ТРИЛОГИЯ "ЖИВЫЕ". Часть 3. ПОСЛЕДНЕЕ ЗЕРКАЛО

автор Вахненко Елена дата создания 25.01.2007

По-видимому, утро еще не наступило – во всяком случае, в комнате властвовала абсолютная тьма, и ни единый лучик света не пробивался сквозь тонкие шторы.
Граф лежал на спине на узком диванчике, заменяющем ему кровать, и вспоминал детали сновидения. Он уже привык к подобным снам: Натали грезилась ему постоянно, из ночи в ночь, даже если в течение дня он ни разу не вспоминал о ней (хотя бывало ли такое?). В последнее время, укладываясь спать, он даже испытывал странное чувство, будто собирается на свидание. И почти перестал заводить безобидные любовные романы – теперь это казалось изменой, хотя, видит Бог, раньше он вовсе не считал необходимым хранить верность Натали.
Прошел год с тех пор, как Натали… умерла? Ушла? Граф затруднился бы с точным определением. В любом случае, он сомневался, что когда-нибудь еще увидится с ней. Разве что во снах.
«Ты просто боишься стать Живым» - грустно сказала ему Натали этой ночью. Натали из его сна…
«Да, - согласился Граф. – Я действительно боюсь»
«Что ж… Тогда найди свой страх и посмотри на него со стороны»
«Хорошенький совет! – усмехнулся Граф. – Я еще не на том свете, и не вижу ауры людей»
«Ну, на том, как ты выразился, свете, уже поздно любоваться своими страхами, - вздохнула Натали. – После смерти ты анализируешь прожитое, если есть что анализировать»
Он хотел еще о чем-то спросить ее, однако сон прервался, и теперь Граф лежал в холодной постели, смотрел в потолок и хмурился.
Посмотри на свои страхи со стороны! Легко сказать…
ХХХ
Граф брился, уныло разглядывая свое отражение.
Нет, нет, оно его радовало!
В том смысле, что все было в порядке – выразительные серые глаза, плотно сжатые губы, прямой нос, волевой подбородок… Идеальный образчик рокового красавца без малейшего налета слащавости.
Несколько месяцев назад Граф начал отращивать волосы – ведь так хотелось Натали. Что ж, подобная прическа ему действительно шла…
Но зачем, во имя чего нужна эта красота?! КОМУ она нужна? Единственная женщина, достойная его любви, умерла, а так… Вот, к примеру, зачем бриться? Ради того, чтобы потом с удовольствием разглядывать свое лицо в зеркале? Глупо…
И все-таки Граф брился – лениво, неохотно, с видимым отвращением к столь бессмысленному занятию.
За прошедший год в его жизни мало что изменилось – ну может быть, он стал жестче, злее, непримиримее к обстоятельствам… Казалось, он пытается переспорить Судьбу, и ей назло совершает алогичные поступки – один рискованнее другого.
Правда, кое-что в его жизни, увы, переменилось. Исчезла отдушина, «берлога», в которой он мог «пересидеть бурю» и привести в порядок мысли, латая «дыры» в расшатанной нервной системе. Дом Натали всегда был открыт для него. А теперь – все. Конец. И душевную боль приходится вымещать в безумии.
Граф скрипнул зубами, склонился над раковиной и плеснул в лицо ледяной водой. Главное – не позволять себе раскиснуть.
-МЯУ! – раздалось откуда-то с пола, и что-то мягкое потерлось о его ногу. Граф вздрогнул и глянул вниз, не сразу вспомнив о новой хозяйке своей квартиры.
У его ног сидела крупная дымчатая кошка с белоснежной мордочкой и грудкой, длинношерстая и ухоженная. Необычные, огромные глаза - изумрудины в упор смотрели на него, и Граф мог бы поклясться, что этот укоризненный взгляд (точно укоризненный!) – абсолютно осмысленный и разумный.
Ощутив прилив нежности, что за последний год с ним не случилось ни разу, Граф присел на корточки и ласково ущипнул кошку пониже уха. Кошка, однако, его нежность и ласку не оценила, недовольно затрясла головкой.
-Что, не звонят твои хозяева? – поинтересовался Граф, не предпринимая больше попыток приласкать животное. – Чейная ты, а?
Кошка презрительно фыркнула. Граф пару секунд задумчиво смотрел на нее, потом со вздохом поднялся и, теперь глядя на кошку почти с двухметровой высоты, озабоченно пробормотал:
-Это ж тебя покормить надо! Чем ты питаешься, зверь?
Кошка не ответила, хотя взгляд ее изумрудных большущих глаз был достаточно красноречив: мясом! Мясом!
Граф засмеялся и направился в кухню. Кошка деловито последовала за ним.
Х Х Х
Очередной день медленно подошел к концу, близилась полночь.
Граф сидел в кресле с книгой в руках, глаза упрямо закрывались, а строки плыли, однако он все никак не решался лечь спать.
У ног раздался шорох, Граф, встрепенувшись, выпрямился. На колени ему тотчас же запрыгнула Кошка – он так и не придумал для нее подходящего имени.
-Что случилось, пушистая? – сонно пробормотал Граф, лениво почесав кошку за ухом. Та дернулась, зеленые глаза сердито сверкнули в темноте. Стив усмехнулся. – Ладно, не будем больше. Идем спать?
Кошка, по-видимому, соглашаясь, принялась готовиться ко сну, не слезая с его колен. Граф укоризненно покачал головой, вздохнул… Сбрасывать кошку было жалко, да и вставать откровенно лень…
Глаза слиплись, мысли вспыхнули разноцветным хороводом, уводя своего создателя в дебри неведомых сновидений…
Х Х Х
Натали казалась печальной. Такое чувство возникало из-за ее укоризненного взгляда, бледности и непривычно унылой одежды: глухое черное платье, на плечи накинута темно-серая шаль и - ни одного украшения.
Граф поежился, плотнее закутавшись в ветровку, и тоскливо взглянул на бесцветное, затянутое облаками, небо. Да и вид вокруг не особенно радовал: обширная каменистая пустыня, несколько чахлых кустиков с обтрепанной листвой… Да уж, недаром ему не хотелось засыпать сегодня!
Натали, наконец, заговорила, и голос ее звучал устало:
-Ты странный, Граф.
Он нахмурился:
-Раньше ты не называла меня Графом.
Она пожала плечами и отвела взгляд:
-Ну что ж…Все меняется.
-Т.е., став Живой, ты перестала любить меня? – холодно улыбнулся Граф. Натали промолчала. Не дождавшись ее ответа, он выдавил из себя деланно-безразличный смешок: - Ну-ну. Живые любить не способны? Зачем тогда являешься ко мне каждую ночь? Оставь в покое и позволь забыть тебя.
Натали снова посмотрела на него, как показалось Графу – разочарованно, и эта откровенная досада обозлила Стива еще больше.
-Прекрати на меня ТАК смотреть!
-Ты не узнал меня… - вдруг медленно протянула женщина, чуть сощурив выразительные светлые глаза. – Понимаешь? Не узнал.
