Я - стихия

Стихотворение к книге:

«Четыре Стихии».

Она так упорно верит -
(и веру ее не тронь!):
Откроет любые двери.
Стихия ее – Огонь.

Захватит теплом, закружит
И будет в ночи сиять.
Вот только что ты ей нужен
Не сможет тебе сказать...

Но если она уходит,
То молча и навсегда.
Обидами перебродит,
Ведь сила ее - Вода

Легка и светла глотками,
Но в буре ей нет преград.
Терпением точит камень,
Лелеет дождями сад...

Она выплетает нежность,
Из света надежду шьет.
Ты ловишь губами свежесть,
Ведь Воздух - душа ее

Она для тебя спасенье
От темных полос 'вчера'.
Посланница Провиденья,
Излечит от лжи и ран.

Она в ожидании чуда
Ждет белого корабля.
Ты ровен к ее причудам.
Стихия ее – Земля…

Ты знаешь - ей места хватит
В реальности и в мечтах.
Добром на земле отплатит
И скроется в небесах…

Автор: Екатерина Матюшкина


Пролог.

Тихая ночь опустилась над лесом. Все жители небольшой близлежащей деревни давно спали, и лишь в одной добротной избе на опушке леса ещё горели свечи.
В печке потрескивали поленья, тепло наполняло комнату, в которой наконец-то наступил покой, правда, ненадолго. Крошечный человечек, только что увидевший свет, спешил заявить об этом всему миру, сотрясая избу громкими криками.
Полненькая пожилая женщина в цветастом платке, скрывающем седые волосы, помыла в стоящем рядом тазике окровавленные руки и осторожно взяла на руки ребёнка.
- Кто, Мила? – Тихо спросила уставшая роженица, едва сумев приоткрыть отяжелевшие веки.
Женщина добродушно улыбнулась, опуская плачущего младенца в тазик с тёплой водой.
- Поздравляю, - между делом отозвалась она, - У тебя родилась чудесная, здоровенькая малышка.
- Доченька, - измученно улыбнулась роженица, вновь откидываясь на подушку.
Несмотря на то, что ей, Кэтрин, местной знахарке, было трудно даже пошевелить рукой, каждую клеточку тела, каждую фибру души переполняло счастье. Женщина в свои тридцать два уже не чаяла даже забеременеть, не то, что родить абсолютно здоровую малышку.
- Муж будет счастлив, - вновь улыбнулась она своим мыслям, но поморщилась от боли при попытке пошевелиться.
Повитуха поджала тонкие сухие губы, растеряно взглянув в затянутое ночной мглой окно. Ей уже не верилось, что когда-нибудь это закончится. У самой трое сыновей ушло на войну. Очередную… Они, эти войны, растягиваются на столетия, давая простому люду, которому они вовсе не нужны, лишь передышку в два-три года. Откуда только деньги берутся на всё это? Впрочем, судя по взимаемым с них налогов, оно понятно. А всё эти чёртовы маги, зависимые от своих обожаемых артефактов!
Почти беззвучно пробормотав парочку проклятий в адрес вышеупомянутых особ, повитуха взяла полотенце, и, начав вытирать чуть притихшую новорожденную, буквально застыла на месте.
- Не может быть… - Неверяще прошептала она, надеясь, что ей всё это кажется.
Роженица, пересилив себя, с трудом приподнялась, встревоженно глядя на шокированную женщину.
- Что случилось? – Голос дрогнул от волнения.
Повитуха мгновение могла лишь растерянно и изумлённо смотреть на новоиспечённую мать, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.
- Язык не повернётся сказать, - наконец, заторможено пролепетала она, поднося малышку к матери, - Лучше сама взгляни.
Та взглянула… и обомлела: предплечье малышки, словно цветные браслеты, обвивали четыре дракона, кажущиеся живыми.
Каждый с детства знает, что драконы – символ магии и могущества. Раньше, несколько веков назад, маги и ведьмы рождались со знаком звезды, а маги-стихийники – с изображением дракона, чей цвет символизирует стихию: синий – вода, изумрудный – земля, красный – огонь и прозрачно-голубой – воздух. Вот только проблема в том, что все маги и ведьмы исчезли с лица земли более пятисот лет назад и волшебство осталось только в предметах – артефактах.
Человека, умеющего пользоваться артефактом, считали магом, хотя у него самого изначально никаких магических сил не было. За эти самые артефакты с тех пор и ведутся нескончаемые войны, потому что магия – это сила…
- Это… это же… - сбивчиво, невнятно прохрипела Кэтрин, - Это… невозможно!
Девочка вновь перестала плакать и счастливо улыбнулась на руках у матери, перебирая ножками. Карие глазки, в которых, казалось, танцевали отблески огня, тут же стали ярко-ярко синими…
- Оказывается, возможно, - покачала головой старушка, сочувственно глядя на новорожденную, - Нелегко вам придётся, ой, нелегко… Ты не волнуйся, я никому ничего не скажу, а сама прячь девочку от шумной толпы, мало ли какие люди бывают на свете… тогда, небось, убережёшь её от этих иродов-артефактников…
Кажется, грядут перемены. Не дай Бог, чтобы она попала в руки к магам. Они и так беснуются из-за артефактов, не скупясь на смертоубийство, а коль про неё прознают – несдобровать.
- Не накликай беду! – Кэтрин взволнованно перекрестилась, - Скрою её здесь, подальше от внимательных глаз. Только, умоляю, сдержи слово, не говори никому.
- Вот те крест, не скажу, - пообещала повитуха, - Храни вас Бог. Пожалуй, мне пора.
- Доброй ночи, - машинально отозвалась Кэтрин, судорожно прижимая к себе малышку, которая, пригревшись у неё на груди, очень быстро уснула. Женщина чувствовала, как ровно бьётся совсем рядом её маленькое сердечко, и поняла, что нет в мире большего счастья, чем счастье знать, что её кроха жива, здорова, что она рядом. Ради этого не жалко ничего на свете. Лишь бы так было всегда…

Глава 1

На удивление жаркий вечер здесь, у самого леса, был особенно прекрасен. Палящее, как и днём, солнце золотило бескрайние луга и маленькие полянки, проскальзывая сквозь пышную крону вековых деревьев. Лес этот был смешанным, потому рядом с елями стояли берёзы и клёны. Всё вокруг пропахло первой земляникой, так и подбивая сорвать одну из этих вкусных ягод, растущих здесь всюду. По ясному небосводу разбегались белые барашки облаков, внизу у холма бойко журчал ручей.
У самого края воды, подобрав подолы платья и окуная босые ступни в прохладную воду, сидела девушка, задумчиво разминающая руки, то и дело с улыбкой бросающая в ручей прибрежные камешки. Полненькая, весёлая и румяная, с большим бюстом и миловидным личиком, она то и дело теребила высыхающие пряди медово-рыжих волос. Девушка краем глаза наблюдала, как поят своих уставших лошадей кузнец Кузьма и его сосед, крестьянин Фома. Здесь каждый житель знал друг друга в лицо.
- Кэролин, ты чегось там сидишь? – Заприметил её Кузьма, вдоволь напившись воды.
- Просто присела немного отдохнуть, - кротко улыбнулась девушка, поправляя сарафан.
- Эдак и не вырастет ничего, - уже обращаясь к крестьянину, вздохнул купец, - Пашем, садим, а оно всё под солнцем погибает.
- Видать, такова доля наша, - смиренно отозвался тот, - Случись чего, то питаться будем чем придётся. Не впервой.
- Твоя правда, - понуро кивнул тот, снова подхватив коня под уздцы, - Но всё-равно тревожно как-то. И хоть бы мелкий дождик прошёлся, а то земля как дерево.
- Что Бог послал, - пожал плечами крестьянин, - авось, всё наладится.
- Будем надеяться, - уже удаляясь, мечтал кузнец.
Девушка, которую некстати забыли, задумчиво посмотрела им вслед. А ведь и впрямь дождя долго не было…

…

C восходом солнца уходят росы,
В зеркальных бликах речная гладь.
А в речке ивы полощут косы,
Кругом приволье и благодать.

Реснички вскинув, стоят ромашки
И словно просятся на венок.
И веет запахом сладкой кашки
Едва проснувшийся ветерок.

А солнце птицей летит к зениту,
Объятьем знойным приходит день.
И пышет воздух огнём разлитым,
И не спасает лесная сень.

Не слышно пташек в жаре несносной,
В лесу молчанье и тишина.
Янтарным соком исходят сосны,
Смолой насытившись допьяна.

От зноя стали глаза раскосы,
Нырнуть бы в речку и не всплывать,
Туда, где ивы полощут косы,
Где днём прохлада и благодать.

Автор: Денисова Л.

…

Кэролин.

Потянулась к одной из самой близких мне стихий. Вода. Спокойная и прекрасная, она способна как созидать, так и разрушать. Без воды не было бы нас, не было бы земли. И, возможно, это самая мощная стихия из всех четырёх. Пусть не столь стремительная и завораживающая, как пламя, но всё же…
Податливая стихия откликнулась, наполняя теплом всё тело, и, повинуясь мне, скопилась в тёмные тучи. Затем, потянувшись к воздуху, собрала их, и… стал тихонько накрапывать долгожданный дождик, орошая жаждущие влаги поля и леса.
Когда тебя наполняет стихия – это непередаваемое чувство. Будто ты сливаешься с чем-то мощным, неуловимым и свободным, становясь частичкой силы жизни, силы самой природы. Будто по венам вместо крови течёт та стихия, что ты призываешь… и это как минимум необыкновенно.
- Ого… - с той стороны берега, где-то далеко, послышался радостный голос Кузьмы, - Чудно…
Если мама узнает, ох и достанется мне на орехи! Потому что мне нельзя быть замеченной за использованием магии. Нельзя, иначе будет худо. Но ведь я делаю только то, что нужно не только мне?
…Как красиво и свежо у нас во время дождя!.. По ручью бежит красивая рябь, все запахи леса обостряются, свежо… И вспоминается беззаботное детство, когда бегала под таким вот дождём босой, напевая детские песенки. Вспоминаются тёплые дождливые вечера, в тот единственный год, что папа был с нами. Потом его и многих других снова забрали на войну… больше он не вернулся.
После этого мама жила только ради меня. Обучила своему мастерству – лечить хвори да раны всякие, в травках разбираться. Дело полезное. Но магию стихий строго-настрого запрещала использовать. Я в детстве очень расстраивалась из-за этого, так как тогда стихии мне казались живыми и дружелюбными. Почти что заточённая в маленькой избе у леса, я сделала их подругами своего детства, да и сейчас мне нет никого ближе них, кроме мамы.
Если честно, я перестала бояться того возможного будущего, которое предрекала мама, в случае, если обо мне узнают. Человек не может бояться вечно, иначе страх испепелил бы его изнутри. Чему быть, тому не миновать – так, вроде бы, часто говорят умудрённые жизнью люди. И я перестала понимать извечное мамино беспокойство на этот счёт, она боялась меня даже на рынок порой отпустить.
«Достаточно просто взглянуть тебе в глаза, и даже полный дурак поймёт, что ты переполнена стихийной магией» - укоризненно качая головой, часто повторяла мама, взволнованно поглядывая на меня.
Да, эта особенность во многом меня выдаёт. Цвет глаз меняется по настроению: когда злюсь – они карие, в них пляшет огонь, когда счастлива – они ярко синие, как вода, когда тоскливо – серо-голубые, цвет воздуха, а когда спокойна – изумрудные, это цвет земли. Так же меняются, когда применяю ту или иную стихию. Поэтому мама права, но… я устала бояться. К тому же, природную беспечность подстёгивал тот факт, что пока о моих силах никто не узнал, и потому оставалась крепкая надежда, что никто никогда и не узнает. Возможно, ради этого мне придётся всю жизнь быть одной, но я стараюсь не думать об этом и надеяться, что всё в жизни сложится, как у обычных людей – будет своё хозяйство, просторная избушка, любимый муж и ребятишки. Кто-то скажет, что это слишком скучные мечты, что от жизни надо требовать большего, но я в их число не вхожу. Каждый волен по-своему понимать слово «счастье» и стремиться к нему по-своему. Где-то за хиленькими стенами деревни, за этим лесом, начиналась другая жизнь – балы, королевский двор, увеселения, но я от такой жизни была далека и мало имела о ней представление. Обычно людей манит неизвестность, но конкретно в данном случае я за собой такого не замечала. Потому, читая сказки и романы – благо, мама обучила меня грамоте – я с трудом могла представить себя на месте героинь. Всё переносилось на привычный деревенский быт, в котором, кто бы что ни говорил, есть своеобразная прелесть.
Ловко оседлав Бурю – нашу единственную лошадь, ускакала, пока мама не видит. Мелкий дождик вместе с тёплым ветром бил по лицу, платье и волосы взмокли, но так хорошо бывает редко… Эта безумная скачка – иллюзорное ощущение абсолютной свободы от всех правил и запретов мира, нечто сродни использованию стихий. Буря привыкла ко мне, но после того, как я сломала в детстве ногу, упав с неё где-то в лесу, мама старается держать её как можно дальше от меня. Хорошо, что она не знает, что это бесполезно.
В такие моменты не существует невзгод и тягот. Есть только ты, широкий луг, бьющий по лицу ветер, свежесть и огромный, нескончаемый лес рядом. И кажется, что не так уж много нужно для счастья, нежели это видится большинству людей. Но я забыла о том, о чём забывать было никак нельзя: чёрные и белые полосы постоянно сменяют друг друга, и если ты счастлив сегодня, здесь и сейчас, то это не значит, что завтра всё останется так же, неизменным. Увы. Да и беспечность, которая наполняла меня, ещё никого до добра не доводила… Так или иначе всё получилось так, как получилось.

