Эпизоды апокалипсиса

Эпизод 1. День "Х"

Лето в этом году выдалось жаркое и ветреное. Солнце палило безжалостно, выжигая флору Манитобы, не щадя, голодную до обильных ливней, посеревшую землю.

Если бы не относительно низкая влажность, жару невозможно было бы переносить вне кондиционированного помещения или, на худой конец, тенистого места.

И это называется: “Канадская Сибирь”? Хотя вполне возможно что в Сибири лето тоже настолько же жаркое, насколько морозная зима... Кто его знает?

Что там сейчас в той далекой Сибири, остались ли там еще “здоровые” и...

А, чего уж там думать о тех кого никогда не видел и уж точно не увидишь.

Хорошо еще что таких невыносимых дней совсем немного. Скорее всего завтра уже снова чуть посвежеет, и можно будет вздохнуть посвободнее.

Я его вначале услышал. А если быть совсем уже точным то учуял. Да, да точно, именно так. Я его унюхал. В общем-то это обычное дело, когда “больного “ легко учуять по запаху. Правда вонять они начинают не сразу, и поэтому если вам попался вонючий “больной “, то ему уже как минимум несколько недель. И чем сильнее вонь, тем дольше он “болеет “.

-“Болеет “-подумал я, -ну как можно привыкнуть к такому термину? Кто вообще придумал такой неподходящий термин, “попахивающий” либеральщиной? Извиняюсь за каламбур.

Каждый раз, когда задумываюсь над этим словом: “больной “, представляю себе уютную постель, горячее какао и куриный бульон в огромной зеленой чашке с изображенным на ней слоненком.

А этих трудно назвать “больными “. Хотя, если быть совсем уж законченным перфекционистом, то конечно же эти...эти твари самые настоящие больные.

Почему? Да просто потому что заболели. Именно, взяли и заболели, мать их!

Сколько писалось и переписывалось о Конце Света. Каждый писака норовил придумать нечто новенькое и страшное, чтобы у читателя или зрителя аж челюсть сводило от ужаса.

Нашествие инопланетян, зомби, ядерные и бактериологические войны, террористы и эпидемия Альцгеймера... Книжные полки прогибались от количества литературы на тему апокалипсиса, а в кинотеатры нельзя было протолкнуться.

Нет. Всё намного проще, обыденней и даже скучней. Ничего веселого и хорошего в Конце Света нет и быть не может. Не станет героем-сталкером тот, кто в обычное время просиживал свой зад перед телевизором с бутылкой пива или виски. Никогда наркоман или алкоголик не начнет вдруг помогать несчастным, попавшим в беду своим собратьям, если в мирное время он выхватывал сумочки у старушек возле банкоматов и супермаркетов.

Люди по сути своей не меняются. В критические моменты, наши психологические качества и внутренние физические ресурсы принимают поистине феерические размеры. И тот кто был злым, становится еще злее, и трус превращается в настоящего маньяка, пугающегося всего и вся. Так же гипертрофируются и положительные качества такие как сила, смелость, выносливость... Но никогда одно не заменяется другим. Поэтому когда всё началось, те кто были никем – так и остались никем.

Короче говоря, апокалипсис – это не в бирюльки играть, и не книжку в красивой обложке слюнявить долгими скучными вечерами.

О Ebolavirus заговорили еще в середине семидесятых прошлого века.

Впервые был выделен в районе реки Эбола в Заире, откуда и произошло название этого вида из семейства фаловирусов.

Затем постепенно Эбола “перекочевал” в северное полушарие, где понемногу начали умирать люди, побывавшие в районе центральной Африки или заразившиеся от тех кто там побывал.

Современная медицина вначале справлялась с лихорадкой Эболы, но правительства разных стран и фармакологические компании не считали выгодным для себя вкладывать средства на то, что не имеет в потенциале обширную клиентуру.

В 2012 году министерство обороны США так же отказали институту инфекционных заболеваний армии США (USAMRIID) в продолжении финансирования поиска вакцины из-за финансовых трудностей.

Только в 2020 году, когда от вируса начали погибать не только народы из стран третьего мира, но и американцы, канадцы, русские, шведы, австралийцы и многие другие, произошли изменения в приоритетах фармацевтических компаний и правительств разных стран.

Канада, Россия и США объединили свои усилия в поиске решения проблемы вируса Эбола.

В Канаде этим вопросом занялся Манитобский институт генетических исследований, находящийся в городе Виннипег.

Примерно через два года исследований, генетик-лаборант, обучающийся на последнем курсе университета Манитобы, вошел в исследовательскую лабораторию, чтобы проверить результаты реакции одного из штаммов вируса в гипербарической барокамере, на новый реагент, ионизированный коротковолновым электромагнитным излучением.

Что-то пошло не так. Скорее всего студент не соблюдал необходимые инструкции безопасности при работе с потенциально опасными вирусами. Возможно что лаборант не заметил разгерметизации помещения или специального вакуумного комбинезона. Кто знает. Да это и не важно сейчас.

Измененный вирус оказался на свободе и начал своё “пиршество”.

Самым страшным было то что вирус мутировал так быстро, что ученые не успевали разработать сколько ни будь действенную вакцину. Если раньше Эбола, а точнее симптомы болезни, еще поддавались хоть какому ни будь лечению, как например: пероральной регидратации с помощью растворов, содержащих электролиты, то теперь мутировавший вирус убивал заболевшего в течении недели.

Барьерные методы ухода и инфекционный контроль уже не давали никаких видимых результатов. Вирус проникал через кровь, дыхание, любые выделяемые человеком жидкости, убивая жертву быстро и жестоко.

Но потом началось самое страшное. Вирус заставил мутировать так же организм носителя. Скорее всего вирусу необходимо было паразитировать как можно дольше в человеческом теле, а для этого нужно было “подчинить”себе своего носителя, не убивая того, но изменяя до неузнаваемости.

Вначале всё происходило незаметно, и многие решили что наконец-то болезнь отступила. Потому что инфицированные вдруг приходили в себя, к ним возвращался аппетит, они прекрасно себя чувствовали и даже ощущали в мышцах необычную силу.

Но потом происходило нечто непонятное: резко увеличивалась мышечная масса, клетки Лейдига у мужчин и кора надпочечников у женщин, начали выработку тестостерона в невероятных количествах. Кроме этого мутировала и словно взбесилась вся гормональная система заболевшего.