Граф недоуменно молчал, лихорадочно перебирая в памяти события последних дней. Как такое может быть – он ее не узнал? Когда? На ум ничего стоящего не приходило.
-Я дам тебе последний шанс, - помолчав, продолжила она. – А приходить больше не стану, если ты не хочешь.
-Погоди, ты меня неправильно поняла! – всполошился Стив. – Постой…
Однако Натали исчезала, таяла вместе со сном…
Х Х Х
Чуть поморщившись, Сергей с долей брезгливости рассматривал собственные сапоги, покрытые буро-оранжевыми пятнами грязи. Потом, оглянувшись через плечо, окинул взглядом дорожку из отпечатавшихся на линолеуме следов подошв.
Мда, будь он женат… Хорошо быть холостым – в такие вот моменты понимаешь, что независим от чужого мнения и свободен в собственных действиях.
Словно желая высказать несогласие, обиженно мяукнула кошка и ловко запрыгнула ему на колени. Мигнула, фыркнула и принялась укладываться спать.
Сергей коротко рассмеялся и погладил любимицу по гладкой длинной шерстке.
Изумительная кошка… Двухцветная: снежно-белый окрас плавно перетекает в дымчатый. Огромные изумрудные глаза. Таких глаз он не встречал ни у одной кошки на свете.
Вздохнув, Сергей потянулся к пульту и принялся лениво переключать каналы, задерживаясь на каждом не более минуты.
Новости… Ну какие могут быть новости? Где-то что-то упало, разорение муравейника… Знали бы вы, милые мои псевдолюди, как нелепы и глупы ваши так называемые «проблемы».
Сергей вздохнул и на мгновение закрыл глаза, на него внезапно навалилась усталость и чувство безысходности. Как легко всем этим псевдолюдям вокруг!
Для них все действительно просто. Есть они. Есть мир вокруг. Они ведь не знают, что на самом деле являются всего-навсего нарисованными картинками, созданными воображением персонажами… Его, Сергея, воображением!
И зачем только он их создал? О, если бы он помнил! Если бы он только помнил! Что вообще могло послужить причиной столь непонятой амнезии? Увы, основная часть его жизни стерлась из памяти, и воспоминания начинались с того мгновения, когда он, Сергей, стоял у окна и рассеянно размышлял о том, что все вокруг – нарисовано. И только он, Сергей, Живой. А значит, именно его кисти и принадлежит эта картина, он – тот самый Художник, Творец, которого псевдолюди называют Богом, Аллахом, и другими именами…
Удовольствия от своего особого положения Сергей не получал, да и мог ли получить? Он, разумеется, при желании разговаривал с любым из персонажей нарисованного мира, однако все, сказанное ему, им же и программировалось, задавалось. Он заранее придумывал ответы, а потом просто выслушивал их.
Он поначалу немного забавлялся своим всевластием – но даже всевластие способно приесться. Что поделать? Скучно…
Когда становилось совсем уж невмоготу, Сергей на время уходил в другие плоскости мира – тоже созданные им, соответствующие какому-нибудь его настроению.
Вот сейчас он, например, вернулся с длительной прогулки по бескрайним пустынным болотам. Пасмурный дождливый мирок, в котором нет никого, кроме жаб и пиявок.
Сергей вздохнул и, откинувшись в кресле, устало закрыл глаза. Его клонило в сон, в этот загадочный иллюзорный мир. Каждый раз, просыпаясь, ему казалось, что привидевшееся сновидение говорит о чем-то важном, возможно, в какой-то мере является отголоском утерянных воспоминаний… Но, как ни силился он уловить суть навеянной грезы, у него ничего не получалось, и ночная гостья ускользала.
Он почти заснул, когда непонятный звук вывел его из состояния полудремы. Сергей нехотя поднялся и направился на кухню, по пути наткнувшись на мирно дремлющую в кресле кошку.
На кухне на полу лежала расколовшаяся надвое чашка. Нахмурившись, Сергей присел на корточки и, осторожно подняв осколки, попытался сложить их вместе.
-Ничего не понимаю… - недоуменно пробормотал он, рассматривая разбитое изделие. У него никогда не было такой чашки. Пузатой, темно-синей с белой каемкой, на четырех крохотных ножках и с изогнутой ручкой.
Некоторое время Сергей встревожено разглядывал чашку, придумывая, каким образом в его по-холостяцки полупустой квартире могла оказаться столь изящной работы посуда. Идей никаких не возникало, и он окинул кухню растерянным взглядом, словно надеясь найти разгадку в окружающем интерьере. Вроде бы все как обычно: небольшой стол у окна, старенький холодильник, раковина, плита… Давно пора сделать ремонт, однако ему доставляло какое-то необъяснимое мазохистское удовольствие жить в подобных условиях.
Так и не придя к определенному выводу, Сергей выкинул чашку в мусорное ведро и в самом угнетенном настроении вернулся в комнату.
Кошка уже проснулась и теперь, не мигая, смотрела на него своими огромными зелеными глазами. Наклонившись, он погладил ее по мягкой шерсти и грустно усмехнулся:
-Ну что, Марго, твой хозяин свихнулся?
Марго, конечно, ничего не ответила, хотя Сергею казалось, что вполне могла бы…

…Стоя у входной двери и даже успев облачиться в потертую кожаную куртку, Сергей с отвлеченным интересом разглядывал свое отражение в зеркале.
Некрасивый. Не уродливый, и внешность вовсе не отталкивающая… его даже нельзя причислить к серым незапоминающимся личностям. Просто некрасивый.
На вид ему около сорока лет. Довольно высок, худощав, немного сутул. Узкое вытянутое лицо, открытый лоб с обширными залысинами, редкие гладко зачесанные волосы мышиного цвета… Развитые надбровные дуги, черные кустистые брови… Орлиный нос, острый подбородок… Маленькие темно-карие глаза, причем левый заметно больше правого, да и левая бровь прорисована как будто выше своей «сестры». От подобных различий лицо Сергея казалось сложенным из двух половинок, к тому же несоответствующих друг другу. Довершала образ нескладная, непропорциональная фигура с несоразмерно длинными руками.
Быть своего рода богом – и не иметь возможности изменить собственную внешность! Хотя от недостатка женского внимания Сергей не страдал – девушки вились вокруг него стаями, искренне полагая, что он обладает мужским обаянием и животной сексуальностью. Управлять нарисованными людьми так просто… И так скучно.
Сергей вздохнул. Когда становится так тоскливо, что хочется выть в голос, стоит прибегнуть к испытанному временем средству. Нет, нет, вовсе не напиться – не станет он уподобляться картинкам. Нет, в такие минуты Сергей шел к самой верной своей возлюбленной, – тихой правильной Танечке, наивной дурнушке…
Х Х Х
Проснувшись, Граф некоторое время неподвижно лежал, не решаясь открыть глаза и пытаясь определить, чему обрадуется больше – наступившему утру или еще не закончившейся ночи.
