АХ, ЛЮДИ… (и снова, и снова о вампирах)

Серебряному Лорду посвящается

1
Нет битвы более жестокой, чем битва с собственными воспоминаниями. Разумеется, когда они горьки; и даже когда пытаешься вызвать из минувшего… прошедшего… канувшего… что-нибудь светлое и радужное, оно, в конце концов, заплывает болью. До сих пор мне казалось, что в этой битве мы с противником на равных. Видимо, я просто тщательно скрывала от себя, что сдаю позиции. Вплоть до сегодняшнего дня.

* * *

А небо в эту пасмурный день было пепельно-голубым. С недавних пор этот цвет перестал сводить меня с ума… По-крайней мере, я надеялась на это. Кроме того, был еще все-таки день, утро даже, и мне надо было работать. Хорошо, что никого из наших сегодня нет и не будет...
Постояв у окна и полюбовавшись на ленивую Вологу, поблескивающую тяжело и маслянисто, я силком заставила себя сесть за стол. Попутно подбадривая себя тем, что дома – чтобы было зачем туда стремиться! – лежит еще ни разу не раскрытая книга.
И именно сегодня, когда в предвкушении мерного перестука капель так хорошо думать ни о чем, Илья посетил меня в моей мастерской. Илья, Герцог Серебра, один из элегантнейших игроков нашего клуба, мастер дэнженов… Шаги по коридору я расслышала уже у лестницы, но даже когда кто-то вошел в дверь, не оглянулась.
– Ну и напрасно вы, сударыня, подпускаете врага так близко со спины, – раздался его насмешливый голос.
– А ты разве враг? – немедленно отпарировала я. – Да и не маньячка, вроде, нынче, чтобы вот так просто меня закулуарить.
– Ну... в общем, сдаюсь, ты права, Молчок, – легко согласился он, и так же легко опустился в кресло, лихо закидывая ногу на ногу – только подкладка длинного плаща мелькнула.
Со стороны могло показаться, что двое ненормальных порют какую-то галиматью, но мы – члены клуба ролевых игр – друг друга отлично поняли. А для непосвященных коротко поясню: «маньячка» – это когда ролевая игра уже пошла вразнос, и каждый только и делает, что стремится отправить к праотцам ближнего своего (по-игровому, разумеется), а «закулуарить» – это значит, убить исподтишка, быстро и подло, можно со стороны спины. Провести быстренько по шее бедолаги от уха до уха деревянным кинжальчиком и читать заупокойную... Вообще, порою на полигонах мне казалось, что эти милые изыски – вовсе не игра, а реализация неосуществленных в жизни человеческих желаний. Равно как и в жизни наступали моменты, когда я просто ощущала, как это похоже на полигон…
Я подперла кулаком щеку и уныло скользнула взглядом по целой груде нарезанных листов ватмана – их следовало за три дня превратить в копии графических работ Пикассо. Проблема состояла в том, что в нашей фирме графикой занимаюсь только я, заказ срочный, а мне не работалось. Уже с утра я чувствовала себя как выжатый лимон, и единственное, что я могла делать – это рисовать собственную графику. Деревья, летающие кверху корнями, и плавающих между ними рыбок… Хорошо, что пришел Илья – прямо скажем, редкий гость – вот мое бездействие и оправдано.
– Хочешь кофе? – радуясь поводу к отсрочке, предложила я. Тем более, в комнате стало заметно мрачнее – тучи основательно начали гнездоваться на небе, того и гляди вылупится дождик.
– Не-а, – беспечно отозвался Герцог Серебра. – А то ведь застряну надолго, а мне надо хотя бы ко второй паре успеть. На первую уже опоздал... Собственно, я к тебе по делу. У тебя есть знакомые дизайнеры-интерьерщики?
Я изумленно воззрилась на него:
– Вообще-то они у тебя тоже есть. И вообще-то они, – то есть он – работает в трех шагах отсюда!