В результате исчезли внешние половые признаки у обоих полов, и женщин уже практически невозможно было отличить от мужчин. Больные обладали невероятной силой, выносливостью, ловкостью и скоростью реакции, которой могли бы позавидовать даже кобры.

Тела покрылись короткой и толстой коричневой шерстью, кости расширились и вытянулись. Лобные доли увеличились, подбородок сгладился, а нижняя челюсть стала выдаваться вперед наподобие бульдожьей. Клыки верхней и нижней челюстей так же удлинились и стали выпирать наружу на тот же “бульдожий” манер. Средний рост такого “больного” доходил до двух метров.

Это то что касается физических характеристик “больных”.

С психикой и личностными характеристиками так же происходили невероятные изменения. “Больные“ теряли способность к речевой коммуникабельности, при этом сохраняя способность к абстрактному мышлению. “Заболевшие” не становились глупее. Просто вирус заставлял, сокрытые до сих пор атавистические инстинкты просыпаться и начинать работать. Весь разум больных сконцентрировался на одной цели: Выжить. И вирус заставлял их выслеживать своих потенциальных жертв, убивать, а затем пожирать.

Больные становились новой человеческой расой разумных и очень опасных существ.

И эти новые люди, эти разумные твари, угрожали уничтожить всё население планеты, всё что когда либо создавалось человеком: культуру, науку, искусство, религии, письменность и цивилизацию.

И сейчас я чувствовал запах одного из них. Почему одного? Потому что выживали они каждый по отдельности, не собираясь в группы или стаи.

Никогда не помогали друг другу, даже если это могло поспособствовать их выживанию. Эгоизм в высшей форме.

Поэтому я был уверен что там только один из них.

Я медленно стал пробираться среди раскидистых деревьев и колючего кустарника. Как всегда я натянул маску чтобы закрыть нос и рот от попадания вируса через дыхательные пути. За спиной у меня висел самурайский меч и огромный пятикилограммовый топор.

Меч – одно название. Пару лет назад я забрел в какой-то район Виннипега, в поисках чего-то полезного. Тогда и наткнулся на подвальчик с китайскими иероглифами. Дверь была железная с большим и ржавым висячим замком.

-“Странно что сюда еще никто не добрался ”-подумалось мне тогда.

Уже лет пять как город словно вымер. Здоровые предпочитали укрываться подальше от населенных пунктов из-за опасности заразиться или быть убитым и съеденным “новыми людьми”. Да, эти твари еще и пожирали нас с потрохами, в полном смысле слова. Но мы не были единственной их добычей. Они пожирали всё что видели и могли убить. Именно по этой причине “новые поселения” стали организовывать отряды самообороны из крепких, тренированных ребят и девушек. Люди поняли что выжить можно только собравшись в небольшие группы, чтобы было проще контролировать территорию. Между поселениями наладили подобие связи, используя “первобытные” полевые военные аппараты с механическим индукционным генератором. Такая связь в новых условиях была просто незаменима.

Короче говоря меня выбрали в качестве одного из бойцов спецотряда по самообороне. Мы прошли подготовку по рукопашному бою, владению всеми видами оружия, основам медицинской помощи и еще многому другому, о чем можно рассказывать долго и нудно. Среди здоровых нашлось немало специалистов в разных отраслях знаний и умений. Да я и сам успел отучиться на трех курсах медицинского колледжа.

Как это не печально, но стрелковым оружием мы старались не пользоваться.

Оно было на вес золота, конечно по старым понятиям. Оружия было мало, так же как и патронов к нему, поэтому его использовали исключительно в случаях обороны поселений. Мы понимали что создавать новое стрелковое оружие мы не сможем еще много лет. Поэтому каждый из бойцов носил то что смог раздобыть сам, и чем умел владеть лучше всего.

Через три года я стал командиром такого отряда, состоявшим из десяти человек. Со временем выработались определенные правила и законы, которые во многом отличались от известных армейских. Например, патрулировать периметр или выходить в город можно было только по одному. Почему? Да потому что у одного меньше шансов заразить других, если придется столкнуться с тварью. Лучше было погибнуть в бою, чем заболеть и заразить товарищей по оружию. Не стоит забывать что каждая схватка с тварью была рукопашной, и мы использовали мечи, топоры, дубинки. Когда патрулируют двое, то при нападении “больного” оба могут быть заражены. Поэтому, просчитав все “за “ и “против “, было решено патрулировать поодиночке.

Конечно были еще и луки с арбалетами. Но проблема состояла в том что мало кто умел делать достаточно хороший лук и стрелы, а магазины охотничьих товаров давно уже разорили под чистую. Конечно кое-где были мастера, способные сделать луки и арбалеты, но никто не знал как найти таких людей, и в каких поселениях они живут.

Пробовали вначале мастерить луки из гибких веток, но уже после нескольких использований такой лук или ломался, или рвал тетиву. А стрелы выходили кривыми, и могли разве что слегка поранить больного, что делало того еще опаснее.

И оставалось одно: искать оружие для самого себя где угодно и какое угодно.

Поэтому я не долго думая рубанул по ржавым петлям обратной стороной топора, и открыл дверь.

То что я увидел меня потрясло: нетронутые стеллажи и полки были уставлены разными видами древнего китайского оружия.

Там были самурайские мечи, тесаки для рукопашного боя, кинжалы, плети, секиры на короткой рукояти и многое другое.

Для себя я выбрал самурайский меч с рукояткой в кожаном переплете и красивыми гравировками на блестящем клинке.

Я набрал еще много оружия для моих бойцов. Конечно всё я унести не смог, и поэтому на следующий день из поселения прислали телегу с лошадью, на которой вывезли всю лавку.

Радость от приобретения ценного оружия прошла тогда, когда при нескольких контактах с костями “больного” сталь затупилась. Конечно своё дело меч делал, и я рубил ублюдкам головы одним ударом, но клинок оказался слишком мягок для частого применения. Поэтому я предпочитал пользоваться топором и дубинкой.

Больной сидел на корточках и что-то пожирал. Перед ним лежало нечто бесформенное и окровавленное. Тварь склонилась над жертвой и по движению мускулистого загривка было видно как работают мощные челюсти, дробя кости и перемалывая мышцы с сухожилиями.

