Боевая Машина Гизы

А больше всех был недоволен толстяк в легком белом костюме, с фотоаппаратом на груди и в стоптанных сандалетах, купленных, очень похоже, где-то неподалеку. «Почему закрыто? Почему нельзя войти? Как же так?»
Если на последний вопрос ответ находится всегда, причем, даже вполне сносный и оптимистичный, то первые два попадали в разряд вечных. Иначе говоря, ответить на них не могли даже старожилы этих изумительно денежных мест, а уж полицейские на дороге – тем более. И оттого стражи порядка разводили руками и показывали на стоящих у входа в Великую Пирамиду армейцев, олицетворявших собой крайнюю степень оголтелой военщины. То есть, не бравших взяток ни под каким видом.
Толпа недовольных туристов, приехавших за тридевять песков полюбоваться каменными стройками рабовладельческого строя, отхлынула, унося толстяка, а ее место тут же заняли джипы песочного цвета, колючая проволока и суровая армейская действительность в виде табличек «въезд запрещен», «стой, опасная зона» и «ватер-клозет». Вот этот «ватер-клозет» ужасал сильнее всего. Если с первыми надписями еще можно было как-то смириться, то последняя не оставляла никаких шансов: военные обосновались здесь надолго.
Второй секретарь Высшего совета Древностей Муххамед Макас с удовольствием взирал, как очищается пространство вокруг Великой Пирамиды, и как за охраняемый периметр последовательно вытесняются туристы, верблюды, гиды, погонщики верблюдов, снова гиды, снова погонщики верблюдов.
Затем настал черед немногочисленных по сравнению с гидами и погонщиками ученых. Самыми организованными предсказуемо оказались немцы, а самыми неорганизованными – так же предсказуемо – русские. Если немцы быстренько собрали свои инструменты, сложили палатки и в полном составе покинули раскопки, то русские в таком же полном составе покидать район великих пирамид отказались категорически.
Их главный - темноволосый, загорелый Василий Васильевич был громогласен, энергичен и многословен.
- Доктор Макас? Мы хотим знать, по какому праву нас лишают возможности проводить научные исследования? Почему в демократической стране нам не дают свободно высказывать свои научные убеждения?
- Вы глубоко заблуждаетесь, - Муххамед Макас возразил так по по-восточному дипломатично, что стало непонятно, в чем именно заблуждался собеседник. В том, что им запрещают, их лишают или что эта страна вовсе не демократична?
И Муххамед Макас двусмысленно улыбнулся самой своей двусмысленной улыбкой.
Но Белоусов не унимался.
- Как же вы не понимаете?! Ведь вы упускаете такую возможность познать истину, оставленную нам древними! Ведь пирамиды, это не просто пирамиды, и даже совсем не пирамиды, а источник мудрости и тайных знаний! Вы знаете, что в Великой Пирамиде заложены значения фундаментальных величин Вселенной?! Вот простой пример: соотношение перепада высот Большой галереи, поделенное на число шагов по диагонали между нижним левым и верхним правым углами, возведенное в степень, равную числу блоков камеры царя и поделенное на массу всей пирамиды точь-в-точь соответствует корню квадратному от расстояния между Землей и Луной, поделенное на высоту пирамиды? Вы это знаете?
- Теперь - да, - вежливо ответил Мухаммед Макас.
- А гранитные блоки? Да вот возьмите хотя бы гранитные блоки у подножия пирамиды!
Макасу никаких гранитных блоков брать не хотелось, и он снова вежливо улыбнулся.
- Простите, господин Белоусов, но это все вы можете доказывать и за охраняемой зоной.
- Да пошли вы все, - сказал Белоусов.
Макас не был знаком с подобными ритуальными формами прощания у русских, поэтому не знал, что именно должен отвечать.
- Пусть же Аллах вернет вам вдвойне за ваши душевные слова, - произнес доктор, сомневаясь, не слишком ли он скуп на слова.


