Чужое тело (5)

Начало см.:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/fant/1242620.html?author


(продолжение)



4.

К выполнению первого пункта Георгий Николаевич приступил незамедлительно, решив для этого сначала попробовать выбрать кого-то из сотрудников своего института.

Прежде всего он отмёл тех, кому было за тридцать пять. Пока он доведёт избранника до кондиции, тому станет сорок. И так же исключил страдающих хроническими заболеваниями.

Из шестнадцати человек аспирантов и молодых младших научных сотрудников института в списке осталось четверо.

Немного подумав, Георгий Николаевич включил в их число и пятого, точнее, пятую. Это была недавно зачисленная в аспирантуру Раечка Браун. Она ещё на студенческой скамье показала себя способной к научному мышлению.

Не составило проблемы проверить общий информативный объём головного мозга каждого из претендентов, приняв свой за 100 условных единиц.

В результате остались только двое: Голубев Олег, информативный объём его головного мозга оказался равным объёму Георгия Николаевича и, как ни странно, Раечка со своими ста двумя единицами. Вот тебе и девушка! Фактически, возможности её мозга превосходили его собственного. Он остановил свой выбор на Раечке и предложил ей такую тему диссертации, что у девушки опустилась челюсть.
– Вы что, Георгий Николаевич! – воскликнула она. – Я никогда не осилю…
– Я тебе помогу, Раечка, – ласково пообещал Георгий Николаевич. – Ты очень способная. Из тебя получится большой учёный… Ты переплюнешь меня…

Тема была вполне легальная: «Восстановление речи у больных после перенесенного ишемического инсульта».

Они приступили к работе. Четыре года Раечка и Георгий Николаевич работали, как прокажённые. Он разрабатывал методики, Раечка реализовывала их на практике. Ей удалось добиться успеха у 34 больных, потерявших речь, что составило 85% от общего числа прошедших лечение с применением прибора, разработанного Гринёвым.

За время совместной работы Георгий Николаевич внимательно изучил Раечкины привычки, вкусы и пристрастия, познакомился с её родителями, вызнал у них многое из детства и юности их дочери, запомнил имена и фамилии её одноклассников, однокурсников, подружек, друзей и бой-френдов. Последних Раечка меняла, как перчатки.

В конце тридцатого года состоялась защита её кандидатской диссертации. Результат превзошёл все ожидания. Научные светила российской медицинской науки, собравшиеся в зале, были изумлены её работой и обрушились на соискательницу шквалом аплодисментов.

Российская высшая аттестационная комиссия, минуя кандидатскую, сразу присвоила Раисе Матвеевне Браун степень доктора медицинских наук.
Не прошло и года, как Гринёв назначил её своим заместителем.

Георгий Николаевич был доволен успешным окончанием второго этапа его работы.

Приспело время к проведению завершающего. Как не жаль ему было Раечку, но она ради науки должна была уйти из этой жизни…

Всё произошло в начале апреля. Георгий Николаевич вместе с Раечкой проводил эксперимент, затянувшийся за полночь.

Они работали вдвоём. Раечка и не заметила, как Георгий Николаевич направил на неё усиленную волну прибора, стирающего память. Только что наблюдавшая за ходом эксперимента, она вдруг замолкла, взгляд её прекрасных голубовато-зелёных глаз приобрёл младенческое выражение, а попросту, глупое. Из приоткрывшегося рта вытекла струйка густой липкой слюны.

– Ничего, Раечка, сейчас ты поумнеешь, – сказал Георгий Николаевич, беря девушку под руку.

Уложив Раечку в специальную капсулу, Георгий Николаевич прикрепил блестящий металлический обруч к её голове и опустил крышку. Теперь Раечка не могла ни пошевелиться, ни сдвинуться с места. После этого он оглядел себя в зеркало, висевшее на стене, и сказал:
– Прощай, моё тело. Через несколько минут я стану Раисой Матвеевной Браун. Многое мы, моё тело, с тобой сделали, но ты износилось и тебе пора на покой, на вечный покой. У тебя больше не будет ныть печень, пошаливать сердечко, пропадут приступы головокружения… Вечная тебе память. Моё имя остаётся с тобою и будет высечено на гранитном памятнике. Ты знаешь, что ни жены, ни детей мы с тобой за семь десятков лет не нажили. Плакать по нас с тобою будет некому…

После этих слов, Георгий Николаевич лёг в такую же капсулу, надел на голову такой же, как у Раечки, металлический обруч, накрылся крышкой. Загорелась зелёная лампочка. Через пару минут включилась с негромким жужжанием автоматика. Георгий Николаевич слушал его секунд десять и провалился в небытие.