Я замер на месте, боясь спугнуть чудовище, а еще больше опасаясь потерять преимущество в эффекте неожиданности.

И тут, мать её, над моей головой вспорхнула какая-то маленькая птичка, громко крича во всю глотку.

Больной замер на секунду. Я заметил как напряглись его спинные мышцы и шея под коричневой шерстью. Он медленно начал опускать руки, и я увидел что в них он держит tibia, а именно большеберцовую человеческую кость, с которой еще свисали куски окровавленной плоти.

Я очень медленно засунул руку за спину и ухватился за рукоятку меча. Конечно топор был надежнее, но не в условиях когда эффект неожиданности был утерян. Действовать нужно было быстро.

Через секунду клинок блеснул в лучах солнца, пробивающихся сквозь листву густых деревьев. А тварь опустила кость подле себя и начала медленно поворачивать голову в мою сторону. “Больной” словно прислушивался к окружающим звукам природы, стремясь выделить среди них нечто что может угрожать, или наоборот стать добычей. И вдруг существо прыгнуло. Я знал что они способны на такие резкие движения, но до сих пор меня поражали их невероятные физические возможности. Я тоже прыгнул и приземлился на обе ноги в паре метрах от вонючего гиганта. Сталь блеснула и просвистела над самой головой твари. Та успела пригнуться, и одновременно попыталась схватить мою ногу своими кривыми когтями.

Я почувствовал как ткань джинсов трескается, и извернувшись нанес молниеносный удар наотмашь, даже не глядя куда бью. Я ощутил как клинок встретился с чем-то твердым, разрубил это, и по инерции продолжил свое движение по восходящей. В ту же секунду я услышал дикий вой твари, прыгнул в сторону, в момент приземления сделав кувырок через плечо, гася энергию удара о землю, и тут же вскочил на ноги.

Тварь стояла и прикладывала отсечённую руку к культе плеча, словно пытаясь приклеить. Кровь хлестала из ровной раны, и я поправил свою маску и перчатки чтобы избежать заражения. Я стоял и ждал нападения. Потому что они всегда нападают. Я не знал был ли этот больной когда-то женщиной или мужчиной. Определить было сложно. Хотя в первый момент мне показалось что это не был из крупных экземпляров. Этим и отличались мужские особи от женских. Вполне возможно что я дрался с женщиной. От этой мысли мне стало не по себе. Хотя конечно после стольких сражений пора было бы уже привыкнуть ко всему.

Я стоял и ждал. И больной прыгнул снова. Словно не было раны, не было отрубленной руки и страшной боли, парализующей всю нервную систему.

Я опять сделал прыжок с кувырком. Только на этот раз вперед, на встречу монстру. Этого он меньше всего ожидал. И наверняка тут же пожалел о своем прыжке, потому что как только тело оказывается в воздухе, изменить траекторию движения уже невозможно. И когда я просто подставил клинок под падающее тело, успел заметить злобу и удивление, промелькнувшие, как мне показалось, в маленьких черных глазках больного.

И когда в полете, существо попыталось дотянуться до меня здоровой рукой, я присел, увернулся, и тут же лезвие распороло брюхо твари, с характерным хлюпающим звуком. Я мгновенно отскочил от раненого, избегая брызг крови, выхватил топор, и заученным движением отсек твари голову. Еще некоторое время тело продолжало изгибаться в страшных предсмертных судорогах, но и это вскоре прекратилось.

Я быстро и внимательно оглядел себя. Затем собрал сухих веток и разжег костер. Нужно было прибрать за собой. Прежде всего сжечь тело больного, и обжечь оружие, чтобы уничтожить вирус. Это было настолько обыденно и привычно, что кроме скуки не вызывало никаких эмоций. Всё как обычно: патрулирование, сражение, уборка, дезинфекция. И так уже много лет, долгих пять лет.











Эпизод 2

День “0“

Не было никакого начала... Всё происходило постепенно, медленно, на глазах у миллиарда, ничего не подозревающего человечества. У каждого было своё начало.

Не было того дня, когда вдруг улицы опустели бы, автомобили стали, а ветер разносил бы по пустынным улицам кульки от мусора. По дорогам не бегали солдаты, облаченные в спец комбинезоны с респираторами на лицах, и с супер современными автоматами в руках. Никто не орал в громкоговоритель, что, мол, всех просят собраться на центральной площади, и оттуда повезут куда-то там в специальные бункеры... Не было ничего такого. Была просто эпидемия, от которой никуда невозможно было укрыться, если вокруг тебя бегает толпа возбужденных горожан, часть из которых были уже заражены смертельным штаммом вируса Эбола.

Для Алисии Меир день начался как обычный рабочий день преподавателя младших классов начальной школы “Гарден Сити “ в Виннипеге.

Она проснулась по будильнику ровно в семь утра. Умыла лицо, почистила зубы, покривлялась перед зеркалом чтобы немного разгладить “заспанное” лицо, поставила кофейник и пошла будить сына.

В свои тридцать с небольшим Алисия выглядела намного моложе, благодаря занятиям аэробикой и йогой в тренажерном зале, находящимся прямо возле ее дома. Она жила одна со своим шестилетним сынишкой, в котором души не чаяла, благодаря судьбу за то что та подарила ей такого хорошего и послушного ребенка.

Пару дней назад малыш немного захворал, и Алисия дала ему детский Таленол, в надежде что до сегодняшнего утра легкое недомогание пройдет.

Но Джейсона в кровати не оказалось. Алисия увидела откинутое одеяло, и решила что сын вышел на улицу покормить пса. Иногда Джейсон просыпался рано, и не желая будить мать, занимал сам себя пока мать не проснется.

Так и оказалось. Джейсон стоял и наблюдал как фокс-терьер по кличке “Чарли” лакомится своими любимыми консервами.

Алисия постояла немного позади сына, потом положила ему на плечо руку:

-Пойдем, Джейсон, нужно почистить зубы и прибрать кровать.

Джейсон посмотрел на мать снизу в верх, улыбнулся, и вцепился ей в руку своими остренькими молочными зубками. Глаза его при этом налились красным, и сузились в малюсенькие щелочки.

Алисия закричала и инстинктивно оттолкнула сына от себя. Тот отлетел к собачей конуре, но не упал, удержавшись на ногах. Продолжая улыбаться Джейсон медленно направился к матери.

