Боги сошли с ума! Глава 3

Глава 3 Еще один учитель.
- Что это с тобой? – глаза Мунаре полезли на лоб. А понимающая улыбка на морде Змия за его спиной в точности копировала птичью ухмылку Гаруды, если не принимать во внимание, что птицы и змеи не умеют смеяться. И все было бы ничего, если бы о его ужасном виде не спросил сегодня каждый встречный. И откуда столько народу вздумало гулять по улице в семь утра в воскресенье? Все соседи участливо поинтересовались. И все по очереди. А теперь еще и тот, кто послужил поводом к этому невинно спрашивает что с ним?
- Что со мной?! – взвился Иньясу. Но тут же подавив тяжелый вздох, отвел глаза в сторону.- Я же предупреждал, что будут проблемы.
Мунаре переглянувшись с Джарапири, перевел взгляд на небо.- Рано или поздно нужно будет поговорить с твоей бабушкой. Все равно без ее благословения ты не уедешь.
- Легко сказать,- поморщился Иньясу, потирая болевшую в двух местах голову. Теперь шишка от вчерашнего падения по размеру ничуть не уступала той, что наградила его бабушка Индира. И чем это она его? Неужели палкой? По правде сказать, после десятого удара он просто перестал считать. Странно, но грязная одежда не привела ее в такую ярость как то, что он заявился домой лишь к одиннадцати. Мунаре легко говорить. Но ровно два часа вчера пришлось потратить на то, чтобы объяснить Гаруде где его дом, а потом еще втолковывать, что в Лондоне двадцатого века, где не удивляются НЛО, птица размером с воздушный шар не самое привычное явление.
- Принес? – выжидательно протянул руку Мунаре, видимо посчитав, что разговаривать больше не о чем.
- Что? Ах да… На, получай,- Иньясу потянулся за спину, осторожно вытаскивая короткий длиной чуть больше локтя клинок, завернутый в ткань. Лезвие его заточенное с обеих сторон напоминало то ли волны, то ли действительно всплески пламени.
Но Мунаре только слегка пробежал кончиками пальцев по плоскости лезвия.
- Мне он не нужен. Это твое оружие. И хотя это и не Кханду, но как там говорится: « На безрыбье и рак рыба».
«Шутить он вздумал». Иньясу решил, что все едино Мунаре не впечатлит рассказ, чего ему стоило утащить оружие из- под носа бабушки.
- А вот это тебе. Единственное, что смог найти. – Мунаре протянул Иньясу небольшой сверток.
- Что это? – с любопытством спросил Иньясу, снимая плотную белую бечевку. Внутри явно было что-то мягкое.
- Твой боевой костюм,- провозгласил Мунаре.- Ну, точнее пока только для тренировок. Потом можешь выбрать что хочешь.
- Можешь подержать? – Иньясу протянул меч Мунаре, не желая класть ценную вещь на землю. Тот взял его без возражений.
- И это тренировочный костюм? Ты его из музея украл? – с сомнением Иньясу разглядывал одежду. Темно вишневые шаровары длиной не доходящие до щиколоток. Такого же цвета безрукавка с высоким стоячим воротником. И перчатки из кожи того же цвета без пальцев. Все вышито мелким золотым кантом.
- Не нравится? – кажется Мунаре обиделся.- Лови! - И прежде чем Иньясу успел сообразить буквально метнул в него меч. Оружие он смог перехватить только у горла.
- Ну, ты не так уж безнадежен. Реакция хорошая. А это,- он кивнул на одежду,- единственное, что смог раздобыть за ночь.
Где уж он это раздобыл спрашивать не приходилось.
- Обувь и так сойдет,- Иньясу перевел взгляд на удобные сандалии на толстой рифленой подошве из мягкой черной кожи.
- А ты чем будешь сражаться? – на всякий случай спросил Иньясу, принимая боевую стойку. Меч сжат обеими руками из положения снизу вверх. Колени слегка согнуты. Спина выпрямлена.
