Кошка Шредингера

На чёрный квадрат ночи упала золотистая капля. Яркая крапинка, крохотный солнечный зайчик.
А упав, не расплылась, а, наоборот, как-то съёжилась. И тут же, чуток попрыгав на месте, словно собралась с духом, и стремительно, как на санках с горы, помчалась вниз, прочерчивая бледную мерцающую полосу по густому южному небу.
- О, Миха, звёздочка упала.
Худощавый, высокий блондин в камуфляже оторвал взгляд от окошка, заплетённого частой решёткой, и обернулся к товарищу.
- В натуре упала? - зевнув, проговорил "Миха" - сидевший на соломе темноволосый здоровяк, так же одетый в камуфляж.
- В натуре.
- Ну желание загадай. И, слышь, курить оставь. Не увлекайся.
Светловолосый сделал ещё одну жадную затяжку и протянул Михе то, что осталось от сигареты.
- Уже загадал.
- Хм, молоток. Я даже знаю, какое.
Блондин невесело улыбнулся.
- Ладно, спать давай, всё равно сегодня ни черта не решится.
Но сильно выспаться им не дали. Потому что через пару часов - уже под утро - снаружи послышались шум, ругань, какая-то возня, и спустя несколько мгновений четверо громил, здорово смахивающих на боевиков (впрочем, они и были боевиками), швырнули в приоткрывшуюся дверь какой-то куль.
Куль оказался живым. Мигом сорвав с головы мешок, распутав многочисленные верёвки и вытащив изо рта кляп, девушка (девушка! - мужчины в лёгком недоумении переглянулись), живо вскочила на ноги и метнулась к захлопнувшемуся перед ней выходу.
- Мерзавцы! Мерзавцы! Мерзавцы! - она яростно заколотила в дверь.- Откройте немедленно! Выпустите меня! Кто у вас старший?! Позовите его! Вы не имеете права! Я - представитель гуманитарной миссии! Я везла медикаменты! Бинты! Продукты! Вам везла! Скотам! Скотам! Скотам...
Последнее слово было произнесено почти шёпотом. Девушка разжала кулаки, которыми только что нещадно барабанила в дверь, и без сил опустилась на утоптанный земляной пол.
Двое мужчин, сидевших около противоположной стены, переглянулись повторно.
- Успокойся,- прохрипел тот, которого звали Миха.- Никто тебя не услышит...а если и услышит, то...- Он закашлялся, махнул рукой.- Никому ты не нужна. Пока...
Девушка не ответила. Только бросила неприязненный взгляд в сторону говорившего.
- Тебя как зовут? - не подумав обидеться, продолжил брюнет.
- Мы что, на брудершафт пили?! - зло огрызнулась она.
- А плен - это почти, как пьянка, - усмехнулся камуфляжник.- Я уж не говорю про войну. Сначала бодрит, а после надоедает. И противно становится. Да так, что сил нет.
- Ингрид, - отрывисто бросила девушка. - Моё имя Ингрид.
Она произнесла это с вызовом.
- Бергман? - вставил второй военный - светловолосый.
Девушка вновь промолчала. Мотнула лишь головой. Надоели ей, видимо, с этой "Бергман".
- Красивое имя, - заметил блондин.
- Да, да. И, главное, редкое, - раздражённая банальностью, добавила девушка.
- А я - Михаил, - отрекомендовался тут же атлет. - Будем знакомы... А это Александр.
- Саша,- поправил белобрысый. - А по-русски ты шпаришь!.. Или ты русская? Ничего что на "ты"? Не обижайся.
- А ну тебя,- вдруг, неожиданно для Александра, совершенно беззлобно отмахнулась Ингрид.- Как же мне не "шпарить", если я почти русская. Мама у меня русская. Папа в консульстве работал. Я полжизни в России.
- А папа откуда? - спросил Михаил.- Из Швеции?
- Из Дании. Я - подданная Датского Королевства.
- Не всё спокойно в Датском королевстве...
Наверное, не к месту Саша вспомнил Шекспира. Потому что Ингрид опять вскочила на ноги, ударила пару раз в дверь и прокричала:
- В Датском королевстве всё спокойно! Можете не сомневаться! А вот в вашей долбанной России!.. Вечно что-нибудь!
- Э, ты полегче! - рявкнул Михаил.- Про Россию полегче. Не посмотрю, что девушка. Воткну кляп обратно.
А Ингрид вдруг отвернулась к стене и спрятала лицо в ладонях.
- Да какая она "ваша"? - донеслось приглушённо.- Наша она! Наша! Господи! Да за что же? Что я ...не так? Ведь...как лучше... Гуманитарку...этим козлам...
- Ин... Ты успокойся, - подходя, произнёс Александр. - Вот, платок. Чистый. Я не успел...Только в карман положил. Отглаженный. Мама гладила.
То ли фраза о маме, то ли спокойный тон - сложно сказать, что именно подействовало на девушку, однако она перестала вздрагивать, платком промокнула глаза и затихла.