…

Мама решила снова выйти замуж. Она ждала папу много лет, и его давно признали умершим, хотя существенных доказательств тому не было. Отчим мне в принципе понравился – добрый и работящий мужчина, одинокий вдовец, на три года старше мамы. У него водилось своё хозяйство, а на маму он давно заглядывался. Я была только рада её счастью, хотя в душе оставалось неприятное чувство. Как бы то ни было, я отказалась переезжать из дома, в котором выросла. В свои девятнадцать уж как-нибудь сама справлюсь.
- Тебе бы тоже пора суженного сыскать, - собирая нехитрые пожитки, причитала мама, - А то уже сколько лет в девках бегаешь. Негоже так.
Всему своё время. Я, как человек довольно практичный, не особо привередлива в выборе мужа, да и в любовь не шибко верю. Но почему-то когда сватались – отказывала. Не по нраву, и всё тут. Через себя не переступишь.
- Что ж, хозяйничай, но будь аккуратна, - напутствовала мама, - если помощь какая потребуется, сразу говори мне.
Я лишь послушно кивала, как болванчик. Жаль, что магию стихийную использовать нельзя – не пришлось бы за водой таскаться, огонь из огнива да кремня выбивать. Хотя… пока не видит никто…
- Я знаю, о чём ты думаешь, - нахмурилась мама, смешно нахохлившись, - Но даже будучи наедине с собой силу свою не используй! Кто их, магов, знает, мож они это всё распознать умеют!
Я вновь кивнула, но в толк мамины слова не взяла, не согласилась. А зря.

…

Маленький кабак в деревне этим вечером был битком набит людьми. Впрочем, как и всегда. Всюду слышались разговоры вперемежку с пьяным гоготом, стук больших деревянных кружек друг о друга, звон бутылок. Не самого опрятного вида заведение было освещено парой-тройкой факелов, меж приземистых дубовых столиков беспрестанно мельтешили подавальщицы в довольно откровенных нарядах, за барной стойкой стоял лысый коренастый мужчина с маленькими рыбьими глазками и заискивающей улыбкой. Одни посетители горланили песни, вторые шумно обменивались новостями, а третьи предпочитали пить в одиночестве. В основном здесь по вечерам ошивался всякий сброд, но так как это был единственный кабак в деревне, здесь видели людей разных мастей и причуд. Потому никто не обратил внимания на бесшумно вошедшего мужчину, чья высокая плечистая фигура была полностью закутана в тёмно-синий плащ, а лицо скрыто глубоким капюшоном.
- Чего-нибудь угодно, господин? – Тут же подоспела одна из подавальщиц.
- Коньяк, - бросил тот, садясь за один из крайних свободных столов, - и поговорить с хозяином.
- Хозяина сейчас позову, - кивнула девушка, - Коньяк какой?
- Лучший из тех, что есть, - исчерпывающе отозвался незнакомец, обводя равнодушным взглядом собравшуюся толпу.
Спустя минуту подавальщица поставила перед ним рюмку коньяка, и, указав на стоящего рядом с ней лысого мужчину, произнесла, уходя к другим завсегдатаям:
- Вот наш хозяин.
- Чего изволите? – Спросил тот, внимательно глядя на посетителя, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь плотную тёмную ткань.
- Я не местный, - лениво произнёс незнакомец, - Проездом здесь. Хотел бы узнать, есть ли в вашей деревне маг.
- У нас? Маг? – Удивился хозяин, - Шутить изволите, господин? Откуда ж маг в такой глуши? И почему интересуетесь?
- Кое-что указывает на то, что где-то рядом маг всё же есть, - уклончиво ответил незнакомец.
- Хм, - хозяин задумчиво пожевал губами, - Знаете, бродило тут одно подозрение… но оно ничем не подкреплено. Целительница есть у нас, с заморским именем Кэтрин. Муж у неё на войне пропал без вести, она одна жила, вернее, с дочкой, как её там… а, Кэролин. Нелюдимые обе, а чудеса творят! Такие раны да болезни исцеляют, что диву даёмся, небось и столичному лекарю такие лечить не под силу. Вот и стали у нас в деревне думать, то у них какой-нибудь артефакт магический имеется. Но никто этого не видел и точно сказать не может. Да и уважаем мы её все, неча с такими вопросами лезть. А недавно она замуж вышла, дочку, кажется, одну в избушке своей оставила. Взрослая та уже, даром что в девках ходит.
- Что ж, спасибо, - вздохнул незнакомец, не зная, проверять ли догадку хозяина кабака, - Как до них попасть?
- Немудрено, - пожал плечами тот, - Куда сама целительница с мужем поселилась, мне пока неведомо, а вот дочка её там же, что раньше живёт, туда дорогу все знают. Просто прямо к концу деревни, там дальше лес большой, а рядом, на опушке, их изба стоит. Али хворь у вас какая, господин?
- Не важно, - ровно бросил тот, - Ступай, хозяин.
В знак благодарности приезжий вместо положенных трёх монет бросил обрадованному трактирщику целый мешочек с золотом, и неторопливо, с тяжёлой поступью и явной воинской выправкой покинул кабак.

Глава 2

Я, разложив свежесобранные травы, принялась было протирать в избушке пыль, когда услышала шаги у крыльца и настойчивый стук в дверь. Обычно ко мне редко кто вечером заглядывал, а как мама уехала, так и вовсе.
Услышав знакомый мамин голос, торопливо отодвинула тяжёлый засов, впуская её домой. Мама моя не любит гулять по вечерам, и я не могла понять, что привело её сюда так поздно. Впрочем, на улице ещё светло, лето ведь. Но она была настолько бледной и даже уставшей на вид, что я не могла не встревожится. Она даже косу не заплела, торопилась. Не к добру…
- Что-то случилось, мам? – Как можно ровнее спросила я, чувствуя себя неуютно под её немигающим, полным непонятного мне страха взглядом.
- Случилось, - застыв у порога, как соляной столб, подтвердила она, - Тебе нужно бежать отсюда. Срочно. Прямо сейчас.
- Что? – Я не верила своим ушам, - Это шутка такая, да? Не смешно.
- Стала бы я так шутить?! – Отчего-то резко повысила голос, заставив меня вздрогнуть. Выдохнув, продолжала чуть более спокойно: - Сегодня к нам приехали господа столичные маги. По приказу короля все магические артефакты государства должны храниться в специальном отделе, как оружие, и выдаваться только по соответствующему разрешению. Они, оказываются, уже давно ищут и забирают их по всей стране. У них есть какой-то свой артефакт, позволяющий определить источник магии. Засекли его в нашей дереве, теперь вот рыщут по избам, всюду пронося этот свой кристалл-артефакт. Найдут, обязательно найдут. А как поймут, что ты сама мощнее любого артефакта, в лучшем случае запрут в какой-нибудь своей лаборатории на всю жизнь.
Да уж, перспектива не радужная. Но бежать…
- И куда я, по-твоему, побегу? – Теперь я разделяла мамино состояние, - У нас нет родственников, денег тоже не особо водится, да и ночь скоро на дворе! К тому же, далеко ли я сумею убежать?
Долгую минуту мама вдумчиво смотрела на меня, до крови прикусив губу.
- Ночью идти нельзя, - наконец, с каким-то отчаянием в надломленном голосе произнесла она, - Здесь район небезопасный, разбойников много. Пойдём рано утром, вместе. Я соберу деньги и вещи в том доме, ты – в этом. Сегодня я останусь здесь.
- Нет! – Запальчиво возразила я. Не хочу, чтобы это в случае чего отразилось на самом близком мне человеке.
- Это не обсуждается! – Тоном прирождённого генерала прикрикнула мама, а потом уже мягче добавила: - я хочу быть со своим ребёнком. Знать, что с тобой и как ты.
Возразить на это было нечем. Но тревога разрасталась с каждой секундой, не давая покоя, а живая фантазия рисовала далеко не радужные картины возможного будущего.
- Сейчас иди поспи, – Ласково сказала мама, крепко-крепко обняв меня, - завтра будет тяжёлый день. Я буду молиться, чтобы эти ироды не добрались до тебя, и чтобы у нас появилась отсрочка.
- Спасибо, мам, - кисло улыбнулась я, принимая правоту её слов, - Теперь я точно не усну.
- Вот, это снотворное, - она выудила из своей сумки пучок каких-то трав, свари из них чай и выпей. Это снотворное, поможет уснуть. Главное, чтоб завтра была полной сил. Девочка моя…
Этот беспредельный страх в её глазах и в голосе лишь распалял тревогу внутри. Я не хочу быть подопытным кроликом. Надеюсь, хотябы сегодня они до нас не доберутся… а там что-нибудь придумаем…

…

Ночь. Вязкая тьма наполняла душную комнату, наполняя её до краёв. Свет бледной и всегда печальной луны не проникал сквозь плотные занавески, чуть развевающиеся от ветра при открытом окне. Но в целом всё было спокойно. Тут и там по комнате валялись вещи, книги, тетради, перья, чернила, пергамент и так далее, царила полная тишина. Кэролин спала, разметав по подушке огненные волосы, разморённая усыпляющим отваром. Именно этот отвар сделал сон равномерным и нечутким.
…Между тем откуда-то за пределами закрытой комнаты раздался крик…

…

Кэролин.

Крик. Я проснулась от приглушённого крика, обливаясь холодным потом, резко сев на постели и плохо отличая сон от реальности. Нет, не показалось, я действительно слышала крик. Где? Откуда?
Этот вопрос не остался без ответа, так как в следующую секунду крик повторился, сопровождаемый шумом, треском и чьей-то руганью. Поняв, что в доме явно оказались чужие, сбросила с себя остатки сна и, торопливо схватив с тумбочки истекающую горячим воском, но ещё горящую свечу, поспешила на звуки прямо в ночной сорочке, благо что хорошо прикрывающей тело. Пока бежала по коридору, увидела из прихожей вспышку синего света, короткий женский вскрик и грохот глухого удара.
Буквально влетев в нашу маленькую прихожую, с громким стуком открыла деревянную дверь и застыла у порога.
По всей комнате валялись осколки разбитых колб, собранные мною травы, всякие безделушки, обувь, перевёрнутые коробки – вобщем, всё, что не так давно было аккуратно разложено по местам. В комнате находились пятеро рослых мужчин в длинных плащах с королевским гербом. К несчастью, у меня ни на секунду не возникло сомнений, кого вижу перед собой. Они всё-таки нашли нас. Но эта мысль пробежалась в голове и тут же исчезла, потому что на противоположной от меня стене виднелся огромный чёрный ожог – они использовали боевую магию… а рядом, в огромной луже крови, лежала моя мама, неестественно вывернув шею, с красными от ожога лицом и шеей и с пробитой головой.
Не замечая пристально разглядывающих меня магов, я на подкашивающихся ногах добралась до стены и осела рядом с мамой, как в тумане. Взяла её за руку, пытаясь прощупать пульс и как всегда наивно надеясь на чудо. Но, видимо, чудеса не для меня, если они и есть вообще на свете. Мама была мертва.
Захлебнувшись ужасом, я, кажется, совсем перестала дышать. Трудно не верить тому, что видишь перед собой – но я не верила. Не верила, что так бывает, ведь ещё час назад всё было хорошо…
Я лишь краем сознания ощущала рвотные позывы и обжигающие щёки слёзы, всё тело трясло, как в сильном припадке эпилепсии.
Из-за того, что моя мать целительница, я часто видела умирающих и трупы. Со временем моё сознание как-то адаптировалась к этому, я старалась не замечать смерти, вернее, думать, что она есть нечто естественное, нечто, перед чем мы бессильны и легче всего просто смириться. Но теперь этот аргумент перестал приносить облегчение и казался несусветной глупостью, заблуждением.
- Она сопротивлялась, была агрессивна, - равнодушный грубый голос привёл меня в чувство, - Так как у нас есть королевский ордер на обыск любого дома, какой сочтём нужным, её действия противозаконны. Я так полагаю, эта женщина ваша мать? Мы приносим свои извинения, но другого выхода больше не было. Если не хотите, чтобы вас постигла та же участь, отдайте артефакт без сопротивления, и мы возместим вам моральный ущерб приличной суммой. Нам совершенно точно известно, что артефакт находится здесь.
Внезапно куда-то пропали конвульсии, не позволяющие мне сдвинуться с места. Вместо дрожи тело охватил пожар, уже не кровь бежала по венам, глаза застилал красный туман, и я, по прежнему не вполне осознавая своих действий, встала и медленно повернулась к говорившему. О, я знаю это чувство… пробуждение стихии. Но ещё никогда оно не было НАСТОЛЬКО сильным. Сквозь страшную ярость, впившись ногтями в ладони, краем глаза заметила, как стоящий ко мне ближе всех маг отшатнулся.
- Она горит… Как?!
В лежащем на полу зеркале, сброшенном со стены, увидела, что он прав. Я действительно горела, полностью, но не сгорала, даже не чувствовала этого. Более того, мне было абсолютно всё равно. Во мне исчез любой намёк на здравую мысль, и двигало мной лишь животное желание убивать. Отомстить. Всем им. И плевать, чего это может стоить.
Те торопливо похватали свои артефакты, но было поздно. С ладоней сорвались две мощные, непрерывные струи огня, направляемые воздухом, и, казалось, заполнившие всю комнату. Секунда, две… и там, где только что стояли люди, остался лишь чернеющий пепел. По комнате всё ещё бушевали уже самостоятельно разрастающиеся язычки пламени. А на меня накатила страшная усталость, вместе с ней – осознание…
Я только что своими руками УБИЛА ПЯТЕРЫХ ЛЮДЕЙ! Я, которая таракана лишний раз не прихлопну! Я ведь даже не понимала, что делаю! Я… убийца?
Пустыми глазами смотрела то на маму, то в пустоту, не в силах даже пошевелить рукой. Пожарище всё подбиралось ко мне, я даже не замечала, а потом… кто-то с размаху ударил меня по затылку.
Никогда бы не подумала, что падать в обморок – это спасение. Можно подумать, что всё случившееся, увиденное и сделанной мною самой – всего лишь кошмарный сон, который забудется поутру…

Глава 3

Небо

Огонь преисподней согреет,
Услужливо сварит эспрессо,
Поджарит мне рёбра ягнёнка,
Усадит на тёплое место.

