Ослепительное притяжение Солы

1.
Севен смотрел, как группа легионеров шагает мимо пекарни. В последние недели они все чаще патрулировали Речной рынок. Не то их непроницаемые лица, не то их оружие внушали каждому страх. Этот район был далек от технологичного центра Солы. Любой, кто пользовался продвинутыми девайсами, считался здесь чужаком. Легионеры не были исключением.

Севен, как и многие, побаивался засматриваться на легионеров. Но правда была в том, что он не мог устоять перед красноватым и неестественным мерцанием их костюмов и щитов.

Защитники города скрылись за углом здания, и Севен невольно посмотрел на горизонт. Сола сверкала мириадами неоновых огней ярче, как никогда. Казалось, протяни только руку, и он сможет бережно ухватиться и спрятать город в своем сердце. Настолько хотелось там оказаться.

— Молодой человек, я устала ждать, — его отвлек скрипучий голос одной из покупательниц. Севен обернулся, собираясь уже извиниться. Но та обращалась не к нему.

Боунс, его десятилетний брат, пытался дрожащими руками положить в бумажный пакет сливочную булку. Его лицо взмокло от пота. Несколько непослушных прядей лезли в глаза, но мальчишка проигнорировал это.

— Позволь мне, — мягко сказал Севен. Большие глаза брата забегали по его лицу. В них был целый мир, который Севен видел, но не понимал.

Севен улыбнулся, зная, что это придаст брату уверенности. Тот наконец согласно кивнул и отдал ему пакет.

— Не будь это единственная пекарня, где все еще делают настоящую выпечку, — женщина выхватила протянутый ей пакет и метнула взгляд на Боунса.

— Приятного аппетита, — процедил Севен, возвращая ее внимание к себе. Она недолго смотрела на него, словно подбирая в своей голове ответ, а затем притворно улыбнулась и кивнула.

Женщина ушла, а Севен уже смотрел через витрину на окружающие окрестности. Речной рынок был самым бедным районом Солы. Никаких неоновых огней и современных технологий. Это место словно погрязло в прошлом. Хотя, пожалуй, даже месту с предрассудками свойственно меняться.

— Мы успеем? — Боунс уже сидел на стуле в углу и что-то высматривал в окне. Он словно по щелчку пальцев забыл об инциденте.

— Пора закрываться, — загадочно улыбнулся Севен, сообразив о чем идет речь.

Атмосфера переменилась на более резвую. Мальчики хихикали и бегали по залу, закрывая окна и двери. А когда все было прибрано и расставлено по своим местам, Севен тяжело дыша сказал:

— Поднимайся на верх и скажи родителям, что я скоро подойду.

Боунс послушал брата, а Севен вернулся к кассе, пересчитал дневную выручку и взял себе и Боунсу по несколько монет.

Он обвел взглядом зал и поднялся по скрипучей лестнице в небольшую квартирку. Стоял сильный запах жареных лепешек. Живот тут же скрутило от голода.

Лестница вела сразу на небольшую кухню. Единственная лампочка, что висела над деревянным столом, еле заливала пространство теплым светом. Мама мальчиков в суматохе заканчивала готовку, а отец расставлял тарелки.

Стараясь оставаться незамеченным, Севен направился к комнате, которую делил с братом. Но глубокий голос отца остановил его.

— Не спеши, сынок, — сказал отец. — Нам еще надо подсчитать выручку, не забыл?

Сердце Севена пропустило глухой удар. Он понимал, что за этими словами стоит иной смысл.

Он сел за стол, стараясь не выдавать своего разочарования. Отец терпеливо смотрел на него. А Севен уже обдумывал как поступит дальше.

Карман с монетами вдруг стал тяжелее. Рука неохотно достала лишь половину. Сердце бешено колотилось. Мальчишка надеялся, что его лицо оставалось бесстрастным. Он наблюдал за реакцией отца.

Мужчина нахмурился, и прежде чем что-то сказать сыну, услышал:

— В этом месяце было мало покупателей.
Севен не раз проделывал этот трюк. Каждый раз он рассчитывал на их безграмотность. А семья — на него. Никто, кроме Севена не мог считать, поэтому вся бухгалтерия свалилась на плечи старшего сына. Ему не нравилось обманывать их, но и делиться тем, что он заработал было в разы неприятнее.

Отец смотрел на пару монет и кивал, словно понимая все, что Севен говорит. А потом тяжело вздохнул и натянул улыбку.

— Что ж, почему бы тебе не сложить их в общую копилку? — он уже смотрел на Боунса, который все это время сидел рядом, раскачиваясь на стуле. Мальчишка, поймав взгляд отца, сгреб монеты в руку и поспешил в их комнату.

Родители считали, что зарплата каждого из них принадлежит всей семье. Они думали, что поступают во благо. В этом была доля смысла, ведь их семья жила на краю бедности. Все же Севен не мог согласиться с ними.

Севен расслабился. Отец и ухом не повел на его вранье. А Боунс был слишком мал, чтобы понимать.

— Дела совсем плохи, — голос мужчины был тихим. — Держу пари, это дело рук того богача из центра.

Перед ними появились тарелки с лепешками и травяным супом. Молчание матери нагнетало обстановку. Ее лицо тронула тень. Внимание женщины было приковано к словам мужа.

— Торговка на рынке сказала, что он заставил Хэмиша продать ему здание у реки, — сказала она. — Теперь оно нелепо светиться, — Севен не удивился презрению в ее голосе. Он терпеливо молчал.

— Он собирается превратить Речной рынок в очередное неестественное отродье центра.

— И чего ему взбрело открывать это заведение?

— Уверен, в центре он облажался, поэтому ему ничего не оставалось, как перебраться сюда, — ответил отец и они засмеялись. Его слова не казались Севену смешными.

— Он просто хочет сделать наши жизни лучше. Разве это плохо?

— Те, что из центра никогда не делают хорошее для других. Для таких, как мы, — мужчина снова нахмурился. — Одно здание за другим и люди начнут перебираться сюда. Они нас вытеснят ближе к Стене.

Одно только упоминание вызвало волну мурашек. Никому в этом городе не хотелось и близко подходить к той штормовой завесе.

— Этот район уязвим из-за фейри, — стоял на своем Севен. — Вряд ли кто-то захочет сюда переезжать, каким бы прогрессивным не стал Речной рынок.

Лицо мужчины расплылось в ухмылке.
— А легионеры здесь на что, мальчишка? Разве ты не заметил, что они частенько заглядывают к нам со своими делами в последнее время?

Казалось, ему не было дело до очередной аномалии. Отчасти это и вправду было так. Их семья была одной из немногих, кто нейтрально относился к диким фейри, на которую легионеры устраивали охоту.