- Этим,- будто с него сняли невидимый покров, когда из воздуха протаял все тот же бумеранг. Теперь вовсе не казалось, что он сделан из дерева. Скорее какой-то неизвестного теплого цвета металл. Одна сторона его была как будто даже заточена. Но все равно он не выглядел опасным.
- Меч против игрушки. Ты серьезно?
- Попробуй нанести мне хотя бы один удар и увидишь какой он игрушечный.- Бумеранг завертелся в пальцах Мунаре над головой. Вторую руку он по-прежнему не использовал.
Первый удар был столь внезапен, что Иньясу среагировал скорее инстинктивно, отводя лезвие бумеранга в сторону, раскручивая меч по широкой спирали вверх. Но за этим срезу же последовал второй удар. Теперь Мунаре атаковал еще быстрее. Упав на колено он нанес резкий колющий удар, целя очевидно в живот. Но на этот раз Иньясу в точности до наоборот скопировал свой первый блок, одновременно стараясь выбить оружие из рук противника. Разумеется это ему не удалось. Но теперь заставило Мунаре с некоторым уважением взглянуться на меч.
- Ты не в первый раз держишь его в руках, я прав?
- Отец учил меня. Конечно мне никогда не стать мастером его уровня.
- Древняя индийская техника,- зеркальное отражение ударов противника. А что ты скажешь на это? - Бумеранг задрожал, будто горячий воздух окутал его. И… разделился на два. Словно лезвия гильотины сомкнулись вокруг шеи Иньясу. Оставалось только надеяться, что то были незаточенные края. Дышать было н6евероятно тяжело. Он попытался было перехватить меч, но тиски стали уже.
- И не пытайся, ты уже проиграл. Это всего лишь простое оружие. Что ты будешь делать с оружием богов?
Иньясу в ответ мог только пытаться вдохнуть хотя бы немного воздуха.
- Знаешь, в чем твоя проблема? Ты принял похвалу и стал беспечен,- доверительно сообщил Мунаре, явно не спеша разомкнуть тиски.- Смертельная ошибка в будущем и глупая сейчас. - Тиски разомкнулись, Иньясу упал на колени хватая ртом воздух будто выброшенная на берег рыба.
- Нет, на это нет времени.- два гудящих от невероятной скорости лезвия вновь ринулись к нему. Все, что Иньясу мог теперь –это защищаться.
Солнце уже забралось на самую вершину неба и утренний туман не оставил даже воспоминания. Иньясу давно потерял счет ударам и блокам. Пот с него лил ручьем. Но к некоторому его удовлетворению и Мунаре тоже не выглядел таким свежим. Пару раз Иньясу даже сумел прорваться сквозь его защиту. Однако, кроме сухого комментария так и не дождался похвалы. Но что гораздо важнее, к концу ему действительно начало казаться, что некоторые приемы, что он использовал точно вспомнились только что. Этому его отец никогда не учил. Кто знает, может память начала понемногу возвращаться к нему.
- Может передохнем? – Иньясу отступил на шаг.- Я ведь остался без завтрака, помнишь?
- Да? – Мунаре с удивлением взглянул на солнце.- И правда, время обедать. – Мунаре уж как-то слишком быстро согласился, что не могло не настораживать. Но Иньясу не смог даже подумать, что тут был какой-то подвох.
Яблоко и сандвич, что Мунаре достал невесть откуда вполне убедительно лежали в руке Иньясу. С яблоком он расправился в два счета, впрочем как и Мунаре со своим Но сандвичу не суждено было быть съеденным. Едва он поднес его ко рту, как оказалось что руки его держат пустоту.
- Ага, я тут думал, где бы раздобыть еду.
Знакомый голос. Проследив взглядом к его источнику, находящему прямо позади него, Иньясу встретился взглядом с парой горящих хищным блеском глаз. Опау спокойно жевал его сандвич, нанизанный на конец гарпуна наподобие барбекю.