И я не почувствую холод
Огромного чёрного неба,
Оно ни на шаг мне не ближе,
И даже с иглы Эвереста
Всегда безразлично и слепо.

И думай, что хочешь, но только
Не хочется думать об этом.
Рождаются лучшие мысли под тусклым
Искусственным светом.

Но стоит лишь встать под тяжёлый,
Мерцающий звёздами купол,
Так сразу насквозь продувает тебя
Отрезвляющим ветром
Смотрящее вниз, словно в лупу.

Такое оно, это небо…
В нём тонет отчаяние слабых,
Сгорают в негреющем свете
Открытия разных масштабов,
Там в лёд обращаются души,
Уснувших на облаке «каев»,
Вьют гнёзда из собственной шерсти
И спят в летаргии,
Как жабы,
В видениях светлого Рая.

Автор: Светлана.


Долго находится на грани между сном и явью – очень странное ощущение. Какой-то частью сознания или тела я чувствовала, что меня куда-то везут, какую-то постоянную тряску, непонятные разговоры, отдалённые, приглушённые, словно слышу их сквозь плотную вату. Но что-то (или кто-то) не давало очнуться, и всякий раз, когда казалось, что вот-вот проснусь, меня вновь поглощала спасительная тьма. Однако даже в таком состоянии я ощущала, что так, возможно и лучше: пустота - спасение от мысли, побег от боли и осознания. Не важно, где и как я проснусь – важно лишь то, что уже ничего не будет как прежде.
Я не знаю, в какой момент всё закончилось. Приоткрыла будто налитые свинцом веки не потому, что сильно хотелось, а лишь повинуясь инстинкту. Некая комната, кажущаяся мне большим, расплывчатым белым пятном, кружилась в безумном вихре и опадала перед воспалёнными глазами. Хотела приподнять голову, но куда там – она стала тяжёлой, как наковальня, и якорем потянуло вниз, обратно на подушку. Тело будто высохло, меня словно выпили до дна, не оставив ни сил пошевелиться, ни желания, ни возможности всё исправить. Мир рухнул за один вечер. Я не сильная, не стойкая и не боец по натуре. Поэтому меня переломило то, что я увидела тогда, то, что никогда не забуду – словно хрупкую соломинку.
Когда перед глазами наконец прояснилось, с пугающим меня саму равнодушием осмотрела место, в котором оказалась. Довольно просторная, богато и со вкусом обставленная комната, выдержанная в приятных светлых тонах. Мебели не много: большой красивый шкаф со встроенным зеркалом в полный рост, трельяж с изящным табуретом, стол со стулом, тумба у кровати и сама кровать – огромная и мягкая. Ковры, занавески, постель – всё будто королевское. Я в такой комнате точно не была, и у нас в захолустной деревне вообще навряд ли есть дом, в котором есть такая спальня.
Если честно, то я даже обрадовалась появившемуся чувству лёгкой тревоги. Только то сердце живое, которое способно чувствовать. Хоть что-то.
Минут через пять безуспешных попыток, мне всё же удалось встать. Ноги подкашивались, голова кружилось, но удержать равновесие и остаться в вертикальном положении всё же получилось. Прогресс…
Если это чей-то дом, следовательно, имеет смысл найти хозяев. С этой целью подошла к двери, дёрнула за ручку, но она не поддалась… Попробовала ещё несколько раз – результат тот же. И вот тут тревога превратилась в нарастающую панику. Лежать без сознания мне явно понравилось больше, чем осознавать, что я взаперти не понять где и не понять с какой целью. Впрочем, насчёт последнего были кое-какие догадки, но ни одной радужной.
Ещё полчаса помучав крепко запертую дверь, как размазанное по стенке желе сползла на пол, пытаясь собрать себя в кучу и найти выход. Окно из небьющегося стекла тоже заперто, очень крепко. Если я попала в руки к магам, то лучше даже не думать, что из этого выйдет, ибо тогда я в любом случае как минимум в проигрыше. Наверное, легче было бы тогда умереть, чем всю жизнь быть подопытным кроликом, над которым будут ставить опыты.
Попробовала сжечь дверь, снести ураганом – не вышло. Ну да, они не могли этого не предусмотреть. Несмотря ни на что только теперь, впервые за всю жизнь, мои стихии представляются мне не даром, а проклятьем. Силой, за которую нужно заплатить большим, чем в моём понимании стоит сама эта сила – жизнью, мечтами о счастье, свободой. Почему эта сила досталась мне? Слабой деревенской девчонке, со своими взглядами на мир и целями в жизни, совершенно обычными и понятными? Было бы лучше, если бы она досталась тому, кто сильнее духом и умнее. А ещё лучше – никому вовсе.
И в тот момент, когда уже казалось благом расшибиться об стенку и дело с концом, послышался скрежет открываемого замка. Я его даже не сразу услышала, потому очнулась лишь тогда, когда рядом со мной, присевшей на полу у стены, обхватившей колени руками, мелькнула чья-то длинная юбка в пол.
- Очнулась-таки? – Строгий женский голос заставил меня поднять голову, дабы наконец посмотреть в лицо говорившей.
Это была женщина лет тридцати пяти-сорока, полненькая, в простеньком, но безукоризненно чистом строгом платье из светло-коричневого сукна с воротником под самое горло, выглаженный накрахмаленный белый передничек, завязки которого туго стягивали её пивное брюшко, короткие, мышиного цвета волосы, собранные в пучок, виднеющийся из-под кружевного белого чепца. Вытянутое лицо женщины с прямым заострённым носом, бледное, с прищуренными чёрными глазами и широкими тонкими губами, чем-то напоминало морду хищника, приготовившегося сцапать жертву. Неприятная особа… впрочем, по внешности не судят. Вдруг мне каким-то чудом удалось спастись от артефактников, и она любезно дала мне кров на время? Глупо, конечно, надеяться на это, но всё же…. Всё же эта дама похожа на кого угодно, только не на мага. Скорее, на стервятника.
- Да, - поспешно кивнула я, немного смутившись от того, что так невежливо рассматривала её, - Добрый вечер, а как я здесь…
- Вопросы будешь задавать не мне! – Вдруг громко, тоном настоящего генерала прикрикнула женщина, угрожающе сверкнув маленькими чёрными глазками, - Я буду приносить тебе еду, и стану одной из тех, кто будет тебя стеречь. Вырваться даже не пытайся – эта комната надёжно защищена от магического воздействия и от любых возможных попыток сбежать. Моё имя Грунхельда, и моего сочувствия можешь не искать. Я целиком и полностью предана нашему господину.
Вот так пара слов обрывает последнюю ниточку, на которой повисли надежды и душевное равновесие. Значит, я всё-таки попала в лапы к этим чёртовым артефактникам…
- Что за господин? – Безучастно спросила я, хотя это, скорее всего, совсем не имеет значения. Добрый и милосердный человек не запер бы меня здесь, в этой богатой клетке.
- Молчать!!! – Истерично взвизгнула Грунхельда, обрывая нить моих не слишком радостных размышлений, - Кому сказала не задавать вопросов?! Если это вдруг понадобится, хозяин сам расскажет тебе всё, что нужно.
Не знаю почему, но такое обращение меня задело. Ничто так не ценит свободный крестьянин, как эту самую свою свободу. И даже слабому о натуре человеку трудно прогнуться под обстоятельства и людей, если они отвели тебе место бессловесной и безмолвной вещи. Потому слова вырвались раньше, чем я успела себя остановить:
- А кто заставит меня молчать? – Движимая гневом, смерила вошедшую уничижительным взглядом, - Я не чья-то пленница, а свободный человек.
Грунхельда обернулась, и неприятная ухмылка на её бледном лице, наполовину скрытом тенью, показалась мне поистине жуткой.
- О свободе своей, дорогуша, забудь, - склонившись надо мной, чётко и с расстановкой произнесла она, и, выдержав эффектную паузу, продолжала: - Это вчера ты была вольной девушкой, и так же, как все, гражданкой нашей великой Империи. Если бы ты была обычной магичкой, как все, у тебя бы попросту забрали бы артефакт и отпустили бы на все четыре стороны, если бы ты, конечно, при этом не оказала сопротивления. Но это, - она вдруг резко дёрнула за рукав плотной ночной сорочки, которую на меня надели, заставив меня вскрикнуть от неожиданности, едва на порвав её и обнажая правое плечо, чуть ниже которого красовался символ четырёх стихий, - Это, тоесть ты сама, твоя сила – огромная редкость. Возможно, сейчас ты одна в целом мире, впрочем, тебе ли не знать? Ты столько лет скрывалась, боялась… Отсюда не сбежать, деточка, поверь на слово. И не вздумай ничего с собой сделать – у нашего господина есть Книга Мёртвых, он будет раз за разом воскрешать тебя, пока не добьётся нужных результатов. Всё, что я могу тебе сказать о нём – лишь то, что он маг и учёный, давно мечтающий вернуть магию самим людям. Некоторые буквально одержимы этой идеей, потому правосудие не для тебя. За уникальность нужно дорого платить.
Улыбнувшись с фальшивой мягкостью, Грунхельда хлопнула дверью, вновь запирая её на замок и оставляя меня наедине со своими мыслями.
Если верить словам этой женщины, то всё хуже некуда. Но какое-то странное чувство не давало покоя… Мне бы впору почувствовать себя жертвой обстоятельств и чужих честолюбивых безумных грёз в обрисованной ситуации, однако врождённая тяга видеть во всём хоть какие-то плюсы умоляла меня взглянуть на всё это другими глазами. Как-то слишком много чёрных красок добавила Грунхельда в портрет моих тюремщиков – эдакие классические злодеи из рыцарских романов, не хватает только грома, молний и раскатистого злобного смеха. Почему, например, меня поместили в хорошую комнату, а не в сырую камеру с крысами? Ладно, допустим, они хотят, чтобы объект исследований, то бишь я, была жива и пребывала в полном здравии – по крайней мере, физически. Хорошо, признаю, аргументов «за» у меня нет, но и информации-то минимум. Наверное, это слишком наивно, но я, выросшая среди больших дружелюбных добряков, в той глуши, где никогда не знавали даже преступлений, помимо мелких краж и жульничества, но… Не может же всё быть так плохо! Даже в смерти есть свои плюсы. Вот умирает кто-то – на сотую долю процентов уменьшается демографический кризис… ладно, неудачный пример. Но ведь действительно будет лучше, если и впрямь, как в поговорке, последней умрёт надежда, нежели я действительно превращусь в покорную тряпичную куклу, без намёка на мысль, на проблеск чувства. Чувства – это жизнь, а жить нужно и хочется. К тому же, я ведь всё-таки маг!.. Всё лучше слепого отчаяния.

… Хрупкие цепи страдания
Эфемерных шаблонов путы –
Тяжкий груз для людской души
И расписаны все маршруты
Письменами коварной лжи.

Я смотрю на рисунки боли,
Вижу страхов кривой узор
И томится любовь в неволе
Позабытая с давних пор,

А слепая, шальная ярость
Заполняет собой сердца
Грусть, отчаяние и усталость
И тому не видать конца.

И кипит океан страданий
Безгранична стихия мук.
Мир людей словно поле брани.
Жизнь людей – первый ада круг.

Но непрочны шаблонов путы
По которым душа живёт.
Эта тьма, этот холод лютый
И колючий тяжёлый лёд

Заполняют собой лишь разум.
Иллюзорна страданий власть.
Их вериг бесполезных масса –
Лишний груз. Их пора снимать.

