Призма 2. Глава 5,6.

ГЛАВА 5.


Пещера, то ли рукотворная, то ли созданная матушкой природой, отшлифовавшая стены за миллионы лет до блеска, имела округлую форму. Не огромная, но достаточно просторная, состояла из нескольких уровней, согласно точно установленного кем-то порядка. Пещерная грубость и теснота коридора уступили место удивительной четкости и изяществу золота и мрачному спокойствию темно серого гранита. Множество колоннад по всему периметру, разделенных по строгой схеме, были прекрасны, богато украшены, но без излишеств, потому даже казались аскетичными. Балконы второго уровня и ниши нижнего, сложенные из тончайших мраморных плит, перевитых золотыми нитями, строгие гранитные стволы, непонятные каменные кубы и треугольники, все эти уровни располагались по окружности, уступая место в центре невысокому колодцу, который совершенно не вписывался в общую красоту своей угловатостью и хаотичным нагромождением каменных форм. Стены и сводчатый потолок были испещрены ужасающими картинами, изображениями и надписями. Половина надписей или знаков на непонятном человеку языке.
Первой в пещере освоилась Алесия. Несмотря на дикую усталость, она не смогла сдержать своих эмоций.
- Ого! Серьезное сооружение. Очень напоминает Драконий храм магов нашего мира. Мне довелось побывать там в детстве, вместе с матерью. Правда дальше двора меня не пустили, но будучи бойкой и очень любопытной я просочилась незаметно к входному портику и заглянула внутрь. Бррр. Почти ничего не увидела, но общий фон, стилистика и формы, те же. И самое главное, те же неприятные ощущения. Правда, здесь несравнимо сильнее, но те же.
- Вот как. Моя жена была непослушной, проказницей. Не знал, но в будущем учту. – Помимо валившей всех с ног усталости, Венгард выглядел озабоченным новой картиной открывшейся перед глазами. Всегда невозмутимый, здесь его охватило смятение, которое он хоть как-то попытался скрыть. Строго говоря, сложно было судить его за это. Оказаться в храме своих древних врагов, могущественных и злых, заполненном смертельными ловушками, стражами и замками, это кого угодно вогнало бы в уныние. Полы, потолок, стены, буквально все было унизано древними знаками, символами и рисунками и явно не для для красоты. Сюда мог пройти и находиться только посвященный, остальных ждала неминуемая смерть.
- Это было ровно за год до смерти моей матери и моих сородичей. – На лице Алесии не дрогнул ни один мускул, глаза не налились слезами, но любой бы понял по этому лицу, что она все помнит и ничего не забыла. – Хорошо запомнила, как какой-то древний старичок-маг в своем черном плаще до земли, подцепил меня за воротник своей клюкой и резко потянул. Как сейчас вижу - упала, ободрав колено, но не заплакала. Тогда я больше боялась не того злого старикашку, а свою мать, которая строго наказала мне никуда не лезть. За то любопытство мне сильно досталось. Даже обиделась, дурочка.
- Магмор наделал много зла в обоих мирах. И везде чувствуется одна рука, не находите? Кромешных. – Венгард привалился о ближайший камень, не пересекая линию условной площадки, за которой начинались дорожки, унизанные разными знаками.
- Смотрите! А тут очень даже красивая картина. И еще, еще. Тут их тоже немало. Какой красивый юноша с лирой обнимает девушку, ухватившую рукой свою пятку. Стоят они на лебеде. Очень интересно. – Милегра непроизвольно потянулась к изображению, рискуя переступить невидимую нить.
- Милегра, стой! Не торопись. – Окрикнул ее Венигард. – Давай сначала осмотримся, возможны ловушки даже внутри храма. Хотя я не думаю, что их много. Все-таки прошедший путь и оказавшийся внутри был уже достоин этого, но я уверен мергулы подстраховались. Каждая дорожка ведет по пути какой-то мистерии и соответственно связана секретами прохождения, выбравших именно этот путь. В истоках мистерий лежала истина и красота. А затем была эволюция и деградация, извращающая древнюю мудрость. Потому мы и видим здесь эти красивые картины, сменяющиеся на ужасы и страх. Думаю Росвен видел только красоту и только зарождающийся ложный путь, с ужасами в конце. По изображениям заметно, что монстры, в большинстве своем, посвежее выглядят на стенах. А юноша с девушкой на лебеде, я полагаю, Орфей и Эвридика, а значит орфические мистерии на этом пути. Судя по уровням и коридорам их было немало. Видите, Орфей держит лиру. Она и есть секретное оружие Орфея. Семь струн, как семь божественных откровений, которые являются ключами к универсальной истине.
- Орфей. Это какой-то волшебник Земного мира? Ты ничего не рассказывал мне о нем. – Алесия наклонилась к мужу и поправила его одежду, вернее то, что осталось от нее.
- Он был фраконским бардом, великим учителем и просветителем, обожествленным за много веков до Нуса Спасителя. Первый из пророков и поэтов, отпрыск Муз, который учил древних родовичей ритуалам и Мистериям. Любовь Орфея и Эвридики – архаичная легенда, красивая и трагичная. Орфей, один из немногих бессмертных, кто пожертвовал собой, чтобы люди могли иметь мудрость богов. Посвященные орфики считали его сыном бога Аполлона и Калиопы, музы гармонии и ритма, а орфизм секретной доктриной, открываемой через музыку. Наше Братство, согласно Истории времен считает его пророком из ранков, скрывавшимся от преследований среди племен фраконцев. Что особенно важно для нас, наши братья полагали, что именно он спас и сохранил часть Книги Предков.
- Очень интересно. И есть данные где она теперь? – до того почти равнодушная Милегра проявила живой интерес. – Наши сказания говорят о том, что именно в Книге Предков полностью описана Магия Узелков. Мне бы очень хотелось посмотреть на эту легендарную книгу.
- Еще бы, и не тебе одной. На то много охотников, например тех же мергулов. Но она скрыта от нас под толщей пыли тысячелетий.
- Так выходит, что Орфей наш соплеменник. Если не ошибаюсь, ранки были близкими родственниками наших предков, анийцев. – Милегра была несколько огорчена. Казалось, какая-то ниточка появилась и вновь потерялась. А ей уже грезились Книга Предков, спрятанная где-то в храме мергулов, и она ее спасительница. «Очень жаль» - только и подумалось.
- Согласно наших преданий, да, впрочем, как и фраконцы. Ранки, древнее племя, родственное ванам-ванатам, анийцам и арьям-панарам. Не прямой наш родственник, но близкий.
- Может, отправимся по этой дорожке. – Алесия кивнула головой в сторону нижнего прохода, уходящего несколькими ступеньками под основной уровень пещеры и поднимающегося обратно ближе к середине, наиболее приближенном к таинственному колодцу в центре зала.
