Возвращение в Аремих

ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРЕМИХ


« Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра »
Цитата из песни А.Б. Пугачевой



Шеф постарел.

А сегодня он и вовсе глядел на меня, как на сына.
- Чего позвали? - весельем в глазах я попытался объяснить свой гавайский наряд в центре мегаполиса. Не могу сказать, что мой разухабистый вид в помпезном заведении типа нашей конторы не был частью плана моей пиар компании по рекламированию среди бывших сослуживцев меня богатого и свободного.
- Вот как не было у тебя почитания начальства, так и не появилось до сих пор,- шеф кропотливо разлил чаек по чашкам и одну бережно поставил передо мной,- а ведь ты до сих пор в штате.
- Да ну!
- Точно говорю.
- И с чего это? – в душе закопошилось недоброе.
- Так приказа не было.
- Что значит, не было? – я почесался, - Человек убыл за границу на неопределенный срок, в организацию, не имеющую к нашей никакого отношения. Лет семь вы обо мне даже не слышали. И я еще в штате?!
- Не веришь, вот посмотри, - старик пододвинул мне под глаза листок штатного расписания. Напротив моей фамилии стояло до боли знакомое «начальник отдела логистики». В графе «номер и дата приказа об увольнении» было пусто. – Да мне и решать то не надо было, увольнять тебя или нет. Позвонил наверх, спросил. Говорят, не надо увольнять, пусть пока числиться.
- Что, и зарплату начисляли?
Шеф заерзал.
- Ну, боюсь, с этим будут некоторые проблемы…
Я отхлебнул чайку.
- Да ладно, Шеф. Не сопите так. Я знаю, что из нашего дурдома легко выдавливается все, кроме денег. Мне не надо. – я поморщился, вспомнив о том, что у меня тоже семейство, - То есть надо, конечно, но после Аремиха я не бедствую. А вот то, что вы мне здесь рассказываете… Да и ваша просьба встретиться. Кстати, вы понимаете, что я летел со своего острова восемь часов на эту встречу только из уважения к вам?
- Понимаю, понимаю, - миролюбиво замахал руками Шеф, - да и незачем вам так беспокоиться из-за этого увольнения.
- Я не беспокоюсь. Сейчас напишу заявление об увольнении и забудем об отделе логистики навсегда.
- Через две недели, - сказал Шеф потупившись и отхлебывая из своей чашки.
- Что через две недели? – я был несколько ошарашен.
- Через две недели после заявления и забудете. По закону, у работодателя есть две недели на решение об увольнении сотрудника. А вы, в свою очередь, после своего заявления обязаны эти две недели отработать.
Я вспотел. Такой поворот событий был для меня, мягко говоря, неожиданностью. После звонка Шефа с предложением встретиться мной руководили два чувства. Первым было обыкновенное тщеславие. Показать бывшим сотрудникам да и Шефу свою четырехмоторную «Сессну», на которой я прилечу со своего куска земли посреди океана, это вам не хухры – мухры. Вторым была обыкновенная скука. Как оказалось, были правы те, кто советовал не путать туризм с иммиграцией. В моем случае, правда, в несколько искореженном виде. Но проводить 365 дней в году на курорте оказалось несколько обременительно.
Официальной версией визита было не исполненное обещание рассказать все после возвращения из Аремих.
- У вас что, дефицит специалистов по логистике? – я почесался, - Так я уже с трудом вспомню что либо из ИНКОТЕРМСа.
- Нет, нет – Шеф подлил чайку, - у нас к вам будет только одно задание. И к логистике оно имеет весьма косвенное отношение.
Он многозначительно посмотрел на меня и замолчал.
- Шеф! Оставьте пафос для тренингов персонала. Что вам надо?
- Найдите Сергея.


Разговор с Сергеем происходил на кухне. Я вообще заметил, что в кризисные моменты страны кухня становится базовым местом принятия решений.
Мари, как обычно, с покорностью взирала на дорогущую бутылку на столе. Серега, как обычно, был саркастичен и умен. Я, как обычно, собирался вещать.
- Завтра голосование, - гробовым голосом сообщил я после того, как весь ритуал по разлитию коньяка по рюмкам был завершен.
- Ну..?
- Чего ты нукаешь?! Я не ясно сказал? Завтра либо вас всех лишат пивка… Насовсем лишат!.. На законодательном уровне. – Я вздохнул глубоко и «немедленно выпил» (прости, Венечка).
- Ну..?
- Не нукай, говорю. – Я опять налил, - Ну, либо меня попрут отсюда далеко и навсегда.
Все многозначительно помолчали.
Сережа, как обычно, первым проявил какую-либо продуктивную реакцию на тяжкое положение вещей.
- И чего ты хочешь от нас?
Я был раздражен вопросом.
- Решений я хочу, черт возьми! Ваших решений на то, что будет завтра!
- Решений?!
Повисла неловкая пауза. Во время всеобщего затишья Серега выразительно уставился на меня.
- Послушай, последняя бутылка пива «Аремих» исчезла в моем животе с пол часа назад. – он покосился на часы, - предпоследняя – с час назад. И ты хочешь от меня решений?!
Поудобнее усевшись в кресле, он решил продолжить.
- С учетом того, что предпоследнюю бутылку мы точно выпили в компании с Мари, я обобщу вопрос: «Ты хочешь наших решений?!»
Я устало откинулся в кресле.
- Ну, хорошо… От вас я хочу подтверждения того, что вы со мной… Что бы ни случилось завтра.
- Мы с тобой, милый, - ласково произнесла Мари и улыбнулась.
Я улыбнулся приторно ласково в ответ и в который раз забился в интеллектуально этической панике: я все таки ее люблю, или «мы в ответе за тех, кого приручили»?
Серега, наблюдавший эту идиллию с бутылкой Мартеля в руках, ухмыльнулся.
- Мы с тобой, пока хорошо и интересно, - откликнулся он. – Но вот ты мне скажи, что ты можешь мне предложить там, если тебя завтра выпрут из страны?
Мы помолчали.
- Думаю, что ничего такого же захватывающего, как было здесь, – продолжил он, наливая коньяк в бокалы. – А на меньшее по ощущениям я уже вряд ли соглашусь.