Автор: Шнайдер Дмитрий

«Страшись не смерти, не труда,
Страшись исчезнуть без следа»

…

Каждый человек, гордо называющий себя жителем Кмеола, столицы империи Таррант, именующей себя центром мира, знал дорогу к императорскому дворцу, несмотря на то, что эти самые дворцы менялись едва ли не с каждым новым правителем. Правящая династия Виноуров славилась разнообразием характеров своих представителей. Коротко говоря, их объединяли лишь три вещи: фамилия, наследственность и амбиции, всегда присущие большинству правителей. Каждый из них оставлял свой след не только в истории страны и в политике, но по большей мере в самой столице. Так за два века Династия сменила пятнадцать главных дворцов. Естественно, на это уходили огромные деньги, несколько лет назад обедневшие люди на этой почве даже подняли восстание, но его утопили в крови и больше никто даже не заикался о горьких последствиях императорских капризов.
Самой почитаемой наградой считалось получить в дар от короля один из дворцов его предшественников. За всю историю Тарранта такое случалось всего два раза: впервые – когда король преподнёс замок отца дочери как подарок к свадьбе, во второй раз – пять лет назад, уже при нынешнем императоре Гарольде III, когда его давний друг, придворный маг и военачальник Кевин Дингрос вернулся с победой над соседним княжеством. Никто не знал, что он является ещё и учёным-артефактником и алхимиком, так же как и то, что дворец ему подарен именно для экспериментов с магией. А новый императорский дворец возник совсем рядом с Кровавой площадью, неспроста получившей такое название.
…Несмотря на то, что находится практически в центре города, эта площадь, названная Кровавой, часто пустовала. Суеверные люди – а это большинство жителей города и империи вообще – предпочитали обходить её стороной. Именно здесь, на этом печальном пустыре, проводились казни с самого основания Империи Таррант, которой уже более тысячи лет. Наиболее массивные орудия пыток никогда не покидали это место, видавшее боль и страдания множества не всегда виновных людей. Особо провинившимся после пыток отрубали головы, и, насадив на пики, оставляли на площади как очередное печальное напоминание о жестокости и даже некоторой дикости нынешних нравов, почти совершенно не меняющихся десятки и сотни лет. Среди сверкающего чистотой, ухоженностью и красотой города, славящегося своей пышностью и великолепием, эта площадь в форме круга казалась частичкой ада, каким-то образом затесавшейся в земной рай. С неё даже не считали нужным стирать следы крови, и тому, кто забредёт сюда мельком, кошмары по ночам обеспечены.
На площадь падала тень внушительного сооружения, более всего походящего на средневековый замок-крепость. Огромный, поражающий воображение готический замок из крупного серого камня, который из-за несколько пасмурной погоды казался чёрным. Вытянутый настолько, что, казалось, подпирал шпилями многочисленных башен небо, широкий до такой степени, что едва умещался в поле зрения, он, несмотря на мрачность, обладал некой особой романтикой. Две башни с острыми верхушками виднелись по бокам – очевидно, такие же были и с обратной стороны, переднюю же часть верхушки, тоесть, попросту говоря, крыши, увенчивали бойницы – квадратные проёмы в форме ломанной прямой, используемые лучниками как укрытие, из которого они выпускали стрелы в неприятеля – аналог окопа, только на крыше. Узкие продолговатые окна с цветными стёклами и явно оснащённые ставнями, опутывающий замок ров, огромный деревянный мост, пока что ещё поднятый, явно крепкий. В довершение всего – внушительная толстая каменная стена, крепкие ворота, у которых круглые сутки стоял недремлющий и обязательно хорошо обученный караул в полном вооружении. Самой высокой башней дворца была Башня Справедливости – из неё император и его ближайшее окружение иногда смотрели казни.
В относительно небольшую залу, из которой открывался вид на Кровавую площадь, сквозь узкие, цветные узорчатые окна едва-едва проникал дневной свет. Но его вполне успешно дополняли огни сальных и восковых свечей в изящных расписных подсвечниках, которые ночью заменялись на факелы, дающие более яркий свет. Танцующее пламя отбрасывало тени и блики на серые каменные стены, унылость и мрачность которых лишь слегка скрашивали искусные большие картины в инкрустированных золотых рамах и гобелены тонкой работы, чаще всего с императорским гербом.
В центре комнаты находится огромный стол в форме правильного восьмиугольника, вечно немного пыльный и заваленный картами, начерченными на старом покарябанном пергаменте. Там же стояли и фигурки, по одёжке отдалённо напоминающие представителей армии той или иной страны, и крошечные пушки, сложенные в деревянную коробку. И ныне над этим столом вновь склонился император, что-то внимательно изучая и просчитывая по одной из карт, сосредоточенно водя по ней пальцем, то и дело переставляя солдатиков и пушки.
Император Гарольд III Виноур к своим сорока пяти годам не прославился ничем особо выдающимся, однако при нём, в отличие от нескольких поколений его предшественников, наконец-то наступил долгий мир и покой, длившийся около двадцати лет. Обнищавшая за века нескончаемых войн страна всё ещё была лёгкой добычей для противников, так и не сумев вернуть былую стабильность и процветание, особенно в экономике, но уже хотя бы не походила на сплошную чернеющую воронку – пустынную и безжизненную, как сразу после прошедших войн. При восшествии на престол Гарольду пришлось столкнуться с разрухой, бедностью и повсеместным голодом, перетекающим в кровавые бунты, восстания и преступность. Восстания и преступность ему пришлось, подобно предкам, утопить в крови, и только после этого появилась возможность наладить отношения с остальными странами путём умелой дипломатии, что ему успешно удалось и что принесло несомненные плюсы. Ничего уже не было как прежде, однако народ успокоился, но никогда уже не сможет забыть того, что творилось в не так давно завершившийся период Мясорубки – вот так неоднозначно назвали период массовых восстаний, преступности и их жестокого подавления.
Подобного в таких масштабах ещё не видывала история, и Кровавая площадь названа так не потому, что казни вершились там с начала времён, а потому, что именно там в период Мясорубки казнили массами, демонстративно и с особой жестокостью. Некоторые предполагали, что именно поэтому император велел построить свой новый замок именно там – для того, чтобы смотреть на эту площадь и всегда помнить, до какой крайности ситуацию нельзя доводить никогда.
Те события оставили на этом сутулом человеке, виски которого уже посеребрила седина, неизгладимый след – как внешне, так и в душе. Многие из тех, что знали его, не раз говорили, что один взгляд его холодных голубых глаз режет как бритва и сердце превращает в лёд. Молва наложила на него много чёрных красок, а в действительности это был всего лишь очень уставший от жизни человек, которому хотелось одного – установить прочный мир в своей стране, править достойно, а умереть тихо и спокойно. Он, воин, не выносил пышности – вот и в этот раз на нём не было мантии и прочего, лишь простой тёмно-коричневый камзол и того же цвета шаровары, да золотой обруч в спутанных седых чёрных волосах, как единственный признак его власти и могущества.
Едва слышно скрипнула в другом конце залы массивная двери, заставив императора оторваться от изучения карты и инстинктивно поднять голову, затем размеренные тяжёлые шаги, в коих легко можно угадать воинскую поступь, и из тени выступил хорошо знакомый императору человек.
Темноволосый черноглазый мужчина в чёрном камзоле, резко контрастирующим с бледной кожей, широкий в плечах и довольно сильный, на вид ему никто не дал бы больше двадцати семи, но это ошибочно. На самом деле он даже старше короля – человек, с детства умеющий обращаться с артефактами, стареет значительно медленнее. Молва и его разукрасила до невозможного, даже больше, чем самого императора Гарольда, ибо по роду своей деятельности Кевин Дингрос являлся личностью достаточно скрытной. Многие слышали о его победах, достижениях, уме и силе, но мало кто знал в лицо. Впрочем, ему самому это было только на руку.
- Наш дипломат вернулся из Пеллоса, - оповестил он, сложив за спиной руки в любимом жесте всех влиятельных особ, - Частично. Нам вернули его голову.
Спустя тяжёлую минуту молчания, император с яростью отшвырнул от себя фигурки солдатиков, расставленные на карте, и облокотился кулаками о стол, исподлобья взглянув усталыми выцветшими глазами на собеседника.
- Значит, мы всё-таки не сможем установить хотя бы шаткий мир, - отрывисто подытожил он, и голос его то и дело срывался на хрип.
- Увы.
- Увы?! – Яростный и злой рык императора эхом разнёсся, по залу, - Даже после двадцати лет спокойствия нам не хватает средств вернуть былое положение вещей, Таррант в жалком состоянии, но если случится война, особенно с такой сильной державой, как Пеллос!.. Если эта война начнётся, от империи даже руин не останется. К чему мы только не прибегали, соглашались даже на самые унизительные условия, но всё напрасно… И всё, что ты, верховный маг, можешь сказать в этой тяжёлой ситуации – увы?!
- Вы знаете, что я делаю всё, что в моих силах, ваше величество, - холодно и твёрдо отозвался тот, блеснув холодной сталью в глазах.
- Знаю, - задумчиво кивнул император, чуть более спокойно, - Но сейчас этого уже не достаточно. Пару месяцев, Кевин, может, полгода – не больше. Я ещё подумаю, как избежать войны, но скорее всего всё впустую. Столько лет мы с ними, нашими соседями, на грани, и они не хотят упустить момент, пока мы слабы. Армия наша несравнима с их, так что единственным нашим возможным преимуществом может стать только оружие. Я не знаю, что ты будешь делать, хоть из кожи вон лезь, но найди, выведи мне за это время такое магическое оружие, чтобы Таррант выдержал. И только попробуй подвести, потому что иных вариантов у нас уже нет.
Дингрос явно хотел возразить, но не стал. Он понимал, что император прав, к тому же, совсем недавно у него появилась зацепка. Если верить истории, то их предки, сами обладающие магическим даром, были намного сильнее любого артефакта. И если всё ещё есть шанс вернуть магию людям – то он, Кевин Дингрос, вполне готов лезть из кожи вон, как того требует император.

…

Замкнутый круг

«Будь собой!» - все твердят, -
Получай оплеухи, -
Только хватит ли щек для желающих бить?
Терпеливых плодят
Те, кто помер со скуки,
От незнанья каким и зачем ему быть.

Разве есть алгоритм
Идеальных движений? -
Впрочем, я соглашусь, чтоб не слыть дураком.
Но себе как не ври,
Ощутишь в сердце жженье,
Когда истина ткнет в грязный пол пятаком.

Время не альтруист,
Шанс сжигает минута
Ухватить жизнь за горло, чтоб быть первым в строю.
Вяжет тех, кто прет из
Фальши сладкая нуга,
Глаголезвия ум превратили в «ай-кью».

Справедливость – медаль,
Ложь и правда – эмблемы,
Но вторую никак не могу отыскать.
Поиск света задан
Меж сверкающих плевел, -
Вот и каждый хранит драгоценный оскал.

Время не филантроп,
Но в подвалах пространства
Клад секунд пламенеет бесконечной горой.
В тюрьме мира дан срок,
Что выводит из транса,
Истекая… нельзя получить здесь второй.

Вероятность возможна
Из возможных последствий, -
Она тянет как трасса красным светом из глаз.
Как не будь осторожен,
Попадешь в эту клетку,
Чтоб исполнить глобальный начертанный план.

Время – каверзный сон:
Как ни хочешь укрыться,
Но стихия настигнет, обезволив вконец.
«Будь как все!» - в унисон
Напечатано в лицах,
«Будь собой…» - просто быть, жизни хватит вполне.

Автор: Seneka

Глава 4

Кэролин.

Время больше не текло, как песок сквозь пальцы, словно бы остановившись, застряв в этих четырёх стенах таким же узником, как я сама. Лучи заката, каким-то чудом пробившиеся сквозь плотные занавески, озарили богатую комнату. Кажется, уже второй день подходит к концу, хотя я не могу быть в этом уверена – чувство абсолютной потерянности не даёт понять разницы между сорока восьми часами и целым годом, вечностью. Я всё время сидела одна, не находя себе занятия – так и с ума сойти недолго. Изредка в определённое время ко мне заглядывала Грунхельда, но своим каменным безразличным лицом, всей своей строгой фигурой в траурном чёрном лишь усиливала неизбежную тоску и уныние. Давала поднос с едой и уходила, не обращая внимания на все мои попытки попросить хоть что-либо, чем можно было бы хотя бы убить время.
Я сама себе сейчас напоминала безвольную тряпичную куклу, у которой не осталось никого и ничего, кроме жуткой пустоты в душе. Воспоминания о том вечере, когда вся наша жизнь сломалась, как хрупкий карточный домик, лишь усиливали это ощущение. Чувство абсолютного бессилия, необратимости. Я – та, которую всей деревней называли солнечным ребёнком, убила пятерых людей. Да, неосознанно, да, была причина, но… Разве этим заглушить совесть?
Нет ничего хуже, нежели бояться самой себя.
Вновь скрипнула дверь, пропуская в комнату тёмную фигуру моей тюремщицы. Чётко вымеренными шагами, как в армии, женщина не спеша подошла к кровати, на которой сидела я, облокотившись о стену и обняв руками колени. Даже не хотелось поднимать застывшего взгляда. Звякнул поднос, который Грунхельда поставила на тумбочку. Желудок болезненно заурчал, оповещая о своём несогласии с незапланированной диетой, но при этом аппетита совсем не было, как и сильного желания жить. Произошедшие события ярким калейдоскопом проносились перед замершим в пустоте расфокусированным взглядом, заставляя чувствовать себя всё гаже.
- Поешь, - холодный голос вырвал меня из размышлений, - К приезду хозяина ты должна быть здоровой, а не трупом. Вот, я принесла тебе книги и шитьё.
Новая информация как-то медленно доходила до меня, застрявшей в каком-то странном и не самом приятном полусне. Но когда в поле зрения появились небрежно брошенные рядом со мной потрёпанные фолианты, пяльцы, нитки и пара иголок, счастью моему не было предела. Вот уж никогда не думала, что буду когда-нибудь так радоваться подобным мелочам.
Едва захлопнулась дверь, руки жадно потянулись к книгам. Схватив с подноса большое яблоко и первый попавшийся фолиант, я впервые за эти два дня улыбнулась. Забыться хотелось больше всего на свете.
На внушительной книге было выгравировано красивыми золотыми буквами слово «История». Благо, моя мама, знахарка, была почти единственной женщиной в деревне, обученной элементарной грамоте, потому и меня обучила. Читаю и пишу я плохо, так как книг у нас было очень мало в дальнем захолустье, да и стоили они дорого. Историю Тарранта я знаю лишь из маминых уст, отрывками.
…Книга оказалась действительно захватывающей. Жизнь бывает гораздо более непредсказуемой, чем любой приключенческий роман. Я взахлёб «проглатывала» страницы и главы, повествующие о Тарранте со времён его основания. Битвы, цели, указы, перевороты, взлёты и падения, победы и поражения – всё как на ладони. Не знаю, сколько времени я читала, пока взгляд не зацепился за один абзац:
«Короли и императоры мира всегда отчаянно цеплялись за власть, не понимая, что являются лишь марионетками в руках сильных магов. Легенды гласят, что наиболее могущественные из них умели управлять волей и разумом обычных людей, и, хоть фактических подтверждений тому нет, история тоже склонна предполагать, что это правда. Магов никогда не было сильно много, и каждый из них с рождения был обречён на успех. Знак звезды, с которым они рождались, будто бы был для каждого из них своей собственной звездой удачи. Но, помимо них, были и другие маги, чья сущность ещё более таинственна. Дети, рождённые со знаком дракона – символом, цвет которого обозначает стихию. В быту они были почти совсем как обычные люди, но в умелых руках становились сильным оружием. Их называли стихийниками, и они управляли природой. Во времена, когда люди обожествляли силы природы, боясь их – они управляли ими!.. Впервые использовал их в качестве оружия король Август, третий в династии Тейнгран, в войне против Кэрбона, империи, находившейся тогда в расцвете своего могущества. Желая заполучить в свои владения богатые и плодоносные, обширные территории соседнего государства, сломить его, Август I Тейнгран приказал своему придворному магу, Шиану Норнт, известному как один из сильнейших магов того времени, изобрести заклинание, способное дать королю Августу власть над волей всех магов мира, якобы для того, чтобы те не пользовались своей силой во зло. Тот ни отличался ни умом, ни дальновидностью, посему выполнил приказ, и Август получил то, что хотел. Разразилась война, какой ещё не видывал мир… От великой империи Кэрбон остались лишь немногие упоминания. Никто не знает точно, почему всё это закончилось, но после внезапной смерти Августа сила магов начала угасать, пока спустя чуть более шестидесяти лет не угасла совсем. Последний маг, лично обладающий слабеньким даром, был зафиксирован при Фредерике I Виноуре, основателе династии Виноуров, которая продолжается и по сей день, тоесть было то около пятисот лет назад. Некоторые предполагают, что это случилось из-за того, что заклинание связывало силу и волю магов с королём Августом, потому с его смертью умерла и магия в людях. Как бы то ни было, маги, помимо наших многоуважаемых артефактников, остались в далёком прошлом, легендой, в которую, быть может, не стоит даже верить».
Пока читала – по телу то и дело пробегала неприятная дрожь. Неужели то, что существовало веками, может разрушиться в один миг по чьей-то прихоти или глупости? Впрочем, ничего и не разрушилось – я тому доказательство. А вот теперь возвращаюсь к тому, с чего начинала: почему именно я?