- Ин, ты присядь. Расскажи-ка лучше, как ты сюда попала? Что случилось? Везла ты гуманитарку и?..
- Да, что "и"? - передразнила Ингрид. - Три машины. От Евросоюза. Для этих ублюдков. Ваши...то есть, наши, конечно, наши БМП сопровождали до границы. Там миротворческий пост. Раньше был. Теперь полоса отчуждения. Как называется? Демаркационная? Вот. А потом мы ушли дальше. Нас ещё лейтенант русский спросил, мол, не сопроводить ли? Туда, до места. Вдруг чего... А я ему...
Она запнулась и сдержанно всхлипнула.
- Ну-ну? - подбодрил её Александр.
- А я ему...говорю, что...- отрывисто заговорила Ингрид,- что, нет, не надо. Они нас ждут... Там же помощь...
- А потом?
- Они...с горы...из автоматов. Из гранатомётов... Всех убили. А я живая...
- А, чёрт!- буркнул Михаил.
- Мне в туалет нужно,- тихо сказала девушка. - А они не разрешают...
Михаил встал, подошёл к окошку.
- Эй, боец,- лениво пробасил он, разглядев охранника, сидевшего чуть поодаль, около тлеющего костра, - девушке выйти надо. Если боишься, мы отойдём... В туалет девушке надо, андестенд?
Ингрид услышала, как тот что-то недовольно проворчал, но всё ж, зазвенев ключами, встал и направился к сараю.
- Эх, Миха, где наша не пропадала? - одними губами произнёс Александр.
Но Михаил покачал головой.
- Не сейчас. Назад, - прошептал он.
И когда заросший щетиной стражник, повторно загремел замком, водворяя Ингрид обратно, они были готовы.
Девушка успела увидеть немногое, но поняла. Один из русских (кажется, Александр), рывком втащил боевика в сарай, сходу врезал ему под дых, а второй - Михаил - обрушил на согнувшегося удар локтем. Или двумя.
Что-то хрустнуло, треснуло, бандит тяжело упал, навалившийся сверху Михаил начал его душить, а тот... Тот не сопротивлялся. А лишь улыбнулся и раскинул руки. В правой его ладони лежала граната, а в левой чека...
Удар, осколки, грохот! "И громы и великий град..." И душный аромат смерти. В ушах стоит неумолчный звон, словно колокола на пасху. А она взлетает вверх. И с удивлением смотрит.
Она - внизу. На боку. Неуклюже. Как будто живая, только уснула. А вот Михаил. У него разорван живот. И он корчится от боли, но молча, лишь губы в крови. Это осколок угодил ему в рот. А Александр? Александр неподвижен. Убит. "И я мертва",- приходит тихая, умиротворённая мысль. - Но зато я могу летать! Ой, как глупо! Умерла - и радуюсь. Чему ж радоваться?! Вечно была сумасбродкой. И смерть ничему не научила!"
Алой искоркой, беззаботной божьей коровкой пролетела она над лагерем боевиков. Поглядывая вокруг, замечая, как просыпаются птицы, как солнце расправляет нежные лепестки лучей и то... И то, что, чёрт побери, в лагере кроме них никого нет! Абсолютно! Оказывается, у них был всего лишь один охранник. А значит можно было не набрасываться на него, а... Вернее, набрасываться, но... Эх, если б знать! Может, никто б тогда не погиб?! Кроме бандита. Да и его убивать вовсе не обязательно. Связали б, и никакой крови!.. Жаль, что ребята не знали. Как их зовут-то?..

- Очнулась! Очнулась!
Ингрид открыла глаза. Робко и осторожно. Свет был приглушённым, тёплым, но всё равно - по глазам полоснуло. Больничная палата, что-то торчит из руки. Из вены. Она скосила глаза. Конечно, - иголка! И трубочка такая прозрачная - в капельницу. Ух, живая!.. А кто кричал? О том, что очнулась? Осторожно поводя взглядом, она обнаружила справа низенького, толстого, почти квадратного доктора. С улыбкой до ушей и шикарными пушистыми усами. То есть, это она, конечно, догадалась, что - "квадратный" - именно доктор. По белому халату и стетоскопу, залихватски перекинутому через плечо. Настоящий, истинный, прожженный доктор. И стетоскоп у него, прям, как аксельбанты у гусара. Или у гусар не было аксельбантов? Хотя, какая разница! "Опять глупости!" - одёрнула она себя.
- Очнулась, очнулась,- теперь уж гораздо тише проговорил "гусар".
- Сколько я здесь? - выдавила из себя девушка.
- Так, почитай, третьи сутки.
- А ребята? Они что: погибли?
- Нет, нет,- сразу засуетился доктор,- все живы. Вы успокойтесь, вам волноваться не положено. По статусу не положено. Вы больная, а больным... Я вам сейчас медсестричку подошлю,- он нажал на кнопку, которая одиноко торчала на тумбочке, как первый весенний грибок.- Она вам укольчик вкаляет и всё будет хорошочко. Ага?
Что-то заставило девушку насторожиться. Может, странная суетливость? Хотя - нет. Скорее: посторонние звуки, какой-то невнятный "бубнёж".