- «Дорога Вакха». Видите, буквально у нас под ногами изображения. – Венгард чуть дунул на ближайшие камни, освобождая их от вековой пыли. Взору открылись истертые изображения юного Вакха-Диониса. – Вакх представляет рациональную душу низшего мира. Он был разорван на мелкие кусочки Титанами, для того чтобы когда-нибудь быть собранным воедино и воскреснуть. Титаны во время умерщвления Вакха заставили его смотреться в зеркало, что и стало причиной его падения в море иллюзий. Видя свое изображение, он принимает его за свое подобие и одушевляет его. Рациональная идея одушевляет отражение – иррациональную Вселенную. Вакх посмотрелся в зеркало и последовал за своим отражением в материю. Титаны взяли расчлененное тело Вакха и сварили его в воде, но его сердце, источник, они не смогли уничтожить.
- Грустная история. Надеюсь это всего лишь миф и в реальности она не происходила.
- Сложно сказать, что в реальности является реальностью, а что легендой. Главное в этой истории чтобы зеркало было не кривое. Кстати отец Вакха, Юпитер, наказал Титанов и создал из их пепла человечество, как физических тел и души Вакха, кусочки которого они съели. Вот такая необычная история. Поэтому я не хочу идти по этому пути. Давайте посмотрим другие.
- А как тебе вот этот. – изящный пальчик Милегры указал на входную колоннаду с какими-то едва просматривавшимися рисунками по верхней балке. Венгард прищурился, напрягая почти ослепшие глаза, но белая пелена уже охватила их серую оболочку, мешая смотреть. Пришлось грязными пальцами выковыривать эту паутину при этом вынужденно чертыхаясь. Лишь после этой неприятной процедуры он смог рассмотреть неясные образы над еще одной «дверью» ведущей в таинственный коридор.
- Это, пожалуй, интереснее, во всяком случае более знакомо. Это друидские символы, и тебе, Милегра, они должны быть хорошо знакомы. Именно на их магии основаны твои Узелки. – Венгард на секунду задумался, внимательнее всматриваясь в замысловатые символы, казалось бы хаотично разбросанные по колоннам, и попытался как можно ближе подползти к портику. – Хотя я вижу немало знаков не относящимся к древним кельтикам. Судя по всему эта древняя мистерия легла в основу их магии, а к тому времени уже было многое потеряно. Прослеживается более глубокая картина символики, а значит более древняя и могучая.
- Трудно с тобой не согласиться, брат. Я, надеюсь, неплохо знаю древние обряды бардов, но многие знаки мне не знакомы. Вот хотя бы эти - Хранительница чуть прихрамывая приблизилась к самой грубо отесанной из колонн и показала на несколько тусклых изображений. – Я, не узнаю их. С тем, что справа все понятно. Это Архи-Друид в традиционном одеянии, в нагруднике справедливости, в тиаре-ангуинуме, поясе с белым камнем и с золотым серпом. А вот это что за молодой человек в лодке, с арфой и полосатом плаще?
- С ним то как раз все понятно. Это бард, неофит. Посвящение в Друидические Мистерии происходило во время полночной церемонии и достигалось через стеклянную лодку, называемую Cwrwg Gwydrin. Эта лодка символизирует Луну, которая, проплывая через воды вечности, защищает семена живых созданий внутри лодкообразного полумесяца. А полосатый плащ говорит о том, что этот красивый юноша принадлежал второй школе друидов – Бардов или Бейрдов. Вот только струн на его арфе больше чем должно быть. Их число должно совпадать с числом ребер человека, а здесь иначе. Вряд ли это ошибка мастера, творившего эту красоту. Мергулы в таких моментах не ошибаются. Это интересно. – Венгард попытался поскрести ногтем рисунок в этом месте, но тут же болезненно поморщился. Ногти были до такой степени изломаны, что представляли уже кровавое месиво. Рука отдернулась инстинктивно.
- Погоди, милый, я тебе помогу. – Алесия вовремя подставила колено и подхватила заваливающееся набок тело мужа. – Вот так, сядь поудобнее. Помоги мне Мила. – Милегра тут же подложила сумку под голову брата и устало опустилась рядом. Лицо ее не выражало обычной решимости и уверенности.
- Я теряю надежду. Времени у нас все меньше, а выхода по прежнему не вижу. Этот оставленный храм мергулов погубит нас. Что толку нам в этих древних храмах и артефактах. Тут нет не еды, ни воды, ни медикаментов, чтобы спасти нас. А главное, я испытываю все нарастающий страх. И источник его, вон там, в центре.
Венгард чуть улыбнулся уголками рта и здоровой рукой погладил сестру по слипшимся волосам.
- Не раскисай, сестренка. Я и так чувствую себя виноватым, что вы здесь. Уверен выход существует. Нам необходимо разгадать загадку храма. И сделать это нужно как можно быстрее. Меня тоже парализует эта сила из того колодца. Но чувствую – не достигнув центра храма, мы не сможем отсюда вырваться.
- Мы обязательно выберемся отсюда. Сейчас определим путь по которому отправимся вперед и он обязательно укажет нам выход. – Алесия производила впечатление самой бодрой. Хотя назвать бодрым такое плачевное зрелище было бы не совсем верно. Но все же. – Продолжим. А вот рядом с вашими друидами я узнаю существо из нашего мира.
- Это то, что со змеиным хвостом, туловищем и бюстом женщины и рогами как у оленя? – Венгард поправил сумку под головой и вытащил из под ноги большой угловатый камень, приносивший столько неудобства мягким местам Хранителя. – Вот так лучше. И что ты говоришь об этом чудище. Я в первые вижу его, тем более рядом с друидом. Возможно это какое-то потерянное звено в инициации, отголосок седой древности, настолько седой, что все эти просветления посвященных происходили еще до раздела наших миров?
- Очень может быть. Я знаю мистерии друидов и мы могли бы пройти по этому пути, но тут много и других непонятных изображений, а это может все испортить. Вон посмотрите на того бравого молодца. То ли дерево, то ли огромный камень с усами. Что это? М-да, я в жизни встречала подобных людей и надо заметить они всегда источали не лучшие ароматы. – Милегру слегка передернуло, давая понять о не самых лучших воспоминаниях.
Алесия вдруг рассмеялась и ее заливистый смех словно отодвинул надвигающуюся стену страха и неуверенности.
- Я понимаю о чем ты говоришь, Мила. Я тоже не раз встречала подобных … существ. И как ни странно они были из рода людей. Не орки, ни гоблины, ни даже гномы. Именно люди, мужчины, такие отвратительные, вонючие, с гнилыми, редкими зубами и такими же мерзкими манерами. Я все думала кого он мне напоминает. Точно, был такой в одном человеческом селении, старатель, до такой степени не обходительный, что пришлось его как-то раз поучить манерам. Я полагаю, он меня надолго запомнил. – Принцесса замолчала и только ее озорная улыбка говорила о чем-то забавном и хулиганском из ее прошлого.
- Вот-вот. Надо признать, что нравственные уроки они плохо понимают, только физические. Я бы сказала даже физиологические. Те что отличают мужчин от женщин. Помню, в Лисании одному так двинула по физиологическим отличиям, что даже на мгновение его пожалела, так он изменился в лице, посерел, а потом вообще посинел. Вот прямо так похож на скальное изображение, один в один. Такой, что вширь, что ввысь, шеи нет, голова, что дупло и усищи торчат в разные стороны, как у таракана. Смеху было, повеселились. Я потом узнала он местных, девок он сильно забижал. – Милегра прямо преобразилась от нахлынувших воспоминаний, словно и не было только что унылого и обреченного лица и смертельно тоскливых глаз. Как все-таки преображают женщин подобные воспоминания, особенно связанные с мужчинами, пытавшимися их обидеть. Дают новые силы, как ни странно.