Глава 5

О силе воли

Есть рабство до сих пор одно -
Пленен страстями слабый человек.
Нет силы воли сбросить их ярмо,
И от себя не убежишь во век.

Что проку в силе, если лень уж встать,
К чему талант, коль скупо вдохновенье.
И ум зачем, когда грызут сомненья…
И не работать хочется, а спать,

Иль есть, или потакать привычкам...
Мечтать, в иллюзиях купаясь день и ночь,
Жизнь проживать впустую, по привычке,
И знать, что раб. Но гнать те мысли прочь.

А кто-то слаб с рождения и, в общем,
Талантами не слишком наделен.
Но знает он, что если что захочет –
Он будет выше всех превознесен.

Власть над собой – вот истинность величья.
Когда ты к цели сквозь огонь идешь.
Когда желанья, страхи безразличны.
И слабости свои тебе ни в грош.

Ты можешь все. Тебе весь мир подвластен.
Ты как колосс над теми, кто застыл.
Идешь вперед. А тех, кто не согласен
Ты победишь – себя же победил.

Автор: Точка Точка Тире


Пеллос по праву считается одной из красивейших стран мира. Здесь едва ли не круглый год цветут сады, ароматы которых кружат голову, журчат ручьи и фонтаны, шумят леса и всюду, куда ни глянь, растут яблоки и персики. Белокаменные дворцы, украшенные множеством драгоценностей, золотом и самоцветами, поражают взор, и многие люди в этой зажиточной процветающей стране живут богато. И назвать бы это государство раем на земле, если бы не другая сторона монеты. Нравы на Пеллосе, стране-острове, были уж очень круты а подчас и жестоки. Женщины там где-то на уровне красивой безделушки, с тем лишь бонусом, что наследников рожают, сидят в четырёх стенах почти всю свою жизнь. Влиятельным лицам позволяются гаремы. За власть там идёт скрытая, но ожесточённая борьба, везде – начиная с любого богатого дома и заканчивая государством в целом. Каждого пеллосца с юных лет обучают владеть саблей, джигитовке, стрельбе из лука и разным видам единоборств. Постоянные изнурительные тренировки, которыми там грех пренебречь, превратили пеллосцев в одну из самых страшных и мощных армий мира. Для большинства из них существует только один закон – воля императора. А ещё там очень любят бить в спину. Возможно именно эта непрекращающаяся острота жизни везде и всюду на Пеллосе и ореол тайны, окружающей его, так тянет туда людей отовсюду.
Столица Пеллоса, Улманэ, с высоты птичьего полёта более всего напоминает россыпь белых как снег, камней. Именно этот цвет преобладал в постройках, делая их величественными но уж очень однообразными, и от того даже несколько унылыми. Тут и там на дорогах разместились множество мелких торговых лавочек, у которых торговцы, устало почёсывая пивное брюшко, день и ночь безустанно расписывали прелести своего товара проходящего мимо люда и опытным взглядом безошибочно определяя потенциальных покупателей.
Близ главной реки города, Риа, что означает «дарующая жизнь», находился главный дворец династии Шиин. В отличие от правящей династии своего соседа, Тарранта, Династия Шиин с начала своего главенства над страной живёт именно в этом дворце. Его не раз ремонтировали, но в общем и целом он остался таким же, как и девятьсот лет назад, когда только-только завершилась его постройка – величественным, красивым, разукрашенным, немного приторным и аляповатым, но всё же прекрасным и пропитанным каким-то неизведанным духом таинственности и сказки.
Комнаты верховного мага Пеллоса, Махмуда Кара («чёрный, тёмный») занимали всё правое крыло огромного императорского дворца. В одной из них – той, что открывала вид на реку – он особенно любил продумывать ходы и повелевать жизнями людей.
Молодой, вспыльчивый и глуповатый император Юстиан, получивший власть от отца, которого убил его же брат, даже не пытался лезть в дела политики, с лёгким сердцем свалив их на придворного мага, который только того и ждал. Молодой император остался жив и занял трон лишь потому, что так пожелал Махмуд, поставивший на слабенькую лошадку чтобы самому стать сильным. Затея удалась, и, оставив Юстиана Шиина безвылазно пропадать в гареме, правил за него, что было ясно понятно каждому дураку – хотя обсуждать это не решался никто. Страна расцветала, и этого было достаточно людям, чтобы не говорить лишнего. И мало кто из них даже предполагал, что богатство их государства наживается за счёт других стран. Впрочем, даже если бы знали, навряд ли кого-то это волновало бы.
…Залитая светом комната с видом на реку казалась святилищем оракула. В светлых тонах, с высокими мраморными колоннами, дорогими коврами, картинами, тахтами, расшитые подушками, утопающая в шелках и бархате непросвещённому в дела пеллоского двора человеку показалась бы как минимум покоями короля.
Близ огромного ложа стоял высокий мужчина, чья болезненно худая фигура как нельзя больше отвечала фразе «скелет, обтянутый кожей». Выглядящий намного моложе своего истинного возраста, как и все маги, он… производил впечатление. Есть люди, внешность которых далека от совершенства, но при этом настолько колоритна, что все виденные когда-либо красивые люди теряют цвет рядом с ними и кажутся всего лишь плоской картинкой. На вид ему было где-то около тридцати пяти-сорока лет, но тёмно-каштановые волосы, стриженные по плечи, уже тронула седина. Очень загорелая кожа, тёмно-синие, цвета грозового неба, глаза, кустистые брови и вечно сжатые в линию сухие губы. Этому человеку достаточно было порой просто взглянуть, чтобы добиться нужного эффекта. И дело не в знаниях и умениях артефактников, а в железной воле, тяжесть которой трудно было не ощутить всем, кто когда-либо встречал его на своём пути, а особенно тем, кто пытался встать поперёк его собственного. Тем не менее, никто бы не назвал его эдаким жестоким злодеем, не кривя при этом душой. Скорее наоборот, понятий о ценностях жизни у него было больше, чем у многих других. Разочаровавшись в любви не раз, он променял мечты о семье стремлением к власти, отлично зная границы между жестокой справедливостью и тиранией. Часто такие люди становятся спасением и благом для целого государства, теряя частичку личного счастья. Впрочем, Махмуд Кара сам выбрал этот путь и пока ещё ни разу об этом не пожалел.
В последние несколько месяцев его тревожили странные предчувствия. Как маг, он был вынужден доверять интуиции. Ему уже несколько месяцев снился один и тот же сон: четыре дракона, символы стихий, поглощают Пеллос. Ловец Снов - артефакт, лежащий у изголовья, показывал, что сны эти не просто так.
Расстелив огромную карту мира прямо на ковре, Махмуд извлёк из маленького инкрустированного ларчика хороший поисковой артефакт. Держа в одной руке Ловец Снов, в другой – поисковик, он быстро, но отчётливо произнёс нужное заклинание, на некоторое время связав два артефакта. Для того, чтобы понять, он должен увидеть, откуда всё это исходит. Водя над картой поисковиком – камнем в форме круга, подвешенном на серебряную цепочку, - Махмуд лишь всё больше хмурился, не находя нужного. И вот… камень, наконец, загорелся, повиснув над определённой точкой. Маг чуть прищурился, жадно вглядываясь в указанное место. И даже почти совсем не удивился, поняв, что это Кмеол, Таррант.
Вот только что бы значил этот сон?..

…

Кэролин.

Дочитав книгу по истории Тарранта до конца, я всё обдумывала те слова о магах, и эти мысли оставляли неприятный привкус на душе. Неужели из меня хотят сделать… оружие?!
- Вставай, - Грунхельда появилась словно из воздуха, свысока глядя на меня, - Идём.
Сердце забилось чаще, и я задала довольно глупый вопрос:
- Меня освободят?
Женщина иронично усмехнулась, вновь поджав губы и ещё больше выпрямив спину, хотя это и казалось невозможным.
- Вот уж точно нет. Смирись, ты здесь надолго, если не навсегда. Ступай за мной, господин ждёт тебя.

…

Едва меня вывели из той злополучной комнаты, я поняла, что не ошибалась, думая, что и остальная часть моей золотой клетки красива и привлекает взор. Узкие коридоры, мощёные белой плиткой так, что шаги отзывались гулким эхом, были уставлены великолепными статуями, увешаны портретами в золотых инкрустированных рамах. Комнаты, мимо которых мы проходили, были ещё красивей - довольно большие, уютные, богатые, но без аляповатости, со вкусом. Наверное, именно такой дом я хотела бы иметь, если бы была богатой особой. Всё здесь дышало древностью, комфортом и богатством.
Но меня зачем-то повели вниз. Чем ниже мы спускались, тем беднее и мрачнее становились комнаты. Наконец, мы дошли до какой-то лестницы, за которой простиралось узкое, пахнущее сыростью и плесенью пространство. Было темно и дуло ветром, отчего создавалось впечатление, что это какой-то подземный ход.
Грунхельда уверено взяла со стены факел, и, подобрав другой рукой подолы платья, кивком позвала за собой. Неуверенно ступая по грязным ступеням, спустилась в подвал и пошла вслед за тёмной фигурой горничной, виднеющейся сквозь нечёткий, танцующий свет факела. Не знаю, как долго мы шли по пустому и довольно угнетающему коридору, когда она вдруг остановилась перед какой-то дверью, и, коротко постучав, открыла её, услышав короткое «войдите».
Как только распахнулась дверь, в лицо дыхнуло сразу тысячью запахов трав, знакомых мне и не очень, которые как-то не вписывались в это подземелье. Но внутренний интерьер удивил гораздо больше. Большую часть маленькой комнаты занимал огромный стол, заставленный различными стеклянными колбами, из которых почему-то струйками валил пар (я мало имею представления об этих приспособлениях – у нас в деревеньке не было учёных). Тут и там лежали аккуратно сложенные слитки металлов разных цветов, множество предметов мне и вовсе были незнакомы даже теоритически. Остальную часть комнатки занимали высоченные стеллажи, донельзя набитые различными книгами. Всего этого оказалось настолько много, что впору было удивляться, каким чудесным образом здесь нашлось место человеку, что вальяжно расположился в кресле около того огромного стола, быстро перелистывающему страницы одной из книг.
- Господин, вот она, - Грунхельда как-то смешно присела, оставив спину прямой. Кажется, это называется книксен…
«Господин» наконец соизволил оторваться от чтения и поднять голову так, что я смогла его разглядеть. Этот мужчина в чёрном камзоле казался немногим старше меня, но что-то в нём заставляло меня в этом усомниться. Понятия не имею, что именно, но от внимательного, цепкого взгляда пронзительно чёрных глаз, который выворачивал наизнанку, хотелось то ли провалиться сквозь землю, то ли превратиться в маленькую неприметную пылинку. А ещё… его лицо казалось мне смутно знакомым. Пару мгновений отбрасывала от себя это ощущение, понимая, что не могла я раньше его где-то видеть, но интуиция вопила об обратном, и память наконец-то нашла нужное. Ну конечно, портреты этого человека часто печатают в газетах. А Грунхельда лишь подтвердила подозрения:
- Склони голову, дурёха. Перед тобой верховный маг Тарранта, лорд Кевин Дингрос.