Очнувшись, он снова услышал жужжание аппарата и открыл глаза. Вместо зелёной ему в глаза светила синяя лампочка. Это означало, что он переместился из своего «гробика» в «гробик», где лежала Раечка.

Георгий Николаевич поспешил сдвинуть крышку. Крышка откинулась. Георгий Николаевич опёрся рукой о край ложа, но рука была не его. Это была Раечкина рука со знакомым ему золотым перстеньком на среднем пальце левой руки.

Выскочив из «гроба» Георгий Николаевич взглянул в зеркало. На него смотрела живая Раечка. Только взгляд её прекрасных глаз был слегка растерян. Ожидаемый результат поверг в изумление даже его самого. Странно было видеть себя в совершенно ином обличье. Это был уже не доктор Гринёв, а Раечка, Раиса Матвеевна Браун. Но долго разглядывать он себя не мог. Ему предстояло совершить ещё неприятное: физически умертвить бывшее своё тело, лишённое разума. Для этого у Георгия Николаевича было надёжное средство из фээсбэшных разработок – сильнодействующий яд, распадающийся на безобидные компоненты в трупе за полчаса.

…Дело было сделано. Обратный ход был уже невозможен. Стараясь, не думать о переменах, произошедших с ним, Георгий Николаевич в течение часа довершил начатое, и по старой привычке хотел прикорнуть до утра на удобном диване в своём кабинете, но спохватился, что он уже не Гринёв и отправился в ассистентскую, на узкий жёсткий диван.

…Ранним утром Раечка выбежала из лаборатории и позвала охранников:
– Доктор Гринёв умер…

Явившийся заспанный охранник увидел лежащего на полу доктора Гринёва. Учёный был мёртв.

Судебно-медицинские эксперты обследовали труп умершего учёного и дали заключение, что тот умер от паралича сердечной мышцы.

– Сгорел на работе, – сказал о Гринёве в прощальной речи академик Бунин.

РАИСА МАТВЕЕВНА БРАУН

1.

Георгий Николаевич с трудом привыкал к своему новому телу. Оказалось, не достаточно только захватить чужое тело, его нужно было обживать. Тем более, это было женское тело. Не привыкший особенно тщательно следить за своим внешним видом, теперь он вынужден был часть своего времени посвящать уходу за собой, загадочному макияжу, непривычной и не очень удобной одежде. Особенно беспокоил его бюстгальтер, врезающийся в бока и плечи, да и сама грудь оказалась у Раечки довольно увесистой. Ему вспомнилось: «Моя милка просто чудо, у ей титьки по полпуда»…

Не сразу Георгий Николаевич привык и к тому, что ему следует посещать женский туалет. Несколько раз он ловил себя на том, что идёт привычной дорогой направо. И сам женский туалет приводил его мужское сознание в смущение, когда видел в нём женщин и девушек, оправляющих свои юбки, подтягивающих трусики и колготки, сидящих на унитазах. И сам он смущался, писая в странной позе вопросительного знака.

Странны были Георгию Николаевичу и женские разговоры. Когда те или иные коллеги пытались втянуть Раечку в разговоры, он старался сослаться на занятость, боясь попасть впросак.

– Ты какая-то не такая, – первой заметила Раечкина мать. – Твоя наука не доведёт тебя до добра…

Не прошло и недели после вселения в новое тело, как Георгий Николаевич ощутил невыносимую боль внизу живота. Он направился на консультацию к знакомому хирургу профессору Резвому.

– Коллега, вы что, не чуете, что у вас вот-вот должна начаться менструации. Неужели вы до сих пор не научились распознавать их приближение или так заработались, что потеряли счёт времени? – удивился профессор, глядя на испуганную молодую женщину.