Севен молчал. Ему вдруг расхотелось есть.
— Нет смысла защищать этого богача, сынок, — чуть мягче сказал отец. — Люди из центра не менее жестоки, чем фейри.

Боунс вернулся к ним уже с малышкой на руках. Эбби была самым младшим членом их семьи, и все ее обожали. И разговор сразу сошел на нет.

Ужин прошел в тишине. Севен смог съесть только одну лепешку, а суп отдал Боунсу. Он ждал, пока брат закончит, а затем сказал:

— Нам пора.

— Куда это вы так поздно? — их мама заботливо вытирала Эбби щеки. Она с подозрением посмотрела то на одного, то на другого мальчишку.

— Играть в мячи. Нас позвали мальчики из соседнего дома, — Боунс спрыгнул со стула, схватил Севена за руку и потащил его к лестнице.

— Обещайте, что не пойдете на площадь, — вслед крикнула им мама.

Конечно, никакие игры с мальчишками их не ждали. Братья собирались сделать противоположное обещанному маме.

Уже на улице в паре кварталов от дома они заговорили.

— Родителям он не нравится, — тихо сказал Боунс. Видимо он подслушал весь их разговор на кухне.

— Родители погрязли в предрассудках, — как-то резко ответил Севен и тут же покосился на брата.

— Ну да, — виновато согласился тот.

Севен нахмурился. По правую сторону от них за рекой горизонт светился в огнях. Мальчишки невольно засмотрелись на высоченные здания. Где-то блеснула голографическая вывеска.

— Говорят в центре этих огней больше, чем самих людей, — начал Боунс. — Надписи и картинки, — как-то мечтательно добавил он.

Севен прекрасно понимал его.

— И люди.

— Не, — протянул Боунс. — Они пока не могут разработать голограммы людей. А если и где-то есть, то наверняка это просто повторяющаяся картинка без способности к общению.

Иногда Севен видел в нем ребенка, который из-за всех сил пытается поспевать за ровесниками. Но в редкие моменты, такие как этот, Боунс выдавал нечто такое, что заставляло задуматься о глубине его способностей.

Они завернули за угол и попали в толпу, которая пришла поглазеть на чудо из центра мегаполиса. По площади расхаживали легионеры, но не те, что ловят фейри. Эта группа была элитой Легиона — в белоснежной броне с золотым мерцанием.

Севен взял брата за руку и протиснулся между людьми. От увиденного все внутри наполнилось неподдельным восхищением. Перед ними возвышалось двухэтажное здание, которое изменилось до неузнаваемости.

Неделями Севен проходил мимо и отмечал лишь этапы стройки. Теперь оно заметно выделялось на фоне остальных. Необычная форма из стекла и темного железа, окутанная голографическими лентами, словно это была огромная подарочная коробка.

У самого входа стоял высокий светловолосый мужчина средних лет в дорогом темном костюме. Его поза была непринужденная, а полный уверенности взгляд бегал по толпе. За его спиной стояли два легионера. Севен сразу догадался — то был тот самый новый владелец здания.

Севен и Боунс успели вовремя. Мужчина символически перерезал ленту — ее проекция сменилась на другую. В толпе послышались восхищенные возгласы. Здание замерцало мириадами разноцветных огней, а из вывески полетели искры салюта.

— Открытие клуба станет маленьким шагом на пути к преобразованию нашего района, — сказал мужчина. Над ухом Севена послышалось чье-то недовольное мычание. — Теперь его жители защищены от существовавших проблем Речного рынка.

— Лжец! — выкрикнул кто-то. Несмотря на высокий рост к своим пятнадцати годам, Севен не мог разглядеть недовольного. — Мы знаем, что центр хочет переселить нас к Стене.
Севен нахмурился. Значит так думал не только его отец. Толпа подхватила слова незнакомца, повсюду слышались крики, которые сливались в один недовольный шум.

Севену становилось неприятно. Его дыхание непроизвольно участилось. Он в ужасе посмотрел на Боунса. В глазах брата страх смешался с непониманием. Его слишком огромный мир резко стал слишком маленьким.

Толпа продолжала кричать, а легионеры начали оттеснять людей. Кто-то наступил Севену на ногу и от боли он вскрикнул. Его крик тут же растворился в общем.

Он протянул руку, но брата рядом не оказалось. Сердце его хаотично и больно стучало о ребра, а шум в ушах стал глухим и вскоре превратился в неприятный звон.

Секунды хаоса растягивались, неприятно обволакивая Севена. Он вот-вот готов был потерять сознание, но знакомый детский голос тут же вернул его в реальность. Боунс вскрикнул, когда один из легионеров вытолкнул его из толпы на пыльную дорогу.

Севен подхватил его, и они тут же помчались прочь. Через пару кварталов, когда шум толпы стих, братья остановились.

То, что они испытали, полностью опустошило их — Севен прислонился к стене и медленно скатился вниз. Боунс сел рядом и на удивление старшего ободряюще сжал его ладонь.
Привычный спокойный Речной рынок казался чужим. Севен не хотел думать о произошедшем, но мысли продолжали возвращать его на площадь. Он никогда не видел настолько недовольных местных жителей.

Успокоение приносил открывшийся перед ним вид. Центр мегаполиса горел в огнях ярче с наступлением глубокой ночи. И его теплила мысль, что, возможно, он скоро осмелиться оставить Речной рынок и окунуться в свою мечту.

Он не мог оставить Боунса здесь, но и брать собой в центр казалось невозможным. Там все по-другому. Но это не значило, что легче для них. Особенно для брата, чей мир был слишком большим, слишком ярким.

— Возвращайся домой.

— А что сказать родителям? — голос Боунса был через чур тихим, но ровным.

Боунс всегда слушал старшего, доверял ему свои действия и поступки. Он послушается, когда брат скажет остаться ему здесь, на Речном рынке. А Севен уйдет, и возможно, на его месте появится кто-то другой. Внутри вдруг все сжалось. Боунс не понимал, кому нельзя доверять.

— Ничего. Они, вероятно, уже спят, — уперевшись рукой о стену, Севен встал. Брат последовал его примеру и посмотрел на него выжидающе. — Я должен был забрать муку для выпечки, — убедил его Севен.

Мальчишка поспешил вниз по улочке. Севен проводил его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, а затем зашагал обратно к площади.

Севен вновь солгал, но только потому, что его брат был слишком маленьким, чтобы понять выражение “побыть одному”.

На площади, где среди старых развалин возвышалось новенькое здание, было спокойно. Ничего не говорило о том, что полчаса назад легионеры первого отряда грубо расправлялись с кучкой обозленных людей.