- Я ждал тебя раньше,- недовольно заметил Мунаре.
- Мне не нужны твои распоряжения. Прихожу когда могу,- отозвался Опау в своей лучшей манере, даже бровью не поведя на тот взгляд, которым одарил его Мунаре. «Они что, сговорились?»
- Ты тоже будешь меня тренировать? – осведомился Иньясу.
- Вот еще, я видел ваш бой. Двое деревенских мальчишек лучше дерутся. Мечи – ерунда. Вот – настоящее оружие,- стряхнув с кончика гарпуна последние крошки, Опау начертил в воздухе замысловатую фигуру. – И я собираюсь доказать тебе это.
Учитель из Опау получился неважный, зато противником он был гораздо более серьезным, чем Мунаре. А тот только лежал на поле, подперев рукой голову, из-под полуприкрытых век наблюдая за поединком. Поначалу неистовость Опау, а кое – где даже жестокость не оставляла Иньясу ничего кроме защиты. Но затем он приноровился к технике скачков и резких выпадов противника. И так, в пяти поединках из двенадцати он все же сумел одержать победу, чем буквально привел в ярость Опау. Голубоватые волосы парня теперь стояли дыбом без всякой помощи лака, а ухмылка превратилась в оскал. Уж он то не станет сдерживать удар. Но Иньясу больше не позволил оружию оказаться ближе чем на расстоянии ладони от себя. Теперь все больше приемов он выполнял на автоматизме. Их помнил если не он сам, то его руки. Под конец улыбка Опау стала довольно кислой. Наконец, их оружие одновременно уперлось в землю, скрестившись у ног.
- Поздравляю! – ухмыльнулся Опау, оглядев его с головы до ног.- Ну что, в голове что-то прояснилось?
- Не пойму, странное что-то…- начал было Иньясу. На самом деле у него как будто мурашки по спине бегали. Будто кто-то вот-вот готов был напасть сзади. Но когда кривая усмешка Опау превратилась в откровенную ухмылку, только тогда быстрый взгляд, брошенный за спину подтвердил, что его подозрения оказалтсь правдой. Вот только он никогда бы не подумал, что Мунаре мог так поступить.
Однако, тренировки предыдущих часов не прошли даром. Когда два полумесяца и гарпун скрестились высекая фонтан радужных искр, его там уже не было. Плавным, текучим движением Иньясу отступил в сторону, раскручивая меч.
- Двое на одного. Нечестно.
- А это не чемпионат мира,- откровенно издевался Опау.- Что с тобой? Раньше для тебя это не составило бы труда, Ньяс. Я помню твой поединок с Кальтом и Гейл. У вас был практически равный уровень и число рождений. Того поединка Иньясу разумеется не помнил, когда бы он ни произошел, но решил во что бы то ни стало продержаться хотя бы некоторое время, чтобы избежать новых насмешек Опау и неодобрительного взгляда Мунаре.
Первое правило боя – думай только о бое. Но Иньясу никак не удавалось сосредоточиться только на поединке. Кальт и Гейл… Мунаре назвал и другие имена, но перед глазами Иньясу вставали два лица. Черноволосая красавица с очень бледным лицом и жестким блеском в прекрасных глазах. Лоб ее охватывала диадема с рубинами. И рядом будто высеченное из камня смуглое лицо. Самым примечательным на нем был нос, напоминающий клюв хищной птицы. Но глаза мужчины примерно лет тридцати были глазами змеи. Янтарно –желтые, беспощадные. Длинные до плеч курчавые черные волосы выдавали в нем уроженца Северной Африки. Эти двое всегда ненавидели его. Сильнее к нему была только ненависть самого верного сподвижника Аджины – Аджисы, имя которого, ровно как и облик самого Аджины постоянно ускользали от него. Аджина,- при этом имени в голове всколыхнулся целый веер чувств, самым сильным из которых был гнев.