- Еще у меня был случай с одним рябым обалдуем, один в один как тот лесоруб. Словно их из одного родового места лепят или одной и той же кадушки достают.
- Вот-вот. И предок их, наверное, никогда не мылся и это передалось его потомкам. – Девушки так развеселились, глазки заблестели, Милегра даже приподнялась с колен схватив Алесию за руку, затронув самую излюбленную женскую тему, – обсуждения недостойных мужчин. – Никогда этот запах не сопровождался изысканными манерами. Это правило.
- Я бы добавила – без исключений. В моем детстве был мальчишка, который должен был вырасти вот в такого же…
- Девочки, девочки, остановитесь. Пожалейте и меня и себя. Вы же не сплетницы приподъездные, – Венгард уже не смог сдержать своего ехидства. – И в смертельный час будете охаживать мужичков? Не жалко вам их было? В вас скрыта такая сила, а вы им по чреслам.
- Ха, нет конечно. А им жалко было портить невинных, красивых девушек, мечтающих о принцах и героях. На крайний случай о мытых парнях. А? – Милегра возмущенно сморщила свой милый носик, давая понять, что она выступала в том случае на стороне справедливости и возмездия. А эти два понятия дают людям новую неведомую силу, даже воспоминания о подобных событиях. Собственно, что и произошло в данный момент.
- Согласен, закон возмездия никто не отменял, но давайте, не сейчас. Нам выбираться нужно. Хотя, вижу, воспоминания пошли вам на пользу и сможем двинуться в путь. Мне бы научиться так черпать энергию. Пока вы забавлялись этими историями из прошлого, я решил пойти вон по тому пути. Митра, ждет нас.
Этот небольшой перекур пошел всем на пользу. Алесия достаточно уверенно поднялась с колен, даже по инерции поправила волосы, стряхнула пыль с одежды и приготовилась двигаться дальше.
- Если правильно поняла, отправимся путем, что чуть правее нас. Там, где изображена сцена поединка змееподобного чудовища и человека?
- Верно. – Венгард уперся рукой о ближайший камень переместил свое туловище в более удобную позицию для путешествий. – Занимательная сцена. Напоминает поединок волшебника со змеем. Только исход битвы не ясен. Монстр изрыгает в него пламя, тот в ответ бьет по нему лучом света. Обратили внимание на этом пути сцен с людьми существенно больше.
- Пожалуй. Но люди на них все больше выступают в роли пищи всевозможных чудовищ. Тут их чаще съедают, приносят в жертву, либо просто убивают. Про сцены рабства вообще замалчиваю. – Мила внимательно всматривалась в изображения уходящих вглубь прохода тусклыми запыленными нитями едва просматривающимися уже на расстоянии нескольких метров.
- Надо признать немало картин разборок и между самими монстрами, а также очень неприятных природных катаклизмов – извержений вулканов, огненных пустынь, пожаров, наводнений и прочих стихийных бед. Они что нас так пытаются запугать? – чуть улыбнулась Алесия, аккуратно наматывая на руку ремень от сумки, что тащила ее мужа.
- Возможно. Я полагаю данные душераздирающие рисунки отвлекающим маневром от истинной картины. Ведь Митра представлял собой солнечный культ, упрощением более разработанного учения Заратуштры, персидского Мага. Как божество он представлял женский принцип при визуальной полной противоположности и подчеркнутой мужественности. Он олицетворял скрытый символ двуполярности этого мира, мужской и женский. Считается, что он появился на свет из расколовшегося камня, во мраке подземной пещеры. Именно там совершался его культ. Внутри они были украшены знаками Зодиака: Рака и Козерога. Рак был первыми воротами схождения, а Козерог – вторыми воротами восхождения. Это были два пути бессмертного прохождения с неба на землю и с земли на небо.
- Подожди, Веня. – перебила Венгарда Алесия, осторожно смахнула пыль с напольных каменных плит и взглядом обратила на них внимание. – Все плиты имеют знаки Зодиака. Думаю придется идти именно по указанным тобой знакам.
- Ты абсолютно права, дорогая, и именно в последовательности Рак-Козерог вниз, и наоборот, когда тропа пойдет вверх.
- Но для этого тебе придется как то встать на ноги, братишка. Мы тебя поддержим и осторожно пойдем по указанному тобой пути. Благо камни широкие. Осталось открыть первую решетку. – Милегра вплотную подошла к первым воротам и крепко ухватившись за железные прутья в три пальца толщиной потрясла их, при этом тут же сделала успокаивающий жест. – Это я для проверки, вдруг бы они рассыпались от древности.
Венгард усмехнулся. – Это вряд ли. Тем более я не вижу особых проблем с ними. Нужно найти на стене изображение короны на острие меча и один раз нажать на него. Полагаю для первых ворот этого будет достаточно.
- Ты так уверен, милый?
- Я потому и выбрал этот путь, что его описание было в подборке Остоматуса и он был уверен, что оно очень древнее и не претерпело за прошедшие тысячелетия изменений. Впереди нас должны ожидать трое ворот. Именно столько было уровней при посвящении в ритуалы Митры: самоочищение, игры разума и терпение. На первом этапе кандидату предлагалась корона на острие меча, на втором ему давался панцирь разума и чистоты, на третьем колпак, с вытканными на нем знаками зодиака и другими астрономическими символами. После того как посвящение было закончено, его приветствовали, как восставшего из мертвых, ему открывались секретные учения персидских мистиков и он становился полноправным членом Ордена. Все дело в том, что до Нуса Спасителя не было иного Пути к Богу. Только через Мистерии, способные раскрыть спящий разум и достичь просветления. – Венгард с неимоверным усилием поднялся на одно колено, а затем упершись здоровой рукой о него и встать на второе. – Мила, жми на корону и поднимайте меня.
От нежного касания камень беззвучно ушел вглубь каменной породы и решетка поскрипывая и чуть покряхтывая от засиженных тысячелетий неспешно пошла вверх.
- Двинулись, только осторожно.

- Что это? – первой преодолела последние ворота Милегра, за которыми был резкий, но неглубокий спуск. – Здесь три лестницы. И по какой нам идти?
- Не торопись, там должна быть ловушка. Нам нужно немного отдохнуть. Путь был не длинный, но я не пушинка, а вы не титаны. – Они устало опустились на пол с трех сторон облепив изящную колонну из розового мрамора, которая явно смотрелась моложе на фоне потрескавшихся старых белых колонн. – Я помню и эту разгадку. В одной из лестниц должно быть семь ступеней и семь перекладин. Это символ митраистской инициации. Именно по ней мы и спустимся. Совсем скоро должны быть финальные ворота, украшенные головами львов и кетским крестом. Нажмем седьмую голову, что справа на лево, затем крест и мы должны оказаться в центре храма мергулов. Все довольно просто. Во всяком случае здесь. И тогда я вас смогу поздравить. В древности вы были бы инициированными. Величайшая честь. Правда удостаивались ее только мужчины. Извините, сразу прерву ваши возможные возмущения на этот счет. Это была не моя идея, понимаете.