Без какого-либо стеснения Севен сел на пыльную дорогу, уставившись на яркую трехмерную вывеску. Лампочки, из которых она выскакивала, были еле заметны. Однако Севен смог насчитать еще семь таких по всему зданию.

Неожиданно для него, из одной такой лампочки выскочила еще одна проекция. Севен удивленно уставился на возникшее прямо перед его носом изображение молодой девушки в модной яркой одежде. Казалось, она смотрела прямо на него выжидающе.

Его тело непроизвольно поддалось вперед, когда девушка начала пританцовывать. Она сделала всего несколько движений и испарилась. Так повторялось бесконечно. Боунс оказался прав, подумал Севен, но не сдвинулся с места.

— Завораживает, правда? — его отвлек мужской голос. Владелец заведения стоял у входа и наблюдал за ним, прислонившись к двери. — А я видел тебя сегодня, — добавил он, как только их взгляды встретились.

— Местные не особо вас жалуют.

— Всегда есть люди и места, которые противятся изменениям. Даже если это пойдет им во благо.

— Если это вас успокоит, то скажу, что вы не кажетесь бесчувственным богачом из центра, который хочет выгнать нас к Стене.

Мужчина звонко засмеялся. Севен отметил про себя его широкую улыбку.

— Джонатан, — представился мужчина. — Я полагаю, это место не для тебя, парень.

И Севен так думал. Он не скрывал своего удивления. Ему даже стало приятно, что они понимают друг друга.

— Севен, — также непринужденно ответил он ему и добавил без обиняков, — я хочу в центр.

Джонатан изучающе смотрел на мальчишку и еле слышно произнес:

— Понимаю.

Над ними бесшумно пронесся вертолет. Севен напрягся.

— Послушай, думаю тебе стоит поторопиться домой. Скоро здесь будет небезопасно. Должно быть второй отряд засек здесь фейри, — чуть громче сказал Джонатан.

Севен нехотя встал и в последний раз взглянул на новенькое здание.

— Постой, — мужчина вновь окликнул его и бросил ему что-то в руки. Севен ловко поймал предмет и развернул к себе. Это был маленький железный шар. Мужчина явно заметил недоумение на его лице и добавил, — нажми на него.

Севен покрутил предмет и нажал на еле заметную кнопку. Шар выдал небольшое трехмерное изображение той самой вывески, с которой он только что не мог отвести глаз. Внутри все потеплело от такого неожиданного подарка. Севен обернулся, чтобы отблагодарить, но Джонатана уже здесь не было.

Он брел по узким улочкам, не отвлекаясь от шара в его руках. Севен уже представлял, как покажет его младшему брату. Тот будет в восторге. Возможно, он расскажет об этом инциденте родителям, чтобы доказать их неправоту насчет Джонатана. Однако что-то ему подсказывало, что они не поверят ему. Да и он выдаст свою ложь.

Севен быстро миновал один из переулков. И чей-то плач тут же заставил его развернуться и заглянуть.

— Боунс? — первое, что пришло ему на ум. Иногда его брат так делал — охваченный страхом, прятался в таких темных углах.

Ему не ответили. Севен уловил тень.

— Не подходи, — голос принадлежал не его брату. Тень выставила ладони перед собой, словно так она готова была атаковать. В нос ударил запах железа.

— Я всего лишь хочу убедиться, что с тобой все хорошо, — успокаивающе ответил Севен, делая несколько шагов навстречу.

Тень поколебалась, но не отпустила руки. Она неуклюже сделала шаг навстречу. В небольшой полоске света, вызванным мерцанием проекции, Севен наконец смог разглядеть ее.
Страх и удивление ледяными когтями вцепились в мальчишку. Перед ним стояла фейри. И она была ранена.

2.
Севен не мог себе вообразить, как будет пробираться по знакомым ему улочкам в надежде, что его не заметят легионеры. Он никогда не думал, что на Речном рынке установят комендантский час, а он целенаправленно будет нарушать его ради встречи с фейри.

Легионерам не было дела до нового заведения Джонатана. Спустя пару дней после инцидента на площади ситуация с фейри на Речном рынке обострилась. Улицы патрулировали легионеры первого и второго отрядов. Такое случалось редко — две разные группы работают над решением одной проблемы. Но когда это происходило, все понимали, что дела совсем плохи.

Только за сегодня четыре посетительницы пытались завести разговор с Севеном в пекарне, чтобы лишний раз обсудить неудачи того богача из центра. Севен молчал и смотрел, как его родители делают это за него.
Да и младший брат был особенно тихим сегодня. Настроение было испорчено на весь день.

Слабые огни Речного рынка остались позади, когда Севен переступил через ограждения и оказался в заброшенном районе с полуразрушенными пятиэтажками. Путь освещало мерцание брелока, подаренного Джонатаном.

Мрак и запах сырости внушали страх. На Речном рынке ходили слухи, что здесь прячутся фейри. Поэтому многие обходили этот район стороной, страшась его не меньше Стены.
Севен с недавних пор знал, что это не так, но от леденящего нутро чувства избавиться не мог.

Он ускорил шаг, пока не оказался в заросшем высокой травой поле. Пустошь.

Севен знал куда идти — местами трава была притоптана.

— Айви? — полушепотом позвал он.

Где-то по правую сторону послышался шорох. Севен обернулся и встретился с парой ярко-зеленых глаз. Их обладательница осторожно приподнялась и склонила голову набок. Заостренные уши дернулись. Перед ним было хищное животное.

— Айви? — его голос прозвучал менее уверенно.

Глаза не обманывали мальчишку. Эту фейри он спас несколько дней назад, привел ее на Пустошь, приходил каждый день, чтобы помочь обработать раны. Эта фейри доверилась человеку, вопреки всей ситуации в Соле. Эта фейри теперь делала вид, что не знала Севена и своими дикими повадками запугивала его.

— Ты чего, это же я! Севен, — голос его совсем сделался тихим. По правде говоря, он и сам не был уверен, что произнес это вслух. Но у фейри был невероятно чуткий слух.

Айви резко встала, запрокинула голову и громко засмеялась. А ее новый друг облегченно выдохнул и слабо улыбнулся. И только потом заметил, как ее смуглая кожа необычно переливается в свете маленькой голограммы в его руках.

— Я принес тебе еды, — словно только вспомнив об этом, он скинул с плеча рюкзак и достал небольшую булку, — прости за такой вид. Мне было нелегко спрятать ее от родителей.

Она принюхалась. Множество длинных косичек упали ей на плечи. Айви выпрямилась и посмотрела на Севена.

Цвет ее глаз был поразительно глубоким и насыщенным. Казалось за его пределами было несколько миров. Когда Севен впервые отметил эту особенность, Айви рассказала, что так ее народ может приблизительно узнать возраст друг друга. И хотя сама Айви прожила не одну сотню лет, выглядела и была еще подростком.

