история одного семейства

Новые неприятности.

С каждым днем этих вопросов становилось все больше.
Однажды, в пятницу вечером после уроков Даня застал отца в некотором беспокойстве. В гостиной стояли уложенные чемоданы. Милая экономка Мери суетилась больше обычного. Взволнованная девушка заверяла хозяина, что в его отсутствие дом будет содержаться в идеальном порядке. В присутствии Мирчу она еще раз пересчитала аванс и деньги отпущенные на хозяйство, пообещала отчитаться за каждый потраченный пфенниг. Она была очень честная и ответственная. Но хозяин дома, погруженный в свои мысли, рассеяно кивал головой. Увидев сына, он несколько оживился.
Даня радостно улыбнулся в ответ:
- Папа, мы едем домой! Наконец-то! Так надоела эта вечная слякоть!
Папина жена Мина вместе с братиком Димитру и тетушка Люси с сестренкой Алисой все еще оставались на родине. Женщины решили, что воздух горных хвойных лесов детям (а также больной Люси) будет полезнее, чем Лондонский смог. И тишина смерекового леса лучше городского шума способствует укреплению сил и успокаивает нервы. Свежие овощи и созревшие под жарким солнцем фрукты прямо с куста никому еще не вредили. Тем более, что родители Мины не возражали. Кроме того, старый князь, которому было очень одиноко, любезно пригласил все компанию разделить с ним просторный замок. Мальчик все понимал (и был рад, что его родным хорошо), но так по ним соскучился. Без детского шума и беготни в доме стало слишком тихо и от этого неуютно, хотя прилежная Мери по-прежнему начищала его до блеска. Даже меланхоличная собака Моника от скуки ворчала и жаловалась.
- Нет, – грустно ответил ему отец, – на этот раз придется ехать мне одному. Извини, малыш, но тебя я взять с собой не могу – это слишком опасно.
Всю радость словно смыло холодным ливнем. Сердце неприятно защемило от горького предчувствия. Даня с трудом загнал назад накатившие слезы. Прижался к отцу. Отец и сын долго молчали.
- Проводить-то тебя можно – дрожащим голосом спросил ребенок
- Если не боишься дождя.
Приехал экипаж, возница помог им разместить поклажу. Даня заставил себя улыбнуться провожающей их Мери, которая была уверенна, что ее господин с мальчиком отправляются в увеселительное путешествие. И всю дорогу держал в своей руке руку отца, пытаясь успокоить и развеселить его. Рассказывал забавные случаи, вспоминал анекдоты. Но глаза отца по-прежнему горели беспокойством.
Экипаж остановился на пустынном берегу. Мирчу велел сыну не выходить. Море слегка беспокоилось. Тяжелые свинцовые тучи сеяли мелкий, неприятный дождь. Кроме их экипажа, на берегу находилась вереница повозок. Отец пересчитал ящики, просмотрел кипу сопроводительных документов. К отцу подошел некий господин, заглянул в ящики, видимо сверяя записи с содержимым ящиков. Господин отдал Мирчу саквояж с деньгами. Вереница повозок, груженных чем-то тяжелым, удалилась от берега. Мирчу разрешил сыну выйти. Подойти к трапу.
Мальчик узнал корабль старого папиного друга, господина Земфиреску. Матросы быстро разгрузили повозку.
Заметно успокоившийся отец обнял сына. Старый пират улыбнулся мальчишке, вспомнив про свою внучку Элеонору резвую и ласковую девочку. Через мгновение корабль увозил отца неизвестно куда. Если папе и его товарищам повезет, то через пару недель они будут на острове (Мирчу показывал сыну эту едва заметную точку на карте). При еще большем везении они найдут сокровища, удачно превратят драгоценные безделушки в деньги, так необходимые для жизни и для борьбы с врагами. Но больше всего Даня желал, чтобы отец вернулся живым и здоровым.
Мальчик высунулся из экипажа, кричал вслед отцу:
- Пап, вернись, пожалуйста, живым. Прошу тебя! Я тебя люблю! Нам всем без тебя так плохо.
Этим экипажем Даня вернулся в свою школу (хорошо, что отец оставил ему денег). Домой ему не хотелось. Без папы и дяди в чужой стране стало особенно тоскливо и безрадостно. Тем более, что Мери уезжала в на выходные в деревню к родителям и забирала с собой Монику. Сидеть одному в огромном доме целых два дня было слишком тяжело. А в школе можно найти в библиотеке интересную книжку и забыться за увлекательной историей. И обедать в компании гораздо приятнее, чем в одиночестве давиться деликатесами. А если терпеть боль станет невозможно, то одиночество можно найти и в спальне. И там дать волю слезам. Пока никто не видит. А на утро опять улыбаться.