Действительно на следующий день началось отделение крови из влагалища прямо во время проведения Георгием Николаевичем, то бишь, Раисой Матвеевной, эксперимента. Кровь намочила её трусики, потекла по бёдрам.

Смутившись, доктор Браун убежала к себе в кабинет. Спасла её секретарша Варя. Увидев, что произошло с начальницей, она дала ей взаймы пару прокладок. Не скоро Георгий Николаевич сообразил, каким образом прикрепить проклятую прокладку к трусикам.

Сознание Георгия Николаевича оказалось в неожиданно сложном для себя положении: физическое тело девушки продолжало жить по законам, данным ей от природы. Георгий Николаевич понял, что его личности отныне волей-неволей придётся подчиняться этим неистребимым биологическим законам.

2.

А между тем в верхах шли дебаты о том, кого назначить на должность директора. Академик Бунин Григорий Яковлевич начал борьбу за кресло. Это был заслуженный учёный с именем, знакомый со спецификой институ-та, с коллективом, с теми, кто стоит над институтом. За него выступили многие именитые коллеги. Но все доводы перевесило негромкое слово Директора ФСБ Харлампиева:
– Директором Института мозга должна быть назначена госпожа Браун Раиса Матвеевна.

Георгий Николаевич за несколько недель до смерти подал ему докладную, в которой, ссылаясь на прогрессирующую болезнь сердца и утомление, просил освободить его от занимаемой должности и написал:
«Только доктор медицинских наук Р. М. Браун, несмотря на свою молодость, способна продолжить то, что было начато мною. Она в курсе всех известных вам наших разработок. В случае моего ухода с должности директора института могу с полной ответственностью рекомендовать на моё место только её».

После слов Директора ФСБ министерство охраны здоровья без долгих проволочек назначило Раису Матвеевну Браун исполняющей обязанности директора института вместо скоропостижно скончавшегося Гринёва.

Король умер, да здравствует королева!

Раиса Матвеевна с удивительной быстротой вошла в курс дел, оставленных доктором Гринёвым, чем подтвердила лестную характеристику, данную ей умершим.

…Прошло два месяца. Казалось, сознание Георгия Николаевича освоилось с особенностями женского тела. Да не тут-то было. За неделю до ожидаемых очередных, третьих по счёту после «переселения» Георгия Николаевича в Раечкино тело, «критических» дней, он вдруг ощутил в теле непонятное томление. Ему вдруг захотелось ласки. Нестерпимое желание любить воспламенялось внизу живота и растекалось жаром по всему телу.

«Хочу любить… хочу любить»… – пульсировало всё Раечкино тело.

Такое бывало с Георгием Николаевичем в юности, в молодые годы, реже в более зрелом возрасте. Случалось, он гулял и даже спал с девушками и женщинами. Правда, последняя женщина лежала с ним в одной постели лет десять назад. Тогда он потерпел фиаско и больше не пробовал. А тут Георгию Николаевичу вдруг захотелось лечь с женщиной в постель. Понимая абсурдность этого, он сопротивлялся требованию плоти. И, тем не менее, глаза его жадно скользили по встречным девушкам и женщинам, иногда приводя тех в смущение.

В один из вечеров Раиса Матвеевна после работы ехала домой. Тогда она ещё жила с родителями.

В вагоне метро она залюбовалась, женщиной лет тридцати пяти с красивыми, похожими на лисьи, глазами. Их взгляды встретились. Женщина улыбнулась и провела кончиком языка по верхней губке. Раиса Матвеевна невольно повторила этот жест. Женщина подошла к ней и, стянув с кисти тонкую чёрную кожаную перчатку, протянула, будто старой знакомой, руку, пять длинных пальчиков с красными налачеными длинными ногтями и сказала:
– Вижу, ты наша. Лиза…

Георгий Николаевич не сразу сообразил, что имеет в виду Лиза, но пожал предложенную ручку и тоже представился:
– Рая.

– Я живу тут рядом, Раечка, одна, – сказала Лиза. – Зайдёшь? Я вижу, тебе одиноко, и мне одиноко.

Раиса Матвеевна, а точнее, Георгий Николаевич, не мог сопротивляться соблазну. Он понял, о чём говорит Лиза. Он был достаточно наслышан о лесбиянках. Правда, он не представлял, как девушка с девушкой могут занимаются любовью.
Они сошли на следующей остановке.