— Мы не едим такое, — прямо сказала она. В ее голосе не было смущения или наоборот, высокомерия. И такая прямота устраивала Севена, хоть он и ощутил неприятный укол стыда от ее слов. — А что, у вас на кухне фруктов совсем не осталось? — с надеждой спросила она.

Севен лишь помотал головой.

— Ну и ладно, — отмахнулась она. — Я поела на прошлой неделе.

— На прошлой неделе? — удивился Севен.

— Фейри куда дольше могут обходиться без еды, — пожала плечами она.

Айви смотрела на него так, словно хотела что-то добавить. Ее глаза говорили: “Это из-за вас, людей, фейри не могут не то что питаться, но и сосуществовать. В мире”.

Севен убрал булку в рюкзак и с шумом сел, скрестив ноги. Фейри последовала его примеру. В ее острых чертах лица было любопытство, от чего она сделалась еще прекраснее.

Айви выхватила брелок и покрутила его. Севену оставалось с улыбкой наблюдать за ней.

— Интересная штучка, — заключила фейри. — Этот свет похож на тот, что в центре Солы.

— Так и есть! — воодушевленно ответил Севен, — мне его подарил Джонатан. Он живет там.
Айви загадочно улыбалась. Теперь ее взор был обращен к нему. Слой за слоем она осторожно обнажала его мысли и желания.

— Почему тебя так манит этот свет Солы? — поинтересовалась она. Вот так. Не почему центр мегаполиса, а его свет. Айви добралась до центра его мечт.

Севен помедлил.

— Этот мир не кажется мне настоящим. Он тусклый и мертвый. Как и все Бесплодные земли. Центр Солы — единственное место, где это мертвенное чувство пропадает, — голос его звучал резко. Неожиданно даже для него. Неужели так звучала его боль?

Любопытство во взгляде Айви сменилось чем-то другим. Севен не мог разобрать, но ощутил как его сила грузом пала на его плечи.

— Мир, откуда я пришла чем-то похож на центр. Но он сам и каждый его уголок настоящий. Свободный, — она положила брелок на траву перед собой, так чтобы свет падал на их лица.

— Ты скучаешь по дому?

Она вздохнула. Ее пальцы перебирали травинки. Севен знал, что кроется в этом жесте. Иногда его младший брат от волнения подолгу крутил что-то в своих руках.

— Я перешла в этот мир с небольшой группой фейри. Мы провели здесь не одну сотню лет. Многие привыкли к здешним порядкам. Они действительно начали верить в то, что заслуживают такое отношение людей к себе, — Айви закусила губу. — И я задаюсь вопросом, почему? Потому что забыли наш дом? А может их жизнь там была мучительнее, а это место стало спасительной гаванью? — в ее голосе слышалась горечь. Севен искренне сочувствовал ей, но ему также нравилось как Айви подбирала слова.

— А ты? — как-то тихо спросил он, наконец осознав их смысл.

— Я помню каждый прожитый там момент. Потому что это моя особенность.

Севен нахмурился.

— Я как-то подслушал легионеров в пекарне. Они говорили, что ваша магия элементная.

Айви проигнорировала упоминание о легионерах и продолжила ровным голосом:

— Так и есть. Не все фейри даже в нашем мире обладают магией. Это редкое явление, и поэтому таких фейри считают могущественными. Большинство королей и королев Дарлоса обладали магией, — на ее лицо легла тень. — Насколько мне известно некоторые фейри из других групп обладают силой. Возможно, это место кажется тебе мертвым, но оно явно что-то делает с нашей магией.

— Так в чем твоя магия?

Айви замолчала, а Севен уже пожалел, что поддался своему любопытству. Но неожиданно для него, она поддалась вперед и прислонила свои пальцы к его лбу.

Прикосновение ощущалось легким и прохладным. Через ее жест проходила магия — голова Севена гудела от легкой боли. Или это его кровь так стыла в жилах.

И он увидел настолько четкие и яркие образы, словно он смотрел на Айви в свете неоновых огней центра Солы. Картинки позади нее с поразительной скорость сменялись одна за другой. И все же этого было достаточно, чтобы увидеть самое главное.

Айви показывала ему свой мир. Каждое здание было еще выше, еще ярче, чем те, что в центре Солы. Местами пролетали маленькие крылатые существа. Он слышал звук воды, а нос улавливал сладковатые ароматы. Даже его нутро ощущалось другим, более легким и расслабленным.

Севен наблюдал за закатом в том мире. А затем наступила ночь, и привычное ему черное небо загорелось разноцветными красками и огоньками.

— Звезды, — голос Айви звучал в его голове, он мягко обволакивал его тело.

Ночной город Дарлоса окрасился мириадами огней, которые были ярче тех самых звезд. Ослепительные огни Солы были ничем в сравнении с тем, что ему показывала Айви.

По телу разливалось невероятное приятное чувство, за которое он жадно хватался. Где-то в его сознании он видел себя глазами фейри. Тот мальчишка говорил о Бесплодных землях — его мир и правда тусклый и мертвый. И после того, что показала Айви, он уже не сможет посмотреть на Солу по-другому.

Ноющее чувство пропало вместе с видениями Айви. И они вновь остались во тьме Пустоши и всех Бесплодных земель.

— Почему ты оставила то место? — дыхание Севена сбилось. Его переполняло от желания вновь погрузиться магию Айви. Люди не зря считали фейри коварными существами. Могло ли это быть тому подтверждением? Ну и что с того, подумал Севен. Пока это был безобидный обман, он готов был ему отдаться.

Но ему хотелось, чтобы все это оказалось правдой. Печаль, которая тронула лицо фейри, подсказывала ему, что она не врет. В таком случае, есть шанс, что они могут…

— Здесь есть то, что нужно нашему королю. Многие отправились сюда в надежде на щедрое вознаграждение. Другие же скрылись от мрака, что окутал дальние земли Дарлоса, — горькая усмешка слетела с ее губ. Кажется, Айви наконец поняла причину вопроса, который все это время мучил ее.

Севен слушал ее, сопереживал ей и не мог отделаться от навязчивой мысли.

— Почему бы нам не сбежать в Дарлос? — он положил свои ладони поверх ее. — Ты сказала, что-то нехорошее творится в отдаленных землях. Но то место, что ты мне показала…мы можем отправиться туда.

С каждой своей фразой, он замечал, что ее лицо становилось печальнее. Она молчала. И в этой тишине Севен понял — она бежала в этот мир не от чего-то, а за.

— Я не могу вернуться ни с чем, — голос Айви дрогнул.

Севен кивал, опустив голову.