Не прошло и месяца, как его отца вдруг объявили вне закона. Без какого-либо повода, не объясняя причин, но вполне официально. Английская полиция с вдохновенным энтузиазмом принялась за дело. Газеты пестрели заметками о бравых агентах, которые с блеском раскрывали зловещие заговоры. Правда, эти репортажи больше напоминали дурное бульварное чтиво. Дошло до того, что было высказано предположение, что дед, отец и дядя мальчика, сам Даня на самом деле одно и тоже существо (к тому же зловещее), которое может видеться и почтенным старцем и очаровательным мальчишкой. Ищейки не побоялись проникнуть в закрытое княжество Эльфхольм , чтобы проверить, не прячут ли населяющие его скрытные хельве у себя карпатского сородича. Однако, не очень там преуспели. Сыщикам не удалось проникнуть дальше приграничных хуторов, как детективы были вежливо, но настойчиво, выпровожены за пределы княжества. Прошли чистки по селениям ирландских сидов. На что последние вспышкой далеко не мирного протеста, отголоски которой не удается загасить до сих пор.
Роберт Селки очень удивлялся размаху изображения бурной деятельности. Тем более что фирма «Воронье гнездо», занимавшаяся продажей оружия работала вполне легально, в рамках английского уголовного кодекса. К тому же исправно платила налоги. Не иначе эта завидная активность агентов развилась с чьей-то подачи.
Дошло до того, что прислуживавшая в их доме местная девушка Мери оказалась под арестом. Как «лицо, уличенное в связях с лицом, уличенным в пособничестве преступникам». Но ее быстро оставили в покое. Мери действительно ничего не знала о таинственной ночной жизни своего хозяина. Да и не могла знать.
Однажды ночью в школу явились люди, представившиеся полицейскими ( у них были соответствующие документы). Они потребовали от директора проводить их в комнату, где находится Богдан Танеу. Вместе с ним они властно прошествовали в комнату, где спали Даня и Дэвид Селки. Грубо растолкали мальчиков.
- Который из них Танэу – грозно спросил старший офицер педагога.
- Вот он, тот, который справа – ответил учитель. – В чем дело, господа?
В присутствии совершенно растерявшегося директора школы старший офицер зачитал распоряжение начальника полиции и предписание о помещение под стражу Богдана Танэу. На запястьях мальчика, плохо соображавшего спросонья, больно захлопнулись наручники. Огромный полисмен схватил арестованного за ворот пижамной рубашки и грубо швырнул к двери. Мальчишка больно ударился, подвернул ногу. Старший офицер наслаждался его болью и растерянностью. Дэвид Селки вообще не мог поверить, что все это не ночной кошмар.
- Джентльмены, он же еще ребенок! Так нельзя с детьми!– попытался заступиться за него директор школы.
- Дан не ребенок, он – сын государственного преступника – жестко отрезал офицер – или Вы за одно с его папашей? С чего этот вас так заботит здоровье этого щенка?
- Он ученик моей школы. Независимо от того, кто теперь его отец, он заплатил деньги за год вперед. Согласного договору, я обязан… – учитель пытался оправдаться перед суровым полисменом, но его раздраженно перебили.
- Вы, прежде всего, гражданин Великобритании. И обязаны, в первую очередь, оказывать содействие ее властям, особенно в делах, касающихся государственной безопасности.
- Позвольте ребенку хотя бы одеться. На улице холодно и дождь, он простудится в таком виде, – педагог пытался накинуть на мальчика, которого забирали в одной пижаме, теплый плащ.
Полицейский сорвал его и, раздраженно скомкав, бросил на пол в угол комнаты под ноги ошалевшему Дэвиду.
- Может его еще и зонтом от дождя укрыть? Вина красного и девицу рыжую,– утомленный офицер пытался острить.
Впрочем, – добавил полицейский – не сахарный, под дождем не растает. Здесь недалеко. И полицейские жестко поволокли задержанного мальчика под проливным дождем в тюремную карету. Через некоторое время на отчаянно сопротивлявшегося мальчика надели тяжелые кандалы и резко втолкнули в темную, сырую и очень холодную каменную клетушку.
Мальчишка впал в тревожное оцепенение. Он потерял счет времени, не мог есть. Ребенок каждый раз испуганно вздрагивал, когда слышал приближающиеся шаги. У него сильно опухла ушибленная нога, отчего шипы на кандалах намертво впивались в кожу. Дан злился на себя за то, что не догадался сразу замотать ее. Сейчас тугая повязка мало что меняла. Мальчишке казалось, что тюремная пыль въелась под кожу (о гигиене узников там мало заботились), и что он теперь никогда не отмоется.