-Джейсон, сынок, что с тобой, милый? –Бормотала она, не веря в происходящее, но уже зная что происходит.

А Джейсон приближался к Алисии неуклюжими маленькими шажками.

Алисия бросилась к двери, и успела захлопнуть её в самый последний момент. Сынишка стоял и молотил по двери обеими руками, скаля зубы и глядя на мать злыми, покрасневшими глазенками.

Алисия подняла трубку и попыталась набрать 911. Тщетно. Она проверила гудок телефона, но телефон был отключен. Она проследила взглядом по проводу, и увидела что тот в самом конце грубо оборван, или... перекушен. Она вскрикнула, вцепившись в трубку телефона словно в спасательный круг, прижимая его к себе изо всех сил. Женщина побежала к переднему выходу, в надежде успеть выскочить из дому. Подбежав к двери, она поняла что опоздала. Джейсон уже стоял на крыльце и повторял про себя какие-то слова. Алисия прислушалась.

Это была детская считалочка, которую они с Джейсоном разучивали совсем недавно:



“Раз два—три—четыре—пять,

Будем—в прятки—мы—играть.

Небо—звёзды—луг—цветы

Ты—пойди-ка—пово—ди!”

Джейсон, словно заводной повторял, и повторял эти строки детской считалочки. И с каждым разом ритм ускорялся, пока не превратился в сплошную скороговорку. Алисия была в ужасе.

-“Раз два – три –четыре- пять... “

Алисия побежала на кухню, и попыталась открыть окно...

-“Будем – в прядки – мы – играть... “

Джейсон уже стоял возле кухонного окна, глядя на мать покрасневшими глазами.

Алисия побежала на второй этаж. Отворила окно спальни, и посмотрела на крышу. Не долго думая она перешагнула через оконную раму и ступила на скользкую, после дождя, и покатую крышу, покрытую красной черепицей.

В этот момент внизу раздался звон разбитого стекла.

Алисия перебросила за раму обе ноги, и медленно начала продвигаться в сторону сарая, стоявшего метрах двадцати от окна спальни. Там она надеялась перебраться на его крышу и спрыгнуть на землю.

Она уже слышала быстрые маленькие шаги, ступающие по деревянной лестнице, и частое, монотонное бормотание:

“...Небо—звёзды—луг—цветы

Ты—пойди-ка—пово—ди! “

Алисия медленно продвигалась по покатой крыше, боясь сделать неверный шаг и свалиться с пятиметровой высоты прямо на асфальтовую подъездную дорожку.

-Мама...

Алисия повернулась и посмотрела в сторону окна, откуда только что вылезла.

Джейсон смотрел на неё и улыбался окровавленными губами.

-Мама, куда же ты, мама? Не уходи, вернись...

“Небо—звёзды—луг—цветы

Ты—пойди-ка—пово—ди!”

Алисия подавила в себе желание закричать. Она уже понимала что это не её ребенок. Конечно она не раз слышала предупреждения по радио и телевидению о страшной эпидемии, но никогда не верила что такое может произойти с ней и её сыном. Ведь малыш еще вчера был почти здоровым.

Он только жаловался на тошноту и головные боли. И она еще заметила у него на фалангах пальцев чуть больше волосков чем обычно. Но это могло ей показаться, учитывая нагнетание страха и шумиху вокруг этого чертова вируса.

Она не хотела верить. Не желала понять что сын где-то подхватил ту самую болезнь, и дороги назад нет. Ей нужно было сразу позвонить в специальную службу, созданную совсем недавно властями, и сообщить о подозрениях. Но как она могла? Как она могла представить себе что ее сына, её маленького Джейсона заберут люди в масках? А что будет с ним потом? Его ведь не вылечат... Она это точно знала. Их не лечили. Потому что не было лекарства.

Она знала, точнее догадывалась, что больных просто запирали под карантином в специальных клетках, чтобы наблюдать за циклом фенокопии – так назвали эти метаморфозы заумные ученые – генетики.

Алисия предпочла обманывать себя, не веря в самое страшное, но теперь было уже поздно.

-“ Раз два—три—четыре—пять... “

-Мама, не уходи далеко, мама... Ты уже не любишь меня?

Джейсон неуклюже перебрался на крышу.

Алисия вскрикнула, и ускорила передвижение по шаткой черепице.

- “Будем—в прятки—мы—играть...”

Но шаги сына слышались всё ближе и ближе.

Алисия старалась не оборачиваться. Она с легкостью определяла расстояние, которое осталось пройти Джейсону, чтобы схватить её и утащить за собой.

Одно лишь бормотание наводило на неё ужас. Она понимала что Джейсон уже начал превращение в монстра, доказательством чему была кровоточащая рана на ее запястье. Кровь капала на черепицу, и тонкой струйкой стекала к карнизу, где собиралась в маленькие лужицы.

Алисия знала что болезнь прогрессирует очень быстро, и вскоре её сына невозможно будет узнать.

Он станет чудовищем, пожирающем всё на своем пути. А пока, её любимый шестилетний Джейсон, преследовал её, медленными, но уже уверенными шагами, скороговоркой бормоча уже неразличимые слова.

А потом мир перевернулся.

Алисия помнила как подвернула ногу, и как покатилась по покатой крыше, тщетно пытаясь ухватиться за гладкую черепицу. Ей тогда подумалось совершенно не к месту, что рабочие слишком качественно выполнили свою работу, когда ремонтировали крышу пол года назад. Она помнила падение, во время которого почему-то вспомнила Генри – своего мужа и отца Джейсона. Она вспомнила как они взяли катер на прокат в Вайтшел парке, и начался ураган. Генри изо всех сил делал вид что не боится ветра в сотню километров в час, а она делала вид что верит... А еще она вспомнила как родился Джейсон.

Очнулась Алисия уже в больнице. Вокруг суетились люди. Кое-кто из них был одет в белый халат, а кто-то в армейскую форму. Люди суетились и шумели, словно пытаясь перекричать друг друга. Алисия лежала на койке посреди коридора, где стояло еще несколько десятков таких же коек. Было понятно что Госпиталь перегружен, и стоял еще этот невыносимый запах. Запах болезни и смерти.

Напротив она увидела пожилого человека с перевязанной головой и спросила сколько она здесь.

-Два дня как привезли в скорой, -ответил дед беззубым ртом и улыбнулся.