— Хотя бы покажи мне свой мир еще раз, — его голос словно отделили его разума.

— Не сегодня, — резко отмахнулась Айви и спрятала лицо в ладонях. — Морел не разрешает. Я слишком слаба для магии, — сказав это, она потянулась к рюкзаку Севена, достала булку и жадно откусила ее.

Севена обдало ледяной водой. Все это время он был эгоистом. Чем он отличался от легионеров, что ловят и пытают фейри? Все это время выпрашивал у Айви то, что причиняло ей боль.

— Прости, — хрипло произнес он. — Прости, прости, прости, — он закрыл ладонями лицо.
Айви издала удивленный вздох. Когда в последний раз она могла слышать эти слова от человека? Они поймали удивленные взгляды друг друга.

Севен боролся с желанием обнять хрупкую фейри. Он отвлекся на мелкие детали — ее тонкие косички, одежду из легкой ткани, которая повторяла изгибы ее тела, и кожу, что даже в темноте казалась гладкой. Внутри зарождался огонек совсем другого желания.
Севен приблизился к лицу Айви, их губы сомкнулись в поцелуе. Вся легкость движений медленно испарялась, а дыхание учащалось. Пространство вокруг залилось жарой их тел и приглушенными звуками. Откуда-то подул ветер, вызывая волну мурашек. Севен на мгновение отстранился, чтобы перевести дыхание. Он ощущал жар своих щек и припухлость губ.

Он вновь потянулся к Айви, но она поставила перед собой ладони, смотря куда-то вдаль.

— Здесь кто-то есть, — прошептала она.

Проследив за ее взглядом, Севен увидел побледневшее лицо младшего брата.

— Боунс, — дрожащим голосом сказал Севен. И тот ринулся прочь, оставляя за собой угасающее звуки шелеста травы.

3.
— Объяснись, сынок, — это было единственное, что произнес отец за последние полчаса. Только тиканье старых часов разрывало тишину, и Севену казалось, что его голос слышал только в своей голове.

Родители прожигали дыру в нем, а он смотрел на свой матрас, из которого так небрежно торчал мешочек с накопленным.

— Мать наткнулась, когда прибиралась в вашей комнате, — не дождавшись ответа, добавил мужчина.

Севен знал, что это не так. Он метнул взгляд в сторону младшего брата. Боунс стоял в проеме двери и дрожал.

А ведь он мог и рассказать, что видел на Пустоши. Но выбрал другое место для удара.

— Мы доверяли тебе, сынок, — продолжал мужчина.

Мать вдруг тяжело и шумно выдохнула. Севен избегал презрения в ее глазах.

— Каждая монета нужна нам, и ты это знал.

— Они мне нужнее, — слова вырвались из него, словно яд.

Мужчина ошарашено усмехнулся.

— И с каких пор твои нужды перевешивают нужды всей семьи, сынок? Для чего тебе деньги? Бежать собрался? — догадался он.

— И что с того? Мне не место на Речном рынке.

— Кто тебя надоумил? Тот богач из центра? — с каждой брошенной фразой голос мужчины становился громче. — И не ври мне, сынок. Посетители говорят, что видели вас на площади.

Севен молчал.

— Выбрось эту затею из головы, вот, что я тебе скажу. Твое место всегда было здесь. За прилавком этой пекарни. И так останется всегда. Чем ты лучше каждого работяги Речного рынка?

Голова гудела, а мысли словно от страха спрятались. Вот только кроме страха там было еще множество чувств — Севен никак не мог ухватиться за них.

— Все, что я вижу — это презрение к жителям из центра. Вы ненавидите их больше, чем фейри, — выплеснул Севен. — Все вокруг говорят о том, как они пытаются пережить день. Речной рынок и каждый его житель погряз в нищете только потому, что отказываются принять помощь.

— Как это объясняет твой поступок, — отец указал на матрас.

— Ты эгоист, — только и сказал Севен, игнорируя подступающие слезы. — Все вы! Я всего лишь хотел исполнить свою мечту. Я не могу провести свою жизнь жалко, как ты.

Раздался громкий хлопок, за которым последовали крики матери. Севен пошатнулся. Его щека горела от боли.

Рука отца застыла в воздухе — тот словно готовился нанести новый удар.

— Сгори ты со своей пекарней, — Севен схватил мешочек и проскользнул мимо отца.

Из родительской комнаты послышался громкий плач Эбби.


Стояла глубокая ночь. Уличные фонари уже не горели, но на каждом углу красным мерцали защитные щиты легионеров. Их становилось все больше. И казалось, словно эта атмосфера отражает то, что творилось в голове у Севена — напряжение, сдерживающее поток чего-то более темного.

Он прошел мимо них. Его не особо волновало, заметят ли легионеры мальчишку, бродящего по улицам после наступления комендантского часа.

Заброшенный район встретил его темнотой и мертвенной прохладой. Впервые ему захотелось побыть во мраке и тишине. Впервые он ощущал, как город тревожно наблюдает за ним.

Он остановился у каких-то каменных развалин и сел, откинувшись к стене. Протяжно выдохнул и почувствовал ноюще чувство во всем теле, словно весь путь сюда он ни разу не вздохнул.

Севен намеренно обратил внимание на пространство перед собой, чтобы не позволить мыслям вернуть его к тому разговору. Но они и без того не желали крутиться в его голове.

Он закрыл глаза, но тут же их распахнул, услышав шорохи над головой. Севен резко обернулся.

— Ты не должна здесь быть. Тебя заметят.
Фейри сидела на каменной полуразрушенной стене и смотрела на него, склонив голову.

— Они схватили одного из нас, — Айви ловко спрыгнула и села рядом, — я видела, как легионеры тащили его к вертолету.

— Разве тебя это не пугает?

— Я вижу эту картину каждый вечер. Но как бы я не рвалась помочь, я понимаю, что могу сама оказаться в ловушке.

Она говорила спокойно, но выражение лица выдавало ее.

— Ты следила за мной? — тихо, почти без какой-либо доли заинтересованности спросил Севен.

— Твой брат поступил неправильно, — только и ответила она.

— Я зол на него, — признался он. — Но у него особенный характер, и я не могу его винить. Только себя, — последнюю фразу он произнес еле слышно.

Они молчали. И Севен не сразу понял, что Айви ждет, когда тот продолжит мысль.

— Родителям по большей части все равно на…—он не мог подобрать слов, — у Боунса пытливый ум, он быстро зацикливается на чем-то одном. Порой я разговариваю с ним, но не могу понять, что тот чувствует. Он постоянно говорит мне о том, насколько этот мир большой для него. Но мне страшно от того, что его внутренний мир кажется ему еще больше. И он не может с ним справиться.