Каждое утро темную камеру мальчика посещала странная процессия. Первым входил полисмен, Даня невольно вздрагивал. Далее важно входил следователь, садился за стол. Подобострастно семенил писарь, тихо присаживался напротив. Даня, погруженный в свои мысли, не поворачивал головы. Он отчаянно пытался спастись от пронизывающего холода тюремной камеры, завернувшись в жалкую пародию на шерстяной плед, которая изображала одеяло. Следователь задавал одни и те же вопросы.
-Как вас зовут?
- Известно ли Вам местонахождение отца? Или, может быть, у вас есть предположения на этот счет?
- Что связывает вашего отца и ирландских бандитов?
- Какие у вашего отца дела с фабрикантами Демидовыми?
- Кем Вам приходиться пират Земфиреску?
После каждой строчки, терпеливо выждав положенную паузу, писарь запечатлевал: «задержанный не пожелал ответить». Каждую беседу следователь завершал фразой  :
- В ваших интересах, юноша, честное и откровенное сотрудничество со следствием. Это единственный способ облегчить вашу участь.
Кончено, в арсенале у дознавателей много способов заставить его говорить, в том числе и не вполне законные. Но тюремщики пытать этого мальчишку побоялись. Его даже не разрешили поместить в общую камеру, где матерые преступники быстро бы научили строптивца хорошим манерам. Говорят, что знакомая его деда дальняя родственница королевы. И она уже начала интересоваться этим делом. Эта знатная дама наверняка поднимет нехороший шум, если увидит на теле мальчика следы рукоприкладства. Не то чтобы офицер тайной полиции боялся оглохнуть от бабьего визга. Но ему было категорично приказано не портить образ Великобритании как культурной и цивилизованной страны.
Роберт Селки не поверил своим ушам, когда его сын со слезами сообщил отцу о ночном происшествии. Потому что этого просто не может быть: в цивилизованной, просвещенной Англии ребенка ни за что бросают в тюрьму. При этом обращаются с ним, хуже, чем со скотиной.
Директору школу велели не афишировать арест воспитанника. Чем запугали старого педагога, так и осталось не известным. Только директор на все вопросы Роберта Селки и страной монашки, которая представляла интересы некой очень влиятельной особы, не очень убедительно удивлялся, куда девался Богдан Танэу. Среди ночи из закрытой комнаты на третьем этаже. Ведь мальчик, как обычно, лег спать вместе со всеми. Да и причин бежать из школы не было: учился он хорошо, с товарищами ладил, врагов у него как будто не было. Педагог даже показал копию заявления в полицию о пропаже ребенка. В полиции недоуменно разводили руками, даже когда Дэвид Селки подробно описал сцену ареста. Вплоть до того, кто как и в каком углу стоял, в каких выражениях оформлял свои мысли и эмоции, включая остроту полисмена.
- Видимо, Ваш сын начитался приключенческих романов. У мальчика слишком живое воображение – пожимая плечами, ответил начальник полиции – Такое возможно в дикой отсталой колонии. Но в Лондоне, в закрытой школе – этого просто не может быть.
Однако, Роберт Селки больше верил сыну, чем полагался на убаюкивающие доводы чиновников.
- Вы же были там! Вы же сами все видели! – юный Селки с надеждой посмотрел на педагога. Но тот молча отвернулся, делая вид, что ничего не произошло. Чем вызвал негодование почтенной монахини:
-Креста на Вас нет!
Однако, через несколько дней стало известно, что мальчика держат в одной из секретных тюрем на окраине Лондона. Вокруг этого мальчишки стало слишком много шума. Мало того, что мерзкая псина воет день и ночь. Так еще и зачастили репортеры бульварных газет и прочая экзальтированная публика – поглядеть, как издеваются над невинным ребенком. Хотя этого мальчишку даже ни разу не ударили. И сидит он более чем комфортно, особенно для такого преступника, – в отдельной камере. Что до того, что там сыро и грязно – так ведь это тюрьма! А не пансионат при курорте. Фотографы пытаются поймать в кадр сцену допроса. Какая уж тут секретность. Нехороший шум, которого так опасался начальник особого отдела, все-таки разразился, добавляя головной боли начальнику секретного отдела.
Дальняя родственница королевы была возмущена всей этой ситуацией и потребовала немедленно выдать ей мальчишку. Но даме отказали, ссылаясь на то, что этот мальчик подозревается в соучастии в страшном заговоре против британской короны. Причем не просто был вовлечен обманом или угрозами (что простительно для его нежного возраста), а полностью разделял идеи заговорщиков, был (и, к несчастью, остается) отчаянно предан их делу.
- В каком таком заговоре может участвовать, тем более из идейных соображений, ребенок?! И с каких пор поляки, турки, и австрияки стали Британскими подданными!? Ваши действия – полный и бессовестный произвол.