Милегра уже готовая, спустить всех собак и на Венгарда и на древних мастеров культа Митры, лишь устало махнула рукой.
- Давайте, последний рывок. Хотя не знаю, что это за последний рывок, куда он нас вынесет, что принесет. Безнадега какая-то. Обратили внимание, в этом коридоре не так давит этот дикий ужас как в коридоре и на входе. Устала смертельно, но настроение не такое мерзкое.
- Не могу не согласиться, Мила. Нам бы сейчас не помешала помощь эора горы, но он явно здесь не властен. Придется выбираться своими силами.
Последние ворота пути были преодолены без особых приключений. Отступили гнетущие страхи и боль, появилась даже некая сила, окрылившая друзей. Это не могло не настораживать. Словно зло затаилось, где-то за углом, усыпляя бдительность Хранителей, готовое нанести свой один разящий и решающий удар. На какое-то время показалось, Храм принял их за своих. Надолго ли сохранится этот обман.
- Поздравляю, последние ворота пройдены и вы стали обладателями новой силы инициированных Митрой. – Венгард, выглядел несколько бодрее, чем прежде. Во всяком случае, не тем обездвижимым обрубком-чурбаком, почти пнем, с единственной рабочей рукой-веткой. Хоть и передвигался он по прежнему с помощью своих стойких девушек, но уже мог стоять на ногах. Митра не бросал своих адептов. – Вон за тем проходом в арку должен находиться центр храма, его сердце. Именно там мы должны найти ответы на наши вопросы, а он у нас один – это выход.
- Или умереть. – Милегра с детства любила противоречить брату. Без повода, можно сказать, любя. Не могла по другому, не сдержалась и сейчас.
- Возможно, ты права, сестренка. Это мы скоро узнаем. Будьте по прежнему внимательны. Коварства мергулов никто не отменял.
- Конечно, дорогой. Если вы не против, я пойду первой. – Не дожидаясь отрицательного ответа мужа Алесия прошла арку. Венгард, с трудом поддерживаемый Милегрой сильно отстали. Они слышали лишь голос Принцессы, быстро удаляющийся от них.
- Это невозможно! Тут какие-то статуи! … Он зовет меня!... Манит… А-а-а!!!
Последний выкрик прозвучал уже как глухой стон, словно крик раненной птицы падающей с огромной высоты. Короткий, но отразивший всю боль его носителя. Девушка затихла.
- Алесия!!! – Венгард почувствовав беду, рванулся из крепких рук сестры, что не смог удержаться на ногах, упал, увлекая и ее на грязный каменный пол. От их падения столб пыли поднялся метра на два. – Что с тобой?! – Венгард неуклюже барахтался, не в силах сам подняться.
- Венгард! Что ты творишь! – Закричала Милегра, молниеносно поднимаясь из пыльного капкана. – Подожди, я тебе помогу.
- Нет, я сам! Поспеши на помощь Алесии. Скорее! Я сам. – бормотал Венгард, беспомощно пытаясь выбраться из плена своей немощи.
- А-а-а!!! – донесся до слуха уже крик Милегры.
- Алесия! Милегра! Что с вами?! – кричал Венгард, пытаясь сдвинуться с места. Ноги его совсем не слушались. Со слезами на глазах, с помощью одной руки пытался он доскребтись до девушек, но сумел проползти не более трех метров. – Что с вами?! Я иду на помощь! – Венгард плакал, пытаясь продвинуться еще хоть немного вперед. Голова заболела, его охватило чувство тревоги и страха. Он почувствовал в какой они опасности. – Я должен! - Венгард с силой ударил по ноге, уперся рукой в камень и попытался встать. Он понимал, что сейчас от него зависят жизни двух самых близких ему людей. Он собрал всю свою силу в кулак. Ноги не слушались его, колени дрожали, но теперь он чувствовал их. Через «не могу» он заставлял себя подняться и добраться до арки.
Первым, что бросилось ему в глаза были пять статуй из черного мрамора, окружавшие сложенный из грубых камней не широкий колодец наполненный какой-то темной маслянистой жидкостью похожей на нефть. Существо с головой петуха, телом человека и змеями вместо ног почти везде имело одинаковый вид, лишь позы и предметы в руках отличали их между собой. Венгард узнал его сразу.
- Абраксас.
Хранитель мог дать голову на отсечение, что при его появлении статуи повернули свои птичьи головы и хищно усмехнулись. Ужас сковал все тело, ноги его дрожали словно осиновый лист. Он обхватил их руками, чтобы не упасть, сделал первый шаг, и рухнул на камни. Поднялся и снова упал. Пот градом катился по лицу, усталость пудовыми гирями висела на конечностях, но Венгард падал и снова поднимался. Пока, наконец, не встал уверенно на ноги. Боль в ногах была дикой, но Венгард понимал – болят значит работают. – Помоги мне Анорис! Помоги Нус Спаситель! - Превозмогая боль Венгард добрался до девушек. Алесия и Милегра были еще живы, но пульс еле прощупывался. Головная боль, будто кувалдой молотила по вискам. Интуитивно понимая, что нужно как можно дальше удалиться от опасного колодца Венгард потащил их в сторону каменного круга, спрятавшегося в одной из ниш. Какой-то внутренний магический компас, чья-то рука помогала ему. Лишь недовольные взгляды абраксасов хищно пожирали незваных гостей. Чужим здесь было не место, чужих ждала только смерть. Но кто-то или что-то мешало им приблизиться к друзьям вплотную. В ушах зазвучало «Вихри враждебные веют над нами, Тёмные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами. Нас ещё судьбы безвестные ждут». Откуда взялись эти слова Венгард не понимал. Сначала он затащил на каменный круг Алесию, затем Милегру. От прикосновений каменный круг засветился, переливаясь молниями из края в край, но этого уже Венгард не видел. Он без сил рухнул рядом с ними, теряя сознание…



ГЛАВА 6.