Так и не определившись, Стив на счет «три» открыл глаза, и комнату тотчас залил рассеянный утренний свет. Ну, что ж…
Кряхтя, Граф сполз с кровати и уныло поплелся в ванную, размышляя на ходу: может, бросить все и напиться? Говорят, становится легче…
У самых дверей ванной комнаты он чуть было не споткнулся о кошку, и пушистая красавица рассерженно взмахнула хвостом. Сверкнули изумрудные глаза, новая хозяйка квартиры недовольно мяукнула и направилась на кухню.
-Извиняюсь, - пробормотал Граф, проводив ее растерянным взглядом, и, наконец, переступил порог ванной.
В зеркале отразился лохматый небритый незнакомец неопределенного возраста со злым помятым ото сна лицом. Неужели это он, Граф?! Какой кошмар…
-Что ты со мной сотворила, Натали… - жалобно протянул он. – И еще мучаешь каждую ночь. Ну, когда, когда я не узнал тебя? Ты ведь умерла почти год назад.… Разве нет?
Мужчина по ту сторону зеркала угрюмо молчал, и Граф, плеснув себе в лицо холодной воды, покинул ванную. Ни бриться, ни принимать душ у него желания не было.
Покормив кошку (как же ее назвать-то?!), Граф заставил себя символически позавтракать – намазал толстенный ломоть черствеющей булки маслом и залил псевдо-кофе кипятком.
Спустя несколько минут он сидел за кухонным столом и сосредоточенно жевал, иногда отхлебывая из щербатой чашки приторно-сладкий кофейный напиток. Казалось, Граф сознательно сосредотачивался на этих простых действиях, не позволяя мыслям соскальзывать в область куда более опасную.
Его неторопливый завтрак был прерван странным шорохом. Вздрогнув от неожиданности, Стив скосил взгляд, и в следующее мгновение обернулся всем корпусом к источнику шума. Этим источником оказалась кошка, что-то весело гоняющая по пыльному полу.
-Что ты там такое нашла? – с легким беспокойством пробормотал Граф и, отложив надкушенный бутерброд, опустился на колени рядом с ней. Та мгновенно отпустила добычу и скромно уселась в стороне, глядя на Стива своими изумрудными очами.
А Стив с недоумением смотрел на «жертву» кошки, не зная, что и подумать.
На серых плитках кухонного пола ярким пятном выделялась фотография, немного потрепанная когтями пушистой красавицы.
Миловидное треугольное лицо с тонко прорисованными аристократичными чертами, белокурые волосы, уложенные в затейливую прическу, длинное серебристое платье в пол… Девушка сидела в уютном кресле, поигрывая роскошным, украшенным камнями веером, и на ее губах сияла задорная улыбка.
Граф нахмурился, вглядываясь в снимок. Где он мог видеть эту девушку? Что-то смутно знакомое угадывалась в чертах ее лица…
Внезапно выпрямившись, Стив схватил фотографию, руки его дрожали, а на лбу выступил холодный пот.
Вспомнил!
Как же, как же…
Тот самый день, когда ушла (умерла?) Натали…
Но откуда у него в квартире мог взяться снимок этой девушки, как ее – Лаура?
Буквально через секунду Графа было не узнать. Вместо сонного безразличия и ленивой усталости его охватила жажда действия. Вскочив на ноги, он сунул фотографию в карман и бросился в ванную, бормоча на ходу: «Привести себя в божеский вид и найти Лауру»
Он совсем забыл о кошке. А пушистая красавица так и осталась сидеть на том же месте, и в ее огромных, таких не по-кошачьи выразительных глазах, сияло откровенное облегчение.
Х Х Х
Танечка отперла дверь практически сразу, что, впрочем, неудивительно – квартирка большими размерами не отличалась. Слишком худенькая фигурка девушки терялась в балахонистом цветастом халате, темно-русые волосы она стянула в гладкий «хвост», а глаза за стеклами очков казались круглыми.
Узнав гостя, Танечка испуганно моргнула, ойкнула и, отступив на шаг, пролепетала:
-Сережа? Я никак не думала, что увижу тебя снова… Ты так давно не появлялся… - голос у нее был тонкий, очень подходящий непримечательной внешности робкой правильной девушки. Глядя на нее, Сергей частенько с недоумением размышлял: ну зачем вообще нужно было создавать такой никчемный персонаж?
-Зря, - отогнав несвоевременные мысли, улыбнулся он и шагнул в тесную пыльную прихожую, на коврике которой валялись самые разнообразные предметы, начиная от сумки и заканчивая домашними тапочками. Разувшись, Сергей улыбнулся смущенной Танечке, протянул руку. – Ну, что? Как твои дела? Как диссертация?
-А… нормально… - растерянно протянула девушка, казалось, она вовсе его не слушает.
-Поцеловать меня не хочешь? – лукаво подмигнул Сергей. Танечка, вдруг став пунцовой, метнула на него перепуганный взгляд и, кинувшись в комнату, бросила через плечо:
-Иди на кухню! Я скоро…
Ну, теперь все ясно. Женщина, пусть даже типичный синий чулок, остается представительницей прекрасной половины человечества. Наверняка пошла приводить себя «в порядок».
Усмехаясь, Сергей прошел на кухню и замер у самых дверей, изумленный и почти испуганный.
Что же такое происходит сегодня?!
Нет, на сей раз на полу не валялось никаких чашек, да и в остальном обстановка осталась прежней: вытертый линолеум, стол, застеленный залатанной клеенкой, старенькая плита, мойка… Зато на широком, давно не крашеном подоконнике, сидела женщина.
ЖИВАЯ женщина.
Не нарисованная картинка, а самая настоящая живая женщина!
Сергей не мог бы сказать, каким образом определил, что она отличается от всех остальных людей, населяющих планету, - просто почувствовал.
Незнакомка обладала неправильными, совершенно нестандартными чертами, однако это лишь придавало ее образу особую изюминку.
Так как девушка сидела, точно определить ее рост и параметры фигуры не представлялось возможным, и все-таки Сергей пришел к выводу, что она пониже его где-то на голову и довольно изящна. Коротенькая, отороченная мехом жилетка позволяла обозревать сильные руки и полную грудь. Ноги обтягивали узкие черные брючки.
Лицо казалось почти треугольным – такое впечатление создавалось благодаря широким скулам и слишком узкому подбородку. Раскосые зеленые глаза, большие и выразительные, смотрели чуть насмешливо, брови вразлет были тонкие и как будто нарисованные, на чувственных губах мелькала улыбка. Ну, и последний элемент экзотики придали причудливо выкрашенные волосы, темной густой волной ниспадающие на плечи – девушка обесцветила отдельны пряди, и эта нарочитая контрастность придавала всему ее облику что-то вызывающее, немного вычурное…
Незнакомка спрыгнула с подоконника, и Сергей убедился в своей правоте – она действительно оказалась изящной и не слишком высокой. Улыбаясь, девушка прошла к столу, обдав Сергея свежим морозным ароматом. Движения у нее были на удивление грациозными, плавными. Искоса взглянув на него, она поинтересовалась
-Кофе будешь? – говорила она негромко и неторопливо, ее низкий грудной голос звучал завораживающе. Сергею пришлось отчаянно тряхнуть головой, чтобы не подпасть под томное очарование этого гипнотического, убаюкивающего чувство самосохранения голоса…
-Что ты сказала? – наконец заставил себя выговорить он, сам не понимая, какой смысл вкладывает в свои слова.