Илья досадливо наморщил лоб:
– Ты имеешь в виду рекламную фирму, где работает Бес?! Да они знаешь, сколько за эскиз дерут?!
– Фирма – может быть, да, – а сам Бес? Уговори его на пиво, может быть, получится.
– «Это нужно лично вам, Д`Артаньян?..» «Это нужно мне, Атос». Вот если б это нужно было мне, он бы и без пива помог. А так он скажет: «Я столько не выпью».
– Так что и кому нужно, я не поняла?
И Илья в таких подробностях посвятил меня в дело, что я схватилась за голову. Некий местечковый мэн со столичными запросами хотел оформить свой почти открывшийся бар скромненько, но со вкусом. Причем, вкус его простирался до новейших западных изысканий, а желание заплатить за это соответственным образом тяготело к нулю; кроме того, хозяин бара смутно представлял, чего он, собственно, хочет конкретно. И если не Бес и его фирма, то может быть, я?..
– Знаешь, чего? – я выразительно посмотрела на Илью.
– Да нет, я понимаю, что Борюсик сильно пальцы загнул, но он парень-то хороший! Ну, нет, так нет! – примирительно отозвался Илья.
Было непохоже, что этот маленький облом хоть сколько-нибудь задел его нервную систему. Хотя, видимо, ему наверняка что-то перепало бы, устрой он эту сделку...
Вообще, Илья – молодец. У него все легко и элегантно. Мне бы сейчас так – хоп! – и двадцать копий Пикассо готовенькие... Двадцать. Сама мысль об этом вызывает отвращение. Хотя саму графику Пикассо я очень люблю.
Илья меж тем решил выглянуть в окно и посмотреть, что там с погодой. Для этого надо было обогнуть стеллаж. А двигался он, надо сказать, с кошачьей грацией – порхал как Мааков махаон в своем синем длинном плаще, как вампир какой-нибудь средневековый... А кстати!
– Герцог! – начала я, как мне показалось, ужасно противным голосом (когда я хочу чего-нибудь склянчить, – особенно то, что давать не хотят, – напоминаю сама себе кошку, которая канючит у стола.). – Словеска! Помнишь, ты обещал?.. Ну, про вампиров же!
А обещанию этому минуло, помнится, уже два месяца… Илья глянул на меня сквозь полупустой стеллаж:
– Да не вопрос! Только не сегодня, ладно? И на выходных этих у меня никак... Только не расстраивайся – на той неделе точно!
Я вздохнула. Словески Герцога уже вошли в легенду. Как и его неуловимость.
– Хорошо, на той. Только ты мне еще объяснишь, как это все, ладно?.. А то я в словесках – ни бум-бум...
– Да не переживай ты! – улыбнулся он, усаживаясь на край моего стола. – Это намного легче, чем стрелять из лука!
– Для кого как...
Да, стрелять из лука я умела. Еще как. Пригодился спортивный разряд, ничего не скажешь. Разлаявшись с тренером, куда податься, если возраст уже очень и очень неспортивный, а стрельба из лука, не считая рисования и тяги к театру, одно из любимых занятий?.. Разумеется, в клуб ролевых игр, порождение неуемной любви к Толкиену. Которая ведет начало из Англии ажно шестидесятых годов. Именно стрельбой я там и отличилась. В нашем клубе, а не в Англии, разумеется. Я попадаю во что, и в кого хочу, почти всегда...

2

… Я пришла в этот дворик (свернуть с пешеходной Старосвятской в районе художественной школы и чуть поплутать) в один из клубных дней. При мне был самолично сделанный можжевеловый лук и колчан со стрелами. Кроме него, я вооружилась еще и решительностью, ибо никого не знала, и никто не знал меня.