В глухих северных лесах, тех где Копша сокровища стережет, непроходимых и труднодоступных, окруженная болотами и озерами, реками и ручьями спряталась деревенька. Скорее большая деревня, густонаселенная людьми красивыми и рослыми, свободными и равными. Жили не богато, даже бедно, по три урожая за год не снимали, каждое семечко в земле берегли, холили и лелеяли. Но зато в ноги никому не кланялись, девок перед свадьбой хозяину на первую ночь не отдавали, спины от хозяйских плеток рубцами не ветвились. Север не юг, если палку в землю воткнуть сама не зацветет, потрудиться надо. Вот и трудились с весны до осени вставая спозаранку и засыпая за полночь. Зато зимой красота, отдыхали. Соберутся вечерком мужики в общей избе, разведут огонь, достанут хмельной напиток и начнут беседу. Времени зимой много, долгая зима, да и темы все новые возникают. Так за сотни лет менялся характер ванатов, все больше становясь созерцательным и философским. За долгие годы полюбилась им эта земля, суровая, но добрая. И эоры мест сразу приняли ванатов за своих, помогли освоиться на новой земле, хотя, возможно, знали, что на самом деле не новая то была земля для родовичей, а хорошо забытая старая, настолько старая, что и старики о том не знали, только духи земли помнили о древних родовичах за многие тысячи лет до того гонявшие пор полям мамонтов, да зубров. Потрескивал костер, в небе горели яркие звезды, давая повод, под хмельную чарку вспомнить старые легенды пращуров о звездах и вселенных, о великих предках с далеких планет, о ярь-мощи и ледяной стреле, о волшебниках и чародеях севера, магах и колдунах юга, ведунах и волхвах срединных краев, о покинутой родной земле и о совсем легендарной великих предков. Поспорить о том, что в рассказах ведунов и ведуний правда, а что сказка и над тем лишь посмеяться должно мужчине. Много тем было у ванатов долгими зимними ночами. Но и про женщин своих, да чего скрывать, иногда и чужих, не забывали. Один из таких разговоров случайно, травы целебные ровно в полночь заваривала, подслушала Ана, дочь Главной ведуньи ванатов Власки. Хоть и не зима на дворе была, а лето, пора трудолюбивая, страдная, но то был период, когда выдались такие летние деньки, что одно дело сделано, а следующее еще не начали. Совсем стемнело и зрелые уже мужики, почти старцы, с длинными бородами у кого с проседью, а у кого совсем седые, развели костер на окраине, у леса.Чинно расположились вокруг, передавая из рук в руки хмельную чашу с забродившим медом. Первым, по старшинству, отхлебнул совсем уже седой, дед Гордей.
- Знатная медовуха получилась, ребята, знатная. Вот и мяты бабка моя к месту добавила. Во рту так свежо, приятно. На вот, возьми, Усень, подтверди мои слова. – дед неспешно передал деревянную резную чашу в виде уточки сидящему по правую руку такому же древнему старцу. Тот чинно отпил, утвердительно склонив голову.
- Добрая брага, ничего не скажешь. Вот что умеет твоя баба делать, то умеет. Не поспоришь с этим. Лучшая в этом деле. Попробуйте и вы. – Чаша пошла по рукам, вызывая одобрительные похмыкивания, кивки и другие утробные звуки. Последним хмельной напиток пробовал самый молодой, но уже почтенный дядька Иван.
- Хороша, ничего не скажешь. Но честно вам скажу, пивал я и получше.
- Не бреши Ванька.
- Да где ты мог?
- Опять выдумываешь. Как был в молодости балабол, так и остался. – загомонили старшие. – Где ты мог лучше медовуху пить?
- Не вру я вам, Волос свидетель. Давно то было, правда, не спорю. Молод был, горяч, хорош собой, зубы все целые. В те времена я охотничал и шкурки далеко на юг возил, со скотоводами торговал.
- Это ты не про те два года, что пропал из рода, а вернувшись все молчал, словно воды в рот набрал? – Перебил его в годах, но крепкий еще мужичек небольшого роста и длинными волосами до плеч.
- Про то времечко, верно ты подметил Крепыш. – Иван склонил голову, словно задумался о чем-то, провел своей пятерней-лопатой по волосам, так толком и не пригладив свою буйную прическу, продолжил. – Долго ничего не рассказывал потому как стеснялся. Вы б меня по головке не погладили за то что из племени исчез, вот я и соврал, что был в плену у кощеев.
- А на самом деле, как было? – лукаво прищурил свои глазки-щелки дед Гордей.
- Да женился я там. – Лицо Ивана покраснело, глаза словно туманом утренним грустью поволокло, лишь отсветами костра обнажая вдруг нахлынувшая печаль. – Не в первый раз я свою добычу на торжище ирчан доставлял, много знакомств с местными завел, в том числе и с девами ихними. Полюбил я их, а они меня…
- Брешешь ты, ой, брешешь. Ирчане. Хоть и сродники они нам, но дюже суровые, а бабы ихние еще злее. Взглянут, как молнией шибанут. Что ж я у ирчан не бывал. Враки говорю. – Высокий, но худущий, как жердь дед, плюнул себе на ладонь и франтовато пригладил свою макушку, уже совсем не богатую волосами.
- Брешут собаки злые, а я правду говорю. Я ж горячий был, до девок охочий, а у нас сильно то не забалуешь, кровники под боком кому нужны. А ирчане только для чужих суровятся, а так добряки оказались. Бабы ж любят истории всякие, а я такое мог рассказать, навыдумывать, что они только рты раззявили и дивились. Благо язык у нас похож. Я им про чудищ заморских, лесных упырей и упыриц, да мало ли у нас этого народца по чащобам. Чуть приукрасил и стал для них что баян-сказитель. Особенно мои истории приглянулись одной вдовушке молодой, красивой и аппетитной. Полюбила она меня, да чего скрывать и мне она приглянулась. Брагу такую варила, что все усы потом день обсасывал. Старейшины рода с ней даже советовались, когда Сому готовили. Не только в браговарении была сподручна, в других делах тоже мастерица. – Лицо Ивана расплылось в широкой улыбке то ли захмелевшей, то ли воспоминания приятные грусть-печаль отогнали. Он вновь взлохматил свой седеющий, но все еще богатый волосами чуб и продолжил. Окружающие внимательно слушали его, уже не перебивая. – Поплатился я тогда за свои удовольствия. Поймали меня ее братья, прямо в постели. Уширопили так, что места живого не осталось. Как Ланка их не просила, не умоляла меня пощадить, федюжили до тех пор пока кожа в кровь на кулаках не стерлась. Как не покалечили, не знаю. Три зуба, да ребра сломанные в расчет не беру. Бросили в глубокую яму в чем мать родила, до суда. Смертью грозили.
- Че за обычаи такие? Потычинил мальца – и за то смерть? – не сдержался до того молчавший дед Бачан, глубоко возмущенный такими жестокими обычаями.
- Вот такие. На третий день меня из ямы достали синего от холода и голода, да обосаного. Обмыли, накормили, напоили, одели, да на суд к Главной ведунье повели. Жила та на окраине деревни, в обычной мазанке. А вот женщина оказалась замечательной. Как увидела меня убогонького, так давай причитать и грозить братьям любушки моей наказаньем. Помню, уложила на лавку и давай своими мазями натирать, да настойками отпаивать. Три дня лечила, пока мне лучше не стало, а потом отпустила.
- Погодь-погодь. Как отпустила? Если ты говоришь по их закону за твое тычинство смерть полагалась.
- Легко отделался. Понятное дело женился я на Ланушке моей. Ведунья мне то велела. Так мне в радость только. Народу сказала, что я наказание через побои понес. Любовь была по взаимному согласию, да и мужа у нее не было. У ирчан женщины в почете, к их мнению прислушиваются. Обязали меня жениться на Лане и приняли в род.
- От тебе раз. Как бабу че ли? – возмутился Бачан.
- У нас в род тоже не только сторонних баб принимают. Пленников, приблудных, да мало ли кого еще. Лишь бы достоин был. Да и любил сильно я Ланушку. Думал на всю жизнь останусь с ней. Только погибла она через два года от набега кощеев. На осьмом месяце беременности.