Девушка взяла из ажурной вазочки конфету в разноцветной обложке.
-Обожаю сладкое… - с виноватой улыбкой пояснила она и, развернув угощение, с явным наслаждением надкусила шоколадный батончик. – Ничего не могу с собой поделать!
Сергей не успел отреагировать на это замечание. За его спиной раздались шаги, и через мгновение пространство кухни огласил взволнованный Танин голосок:
-Сережа! Я все…
Он обернулся.
Танечка стоял на пороге, раскрасневшаяся от волнения. Сальные пряди волос она распустила по плечам, губы накрасила каким-то блеском, от чего они стали казаться жирными, а щуплое тельце облачила в джинсы и свитер.
Ну почему она решила, будто в таком виде станет привлекательнее? Как не поймет, что дело даже не во внешности – скорее в полнейшем отсутствии истинной женской сущности, неуловимых феромонов, которыми, кстати, в избытке обладала странная девушка в кожаной жилетке.
Вспомнив о незнакомке, Сергей криво улыбнулся и неловко сказал:
-Э… Познакомишь с подругой?
Круглые глаза стали еще круглее.
-С какой? – растерянно спросила Таня, краснея. – У меня… мало подруг.
-Ну, а это кто? – раздраженно осведомился он и кивнул в сторону гостьи. Танечка изумленно взглянула на стол, нахмурилась… И вдруг облегченно сказала:
-А, ты про новую вазу! Это я недавно купила. Красивая, правда?
Сергей, ничего не понимая, посмотрел на незнакомку, а та насмешливо улыбнулась ему, разворачивая вторую конфету.
-Угости меня сладким, - внезапно попросил он, взглянув на еще полную вазочку.
-У меня только сгущенка, - смущенно призналась Таня. – Будешь кофе со сгущенкой?
Сергей, не ответив, молча смотрел на вазочку с конфетами. Впервые ему стало действительно страшно.
Что же такое происходит?
Что таится в его прошлом?
Почему он не помнит?!
Незнакомка отбросила фантик, сладко потянулась и, приблизившись к Сергею, легонько тронула его за плечо.
-Не старайся, малыш, - мягко сказала она. – Твоя Таня не увидит. Ладно, мне пора, до встречи.
Она скрылась в прихожей, и через мгновение Сергей услышал, как хлопнула дверь.
И этот звук захлопнувшейся двери поразил его едва ли не сильнее самого разговора. Растворись незнакомка в воздухе, он удивился бы гораздо меньше. Представить себе подобную леди среди обыкновенных прохожих казалось просто немыслимымо.
Он дернулся, собираясь ринуться следом за девушкой, однако свинцовая тяжесть словно придавила его к полу. А еще ему было страшно.
Очень страшно.
Х Х Х
Сергей с особенной тщательностью запер двери на оба замка, не забыв и о дверной цепочке. Пытаясь двигаться абсолютно бесшумно, разулся и почти на цыпочках прошел в комнату.
Трудно сказать, чье внимание он опасался привлечь – просто ему хотелось соблюдать тишину.
В комнате никого не было – хотя кто мог бы там оказаться, кроме, разве что, кошки? Впрочем, пушистой любимицы не оказалось тоже…
-Марго… - негромко позвал Сергей. – Иди сюда, красавица… кис-кис-кис…
Никто не отозвался на его призыв, и Сергей встревожился. Слишком много странных происшествий… Нахмурившись, он торопливо обошел всю квартиру, заглядывая в каждый уголок.
-О господи, господи, что же сегодня за день такой?! – застонал Сергей полчаса спустя, обнаружив, что дальнейшие поиски бессмысленны, и со стоном опустился на пол в прихожей. Обхватив голову руками, он принялся раскачиваться из стороны в сторону и беззвучно шептать:
-Ну, куда, куда она могла запропаститься?! Сначала чашка, потом эта женщина, теперь – Маргоша…
Х Х Х
Граф и сам затруднился бы с ответом, зачем ему потребовалось разыскивать Лауру. Однако, увидев ее фотографический снимок, вдруг принял неожиданное для себя самого решение повидаться с девушкой.
Может быть, этому способствовала сама необычность ситуации? Ну, например, откуда в его квартире могла взяться фотография Лауры – он и видел-то ее лишь однажды! И, во-вторых, в том мире, где жила девушка, в ее реальности, такого понятия как фотография, еще не существовало. Да и непонятное ночное сновидение, в котором Натали говорила загадками и упрекала в неведомых грехах, тоже немало способствовало развитию бурной активности.
В общем, стоило во всем хорошенько разобраться. Граф не любил непонятных ситуаций. Контроль над происходящим – лучший способ поднять самооценку.
Он собрался довольно быстро – принял душ, побрился, одел самую чистую рубашку… Кинув взгляд на свое отражение в зеркале, удовлетворенно кивнул – сойдет!

…Найти человека, лишь приблизительно ориентируясь, в какой реальности он может обретаться, нелегко, но возможно. Для этого требуются всего два условия: желание, переходящее в намерение, и четко определенная цель, устремленность достигнуть результата.
Граф сформулировал цель таким образом: он должен разобраться, что именно пугает его, что стоит на пути к Натали. Он должен стать Живым – ведь только так возможно вернуть Натали!
Наверное, намерение оказалось достаточно сильным, потому что дом, где жила теперь Лаура, Граф отыскал быстро.

…Граф стоял у высоких ворот, задумчиво разглядывая сквозь прутья роскошный трехэтажный особняк в стиле барокко – слишком много ярких вычурных деталей, совершенно лишних прикрас – сам Граф предпочитал строгую классику.
Он облачился соответственно здешней моде – темно-болотный сюртук, сияющая белизной шикарная блуза, галстук-бабочка, украшенная бриллиантовой брошью… Граф чувствовал себя в подобном наряде преглупо, но что поделать – облачись он в любимые строгие тона, все вокруг будут коситься на него с откровенным удивлением!
Разумеется, Граф не покупал этой одежды – он давно научился фокусу изменения собственной внешности в соответствии с окружающей действительностью. И теперь, разглядывая изящное строение, рассеянно размышлял о том, как лучше провести беседу.
-Сударь, Вы ищете кого-нибудь? – раздался над его плечом удивленный голос. Граф обернулся, слова замерли у него на губах. Неужели Лаууа? В таком случае она здорово изменилась за истекшее время! Хотя кто знает, сколько лет прошло в этой реальности…
В памяти Графа осталась юная, хрупкая белокожая девушка с гладкими светлыми волосами и испуганными ярко-синими очами. Сейчас рядом с ним стояла стройная молодая женщина, однако отнюдь не бестелесная, а, напротив, со всеми необходимыми округлостями, коих раньше не наблюдалось. Золотисто-русые волосы (а вовсе не белокурые мягкие локоны!) убраны в сложную прическу, одежда – строго-элегантная, единственная роскошь – алмазная брошь и кружево пышного воротника. Незнакомка, по-видимому, только что вышла из кареты, рядом с нею стоял, придерживая за локоть, статный седовласый мужчина лет сорока.