…

Из королевского дворца верховный маг Тарранта всегда возвращался усталым. Как и у любого придворного, множество масок почти въелись в кожу, почти стали его истинным лицом, но он страшно уставал от пустой болтовни и бессмысленных дебатов на Совете, которые в итоге редко когда приносили плоды, а времени отнимали уж очень много. Тем более теперь, когда всё вернее приближается война, грозящая сломить империю, и так повисшую над пропастью. Как военачальник, прошедший не одну кровавую битву, Кевин часто не без определённого энтузиазма отправлялся на поле боя, но, как бы ни хотелось верить в обратное, ныне возможная война проиграна заранее. В большей степени потому, что само войско пало духом.
Наука и магия помогала ему отвлечься, расслабиться, как, например, большинству других людей в таких случаях помогала хорошая книга, шитьё, скачки, охота и тому подобное. Он с детства увлекался ими, поэтому его родители и слуги быстро перестали удивляться тому, что из его комнаты то и дело доносился грохот, подозрительно похожий на взрыв, а потом приходилось оттирать стены от сажи, копоти и остального. Отец хотел, чтобы он стал генералом, для чего он, вполне зажиточный человек, отдавал большую часть своих денег на обучение сына грамоте, езде верхом, стратегическому планированию, умению управлять массами людей, красноречию, даже физиогномике. Но мать, видя сильное увлечение сына магией и алхимией, настояла на том, чтобы он прошёл курс обучения в столичной Академии Магии. Таким образом он всегда учился на две профессии, и в итоге превратил свою семью из простой зажиточной в одну из самых богатых в стране. Родители гордились своим единственным сыном, несмотря на то, что почти не видели его в тяжёлые годы. Его отец умер от кровоизлияния в мозг, а мать убита в одном из восстаний, пока сам Кевин был в походе.
…Вернувшись из дворца, он почти сразу направился в лабораторию. Эта маленькая комнатка приводила в порядок сумбурные мысли. В который раз перелистывая наиболее достоверную книгу об истории магии, Кевин продумывал дальнейшие исследования, которые теоритически смогут вернуть самим людям магию, принести победу Тарранту и вообще перевернуть мир, когда рядом услышал голос старой горничной:
- Склони голову, дурёха. Перед тобой верховный маг Тарранта, лорд Кевин Дингрос.
Рядом с Грунхельдой стояла та девушка из захолустья, которую привезли в замок день-два назад. На вид совершенно обычная: растрёпанная, грязная, неухоженная, с усталым миловидным личиком, спутанными медово-рыжими волосами, одетая в какой-то балахон. Ничем не примечательная – на своём длинном веку Кевин Дингрос видел тысячи, нет, миллионы таких, как она. Так почему же именно ей досталась огромная, ставшая легендарной магическая сила?
Маг помнил своё удивление, когда один из его лучших учеников, отправленных на поиски артефактов по стране, заявился в его замок посреди ночи, неся на руках какую-то бессознательную девушку, сияя, как отполированный алмаз и упрямо уверяя, что она сама владеет магической силой – одна из тех самых легендарных магов. Ученики давали ему кровную магическую клятву о подчинении и отсутствии лжи, закреплённую мощным артефактом, потому маг и не сомневался, что тот сказал правду. С тех пор в голове мелькало тысячи грандиозных планов, непосредственно связанных с новым открытием, и магу как-то вовсе не пришло в голову за это время, что он заставляет стать «подопытным кроликом» девушку, живого человека, а не предмет или животное.
В её глазах не было страха, одна унылая обречённость, пустота, и какой-то части него становилось от этого не по себе, в груди возникало нечто отдалённо напоминающее чувство вины и сочувствие, но даже намёк на подобное ощущение или мысль были легко отброшены далеко на задворки сознания.
- Знак, - шикнула Грунхельда на девушку, - Покажи ему знак, что на твоём предплечье.
Девушка промолчала, всё больше напоминая мраморное изваяние, только лишь испуганно сделала маленький шажок назад, сверкнув холодным блеском глаз.
Магу и самому не терпелось увидеть легендарный знак, потому он удивительно быстро оказался подле своего нового «эксперимента», но едва коснулся девушки, его руку обжёг огонь, а в её глазах в прямом смысле плясало пламя.
Кевин удивлённо присвистнул, позабыв о придворных правилах. Энтузиазм учёного распалялся с каждой секундой.
- Лучше без фокусов, - равнодушно предупредил он, - Если не хочешь всё время исследований находиться без сознания.
Девушку явно не прельщала такая перспектива, потому она покорно задрала рукав похожего на бесформенный балахон платья, разглядывая мага с неприкрытой ненавистью.
Знак на предплечье девушки казался разноцветными жилками, просвечивающимися сквозь кожу и образующими собой изображения драконов, обвивающих руку выше локтя и кажущихся живыми.
Именно таким он представлял их в детстве, читая историю и легенды о магии…
- Как зовут? – безучастно поинтересовался маг, увлечённо разглядывая знак.
- Подопытным кроликам не дают имён, - яд её слов, вопреки надеждам, совершенно не коснулся мага.
- И то правда, - без тени улыбки согласился он, - Если это нужно государству, то одна человеческая жизнь мало чего стоит. Если не хочешь остаться навсегда, как ты выразилась, подопытным кроликом, то будь умницей и не пытайся помешать эксперименту. Чем быстрее это закончится, тем быстрее тебя отпустят.
На лице девушке отразилась явная смесь надежды и недоверия. Желая хоть как-то навредить человеку, разрушившему в пух и прах спокойный и размеренный ход её счастливой жизни, Кэролин мало осознавала смысл собственных слов.
- Скорее, это нужно вам, а не государству, не так ли? А не задумывались ли вы, господин, - с особой презрительностью выплюнула последнее слово, - что это жестоко? Пусть я и не самый богатый человек страны, но ведь тоже её житель и имею право на спокойную жизнь.
Кевин слегка скривился при этих словах. Всю свою долгую жизнь он был самым заядлым авантюристом, вечно ищущим любого способа сбежать от скуки и обыденности. Людей же, которые подобно этой девушке стремились к обратному, он презирал, считая глупыми и совершенно пустыми.
- Святая наивность, - усмехнулся маг, жестом отпуская Грунхельду, - Не имею привычки повторять одно и то же, но для вас, юная леди, так и быть, поясню ещё раз: для блага целого государства одна жизнь – ничто. Для вас же будет лучше, если вы поспособствуете скорому завершению эксперимента с положительным результатом.
Кэролин хотелось сказать ещё много чего, но она понимала бессмысленных слов сейчас. Чувствуя себя безвольной марионеткой в руках опытного кукловода, покорно опустилась на табуретку, ожидая дальнейших указаний и стараясь внушить себе оптимистичную надежду на то, что маг не лжёт, говоря, что по итогу её освободят. Время покажет…

Глава 6

Простой карандаш

Мягкие линии, слабый нажим,
Грифель несмело скользит по бумаге.
Рисунок не жив - он недвижим.
Откроем же первую часть нашей саги.

В мире жестоком, мире людей,
В могучем ребенке прогресса,
В мире, наполненном морем идей,
Есть короли, но пропала принцесса.

Здесь яркие краски потеряли свой шик
И блекнут на фоне унылом.
И с тихим, почти что не слышным "Пшик!"
Реальный мир стал черно-белым.

Так грустно смотреть на те серые краски,
Что окружают людей.
Так хочется смело, почти без опаски
Раскрасить жестоких вождей.

Добавить цветов самых ярких расцветок,
Деревьев зеленых, желтого солнца,
Пустить на свободу из кованных клеток
Принцессу, что прежде глядела в оконце.

Казалось, легко так творить в моем мире,
Убрать все запреты, раскрасить гуашью...
Но сделать всё это, увы, не сумею.
Простой карандаш рисует лишь фальшью.


…

Медленно и тягуче, словно вязкий дёготь, тянулись дни. Поначалу я с непривычки отмечала каждую деталь: незнакомые предметы и слова, различные окружающие меня мелочи. Но потом всё слилось в какую-то серость, перед глазами словно застыла пелена. Всё было однообразно до тошноты, и я ничего, совсем ничего не могла с этим поделать. Оставалось лишь считать минуты и слушаться указаний, дабы иметь призрачный шанс когда-нибудь вырваться, вернуться. Другой вопрос в том, что мне и возвращаться-то уже не к кому, но я старалась не думать об этом. Главное на данный момент обрести свободу, власть над собой и своей жизнью.
Маг приказывал приводить меня в лабораторию ближе к вечеру, как только возвращался в замок. Сначала исследовал уровень моих сил, требуя то поджечь что-нибудь, то устроить наводнение в комнате, то при помощи воды и воздуха создать глыбу льда, то вырастить цветок, и так далее. Выспросил у меня в мельчайших деталях историю всей моей жизни, пытаясь понять причину, по которой магия досталась именно мне. Навряд ли это что-то дало, ведь я и сама не знаю ответа на этот вопрос, однако скучающе-презрительное выражение его лица заставляло чувствовать себя ничтожеством. Да, я не добилась таких высот, как он, но в подобные моменты я пыталась намекнуть, что не всем хочется жить на широкую ногу, в вечных проблемах. Но маг эту информацию пропускал мимо ушей.
Затем начал применять ко мне силу различных артефактов, давать какие-то жутко пахнущие зелья, после которых весь день болела голова, ломило тело. Я не знаю, давало ли это хоть какие-то полезные результаты или нет, но с каждым днём он становился всё мрачнее и мрачнее. Каждый день мне приходилось терпеть общество этого немногословного и целеустремлённого почти до маниакальности человека около четырёх часов. Но были в этом свои плюсы: у меня наконец-то появилась возможность каждый день мыться, новая чистая одежда и нормальная еда, чему я, относительно прошедших до этого дней в заточении, была несказанно рада. Хоть на человека стала похожа. И всё же, разглядывая по утрам в зеркале девушку в простеньком опрятном платьице, с рыжими волосами, заплетёнными в аккуратную косу и выразительными, печальными и серьёзными глазами, я никак не узнавала себя. Себя прежнюю – ту фонтанирующую задором, жизнерадостностью и светлыми мечтами болтушку.
Так прошло где-то около трёх месяцев.

…

Впервые за довольно долгое время в Улманэ, славной столице жаркого Пеллоса, шёл дождь. Люди радовались ему, как чуду, громко благословляя своего верховного мага, который на самом деле был к этому совершенно непричастен. Даже не услышав бьющих по его окнам капель и радостного гомона горожан, Махмуд Кара сосредоточенно рассматривал только что с огромным трудом добытый артефакт. Неприметный хрустальный шарик, который с лёгкостью помещался у него на ладони, на самом деле оказался очень даже полезным артефактом, чьей силой является возможность давать подсказки на вопрос, более всего занимающий ум вопрошающего. Если владелец этого артефакта задаст действительно важный для него вопрос, то шар не даст прямой ответ, а лишь какую-то небольшую подсказку, картинку, отрывок. Кто бы что ни говорил, именно это иногда решает всё.
Рядом лежала огромная книга, исписанная мелким неразборчивым почерком, очень старая, изрядно потрёпанная, с пожелтевшими от времени страницами и раскрытая на большой красочной картинке, изображающей символ четырёх драконов, начертанный на человеческой руке. Знак магов-стихийников. Тот самый, который почему-то уже довольно долго не даёт ему покоя.
- Какой знак посылает мне судьба? – Наконец, он сумел сформулировать тревожащий его вопрос.
Мгновение шар на его ладони был по-прежнему наполнен бледным, едва заметным небесно-голубым дымком, но в следующий миг дым рассеялся, открывая взору мага калейдоскоп отрывистых видений, ведомых лишь ему. Около минуты он, застыв, как недвижимое тёмное изваяние, вглядывался лихорадочно поблёскивающими чёрными глазами в свой артефакт. Когда же видения отпустили, выдохнув, пробежался расфокусированным взглядом по комнате. После увиденного сделать вводы оказалось просто, как дважды два, хоть всё это и казалось достаточно… неожиданным. В любом случае, это открывает новые горизонты, новые цели и возможности.
Перебрав в памяти все имеющиеся у него артефакты, маг слегка улыбнулся, что в последнее время случалось с ним довольно редко. До исполнения невозможной мечты ещё ближе, чем ему казалось секунду назад… Осталось лишь сделать правильный ход и не прогадать.

Глава 7

Зал заседаний Совета в замке императора в Кмеоле, столице империи Таррант, мало чем отличался от других его комнат – столь же огромный, строгий, обустроенный в спартанском стиле, почти не пропускающий дневных лучей. Длинные диваны предназначались для советников, а большой золотой трон с гербом на спинке, естественно, императору. На Совете вновь шумно обсуждали экономические и внешнеполитические проблемы, когда в зал вошёл церемониймейстер, и, громко стукнув тяжёлым жезлом о плиты пола, зычным голосом оповестил:
- Прибыл посол из Пеллоса.
Голоса в зале значительно поутихли, а император нахмурился, стараясь ничем не выдать тревоги, и жестом позволил пригласить посла.
В комнату торопливым, но чётко вымеренным шагом зашёл растрёпанный молодой человек с военной выправкой, в пыльной дорожной одежде, показавшейся остальным присутствующим весьма странной, явно только что с пути.
- Ваше величество, - гость поклоном поприветствовал императора, - Наш великий император Юстиан, да продлятся его годы, велел мне сообщить вам, что вскоре вас лично посетит его светлость, наш верховный маг Махмуд Кара с целью устранить всяческие разногласия, существовавшие между нашими державами и прийти к взаимовыгодному решению проблемы.
Повисло молчание, минута всеобщего удивления. В глазах императора зажглась надежда.
- Ваши действия кажутся несколько странными, - осторожно произнёс Кевин Дингрос, за что получил недовольный взгляд своего правителя, - Не далее как пару месяцев назад вы весьма недвусмысленно дали нам понять о неизбежности войны между нашими странами.
- Его светлость предполагал такой вопрос, - сдержано кивнул посол, - Он велел добавить, что сам объяснит вам причины этой перемены и условия заключения мира.
- Что ж, мы будем рады решению проблемы мирным путём, - согласился император, дав знак, что аудиенция окончена.
В воздухе застыл невысказанный вопрос. Советники не могли понять, что же такое важное могло заставить фактического правителя Пеллоса сделать такой крутой поворот, да ещё и лично приехать для заключения мира.
- Навряд ли у него порыв миротворческих чувств, - задумчиво пробормотал верховный маг.
- Что бы это ни было, мы не откажемся, - не слишком уверено отозвался монарх, - Из двух зол выбирают меньшее.