Ладонь Айви сжала его плечо. Севен нашел в этом жесте успокоение. Он и не заметил, как сильно билось его сердце.

— Ты его якорь в его мире, — догадалась Айви.

Айви смогла в одной фразе выразить все его чувства и переживания.

— Но неся это бремя, ты и сам рискуешь запутаться, — продолжила она.
Его глаза защипало пот подступающих слез.

— Возможно, и мне стоит найти свой якорь, — Севен перевел дыхание и быстро смахнул слезу. — Того, кто будет меня вытаскивать из этой реальности, — его взгляд сфокусировался на Айви.

Ее красивое лицо отражало то, насколько глубоко она погружалась в смысл его слов. В темноте и тишине ночи Севен видел лишь огонек в ее глазах и слышал ее ровное дыхание. И ему было достаточно этого.
Айви сама потянулась за поцелуем. Севен погрузился в другие миры. Это не была магия фейри, но ощущение было не менее прекрасным. Все же они быстро поняли, что и этого им недостаточно.

Они оторвались друг от друга. Лишь на мгновение. Взгляд Айви вызывал у Севена те же эмоции, что и прикосновение ее губ. Он понял ее немой вопрос и еле заметно кивнул.

Ладонь фейри нежно прикоснулась к его лбу, и на этот раз их действительно охватила магия. Поток силы ощущался по-новому. Севен погружался в воспоминания Айви. Их ослепительное притяжение стягивало его разум, вызывая ранее неведомые ему ощущения эйфории. Они казались ему приятными.

В этом потоке он не сразу заметил, как Айви убрала руку. Мысленно хватаясь за последние кусочки другого мира, он неохотно открыл глаза. Оба тяжело дышали и широко улыбались.

— Что ты чувствуешь, когда используешь магию на мне? — голос звучал прерывисто.
Айви ответила не сразу. Она улыбалась, прикрыв глаза.

— Свободу, — сказала Айви.

— Еще, — потребовал Севен, шумно выдохнув. Айви тут же охотно придвинулась.

И все началось по новой. Они нашли в этом выгоду. Айви наконец освободилась от оков, а Севен хотел заглушить неприятные ощущения.

— Еще, — прошептал он, когда спустя некоторое время фейри вновь остановилась. И она с радостью выпустила свою магию, а Севен с таким же энтузиастом принял ее.

Айви останавливала свой поток магии, но вновь и вновь выпускала ее. Севен понимал — она делала это каждый раз, когда магия начинала причинять ей боль. Но желание высвободиться было сильнее.

— Давай убежим? — голос ее звучал уверено. — Меня держало желание угодить Морелу. Но я хочу домой, — она вложила в последнюю столько эмоций, от которых у Севена заныло сердце.

— Давай, — не раздумывая согласился он.
Новый поток магии обрушился на него, но он не ожидал, что в этот раз его путешествие прервется настолько быстро. Севен неохотно открыл глаза. Айви рядом нигде не было. На него смотрела уже другая пара глаз.

Морел выжидающе смотрел на него. Весь его внешний вид внушал подчинение, следуемое за страхом. Но было еще кое-что. Севен не мог не отметить его красоту. Все, как и рассказывала ему Айви.

Он и раньше видел фейри помимо Айви и Морела. Но те всегда выглядели хлипкими или наоборот подстать атлетам-бегунам. Но тот, что стоял над ним, мог одной рукой уложить самых подготовленных бойцов Легиона. Теперь он понимал, почему именно Морел стал главным в группе фейри, в которой была и Айви. Он понимал и почему она боялась его и отчего ее голос звучал так отчаянно, когда она говорила о своем доме.

Инстинкты вернули его в реальность. Севен осмотрелся в поисках Айви. Она лежала на земле позади Морела. Только сейчас он заметил еще двоих фейри. Один из них грубо держал Айви за шею, не позволяя ей встать.

Севен дернулся с места, но одно лишь настойчивое движение Морела не дало ему это сделать. Фейри смотрел так, словно раздумывал, как бы расправиться с мальчишкой.

— Нарушение закона карается, — голос был мягок и тягуч, совсем не тот, что ожидал Севен. — Зная последствия, ты все же ослушалась, — его слова, однако, были обращены им двоим.

— Прошу, — с трудом выдавила Айви.

Морел улыбнулся уголком рта. За этой маской спокойствия и не знаешь, чего ожидать. Двое других фейри, казалось, и сами так думали. Их взгляды неуверенно бегали от Морела к Севену.

— В Бесплодных землях не должно быть исключений, — Морел вытянул руку. Севен не сразу заметил у него хлыст. Его сердце на мгновение остановилось, чтобы потом забиться в лихорадке.

— Не трогай его. Это не его вина, — взвыла Айви. — Накажи меня, — добавила она.

Морел наконец обратил на нее внимание. Очередная усмешка слетела с его губ. Но его и вовсе не удивил поступок Айви, скорее он только этого и ждал.

Фейри подошел к ней. У Севена появилась возможность убежать. Но страх полностью сковал его.

Айви сжалась, но не отвела взгляда от Морела. Тыльной стороной ладони он несколько раз провел по ее щеке. Она затаила дыхание в ожидании.

— Спутаться с людьми этого мира. Как тебе не противно?

— Ты погряз в предрассудках не хуже здешних, Морел, — процедила Айви. — Мои решения меркнут в сравнении с твоими.

Последовала незамедлительная пощечина. Севен вдруг и сам почувствовал, как его щеки горят. Он вспомнил, как ранее то же самое сделал его отец. Но пощечина Морела казалась куда яростнее — Айви не выдержала ее силы и упала пошатнувшись. Ее взгляд устремился на Севена. Она безмолвно упрекала его в бездействии.

Но что он, человеческий мальчишка, мог сделать против трех взрослых фейри, чьи силы в разы превышали его?

— Мои методы многим не нравятся. Но моя обязанность уберечь каждого и добиться того, ради чего мы здесь, — голос Морела вновь сделался плавным. — Это понимают все, но не ты. Ты мне не помогаешь, Айви.

На ее лице отразилась внутренняя борьба.

— Айви, не слушай его, — выкрикнул Севен.
Ее взгляд сделался тревожным. Морел поддел пальцем ее подбородок и заставил посмотреть на него.

— Все, что я хочу — уберечь тебя. Особенно тебя, — еле слышно произнес Морел. — Но ты мне не помогаешь.

— Прости, — голос ее дрогнул, а глаза заблестели от подступающих слез.

— Ты поможешь мне? — притворно мягко спросил Морел.

Айви неуверенно кивнула. Севен взревел:

— Он лжет, Айви. Разве ты не видишь? Все, от чего ты пыталась избавиться, снова преследует тебя.