- У вас и детективов не хватает? – я, как мог, старался показать Шефу свою снисходительность.
Шеф посуетился какое то время с чайником. Потом засеменил к секретеру, пошебуршил там чем то. Вытащил синюю папку. Просеменил к своему креслу и аккуратно положил папку перед собой.
- Я должен проникнуться трепетом перед этим ритуалом, Шеф?
- Да заткнитесь вы! – такого Шеф себе не позволял даже когда я трепетал при одной мысли об увольнении из его конторы. Он растерянно и как то затравленно оглянулся на окно. – Одни ультиматумы ставят. Мол, вылетишь к чертям собачим, если не справишься. Другой тут олигарха с шутом пополам строит. А ты все это терпи! – голос Шефа стал каким то певучим. – А мне не надо все это!.. Понимаете, не надо!
Я обратил внимание, что платок, в который он высморкался, был известной модной марки.
- Мне до пенсии осталось восемь месяцев! – продолжать визжать мой бывший начальник, - А вам бы все в героев играть да судьбами руководить… И чтоб так…, вселенскими судьбами…, народами двигать!
Я ошарашено наблюдал весь этот цирк, мало чего понимая. Смотреть на Шефа в истерике было, по крайней мере, ново.
Он еще раз высморкался, хлебнул чайку и выразительно посмотрел на меня. Показалось, уже спокойно посмотрел.
- Сережа нам задолжал, - произнес он уже совсем спокойно.
- Кому это вам? – к долгам Сержа я не мог относиться без иронии.
- Компании, естественно! – Шеф почти визжал, - Не мне же… Хотя мне он тоже должен. Полагаю, уже забыл…
- И сколько он задолжал? - прервал я его подсчеты.
- Много! – встрепенулся Шеф, - очень много.
- Я одолжил ему как-то сотню. А потом долго пытался вернуть. Пускал в ход все известные мне штучки выбивания долгов. Призывал к совести, взывал к мужскому самолюбию… Даже угрожал. Через четыре месяца безуспешной борьбы я сдался… Вы все еще хотите, чтобы я выбил вам из Сергея ваши долги?
Мы понимающе посмотрели друг на друга. Так смотрят единомышленники в вопросе одалживания денег друзьям.
- Просто найдите его. – В голосе Шефа прозвенела сталь.
- А то что?
- Затаскаем по судам и измотаем материальными исками за ваши прогулы. – Он помолчал и пожевал губами, - я хочу, чтобы вы понимали: речь идет о прогулах после «командировки» в Аремих.
- Командировки! – я еле сдерживался.
- Вы уже давно не избранный… И даже не министр. – Шеф устало посмотрел в окно. Там двое самозабвенно ругались на стреле строительного крана. Под ними было метров пятьдесят воздуха. – Вы же знаете нашу судебную систему. Проиграете… Все проиграете.
Словно старуха нужда уже вцепилась мне в глотку. Я поперхнулся. Нуждаться не хотелось. Я уже привык не думать о доходах и ежеутреннем подъеме в восемь.
Гавайская рубашка на мне показалась мне явно неуместной.
- Так чего вы все-таки от меня хотите?
Шеф явно воспарял духом. Смотрел на меня орлом. Звездный час победы над строптивым сотрудником. Я его даже понимал.
- Я же вам сказал. Просто найдите его. Остальное вас не касается. Можете даже нам не говорить, что нашли. Просто найдите, встретьтесь… Может, поговорите… И можете считать, что ваша работа в конторе закончена.
- Так я вам и поверил. Где бумага для заявления…
- Да! Забыл сказать. На все про все у вас ровно две недели. – Шеф довольно улыбнулся, - Мы чтим законодательство.
- Что будет через две недели, если я его не найду, вы тоже уже сказали?
- Я всегда говорил, что вы толковый сотрудник.
Я поднялся. Демонстративно «щелкнул» задниками мокасин, вскинул в фашистском приветствии руку.
- Разрешите идти, портайгеноссо?!
- Вот, возьмите, - Шеф протянул мне синюю папку, - И прекратите ерничать. Я не люблю фашизм.
- Что это?
- Вам что-нибудь говорит аббревиатура ЮРА? – тон Шефа был почти деловым. Я практически почувствовал себя членом «Intelligent Serves».
- Аббревиатура?! Это русское имя.
- Вот и почитайте, - мой бывший начальник благословил меня на выход.

Через три часа после встречи с Шефом и серьезного снятия стресса в ближайшем пабе я с интересом читал, как оказалось, историю Аремиха после моего оттуда позорного изгнания.
Оказалось, что мои идеи самоопределения личности имели определенный успех. Не совсем, я бы сказал даже, успех. Но определенный имели.
Как и следовало ожидать, началось все с Избранных.
Лозунгом стала неожиданность того, что такого же как и они неприкасаемого Избранного можно за здорово живешь выпихнуть не только с должности, но и из страны.
Сначала начались интриги. Потом волнения. Потом повторно выдвинули мой законопроект с ликом меня, как святого. По понятным причинам, я живой уже никого там не интересовал.
В общем, пиво все таки запретили….
Потом, когда в Аремихе все уже катилось в тартарары, там нашли никель. Много.
Сразу появились янки как в официальном так и в не очень виде. Следом за ними о своих амбициях в святом деле защиты «братушек», естественно, заявили русские. Попрание святого право на самоопределение славянской нации в вопросе: хотят они принимать решения или нет, стояло в русской политике в этом регионе на первом месте. Алогизм русских традиционно никого не смущал. Все, как обычно, беспокоились, третья мировая будет аль нет. Третья мировая отошла на второй план, когда выяснилось, что почему-то вдруг стали гореть как американские офисы и «Хаммеры» так и русские КАМАЗы с БТРами.
Причем гореть они стали повсеместно в Аремихе. Кто их жег, чего хотел и к чему стремился, было непонятно.
Вот тогда то и заговорили о ЮРА. Кто как расшифровывал. Наиболее популярным было: Югославская Республиканская Армия.
В заключительной записке без подписи «о положении вещей в регионе» сообщалось, что на сегодняшний день контроль над коммуникациями, практически всеми крупными добывающими и перерабатывающими предприятиями, а также над всеми государственными учреждениями не только в Аремихе, но и в соседних с ним государствах открыто либо скрыто принадлежит ЮРА.
Одно я понимал трезво: если речь идет о контроле государственных учреждений «соседних государств», то очень хочется быть от всего этого подальше. Последней трезвой мыслью в одурманенной «Шивасом» голове перед провалом было: «А на хрена Шеф мне подсунул это чтиво?! И какое это все имеет отношение к Сержу?»