Она приподнялась на локте и наткнулась взглядом на экран телевизора, в котором двое - с видом весьма учёным - вели оживлённую, и явно научную беседу.
- Допустим, - говорил один из них, - что в закрытом ящике находится кошка. Там же есть счетчик Гейгера, баллончик с ядовитым газом и радиоактивная частица. Если последняя проявит себя как корпускула, счетчик радиоактивности сработает, включит баллончик с газом и кошка умрет. Если частица поведет себя как волна, счетчик не среагирует, и животное, соответственно, останется в живых...
- И что можно сказать в этом случае о кошке, глядя на закрытый ящик? - перебил его первый собеседник, - ведь с житейской точки зрения кошка либо жива, либо нет.
- В том-то и дело! - очевидно невероятно довольный тем, что обнаружил взаимопонимание, отозвался первый.- Законы квантовой физики предполагают, что кошка и жива, и мертва одновременно с вероятностью 0,5! И такое ее странное состояние будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь наблюдатель не снимет эту неопределенность, заглянув в ящик. Шредингер, надо заметить, и сам был не рад, когда запустил в оборот такую абстракцию. Потому что своей необычной теорией переполошил весь учёный мир.
- Выходит - и человек может быть наполовину жив - наполовину мертв, или, наполовину здесь - наполовину там?..- как бы взвешивая свои слова, промолвил второй.- Однако тогда, в начале двадцатого века, специалисты сошлись на том, что законы микромира не стоит переносить на большой...
- Что за бред?- поморщилась Ингрид, устало опускаясь на подушку.
- А вот и не бред! - воскликнул доктор, так же отрывая взгляд от экрана. - Хотя некоторую зашоренность этим умникам устранить бы не помешало. Потому что, я вот, к примеру, думаю - человек сам творец своей судьбы. И сам определяет: жив он или... Да вы лежите! Лежите!
Ингрид закрыла глаза.
- Зачем укольчик? - буркнула она.
- Как зачем? Успокоительное. Поспите. Сил наберётесь. А там - бульончику. И - домой.
Вошедшая медсестра - немолодая, с безучастным лицом - деловито набрала в шприц какую-то бурую жидкость, молча протёрла предплечье спиртом и вонзила иглу...
- Ох! - только и смогла выдохнуть Ингрид...
...в сарай её швырнули довольно бесцеремонно.
Да что там: "швырнули"?! А от машины вели - с кляпом во рту, что: церемонно?!
Девушка яростно освободилась от мешка и кляпа, брезгливо вытерла губы, ринулась к двери. И остановилась.
- Де. Жа. Вю, - произнесла она по слогам.
- Мих,- услышала она за спиной. - Не я один с катушек слетел. Вон - и Инка тоже.
Ингрид обернулась. "Слететь с катушек", действительно, было немудрено. Тот же сарай, те же Миша и Саша. Но всё сначала.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - в один голос откликнулись мужчины.
- Постараемся не сойти с ума.
- Ты присаживайся, - проговорил Александр. - Или тебе выйти надо?
- Потом.
- Потом, так потом. Дело хозяйское,- сказал Михаил.- Ты что перед этим видела?
- Как нас всех убили.
Ингрид сама удивилась, как буднично она это произнесла. Ну, мол, убили? И что?
- А! - вспомнила она. - Я после взлетела. Там - в лагере - никого через пять минут не будет. Один этот останется.
Она покосилась на дверь.
- Один, говоришь?
Михаил поднялся, выглянул в окно.
- Подожди, - Ингрид придержала Михаила за рукав.- Пока мы вместе - хоть адреса скажите, телефоны. Вдруг выберемся...
Телефоны записать было нечем, да их никто не помнил, а адресами обменялись.
- Да!..- опять воскликнула Ингрид. - И, всё-таки, что это было?
- Ну, Инка! Нашла у кого спросить! - хмыкнул Михаил.- Я тебе, что: квантовый физик? Или психиатр какой? Я - военный. Мы вон с Саней, как в том кино. Видала? "Два капитана" называется. Я - капитан. И он тоже. Или ты в своей Дании совсем от жизни оторвалась?
- Кино не видела. Книжку читала. Но тут, скорей, не Каверин. Тут целый Лев Толстой получается. Жилин и Костылин - вот вы кто.
- Ты и Толстого читала? - удивился Михаил. С уважением в голосе.
- Я знаю, - неожиданно и как-то не к месту вставил Александр.
- Что? - чуть не хором откликнулись Ингрид и Михаил.
- Я знаю, что происходит, - повторил Александр.
И, видя, что его не перебивают, продолжил:
- Я статью одну читал в Интернете. Там такая фигня называлась "транссёрфинг реальности". Ну, типа, каждый может управлять реальностью по своему усмотрению. Кто-то из нас, выходит, очень сильно хотел, чтоб мы тут не сдохли. Вот и повернул реал в обратную.
- Круто! - воскликнула Ингрид.
- Хорош трепаться, - бросил Михаил.