Но одним отрядом Белоусова дело не ограничилось. В течении следующих часов из района вокруг пирамиды, а также самой пирамиды было изгнано еще три группы русских, горячо взывавших при этом к демократии, неугасимому светочу науки и тайнам древностей. Когда счет их приблизился к пяти, Муххамеду Макасу стало ясно, что он что-то упустил. И Макас отправился к Белоусову, который демонстративно поставил свои палатки сразу за колючей проволокой, и теперь злорадно наблюдал за попытками очистить периметр.
- Ага! – мстительно подтвердил он самые худшие опасения Муххамеда. – Да, конечно знаю, кто еще остался. Но вам не скажу из принципиальных соображений, а также ради будущего науки!
- То есть, из вредности? Ну, хорошо, но ведь мы можем прийти к обоюдному согласию. Скажем, вы предоставляете мне определенную информацию, а я закрываю глаза не некоторые вещи.
- Значит, подпишете пропуск?
- Нет, ну обязательно нужно произносить вслух! Ну хорошо, подпишу.
- Тогда слушайте. Осталось еще две команды. Первая, во главе в профессором Сопенко, работает к северу от пирамиды. Пытаются найти доказательства, что вся история Египта началась с тысяча девятьсот семнадцатого года, а пирамиды были построены намного позже, в частности, во время Хрущева. У них на руках есть копии накладных на камень и бетон, которые поставил Египту Советский Союз, поэтому версия очень любопытная. Вторая группа – под руководством бывшего отоларинголога Булмашева, она внутри. Ищут свидетельства, что древние египтяне обладали третьим ухом, внутренним.
- Мда, - сказал Муххамед Макас, - Но почему именно с семнадцатого?
- Круглая дата, - пожал плечами Белоусов.
За время, пока Макас размышлял над последней фразой, к нему успел подойти толстяк в белом костюме, с фотоаппаратом на груди и, едва доктор остановил на нем свой задумчивый взгляд, спросил:
- Простите, пожалуйста, что отрываю вас от важных дел. Не могли бы вы сказать, когда можно будет попасть в Великую Пирамиду?
Доктор Муххамед посмотрел на него так, что сразу стало ясно, насколько неуместен сейчас подобный вопрос, насколько неуместен здесь сам толстяк и насколько неуместен Макас, выслушивающий подобное.
Но толстяк оказался непрошибаемым.
- Я не рискнул бы беспокоить, но очень важные дела требуют, чтобы...
- Что вы хотите? – вслух удивился Макас.
- Попасть внутрь пирамиды...
- Пирамида закрыта для проведения реставрации и научных исследований. Вход без специального разрешения запрещен, - изрек доктор Муххамед и отправился выискивать последних русских


Когда на аквамариновый небосвод взобралась луна, своим ликом подобная восточной красавице, то есть, щербатая, пятнистая и со склонностью к полноте, в тот самый час толстяк в белом пиджаке попробовал подступиться к Белоусову.
- Скажите, - немного грустно спросил толстяк. – Вы не знаете, где можно достать специальное разрешение, чтобы попасть в пирамиду?
- Да пошли они все, - ответствовал Белоусов, незадолго до того столкнувшийся с восточным лицемерием в лице доктора Макаса. Доктор Муххамед юлил и уклонялся выполнить обещанное, а именно пропустить Белоусова и еще пятерых избранных за колючую проволоку. «Не сейчас, только не сейчас. Должен приехать секретарь Высшего совета Древностей, сам доктор Хавас. Поэтому, никак нельзя».
Толстяк сочувственно внимал.
- Может быть, следует попросить разрешение у того, кто приедет? – вопросил он затем. – Как вы думаете, он уполномочен выдавать подобные разрешения?
Но загадочная русская душа, оскорбленная в лучших чувствах, похоже, была способна в этот вечер только на одно однообразное словосочетание.