Когда я утром позвонил Шефу и задал вопрос о «… на хрена мне вся эта дребедень с ЮРА в виде очень секретной папки?», Шеф ответил, что он понятия об этом не имеет. Но, мол, зачем-то же сверху ему ее прислали и велели отдать вам.
Еще он сказал, что помнит фразу генерального… Что-то о том, что, мол, этот проходимец сам все сообразит. Это генеральный обо мне.
Через час я звонил Мари. И взахлеб рассказывал события последних двух дней в течение часа. Мари терпеливо все выслушала. Наговорила много теплых слов, настоятельно предложила все бросить и лететь домой. Само все образумится. Все эти глупости… Ничем хорошим это не заканчивается. Как-нибудь обойдется.


Начать я решил оттуда, где мы с Сержем, собственно, и закончили. То есть с международного аэропорта Аремих.
В зале прилета было почти также пусто, как и в мой первый визит. Правда, красноречивые отверстия в стеклах порта и изрядная запущенность самого помещения говорили о том, что причины пустоты все-таки поменялись.

В городе бурлила жизнь.
Кое-где из окна такси виднелись островки оплотов устоев нашего мира под русскими треколорами и полосатыми американскими стягами. Но обилие колючей проволоки и пулеметных гнезд на заборе высотой с китайскую стену на фоне бурлящего города делало понятным ответ на вопрос, кто здесь от кого обороняется.
Портье гостиницы был европейски учтив и вышколен. Наличие у меня денег было им проверено в лучших традициях гостиничного бизнеса. Незаметный взгляд на обувь, недоуменный на левое запястье без часов и очень благосклонный на пластиковую карточку с хорошей защитой из престижного банка.
В номере сразу, как только я зашел, зазвонил телефон. Я привык, что в Аремихе все решается неожиданно и быстро. Поэтому не медлил, полагая, что звонит Сережа.
«Как узнал?» - подумал, снимая трубку.
- Девушку в номер не желаете?- проворковал очень приятный низкий женский голос.
Сразу представил старую каргу из тех, что обычно сидят телефонистками в подобных фирмах.
После пятого звонка с аналогичным предложением, я набрал портье.
- Ну, вы же можете отказаться, – вежливо возразил он.
- Да я и отказываюсь! Но они снова звонят и звонят!
Он перешел с официально вежливого на официально деловой тон.
- Таких контор у нас в отеле по номерам, арендуемым под офисы, штук семь. Пока каждая не обзвониться, не прекратят. – Он помолчал секунду, - Поймите, у них же тоже начальство, отчет, проверки…
Я плюнул нервничать и с двумя последними звонками разобрался вежливо и быстро.

В отеле, на улицах города, в заведениях чувствовались две исключающие друг друга вещи. С одной стороны люди Аремиха значительно быстрей, чем я думал, научились выживать на свой страх и риск, творить и отвечать за содеянное…
Пивом и не пахло. Здесь не только принимали решения в делах, отношениях и выборе. Здесь очень быстро научились сопровождать эти решения вплоть до успешного результата.
С другой стороны явно чувствовалась некая идеологическая подчиненность каждого чему-то, что даже не обсуждалось. Попытки поговорить на эту тему в баре не то, что бы ни увенчались успехом. Да только ответы не несли для меня никакой информации. Обычно говорили: «Ну, не этих же терпеть у себя дома?!» При этом кивали в сторону ближайшего треколора или звездно-полосатого.
Общее впечатление от увиденного складывалось в древнюю армейскую фразу из тех, что уже не забыть никогда: те же яйца, только вид сбоку.
Люди Аремиха научились решать. При этом с радостью велись на чью то, явно, сильного, идею. И гадать не надо, что за очередную гениальность им подсунули. Что-нибудь из всеобщего равенства и братства. Либо мирового господства.
Больше всего пугало то, что подавляющее большинство и сформулировать то ее как следует не в состоянии.

Целых четыре дня ходил я увлеченный наблюдениями по улицам Аремиха. Целых четыре дня ответ на мой главный в этом визите вопрос маячил у меня перед глазами незамеченным.
Помогла, как всегда, Мари…
Мною тогда владело жуткое раздражение. На себя, на контору, на Сережу, который затеял Бог знает, что, а мне отдувайся.… Когда она мне позвонила, мне очень хотелось ее послать. Я прекрасно знал, чем это закончиться: скандалом дня на три и бурным и радостным примирением. Перспектива примирения радовала, но семейный опыт бубнил, что «эти» три дня жизни того не стоят.
Я подышал, посчитал до пяти и принял звонок.
- Да, солнышко! Привет, как ты?
- Ничего… Ты говорить можешь? – ее голос успокоил окончательно.
- Иногда, Ма, мне кажется, что это единственное, на что я остался способен.
- Ты расстроен? – Мари помолчала вместе со мной, - не грусти Солнышко, все получиться.
Я вспомнил Мари в ночной рубашке… В той, черный шелк которой облегает ее бедро…, и рельеф спереди впечатляет больше, чем вид голого тела… Потом я решил, что надо подышать еще…
Но настроение заметно поднялось.
- И еще, родной! Чего звоню-то. – Мари явно была в ванной и чего-то творила с лицом перед зеркалом, - Сегодня утром кто-то позвонил.
Мари надолго замолчала. Я, опытный, понимал, что на кону тонюсенький волосок, ломающий идеальную линию брови. Либо малюсенький прыщик в изломе крыла носика…
Словом, терпеливо молчал.
- Позвонил кто-то, - продолжила Мари, - и сказал примерно следующее: «Ваш муж меня почему-то ищет. Пусть приходит сегодня вечером на площадь Понимания. Я там буду».
- Ты спросила, как его зовут?
- Не делай из меня дуру, милый! Конечно, спросила! – я съежился от ее тона, - Он ответил, что в нынешней ситуации это вовсе неважно… Слушай! А я таки дура! Даже не подумала спросить, в каком городе эта площадь!
- Не переживай так, - я вздохнул, - в этом мире так мало понимания, что и площадь всего одна.
Я положил трубу в карман и посмотрел на огромный щит в пол улицы прямо напротив.
«Каждый, кому не все равно!» - гласила надпись в верхнем левом углу транспаранта, - «Сегодня вечером будь на площади Понимания!»
Посреди призыва явно угадывался абрис Сережи в пламенном порыве…


Сережа на плакате стоял на боевой машине и что-то оживленно втирал массам.