- Почему, трепаться? - возмутился Александр. - Я серьёзно.
- Если серьёзно, то... - Михаил встал, подошёл к окошку, - Эй, боец...
И тут же всё завертелось. Однако в этот раз со стражником обошлись техничнее. И гранату отобрали, и связали, и кляп нашли - в дело употребили. Чтоб, как очнётся, своим не докричался.
А, как управились, - бегом. Да только не далеко. Потому как напоролись прям на боевиков.
- Стреляй, Миша! Стреляй!
Из отобранного автомата Михаил успел уложить одного. Но двое других открыли огонь в ответ...
Вновь беззаботная душа Ингрид парила над лагерем. Разглядывала восходящее солнце, которое первыми несмелыми лучами расталкивало сонные облака; капли росы, сияющие в траве; взъерошенных заспанных птиц.
"Зря мы сюда побежали,- думала она, - вправо следовало. Вон и дорога..."
Она поднялась выше, вволю напилась прохладного утреннего ветра. "А там - дальше... Что это? Да ведь!.."
По дороге двигалась колонна - машины, танки, люди. А вдали - она не увидела, но ощутила - сюда, прямо на неё, раздвигая гулким рокотом и без того просторное лёгкое небо, шли страшные горбатые вертолёты. Российские. С пушками и ракетами.
"Туда! Нужно было туда!" - безмолвно закричала душа.
И Ингрид проснулась.
"Хорошо: Сашку не разбудила! - пронеслось в голове.- Сама не сплю и ... Да что ж такое? Значит - всё сон?! Дурацкий сон, глупый! И Сашка там, как чужой. Офицер какой-то. Капитан, видите ли! Ой, нет, он же и был капитаном! И всё это было, но так давно! Или не было?"
Она не знала. Она не помнила. Оттолкнувшись рукой от кровати, Ингрид встала. Пошлёпала босыми ногами на кухню.
"А как в очередной раз проснусь, - подумалось тут довольно ехидно, - кто моим мужем будет? Миша, что ли?"
Присев на краешек стула, Ингрид взяла из вазы яблоко, ножом срезала кожуру (это самое вкусное - на "потом"), откусила.
"А может я - на самом деле в психушке? Лежу привязанная, в смирительной рубашке. И всё это - глюки?"
Подобная мысль (вкупе с воспоминаниями об усатом докторе), не обрадовала. Поэтому девушка щёлкнула выключателем и осмотрелась. Она явно находилась дома. Несомненно. Папа купил эту квартиру незадолго до того, как уехать в Данию, чтобы там, как он говорил: "жить спокойно на пенсию, разводить розы, нянчит внуков".
"И внуки, - Ингрид задумалась, - как раз-то в Дании. У деда. Что ж, хоть это помнит. Уже хорошо. Но что за сон такой идиотский? Откуда? С какого, как говорится, "перепуга"? Или, правда, с перепуга? Хотя, сон ли? Скажем о транс... Как там? "Транссёрфинге" прежде и не слыхала, а теперь знает. И о "кошке Шредингера"...
Ингрид зябко поджала ноги. Откусила кусочек кожуры.
"Это-то как объяснить? Вероятно, услышала где-нибудь да забыла? Внимания не обратила? Наверное..."
Выключив свет, Ингрид поплелась в спальню. Сашка спал, посапывал. И не подозревал, какие приключения во сне переживает его половинка. "Разбудить его, что ли? Рассказать? Пожалиться? А то я тут с ума схожу, а он дрыхнет без задних ног. Ещё и похрапывает".
Но будить мужа Ингрид не стала. А, завалившись к нему под бок, тут же согрелась и уснула. Так и не заметив, что её пальцы продолжают сжимать кухонный нож.

- Чай? Кофе? Напитки?
- Нет, спасибо. Плед, пожалуйста.
Закутавшись, убаюканная мерным гулом моторов, Ингрид задремала.
Ей снилось, что она - легкокрылая стрекоза; что она летит над разноцветным полем, над лесом; что на ветвях умытых дождём деревьев просыпаются птицы; и что глубокий и ясный воздух наполнен запахом трав. И что под лучами встающего, слегка заспанного солнца ползут по дороге тяжёлые чёрные танки, так похожие на грязные берлинские тучи...
...Ральф встал, прошёлся по комнате. Сделал шаг к креслу, в котором уютно расположилась Ингрид, в нерешительности остановился.
- Ингри...- Это был почти шёпот.- Ингри... Тебе обязательно лететь в эту... - Он замялся,- в эту Россию?
- Это моя работа.
Ральф вздохнул, развернулся на каблуках, подошёл к окну. Небо над Берлином быстро темнело. С севера, наседая друг на друга, плыли нескончаемым ватным потоком, неуклюжие чёрно - лиловые тучи. Может это помешает ей улететь?
- Как красиво!
Ингрид неслышно приблизилась сзади, обняла за плечи. Прижалась.
Ральф качнул головой.
- Тучи... Вот-вот дождь начнётся.
Он побоялся сглазить, проговорить вслух свою несчастную, такую жалкую надежду на отмену рейса.
