню, где Рута проспала крепким сном выздоравливающей несколько часов кряду. Сон её, не нарушаемый никакими сновидениями, восстановил силы и вернул на бледное лицо краски жизни. Проснулась женщина от звуков негромких голосов, переговаривающихся подле её постели.
- Как она?
- Спит. Наконец-то за долгие недели она поела и отдохнула, как следует, - услышала она голос мужа. Открыв глаза, она увидела Стана, сидящего на высоком табурете с утомлённым видом. Рядом стояла женщина в тёмном плаще с надвинутым капюшоном, из-под которого сияли лиловые глаза.
- Эйдана! – воскликнула Рута и села на постели, протягивая руки навстречу подруге. Та улыбнулась и, присев на край кровати, обняла молодую женщину, замерев на несколько мгновений. Затем гостья откинула капюшон, открывая прелестное лицо, обрамлённое густыми локонами иссиня-фиолетовых волос.
- Какими судьбами? – спросила Рута, вглядываясь в лицо Эйданы и отмечая горькую складку у губ и тёмные круги под глазами. – Что-то случилось?
- Да, случилось, но я не могу всего тебе объяснить.
- Где Ларк и Марвин? – Рута с удивлением заметила, как на лицо подруги легла тень. Сердце её сжалось от неясного предчувствия. Она перевела взгляд на мужа и заметила, что вид у него очень расстроенный. – Что?.. – выдохнула она внезапно пересохшими губами.
- Марвин здесь, играет в общей зале с Миолой, - отозвался Стан, поднялся и, настороженно глядя на Эйдану, продолжил, - пойду, посмотрю, накормили ли его.
Стан вышел, сделав Эйдане едва заметный знак. Та ответила лёгким наклоном головы, повернулась к подруге и успокаивающе погладила её по руке.
- Ничего страшного не произошло. Просто Ларк уехал, а мне нужно ехать следом.
- Уехал? Куда? И зачем ты едешь за ним? – Рута встревожилась ещё больше. Её чутьё, чутьё ворожей клана, подсказывало ей, что происходит что-то непонятное, страшное, что грозит бедой её близким и друзьям.
- Ты ведь видишь, что происходит, - ответила Эйдана, стараясь говорить спокойным голосом, хотя больше всего на свете ей хотелось сейчас расплакаться, выплеснуть подруге всё, что накопилось на сердце, рассказать об исчезновении Ларка, о страшных и странных событиях, произошедших за последнее время, и о предсказаниях, вычитанных в книге Маор. Она снова чувствовала себя беспомощной и одинокой, как несколько лет назад, когда, после смерти отца ей пришлось противиться воле мачехи и сводного брата. Но, взглянув на подругу, заметив, как встревожен Стан, она поняла, что должна молчать о своих страхах. Она постаралась говорить уверенно и легко, - Мы с Ларком решили узнать, что стоит за всеми этими невзгодами.
- Как? – Рута чувствовала, что Эйдана что-то недоговаривает.
- Ларк отправился в Растию, потому что там тоже начался мор. Мы хотим узнать, в чём причина. Марвина мы, конечно, с собой не возьмём. Поэтому я хотела просить тебя о помощи.
Рута, согласно закивала.
- Я хочу оставить Марвина здесь, в клане, - небрежно обронила
Эйдана, так, словно в её просьбе не было ничего необычного, но Рута тут же удивлённо переспросила:
- Здесь, с нами?
- Да.
- Но почему? Ведь у тебя в замке полно слуг, и есть кому присмотреть за мальчиком.
- Да, слуг полно, но ему будет скучно без нас, а здесь полно других детей. К тому же, он и Миола очень подружились в прошлый раз, когда вы со Станом гостили в замке. Да и мне будет спокойнее, если я буду знать, что мой сын рядом с вами. Мальчик так любит вас, что будет меньше скучать.
- Что ж, ты права, мальчику будет хорошо у нас. Но мне уж пора вставать, - она встала с постели, оправила платье и взяла с полочки рядом с кроватью небольшое круглое зеркальце с ручкой, вырезанной из красивого дерева.