Сережа живьем стоял за трибуной. За трибуной втирать что-то массам ему удавалось ничуть не хуже, чем на плакате. В вечернем небе Аремиха летали воздушные шары, голуби, и вот-вот оно должно было разразиться салютом.
Внизу толпа подвывала монологу Сержа.

Остановка Венлоу где-то возле границы, ничего, кроме опасений, у меня не вызывала.
Заверения посредника о том, что никаких проблем с вызовом такси для доставки меня от вокзала до гостиницы «Кассандра» не будет, тоже не успокаивали.
Подтверждением оптимистического взгляда на ситуацию на вокзале Венлоу стояла телефонная будка вызова такси, о чем свидетельствовала красноречивая надпись на будке с телефонным аппаратом и трубкой внутри.
Вчера в столице все выглядело в высшей степени заманчиво и даже романтично. Жгучий брюнет в качестве посредника в толпе возле меня. Громкие крики Сергея в толпу про национальное самосознание. Воздушные шары в небе.
Воркующие слова брюнета: « Завтра в 20.00 в гостинице Кассандра, номер 21, в Венлоу», - ничего, кроме желания принять участие в игре, не вызвали.
Сегодня, в первом часу ночи, все это попахивало авантюрой. Я оглянулся. Ничего даже близко напоминающего гостиницу… Какое там гостиницу! Тут даже туалета не было… Правда, рядом шумел лес.
Будка отреагировала утробным урчанием на мое нажатие красной кнопки прямо под надписью «такси».
«Значит, так надо», - подумал я.
Когда это урчание повторилось в десятый раз, а динамик над кнопкой молчал, как партизан, я догадался: «Надо как-то не так!»
Рядом висел телефон автомат с перечнем служб такси. Порывшись в кармане, я нашел с пяток подходящих монет.
- Мы оттуда не возим, - радостно сообщил мне парень с той стороны провода по первому номеру, - Попробуйте по такому-то номеру, проговорил он, терпеливо выслушав все мои матюки.
Вторая монета упала в автомат с каким-то роковым грохотом…
«Попробуйте с таким-то сервисом, - радостно сообщил мне другой, не менее благожелательный, голос, - а то у нас машин и так не хватает, а ехать в такую глушь…»
Через два часа я обнаружил у себя способность приобретать опыт. Так, я понял, что голосование зонтиком на шоссе недопустимо. Очевидно, водители принимали зонтик за базуку… Голосование рукой, когда зонтик спрятан за спиной, тоже неприемлемо. Вероятно, водители считали, что я прячу базуку за спиной. В результате, я выбросил зонтик.
Думаю, что после этого акта доброй воли с моей стороны, водители стали считать, что базуку я спрятал в штанах…
Через три с половиной часа я дошел до неопознанного мной населенного пункта. Там было кафе. Китайское…
Я попросил у улыбающегося кули телефон.
«Калтоська фли?!- радостно спросил он меня, - с кесюб? Без кесюб?»
- Да не понимает он ни хрена! – громогласно сообщил мне один из громил в компании, что сидела в углу забегаловки, - Пошли его к черту и иди к нам.
Выбор был невелик. Перспектива возврата на шоссе меня очень не радовала.
- Ща дозвонимся, - добродушно сообщил мне громила, выслушав меня. Ребята оказались дальнобойщиками разных смен. Одна пара меняла другую. При этом обе пары уже «лыка не вязали» от затянувшейся передачи транспортного средства в «гадюшнике». За окном мрачно темнела «Scania» с фурой.
- Слышь, дружище, оператор таксистов очень удивлен. Говорит: «Этот сумасшедший русский успел так далеко дойти?! Мы уж решили, пропал среди лесов!» Они тебя знают, дружище! Во, как! – он так радовался моей популярности среди операторов такси, что даже забыл попросить меня расплатиться с ним за разговор с мобильного.
Приехавший таксист на «Сельве» показался ангелом-спасителем.
Гостиница оказалась очень даже вполне.