…

Пустота прекрасна простотой,
Беспощадны в ней обрывки чувств,
Не скрывает боли голос золотой
И не пьется мед из милых уст.

Не поверить пустоте наивно,
До костей проняла немота,
С голубиной стаей сизокрылой
Улетела "перышко-мечта".

А в зеркальной тишине звенящей,
Где двоится силуэт любви,
Нет отныне жалости щадящей,
И взамен ей - прелесть простоты.

Автор: Сирена

Уже глубокой ночью, после очередного сеанса исследований, Кевин Дингрос быстро записывал наблюдения и результаты, которых, вобщем-то, и так было немного, но стоящих – ни одного.
Сидящая в кресле девушка потихоньку засыпала под поскрипывания пера о пергамент и потрескивания множества зажжённых свечей. Пригревшись, она, уже наплевав на приличия, свернулась комочком, расплела стягивающую голову тугую косу и безучастно смотрела куда-то в угол слипающимися сонными глазами. Маг, перечитывая всё записанное ранее, становился всё злее. В конце концов просто отбросил от себя перо, поставив этим самым пару клякс, и раздражённо взглянул на свой «эксперимент».
Кэролин уже перестала тщетно бороться со сном и провалилась в объятия Морфея. Растрепавшиеся медово-рыжие волосы девушки в свете свечей казались золотом, окроплённым капельками бурой крови. Они как покрывало укутывали её хрупкую фигурку и осунувшееся усталое лицо. Тёмные ресницы, подрагивая, как крылья бабочки, спали на щеках, грудь мерно вздымалась лёгким спокойным дыханием. Сейчас она казалась ангелом – чистым и непорочным существом, совершенно чуждым подковёрной возне лживого мира. Кевин знал, насколько обманчиво может быть это ощущение, но, тем не менее, раздражение пропало, сменившись лёгким сожалением.
Какая-то часть него жалела, что ей приходится терпеть всё это. Такое чувство было странно и ново для мага, живущего уже более сотни лет, знающего все оттенки людского двуличия и непостоянства, человека, привыкшего быть всегда полностью уверенным в правильности своих решений и действий.
Захлопнув книгу наблюдений, аккуратно поставил её средь других в одном из огромных стеллажей у стены. Растерянный взгляд сам собой вернулся к мирно спящей девушке.
- Что в тебе особенного, Кэролин?
Все эти три месяца он, по сути, искал ответ именно на этот вопрос. Почему именно её высшие силы наделили таким даром, какого уже нет ни у кого во всём мире? Она – совершенно обыкновенная девушка-провинциалка из захолустной деревеньки. Кэролин не просто привыкла к размеренной, спокойной и счастливой жизни, она любит её и стремится к ней, а Кевин в силу своей натуры абсолютно не понимал таких людей. Ведь в том и суть человека, а особенно не обделённого талантами – амбиции, неудержимое желание большего, бесконечное стремление к новым горизонтам. Он давно не верил в бескорыстность – в ней же она всегда была. Её ведь можно читать, как открытую книгу – и это не маска. Как можно жить, не боясь получить нож в спину, когда душа нараспашку? С ним такого не было даже в детстве. Доверчивость и наивность – это глупость. Или всё-таки дар? В любом случае, Кэролин оставалась совершенно простой, что хоть и было во многом очаровательней, нежели изрядно надоевшие магу притворство, двусмысленности и кокетство придворных нимфоманок, всё же не могло быть тем самым выдающимся качеством, которое давало бы ответ на не дающий ему столько времени покоя вопрос.
Но именно это качество его удивляло, как удивляет всё непривычное. Было уже даже странно не искать подвоха, скрытого смысла в чьих-то словах после стольких лет при дворе. При очередном взгляде на спящую девушку в голове мага мелькнула и тут же была отброшена шальная мысль, что он, верховный маг некогда могущественной империи Таррант, в иной ситуации отдал бы очень многое, чтобы обрести такую непосредственность.

Прелесть

Веками славят женщину поэты
На крыльях лиры вознося на небеса,
Великим Пушкиным Есениным воспета
Пьянит дурманом их блаженная краса!

На суд я выношу мужской!
Чем привлекает женщина мужчину?
Фигура тело внешность…Да!
Боюсь, разочарую половину,
Увы, совсем не красота!

Есть в женщине другое диво,
Сильнее красоты лица,
Сияющей улыбкой милой
Сразит любого мудреца.

В ее порывах нежных, ласке
Дарящих вам наедине,
Манящие безумно глазки
И сладкий шепот в тишине.

В очах ее пытливых умных
В словах ее благоразумных
И в вечной пламенной любви,
В умении прощать грехи!

В достоинстве и простоте
Способность ужин приготовить вкусный
И внешне быть на высоте.

И не пытайтесь, не ищите
Вы не найдете две в одной,
Краса всегда живет в расчете,
Как правило, довольная собой!

Автор: Геннадий Огорелышев

…

Бальный зал был единственным действительно красивым и богатым местом в императорском замке в Кмеоле. В светлых тонах, отделанный золотом, он сверкал поразительным величием и роскошью. Балы в Тарранте устраивались на удивление редко, но уж если начинались, то проходили вереницей не один день, и с таким размахом, которому позавидует мир. Прибытие Верховного мага Пеллоса в качестве дипломата оказалось достаточно веской причиной для того, чтобы император Гарольд захотел сделать всё на наивысшем уровне. Пять долгих дней многочисленный штат дворцовых слуг суетился беспрестанно, как муравьи в муравейнике. Замок хотя бы стал походить на жилой дом, а не на большой тёмный склеп, как раньше: всюду куда-то спешили люди, отовсюду доносились оживлённые разговоры, по комнатам разносились запахи цветов, изысканных блюд, мыла и чистоты. На кухне день и ночь кипели котлы, повара готовили самые вкусные деликатесы, слуги беспрестанно мыли, полировали, чистили, украшали… казалось, этому и впрямь не будет ни конца ни края. Всё закончилось в тот день, когда утром императору доложили, что его светлость верховный маг Пеллоса уже подъезжает к Кмеолу.
Начищенная зала сверкала, как один большой бриллиант. Огромное помещение просто завораживало богатством и красотой. Каждая деталь, вплоть до крохотной свечки здесь казалась истинным произведением искусства, радовала глаз. Всё было украшено и подготовлено к празднику дорого и со вкусом.
Шелестели юбки, сверкали драгоценности, всюду слышался смех и разговоры, а в воздухе смешались запахи изысканных духов. Шелка, атласы, рубины, алмазы, золото, серебро - всего здесь было в изобилии, глаза разбегались. Прекрасные дамы и кавалеры, ненавязчивая музыка, дорогое вино – всё это кружило голову. Но бал ещё не начался – присутствующие ждали императора. Тот не заставил себя долго ждать: вновь открылись высокие, позолоченные белые дубовые двери, раздались громкие, величественные звуки труб, оповещая о прибытии монарха. В этот раз при нём, естественно, были все регалии – мантия, скипетр, держава, охрана и, конечно же, корона. Позади него шёл первый советник и верховный маг, Кевин Дингрос, всё так же в чёрном бархатном камзоле.
- Ты как будто в трауре, - тихо заметил император.
- Навряд ли им так уж важно, чтобы мы были разодеты, как павлины, - фальшиво улыбнулся на приветствующую их публику маг, - У этого визита другая причина, и я почти уверен, что она нам навряд ли понравится.
Дамы и кавалеры при их появлении как по знаку выстроились и склонились в почтительном реверансе. «Процессия» шествовала к трону. Когда император присел на отведённое ему место а маг встал чуть позади трона, будто страж, присутствующие поднялись и выжидающе взглянули на правителя.
Даже с расстояния было видно любому, что император смертельно устал и внутренне измучан.
- Мы рады приветствовать вас всех сегодня здесь, - его хриплый надломленный голос эхом разнёсся по залу, разрывая звенящую тишину, - Этот бал устроен по известному всем вам поводу. Мы приложим все усилия к тому, чтобы мир ещё долгие годы царил в нашей великой империи, не омрачаясь никакими конфликтами. Пусть сегодняшнее празднество символизирует вечное торжество мира над войной!
В ответ на краткую, но достаточно пылкую речь монарха раздались шумные аплодисменты, которые прервал вошедший церемониймейстер, стукнув несколько раз тяжёлым жестом о плиты пола, тем самым привлекая внимание.
- Его светлость верховный маг и посол Пеллоса, Махмуд Кара.
В воздухе повисло напряжение и звенящая тишина, которую омрачали лишь тяжёлые шаги гостя, сопровождаемого четырьмя могучими темнокожими стражами со смешными тюрбанами на головах, одетыми в цветастые, пёстрые одежды своей страны, как, впрочем, и сам верховный маг. Они несли какие-то большие, тяжёлые расписные сундуки.
Остановившись на нужном расстоянии от трона, Махмуд Кара чинно поклонился по обычаям Пеллоса – коснувшись перед этим тремя пальцами своего лба, губ и сердца.
- Долгой жизни императору Тарранта, - поприветствовал его маг, - Наш великий император Юстиан Шиин велел передать вам свои приветствия и пожелания скорейшего благополучного заключения взаимовыгодного мирного соглашения между нашими государствами.
- Мы, его величество император Тарранта Гарольд Виноур, с радостью принимаем благие пожелания императора Пеллоса и с уверенностью заявляем, что наши чаяния абсолютно совпадают с вышеперечисленными. – Ещё более пафосно отозвался монарх, - А так же мы рады приветствовать в качестве посла верховного мага Пеллоса, что делает нам честь.
- Благодарю вас, ваше величество, - вновь слегка поклонился гость, затем, обернувшись на свою свиту, добавил: - Дабы начать переговоры с хорошей ноты, наш великий император велел преподнести вам дорогие подарки.
- Дело плохо, - сию же минуту неслышно сделал вывод Кевин Дингрос, всё с той же сводящей зубы фальшивой улыбкой на губах.
- Я бы согласился, но нам нечего им предложить, - столь же тихо возразил император, уже совсем не так уверенно, после чего громко добавил, нацепив такую же фальшивую улыбку: - Мы благодарны Пеллосу за щедрые дары и с радостью принимаем их.
Махмуд Кара благосклонно кивнул, но едва Гарольд хотел дать знать об открытии мага, неторопливо, с расстановкой произнёс:
- Ваше величество, перед тем, как вы откроете бал, я хотел бы сразу обговорить главное условие заключения мира, без выполнения которого оное невозможно.
Император, заметно помрачнев, кивнул, после чего маг продолжал:
- До нас дошли сведения, что на территории вашей империи случилось то, чего не происходило уже сотни лет. На ваших землях родилась девушка, сама обладающая магическим даром. Наше условие единственное и простое: выдайте её нам.
По залу прокатились вздохи, послышались недоумённые перешептывания. Император вопросительно взглянул на своего главного советника, и, дождавшись хмурого кивка, удивлённо вскинул брови.
- Право, я и сам удивлён, что это возможно, - тщательно подбирая и взвешивая слова, произнёс Гарольд, - Видимо, наш верховный маг счёл нужным до поры до времени продержать это небывалое событие в тайне… Думаю, вы понимаете, что нам нужно некоторое время, чтобы принять решение.
- Несомненно, ваше величество, - равнодушно отозвался Махмуд Кара, будто был полностью уверен в успехе этого дела.
- Как вы верно заметили, эта девушка проживает на территории нашей страны, - добавил Кевин Дингрос,- В связи с чем крайне не вежливо по отношению к ней делать живого человека залогом каких-либо соглашений.
- К счастью я, господин верховный маг, не причисляю себя к благородным рыцарям, радеющим за вежливость и справедливость, - Махмуд Кара хитро усмехнулся, - Благо моей страны всегда было и остаётся для меня в приоритете. Безусловно, вы имеете право не выдавать нам эту девушку в качестве залога, но тогда возможное мирное соглашение между нашими странами, которое, как все мы знаем, весьма вам на руку, ставится… скажем так, под очень и очень большую угрозу. Уверен, вы этого не хотите.
В этот раз тишина повисла надолго. Присутствующие тщетно пытались скрыть ярость в глазах, но Махмуд Кара лишь забавлялся, отлично зная не хуже остальных, что он полновластный хозяин положения.
- Что ж, не буду томить вас ожиданием… Объявляю бал открытым! – Дабы снизить градус напряжения, монарх вложил как можно больше восторженности в этот возглас.
При этих словах, как по щелчку, на гостей с потолка посыпались золотые блёстки, похожие на волшебную пыль, и праздничные конфетти. Это было очень красиво, завораживающе, но в возникшей ситуации смотрелось неуместно и уныло.
Раздались наигранные шумные вздохи и аплодисменты. Когда они утихли, церемониймейстер с безукоризненной осанкой и выправкой громко стукнул специальным жезлом об пол, чтобы привлечь внимание:
- Первый танец – Кадриль! – Чётко и с расстановкой произнёс он.
Толпа взбудоражено зашевелилась, готовясь к весёлому, подвижному танцу, раздались первые ноты…
Бал начался.