… Майя… Майя была его женой. Она танцевала… Ах как она танцевала. Все это помнили его новые старые друзья, но он знал и кое-что еще. Ее смерть не была ни легкой, ни быстрой. Он узнал об это слишком поздно. Аджиса никогда не убивал сам, предпочитая доверять это другим! Гнев захлестнул его и схлынул, когда в его сознание пробился свист и вскрик. Его глазам предстала картина: Опау стоял неподвижно, балансируя на кончиках пальцев. Конец его собственного оружия был приставлен к его горлу. Возможно Иньясу даже слегка поранил его. А бумеранг Мунаре вновь ставший единым носился над полем, не в силах найти цель.
- Впечатляет,- пробормотал Опау, попытавшись улыбнуться. Он делал вид, что ничего не произошло, но на самом деле он как и Мунаре был потрясен. – Узнаю прежнего Ньяса. Таким ты мне нравишься. -От хлопка Опау по спине Иньясу чуть не растянулся на земле. Может он действительно так быстро все забывает?
- Но это только простое оружие,- начал было вечно недовольный Мунаре.
- Да ладно, господин учитель,- он показал класс. А теперь, думаю, все мы заслужили отдых. Сегодня же воскресенье.
- Чего это ты вспомнил? – опомнился Иньясу.
- Ну я думал это очевидно. Завтра понедельник, тебе предстоит двойная нагрузка. Нужно компенсировать упущенное время. А пока, если никто не против, сходим в кафе. Я нашел отличное место…
- Я против,- встрял Мунаре, похлопывая кончиком бумеранга по сгибу локтя. Но Опау даже не заметил этого.
- А вот значит как в Новой Зеландии готовят сандвич… Ну Маори делают это так. Рыба…
- Началось,- с вздохом мученика Мунаре позволил бумерангу исчезнуть. – Вы ничего не забыли?
Оба и Иньясу и Опау, что уже обняв за плечи, увлекал его к выходу, посмотрели на строго учителя с одинаковым недоумением.
- Форма,- сухо напомнил Мунаре.
- Ах да, конечно, я забыл…
- Быстро же ты забыл, что ты ничего не помнишь.
Видимо Опау это показалось отличной шуткой. Он расхохотался.- А чувство юмора у тебя все-таки есть, хотя с фантазией туговато. Я тут такую тренировку придумал, насчет Ананты… Ну ладно, потом расскажу.
- Ананта? – переспросил Иньясу. Голос его звучал глухо. Он как раз натягивал через голову футболку с надписью AC DC.
- Змея Ананта, а пока же…
«Снова змеи! Так у него целый зоопарк соберется». Но вслух Иньясу ничего не сказал. Он уже начал привыкать ничему не удивляться. Вот только хотел бы он знать, что все-таки сегодня произошло. Как он сумел победить обоих, даже не видя противника. Аджина… Кто он такой?

В сердцах Индира запустила палку, одновременно бывшую и боевым шестом в угол комнаты. В ответ раздался почти мелодичный звон. Но она даже не оглянулась, чтобы узнать, что разбилось. На самом деле она редко выходило из себя, в основном заставляя это делать других. Но сейчас она была близка к отчаянию. Вот сегодня ее внук заявился домой и ни пятнышка не было на его одежде. Но она то точно знала, где именно он пропадал большую часть воскресенья. Что толку? Она могла всю палку о него изломать, но все едино – слишком поздно. Он уже почти знает, кто он и на что способен. Страх – не в счет. Человек, который не боится – не имеет ничего человеческого. А вот тот, кто будет ждать его прихода, тому значение слова страх ведомо только от того, что он сам внушал его людям. С трудом опустившись в кресло, пожилая женщина с волевым все еще гладким лицом, выдающим несгибаемую волю, мысленно возвращалась на годы назад, чтобы попытаться понять, что же именно было сделано не так. Не уберегла… Не скрыла…

Их было двое. Две сестры, более похожие, чем родные. Хотя родители у них были разные. Единственная разница состояла том, что старшая ветвь семьи брахманов была более привержена культу Шивы, а семья ее дочери, Сати – к младшей, почитающей Вишну как высочайшего.