Доктор Муххамед не лгал. Секретарь Высшего совета Древностей Вади Хавас прибыл для полномасштабной инспекции содеянного. Он лично осмотрел посты, таблички, обошел пирамиду, а затем отозвал в сторонку Макаса.
- Журналисты? – спросил Хавас, приглушив голос.
- Еще не пронюхали, - так же тихо ответил Макас.
- Что там за палатки?
- Искатели тайн пирамид, у них сезонное обострения. Совершенно безобидные люди, если во всем с ними соглашаться. И к реальности никакого отношения не имеют.
- Хорошо. Завтра сюда приедут американцы и китайцы, будут повсюду совать нос. Похоже, что-то прознали. Хотя, Великая Пирамида – наше национальное богатство, ценность, принадлежащая только египтянам и никому больше, мировое общественное мнение полагает, что имеет на нее какое-то право.
- Это глубокое заблуждение, - глубокомысленно ответствовал Макас.
- Что именно? Хотя, впрочем, так даже лучше: пусть будет больше витиеватости и многозначительности. Главное, чтобы наши гости отбыли в полном неведении, что именно мы нашли в пирамиде. Еще лучше – с чувством вины. Обычно мировое сообщество вначале усердно бомбит того, кто посмеет указать ему на его законное место, а потом долго и терпеливо лелеет в уголке чувство вины. Поэтому, пусть сразу начинают со второго.
Кстати, китайцев близко к пирамиде не подпускать. И особенно не давать замерять и фотографировать, иначе они наладят у себя массовый выпуск копий.
- А американцев?- уточнил доктор Муххамед.
- Этих пропустить следует, иначе объявят у нас гуманитарную катастрофу. Кроме того, мне хочется в очередной раз лицезреть их удивление. «Разве она не в Иллинойсе? Выше самого высокого американского небоскреба? Построили задолго до Нью-Йорка? Невероятно!» Обязательно в делегации найдется хоть один такой.


На выезде из охраняемой зоны доктор Хавас столкнулся с печальным иностранцем в белом костюме. Иностранец перегораживал дорогу.
- Простите меня, - просящее проговорил иностранец, - вы не могли бы прояснить, почему Пирамиду закрыли для осмотра? Где я могу получить пропуск внутрь?
- Кто вы такой? – спросил Хавас.
- Я? Штурман-инспектор... собственно, это неважно, просто мне очень нужно попасть внутрь, так сказать, по личным обстоятельствам.
- Вот именно, - произнес Хавас с тем дружелюбием и демократизмом, что особенно легко даются в разговоре с посторонними, которым, вдобавок, вы ничего не должны, – по личным обстоятельствам. Как у нас это любят – личные обстоятельства! Не державные цели, заботы, не высокие общественные устремления, а мелкие личные делишки штурманов-инспекторов.
- Увы! - сокрушенно вздохнул иностранец, - Вы совершенно правы. Но именно поэтому я и решил пойти официальным путем...
- Сейчас, можно сказать, происходит, - продолжал Хавас, не обращая внимания на иностранца, - важнейшее государственное дело, приведена в боевую готовность армия, президенты не спят, звонят друг другу, заседают парламенты, индексы на биржах замерли в ожидании, а тут вдруг появляетесь вы и требуете, чтобы вас пропустили в Пирамиду. Вот, предположим, я приеду к вам...
Хавас оглядел иностранца, но страна, из которой тот мог заявиться, не определялась никак.
- Приеду к вам... в общем, приеду и попрошу пропустить меня в гараж вашего президента, осмотреть его личный автомобиль. Что вы на это скажете?
- Скажу, что у нас не президент, а император, - оживился толстяк. – А если это ваш бронеавтомобиль, который вы припарковали давным-давно и теперь хотите им воспользоваться?
Хавасу подумалось, что с примером он погорячился.
- Не нужно оставлять автомобили в неположенном месте! – заметил он. – Очень легко рассуждать, ни за что не отвечая, и только выпрашивая: пропуски, автографы и повышение жалованья.
На лице незнакомца было написано, что он не претендует ни на автографы, ни на жалованье, ему бы только пропуск.
- А вот представьте себя на моем месте! – выдал Хавас последний козырь и торжествующе оглядел иностранца. Уж теперь-то белокостюмник будет сражен наповал. – И честно и откровенно скажите, выдали бы вы пропуск неизвестно кому? Ни президенту, ни миллионеру, ни комиссии по правам человека, то есть – элите общества, а именно вам, человеку без имени, без страны и с фотоаппаратом.
Толстяк обреченно вздохнул:
- Теперь я вас понимаю. Фотоаппарат я, конечно же, сниму, а вот голографическая копия генома находится в моем личном сейфе, недалеко от входа. Но это не помеха, мне сегодня же вышлют трансгалапочтой копию...
Однако, секретарь Высшего совета Древностей уже не слушал. Сказав: «Ну вот, вы и сами все понимаете», - он удовлетворенно захлопнул дверку автомобиля и скомандовал шоферу ехать. «Да, - безмятежно думал Хавас в мягкой и приятной расслабленности. – Возможно, в этом и состоит наш долг, долг просвещенных пастырей. Разъяснять, укорять, быть примером принципиальности и следованию закону, а также непреодолимой преградой на пути дилетантов и невежд».
Впрочем, имелось одно темное пятнышко, которое препятствовало засиять в полную силу этому блаженству мудрости. Пятнышко то выскакивало вперед, то пряталось за результатом удачного дня, и ни разу не давало поймать себя, чтобы рассмотреть близи. И только перед самым Каиром оно на мгновение замерло, чтобы тут же быть прибитым и передавленным сладким и сонным зевком. Засыпающему Хавасу достались только остатки в виде вопроса: «Интересно, что он там болтал про автомобили?»