Там было человек двадцать. Мамочки. Кто в ролевых прикидах, кто, как говорится, в партикулярном. Гроздь фигур свисала с железной «паутинки» детского городка, болтая ногами. Остальные кучковались группками. То, что я направлялась именно сюда, засекли, думаю, уже когда я выруливала из-за деревьев, но особого ажиотажа я не вызвала. Разве что лук мой кое-кого заинтересовал, это я заметила…
Осмотревшись, я увидела стену дощатого сарайчика, подошла к нему и нарисовала заранее припасенным мелком мишень. Отошла подальше, сосредоточилась, и, не торопясь, влепила в самое яблочко три стрелы, одну за другой. Спустя десяток секунд собрание разразилось свистом, хлопками и одобрительными возгласами. Чай, я знала, как появиться-то…
– А ну-ка, ну-ка! – перекрывая гвалт, раздался громовый голос. Не очень, чтобы бас, но громовый. И, раздвинув толпу плечом, явился председатель. Предстал, так сказать. Это я потом узнала, что он председатель. Но сначала я узрела громилу пиратский внешности, в бандане, при усах и зубастой ухмылке на добродушном лице.
Я молчала и ждала.
– Ну и как нас зовут? – ласково поинтересовался громила.
– Анастасия.
– Асенька, я весьма рекомендую вам примкнуть к моему отряду, – откуда-то из-за плеча кошачье промурлыкал чей-то бархатный голос.
– Я тебе слово давал, де Бриенн?! – свирепо рявкнул пират.
– Повинуюсь, Бар, – столь же бархатно мурлыкнул тот и ретировался столь же бесшумно, как и появился.
И тут я поняла, что балдею. Да. Это – мое. Моя было отмершая любовь к театру здесь ожила и готова была пустить новые ростки. Что же это я столько лет ждала… Пожалуй, тут никого нет старше меня! И это я еще кокетничаю! Но – к черту возраст. Игра! В это я готова была, махнув на все, погрузиться с головой. Как и все эти славные ребята.
Пират меж тем нежно взял меня за локоток и отвел в сторону, уже объясняя правила игры, которая должна быть, к слову сказать, через неделю (три дня в лесу с палатками, невзирая на погодные условия!), и что ему позарез необходим Темный Стрелок, и что стрелы на игре гуманизировать нужно – то бишь, приделывать вместо наконечника поролоновый шарик…
Вот и готово вечное амплуа натугая-лучника.
Коротенькая справка опять же для непосвященных: «Натуане (натугаи) – одни из самых могучих существ в нашем мире… Мегевал, повелитель натуан, был одним из самых могущественных темных магов…»
Теперь понятно, куда меня втянули?! С тех пор любят меня, как снайпера, посылать в особо напряжные точки файта. Смотришь с башни на беснующуюся толпу в боевых прикидах, выбираешь цель... «Минус десять хитов!». Да-с, вот такие у меня чипованные стрелы. То бишь, легализированные мастером игры. Завидуете?.. Сделайте себе такие же.
Мое имя в клубе – Молчок. Стишок даже сочинили: «Слушай, дурень, мать твою, не маячь ты на краю! Придет черненький Молчок, и ужалит за бочок...». Потому что я создала себе в клубе клевый имидж. Мрачная. Больше люблю слушать, чем говорить. (Три раза ха). Ну, и остальное. Худая, плоская фигура при сравнительно небольшом росте, зеленые глаза, черные гладкие волосы до лопаток и бледная кожа. Всегда хожу в темном... Почему?! По голове!!