-А Джейсон, то есть, где мой сын? Вы не видели моего сына?

-Сына? Нет не видел сына... Я и своего-то сына уже лет пять не видал, - ответил старик.

Подошел врач. Проверил повязку на руке, прощупал пульс.

-Где мой сын? Где Джейсон? –спросила Алисия, ухватив доктора за рукав халата.

Тот удивленно уставился на нее.

-Сын? С вами не было никакого сына мэм... Вас привезли в скорой, которую вызвал ваш сосед. Он увидел что вы упали с крыши. Вот и все что я знаю.

У вас сотрясение, вывих лодыжки и укус в руку. Вас что, собака ваша покусала?

-А? Да...простите, собака конечно.

Когда врач ушел, Алисия встала с кровати и медленно побрела в сторону выхода из больницы. Она знала что после укуса больного нет шансов выжить, и у нее было не более недели пока она не перестанет быть человеком.

Выбравшись из больницы Алисия решила уйти из города. Она не хотела никому навредить, но понимала что контролировать себя вскоре уже не сможет. Поэтому она вернулась домой, села в машину, и поехала в свой маленький загородный домик в полусотне километров от Виннипега.

По дороге она набрала продуктов и лекарств, чтобы попытаться протянуть как можно больше. Мысль о самоубийстве ей даже не приходила в голову, потому что она понимала, что когда она полностью измениться, то это уже будет не она.

День “Х“

Она двигалась медленно. Каждый шаг продумывая заранее, чтобы не выдать себя. Её огромное, мускулистое тело было полно энергии, но торопиться было некуда. Нужно было подкрасться к жертве осторожно, чтобы та ничего не смогла учуять. Человек стоял и смотрел в бинокль. За его спиной висела тяжелая сумка. Это было понятно по его чуть ссутулившейся фигуре.

А еще она увидела у него за спиной огромный топор. Действовать нужно было молниеносно.

Она присела, а затем прыгнула. Человек успел повернуться, и она увидела в его глазах то что больше всего любила - страх.

Человек не успел ничего понять. В его горло вонзились острые как бритвы когти, распарывая незащищенную плоть, и вырывая куски мяса. Голова почти сразу же отделилась от тела не издав ни звука. Тело постояло еще в нерешительности несколько секунд, а затем рухнуло на окровавленную землю.

Алисия издала победный вопль, и принялась пожирать добычу.

Когда она почти насытилась, и обгладывала последние, самые сочные кусочки с ноги жертвы, где-то сзади вспорхнула птичка, и громко закричала.

Алисия замерла и прислушалась. Она медленно положила недоеденную кость на землю. Она уже учуяла этот запах. Запах который ненавидела больше всего, и в тоже время не могла без него жить. Она учуяла запах добычи, и одновременно запах смерти. Много лет она выживала, убивая этих странных безволосых существ – таких с виду слабых и беззащитных.

И вот теперь ей предстоял еще один поединок. Алисия прыгнула...

Эпизод 3

День “Х“

Если еще год назад мы думали что мир стал настоящим кошмаром, а наша такая, когда-то беззаботная жизнь превратилась в ад, то теперь мы уже точно знаем, что то было только преддверьем настоящего ада.

Почему вирусу потребовалось восемь лет чтобы пойти дальше, и переключиться на животных, не знает никто. Хотя, восемь лет – всего лишь предположение, потому что именно тогда нам телефонировали из соседнего поселения, и сообщили о странном происшествии, случившимся с одним из патрульных. Он вернулся весь в крови и укусах, которые не поддавались идентификации. Ни один из четверых зоологов и двоих ветеринаров, проживавших в том поселении, не смогли точно определить что за зверь напал на патрульного, а он сам давал путанные объяснения, находясь в состоянии шока. Это была последняя телефонная связь с той деревней. После недели молчания, мы выслали в их сторону двух разведчиков, которые вернулись с недобрыми вестями. Деревня та, находилась километрах в пятидесяти от нашей. Когда-то там процветала огромная коневодческая ферма, и выжившие построили на её месте пять сотен приличных срубов. По современным меркам поселок был довольно большим, даже по сравнению с нашим, где на данный момент проживало две сотни семей и столько же одиночек разного возраста.

Ни одного выжившего не обнаружили. Зато обнаружили сотни обглоданных трупов, и множество следов, ведущих в сторону леса. В добавок ко всему разбежались лошади, которых так лелеяли и разводили для выполнения различных функций, в том числе для возможности конного патрулирования. Несколько трупов лошадей так же были обглоданы почти полностью.

Дальше разведчики не рискнули продвигаться, и вернулись в наше поселение. Мы поняли что произошло что-то неординарное, собрали совет и решили удвоить охрану периметра.

Примерно через пару недель после после того происшествия, мы потеряли патрульного. Сэм Питерсон – тридцатидвухлетний здоровенный детина, не вернулся вечером в деревню, и на следующее утро меня, во главе группы из троих человек, послали выяснить что же произошло.

Разведывательные вылазки отличались от патрулирования. Прежде всего разведчикам выдавали автоматы М-4 с тремя магазинами к каждому. Это было связано с особым риском, которому подвергали себя бойцы – разведчики, исследуя те районы местности, куда обычно не заходили патрули. Мы выдвинулись рано утром.

Осень стояла необычайно теплая для конца октября. Деревня наша располагалась в живописном месте на берегу озера Виннипег, в сотне километров от города Виннипег. У нас не было иного выбора, кроме как удалиться от густонаселенных районов, чтобы максимально обезопасить свои семьи от смертельного вируса, и не менее опасных и одичавших больных. Виннипег – красивый и уютный когда-то город, опустел и вымер, без вечно спешащих по своим делам прохожих и красочного разнообразия автомобилей.

Никто не мог сказать точно сколько выжило людей из семисот тысячного города. Но ясно было одно: никогда больше городу не быть тем чем он был до... Теперь город и прилежащие населенные районы в радиусе двадцати километров назывались “Черная зона “.

По приблизительным оценкам около трети заразились, примерно треть погибли по тем или иным причинам, а все оставшиеся бежали, выстроив в отдаленных уголках провинции новые поселения, и окружив их частоколом из толстых бревен, высотой в несколько метров.