- Ох, и пугало! – слабо улыбнувшись, воскликнула она. Взяв с той же полочки костяной гребень, она попыталась пригладить растрепавшиеся волосы.
- Дай, я помогу, - предложила Эйдана, и несколькими лёгкими движениями разделила пряди на две части, заставив волосы заблестеть и завиться кольцами, по изгибам которых побежали искорки. Рута ощутила, как по телу её разливается сила. Кровь прилила к щекам и окрасила их румянцем. Тоска, долгие недели сжимавшая сердце, уступила место покою.
- Как ты делаешь это? – воскликнула она, глядя на подругу. Та улыбнулась.
- Ты забыла? Ведь я ведьма.
- Добрая ведьма, - с довольным вздохом откликнулась Рута.

***

Войдя в общую залу, женщины сразу же увидели своих детей. Марвин и Миола сосредоточенно пыхтели, склонившись над небольшим куском пергамента. Лбы, носы и щёки их были вымазаны углем, которым они старательно выводили на пергаменте какие-то каракули. Рядом стояли двое ребятишек. Один, высокий, долговязый, белобрысый, стоял и смотрел на пергамент, приоткрыв рот. Другой, маленький, кругленький, с покрытым веснушками лицом, сосредоточенно посасывал большой палец, не сводя взгляда с маленького деревянного кинжала, что висел на поясе у Марвина.
- Что это вы делаете? – спросила Рута, склонившись над пергаментом.
- Я показываю Миоле магические буквы, - не отрываясь от увлекательного занятия, отозвался Марвин.
- Смотри, мама, я тоже умею как он, - Миола обвела какую-то закорючку, высунув кончик языка. Наклонила голову, рассматривая, затем добавила ещё одну. Эйдана с улыбкой посмотрела на ребятишек. В замке Марвин частенько скучал, там не было других детей. Он капризничал и изводил слуг и служанок, требуя неусыпного внимания. Здесь же, в обществе сверстников, мальчик чувствовал себя очень хорошо. Эйдана подумала, что может быть спокойна за сына. Рута и Стан присмотрят за ним, защитят его в случае опасности. Да и другие Родовичи хорошо относились к Марвину, когда обитатели замка спускались в долину и гостили среди родовичей Ларка.
- Смотри, как они увлечены, - сказала она Руте. – Пусть играют. Пойдём, я хочу поговорить с остальными родовичами.
- Да, Турич уже ждёт, - отозвалась Рута. – Вон, я вижу, как он смотрит на нас, - и она указала на могучего мужчину с густыми бровями над глазами цвета хмурого неба и прямыми пшеничного цвета волосами до плеч, перехваченными серебряным обручем – знаком вождя. Он сидел на большом стуле с высокой спинкой. Рядом стояли Стан, Рух, отец Руты, Ордо, и ещё несколько воинов клана. В дальнем углу примостились Ирма, бывшая главная ворожея и Форг, который долго полновластно распоряжался жизнями родовичей, пока они не возмутились и не выбрали вождём Турича, который, хотя и был не менее суров, чем Форг, управлял справедливо и никогда не стремился запугивать людей. Оба делали вид, что довольны своим теперешним положением. Им и грех было жаловаться. Турич мог бы изгнать их из клана, как и предлагали многие родовичи, но вождь предпочёл оставить Форга и Ирму среди своих. Тун-громобой, потерявший руку в битве с монстрами, несколько лет назад сильно досаждавшими жителям Зартана, несмотря на своё увечье, пользовался уважением. Он помогал обучать молодых парнишек воинским премудростям. Вот и сейчас вокруг него, в другом углу, собрались подростки, и он что-то втолковывал им, размахивая уцелевшей рукой.
По знаку вождя Эйдана и Рута приблизились.
- Каким ветром тебя занесло к нам, чародейка Эйдана? - спросил Турич.
- Мы уж думали, что больше не увидим тебя, - откликнулась из своего угла Ирма, но Турич окинул её таким взглядом, что она тут же стушевалась.
- Ты прав, вождь, я давно не была у вас. Но много слышала о бедах, что снова обрушились на Зартан.