Но игры бывают только летом. А зимой из лука стрелять... хм, нет, я и зимой не прочь, но, спрашивается, куда?! По воронам?! Посылая им вслед проклятия на языке темных эльфов?! Но, во-первых, я люблю ворон, а во-вторых… Смысл-то в этом есть ли?! А чтобы коридорки устраивать, помещений пока нет. (Коридорки – это игры, которые очень нечасто проводят ночью в закрытом помещении типа школы, клуба культуры или кинотеатра, – если, конечно, сторож кто-то из своих). Впрочем, наш председатель – ну да, тот самый громила, прозванный Бармаглотом (для краткости Бар), добрейшей души человек, нежно любящий свою жену и крошечного отпрыска – устраивает порой в нашем клубе какие-то импровизированные сценки, «этюдники» так называемые. Ну и словечко! Этюдник – это вообще-то ящик для красок и кистей, а то, что мы там пытались делать – это этюды... или уж пародия на них. Хотя, они слегка утоляли мой голод по театральному действу. На играх-то я – темный снайпер…
Помню, казнили на одной из игр под проливным дождем некую девицу, Крошку Лорда, которая умудрилась поубивать и пограбить разными способами прорву народа – так она так орала, так причитала, славила Рыбу, и ухитрилась еще закулуарить судью прямо в здании суда! Вынула из прически кинжальчик-кулуарку, заделанную под шпильку для волос, и – опа! Так что это была не казнь, а целый фарс. Черт! А я в это время опять торчала на одной из своих «точек». Надо было одного мага убрать, тремя выстрелами (моих трех хватило). А я, может, тоже вот хочу, чтобы мне голову отрубили... или сожгли даже! Вот это, я понимаю, адреналин!.. Ведь на игре-то играть надо, на то она и игра!
Только не нужно при мне произносить слова «инфантилизм». Я его знаю. И оно мне не подходит. Я вполне ответственна за свои поступки, которые не идут в противоречие с законом. Отбрила? Впрочем, если, скажем, я несколько застряла в детстве, но осознаю и признаю этот факт, – не означает ли сие, что мне все это просто нравится?..
Игра. Бегство в мир иллюзий. Почему-то психологами, психиатрами, психоаналитиками всех мастей принято это порицать. Кроме тех случаев, когда игра – необходимый компонент лечения… Наивные. Да все бегут в мир иллюзий из нашей обыкновенной жизни! И с большим удовольствием! Кино – не иллюзии?! Книги – не иллюзии?! И даже самые обычные планы на неделю вперед так часто оказываются иллюзиями. И тогда «жизнь показывает свой звериный оскал»... Вы хотите мне предложить новейшее средство от депрессии?.. Рискните. Хотя я, кажется, нашла его сама. Или мне кажется, что нашла...
Бегство в мир иллюзий. Илья, он же Герцог, мэтр словесок, мог мне в этом помочь. А почему вампиры, а не мушкетеры или золотоискатели, ковбои или космические рейнджеры – ведь все это одинаково романтично – почему?! По голове! Откуда я знаю.
Или не хочу знать?
«Интервью с вампиром», к примеру, я могу смотреть сколь угодно раз подряд. Это так красиво... Не «красивенько», а именно – красиво! Обольститель Лестат, ходячая совесть Луи, холодный, циничный Арманд, про которых толстенные тома написаны… Да, может быть, чуть-чуть пересластили где-то. Но в этом и расчет. Эстетизация. Оттого и манит романтичных девиц. Я же в глубине души – романтическая девица-то… И все там проникнуто голубоватым эротизмом. Это нынче в большой моде, хотя лично меня это не очень трогает. Я имею в виду не сам эротизм, а его цвет.
Хоть ты тресни, не понимаю в чем дело. Сериалов, в которых полно и розовых соплей, и переживаний, и романтической эстетики – ни одного не смотрела, и не тянет. А вот этот фильм… Эквилибристика понятий о морали, добре и зле с точки зрения человека, ставшего не-человеком, но продолжающего им быть…
Кстати, интересно. Была бы я озабочена моральными принципами, продолжала бы жить человеческими понятиями о добре и зле, если бы… если бы, к примеру, перестала существовать как человек? А это еще большой вопрос, существую ли я как человек-то… Стоп, стоп, детка. Запретная тема…
Итак, да здравствует театр одного актера. Да здравствует маска, за которой так удобно прятать боль. У-бе-жать. Игра – вот он, ответ. Быть беспечной. Играть в это до конца, до конца держать за шкирку свое детство, и пусть, черт его подери, оно переходит в маразм… Ни о чем серьезном. Никогда. Потому что ни к чему. Уже, к сожалению – ни к чему…
Жизнь – это тоже игра. Иногда по сволочным правилам. Впрочем, неизвестно, кто эти правила придумывает, и не мне их критиковать. Но мне кажется, что смерть – всего лишь запятая, которую ставят перед особо интересным абзацем. А не абзац всему. Но это понятно только тогда, когда перешагнешь черту… Или кто-то любимый перешагнет. А вампиры – один из символов жизни после смерти. Хотя, пожалуй, жизнь и смерть, как тьма и свет – это одно и то же…

3

– На что это хоть похоже-то – словеска? – без особой надежды спросила я Илью. – Вот хочу я стать вампиром именно этого клана – Тореадор, хотя ты и не советуешь – а этого игрока, ну, который... ты понимаешь, УЖЕ... рядом не окажется... что же, мне его вечно ждать?!