Некоторые поселки построили на месте старых – тех, куда вирус не успел добраться в силу отдаленности от города. Но таких мест было очень мало. Поначалу все надеялись что вирус погибнет вместе с заразившимися после наступления морозов. Зима в Манитобе “злобная” и холодная, и выжить в лесу в сорокаградусные морозы нелегко. Но больные быстро приспособились к изменившимся условиям. Они стали зарываться в снег, наподобие косолапых выстраивая себе теплые берлоги. Очень часто охотники, обходя свои ловушки, попадали в лапы больных, которые неожиданно выскакивали из своих зимних убежищ, и разрывали несчастного на куски.

На первых порах охота помогала выживать новым поселенцам, пока домашний скот не размножился настолько, что в охоте надобность почти пропала. Хотя находились еще смельчаки, готовые рискнуть жизнью, чтобы полакомится лосятиной или олениной. Но таких становилось все меньше и меньше.

Я хорошо помню тот день, когда мы втроём собрали вещмешки, накинули “разгрузки” с запасом кипяченой воды и дополнительными магазинами, и вышли из поселения. Мы не знали что нас ожидает впереди, и с чем придется столкнуться. “Следящий” как обычно забрался на вышку, которая достигала в высоту более тридцати метров. В его задачу входило следить за появлением дыма от костра, который должны были разжигать разведчики через определенные промежутки времени. Три столба дыма означали что у группы все идет своим чередом. Два столба – есть задержка в графике, но беспокоиться не стоит. Один столб – возникли проблемы, и нужна помощь.

Тогда в сторону, откуда шел дым, высылали группу поддержки. Да, мы вернулись на тысячи лет назад, и выжившие индейцы, в особенности старики, очень помогали нам – современным и избалованным людям, выживать в тех условиях, в которых на протяжении тысячелетий, существовали в этих местах их предки.

Смешно говорить, но мы даже стали вечерами разжигать костры и устраивать подобие индейских плясок вокруг бушующего огня. А что было еще делать, когда всё вдруг взяло и исчезло с лица земли? А когда выходил к костру старый индейский шаман в страшной маске из перьев и глины, и начинал исполнять мистические древние танцы под грохот тамтам и чарующие переливы чаранг, то даже молодёжь замирала в немом восторге от этого завораживающего зрелища. Всё это заменяло нам телевизоры и ночные клубы. Но к сожалению ни один из шаманов и индейских вождей не был специалистом в области производства настоящих боевых луков и стрел. Индейцы рассказывали что это древнейшее из искусств, было почти забыто в силу ненадобности, и лишь единицы, из самых древних стариков, еще могли бы что-то рассказать.

Старые индейцы говорили что в давние времена за хороший лук и дюжину стрел можно было получить нескольких породистых жеребцов, а изготовляли луки седые индейские воины, которые в силу ранений или старости, уже не могли охотиться или воевать.

-Я помню, как отец моего отца брал меня, совсем кроху, охотиться на бизона или на оленя, -говорил старый вождь по имени Тогкуос, когда мы, бойцы самообороны, вечерами устраивали свои собственные посиделки, чтобы послушать старых и умудрённых жизнью людей, -Дед не признавал ничего кроме лука и ножа, без которых шагу не ступал из вигвама. Обычно он держал тетиву распущенной, чтобы она не потеряла упругость. И только по необходимости упирал один конец лука в землю, всем своим весом налегал на другой, и когда лук под его тяжестью сгибался, набрасывал петлю тетивы на специальные насечки, вырезанные умелыми руками мастера.

Вождь замолчал. Потом подобрал с земли длинную сухую ветку и поворошил тлеющие угли. Тысячи оранжевых огоньков тут-же взметнулись к ночному небу. Вождь проследил взглядом за самым ярким огоньком, который все поднимался и поднимался, словно желая бросить вызов самим звездам, а затем продолжил своим тихим, немного хрипловатым голосом:

Это были Великие мастера. Клан хужойгара что из осейджей славился своими мастерами. Они делали луки из цельного куска дерева, укреплёнными сухожилиями так, что они напоминали кору. За такой лук воин мог отдать хорошего коня. Но лучшие луки изготавливались из рогов бизона или барана. За один лук из бараньего рога, мастер мог запросить у воина до двадцати коней, но из рогов луки делали в основном шошоны и кроу.

Вождь снова умолк, на этот раз глядя куда-то себе под ноги, обутые в крепкие мокасины из бизоньей шкуры. Его седая коса лежала на правой груди, доходя почти до пояса. Потом вождь поднял голову, и его взгляд словно просветлел.

-Я вспомнил, - сказал индеец, - как мой дед натягивал тетиву.

Мы вопросительно посмотрели на вождя. Он продолжал говорить:

-Понимаете, чтобы натянуть тетиву дедовского лука, нужна была недюжинная сила, и мало кто мог справиться с этой задачей. Он мог натянуть тетиву до самого наконечника стрелы, а не каждый индеец был способен натянуть наполовину, не говоря уже о белых...

Стрела, пущенная моим дедом могла поразить зайца на расстоянии в двести шагов...

-Что значит твоё имя, вождь? –спросил тогда какой-то молодой патрульный старого индейца.

Вождь выпрямил спину, расправил плечи, и горделиво произнес:

-Тогкуос – это на индейском значит близнец. Да, у меня был брат. Он старше меня на несколько минут, - индеец улыбнулся, видимо вспомнив о чем-то приятном.

Никому в голову не пришло спросить старика о его брате, но он, словно почувствовав наше любопытство, произнес:

-Моего брата звали Узумэти, что значит медведь. Он родился большим и сильным... Когда всё началось, мы потеряли связь. Он был профессором в университете Манитобы. Преподавал индейскую историю.

Тогкуос не мигая смотрел на догорающий костер. Может поэтому казалось что его глаза стали влажными, а сам он словно состарился на пару десятков лет.

-Мой брат знал всё об индейском оружии, - продолжал рассказывать вождь, -он был настоящим индейцем, не то что я...

Мы еще долго сидели вокруг догорающего пламени, слушая странные истории, такие не похожие на те, которые рассказывали нам наши родители в детстве. Я надолго запомнил тот вечер, потому что тогда поклялся себе, что непременно найду способ как научиться делать такое великолепное оружие как лук. Нам это было просто необходимо.