Глава 8

Кэролин

Если честно, мне уже порядком надоели все эти эксперименты. Видит Бог, я уже готова сделать всё, что угодно, лишь бы этот кошмар как можно скорее прекратился. Долго сдерживаемая магия неудержимым потоком рвалась наружу, и я не знаю, каким чудом мне удаётся её сдерживать. Кажется, что достаточно даже малейшего повода, и произойдёт непоправимое… впрочем, мне это казалось лишь домыслами, собственными выдуманными дурацкими страхами, которые я лишь беспечно отбрасывала прочь.
Что самое ужасное, я начала привыкать и даже находить что-то приятное в ежедневных разговорах с верховным магом, которые давно стали совершенно непринуждёнными, как у хороших знакомых, давно знающих друг друга. Я даже стала находить нечто весьма забавное в его попытках скрыть злость после каждого не принесшего результатов дня. Он явно не привык проигрывать. В то же время мне было жаль его, когда видела, что он день и ночь ищет ответ на один и тот же вопрос, и, судя по всему, совершенно тщетно и безрезультатно. Мне даже захотелось хоть чем-нибудь ему помочь, как бы глупо это ни звучало.
В какой-то момент одиночества в моей «золотой клетке» в мою легкомысленную головушку постучалась какая-то совсем не логичная идея: что, если всё проще, чем кажется? Ведь Кевин Дингрос в поисках ответа ищет зацепку в чём-то сложном и труднонаходимом. Что, если нужно наоборот?
Решив, что это всё же лучше, чем сидеть весь день без дела, я попросила Грунхельду принести самую простую, самую элементарную книгу о магических артефактах, какую в академии магии не проходят даже в начальных классах, ибо она доступна абсолютно всем, даже малышам. Та отнеслась к этому не без подозрительности, но всё же выполнила просьбу.
Где-то около полутора часов я провела, листая большую красочную детскую книгу о самых простых артефактах и сама удивляясь тому, что всерьёз надеюсь отыскать там что-то действительно полезное. Я дошла уже до середины книги и хотела было перелистнуть страницу, но странное чувство остановило меня, заставив вновь взглянуть на изображение одного из артефактов. На вид это было как простое серебряное кольцо с большим изумрудом, но на самом деле являлось хоть и простеньким, но артефактом. Он считается самым распространённым, потому что такие часто есть даже у простых богатых семей, в которой нет магов. Их очень много и они столь просты в применении, что их запросто может использовать любой: человек, желающий передать кому-либо наиболее яркую черту своего характера или души, просто капает капельку своей крови на изумруд, и, дождавшись, когда тот превратится в рубин, одевает его на руку новорожденному (оно сужается под крохотный пальчик) хотя бы на несколько месяцев, и тот перенимает это качество.
Мгновение я не могла понять, что же меня смущает в данном артефакте, уже успевшим стать в понимании большинства обычным бытовым предметом, используемым повсеместно. А когда наконец озарило понимание, что это и есть то самое решение всех проблем, я готова была плясать, снося всё на своём пути. Меня переполняла радость.
И пусть теперь хоть кто-нибудь попробует меня переубедить, что прав был тот, кто сказал: «сложнее всего найти то, что спрятано под самым носом».

…

Надеясь, что сегодня мне удастся всё рассказать магу и избавиться от заточения, я не спала до глубокой ночи. Но, как и следовало ожидать, сон в конце концов меня сморил, и я всё остальное отложила на завтра. Но, видимо, спать мне противопоказанно, ибо эта поначалу кажущаяся тёплой и совершенно спокойной ночь перевернула мою жизнь.
…Сквозь сон я услышала какой-то скрип, напоминающий крадущиеся шаги. Списав всё это на мышей, продолжила мирно спать, пока не почувствовала тяжесть чьих-то рук на своих плечах, которые развернули меня с боку на спину.
Резко распахнув изумлённые, испуганные сонные глаза, увидела в полумраке, нарушаемом лишь светом луны, грузные, рослые фигуры незнакомых мужчин, вооружённых до зубов.
- Она?
- Наверняка, - кивнул второй.
Вместе со слабеньким вскриком с пальцев сорвался файербол, но… он отскочил, так и не достигнув цели.
- Зря стараешься, малышка, - хищно осклабился один из них, - давай-ка без фокусов. На нас хорошая защита.
Я задохнулась ужасом, когда эти двое слаженно подхватили меня, одетую лишь в тонкую ночную сорочку, и потащили вниз. Я кричала до хрипоты, но бесполезно – видимо, они об этом позаботились. Один сильно ударил коленом по животу, чтобы не кричала, выбив тем самым весь воздух. Голова закружилась, паника охватила меня с головой. Ещё никогда не было так страшно, даже в ту ночь, когда всё началось.
В какой-то миг ужас во мне достиг предела, и… И долго сдерживаемая магия вырвалась наружу. Я с зажмуренными глазами не понимала, что жуткий предсмертный вопль принадлежит не мне, не понимала, почему вдруг упала, никем не сдерживаемая. Попыталась открыть глаза, чтобы всё это выяснить, но тут же пожалела об этом… ибо вокруг меня начался настоящий ад. Казалось, разверзлась земля и я провалилась в преисподнюю, потому что вокруг меня был один сплошной огонь, сквозь который ничего не было видно. Пламя охватывало и моё тело, сжигало всю одежду но мне, но меня саму совершенно не обжигало. Это было моё пламя, но я больше не могла его контролировать. Огонь разбивал стены замка, как хрупкое стекло, и с жутким рёвом нёсся дальше, не зная преград, снося всё на своём пути.
Осознав, чем это может грозить, я собрала все свои силы, чтобы призвать воду и остановить огонь, но… не помогло. Это лишь высосало последние силы, и я упала, теряя связь с реальностью и погружаясь в темноту…

…

…Шумный бал и веселье были в самом разгаре, когда снаружи послышался страшный грохот, заглушивший музыку. Танцующие вздрогнули, послышался звон роняемых бокалов. В следующую секунду все толпой, толкая друг друга, подбежали к окну. С виду на улице было всё спокойно…
- Идём, - император, сделав знак страже, покинул залу, и все остальные присутствующие последовали за ним, потому что любопытство пересилило страх.
Едва вышли на улицу, в лицо отчётливо дыхнуло дымом и гарью. Предчувствуя всё самое плохое, монарх внимательно осмотрелся. На горизонте виднелось зарево пожара…
…Спустя примерно два часа огромная толпа народу столпилась у руин замка верховного мага, во главе с самим Кевином и императором.
Магу хотелось бы орать на всех, потому что труды всей его жизни уничтожены, но он лишь застыл каменным изваянием. К тому же, пострадал далеко не только он один: множество больших близлежащих улиц, в совокупности почти полгорода, самый богатый район, просто снесло безумным шквалом огня, оставив лишь пепел. Пожарным каким-то чудом удалось остановить уже немного потухшее пламя.
- Вы уверены, что пожар начался именно отсюда? – Охрипшим голосом поинтересовался маг.
- Да, - уверенно отозвался один из пожарных, разбирающих завал, - Многое указывает на это. Совсем ничего не осталось… А нет, постойте-ка, что-то есть…
Воющая и ропщущая толпа притихла и вытянула шеи, желая разглядеть находку. Из-под груды камней показалась тонкая человеческая рука… спустя пару минут оттуда извлекли абсолютно обнажённую бессознательную девушку, наготу которой лишь слегка прикрывали длинные рыжие волосы, так похожие на пламя, разбившее за одну ночь жизни многим людям.

Глава 9

- В данной ситуации, господин верховный маг, мы не сможем выдать вам девушку, - задумчиво произнёс Кевин Дингрос в ответ на очередной вопрос Махмуда Кара, - Толпа жаждет её крови, причём немедленно.
Он так умело скрыл лёгкую дрожь в голосе, что никто и не заметил.
- Вы всерьёз полагаете, что меня это должно волновать? – Тот насмешливо изогнул бровь, - В данной ситуации это ваши проблемы. Впрочем… хорошо. Добудьте мне просто немного её крови. Маленький флакончик, будет достаточно.
- Кровь? – Нахмурился маг, - Для чего, позвольте спросить?
- Это уже моё дело,- равнодушно отозвался тот.

…

Сырая темница была пронизана холодным ветром. Стража могла лишь удивляться, что здесь забыл такой высокопоставленный человек, как верховный маг Тарранта, тем более что уже почти полтора часа он не выходил из камеры новоприбывшей узницы.
Сбивчиво рассказав о произошедшем сквозь сотрясающие тело рыдания, Кэролин ожидала от внимательно выслушивающего её рассказ мага чего угодно, кроме как этих слов:
- Успокойся. Не понимаю, почему, но я тебе верю, и знаешь… наверное, попробую помочь.
Девушка настолько удивилась, что слёзы разом высохли, и, всхлипнув, она могла лишь изумлённо смотреть на него заплаканными, удивительными аквамариновыми глазами, всё так же сжавшись в комочек и кутаясь в рваное нищенское рубище, что ей щедро выделили по прибытии сюда. Кэролин понятия не имела, какое чудо нужно было бы совершить, чтобы спасти её от беснующейся толпы, но… страх куда-то пропал, уступив место несмелой надежде. Она сама не смогла бы себе объяснить, почему так легко поверила человеку, которого могла бы ненавидеть, но тем не менее.

…

Кэролин

На следующий день меня разбудили, едва первые лучи рассвета коснулись тёмного ночного неба. Утро моей казни.
Сначала меня удостоил посещением верховный маг Пеллоса, и, больно резанув мне палец кинжалом, набрал полный флакон крови. Очевидно, он тоже догадался… впрочем, об этом подумаю потом. Они скрепили договор о мире на тридцать лет магической клятвой.
На площади, где по идее должна состояться моя безвременная гибель, собралось столько народу, что яблоку было негде упасть. И все хором требовали моей смерти. За одну ночь я заслужила ненависть стольких людей, сломала столько жизней… Если честно, даже мелькало сомнение – стоит ли пытаться выжить, если знаешь, что придётся жить всегда со знанием о совершённом, непоправимом? Но попытаться, наверное, стоит.
Любимой казнью толпы, как и предполагалось, было казнью через сожжение. И мне с этим, на самом деле, крупно повезло.
Взошла на эшафот, крепко сжимая в кулаке неприметный камушек-телепорт. Не помешало даже то, что мне связали руки. Осталось лишь выбрать удобный момент и сделать всё правильно.
Костёр разожгли, и вскоре мне не составило труда подчинить себе его пламя. Теперь это был мой огонь, не способный причинить мне вред. Я заставила его разгореться таким огромным, что из-за него меня совершенно не было видно, даже моего силуэта, и кричала что было сил, делая вид, что умираю от боли. Благо, что все смотрели на «казнь» с большого расстояния, чтобы не ощущать запаха горелого мяса, потом, найдя удачный момент, я использовала артефакт переноса, привязанный к ещё одному замку Кевина, находящемуся в другой части комнаты.
Открыв глаза, поняла, что всё получилось… всё закончилось.

Эпилог

Кэролин.

Этот красивый вечер был на удивление спокойным относительно последних двух дней. В уютной гостиной полыхал камин, а руки согревала чашка тёплого травяного чая.
Я то и дело бросала взгляды на сидящего в большом кресле неподалёку от меня, не зная, как правильней сформулировать мысль, не дающую мне покоя.
- Почему вы помогли мне? – Этот вариант оказался наиболее подходящим, - Я ведь спалила полгорода. Пусть и неосознанно. Хотите продолжать эксперимент?
- Нет, - он как-то невесело усмехнулся, - Кажется, эксперимент подошёл к концу.
- ВЫ тоже возьмёте у меня крови и вернёте магию в страну? – Я старалась не думать о последствиях.
- Если бы это было возможно, то да.
- Но…
- Махмуд Кара ошибается, Кэролин, - прервал он поток моих бессвязных возражений, - Я уже пробовал этот вариант. Тот артефакт, Глаз Змеи, передаёт лишь черты характера, а не магическую силу.
- Но почему вы тогда сказали, что эксперимент завершён? – Я определённо что-то упустила.
- Потому что и до меня наконец дошла та простая истина, что бессмысленно иногда пытаться понять, кого и почему выбирает судьба, - такой ответ из его уст прозвучал для меня довольно неожиданно, - Так же и с магией. С тобой.
- Однако же на первый вопрос вы так и не ответили, - слегка улыбнулась я, пытаясь понять, почему мне это важно.
- В круговороте государственных дел редко когда хватает времени разобраться, кто прав, а кто виноват, помочь кому-то, если есть возможность, - он наконец-то соизволил на меня взглянуть, - А ещё реже лично я встречаю искренность в людях. Возможно, я ошибаюсь, или, может быть, и в тебе это когда-нибудь уйдёт, но всё же.
Впервые за долгие месяцы я улыбнулась кому-то искренне и тепло, с благодарностью. Вспоминая потом эти его слова, я бы могла предположить, что с них начались наши дальнейшие отношения, чувства. Но тогда я, естественно, даже подумать о таком не могла.
Со временем всё вернулось в круги своя. Не знаю, кого следующим судьба при рождении отметит магическим знаком, могу лишь только пожелать, чтобы и у его сказки был свой счастливый конец. И не так важно, через что для этого нужно было бы пройти. Оно того стоит.