- Ну и что? Дождь - это здорово! - Губы Ингрид легонько коснулись его уха - чуть щёкотно и невероятно приятно.
"Как лента алая губы твои..."
- И, смотри: где-то солнышко, - продолжила девушка.- И небо вокруг розовое. Это эмо идут по улице. Или фламинго взлетели - отражаются в озере...
Ральф усмехнулся. Вокруг неё всё было живым, неожиданным. И светлым. В то время, когда он видел наступающую грозу, её грезились парящие над озером птицы и...
- Ингрид,- перебил он себя.- Ингрид...- Он обернулся, взял её за руки.- Не улетай! Останься!
- Нет, Ральф, не могу. Ты же знаешь: не могу. Всё договорено. Меня ждут.
- Там...опасно, - вновь попробовал - прекрасно понимая, что это бесполезно - уговорить её Ральф,- там война!.. Поезжай лучше в Аргентину, в Австралию, куда угодно...
- Роличка, - она перешла на русский,- не обижайся, но я должна.
Она бросила взгляд на часики. И здесь же во всём её облике проступила строгость и деловитость. И вместо той, которую он любил, вместо беспечной, "блистающей, как заря, прекрасной, как луна, светлой, как солнце", явилась холодная и упрямая, и совершенно безликая чужая женщина. Та ипостась Ингрид, которую он не понимал. Та, которая приводила его в отчаяние. Та, которую он едва ли не ненавидел.
"Кто тебя ждёт? К кому ты летишь?" - чуть не сорвался с его языка наивный и уничтожающий всё вопрос. Ведь даже если и к "кому-то", всё равно не ответит - отшутится. А если на самом деле - "работа", то только всё испортишь. Всё и навсегда.
- Будем прощаться? - с ноткой вины в голосе, произнесла девушка.
Шершавый краб безнадёжности выполз из страшных снов, из тёмных ущелий, из того лабиринта, который люди привыкли называть своим разумом. Сомкнул ледяную клешню на его сердце.
- Ингри...- борясь с внезапным головокружением и боязнью показать её свою слабость, прошептал Ральф,- Ингри... О, дьявол!.. - молодой человек судорожно сглотнул.- Ингри... - Он порывисто потёр подбородок, - ты пойдёшь за меня? По-настоящему. С венчанием? Захочешь: по-православному...
Он торопился сказать. Боялся, что она засмеётся, сделает ему больно.
Ингрид подняла глаза.
"Ох, как сложно! Как сложно с мужчинами!"
- Ральф, - начала она, как можно мягче, - я как-то... Как-то неожиданно это... Но... кажется я не готова. И ты - ты замечательный! И я горжусь тем, что нравлюсь тебе, -добавила она быстро, - но я не могу сказать, что люблю тебя. Пока - не могу. Может, потом... Со временем... И я... я, ведь, совсем не идеальна. Со мной трудно. Я бываю груба, несдержанна. И бывает, что я вру.
- Мне не нужна идеальная женщина, - преодолевая терпкую горечь, промолвил Ральф. - Мне не нужна картинка с обложки. Мне нужна живая. Которую я мог бы любить.
- И у тебя жена, - с невероятным облегчением от того, что такую верную, отличную причину для отказа даже не нужно придумывать, сказала Ингрид.
- Я разведусь, - твёрдо ответил Ральф. - Я уже развожусь. Мы с ней разные люди. И... И если ты не согласишься, я всё равно найду ей замену. Хотя б, чтоб попытаться забыть тебя. Только это вряд ли получится.
- И кто она - претендентка на замену?- против воли поинтересовалась девушка.
- Мишель.
- Эта рыжая?
- Эта рыжая, - обречённо кивнул Ральф.
- Удачи!
И мигом - ножки в туфельки, телефон - в сумочку, и - в спасительную, так кстати, незапертую дверь... Лишь каблучки по паркету...
- Созвонимся,- услышал он.
"Созвонимся" - гулко отозвалось где-то внутри.
Она шла по улице и не могла сдержаться. Первый раз за всю жизнь. Хорошо - дождь. И слёз не видно.
"Почему я такая дура? Господи, ну почему?!!"
А Ральф сидел в пустом - умершем - гостиничном номере. Окаменевший, потерянный. С полным бокалом виски в руках и разорванным пополам сердцем. Ему не хватало воздуха. И он не знал, зачем ему дальше жить.
Тучи над Берлином, между тем, слегка потолкались, понадували важно лоснящиеся бока, а потом, очевидно, придумав себе какие-то другие, более интересные, а может, весёлые дела, раздумали зависать над городом и рассеялись. И рейс на Москву вылетел без задержек.

- ...занять свои места и пристегнуться...
Ингрид открыла глаза.
- ...наш самолёт совершает посадку...
"Так что там Сашка говорил?"
Эта мысль разбудила её окончательно. Хорошо, что пристегнуться успела, а то б, верно, вскочила на ноги и...
"Куда я лечу? И откуда?!"
Её охватила лёгкая паника. "Что сказала стюардесса? В каком аэропорту приземляемся?"