В семь за мной приехали…

Сережа сильно изменился за эти годы. Особенно вблизи.
- Привет, - голос Сержа изменился менее всего. Он приподнялся, достал из бара бутылку Мартеля, пару бокалов и водрузил все это передо мной. Мы посмотрели друг другу в глаза выразительно. Я имел в виду Мартель. Что имел в виду Сережа, было непонятно.
- Я понимаю, что у тебя какие-то отношения со мной, - произнес рассудительно Серж, - я только хочу, чтобы ты понимал, что ничего о наших с тобой отношениях я не знаю.
Мы помолчали. Я – многозначительно осмысливая эту дурь, Сережа – как то мучительно.
- Ты от своих пламенных речей так одурел? – кем бы там себя не возомнил этот придурок, для меня мало что изменилось…
Серж поморщился.
- Ну, чего то такого я и ожидал, - он тщательно разлил коньяк, - Я действительно ничего не помню… Потом объясню, - он опять поморщился, - Но ты искал меня. Значит, ты меня знаешь. Я навел справки.
- Какие, к черту справки?! – я практически орал, - Сереженька, мне угрожают банкротством и тюремным заключением, если я тебя не найду за две недели. Просто найду, понимаешь? – я уже не орал, а визжал, - Я тебя нахожу, а ты мне говоришь, что что-то такое ты и ожидал… Я что, спятил? Или все вы вокруг?!
- Давай выпьем коньяк. – Серж посмотрел на меня внимательно и спокойно. Настолько спокойно, что я сам сел на диван и покорно взял бокал, - Давай выпьем и спокойно поговорим о том, что с нами происходит.
Мы понюхали, поболтали и погрели в ладонях жидкий янтарь. Этот ритуал больше любых слов говорил мне, что передо мной Серега. Предполагал, что Сереже это говорит обо мне те же вещи.
- Так вот, - Сережа был тих и миролюбив, - Если ты позволишь, я продолжу…
Мы помолчали и сглотнули по капле.
- Я навел справки и выяснил… Ты действительно не чужой… Ты даже очень близкий…- Серж еще раз опрокинул бокал, - Я действительно ничего не помню. Я все знаю только из этих чертовых наведенных справок о себе!
Я открыл рот, чтобы ответить. Сережа посмотрел на меня так мучительно внимательно, что я так и замер с открытым ртом.
Потом, помолчав с минуту, продолжил.
- То, что я ввязался в какую-то херню и скоро, вероятно, буду покойником, у меня вызывает мало сомнений. – Он пожевал желваками, - Мне важно, чтобы не чужие мне люди понимали, что вся возня вокруг меня не является суть мною.
Я от распиравших меня эмоций аж в кресле откинулся.
- Ты себя на митинге для своих сейчас представляешь? – Серж опустил глаза в пол и сжал бокал, - Я еще раз тебе говорю, мне угрожают страшным судом, если я тебя не найду. И я тебя нашел. В какую чушь превратилась моя сегодняшняя жизнь, я тебя спрашиваю?!
- А я тебе говорю, - Сережа аж подался вперед от ярости, губы его при разговоре не смыкались, отчего выражение лица напоминало оскал,- что то, во что я ввязался, пусть даже по собственной воле, для меня такая же ловушка и путаница, как для тебя твоя.
Мы подышали всласть некоторое время.
- Давай успокоимся, - Сережа откинул прядь, и устало откинулся в кресле. – Тем, кто тебе угрожает, нужно не так уж много. Формула – вот все, что их интересует.
Он неожиданно активно почесал затылок и подлил коньяку.
- Правда, ну, о-очень интересует!
- Какая еще формула? – я кряхтел и морщился от крепости напитка, попавшего «не в ту глотку».
- Да пива, пива…. – мой император тоже морщился от крепкого глотка, - Они потеряли в социальной суете рецепт того пойла, которое в свое время позволяло тебе и еще таким же, как ты, вертеть этой страной, как захочется!
- А ты-то тут причем? – я даже перестал ворчать.
- Они, видишь ли думают, что эта штука осталась у меня!
- А она осталась? – я прикрыл один глаз.
- Не осталась.
- А тогда, почему они думают, что осталась?
- А ты, случайно, не из российского ФСБ?
Я поерзал на стуле и сложил руки между колен.
- А чего не помнишь то ничего? – я постарался придать голосу участливый тон.
Серж поморщился.
- Да они меня приговорили к казни сначала за торговлю коксом в треугольнике. А потом, типа, вытащили с помощью химии. – мой воспитанный Сереженька сплюнул смачно на пол, - Да только химия у них хреновая оказалась.
Он привстал и плеснул в бокалы.
- Или руки… В общем то, ради чего они все это затеяли схлынуло, как с яблонь дым, вместе с моей памятью после их долбанного эксперимента с фальсификацией перед представителями тайских властей моей смерти.
- То есть коксом ты промышлял в Сиаме? – я, как мог, старался влить в сказанное весь свой сарказм.
Мы понюхали и хлебнули.
- Или ты буквы напрочь забыл все… Не читал никогда про их нынешнего Раму с его отношением к треугольнику? Он спит и видит на его землях рис и чай вместо конопли с маком…
- Не бурчи. – Сережа потянулся счастливо улыбаясь своему и откинулся, закинув руки за голову, - Там тепло, сытно… И та-а-акой секс!
- А с Рамой все пытались договориться.
- Насколько я знаю, - сарказм из меня так и сочился, - Это он пытался с вами договориться. А артачились вы!
Я запнулся.
- А кто это они?
- Кто они? – не понял Серж.
- Ну, кто сначала приговорил…, потом вытащил…
Серж озадаченно потер нос.
- Да хрен его знает. Я думал, ты мне расскажешь.
- И ради этого ты подпустил меня к себе?!
Сережа посмотрел на меня так, как смотрит любящая собака, когда понимает, что стала чересчур назойливой для хозяина, выпрашивая последний кусок колбасы.
К тому моменту, когда до дна бутылки Мартеля оставалось сантиметра три, выяснилась история Сережи. Все старо, как мир…
Сперва была растерянность после беззаботности Аремиха. Потом возник страх перед будущим. Потом возник страх перед вопросом, чем заполнить всю свою оставшуюся жизнь? (Все-таки не шестнадцать лет парню!)
Потом показалось, что все вопросы решаются. Потому, что все стало очень оживленным рискованным и ужасно прибыльным. Караваны с зельем уходили в джунгли так романтично, деньги в кейсах выглядели так захватывающе… Да и заинтересованность бизнесом самим Рамой!
Но скоро все стало на свои истинные места. Друзья предали, преданные соратники оказались обыкновенными шкурами. А заинтересованность короля превратилась в банальную опалу для тех, кто противился его великим планам оздоровления нации.
- А знаешь, где-то в тот момент у меня на пути повстречался посвященный с Бали. Говорил, что если бы я понимал значение букв его имени, то оценил бы сказанное… Да я и так оценил…- видно было, что Сережа очень волновался. – Он однажды сказал, если тебя что-то очень беспокоит, и ты не знаешь, что делать с этой проблемой, - ты на экзамене! Сдай его хорошо, и проблема навсегда исчезнет из твоей жизни! Беда только в том, что подготовиться к этим экзаменам нельзя. Да и правильные ответы, кроме тебя, никто не знает. Потому, что экзаменатор у тебя один – это ты сам!
Потом Сережу арестовали. Был строгий суд с известным приговором…
Потом в камере появились ловкие люди в шортах с бамбуковыми шлемами и другие, в тройках с галстуком, несмотря на жару.
Умирать совсем не хотелось. Поэтому все их предложения об имитации смерти после казни взамен на сотрудничество были приняты абсолютно безоговорочно.
Когда очнулся и не мог ничего вспомнить, на него долго орали и задавали вопросы, которые для Сержа не значили ничего.
Формула пива, система руководства производством… Потом про Избранных что-то…
Через месяц он начал прикидывать и, наконец-то, соображать.
После ночи раздумий и трех бутылок местного пойла… Он сбежал.
Сбежал в Аремих.
Потому, что больше было некуда.
Как оказалось впоследствии, только там у него была возможность ответить на вопрос о том, чему яркому посвятить остаток жизни.
Власть, как оказалось, ничем не слабее по ощущениям возможности ни за что не отвечать!