-Я ищу Лауру, - неуверенно промолвил Граф. Женщина вскинула тонкие брови и искоса взглянула на своего спутника. Тот, нахмурившись, сильнее сжал ее локоть и с подозрением осведомился:
-А Вы, позвольте спросить, кто будете?
Граф не удостоил его даже взглядом, по-прежнему обращаясь к женщине:
-Вы – Ларуа, я угадал?
Она кивнула с явной неохотой и поспешно добавила:
-Но я Вами незнакома!
«Да что Вы говорите!» - мысленно ухмыльнулся Граф, а вслух сказал:
-Вы помните такого человека – Максимилиан… э… Фамилию, увы, не знаю.
Лаура не сразу поняла, кого он имеет в виду. Нахмурилась, и вдруг сильно побледнела, сдавленно охнула и отступила на шаг. Кровь отхлынула от ее щек, глаза расширились, и на мгновение она превратилась в ту хрупкую наивную Лауру, с которой Граф познакомился год назад – во всяком случае, по собственным временным меркам.
-Что с тобой, милая? – встрепенулся немолодой спутник.
-Может быть, согласитесь уделить мне немного времени? – поинтересовался Граф деланно-беззаботным тоном, словно все происходящее его просто забавляет. На самом деле вспоминать тот роковой день он ненавидел. В редких ночных кошмарах ему приходило лицо Натали в последнее мгновение ее жизни – НОРМАЛЬНОЙ жизни! Холодный, отчужденный взгляд, тусклый голос… и это – то, к чему стремилась его возлюбленная десятилетиями?
Лаура помедлила, грудь ее вздымалась от тяжелого дыхания, но щекам успел вернуться мягкий румянец.
-Хорошо. Пройдемте в дом.
-Дорогая, что происходит? Кто это молодой человек? О каком Максимилиане он говорит?
Лаура обернулась к сопровождающему ее мужчине, ласково коснулась его ладони.
-Прости, Александр… Мне действительно лучше поговорить с ним. Вечером я все тебе объясню, - она искоса взглянула на Графа, едва заметно поморщилась и уже совсем другим, сухим и недовольным тоном произнесла: - Идемте.
Х Х Х
Интерьер роскошного особняка тоже соответствовал духу барокко. Граф, оглянувшись по сторонам, недоуменно пожал плечами. Странно все-таки… Наряд хозяев был подобран с куда большим вкусом, чем обстановка. По какой причине они превратили собственное жилище в яркую галерею, собравшую под своими сенями все мыслимые разновидности искусства?…
Граф еще раз бегло осмотрел просторный холл. Мраморная витая лестница, застеленная алой ковровой дорожкой, с полированными дубовыми периллами… Тяжелая хрустальная люстра… Яркие гравюры на стенах… Статуи обнаженных дев… Золотые купидончики, украшающие стены…
-Идемте! – прервал его размышления хмурый голос Лауры. Граф последовал за ней и мгновение спустя очутился в кабинете.

…Здесь пахло крепким кофе и хорошим табаком. Должно быть, Александр любил провести в этих стенах часок-другой за чашечкой ароматного напитка, наслаждаясь дорогими сигаретами и листая какой-нибудь том в толстом кожаном переплете…
Не смотря на царящий полумрак, Граф подметил, что кабинет обставлен скромнее и в то же время изысканнее: тяжелая мебель красного дерева, глубокие кожаные кресла, сверкающий лаком паркет… И – тянущиеся вдоль стен полки с книгами.
Лаура расположилась за широким столом, прямая, как струна, мрачная, с решительно поджатыми губами. Сейчас Граф дал бы ей не меньше сорока лет. «Как все-таки старит раздражение и злость» - подумал невольно он, и перед мысленным взором мелькнул образ Натали с ее лучащимися лукавым весельем глазами и насмешливой улыбкой…
-Итак, - ледяным тоном проговорила женщина. – Это вы.
-Это я, - согласился он. Несколько мгновений Лаура буравила его взглядом.
-Я вас помню. Год промелькнул как одно мгновение, - с приглушенной ненавистью произнесла она, откинув голову, тонкие ноздри затрепетали.
Граф даже выпрямился от изумления.
Год! Здесь тоже прошел всего лишь год… Но почему она так переменилась? Отяжелела, и выглядит гораздо старше своих лет… Исчезло безрассудное легкомыслие, веселая беззаботность, свойственные только юности.
А Лаура вдруг словно ожила, на щеках выступил яркий румянец, глаза заблестели…
-Вы бросили меня одну с этим ненормальным, в каком-то ущелье, ночью! Я два дня искала дорогу назад, я чудом осталась жива! – она заговорила быстрее, грудь ее судорожно вздымалась. Граф невольно залюбовался ею – статная, румяная, с пылающими синими глазами… Не юная хрупкая прелестница, а зрелая чувственная женщина, в ней появилось что-то от шарма, коим обладала Натали.
Натали! Ты стала для меня мерилом всего и всех… Наверное, я никогда не смогу забыть тебя!
Только сейчас Граф вспомнил, зачем пришел. Однако теперь собственная идея показалась абсурдной. Ну что может знать Лаура?
…Ты не узнал меня…
Что имела в виду Натали?
Кого он не узнал? Кто появился в его жизни за последний год? Никого. Разве что…
От внезапной догадки Графу на мгновение сделалось жарко, и воздух показался слишком густым, вязким, как кисель… Не может быть, не может быть… Хотя не ему ли знать, что мир непредсказуем и полон загадок? Возможно все.
Взволнованный, Граф вскочил на ноги и автоматически схватил тяжелую прозрачную пепельницу, принялся рассеянно вертеть ее в руках…
-Вы сумасшедший? – вывел его из забытья сердитый голос хозяйки дома. Встрепенувшись, Граф непонимающе взглянул на молодую женщину, тряхнул головой, словно приводя мысли в порядок, и с виноватой улыбкой проговорил:
-Простите меня, Лаура! Я задумался.
-Я заметила, - сухо отозвалась та, нисколько не смягчившись. – Вы пока не соизволили объяснить, зачем хотели меня видеть.
Граф шагнул к креслу, в котором сидела Лаура, опустился на колени и осторожно взял ее ладонь в свою, коснулся губами кончиков дрожащих пальцев.
-Я пришел попросить прощения, - тихо сказал он, подняв голову. Глаза Лауры расширились и подозрительно заблестели, она чуть сгорбилась и, кусая губы, невидящим взглядом смотрела куда-то поверх плеча Графа.
-Вы плачете? – встревожился он. Лаура отчаянно замотала головой, всхлипнула и, не в силах больше сдерживаться, судорожно разрыдалась. Испуганный Граф, как и всякий мужчина ненавидящий женские слезы, торопливо поднялся на ноги.
-Хотите воды? – спросил он, не зная, что предпринять. Женщина вскинула голову, по щекам ее струились слезы, а глаза пылали злостью.