- Ох лихо та какое приключилось, беда то какая. – сокрушенно закачал головой дед Усень и опершись на клюку поднялся. – Кощеи, подлые люди, ни нам, ни другим родовичам продыху не дают. А ведь когда-то были нашего роду племени, только изгои. Предков их когда-то изгнали из рода, а они выжили да скучковались потом в ватаги разбойные и начали грабить добрых людей, нападать на поселки. Трудиться не хотели, на легочка все хотели получить. Сразу давить их надо было, в болоте топить, а прадеды наши сблагодушничали, мы теперь расплевываемся. Я б их к Ящеру всех отправил.
- Золотые твои слова Усень. Упущение дедов наших. Не увидели они будущей опасности в тех выродках. А они со всех концов в стаю сбились и теперь лихо людям несут. Под знаменем Чернобога.
- Ладно вам братья, не для того мы сегодня собрались, чтобы о выродках говорить. Грустная то история, но давняя. Благо и кощеи на запад ушли. У них там добыча побогаче. Жаль много наших лучших воинов пало в борьбе с ними, но что поделаешь. Давайте историю Ваньши дослушаем.
- Прав ты Липат. Расскажи Ваньша что дальше было, про обычаи ирчан поведай. Сильно от наших отличаются?
- Похожи мы, схожи и обычаи наши, но есть кой-какие отличия, не скрою. За те два года мы сильно сдружились, даже с братьями моей Ланушки, задиристыми, но в общем-то неплохими ребятами. На всех праздниках был, во всех обрядах участвовал. Ведунья их, почти как наша матка Власка сильна. В травоварении, знахарстве, ведовстве может не так, а вот в судьбу предсказывает, как никакая ведунья у родовичей. Все что она мне нагадала, сошлось, до мелочей. И ничего я не смог изменить, как ни старался. Не хочу говорить об этом.
- Гадает, как у нас – в ведро с водой смотрит?
- Точно. Раз в году, ровно в полночь ведунья наливает воды в ведро, чтобы луна отражалась, и смотрит картинки будущие. Страшно в тот момент, аж до мурашей по коже. Расскажу лучше про их обычаи, словами их жрецов, которых я часто слышал на праздниках. Старший племенной бог у них Анорис. Вообще у них боги – это друзья, как наши. Они полны братской, сестринской, отцовской и материнской любви и защиты. Они – герои, борющиеся со злом. Амброзия наполняет их силой Живы, дает бессмертие, Прану, растит их, наполняет красотой, превращает из одних в других, обращая их в человекоподобных. Жрецы и старейшины кланов творят утреннюю благодарную жертву, возлияние Сомы на Агни-Огонь, дают пить Амброзию своим соплеменникам. Навь же грозит живущим Ямой, смертью, чтобы сделать существование драгоценным. Над Навью Индрик, он ведет героев в Ирий небесный, в Златую Телегу, над которой Златой шатер. Тот что у нас Пращуром, Прадо зовется у них Исварогом, от него пошли боги и люди. Как-то я подслушал меж кудесников, что главный у них Брахма и Вышень, но нам о том они ни разу не говорили. Знаю только, что Сварог после богов создал Прадо и Прабу, наших Пращуров. Злыдни у них такие же – Сивый и Чернобог. Имя Рода никогда не упоминают, но явно о нем знают и почитают тайно. Он у них, как я понял, непроизносимый. Коляда, Яро в почете, Жива, Ладо. От засухи хранит Полевой, Цветич и Зернич, от потравы в Земле – Коренич, Стеблич, Листич. Да много добрых богов славят ирчи. Не забывают и духов. Особенно любят праздники. Песни, танцы, хмельной мед, хороводы. Все роды в эти дни братаются меж собой. В честь Яро поют хвалу. Выливали сладкий кленовый сок и мед на траву, лицом стоя на восток и подбрасывали корцы в небо. А хороводы какие водили в честь Купалы, да Ладо с Лелем. Любо дорого. На Вешню Мовь, как у нас, приходили кудесники, ведуны и ведуньи из лесов, гадали, предсказывали, читали молитвы кудесные, лечили и исцеляли больных. За то монет не брали, только еду и одежду. Очень редко колдуны появлялись, которые могли умерших вызывать, мертвого оживить, но люд их боялся и сторонился. Я думаю это все слухи, да домыслы народные, так как они никогда ни с кем не разговаривали. Появятся, все что надо в деревне купят и обратно в чащобы свои непроходимые. Таких не видел ни разу, только побасенки слышал. А как весень до середины доходил, так праздновали Новый год. В этот день украшали Жертвену Гору цветами и зеленью, возносили молитвы богам, благодарили за урожай и плоды земные, просили возвращения весны, тепла и солнца. На всех улицах висело Коло, увитое лентами и цветами. Большие корзины, кошельки, жбаны яблок, груш и других плодов, бочонки зерна и меда, хлеба и мяса, масла, сала, молока и творога ставились на Овсенней горе. Из первого зерна делали первую муку и первый хлеб, отдавали Даждь-Богу. До Колядина дня хранили по домам первые снопы. Третий день Великих Овсеней посвящался братской тризне. В этот день вырывался у холма круглый ров и в ней садились празднующие. Сначала пели гимны, а затем приносилась жертва в воспоминание усопших. Затем подавали сочиво, по нашему кутья, после чего все вкушали жертвенного мяса, жаризну. Все это запивалось брагой или хмельным медом. Старейшина рода, ведун или ведунья выливал напиток на землю, говоря: «Пийте с нами, братья, почившие в Исварозе! Ешьте с нами брашна, кутью, жаризну. Придите к нам на тризну братску!». Всегда среди живых оставляли места для мертвых, с угощением и питьем. Вспоминали умерших, хваля их достоинства и подвиги, даже разговаривали с ними, как с живыми. Но это уже ближе к концу, когда после браги до Сомы дело доходило. Бывало стоило одному крикнуть «Слава Анорису! Вижу моего отца!», как тут же другие видели то же. Не поверите, один раз и я в том кругу сидел и отца своего узрел, вот как вас сейчас. И Ланушку мою видел. – Никто из дедов не съязвил, не посмеялся. Лишь утвердительно покачали головами. Каждый из них не раз вершил тризну, и каждый видел кого-то из умерших родственников. Усопшие по зову приходили из Нави в мир Яви – происходило общение с миром предков.
- Приходилось и мне видеть своих пращуров, бабку свою Аулину. Почти каждую осень, после того как она померла. – Заволокло глаза деда Гордея, нахлынули воспоминания. Еще больше постарело его, морщинистое, как кора древнего дуба, лицо. Снова огоньки, как живые, пробежались по взгрустнувшим старикам, навевая на них старые воспоминания. С минку сидели они в тишине, уйдя каждый в себя, задумавшись о своем, родном. В лесной чащобе глухо заухала сова, словно намекая о затянувшейся встрече.
- Интересно ты Ваньша рассказываешь, познавательно. Только уж светать скоро начнет, а мы уже не молоденькие по ночам не спать, а потом в поле целый день трудиться. Пора по домам идти. – Дед Бачан, опершись на свою палку-клюку, первым поднялся и заковылял в сторону своей хаты.