- Опять "транссёрфинг"?- произнесла она вслух.
- Простите? - обернулся к ней сосед - коренастый бюргер с пышными усами.
- Нет, нет. Ничего, - торопливо ответила девушка.
"Значит, снова! Ну ладно!"
Она нахмурилась. Попыталась сосредоточится. Память нагло рассмеялась, но смилостивилась - совершила кувырок, и тут же всё встало по своим местам.
Это совсем не тот самолёт, на который она убежала тогда от Ральфа! Господи! Ведь два года прошло! И чего только с тех пор!.. Плен этот ужасный, Сашка... И их чуть не убили. Или убили?!! О, Господи, Господи! Нет же! Не убили, конечно! Живая же! И потом Сашка нашёл её. Через миссию. И перезванивались... И пару раз встретились. О, что это были за встречи! Яркие, неповторимые!.. А вчера она написала ему в "личку", что летит в Москву. Вернее, через Москву. В Киргизию. А в Москве эшелон формируют. И она его - этот груз - в Бишкеке встречать будет...
А Сашка ей уже в аэропорту позвонил. Когда на регистрацию шла. Сказал: встретит.
Самолёт чиркнул шасси по полосе, спустя мгновенье опустился уверенней, покатился; до слуха донёсся рокот турбин; кто-то с облегчением вздохнул.
А Сашка... Да, он сказал: встретит. И ещё: что "увидеться нужно очень". "Очень нужно". Зачем?
Она включила телефон на трапе. И тот немедленно запел, заиграл, засветился. А следом и Ингрид засветилась и расцвела. Ведь это счастье, что в её жизни есть он - нежный и всё понимающий...
- Да, Сашенька, привет... прилетела... Хорошо, иду. Но у меня мало времени...
Сашка стоял несколько позади толпы. С букетом роз. Улыбался.
- Привет.
- Привет. Это тебе. - Он наклонился. Она подставила губы. То есть, не "подставила", - отозвалась на его поцелуй. Каждой клеткой, каждым атомом! Всем своим существом! И так легко стало на сердце! Как в детстве!..
- Ой, Саш, мне их деть некуда. - Она покосилась на цветы.- Хотя, знаешь, меня тут машина ждёт. Пойдём, проводишь.
"Чёрт, не хорошо как-то,- пробежала едкая мысль.- Он меня с букетом, а я...Вот я чёрствая баба! Неблагодарная!"
Но если Александр и обиделся, то вида не подал.
- Пойдём, - непринуждённо откликнулся он. - Заодно поговорим. Мне пяти минут хватит.
- Что-то серьёзное?
- Очень. Просто чертовски серьёзное.
Звучало, как шутка, но тон... Ингрид остановилась.
- Говори.
- Ин... - Александр побледнел, замялся - прямо, как Ральф - тогда. - Ин, - он посмотрел ей прямо в глаза, - ты выйдешь за меня? По- настоящему. Официально. С белым платьем?
Такое чувство - как в прорубь!
Ингрид подняла взгляд. Да, действительно - "чертовски серьёзно"!
- Саш,- мягко проговорила она - "Ох, как сложно! Как сложно с мужчинами!" - Я как-то... Как-то это неожиданно... Я...наверное, не готова. Просто - не готова. Ты хороший... Нет! Я не то!.. Ты - самый лучший! И я... то есть... Я не могу сказать, что люблю тебя. Не могу, как бы...впустить в душу. И со мной...трудно. Я эгоистка. И всё делаю наперекор... И ещё: я иногда вру.
- Ты говорила. Я помню, - сказал Александр, не отводя взгляд. - Я помню.
- И, вообще, я не монашка. У меня были разные влюблённости... Я ведь не знала... Я ведь не ждала принца на белом коне.
- Меня это не пугает,- упрямо произнёс Александр. - И мне не нужна монашка. Мне нужна ты. Настоящая. И живая. Со всеми недостатками. И даже... Даже если будешь "иногда врать".
Ингрид зажмурилась, сжала губы. "Ну почему так сложно!" Нежданно на неё навалилась усталость, тяжесть. Всё сбилось в кучу: досада - на себя и на него, и нежность - к нему, и злость - на себя. И вечное желание сделать всё наперекор - ненужное, бессмысленное желание... "Я - кошка. Кошка, которая гуляет сама по себе. И не как у этого Шредингера, а как у Киплинга. Меня на поводке не удержишь..."
- Саш, мне нужно идти. Прости.
И, как бы в подтверждение этих слов, затрезвонил мобильник.
- Ингрид? Это водитель. Я на стоянке. Жду вас. Времени в обрез. Ещё на базу ехать. Там вас шеф ждёт.
- Саш, мне пора.
Александр будто оцепенел.
- Да, конечно, - буркнул он.- Но, ведь, Ин, я не тороплю. Ты подумай. И... вот, я хочу, чтоб ты знала: ты единственная женщина, которую я когда-либо по-настоящему любил. И я буду тебя ждать. Сколько нужно. Всегда.