Мы шли вдоль берега озера Виннипег, продвигаясь дальше на север, туда, куда вели следы пропавшего патрульного. Это был участок, который не считался особо опасным, так как с одной стороны было озеро, а с другой широкая прибрежная полоса. Напасть незамеченным практически было невозможно. Но тем не менее патрульный исчез. Патрульные и до этого исчезали, когда на них нападали зараженные, но давно уже никто не пропадал без вести. Кроме того нас беспокоило то что произошло в соседнем поселении. Меньше всего нам хотелось повторить их участь.

Озеро было необъятным. В ширину около сотни километров, а в длину более четырехсот. Поэтому мы решили что прежде всего попытаемся найти останки патрульного, а там на месте уже решим что делать дальше.

Солнце стояло в зените. Ветра не было, и в серебристой глади озера отражались ели и березы, росшие по невысоким скалистым утесам, возвышающимся над одиноким песчаным берегом. Одиноким? А кто его знает... Может и не таким одиноким как это может показаться на первый взгляд. Я присел на корточки, разглядывая странные следы, извилистой цепочкой уходившие в береговую чащу. Позвал друзей.

Да, именно друзей, а не солдат, разведчиков, напарников, или как там еще...

За столько лет совместной службы в невероятно трудных и опасных условиях, размывается грань между твоими подчиненными, солдатами и даже просто соседями. Да что там, размывается грань между ними и самим собой. Тогда ты уже не представляешь себя без них, а они не способны существовать без тебя. Этому еще не придумали названия. Возможно дружба. Но только настоящая – без капли притворства и двуличия. Потому что в нашем мире мы все зависели друг от друга даже больше чем на полях сражений прошедших войн.

Фред и Рики быстро подошли, и стали разглядывать странные следы.

Фред – жилистый и высокий как жердь, с пронзительными светло голубыми глазами начинал службу в патруле самообороны вместе со мной почти восемь лет назад – в самом начале. Он стал просто незаменимым разведчиком, и я всегда брал его с собой, зная что он никогда не подведет, и даст мудрый совет.

Рики был вздорный малый. Не многие ладили с его взбалмошным характером, но что касалось работы, ему не было равных в физической силе и выносливости. Средний рост компенсировался шириной плеч, а одним ударом молота он мог расколоть здоровенный дубовый пень. Не перечесть количества больных, которым он сломал хребет своей пятикилограммовой кувалдой.

Следов было множество. Но все они принадлежали одним и тем же зверям. Я мог бы поклясться, что тут пробежал выводок свиней или кабанов, если бы вмятины от копыт не заканчивались следом от двух длинных когтей.

-Никогда не видел ничего подобного, - сказал Фред, присев рядом со мной на корточки, коснувшись огрубевшими пальцами, заостренных углублений в мягком речном песке.

Рики стоял, держа автомат наготове, развернув свою, видавшие виды бейсболку, козырьком назад. Это был признак полной готовности и сосредоточенности. Сняв автоматы с предохранителей, мы медленно начали продвигаться в сторону скалистого берега. Несмотря на всю осторожность, мы даже не почувствовали что за нами кто-то внимательно наблюдает.

Мы не были персонажами героических боевиков или театральных постановок. Еще восемь лет назад у каждого из нас была своя собственная жизнь. Мы учились, работали, отдыхали. Как все вставали по утрам, чистили зубы и завтракали. У многих были дети. У всех были свои собственные проблемы и радости. А потом началось это. Отношение к вирусу было очень сдержанное. Для обывателя, Эболла была чем-то вроде насморка или гриппа, которыми можно переболеть в уютной постельке, глядя телек и попивая горячее молоко с мёдом. Люди не верили в серьёзность положения. Даже тогда, когда у их детей появлялись на пальчиках черные волоски, а зубы заметно увеличивались, большинство не придавали этому значения. Привыкли к новейшим технологиям, к научным достижениям, и верили в науку так, как когда-то на заре времен, фанатично верили в Бога.

И вот постепенно, очень медленно, вирус стал распространяться по городу и за его пределами. Всё чаще стали слышны вои сирен полицейских и других срочных служб города. Всё чаще закрывали на карантин школы. Потом стали вводить периодически комендантский час. Можно было частенько встретить вооруженных солдат, патрулирующих улицы. А потом словно налетел цунами. На людей стали нападать их больные соседи и родственники. Дети просто загрызали насмерть родителей, а родители пожирали детей. Те, кому удалось выбраться из смертельных лап одичавших созданий, скоро сами превращались в смертоносных убийц. Толпы начали покидать город. Уезжали в другие города, или к себе на дачи. Понемногу вирус захватил весь континент, а потом и весь мир.

Но выжившие стали собираться в коммуны. Строили и огораживали поселения, принимая новичков только после недельного карантина в специальной охраняемой зоне вне жилых районов.

Первый год был самым трудным. Мы толком еще ничего не знали и не понимали. Многие поселения были уничтожены в первые годы Новой эры.

Запасы стрелкового оружия и патроны быстро истощились из-за неразумного использования, да и запасов-то было совсем немного. Тоже произошло с нефтью. Когда власти уже не могли скрывать тотального бегства граждан из города, то сами покинули свои дома и убрались подальше от зараженной земли.

Тогда начался полный беспредел. Полиция и армия бездействовали, а скорее, просто прекратили своё существование. Мародёры, толпами ходили по брошенным домам и магазинам. Выносили всё что надеялись потом продать – глупцы. Тогда-то кто-то и поджёг нефтехранилище. Огонь бушевал несколько недель. Пламя, можно было увидеть за несколько десятком километров, а черным дымом, казалось, заволокло небо от горизонта до горизонта. И машины стали. Тогда мы продолжили всё строить своими руками. Кирками и лопатами, пилами и топорами, строили своё будущее ради своих детей и ради самих себя.

Я поднял кулак и остановился, прислушиваясь. Напарники, шедшие позади, тоже стали как вкопанные, внимательно оглядывая все вокруг.

Песчаный берег постепенно начал переходить в каменистый, и следов уже было не разобрать. Ветра не было. Тишина стояла такая, что можно было слышать биение собственного сердца. И сквозь эту тишину мне почудился какой-то странный звук. Я стоял с минуту и ждал. Наконец звук снова повторился. Это было похоже на царапание гвоздя по стеклу или по камню. Какое-то странное скрежетание раздавалось откуда-то со стороны скалистого берега. Вот опять я его отчетливо слышу. Это не похоже на животное, но и человеку незачем издавать такие непонятные звуки посреди безлюдного леса. Мне не нужно было ничего говорить друзьям. Мы давно уже сработались, и понимали друг друга без лишних слов. Каждый знал своё место, и каждый выполнял свою работу как следует.