В то время, как удобный, располагающий к мудрости лимузин мчал доктора Хаваса прочь от подсвеченной луной пирамиды, Василий Белоусов, совершавший вечерний моцион вдоль извивов колючей проволоки, наткнулся на толстяка в белом костюме. Толстяк подавленно сидел в теплом песке и уныло смотрел на черную массу камня, лезшую в небо.
- Ну что? – бодро спросил Белоусов, вернувший себе радость жизни после осмотра наспех уложенной колючей проволоки. – Получили свой пропуск?
- Нет, - ответил толстяк.
- Ретрограды! – констатировал Белоусов. – А зачем вам туда? Вы – египтолог?
- Я – штурман-оператор.
- Понимаю, - приязненно сообщил Белоусов. – Вы тоже боретесь против засилья догматиков и всех этих откормленных и закостеневших на своих местечках чинуш?
- Ну, как бы вам сказать. Собственно, штурман-оператор я в полете, а так - «закрыватель дверей», отвечаю за сохранность груза и оборудования.
- Это неважно, - заметил Белоусов, - главное то, что мы способны смотреть незашоренным свежим взглядом. Мы не застряли над какой-нибудь малозначительной фитюлькой и не выдуваем диссертации из того, что один иероглиф здесь написан так, а там – иначе. Мы, настоящие исследователи, видим глубинное, суть. И именно поэтому мы находимся здесь, а не в уютных офисах.
- Вообще-то, я здесь оттого, что сработала сигнализация, - пояснил толстяк, - кто-то попытался открыть внутреннюю дверь.
- Да, верно, дверь. Врата в непознанное, в то неудобное и потаенное, что не дает этому удобному мирку окончательно застыть, засохнуть в ленивой сонной неподвижности. Вот подобное им и не нравится, этого они и боятся – неудобных фактов и данных, которые не умещаются в их мирок. Возьмем, к примеру, каменный саркофаг в камере царя, тот, без крышки – это ведь чудо гранитной обработки...
- Как без крышки? – заволновался толстяк. - Куда она делась?!
- Так ведь ее и не было.
- Не может быть! Она была! У меня все записано, вплоть до последнего наногироскрепа!
- И это тоже, - задумчиво произнес Белоусов. – Но ведь им-то не докажешь. Не научно, шарлатанство. Ну ничего, голос правды не задушить! Мы им покажем.
Но толстяк уже не слушал: он лихорадочно и сосредоточенно что-то пересчитывал, загибая пальцы и изредка поднимая взгляд в звездное, полное забытых египетских богов ночное небо.