-Уходите, - выдохнула она и указала рукой на дверь. – Я вас ненавижу. Уходите немедленно!
Граф послушно направился к выходу.
Как только за ним захлопнулась дверь, Лаура схватила пепельницу, которую он минуту напзад вертел в руках, и со злостью запустила о стену. Пепельница раскалолась надвое, однако девушке стало как будто легче. Тяжело дыша, она откинулась в кресле и закрыла глаза.
О этот адский год!
Как она устала, как смертельно устала…
Устала бежать от самой себя, прятаться от жизни.
Это нелепое скоропалительное замужество… Чужой дом, который она ненавидит всеми фибрами души. Пытаясь хоть как-то отвлечься и забыться, она пыталась придать ему яркости и уюта, однако вместо этого получила нелепое нагромождение аляповатых предметов.
Но теперь ей стало немного легче.
Она так боялась встретиться со своим прошлым, так старательно сбегала от него в скучную повседневность будней – но прошлое все равно разыскало ее, и само в лице белокурого красавца с холодным взглядом серых глаз посетило спрятанное убежище! И оказалось, это не так уж страшно – встретиться лицом с прошлым…
Лаура выпрямилась и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
-Мне еще придется благодарить тебя, странный признак прошлого, - пробормотала она, обращаясь к покинувшему ее дом Графу. – Но я все равно не стану этого делать…
Х Х Х
Граф ворвался в собственную квартиру подобно разрушительному вихрю и, оставляя распахнутыми двери, принялся заглядывать во все комнаты.
Где она, ну где же она? Вечно топчется под ногами, а стоит понадобиться на самом деле – испарилась без следа!
Наконец он нашел ее. Кошка сидела, разумеется, в самой последней комнате. Удобно устроившись на подоконнике, она старательно умывалась.
Граф остановился на пороге, грудь его вздымалась, из горла вырывалось хриплое дыхание. Он неуверенно взглянул на пушистую красавицу, начисто игнорирующую его присутствие. Сейчас его догадка казалась несколько притянутой за уши.
-Натали? – осторожно позвал Граф. Кошка замерла, неторопливо повернула ушастую голову и уставилась на хозяина янтарно-зелеными глазами.
Он торопливо пересек комнату и, плюхнувшись на колени у подоконника, вскинул взгляд на кошку. Изумрудные прозрачные глаза насмешливо вспыхнули, Графу почудилось, что его питомица смеется над ним.
-Натали, милая, не понимаю… - жалобно, умоляюще протянул он. – Я всегда плохо разгадывал шарады.
Кошка как будто хмыкнула, словно всецело соглашаясь с этим высказыванием. Граф, не отрываясь, смотрел в ее круглые бездонные глаза, погружаясь на самое их дно… он засыпал…
Х Х Х
Граф огляделся по сторонам, задумчивый, но отнюдь не удивленный – он прекрасно сознавал, что спит. А во снах возможно все…
Граф находился в просторной пещере, озаренной слабым светом, который просачивался сквозь округлое отверстие в каменной толще над головой. Отливала сияющей лазурью абсолютно прозрачная подземная река, своды пещеры украшали сталактиты и сталагмиты. В воздухе ощущалась сырая прохлада. Граф поежился, поднял взгляд и вздрогнул.
Напротив него стояла Натали. Впрочем, она нередко посещала его сны, однако на сей раз ее облик изменился: ни бледности, ни глухого черного платья… Она была такой же, как и при жизни: яркой, загадочной, с едва уловимой усмешкой в уголках красиво очерченных губ.
-Натали! – сдавленно прошептал Граф и, ринувшись к ней, сжал в объятиях такое родное, такое любимое тело… От волос ее пахло чем-то столь знакомым и ненавязчивым, что у него заныло сердце.
-Я люблю тебя.. – пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы. – Я соскучился.
-Но я ведь почти все время рядом…
-Да. Кошка, - губы его дрогнули, словно Граф с трудом удержал рвущиеся на волю слова. Натали вскинула тонко очерченные брови:
-Да. Кошка. Узнал наконец-то.
-Почему именно кошка? – настойчиво спросил он.
Натали пожала плечами, поправила светлый локон, упавший ему на лоб, негромко пробормотала, обращаясь, видимо, к себе самой:
-Вот так вот… сколько я просила отрастить волосы, ты не хотел… стоило мне уйти – и ты выполнил мое желание…
-Такие мы мужчины эгоисты, - нетерпеливо подтвердил он и повторил свой вопрос: - И все-таки – почему кошка?
-Ну, это символично, не находишь? И потом, какая разница, чей облик выбрать? Живые способны воплотиться даже в мерное тиканье часов.
Он смотрел на нее и не мог поверить, что она улыбается ему совсем как прежде – немного иронично, но в то же время с толикой нежности.
-Занятно… - Граф принялся с жадностью целовать ее, Натали мягко высвободилась.
-Это не занятно, это нормально, - снизу вверх глядя на него, произнесла она.
-А что значат твои слова о страхе? – вдруг вспомнил Стив. – Ты пыталась внушить мне какую-то мысль, но я не силен в намеках.
Натали выпрямилась и посерьезнела.
-Вокруг нас – зеркала. Все, что мы видим, слышим, воспринимаем каким-либо образом – только отражение нас самих. Наверняка ты слышал эту теорию.
Граф смущенно засопел. Никакой такой теории он никогда не слышал. Натали понимающе усмехнулась и снисходительно потрепала его по щеке. От прикосновения ее пальцев по коже у него забегали мурашки.
-Дело в том, милый, что во всем окружающем мы способны разглядеть лишь то, что есть в нас самих. Оттого кругозор наш столь узок. А вот когда мы переходим в ранг Живых… вот тогда наше «я» способно вобрать в себя полноценную картину мира, подняться надо всем миром. Хотя наивно рассчитывать, что даже в таком случае Живой способен воспринять подлинную реальность – это вообще невозможно, реальность изменчива и непостоянна. Живой способен расширить рамки восприятия, способен видеть течение реальности, наблюдать, как она плавно меняется, и следовать тому движению, которое его устраивает. Но прежде чем стать Живым, человек должен разрушить все свои зеркала. Самым трудным оказывается распознать и уничтожить самое последнее. Последнее зеркало, последний страх, комплекс, предрассудок, что угодно, удерживающее тебя от полноценной осознанности Живого. Этот страх может быть сокрыт в другом человеке, в каком-нибудь предмете, даже событии. И когда ты найдешь это зеркало, когда сумеешь посмотреть в лицо своему страху (иногда в самом прямом смысле этого слова), вот тогда пред тобою откроются Врата Вечности.
Граф молчал, размышляя над тирадой Натали. Наконец спросил:
-А твой страх? Твое последнее зеркало? – в его голосе прозвучало любопытство.
Губы Натали дрогнули, по лицу промелькнула тень болезненной гримаски – по-видимому, воспоминания о последнем зеркале не доставляли жрице особенного удовольствия.
-Это произошло в тот вечер, когда мы занимались спасением очередной любовницы нашего сына, - суховато проговорила Натали.