Герцог с эдакой полуулыбкой качнул головой как неразумному дитю, на его лице читалось ласковое: «Балда!». Мгновение, и он сидит в кресле возле меня:
– Ладно. Но войдешь ты в игру человеком. Не натуанкой по кличке Молчок, а самой собой, Анастасией.
У меня по спине побежали мурашки предвкушения. Илья сам не понял, как Это уже началось. Он даже не понял, как Это захватило и его самого.
– Ты Западный хорошо знаешь? – деловито спросил он.
У нас, в нашем сравнительно небольшом городе с красивым древним именем Твердь, есть два микрорайона в разных концах, и оба на букву «3» – Западный и Заря. Я так разволновалась радостно, что в первую секунду перепутала их:
– Да, конечно, я там жила когда-то... то есть, нет... почти не знаю! Западный – знаю очень плохо! Но у меня там друзья живут!
Илья умеет забавно коситься исподлобья. Это потому что я, вопреки своему имиджу, вдруг расщебеталась…
– Ладно, значит, задержалась ты, к примеру, у своих друзей. Настолько, что давно стемнело, и маршрутки уже не ходят... Что ты – Анастасия – будешь делать?
– Ну... на мой характер, пешком домой пойду – люблю, знаешь ли, дома ночевать... И... пусть все это будет в пятницу, ладно? Перед выходными... Как сегодня! В общем, да, иду пешком.
– Ага, замечательно, и куда же ты пойдешь?..
– Ну... там, где посветлее, по шоссе.
– И к мосту?.. А по шоссе до моста-то крюк какой – не лучше ли
дворами?
– Да что я – псих, ночью дворами идти?! – вскинулась я, и вдруг увидела эти дворы. И поняла, что до моста по шоссе крюк нехилый. И увидела непонятную улыбку на лице Ильи.
– Вообще-то, знаешь… только не смейся… я туда все же вопреки логике пойду, если там… кошка замяукает. Кошку-то жалко...
В самом деле. Стоит запищать кому-нибудь из кошечьего племени, где угодно, – в кустах, в подвале, на дереве, хоть днем, хоть ночью, – вопреки смыслу и разуму, я прусь туда. Вдруг с животинкой чего?!
– Нет. Это была не кошка.
Это был странный, но явно человеческий стон.
Я вздрогнула. От этого звука по спине прошел ветерок. А может быть... все-таки... кошка?..
И неизвестно почему, поеживаясь от холода в неприятном предвкушении длинного пешего пути до дома, я шагнула в темные переулки... Хм... Собственно, да, – в жизни я так всегда и делала!
– И от одного подъезда вдруг раздается голос: «Эй, девушка! А, девушка?!»
– Щас тебе! – возмущенно вскинулась я. – Да я ни за что не подойду, если меня так окликнут! С какой стати он ко мне так обращается! Да ночью! И пьяный небось! Да я так припущу!..
Пока я фыркала как рассерженная кошка, Герцог извлек откуда-то рыжий мешочек, а из него – игральную кость. Не отрывая от меня задумчивого взгляда, бросил ее на пол. Выпало шесть.