- Прав, Бачан, пора по домам. Будьте здравы, родовичи.
- Будьте здравы.
Опустел круг, погас костер, лишь звезды в небе трудились в этот ночной час поддерживая равновесие Вселенной, да сторожевики, охранявшие деревню от врагов, перекликались в ночи. Побежала до дому и Ана.


- Мама, зачем ты добавила яроцвет? Он же помогает в любовных делах, а мы готовим напиток от грудной болезни.
- Без него, Анушка, никак не обойтись. Яроцвет нашу любовь – энергию будоражит, на поверхность выбрасывает, значит включает всю нашу спящую силу. Она любовь-сила другие энергии толкнет и внутри человека все бороться начнет с недугом. А дальше и хумырь-трава и золотоцвет в дело пойдут. Яда маленько добавим – хвори потравить. Тут без жабьих лапок не обойтись. Пчелиной пыльцой отек снимем. Этот рецепт еще твоя бабка от своей прабабушки получила. Не одна сотня лет ему, а может и тыща. Ты учись, милая, запоминай все. Нам, ведуньям, и знахарить нужно уметь, и кости править, и роды принять. Конечно, о главном не забывать – род наш от темных сил оберегать и варлаков всяких отгонять. Вот, почти все готово. Вытаскивай серебряный камень из горшка, пора уже. Остынет напиток и готов к употреблению. – Матка Власка, как уважительно называли ее в поселке, сняла свой пожелтевший от времени и проведенных опытов, фартук, поправила русые, с проседью, волосы и надела свои любимые височные кольца. Матка Власка была еще не старой, не многим более сорока, еще очень красивой и статной женщиной. Заботы и огромная ответственность не убавили ей морщин, но умное и доброе лицо ее вызывало симпатию. Из поколения в поколение женщины ее рода возглавляли лесное племя ванатов, потомков легендарного народа ванов, жившего в далекой древности у Хмурого моря. Именно с тех, давних времен возглавляли родовичей женщины-ведуньи, жрицы Светлого бога Белбога, в старые времена называемого Анорисом, защитника и покровителя ванов, а затем и ванатов. Много с тех времен воды утекло, раскололи враги и тысячелетия великий народ на мелкие части, доживающие свой век в глуби лесных чащоб. И ведуньи из рода Пансаров следили за тем, чтобы не погибли, не зачахли родовые кланы ванатов.
Сегодня матка Власка со своей дочерью Аной готовили лечебный напиток для сильно захворавшего кузнеца Вадима. Тот, зимой провалился под лед и о том никому не сказал, сам лечился. Не вылечился. Вот уже и весна началась, а он слег с жаром. Теперь его спасать надо. Хороший парень кузнец Вадим, сильный, смелый, но слишком скромный. Постеснялся матку Власку беспокоить, а теперь при смерти, в жару валялся, бредил.
- Мама, бабка Гнычиха кузнеца хотела вылечить, а тому еще хуже стало. Но мы же спасем Вадима? – Ана в ожидании устремила свои большие голубые глаза-блюдца на мать.
- Конечно, доченька вылечим. С Гнычихой у меня серьезный разговор предстоит. Не своим делом та занялась. Вадим – человек хороший, а Гнычиха – ведьма, колдунья. А от злых сил хорошему человеку добра не жди. Сначала может и полегчает, но затем обязательно скрутит, запеленает доброго человека темная сила. Вот хуже ему и стало. Зря я ей тогда позволила остаться у нас. Жалко стало ее – пришла к нам голодная, оборванная, избитая. Видно за дело ее дреговичи выгнали, а мы себе во вред, сжалились.
Ана перекинула свою светлую косу через плечо и в упор посмотрела на мать:
- Не хотела говорить тебе, но не смолчу больше. Молодые девки не нарадуются на Гнычиху. Она им кого надо приворожит, отобьет от жены доброй, отца у детей уведет, и прочие разные гадости творит у себя на отшибе. Поговаривают, что беременным от плода избавиться помогает. А еще судачат, что по ночам она в черную кошку превращается и ходит по домам высматривает, хвори и болезни напускает. Затем предлагает их вылечить. Еще говорят, что против тебя народ настраивает, недоброе замышляет.
- Со мной тягаться у нее силенок не хватит, а вот то, что она в поселке творит очень плохо. Зря ты молчала, мне ничего не говорила. – Матка Власка с укором посмотрела на дочь, вгоняя ту в краску.
- Не хотела тебя беспокоить, у тебя столько забот. Мало ли чего в народе болтают. – Ана поняла, что нужно было раньше все рассказать матери о бабке Гнычихе. Вон та, сколько уже дел натворила, она же все стеснялась рассказать, боялась оговорить человека.
- Это не ерунда, доченька. Ты сменишь меня, станешь Главной ведуньей нашего рода. Должна знать – зло потихоньку проникает к нам, распространяет свой яд. Сначала приворожить кого, потом сглазить, от плода ненужного избавиться, людям «помочь». Помощь та затем боком выходит. Все это – колдовство темное. Она людей в черный омут тянет. Думаешь так, только пальчик помочу, а потом не заметишь, как по горло в трясине окажешься. А выбраться то и сил нет. И конец всему. Окажешься без роду, без племени. Тыщи лет назад жили наши прадеды в Ярун-стране, хорошо жили. Ни с кем не воевали, трудились. Но пришло к ним злое племя «марту». Жалкие такие, голодные. Попросились пожить рядом, недолго. Пожалели их наши пращуры, пустили. Они же потихоньку зло вокруг стали распространять, сбивать с Пути истинного ванов и даров верных. И ста весен не прошло, как зло заполонило все наши роды. Междоусобицы начались, болезни, неурожаи, голод. Одни над другими захотели возвыситься, слуг, рабов заиметь. Стали Анориса и Белбога забывать, а черному богу марту, Мордуку, покланяться. Бога, заветы предков забыли, стали вырождаться. Спохватились, да поздно. Уже у многих родовичей глаза тьмой поволокло. Призвали ведуны народ на борьбу. Была война долгая, кровавая. Много народа марту оказалось вокруг и многие наши родовичи с ними. Пошел тогда брат на брата, сын на отца, дочь на мать. Сильные, злые, коварные оказались они. Только после долгой борьбы пришлось нашим предкам отступить с родной земли, оставить могилы предков, храмы Родов. Надругались вороги над Святой землей, над могилами пращуров, а храмы отдали темным богам. Пришлось дедам нашим отойти на север, к Хмурому морю. Ушли со своей земли, но веру не предали. А на той земле тьма теперь и зло. Плачет и стонет Святая земля, корит за ошибки наших пращуров.
- Но ведь не могли деды наши не принять, не обогреть сирых и голодных? – от услышанного Ана разволновалась, щеки заалели, глаза-блюдца еще больше стали. Красавица - девка.
- Не могли, точно говоришь. Иначе сами бы злым уподобились. Должны были зло сразу распознать и меры принять. Для того ведуны и нужны. Но зло часто, поначалу, сладко и незаметно, удобно и расслабляюще. Искушает нас, топит нашу волю, как огонь воск. Трудно от него потом избавиться. Не уймется оно. Уходим мы от темных сил все дальше и дальше, а оно за нами идет, преследует, не спрячешься от него. Вот уже опять до нас добралось.