Граф поморщился. Он не очень любил вспоминать о собственном отцовстве. Ладно бы у них родилась красивая дочь, похожая на Натали, или, еще лучше, умный смелый сын, которым можно было бы гордиться. А Макс благоприятного впечатления на Стива не произвел.
-И при чем тут последнее зеркало? – недовольный, что пришлось вспомнить о Максе, поинтересовался Граф.
-Моим последним зеркалом оказалась Алиса.
-Эта черноволосая красотка? – изумился он. Натали кивнула:
-Нас роднила ненависть и склонность к экспериментам.
-Ты – и ненависть?! – усомнился Граф. – Слабо верится. Кого же ты ненавидишь?
Натали пристально взглянула на него, в серых выразительных глазах вспыхнуло новое чувство сродни страсти, только в самом отрицательном ее выражении…
И тут Граф вспомнил. Отчим! Конечно же! Какой он болван, как он мог забыть?! Не удивительно, что Натали смотрит на него с такой обидой.
-Прости… - прошептал Стив и взял ее за руку. – Прости.
-Это уже в прошлом, - тихо ответила женщина и улыбнулась усталой, немного вымученной улыбкой. – Теперь действительно в прошлом. Я простила себя.
-Только и всего? – ошеломленно спросил Граф. Натали сердито выдернула руку и смерила возлюбленного негодующим взглядом:
-Думаешь, это просто? Полагаешь, это легко – слезть с пьедестала, который себе соорудил, и признать – да, я слабый человек, я грешен, но я прощаю себя?
Граф некоторое время молчал.
-Не знаю, - пробормотал он после непродолжительной паузы. – Простить себе свое несовершенство? Пожалуй, в этом что-то есть. Кстати, а что сталось с Алисой?
Натали равнодушно пожала плечами:
-Не имею понятия. У нее свой путь. Она была зеркалом, которое мне удалось разбить – последним зеркалом. Я позволила ей быть такой, какая она есть, и тем самым простила и себя тоже. Ведь в других мы больше всего ненавидим свои собственные недостатки.
Граф хмыкнул, раздраженно покачал головой. Ему не верилось, что все так легко, не хотелось верить. Ведь за кажущейся простотой выполнения поиск последнего зеркала мог затянуться.
-И где мне искать это зеркало? – недовольно осведомился он, исподлобья глядя на женщину. Натали протянула руку, тонкие пальцы словно перышком скользнули по его щеке, Граф поймал их и нежно коснулся губами самых кончиков.
-Подумай, кого еще ты не можешь простить, - мягко пояснила она. – Кому не в силах простить того, что он (либо она) такой как есть.
Граф несколько мгновений молча смотрел на нее, словно громом пораженный.
В целом мире был только один человеком, простить которого Граф никак не мог, - его сын.
Макс…
ХХХ
Граф проснулся как-то сразу, сон оборвался буквально в одно мгновение.
Голова была тяжелой, словно свинцом налитой, к горлу подступала тошнота. Закашлявшись, Граф кое-как принял вертикальное положение и огляделся. Кажется, он уснул прямо на полу…
Рядом сидела кошка, продолговатые глаза сверкали опасным зеленым огнем. Граф ласково погладил дымчатую шерсть.
-Ну что, Натали? – шепнул он с нежностью. – Идем спасать сына?
Кошка замурчала – согласилась, наверное.
ХХХ
Найти человека, затерянного в реальностях, не имея точного представления, где он находится, невероятно трудно. Опираться приходится на такие моменты, как психологический портрет человека, необходимо хоть ненадолго стать им самим, понять ход его мыслей, разделить его чувства…
Ох, как не хотелось Графу видеть мир глазами Макса! К тому же он плохо знал собственного сына, и теперь вновь и вновь прокручивал в памяти те несколько часов, что они провели рядом. Постепенно образ оживал, становился все более реальным…
Да, вот он, Макс, смотрит на мир сквозь оболочку Графа.
..Он вошел в реальность Макса, прижимая к груди мягкое тело кошки. Здесь, в мире его сына, шел мелкий противный дождь, а в воздухе витала промозглая сырость. Граф поежился и поспешно спрятал пушистую красавицу под плотную ткань куртки.
-Он где-то здесь, да Натали? – прошептал Граф, оглядываясь по сторонам. – Посоветуй что-нибудь, любимая…
Забавно было беседовать с кошкой как со своей возлюбленной, у Стива мелькнула ироничная мысль, что он со стороны напоминает какого-нибудь любителя извращенных видов физической близости. А впрочем, плевать – все это ненадолго. Уже скоро, очень скоро… Осталось решить, как действовать дальше. Граф задумчиво огляделся.
Длинный унылый ряд домов… Скучная улица без намека на какие-нибудь праздничные детали, все серо-стальных оттенков. Может быть, в солнечные дни переулок выглядит наряднее?
Граф встряхнулся и выпрямился. Мокрые пряди прилипли ко лбу, а ледяные капли затеки за воротник куртки, однако даже холодная вода не смогла испортить такую минуту. Он торжествовал.
-Я знаю! Знаю, где он.
Х Х Х
Когда раздался звонок в дверь, Сергей сидел перед телевизором, раздраженно переключая каналы.
Услышав звонок, он лениво поднялся с дивана и поплелся в прихожую. Не заглядывая в глазок и не спрашивая, кто пожаловал, спокойно распахнул дверь и замер в изумлении.
В полутемном холле коридора стоял высокий статный мужчина, абсолютно промокший – по-видимому, не прихватил с собой зонт. В облике незваного гостя Сергею почудилось что-то смутно знакомое, почти родное, хотя он не помнил, чтобы встречался с ним когда-либо ранее.
Мужчина кивнул в знак приветствия и, протиснувшись мимо Сергея, уверенно и безо всяких сомнений шагнул в его квартиру. Отряхнувшись, сердито пробурчал:
-Ну и выбрал ты себе мирок, дружище!
Хозяин наблюдал за ним в безмолвном изумлении, не зная как реагировать. Следовало бы просто вышвырнуть нахала, однако Сергей не был уверен в том, что сильнее, поэтому оставалось только молча возмущаться.
-Меня зовут Граф, - представился тем временем нахал и, сунув руку за пазуху, вынул на свет божий встрепанную дымчатую кошку с большущими изумрудными глазами. Сергей что-то сдавленно прошептал и ринулся к незнакомцу:
-Марго, Маргоша! Так вы нашли ее!
Он мимолетно удивился, откуда Граф мог узнать его местожительство, однако решил обдумать этот вопрос позднее. Протянул руки в кошке, провел пальцами по мягкой шерсти.
-Иди ко мне, маленькая… - ласково позвал Сергей, однако Граф внезапно отступил на несколько шагов и крепче прижал к себе кошку.
-Не уверен, что она хочет идти к вам, - заметил он, изогнув губы в кривой улыбке.
-В каком смысле не хочет?! – разозлился Сергей. – Это моя кошка!
-Кошки гуляют сами по себе, разве забыли? – поддел его Граф. – Кошка – ничья. Она – своя собственная.