Маска Морела наконец слетела с его лица, и Севен увидел хоть какие-то эмоции. Фейри подлетел к нему, замахиваясь хлыстом. Самое тихое и мрачное место Солы оглушил хлопок, похожий на выстрел. А жгучая боль пронзила спину Севена, заставляя весь воздух в его легких с шумом покинуть его тело.
Из кармана вылетел брелок. Ударившись о камень, он вспыхнул голубоватым мерцанием.

— Глупый мальчишка с глупыми мечтами, — очередной удар заставил Севена развернуться. Мрак ночного неба поглощал его. — Давно мы так с Айви не смеялись, услышав про тебя.

— Нет, — протянул Севен. Физическую боль разбавила совсем иная. Предательство. Севен неуклюже повернулся, чтобы посмотреть на ту, которую считал своим другом.

Айви сидела, прижав колени к груди. На ее щеках остались дорожки от слез, но она даже не пыталась притвориться, что испытает сочувствие. Севен ее не узнавал. Какая-то пара сказанных фраз заставила ее вернуться в клетку Морела. Но, похоже, ей и самой там нравилось.

— Пойми, обмана с моей стороны не было, когда я говорил про людей этих земель. Вы жестоки. И пусть сейчас ты невинен, но твои желания ведут тебя к ней, — последовал очередной удар. — Люди из центра быстро становятся призраками без эмоций. Все, что ими движет — животная агрессия. По праву их стоит называть дикарями, а не нас.

Неожиданно для себя Севен глухо засмеялся. Рука Морела застыла в воздухе.

— Лицемер. Разве ты не жесток сейчас?

Он ждал ответа от фейри, даже если за этим последует очередной удар. Но заговорил не Морел.

— Обычаи нельзя приравнивать к жестокости, — Айви говорила с ноткой безразличия.

Севен был зол на нее. Каждое ее слово, каждый ее поступок вызывали новую волну гнева. Все, что происходило между ними в последние дни, меркло. Перед ним была не та Айви, которую он спас от патруля Легиона. Ее взгляд, так же как и ее разум и поступки принадлежали Морелу. Вот только Севен не понимал — произошло ли это только сейчас или она с самого начала водила его за нос.

Он не узнавал ни одной эмоции на ее лице. Фейри, ради которой он отбросил все предрассудки и открыл сердце, была чужой. Севен ощущал себя обманутым.

— Мне нравится, что ты наконец поняла меня, Айви. Тогда ты, возможно, поймешь и это, — Морел медленно приближался к Айви.

Она резко выпрямилась и посмотрела на фейри долгим непонимающим взглядом.

Пренебрегая болью, он привстал. Севен слабо улыбнулся, когда Айви посмотрела на него в поиске поддержки. Севен не мог ни о чем думать, кроме злобы и боли. Эти мысли были темными, он не желал их. Все же они так сладостно разливались внутри него, унимая боль.

Последовал удар. Затем еще один и еще. Каждый из них сопровождался криками. Они были оглушительными. Казалось, вся Сола их слышала.

— Я не заслужила, — вырвалось у нее после очередного удара. Севен тоже принял удар, только не от хлыста.

Он не мог отвести взгляда. Это было теперь иронично для него в какой-то степени. Он задумался, испытывала ли Айви все то, что он испытывал сейчас, пока Морел исполнял свою роль.

Севен закрыл глаза и опустил голову. Он смиренно ждал какого-либо конца.

— Нам пора, — вдруг сказал Морел.

Мальчишка не поднял головы. Он не посмотрел на него, даже когда тот пригрозил ему, сказав:

— Последствия настигнут тебя и твою семью, если ты осмелишься заговорить.

4.
Севен вернулся домой, когда все уже спали. Время близилось к рассвету, но небо затянуло тучами, и улицы все еще оставались во мраке. Ливень окутал Речной рынок, когда Севен оставил заброшенный район позади. Он не обращал внимание на прилипшую к нему одежду и тяжелые капли, что стекали по его волосам прямо в глаза.

Оказавшись уже в своей комнате, он не потрудился снять с себя одежду или хотя бы промокнуть волосы полотенцем и плюхнулся на жесткую кровать. На соседней кровати, зарывшись в одеяло, спал Боунс.

Севен все думал о произошедшем. Его, несомненно, злили жестокость Морела и поведение Айви. Он был обижен на нее и нехотя принимал во внимание факт, что последние дни фейри не была честна с ним.

Слова Морела никак не уходили из головы. Прав ли он насчет жестокости людей из центра? Сказал ли он все это, только чтобы вселить сомнения? Севен видел, как искусно и грязно Морел подбирает слова, чтобы заполучить доверие и заставить чувствовать себя слабым.

Севен видел легионеров в действии. Их работа была не менее кровожадна. Но центр Солы — это не только Легион или Совет. Он знал Джонатана. Тот сразу показался ему настоящим.

Что не скажешь о фейри. Возможно, и все суждения этих существ были притянуты. Большую часть времени они скрываются от всех. Им знакома лишь безжалостность к собственному виду. Они не знают остальных людей.

Не приди в этот мир фейри по своей прихоти, не было бы у них проблем. К тому же кому понравится, когда в их дом вторгаются незнакомцы?

Голова гудела. Севен закрыл глаза, но сон не приходил. Тогда он резко сел в кровати, решив обождать рассвет, чтобы начать новый день в пекарне.

В нос тут же ударил резкий и неприятный запах опаленной резины. Севен не успел ничего сообразить, как из родительской комнаты раздался протяжный плач Эбби.

Он метнул взгляд в сторону Боунса, но тот даже не шевельнулся. Севен резко соскочил с кровати и трясущимися руками потянул за одеяло брата. Он зажмурился, отгоняя от себя страшные мысли о расплате фейри. Открыв глаза, Севен с ужасом обнаружил, что под одеялом лежали одни лишь подушки.

Севен бросился к комнате родителей. Все пространство вокруг было залито дымом. Грудь моментально сковало. Каждый вдох грузом оседал в легких, забирая последние силы.
Он дернул за ручку несколько раз. Дверь оказалась заперта. Севен невольно опустил взгляд и тогда его сердце, больно ударив, остановилось на мгновение и затем забилось еще чаще.

Осознав происходящее, он из последних сил заколотил по двери. Севен не сразу понял, что кричит. Свой голос казался ему чужим, совсем нечеловеческим.

Жар и треск просачивались сквозь дверную щель. Их уже было не спасти. Желание спастись самому медленно угасало, но где-то в доме находился Боунс.

Не раздумывая Севен бросился вниз по лестнице в пекарню, игнорируя клубы черного дыма. От увиденного он замер.