Под утро коньяк уже не пьянил.
- При чем тут власть? – спросил я по мотивам россказней Сержа.
Он скривился ухмылкой и выразительно помахал руками.
- Власть всегда «при чем»!
Пока разговаривали в комнату все время заходили какие-то люди. При этом я, сколько ни вглядывался, не заметил в поведении прислуги и тени почитания к своему лидеру. Я вообще эмоций не заметил.
При этом сам Серж любые указания давал предельно внятно и без малейшего намека на возможные варианты их выполнения.
Очень подозрительно потянуло давно знакомым.
- Сереженька, - я спросил предельно вкрадчиво, - дорогой. А ты уверен, что не сохранил формулу?
Сережа выразительно хмыкнул.

Спал я неприлично долго. Бывший коллега остался верен долгу гостеприимства. Моя спальня не вызывала у меня никаких нареканий. Вот только смущали молчаливые завсегдатаи с пивом у моих окон и в лобби гостиницы.
Смущало не столько осознание того, что я под домашним арестом. Это то было понятно… Вот вид соглядатаев… Эдакий равнодушно радостный и очень дисциплинированный.
«Точно поит фигней какой-то!» - подумал я, наблюдая, как счастливо мой часовой читает позавчерашнюю газету у стойки бара.
К полудню появился посыльный от Сержа. С выражением полной гармонии на лице…
Сам был необыкновенно возбужден и улыбчив при встрече.
- Ты себе даже представить не можешь, кто у нас сегодня в гостях, - его возбуждению не было предела.
- А ты, как будто, мне даже рад?! – я был очень саркастичен, - аль память возвращается?
- Возвращается, возвращается, - Сережа смотрел совсем по родному. - Ты забыл. Я же нынче – власть. А для власти даже история переписывается. Под нужную. – Он почесался, - Ты – нужная история!
Я щелкнул задниками мокасин и вытянулся по стойке смирно.
- Благодарю за доверие, мой генерал!
Серега в тон мне помахал благословенно ручкой.
- Кстати о генералах, - он по хозяйски разлил в чашки чаек и одну пододвинул мне, - Ты Шефа еще не позабыл?
- Как забыть. Да он и не дает…, напоминает, то и дело. – Как-то защемило под ложечкой сразу. – А чего спросил.
- А того, что это он у нас сегодня в гостях! – Сережа радостно следил за произведенным эффектом, - Сюрпри-и-из!
- Что он тут делает?! Тут стреляют, а у него … квартирный вопрос, опять же!
- Видишь ли, - мой генерал был явно в ролях, - ты, конечно же за собой притащил «хвост» когда появился здесь. – Сережа сделал выразительную паузу. – Было ужасно интересно отследить, к кому он побежит рассказывать, где я. А он прибежал к Шефу!
Серж восторженно посмотрел на меня.
- Но самое интересное в другом, - он опять в ролях прервался, - Самое интересное, что сам Шеф никуда не побежал докладывать… А даже совсем наоборот.
- Как это, наоборот? – не понял я.
- Сам Шеф начал готовить захват меня! – Сережа прихлебнул из чашки, - У него тут, в Аремихе, уже целая армия головорезов подготовлена для этого.
Сережа выковырял застрявшую в зубах чаинку.
- Ну..., как оказалось.
Вид у Шефа был весьма потрепанный. Видать, ребята Сержа с ним поработали…
Впрочем, как только его втолкнули в комнату, он отряхнулся с достоинством, тут же оглянулся затравленно назад на парней Сережкиных. Потом поправил несуществующий галстук. Потом сел в кресло. Сам. Уже опять с достоинством.
- Надеюсь, вы понимаете, что так просто вам все это с рук не сойдет?! – произнес он визгливо, поминутно оглядываясь назад, где к косяку двери прислонились бравые ребятки из гвардии моего бывшего подчиненного.
- Шеф, - меня прорвало на сарказм, - Вам что, тоже грозят судебным иском с изъятием всего имущества, как мне? Чего это вас в Аремих то занесло? Али сверху совсем обнищали насчет кадров и вас зачислили в сексотов?
- Никто меня никуда не зачислял и зачислить меня никуда никто не может! – завизжал Шеф, - я сам кого хочешь куда хочешь зачислю! – потом подышал нервно чуть-чуть и опять взвизгнул – Свиньи!
Сережка встрепенулся.
- А когда я тебе, суке, героин в Европу переправлял, ты меня тоже за свинью держал?!
- Ты ж, вроде, говорил, что позабыл все после «казни»? – теперь уж я встрепенулся.
- Вспоминать начал, - ворчливо оглянулся на меня Серж.
Потом подышал чуток, посмотрел в окно недобро и уже всем корпусом повернулся ко мне. В его голосе даже звучало извинение.
- Ну, как, заглянуть тебе было в душу?! Может, скурвился? Может купили… А у меня на кону жизнь и свобода!

Еще через час разборок и ругани я уже понимал кое-что из их отношений, что были пропущены мною ввиду блаженного пребывания на райском острове после трудов на благо общества Аремиха.
Шефу каким-то образом удалось стать собственником контрольного пакета акций компании… Нашей с Сержем компании. В том смысле, что мы в ней работали.
Каким образом он это сделал, для меня оставалось неясным. Грязная история, судя по тому, что на мои расспросы Сережа коротко ответил: « Не лезь!»
Я и не лез.
Но втягивали.
Периодически в «наездах» на Шефа Сережа обращался ко мне с вопросами, от которых у меня мурашки по телу бегали.
- Вот ты думаешь, он не знал, что ты с Аремиха свалил с полутора миллиардами на счетах? – И сам же и ответил, - Знал он все, миленький! Знал...! И забрать к тому времени уже мог все! Способы уже наработал, поганец! Только не надо ему было. Ему проще было, чтоб ты свалил с горизонта, как связующее звено между мной и ним. Ну, чтоб вообще никакой связи!
Сережа с удовольствием медленно плеснул себе в бокал чего-то.
- Он даже подумывал о том, как тебя убить! Ну, чтоб совсем спокойно… Чтоб ни одна зараза не связала меня с ним! – Серж попробовал пойло на вкус. Пойло явно не пошло. Сережа нервно оглянулся на мою смеющуюся физиономию при виде его гримасы. Посмотрел внимательно, явно пьянея от выпитого. И продолжил.
- Только остановило его не мое категорическое «нет». Ему на меня плевать было всегда… Как, впрочем, и на всех остальных. Его новый след остановил.
- Какой след? – не понял я.
- Ну, там с убийцами нужно как-то разбираться. Могут на него указать… А если через посредников, то что делать с посредниками? В общем, суета. Он и плюнул. Багамы далеко, а тут живые деньги каждый день.