Тогда, семнадцать лет назад обе ветви семьи еще жили в Индии. Старшая, со своим мужем, Ротангом, в Гае, а младшая – в Дели. Счастье Сати было неподдельным, когда старшая сестра сообщила ей радостную новость – вскоре она ожидала мальчика. Где-то к декабрю. По обычаю, чтобы дать имя ребенку, будущая мать отправилась к старой предсказательнице. Только когда она вернулась, то была уже не цветущей молодой женщиной. Словно невидимое горе иссушило ее в одночасье. И кому как не своей двоюродной сестре она смогла поведать о том, что узнала. Ей, да Индире, что заменила ей родную мать, с тех пор как она умерла когда девочке исполнилось три года. Семье посвященных не нужно было объяснять, что означало имя Аджина, которое должен был получить ребенок, рожденный в декабре. Инкарнация священника Шивы, восьмая, казалось лишенная возможности возрождения двести лет назад. Ведь двести лет назад собственные силы священника вместе божественной оканли были заточены в священном камне Онара, близ Цитадели Алмуна среди пиков Гималаев. Что ждет мир от него на этот раз, чего хочет от мира он? Кто сможет помешать ему воплотить в жизнь свои планы на этот раз? В прошлый раз это удалось только благодаря предательству его соратника и мечу Кханда, что сжимала рука прошлого священника Вишну. Но где он, еще не рожденный? Миру оставалось уповать лишь на милость Люсола. Но кто мог знать, что за страшный план созрел в голове несчастной, доведенной до отчаяния женщины.
А на следующий день Сати узнала, что также ждет ребенка. Все трое сочли это благословение, даже не догадываясь, как близки были к истине.
Время шло, муж будущей матери Аджины все больше беспокоился за свою жену. Та бледнела и чахла на глазах, снедаемая ужасом от того, что должно было произойти. Ее муж, Ротанг также посвященный, знающий о судьбе, что ждет его ребенка, все же не терял присутствия духа. Он предложил отнести малыша как только он родится в Цитадель, отдав его в руки монахов и на попечение судей. Он и не знал, что внутренне его жена уже решилась на отчаянный шаг. Она то была уверенна, что ни Цитадель, ни монахи не спасут мир от Аджины. Рожденный в их же семье в прошлый раз, он уже тогда триста десять лет назад был сильнейшим среди них, тридцати священников. И насколько мог судить Ротанг из семейных хроник, свои силы тогдашний Аджиса черпал не столько от божества, сколько из собственной души. Кто мог знать, насколько сильным он стал в этот раз? Цитадель была предупреждена, камень Онара охраняли и днем и ночью. Но день семнадцатого декабря стал черным днем для тех, кто ждал его со страхом и замиранием сердца.
Роды были легкими и быстрыми, но мать даже не взглянула на малыша. Мальчик был совершенно здоровым. Ротанг, первым увидевший малыша, отметил необычно светлую кожу, так не похожую на его собственную. И если до этого еще оставались сомнения, то теперь они рассеялись.
Отослав всех, кто помогал при родах, он завернул ребенка в одеяльце, и вышел на минуту, если все же жена одумается и захочет в последний раз взглянуть на сына. Ужасная картина предстала его глазам после возвращения. Жена стояла над колыбелькой Аджины, отчаянно ревущим. В ее высоко поднятых руках был занесен ритуальный нож для жертвоприношений. В глазах женщины стояли слезы, когда она повернула к нему измученное лицо.