Все вокруг было объято огнем. Прилавки и стены обуглились. Деревянные балки с треском таяли в языках пламени и грозились обвалиться прямо на Боунса, который завороженно наблюдал за всем этим. В руках младший брат держал комок бумаги и коробку спичек.

Севен схватил его за руку и развернул к себе. Тот даже не посмотрел на него.

— Что же ты наделал? — в голосе Севена не было злости. Ему просто не хватило сил вложить весь свой гнев в свои слова.

— Разве ты не понимаешь? Они разъединили нас, — брат посмотрел на него стеклянными глазами, — родители обидели тебя.

— Ты…, — начал Севен, но Боунса было не остановить.

Пустой взгляд мальчишки наполнялся страхом.

— Я боялся, что ты покинешь меня навсегда. Только ты понимаешь меня. Я лишь хотел, чтобы мой брат был счастлив.

— Это наши родители. Как ты мог так поступить? — взревел Севен, хватая брата за плечи. Боунс сжался от неприятного ощущения. Севен видел внутреннюю борьбу на его лице.

— Они должны были уберечь нас от жестокости мира, но сами сделали его жестоким и несправедливым. Но не ты.

— А Эбби здесь причем? Ты убил свою сестру, — Севен сильнее сжал ладони.

Боунса трясло. Он скинул руки Севена со своих плеч. Казалось никого из них сейчас не волновал огонь, окутавший пространство вокруг.

— Я хотел как лучше. Я все испортил.

Севен сдался. Чувство злости, что туманило его разум все это время, вдруг испарилось. Виноват был не его брат, а он сам.

— Прости меня, это я показал родителям, куда ты прячешь деньги, — всхлипывал Боунс.

— Это уже неважно, — ровным голосом ответил Севен. — Надо выбираться.

Севен огляделся в панике. Единственным выходом оставалось огромное окно. На прилавке он нашел тяжелые железные весы. Огонь еще не подступил к ним, и Севену удалось без особых усилий схватить их и швырнуть в окно.

Послышался звонкий треск. Севен подхватил брата на руки, и они вылетели из горящего здания навстречу предрассветной прохладе.

В ту ночь их дом горел ярче огней Солы, к которым Севен так стремился.


Севен не до конца осознавал, что произошло. Но внутри он мог распознать каждую эмоцию, каждую мысль. Только звуки сирен не дали ему полностью уйти в себя. Вокруг уже собрались зеваки, пожарные и даже легионеры.
Среди них он узнал Джонатана. Тот стоял в стороне и что-то настойчиво спрашивал у легионеров. Его глаза бегали по толпе, пока не наткнулись на мальчишку. Мужчина похлопал одного из легионеров по плечу и поспешил к нему.

На нем был все тот же черный костюм. И игнорируя слои пыли и песка на дороге, Джонатан сел рядом с Севеном. Они молчали какое-то время, наблюдая за тем, как догорает дом.

— Ты не говорил, что все так будет, — совсем тихо сказал Севен. — Что я должен отказаться от чего-то, чтобы получить желаемое. Я этого не сделал и продолжал преследовать все сразу. Перескакивать с одного на другое. А по итогу, я все потерял.

— Мне очень жаль, парень, — Джонатан положил ладонь на его плечо.

Фейри говорили о жестокости людей из центра. Но вот один из них был здесь. И он разделял с Севеном его трагедию. Правы были люди, назвав тех существ безжалостными. А он ощутил это на себе и понял ее суть в самый последний момент.

Мысль эта открыла что-то темное внутри. Его трясло, а глаза наполнились слезами, которые не переставая текли по его щекам.

— Они ведь предупреждали меня, — прерывисто сказал Севен.

— Кто тебя предупреждал? — осторожно спросил Джонатан.

Но Севен указал на горящий дом.

— Это были фейри. Они виноваты.

— Бедный мальчик, — мужчина впустил Севена в объятья.

Позже, когда солнце только показалось из-за горизонта, а от дома остался лишь дым и пепел, Севен рассказал все, что с ним произошло за последние дни.

— Они жестоко обманули тебя, Севен, — подытожил Джонатан. — Они ловко играли на твоих слабостях, заставили думать, что они безобидные существа. Твоими действиями и даже руками твоего брата они совершили это, — он махнул в сторону пепелища.

— Я виноват.

— Единственное, в чем ты провинился — в нежелании верить тем, кто искренне предупреждал тебя. Понимаешь ли, все, что ты сейчас думаешь и чувствуешь — тебе не принадлежит. Фейри хотели, чтобы ты чувствовал вину. Но кто настоящее зло?

Его слова стали глотком свежего воздуха. Севен ощутил невероятную легкость на сердце. Его разум больше не ощущался затуманенным.

— Что мне теперь делать? — Севен зарылся лицом в ладонях, останавливая новый поток слез.

— Ты сильный, парень.

Но он хотел возразить ему. Как только он подобрал нужные слова, к ним подошел легионер. Его походка была не менее тяжелой, чем его взгляд. Обычно такие люди одним своим видом вселяют страх. Но Севен не мог поймать это чувство.

— Я думаю, Торн поможет лучше обрисовать ваше с братом положение, — сказал Джонатан. Севен посмотрел на них, ничего не понимая.

Легионер присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с ними. Севен чувствовал себя загнанным в угол.

— Мы уже поговорили с твоим братом. Но ты старший и теперь полностью отвечаешь за брата и себя. Значит мое предложение должен выслушать именно ты, — Торн смотрел по сторонам.

Севен нахмурился.

— Я частенько видел подобное. И поверь, как бы с тобой не обошлись фейри, ответственность несет и пострадавший.

— Как же…

— Таковы правила в Легионе. Мы их соблюдаем. Так же как и человек должен соблюдать закон и никаким образом не контактировать с фейри, — Торн замолчал и вновь осмотрелся. — Твой брат еще совсем ребенок. Он потерял всю семью сегодня. Я не могу отобрать у него еще и брата.

— Я не понимаю.

— Я когда-то был отцом, — все, что сказал Торн.

— Мой друг уговорит своих коллег отнестись к ситуации с пониманием, — продолжил за него Джонатан. — Тебя и твоего брата не накажут.

— Правда? — с надеждой спросил Севен.

— При условии, что ты сдашь нам ту группу фейри, — подтвердил Торн. — А он еще и поможет вам перебраться в центр, — легионер с легкой усмешкой посмотрел на Джонатана.

Севен не мог поверить в происходящее.

— Радуйся, мальчишка. Эта сделка поставила тебя в выгодное положение, — сказал Торн.

— Какой ценой, — еле слышно сказал Севен.

Он потерялся в мыслях.

— Ну так что? Ты расскажешь легионерам о тех фейри? — Торн сложил руки на груди.

Севен горько усмехнувшись, поднял на него взгляд.

— Я согласен.