- Откуда матушка, взялось, это зло?
- Этого, Анушка, я не ведаю. Понимаю только, что потеряли мы Знание, а зло оно в крайностях сидит, а мы с тобой должны оберегать от него наших родовичей, родных и близких. Не исключено, что бабка Гнычиха это только первая ласточка... Ладно, горшок с напитком остыл. Бери его, а я свои ведуньи дела возьму. Пойдем кузнеца Вадима спасать, пока не поздно.
- Пойдем, мама. – Дочь и мать вышли из своей избенки и направились по деревянной мостовой на край села, где жил и трудился кузнец Вадим.


Было давно за полночь. Поселок спал. Только сторожевики, невидимые для вражьего глаза подавали друг другу условные сигналы, имитируя то крик выпи, то уханье совы. Не спали и в одинокой покосившейся избенке, расположившейся на краю леса, за деревней. В эту глухую темную ночь бодрствовали бабка Гнычиха и ее гость. Гость Гнычихи, еще молодой крепкий мужчина, с длинными темными волосами и неприятным злым лицом, о чем - то спорил с ней.
- А я тебе говорю, пора. Самое время устранить матку Власку и ее дочь. Сделать это нужно тихо, без свидетелей, как несчастный случай.
- Торопишься ты, Злыдень. Где Руны мы еще не знаем. Как не найдем?
- Найдем. – недовольно скривился тот. -И не называй меня Злыднем. Я Золторакс, а не Злыдень, сто укусов волдырника тебе пониже спины. Сколько раз тебе говорить. Я – высший Поисковик нашего братства. – Черноволосый так и сверлил своим тяжелым взглядом, отчего его и без того угловатые черты лица еще больше заострились.
- Ты взглядом своим противным не буровь, не буровь. Для меня ты – Злыдень, злыдень и есть. Ишь глазенки вытаращил, искришь, хоть огниво подноси к тебе. Да вот только я тебя ничем горяченьким кормить не собираюсь. Потому уймись и меня старую, слушай и начальство передо мной не строй. Власку, для уверенности, лучше выкрасть. То, как не найдем Книгу? Недоволен будет твой хозяин.
Злыдень задумался. Был резон в словах старухи. Не стоило так рисковать. Перспектива быть зашитым в брюхо чирдинской акулы, выпущенной в море к ее родственницам, его не прельщала. Черноволосый задумался и принял решение.
- Возможно, ты права, бабка. Сто драконов тебе под лопатку», - Золторакс запустил свою иссохшую с крючковатыми пальцами руку в мешок, что висел у него на поясе, и вытащил кисет из зеленоватой кожи нильского крокодила. Отсыпав на ладонь немного черного порошка, он поднес его к носу и вдохнул. Почти мгновенно глаза его покраснели, зрачки расширились, и без того неприятное лицо, передернуло судорогой, тело пробрала мелкая дрожь.
- Ух! Сто ядовитых жаб тебе в печенку! – выкрикнул Золторакс и резко опустился на скамью.
Бабка Знычиха наблюдая за Золтораксом, недовольно наморщила лоб. Судя по ее ворчанию, картина эта была ей знакома.
- Опять нагадишь, паскудник. Пену твою зеленую мне потом оттирать, леший безбородый.
- Не ворчи, мне нужно поговорить с Хозяином… - язык Золторакса наливался тяжестью, мешая говорить. Не закончив фразы, он откинул голову назад, упершись затылком о бревенчатую стену. Колдун отключился. Сознание его под воздействием ядовитой пыльцы магического порошка уже неслось в мир темных духов – обитальцев низших планов миров Бездны. Дух Золторакса мчался по темным коридорам, на встречу с хозяином, Черным колдуном Нафанчаром. Этот мир уже принадлежал Верховному жрецу Мордука. Стражники Черных коридоров, устрашающего вида темная нежить не препятствовала духу Золторакса. Эти сгустки темной энергии, черные щупальца без головы и туловища, напоминавшие расплывшиеся кляксы постоянно перетекали из одной конечности в другую. Они словно бесформенные протуберанцы на черной дыре охраняли пути-дороги мира темных духов. Никто не знал по каким законам существовал этот мир, но Посвященные помнили о нем и называли его миром Жути, потому как это слово точно отображало ощущения каждого, случайно или нет, попавшего туда. Стражники уже распознали Золторакса и молча пропускали его. Лишь изредка, шипя, взрывались своими бесформенными жгутами, преодолевая свое естественное желание опутать ими всякого попавшегося им на пути. Опутать до ужаса, до смерти, до колик в животе. Эти цепные псы своего властителя питались страхом жертв, парализуя волю к сопротивлению. Мозг, который посетили Стражники Черных коридоров, мгновенно истлевал от страха, превращаясь в пепел. Сила их росла, пополняясь от новых и новых жертв.
Все это понимал и чувствовал Золторакс. Поэтому каждая его встреча с Хозяином добавляла не один седой волос в его черной шевелюре. В последнее время с ясной отчетливостью он стал понимать, что ждет его душу после смерти. Душу, что он еще в юности продал Мордуку. Понимал, но уже ничего не мог сделать. Размышления об этом лишь умножали его скорбь, поэтому он не стремился об этом вспоминать. Теперь он был слугой правителя Урука. Не лишенным знаний и силы, но рабом. И вновь преданный раб, преодолевая страх и боль, мчался сквозь коридоры иномирья на встречу с Хозяином. Нафанчар, предупрежденный Стражниками, уже ждал его, заговорив первым.
- Ты добыл рукопись, Золторакс?
- Я нашел ее. Она у ведуньи народа ванатов, надежно спрятана. Хотел убить ее и забрать рукопись, но возникли сомнения…
- Какие сомнения, Золторакс? – Нафанчар был явно недоволен таким ответом своего слуги.
- Если Книга хорошо спрятана, то уничтожив ведунью, мы можем потерять след.
- Ты сильный колдун и сможешь разыскать ее по магическому сиянию.
- Рукопись наверняка защищена и определенный риск существует, - неуверенно проговорил эор Золторакса. – Они умеют хранить свои священные артефакты.
- Хорошо. Схватите ведунью и все узнайте у нее. Постарайтесь доставить ее ко мне. Я уничтожу ее дух и заставлю служить Мордуку. Пусть ее сила и знание наполнит мою сущность. Устал вариться в границах наших земных владений. Мое физическое Я готово захватить власть на Земле. Для этого нужны новые земли и рабы. Слуги Мордука и зачавшей его Бездны. Кромешные требуют выполнение обязательств, взятых мною. Поэтому поторопись и не подведи меня. Я увеличу твою силу. Меня ждут дела на землях Междуречья. – Образ Нафанчара неожиданно исчез, словно унесенный сильным порывом ветра мираж. Образ Золторакса на мгновение застыл, словно собираясь с силами перед обратной дорогой, устремился назад.
Прошли суны, тело колдуна дернулось – эор его вернулся.