- Прости меня, но это нужно сделать…
Нож опустился.- Его отчаянное «нет» потонуло в вое ветра, внезапно ворвавшегося в комнату, превратив все в ней в хаос. Ветер почернел, наполнившись золотыми искорками. И этот ветер лишь на миг коснулся фигурки застывшей в ужасе женщины, и та рассыпалась в пыль.
- Господин… Шагалаз… - Это были последние слова Ротанга, во взгляде которого навечно застыли ужас и благоговение. Превратившись в низко гудящую воронку, ветер, казалось, задумался на миг застыл, нависая над ним, чтобы рухнув, поглотить его под собой.
Комната снова стала девственно чистой и пустой. Ни звука не долетело из нее в коридор. Никто из оставшихся членов семьи и не подозревал о том, что произошло внутри.
С миг поколебавшись ветер обрел форму текучей зыбкой фигуры, в глубине которой проглядывали лица то Ротанга, то его жены, смешивая в немыслимом сочетании черты их обоих. Потом словно покрывалом укрыл притихшего ребенка. Когда ветер рассеялся, в комнате уже не осталось ничего, что принадлежало бы этому локу.
И в тот же день семья Индиры узнала страшное известие. Муж и жена пропали без вести, как и ребенок. Но вести пришедшие из Алмуна были еще хуже. Всех тех, кто охранял камень Онара, восемь монахов, нашли мертвыми поутру. И сила Аджины больше не была запечатана.
Никто не понял, что произошло, но Индира и Сати все распознали правильно. Аджина жив, и сила снова с ним. Где-то, когда-то он покажет ее миру.
А через два месяца, двадцать первого февраля на свет появился Иньясу. Та ночь хорошо запомнилась Индире. Ненастная и ветреная,- ночь, когда на пороге их дома на окраине Дели появился Вайю, настоятель монастыря в Тибете. Он не сказал, зачем пришел. Не попросил ни о чем. Только посмотреть на мальчика. Она не смогла отказать ему в просьбе. Мальчик спокойно спал, завернутый в одеяло малинового цвета.
-Не думал я, что на своем веку доведется увидеть нового священника Вишну.- Вайю повернул к Индире потемневшее лицо.- Но он слаб для того, кто он есть. Намного слабее, чем должен быть чтобы противостоять своему брату через семнадцать лет.
- Ты… знаешь, что произошло? – осторожно поинтересовалась Индира, но при этом оглянулась на дверь. Не слышит ли Сати? Она спала в соседней комнате, отдыхая после тяжелых родов.
- Мне известно только одно,- Вайю покачал головой,- что его силы, как и память фактически не принадлежат ему. Думаю,- осторожно добавил он,- что тот, кто спас малыша – брата и освободил его силу, каким-то образом часть этой силы потерял, и нашел ее маленький Иньясу. На Великое Противостояние пусть он придет ко мне через семнадцать лет и одиннадцать месяцев. Я отдам ему кое-что. Это хранилось в нашем монастыре почти двести лет. Тогда, быть может, у нас будет шанс. - И не сказав ни слова, он ушел в дождь и ночь, оставив Индиру в смятении.
« Слишком слаб» Противостояние убьет его. Она и так потеряла половину своей семьи за последнее время. Не могла допустить еще и гибели внука. Она увезет его. Да, уговорит сына и Сати уехать подальше, в Англию, к примеру, США, если понадобится. Малыш, впрочем ничего не знал о своем предназначении. И если память не проснется в нем, она не сделает ничего, чтобы помочь этому. Он должен жить в память о погибшей племяннице и ее муже.
В Лондон они перебрались уже через два месяца. А еще через три года не стало Сати. Трудно в этом было не усмотреть связи с произошедшими событиями, сопровождавшими появление на свет ее внука. Но с тех пор Индира заменила ему и мать и вечно отсутствующего отца. Она надеялась, действительно надеялась, что неведение убережет его от грядущей судьбы и Противостояния. Она ошиблась, но так и не узнала, где.