Сережа пьянел на глазах. Шеф сходил с ума от отсутствия контроля над ситуацией. Молчаливым ребятам вокруг все это, судя по выражению лиц, нравилось. Им бы все, по-моему, нравилось…
Примерно через час этого сумасшествия я не выдержал.
- Сереженька! Милый! Я, кажется, уже практически все понимаю в нашей с тобой и Шефом сложной ситуации. Я не понимаю одного, - при всем моем душевном отношении к Сержу, глядя в его пьяные глаза, очень хотелось съездить ему по морде! – Я не понимаю, как ты в это все влез! – Я подышал, - Зато точно знаю, что бульдозером в это все не втягивают. Тут согласие требуется! Всех сторон согласие! Договор тут нужон, коллега!
Сережка выслушал меня. Потом плеснул себе в стакан того же самого чего-то. Потом выпил властно и очень, очень гордо посмотрел на меня пьяными глазами.
- А ты что себе думаешь, морда! Ты себе думаешь, что так просто можно вышвырнуть человека из состояния абсолютной гармонии! В угоду своим долбанным гуманным принципам вышвырнуть! И при этом, чтобы человек ничем не озаботился. – Сережа пожевал чего-то во рту. Хотя еды вокруг не наблюдалось, - Я вот озаботился! Вопросом озаботился: чем жить дальше?!
Шеф из своего угла пискнул, оглянувшись на охранников:
- Угу, и процентами с поставок наркоты он еще оченно озаботился!
Сережа посмотрел на него хмуро. Шеф приник. Сережа продолжил.
- А вот эта гниль и воспользовалась этим моим состоянием путника на распутье семи дорог… Да и придумала себе роль Люцифера – соблазнителя…
Дальше было совсем не интересно.
Сережка продолжал пьянеть. Шеф продолжал аргументировать необходимость вернуть его в комфортное состояние под предлогом: «а не то…» Охранники продолжали невозмутимо быть готовыми к охране любых интересов Сережки.
Я постарался выяснить для себя главное.
- Сережа, родной, скажи честно. Ты все сделал, чтобы команда Шефа не пришила тебя тут? А вместе с тобой и мое, очень ценное для меня, благополучие?
- Иди себе спать в гостиницу, - произнес Серега очень трезво, - уже поздно. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Я научился быть толковым тираном, теперь шушера в виде нашего с тобой бывшего шефа не сможет изменить ход моих планов.
- Ты научился быть кем? – ошеломленно переспросил я.
- Завтра! – отрезал Сережка, - Давай продолжим все это завтра. Перезвони Мари и скажи, что я все тот же Серж и очень ее люблю.

Назавтра моей персоной никто не озаботился. Проснувшись по своему усмотрению, то есть где-то возле часа, я, с удовольствием растянувшись в добротной, явно пятизвездочной койке, стал продумывать план моего сегодняшнего времяпрепровождения с учетом всех собственных возможностей и обязательств.
Получалось оченно привлекательно!
Все свои обязательства я выполнил. Серегу нашел.
Об этом доложил. Доложил, при этом, тому, перед кем обязывался!
Все честь по чести!
Если не обращать внимания на нюансы!
Нюансы не заставили себя долго ждать.

Оба нюанса сидели в той же комнате, где я их оставил вчера. Правда, мизансцена изменилась.
Мальчики сидели, упершись лбами, друг в друга и очень дружески держа один другого за предплечья.
Шеф рыдал:
- Ты себе представить не можешь, через какие унижения своего достоинства…, - Шеф икнул, - К черту достоинство! Я ради этой женщины…! – Шеф опять икнул, - Ради своей дорогой женушки попрал абсолютно все свои принципы!
Сережка внимательно внимал. При этом взгляд его блуждал по морде Шефа, находящейся от него на расстоянии четверти плевка. И вещал в ответ.
- Если бы не этот чванливый министр образования, ее муж, с окладом, не укладывающимся ни в какие рамки, она бы поняла-а…! Она бы поняла-а-а…, кто тот настоящий мужчина в ее жизни! Я ж на все для нее готов!
Охранники в разных углах обширной комнаты были беспристрастно счастливы.
- Представляешь, - всхлипывал Шеф, - ей удалось заставить меня пойти на такие свинства, на такие невообразимые свинства по отношению к не чужим мне людям...! Прежде всего, конечно, по отношению к собственникам… Бывшим собственникам…, - Шеф почему-то оглянулся по сторонам. Потом опять обмяк и продолжил, - К бывшим собственникам нашей компании!
Шеф растерянно осмотрелся по сторонам.
- Мне даже сейчас страшно обо всем этом вспоминать!
- А кто тебя пугает?! – неожиданно проявил адекватность к разговору Серж.
- Никто! – огрызнулся Шеф, - Наливай, давай!
Сережка послушно что-то разлил в стаканы, и они дружно пригубили. Охранник, что сидел у окна слева, добродушно покосился и очень ловко поменял опустевшую бутылку на полную.
- Обучен, едри его мать! – подумалось мне.
- Я для нее, - поперхнувшись после глотка пойла, произнес Серж, - Я для нее! И только для нее все это затеял! – Он почти орал.
Охранники даже покосились в его сторону.
- Но ей все равно! У нее, понимаешь, счастливая семейная жизнь! С мангалом, понимаешь! – Сережка завел руку за спину и что-то там почесал внизу спины.
- У нее, понимаешь, все хорошо там, на Багамах…, или где они там обосновались. И никакого дела до меня со всеми моими достоинствами…! Ее даже восстановление Аремиха со мной во главе не интересует!
Шеф уже ничего не понимал. Он замер в анабиозном состоянии и смотрел теперь исключительно внутрь себя. Сережка при этом вцепился в лацканы его пиджака и, тряся их, жестко проорал прямо в обрюзгшую харю своего бывшего руководителя.
- И это тебе не твоя, отъехавшая на Луи Виттон, мымра! А это тебе Мари!
Меня аж пробрало!
Кого хочешь проберет, когда услышишь, что все, что нес Серж, все это о твоей жене! Меня и пробрало.
Я понял, что врят ли хочу знать, чем все это закончится.
Поэтому развернулся, благо ребятам из охраны, судя по всему, были даны особые указания насчет меня, и просто отвалил.