Первыми прибыли китайские товарищи, двадцать восемь человек. Троим было за пятьдесят, остальные – молодые, подтянутые, с бицепсами, приобретенными в жарких научных спорах. Все в одинаковых строгих костюмах и темных очках, какие обычно носят ученые-египтологи.
Доктор Муххамед Макас радушно встретил делегацию у шлагбаума.
- Мы хотим выразить признательность нашему старшему брату, - сказал глава делегации, - египетскому народу, чья великая мудрость истекает из глубины веков, а так же засвидетельствовать восхищение теми выдающимися достижениями, которые…
Задние ряды, выражая признательность, активно щелкали фотоаппаратами с неприлично широкими объективами направо и налево.
Доктор Муххамед тщетно пытался заслонить собой пирамиду.
- … а также, - расточал славословия главный китаец, - та глубокая дружба между нашими народами, которая свидетельствует о духовном родстве и обширных культурных связях, что растут и крепнут год от года, и ...
Впрочем, рост духовного родства и культурных связей продолжался недолго. Вершина превосходных степеней в виде «самый» и «наиболее» так и осталась непокоренной. Вместо этого глава делегации завел беседу про естественную озабоченность нарушениями авторских прав, про нестабильность мировых валют и то место, на которое ныне взирает в надежде все прогрессивное человечество и все люди доброй воли. Слово «пирамида», мимолетно проскользнувшее, выглядело случайным и совершенно не относящимися к делу.
- Как? - приветливо переспросил Макас. – Внутрь пирамиды? К сожалению, сейчас это невозможно вследствие реставрационных работ.
Трудолюбивый китайский народ готов был помочь стройматериалами и подсобными рабочими.
- К сожалению, мы обладаем всем необходимым.
Китайский народ выражал озабоченность, что культурное достояние может пострадать от наплыва туристов, и готов был еженощно и ежедневно нести бремя охраны.
- Нет, нет, - гостеприимно ответствовал Макас, - все уже охраняется.
Глава делегации был рад этому не меньше доктора. Счастливо улыбаясь, он развел руками: нет, значит, нет.
- В крайнем случае, мы могли бы купить лицензию, - тихонько проговорил он напоследок и сделал знак своим. – Передайте это доктору Хавасу.
Послышались щелчки сворачиваемых измерительных рулеток, и китайские египтологи, построившись в колонну по четыре, последовали к своим автобусам.


В полдень сопровождаемые Хавасом приехали американцы. Этих было совсем немного, и Хавас лично представлял каждого.
- Прошу знакомиться: мистер Ван Ли, мистер Брахмакасенда, мистер Бэнкофф и мистер Сара Мэдлок.
- Именно мистер? - тихонько - так чтобы его слышал только Хавас, осведомился Муххамед. - Точно не мисс или миссис?
- Именно мистер, - ответно прошептал тот. - Непримиримая феминистка - считает, что женщины ни в чем не уступают мужчинам. С ней будьте настороже, недавно она подала в суд на муллу, который отказался ей делать обрезание, когда она пожелала принять ислам. В суде Сара заявила, что отказ муллы является неприкрытой и гнусной дискриминацией женщин по половому признаку. И выиграла процесс.