Лиза жила в однокомнатной квартире, доставшейся ей от бабушки.

Скинув пальто прямо на пол, она потащила Раису Матвеевну в комнату. В ней было чисто и уютно. Полкомнаты занимала широкая деревянная кровать под розовым покрывалом. Над нею, на стене висела книжная полочка. В ней за стеклом стоял в ряд полтора десятка искусственных фаллосов разной величины и конфигурации – металлические, резиновые и из материала, делающими их похожими на кожу настоящего мужского члена. Это была Лизина коллекция.

Лиза обхватила Раису Матвеевну и принялась алчно целовать. Георгий Николаевич тоже принялся ласкать Лизу, по-мужски. Это привело Лизу в неописуемый восторг. Они разделись, и повалились на постель, на прохладную шёлковую простыню…

Георгий Николаевич даже не подозревал, сколько приятных мест и местечек находится на Раечкином теле. Лиза все их нашла.

Раиса Матвеевна стонала от удовольствия, а когда Лизины пальчики коснулись её половых губок, когда они нежно раздвинули их, Раечкино тело вскинулось от блаженства, и она взвыла.

Никогда прежде, Георгий Николаевич не испытывал такого продолжительного, то накатывающего, то отступающего и снова накатывающего наслаждения, какое он испытал в эти минуты…

Потом они голенькие сидели на широком подоконнике открытого окна на пятом этаже, пили шампанское и разговаривали о жизни. Лиза преподавала музыку, вела частные уроки. Раиса Матвеевна представилась медсестрой. Из окна дома напротив на них смотрели в бинокль мальчишки, но девушки не обращали на них внимания.

«Пусть любуются шпанята, – сказала Лиза. – Разве мы с тобой не прекрасны?»…

После шампанского они снова занялись любовью, барахтаясь на шёлковой простыне до самого утра.

Лиза была в восторге от Раечкиного клитора, крупного и длинного, словно гороховый стручок, при напряжении выглядывающего промеж пухлых половых губ. Лиза брала его в рот, нежно касалась его язычком и посасывала, вгоняя Геор-гия Николаевича, тьфу, Раису Матвеевну, в глубокий блаженный транс…

…Утром они расстались, договорившись снова встретиться через пару дней.

3.

Раиса Матвеевна сидела в своём кабинете за письменным столом. Напротив неё в удобном кресле, развалившись, сидел моложавый долговязый мужчина в элегантном тёмно-сером костюме при бордовом галстуке и в сверкающих лакированных туфлях. Облысевшую голову гостя покрывал оставшийся светлый пушок, в скользящих солнечных лучах казавшийся нимбом. Его квадратное лицо с отвисшими бульдожьими гладко бритыми щеками и толстыми губами было сурово и невыразительно. Это был генерал-лейтенант ФСБ Щукин, с недавних пор ставший начальником отдела, курирующего институт Гринёва, а ныне Раисы Матвеевны Браун.

Они обговорили план работы лаборатории на ближайший квартал, но генерал не уходил.

– Раечка, а не поехать ли нам вместе на мою дачу?.. – спросил он Раису Матвеевну. – Тишина, покой, и мы там одни, ты и я…

Георгий Николаевич мысленно брезгливо поморщился. И ежу ясно чего хочет генерал, но секс с мужиком, пусть и с генералом ФСБ, его не устраивал. Раиса Матвеевна лишь вежливо покачала головой:
– Нет, нет. У меня на вечер намечены неотложные дела, Эдуард Данилович…
– Похерьте их. Я обещаю тебе восхитительный вечер… и ночь…
– Нет, генерал, давайте отложим нашу поездку на как-нибудь потом…

Щукин поднялся из кресла. В глазах его заплескалась тёмная обида. Он был недоволен.

– Ну, хорошо, доктор. Нам вместе работать. А без доверительного контакта со мной вам сложно будет жить… такой молоденькой. Вы ведь пока ещё только и.о. директора…

Это походило на угрозу. Раиса Матвеевна сделала игривые глазки и проворковала:
– Генерал, ну, право, ваше предложение столь неожиданно. Я же вам не девушка с улицы Тверской: раз-два и в дамки…


(продолжение следует)
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/fant/1243314.html