Сергей сжал кулаки в немом бешенстве, прекрасно понимая, что не в его силах справиться с беспардонностью незваного гостя. С внезапной отчетливостью Сергей вдруг осознал, что действительно уже встречался с ним. Трудно забыть холодную надменность и откровенное презрение этого человека…
-Вы кто? – с бессильной злобой выдохнул Сергей. Граф широко улыбнулся, и эта улыбка показалась хозяину квартиры донельзя противной:
-Ты забыл меня, Макс? Я твой отец. Правда, о наших родственных связях я не говорил тебе раньше.
И это имя – Макс – стало той последней каплей, которая удерживала его на границе беспамятства. Он падал, проваливался в бездну, полную кошмарных воспоминаний, так хорошо забытых, так надежно упрятанных в тайниках сознания… Перед глазами проносились яркие картинки прошлого.
Он вспоминал, не желая этого, и не ощущал теплых соленых слез, стекающих по его щекам.
Х Х Х
…Знойная черноволосая женщина с красивым, чуть надменным лицом в костюме наездницы сидит в глубоком кожаном кресле и вертит в длинных проворных пальцах бокал свином.
Кажется, ее звали Алисой. Она очень любила его… Сейчас ее нет в этом мире – она умерла.

…Тоненькая белокурая девушка с большими наивными глазами… Как ее звали? Лаура? Она не занимала особенного места в его жизни, и ему была совершенно безразлична ее судьба.

…Пухлая круглолицая Сандра, сияющая веселой белозубой улыбкой. С воспоминаниями о ней было связано что-то страшное, оставившее после себя саднящую грусть… Он любил эту девушку – когда-то.

…Невысокая элегантная женщина с пышными формами и правильными чертами лица. Уверенная в собственной неотразимой женственности, успешная, царственная. Это – его мать.

..Высокий белокурый красавец с наглыми манерами. Самовлюбленный и насмешливый, способный с легкостью унизить собеседника. Тот самый Граф, который стоит сейчас перед ним.
ХХХ
Макс, оставшийся в памяти Графа, и человек открывший ему дверь, разительно отличались друг от друга.
Макс, пускай и не красавец, все-таки мог считаться достаточно пригожим молодым парнем. Но сейчас перед ним стоял худощавый и как будто высушенный изнутри мужчина средних лет. У него было вытянутое лицо с неправильными чертами, а взгляд казался абсолютно пустым. Не человек, а просто оболочка…
В первое мгновение Граф оторопел, но сумел быстро прийти в себя и ничем не выдать своего потрясения. Не смотря ни на что, это был Макс.
ХХХ
-Вот ведь ходячее недоразумение, - рассердился Граф, когда Макс, покачнувшись, без чувств осел на полу. – Или это на него так подействовало известие нашем родстве? Впрочем, в таком случае я его не виню – сам хотел грохнуться в обморок, когда узнал, что у меня за сын получился.
Граф обращался к кошке, которую минуту назад мягко опустил на пол. И снова мелькнула озорная мысль – слава богу, его никто не видит!
Граф попытался поднять неподвижное тело сына, это оказалось непросто. Кое-как он дотащил Макса до ближайшего дивана и, не особенно раздумывая, плеснул в лицо находившемуся в беспамятстве родственнику водой из графина. Помогло – Макс зашевелился, и через мгновение на Графа устало взглянули потухшие серые глаза.
-Ты живой. Настоящий… - почти беззвучно шепнули бесцветные губы. Граф слабо улыбнулся. Живой! Еще пару дней назад предположение, что он – Живой, привело бы его в ярость. В душе невольно шевельнулась грустная нежность по отношению к Максу – бедняга, запутался в себе самом…
-Да, теперь я в самом деле Живой, - нарушил он молчание и, присев на корточки рядом сыном, осторожно коснулся его руки. – Тебе лучше?
Макс проигнорировал его вопрос. Равнодушно скользнув взглядом по лицу отца, он уставился в побеленный потолок и тускло поговорил:
-Знаешь… я полагал, что единственный по-настоящему живой человек, а все вокруг – нарисованные мною картинки. Теперь понимаю, что ошибся. Картинки нарисованы не мной, а вокруг есть действительно живые люди, хотя их очень мало. А я… я давно мертв.
Граф болезненно поморщился. Он сам прожил долгое время буквально в аду, перестав быть, как обозначил Макс, «картинкой», но так и не перейдя в ранг Живых. Мир вокруг становится ненастоящим и оттого пустым и скучным, тебе начинает казаться, что ты изведал все стороны жизни, все обо всех знаешь наперед… Нечему заполнить разверзшуюся в душе пропасть…
Но он, Граф, сильнее своего сына. И потом, у него была Натали…
Натали!
Она ждет его, а он, оказавшись вдруг свободным, понимает – нельзя уйти вот так. Не прощаясь. Какими словами разъяснить то, что можно только лишь почувствовать?
-Сегодня утром разбилась чашка, - вяло, в пространство произнес Макс. Казалось, он беседует с самим собой. – У меня никогда г было такой чашки. Потом у одной из своих подруг я встретил странную женщину. Она растворилась в воздухе.
Граф усмехнулся. Наверняка проделки Натали! Хотела таким образом помочь сыну взглянуть на мир под другим углом… может быть, это и есть выход? Уйти и уже ОТТУДА напомнить о себе?
Граф тяжело поднялся на ноги и печально взглянул на сына сверху вниз.
-Наверно, тебе это будет неинтересно, но я все-таки скажу. Ты изменился, Макс. Ты был красив.
-Я урод, - возразил он. Граф покачал головой:
-Нет. Ты стал таким, начав жалеть себя. Ты полюбил в себе свою никчемность, свою непонятность. Ты стал таким, каким захотел быть. Ведь наших «я» несчетное множество, и ты просто выбрал роль неудачника.
-Ты не имеешь права так говорить со мной, - глухо сказал Макс, не поднимая взгляда.
-Имею. Ты – мое последнее зеркало. Ты отражал меня самого. Я тоже любил в себе свои страхи, и пусть не стал уродом внешне, я позволил себе моральное уродство. Опустился до звания уличного хулигана и вора. Унизился и любил себя за это. Любил до такой степени, что грань между подобной самовлюбленностью и ненавистью к самому себе стала очень тонкой.
Он смотрел в его бледное изможденное лицо, силясь распознать, понимает ли Макс смысл сказанного. Но тот с той же молчаливой безучастностью рассматривал потолок, избегая отцовского взгляда.
-Я постараюсь помочь тебе.
Молчание…
Граф растерянно пожал плечами, вздохнул. Ему пора, пора. Натали ждет его.
И он шагнул в Мир Живых, мир, который ошибочно считал Миром Конца.
На самом деле это оказалось так просто – как и всё, что представляется нам безумно сложным и потому невыполнимым, хотя в большинстве случаев всего-то и нужно, что отпустить свои страхи.
Ведь мы свободны.
И каждый становится Живым, – как только перестает подчинять собственную судьбу выдуманному кем-то сценарию и сам становится режиссером.