Американцы без всяких околичностей начали с самого наболевшего.
- Мистер Макас, мистер Хавас, - деловито сказал мистер Бэнкофф. – Мы очень обеспокоены политикой двойных стандартов, которую практикует Высший совет древностей.
- Вы глубоко заблуждаетесь, - ласково произнес Макас. На его лице читалось продолжение: «И вовсе вы не обеспокоены».
- Мы полагаем, что демократические ценности не могут служить предметом спекуляций и торга, - заметил мистер Бэнкофф. На его лице было написано: «Да, не обеспокены. А зачем вы скрываете?!»
- Безусловно, это так, - заговорил доктор Хавас. - Мы полностью разделяем ваши принципы.
Он улыбнулся так, что всем стало ясно, что они ничего не скрывают.
- Мы рады, что между нами нет разногласий в данном вопросе, - произнес мистер Бэнкофф.
Все в нем говорило: «Скрываете, скрываете!»
- Господа, - вставила мистер Сара Мэдлок голосом, который мог обозначать только одно: «А вот мы это сейчас проверим!» - Будем откровенны. Мы знаем, что вы, проводя работы в пирамиде, наткнулись на неизвестный проход, вскрыли его и оказались перед металлической дверью...
Доктор Макас и доктор Хавас вежливо промолчали.
- После чего началась вся эта возня с якобы реставрацией. Что вы скажете на это?
- Вы глубоко заблуждаетесь, - мягко возразил Макас. – Это не возня. Это закономерный процесс сохранения информации, не предназначенной для огласки.
- Вы уже пробовали ее вскрыть? – спросил мистер Брахмакасенда.
- Разумеется, нет, - ответил Хавас. – Прерогатива подобного события, имеющего общемировое значение, должна соответствовать своей значимости и быть соответствующим образом подготовлена.
- Разумно, - заметил Бэнкофф. – Я бы тоже продавал право на участие. И на сколько миллионов вы расчитываете?
Хавас, а вслед за ним и Макас скромно потупились.
- Это чересчур много, - обронил мистер Бэнкофф. – Даже для тех налогоплательщиков, кто не знает, куда расходуются их средства. Сбавьте хотя бы наполовину.
- Предлагаю перевести беседу в более конструктивное русло, - удовлетворенно предложил доктор Хавас. – С кондиционером, охлажденными напитками и мягкими креслами.

И американцы вместе с гостеприимными хозяевами отправились назад в Каир.
А когда они вернулись, Великой пирамиды уже не было, а по скальному основанию, на котором она когда-то стояла, по скальному основанию, покрытому какими-то дырками, вмятинами и лужами жидкости, пахнущей, как машинное масло, вовсю носились потерявшие голову военные, ученые и старожилы этих мест.
Все они вопили что-то нечленораздельное и невразумительное про иностранца в белом костюме и черную коробочку, которую ту достал из внутреннего кармана. Но иностранец, равно как и его коробочка бесследно исчезли вместе с одним из седьмых чудес света, так что призвать его к ответу не получилось.
Кто-то утверждал, что напоследок иностранец произнес некие слова, но тут мнения расходились. Одни уверяли, что толстяк громко сказал: «К сожалению, придется пойти неофициальным путем». Другие - что он пробормотал: «Простите, но у меня больше нет времени ждать». Белоусов стоял на том, что последними словами были сакральные «Да пошли вы все», но ему не верили.
Нашлась какая-то записочка неясного содержания «Крышки, в самом деле, не оказалось. Обязательно найдите ее к следующему разу!» - но она только запутала дело.
Когда пришел черед найти виноватого, то оказалось, что кроме доктора Макаса и военных на месте бывшей пирамиды больше никого не осталось. Были, правда, старожилы, но что с них взять. Поэтому, виноватым объявили доктора Макаса. Доктор громко кричал «Вы заблуждаетесь!» - но, поскольку так и осталось неясным, к чему относились эти слова, то его крики во внимание не приняли.

Единственные, кто не остались в накладе после случившегося – китайцы. Через короткое время они выстроили под Пекином точную копию Великой Пирамиды и наладили массовый выпуск уменьшенных копий.
Предлагали одну и доктору Хавасу, но тот, оскорбленный в лучший чувствах, отказался. Впрочем, злые языки утверждали, что цена была непомерно высокой.

Пустое место, оставшееся после пропажи массы камня, не позабыли. Так как таблички военных не сняли, то указатели оказались единственной достопримечательностью этих живописных пирамидных мест, и именно к табличкам теперь ездят туристы из дальних стран. И поток их даже стал больше, чем раньше.