Он робко, словно не уверенный в том, что имеет на это право, поцеловал её. Она ответила порывисто, кратко. Потому что всеми мыслями была уже там - в разрушенном городке - в пятистах километрах к югу от Бишкека...

- Ничего, Толик, мы и вдвоём справимся! - бодро воскликнула Ингрид, с тайным ужасом глядя в бездонное чрево грузовика - до отказа забитого водой и палатками.
- Вы смелая девушка,- восхищённо проговорил водитель. - И сильная! Прямо - железная!
- А то!.. Лезь в фуру и подавай. А я снизу принимать буду. И складывать.
Помочь было некому. Все трудоспособные работали на завалах. И около здания администрации постепенно росла груда "гуманитарки". Второй день подряд Ингрид что-то таскала, грузила, бегала взад-вперёд, согласовывала, распоряжалась, топала в гневе ногами - наталкиваясь на тупоголовие местной бюрократии, подписывала бумаги... И улыбалась. Сквозь слёзы и наперекор всему.
"Она идёт по жизни смеясь", - твердила она себе. А вечером, за секунду до сражающего наповал сна, ей хотелось завыть. Завыть в голос. Как воет волчица, в своей звериной тоске, как воет от одиночества ветер, летящий над снежным полем. Но... Но никто и никогда не должен видеть её слёз! Никто и никогда!
- Ингрид, вы слышите меня?
Водитель что-то кричал.
- Что? Извини...
- Кажется, снова толчки. Вам не показалось?
Она не успела ответить.
"...И солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь..."

- Черепно-мозговая...
"Снова пышноусый толстяк..."
- Да наладьте кто-нибудь свет, мать его!..
- Что ты уставилась?! Крови не видала?!!
- Так, теперь корнцанг... Давай, говорю!..
Отдельные кадры... Эпизоды...Фрагменты...
Мысли путались, громоздкие и несуразные - словно больные, будто раненые - загипсованные и перебинтованные. Саша, Ральф, плен, боевики, "транссёрфинг", "кошка Шредингера", "гуманитарка", самолёты, автобусы, дороги...
Но одна мысль - всплывшая над горизонтом - отодвинула остальные.
"Фрагменты... Человек, вообще, живёт от фрагмента к фрагменту. От события к событию. Всё остальное... Наверное, оно по-своему и нужно и без него не обойтись - без того, что называется просто жизнью. Работа и дом. Заботы и хлопоты. Да, конечно, как без этого? Но жизнь - настоящая, "всамделишная" - это именно "кадры". И ради них следует побороться!" У неё хватило сил на улыбку.
И сознание - так что и дух захватило - кануло в бездну...

В Москве всё пошло как обычно. Лёгкий флирт с генеральным представителем Сергеем: "Серёженька, рада тебе". - "О, Ин, ты - чудо! Может, сходим куда-нибудь?" Далее, кокетливый взгляд на Диму - начальника отдела. "Оба они не прочь затащить меня в постель... Не знаю... Возможно... Потом... Почему бы и нет? Впрочем, обойдутся. Кобели. Обаятельные, но - кобели! Мачо, блин!" Далее - рейс на Мин-Воды; "вертушка" - чартер на Владикавказ; глазки - красавчику - лейтенанту. И всё. Далее - работа.
Однако сбыться её планам было не суждено. Потому что когда, три часа спустя, они вошли в глубокое, влажное от бесчисленных водопадов ущелье, в котором и небо - как ни запрокидывай голову - казалось петляющим между скал ручейком, мир замер. И разом ударило всё. Вздрогнули скалы, сталь заскрежетала о сталь. И огонь расколол угасающий день.
"И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих".
Пребольно ударило в висок; ноготь - с новеньким "прикольным" пирсингом вырвало с мясом. И ночь выбралась из пустоты, всколыхнула мир, задрожав мерзким маревом. И тысячи чёрных ос разлетелись по свету...
- ...иц барэ... Слышишь, к тебе обращаюсь...
Её грубо встряхнули, поставили на ноги.
- Звёздочка упала, - продолжил тот же тошнотворный голос, - желание загадай.
Вокруг засмеялись. Гадко засмеялись; неуместно, как пьяный на похоронах.
Но Ингрид было совсем не до смеха. Она не открыла глаза, наоборот, зажмурилась; чуть не до крови закусила губу. "Только бы не заплакать!"
Её хватали, лапали, куда-то тащили. Потом повалили на землю, стали рвать кофту. "Убьют? Изнасилуют?" - Она стиснула зубы, подавила рыдание. Что угодно - но только бы не заплакать! Что угодно, а её слёз этим уродам не увидать!
Но ведь человек сам ладит свою судьбу! И спасение пришло. Потому что она верила. Верила, что было сил! И потому что ждала! Высокий худощавый парень в камуфляже выскочил из-за деревьев, кинулся на бандитов.
Она побоялась взглянуть. Отвернулась. Но и так знала, что там происходит. И по возгласам поняла - всё хорошо. Всё совершенно так, как нарисовала в своём воображении. Так - как она захотела.
"Я смогла! Я смогла это!"