Фред пригнулся, и начал огибать справа подступы к скалистому уступу в десяти метрах от нас. Рик ушел влево, и вскоре мне показалось что я остался один на всём белом свете. И снова этот, скрежещущий по нервам, звук.

Я намотал ремень от автомата на левую руку, отжал защелку и выдвинул приклад. Не отрывая немигающего взгляда от враждебной скалистой высотки, я мягко приложил приклад к середине дельтовидной мышцы, почувствовав как смертоносное оружие, словно вросло в моё тело. До моих ноздрей доносился, слегка уловимый запах оружейной смазки. Он щекотал нервы, подмешивая к адреналину что-то своё, чего никогда не поймут ученые и биологи.

Вороненый ствол медленно поворачивался туда, куда поворачивался я, пристально вглядываясь в окружающую действительность. Враг мог оказаться везде. За любым кустом мог притаиться монстр, слюны которого, достаточно чтобы убить всё человеческое, медленно и жестоко.

Опять звук...

Я медленно, очень медленно продвигался вперед, плавно переставляя ноги одну за другой, стараясь чтобы ни один камешек не сдвинулся с места под моим стокилограммовым телом.

И тут к звуку присоединился еще какой-то звук. Еле слышный. Хаотичный и непонятный. –Может быть ветер, - спросил я сам себя, не веря в свои предположения.

Вот снова скрежетание и опять этот звук, словно в вдогонку, словно дыхнуло приведение, спрятавшееся ночью у ребенка под кроватью.

Защипало глаза.

-Вот хрень! – выругался я, смаргивая каплю пота, скатившуюся со лба в уголок глаза. Надвинул шапку до самых бровей. –Надо было бандану что- ль нацепить... Но кто знал – в такую-то погоду... Давно напрягу такого не было. Обычно всё в общем понятно. Вот враг, которого надо уничтожить, а вот друг, которому нужно помочь. Забыл про чертов пот – дурак!

Еще шаг. Я знаю – друзья где-то рядом так же как и я продвигаются неслышными шагами к возможной опасности, готовые в любой момент среагировать.

Скрежет, еще один, вдох призрака, и опять скрежет...

Моё сердце выстукивает чечетку, готовое выпрыгнуть наружу. Как хочется дико заорать, плюнуть на всё, и дать пару тройку очередей по этой чертовой скале. Как было бы здорово увидеть десяток маленьких фонтанчиков, брызгающих осколками скалы и дерева, во все стороны!

Мысли эти проносятся за считанные мгновения. Мне уже кажется что я не крадусь, а застыл на месте словно солевой столб, и мне уже никогда, никуда не придется идти.

Я медленно подхожу к невысокому уступу, метров двух высотой, ступенькой преграждающего подход к подножию скалы. Звук раздается уже четче. Что- то скрежещет и тихо вздыхает, скрежещет и вздыхает где-то там наверху. Эти звуки сводят меня с ума. Подаю знак рукой. Фред и Рик присоединяются ко мне, неслышно, и словно приросшие к своим автоматам.

Я им показываю на землю и на каменную ступеньку. Кровь. Много крови. Литры крови, частично впитавшиеся в землю, а кое-где навеки застывшие на гладких, речных камнях.

И опять мы слышим эти странные звуки. Уже близко.

-Тут что-то произошло, - сказал я, показывая на кровоподтеки на каменистом уступе. –Думаю, что раненый пытался взобраться на эту ступень, чтобы от кого-то убежать. Я еще немного поразмышлял, а потом произнес:

-Ну-ка подсобите, братцы...

Меня, пушинкой, подкинули на двухметровый уступ, а там, зацепившись за торчащие корни древнего дуба, я оказался на своих двоих.

Следом, быстро взметнул своё легкое тело Фред, а затем и Рик, легко подтянувшись на мускулистых руках, оказался рядом. Вот теперь мы явно слышали скрежетание и какое-то мычание. В скале мы увидели вход в небольшую пещеру, хотя скорее это было просто углубление в породе, выдолбленное ветрами и дождями за миллионы лет.

Я достал фонарик и посветил. Нет, это все же больше напоминало пещеру. И звуки доносились именно оттуда. Я вошел первым. В нос тут же ударило зловоние испражнений, вперемешку с медным запахом крови и гниющей плоти. Сделав два шага, я остолбенел...

Чтобы меня не стошнило, я вынужден был открыть широко рот, и часто задышать. Ко мне подошли Фред и Рики, которые взвыли, увидев то что предстало перед их глазами.

Сэм Питерсон сидел на каменистом полу пещеры, прислонившись спиной к скале. Одежда на нем была разодрана в клочья. Одна нога вытянулась обглоданной культей, а возле другой, копошились крысы, вырывая остатки мяса. Обе ноги Сэм перевязал выше колен обрывками ремней от походного вещмешка. Возле тела, я заметил какую-то надпись, сделанную кровью:

“Ройте рвы. Заливайте воду. Они идут. Их много “

Я посветил в лицо патрульного и ужаснулся. Лица на нем не было. Щеки отсутствовали, а на плече сидела наглая крыса, и тянула Сэма за язык, пытаясь оторвать лакомый кусок. И в этот момент патрульный задвигал одной рукой, в которой еще продолжал сжимать топор. Топор проскрежетал по каменистому полу пещеры, а Сэм Питерсон издал протяжный, полный боли и отчаяния стон.

Всё это произошло за считанные секунды, и мы стояли, не понимая что делать, и какое решение принять. Мы знали что патрульный скорее всего заражен, но не могли просто так бросить товарища подыхать на откормку крыс и других стервятников и падальщиков, шастающих тут.

Первым моим порывом было сбросить серую гадину с плеча товарища, и расстрелять всех этих мерзких гадин в упор. И я уже было сделал шаг в сторону друга, но...

Чья-то тень легла на пол пещеры, словно расталкивая нас в стороны, и в ту же секунду мы услышали резкий хлопок, и режущий слух свист, который прервался коротким негромким шлепком.

Во лбу у Сэма Питерсона торчало оперенное древко стрелы.