- Да уж, беды. Мор, голод, дождь. Не иначе, как снова злые силы ополчились на нас. Похоже на чары, как и в прошлый раз.
Эйдана поняла, что Турич говорит о нашествии на земли Зартана монстров и холодной зимы в тот год, когда её мачеха, Мона, пыталась отнять силы Луанрэ у своей падчерицы. Эйдана и Ларк смогли одолеть Мону и её сына, коварного, злобного Крона, и монстры сгинули вместе со своей хозяйкой.
- Давай не будем говорить сейчас об этом, - негромко и предостерегающе ответила молодая женщина. – Я хотела бы поговорить с тобой наедине, вождь. С тобой и со Станом. А сейчас пойду к женщинам, иначе они умрут от любопытства.
Турич согласно склонил голову, и Рута с подругой отошли туда, где на широких скамьях расположились женщины клана. Они приветствовали гостью со сдержанной радостью. Многие из них были благодарны Эйдане за то, что она лечила раненых клана во время битвы с монстрами мужчин, великодушно забывая, что именно она являлась причиной прихода чудовищ на их земли. К тому же, благодаря Эйдане и Ларку у них сменился вождь, и клан стал более открытым. Завязалась торговля между родовичами и жителями соседних городков и селений, в городище стали приходить и приезжать торговцы, и у женщин и девушек клана появились новые наряды и безделушки, столь любезные женским сердцам. К тому же, одна из девушек, Фэй, вышла замуж за друга Эйданы, Кайна, и тот увёз её в далёкую Растию. Из этой далёкой страны изредка доходили весточки от Фэй. Айка, её близкая подруга, тут же выложила Эйдане все новости. Виска и Лона, девушки, с которыми Эйдана жила в одной комнате, когда её приютили Родовичи, повыходили замуж, и сейчас были уже на сносях, готовясь произвести детишек со дня на день. Они очень обрадовались появлению Эйданы, и тут же стали просить её помощи в родах. Эйдана, усевшись на скамью, с улыбкой слушала женщин, говоривших разом, и старавшихся перекричать друг друга. Шум поднялся такой, что Турич даже сердито прикрикнул на них:
- Тише там, раскричались, как глички на дереве!
Женщины притихли, но продолжали шёпотом рассказывать гостье новости. Несмотря на шум вокруг, Эйдана услышала едва слышное шипение:
- Ишь, расселась тут, как важная особа. А всего лишь поганая ведьма!
Резко обернувшись, молодая женщина успела перехватить ненавидящий взгляд Ирмы, заметить дрожь её губ. Бывшая ворожея поспешила опустить глаза, пряча взгляд, полный яда. Глаза Эйданы сверкнули. На неё разом нахлынули воспоминания. Обиды, унижение, которые она по испытала по милости Ирмы, то, как её прогнали из клана, босую, почти раздетую, в снег и мороз. Резко поднявшись, она в несколько шагов достигла угла, где сидела Ирма, и, наклонившись к ней, негромко проговорила:
- Встань! – и такая власть была в её голосе, что Ирма против воли поднялась.
- Посмотри мне в глаза.
Бывшая ворожея нехотя подняла взор. Лицо её, обрамлённое почти седыми волосами, исказилось от злобы.
- Ты больше никогда не посмеешь сказать, кому бы то ни было, гадкого слова.
Ирма вся затряслась от злости, Раскрыла рот, собираясь разразиться бранью и проклятиями, но вместо слов из горла её вырвались лишь какие-то тонкие, свистящие звуки. Ворожея испуганно схватилась за горло, постояла, глядя расширенными глазами на колдунью, и опрометью бросилась вон из комнаты.
Сцена эта привлекла внимание всех родовичей. Разом стихли все разговоры. В общей зале воцарилось молчание. Люди, до этого момента беспечно болтавшие и смеявшиеся, разом вспомнили, что их гостья – не простая женщина, а могущественная чародейка, способная делать немыслимые вещи. В полной тишине Эйдана подошла к Туричу и сказала:
- Идём, вождь! Пришло время разговора.
Вождь поднялся и тяжело направился в свои личные покои. Эйдана и Стан последовали за ним, провожаемые любопытными взглядами и перешёптываниями родовичей.