- Это мелкий гайдук, грязный опришек-малолетка, – офицер тайной полиции брезгливо скривился, – помогал отцу связываться с ирландскими бандитами и прочими нечестивцами. А уж чем было занято дитя у себя на родине – боюсь даже предположить. От рассказов одних только наших агентов (в частности, мистера Ренфилда и мистера Гаркера) волосы на голове дыбом встают. Они вернулись оттуда чуть живыми, а один до сих пор лечится в психиатрической клинике.
- Видно в Вашем ведомстве совсем худо с кадрами. Раз таких агентов нанимаете, которые при одном только упоминании пыток сдают всех с потрохами, а сами, видимо от великого раскаяния, напиваются до белой горячки. Их даже пальцем никто не тронул. С такими героями врагов не надо, - язвительно ответила дама.
Сыщик, тщательно старался скрыть суеверный ужас, вспоминая череду загадочных убийств на окраинах Лондона и Бристоля, которые списали на вампиров (видимо, не расследованных по причине связи с провалом восточно-европейской агентуры). А после того, как эту блестящую версию грубо разрушил капитан Земфиреску, (по версии дознавателей съеденный вампирами вместе с командой одними из первых), завалившийся в контору одной из компаний с требованием оплатить транспортировку груза, эти убийства опять повисли в воздухе немым укором Скотланд-Ярду и тайной полиции.
А ведь начальник тайной полиции в свое время предупреждал, что серьезную работу следует доверять только профессионалам. А домашний мальчик (даже обладающий незаурядным мужеством и смелостью, а также патриотическим рвением), едва оторванный от материнской груди, в лучшем случае с четью погибнет среди мрачных лесов Восточной Европы за великую Британскую империю. Причем погибнет глупо и бессмысленно – ничего не разведав, никому не навредив, кроме себя (по причине необученности и отсутствия как специального, так и банального житейского опыта). В худшем – кровавая иллюстрация налицо. Вот уж действительно неожиданный и нестандартный ход, неожиданней некуда. Противника удивили, но, как говорят турки: «оросили только собственную лысину».
- А вы, мадам, – офицер тайной полиции не без труда справился со страхом,– если дорожите своим рассудком, держитесь от этой семейки подальше.
- Благодарю покорно, Но пока я не вверяла себя Вашим заботам – довольно холодно ответила таинственная дама.
Женщина подала на этот отдел судебный иск о взыскании с тайной полиции компенсации морального ущерба.
- Это по вашей вине ребенок болен.
- Но я всего лишь слегка подтолкнул его
- От такого «слегка» мальчик чуть не сломал ногу. Вас где учили так обращаться с детьми.
- Вообще-то я сыщик, мадам! – дознаватель тайной полиции сорвался на крик.
Эта эпопея с гайдуками и опришками изрядно измотала нервы старому служаке. Честно говоря, в печенках уже сидит вся эта история. С одной стороны – вынь и положи информацию о княжиче Мирчу и его банде, раскрой все связи карпатских демонов с ИРА, шотландскими сепаратистами и еже с ними. С другой – изволь соблюдать политес, пальцем не тронь, голоса не повысь. И было бы с кем – каким-то остроухим карпатским щенком, которого следовало бы запороть до смерти. Дознаватель, чувствовал, что пытки не дали бы результата. В отличие от проигравшегося клерка Джона Гаркера, мальчишка бы стоял до конца – их, видимо, как индейцев (не даром их топоры напоминают томагавки), готовят к этому с пеленок. Этот щенок скорее умрет, чем предаст подельников. Но в этом случае следователь мог отвести душу, отыграться на ребенке за все свои промахи и провалы (вернее «гениальные» идеи начальственных недоумков).
– Заметьте, сыщик, а не нянька. И разводить телячьи нежности с государственными преступниками не имею ни времени, ни желания. И, кроме того, я даже не предполагал, это этот щенок так неуклюж!
- А надо предполагать! – дама тоже слегка повысила голос. – Это ведь ребенок! Понимаете, живой ребенок! Это не ящик с газетами, не угольная баржа, не чемодан с тряпками (дама язвительно намекнула на сокрушение горе-агента Гаркера по поводу выпавшего из дилижанса чемодана)! А если бы он упал затылком на камень? Или виском об косяк? Или сломал шею, скатившись с лестницы? Вы бы его списали на боевые потери? Или на «убит при попытке побега»?
Сыщик принес мадам свои извинения, в которых сквозила плохо скрываемая издевка, пообещал впредь быть образцом нежности и предусмотрительности, окружить арестованного мальчика отеческой заботой и любовью. Но выдать даме сына преступника Мирчу отказался на отрез. Мадам заявила, что примет меры, что так этого не оставит. Вскоре последовала выволочка от самой королевы. И это грозило очень неприятным продолжением. (продолжение следует)