- Саш!
Блондин дышал тяжело, но улыбался.
- Мы знакомы?
- Я - Ингрид, - произнесла девушка, - поможешь мне встать?
Они смотрели друг на друга. Смотрели - и не моги насмотреться. Рушится мир? Ну и что? Разве сейчас это важно?
И потому, они не увидели, что один из бандитов пришёл в себя, потянулся к кобуре, медленно достал пистолет и выстрелил.
Пуля - ядовитой чёрной осой - вошла Александру в горло.
- Нет! Нет! Этого не может быть! Я этого не желала! Не видела! И - этого не будет!
"Стоп! Всё обратно! Перемотать! Найти этот кадр!"
"Вы смелая девушка!.."
Не то!
"Саш, мне нужно идти..."
Ох, только не это! Дальше!
"Я разведусь..."
Совсем не то!
"...срезала кожуру...сжимая кухонный нож".
Вот! Вот оно! Стоп!
Бандит зашевелился, пришёл в себя, медленно потянулся к кобуре. Но выстрелить не успел. Нож, который Ингрид сжимала двумя руками, пригвоздил его руку к земле.
- Бежим! - выкрикнул Александр.
Чёрными берлинскими тучами над поляной пронеслись три грозные тени. И там - где секундой раньше стояла база боевиков, взметнулись в воздух десятки кипящих ржавых гейзеров, сотканных из злости и дыма. С рёвом, оставляя по себе хаос и смерть, "борта" скрылись за лесом. А Ингрид и Александр, успев укрыться за обломком скалы лежали, прижавшись друг к другу, не видя и не чувствуя ничего, что творилось вокруг. Ей снова - как в детстве - было тепло. И нечего было бояться. Время остановилось, выключилось, разлилось по свету. Держась за руки, они смотрели друг другу в глаза. "Мы живы! Мы живы! - как заклинание стучало в висках. - И всё будет хорошо!"
Час спустя Ингрид (уже умытая, с забинтованным пальцем и с проволокой вместо пуговиц на кофте), сидела в генеральском - лягушачьего цвета - джипе, а Александр стоял где-то сзади - в толпе военных.
Они так толком и не успели поговорить. Но она знала, что у них ещё будет время. И отныне всё переменится. И - главное - навсегда переменится её жизнь. И ей уже не нужно быть "кошкой, гуляющей сама по себе". Потому что теперь у неё есть уголок, небольшое укрытье, где она, наконец-то, сможет поплакать. И где её поймут. И каждый фрагмент, каждый кадр её жизни будет маленькой пригоршней счастья.
- Фрагменты, говорите?
Неужто она произнесла это вслух? Ингрид взглянула на водителя.
Ну вот оно! Снова! Пышноусый толстяк!
- Кто вы? - не сдержалась она.
- Да это неважно, - отмахнулся усатый. - А вот - фрагменты! Хм, да... Это интересно! Это ж вселенная прикасается к нам, пробует нас на вкус. Всех нас. Даже меня. Так что: кто я?.. Нет, определённо, - не важно...
- Но где правда?! - не удержалась от возгласа Ингрид.
- Правда? - переспросил удивлённо толстяк. - Но разве вы не знаете? Правд много, а истина одна. И недостижима.
- Как это?
Но вместо пышноусого толстяка на водительском кресле сидел молоденький и совсем безусый солдатик.
- А? - не понял он.
- Ой, простите, - немножко испуганно сказала Ингрид. - Я - так, сама с собой.
Она оглянулась. Александр уже успел взобраться в кузов армейского грузовика. И смотрел на неё. "Как ты найдёшь меня, Саша?", - подумала она.
- Найду!
Ингрид не услышала. Поняла по губам.
Грузовик тронулся, Александр покачнулся, присел, помахал рукой. Она прижала ладонь к стеклу. И глядела вслед, пока слёзы не смыли окружающий мир.
Но ведь никто не должен видеть её слёз? Не так ли? Потому Ингрид быстренько утёрла их рукавом. И взглянула на небо. По-над деревьями, прочерчивая в блёклом небе узкую мерцающую полосу, стремилась вверх яркая крапинка, крохотный солнечный зайчик.
"А может, это была не звезда? Та, - которая падала? А инопланетяне? Прилетели, дали мне попробовать, продегустировать эту способность - побыть немного "кошкой Шредингера", чтоб я смогла всё исправить, найти себя? Угостили, так сказать. Или поэкспериментировали. А сейчас улетают себе спокойненько восвояси".
Ингрид улыбнулась. Всегда была выдумщицей. И ничто ей не помеха! Столько всякого кошмара! А она!..
Но пришельцы не имели к происходящему никакого касательства. Они были совсем не при чём, и понятия не имели об Ингрид и её приключениях. В то время как их корабль, легонько посвистывая, преодолевал земное притяжение, они готовились к анабиозу и разочарованно, даже как бы раздражённо фосфоресцировали и пыхтели, потому что, прибыв на Землю в поисках истины и добра, они и здесь потерпели фиаско, не обнаружив ни того, ни другого.