Через день я отлетал.
Серж любезно согласился меня проводить. Лично я его ни о чем не просил. Сомневаюсь, чтобы его вообще кто-то о чем-то просил. Но он «любезно согласился».
Я списал это все на издержки персоны, которая вдруг стала властной.
- Дружище! – Сережка был удивительно любезен, - Я всегда считал тебя высокоинтеллектуальной личностью!
Мы внимательно посмотрели друг на друга. Я старался изобразить во взгляде сарказм. Серж упорно видел в моем взгляде преданность.
- Ты серьезно подозреваешь меня в том, что я спаиваю мой народ пивом?
Я, как мог, серьезно посмотрел на него.
- Могу с тобой пооткровенничать, - я всеми силами пытался изобразить серьезного игрока в серьезной взрослой игре. – Я действительно их спаиваю!
Не очень трезвый Сережка выглядел очень комично.
В аэропорту Аремиха все так же искрились дыры в стекле, и дышало былым благополучием. Особенно после того, как нас в сопровождении охранников Сержа привезли сюда на «Сельве»… Почти новой. Предразвального для Аремиха периода.
Сережку явно «штормило».
- Так вот! Я их действительно спаиваю. Всех! – Серж поднял указательный палец со значением, - Всех, кто за меня! – Он растерянно оглянулся по сторонам. Внимательно посмотрел на ближайшего охранника и жестом, напоминающим разгон мух в незначительном количестве, предложил им всем свалить.
Потом наклонился к моему носу. Дыхнуло переваренным «Хеннеси».
- Я его заказываю…., в бочках…, без маркировки… - Сережа покачался с каблука на носок, как мог, ловко, - и везу исключительно «контрабасом». Из Дании. И только перевозчиками Аремиха, с тремя перегрузами. – Серж опять оглянулся. При этом он нагло улыбался и наслаждался неожиданным эффектом, который, по его мнению, производил.
- Ну, и на хрена тебе датский «Хайнекен»?
Показалось, что новый властелин душ неожиданно протрезвел.
- Слушай, мы вместе с тобой изучали таниновую составляющую пива и анализировали ее влияние на подавление способности человека принимать решения… Я все это знаю не хуже тебя… - Сережка пожевал и сплюнул в сторону
- Так вот, сегодня я считаю, что все это абсолютная фигня! Они под впечатлением своих сладостных воспоминаний о «Серах», отремонтированном аэропорте, порядке и отсутствии переживаний о завтрашнем дне, лакают мой контрабандный «Хайнекен» и испытывают на себе абсолютно такой же эффект.
Сережа, продолжая пожевывать что-то, очень серьезно посмотрел по сторонам.
- Мой самолет…, - осторожно вставил я.
- Подождет! – грубо прервал меня повелитель. – Я уже распорядился.
Потом еще помолчал и возбужденно продолжил.
- Понимаешь, я ни с кем, кроме тебя не смогу продолжить… Мне не с кем все это обсуждать… Да и не верю я никому. А тебе верю!
Мы посмотрели друг на друга. Сережка растерянно, я заинтересованно.
- Ты о чем?
- О чем..? Ну, например, о том, чем занять жизнь таким же интересным, как было в Аремихе? О том, например, что таким же сильным удовольствием, как ничего не решать, было бы удовольствие решать все! Еще о том, что даже в этом деле нужны близкие, а, главное, умные люди. – Потом поводил растерянно взглядом, будто извинялся, и продолжил, - Понимаешь, не нужна им никакая таниновая составляющая! Им просто так нравиться жить.
- И причем тут я?
Сережка замялся.
- Ну, нужно же что-то для души и интеллекта. Тяжело так, одному это все…
Мы посмотрели друг другу в глаза. Через секунду Серж свои опустил. Я понял, что могу не отвечать. Но решил поговорить.
- Предпочитаю посвящать жизнь только душе и интеллекту… Исключительно! – Потом я решил, что в такой ситуации откровенность за откровенность была бы достойной, - и еще меня не прельщает перспектива семейной жизни рядом с самцом - соперником. Будь он хоть олигархом, хоть царем!
- Ты о чем?
- Я слышал ваши с Шефом пьяные сопли, уж извини. Так получилось. Случайно.
- А! Ты о Мари… - Сережа как-то обмяк. – Знаешь, я действительно всегда ее любил.
Он пару раз глубоко вдохнул.
- Скажи ей об этом, когда увидишь.
- Скажу, - я снова слышал друга.
- Что ты собираешься делать с Шефом?
- Да что с ним делать! – Сережка почесался, как раньше, - Ну, разорю, наверное. Логистика, понимаешь, в нашей компании всегда была на высоте! А мне с моим пивом это сейчас оченно кстати! – Мы очень понимающе посмеялись, - Квартиру ему оставлю, его квартирный вопрос всегда волновал… Очень! – парень продолжал чесаться, - За это он рыпаться не будет против меня уже никогда. Сработает избирательно не хуже пива!
Мы опять посмеялись.

Последнее, что я видел в Аремихе, это Сережкин охранник, лениво облокотившийся о крыло черной «Сельвы». Он курил и глядел по сторонам так, что было видно, что ради того, чтобы вот так курить, опершись о премиум класс хозяина, он готов жизнью пожертвовать.

К О Н Е Ц








Я и раньше всегда говорил, что человек он в высшей степени хороший. Вот только квартирный вопрос его очень испортил. Да и не только квартирный. Обширное семейство с материальными требованиями и чрезмерная робость перед начальством, я уж не говорю о жене, наложили на человека печать некой безысходности. Что сказывалось и на характере.