– Ну да, убежала ты оттуда, – легко и беспечно кивнул Илья, убирая кость. – Идешь дальше. Видишь машину, легковую, серую, с блеском...
– Металлик?
– Ну да. Спортивная модель, «Лексус». Знаешь такую?
Я растерялась. В машинах я не разбираюсь вообще. Видимо, ночью подводит зрение. Просто какая-то длинная красивая машина, легковая, краска – серый металлик... Ночью все кошки серы.
– «Лексус»? Нет... Спортивная... кажется, да...
Ну, машина, и машина... Стоит себе.
– Возле нее – двое мужчин.
Моя нога, занесенная для следующего шага, тут же отдергивается, и я застываю как цапля.
– Нет, Герцог, – почему-то понизив голос, говорю я. – Я туда не пойду. Мало ли.
– Но ведь ты обращаешь на них внимание, верно?.. Тем более, один курит, и огонек от папиросы звездочкой высвечивается в темноте. Второй одет в плащ, длинный такой плотный плащ, черный, и поднят высокий воротник с острыми краями...
– Если бы я увидела такое... Ух ты, да это похоже на костюм вампира!
Герцог кидает на меня быстрый взгляд. Мои мысли просто кричат, пока я жмусь тут за этим деревом!
– Он протягивает руку, и ты видишь в ней трость... Подойдешь к ним?
Мои глаза расширяются. С ума я сошла, что ли... Я вжалась в дерево, слилась с шершавой, не успевшей к ночи остыть корой... Меня не видно и не слышно. Кошмар... Все это слишком нереально... Зачем меня сюда занесло... Холодно. Что они говорят? Они что-то говорят. «Алена», «клуб», «дело»... Я мало что улавливаю из их разговора, еще меньше понимаю, я хочу только одного – исчезнуть побыстрее и понезаметнее... Укусят еще... Я домой хочу! Мне копии рисовать надо! Но как притягивает эта странная пара!.. Я же всю жизнь потом буду жалеть, что ничего не узнала... Всю свою долгую, бесполезную жизнь...
– Тот, что в плаще, прощается и уходит. Что ты будешь делать?
Он уходит! Он сейчас просто растворится в этой проклятой темноте, и я ничего... никогда... Пусть я идиотка, но приключенец во мне проснулся, гад, всегда он просыпается, когда не надо бы... черт, сейчас этот, в плаще, скроется! За ним!
– Нехорошо подслушивать! – раздается сзади насмешливый голос.
Я подскакиваю, как угорелая кошка:
– Что это? Кто это сказал?!
Глаза Ильи смеются:
– Тот, кто остался у машины.
– Я же не нарочно! Я просто подошла и услышала! Зачем обвинять меня в том, чего я не делала?!
Теперь Герцог улыбается во весь рот:
–Это ты вслух?!
– Да! Я тому, что остался! Зачем он... Зачем обвинять меня в том, чего я не делала?!!
– А, между прочим, тот, в плаще, растворился где-то в глубине дворов.
Я подскакиваю на месте, мой взгляд беспомощно мечется... Да. Поздно.
Мои руки опускаются. Шанс упущен. Я так и знала.
Его собеседник садится в машину. Хлопает дверца. Я тупо стою возле своего дерева, одинокая, рассекреченная, и зачем-то пытаюсь разглядеть номер машины... Цифры... кажется, первая – ноль... дальше... как плохо видно... 0371, регион 69... я их услышала от Ильи… или… увидела?!
Стекло на дверце ползет вниз, этот человек высовывает голову в окно... смутно вижу, он молод, кажется... то есть, я его почти не вижу... это интуитивно... Гладко зачесанные назад волосы... они блестят в очень тусклом свете из чьих-то окон... Кажется, набриолиненные... С ума сойти, вот это франт... Я не вижу его глаз. Вместо глаз – темные провалы... Жуткое и какое-то невзаправдашное ощущение... То ли это было когда-то... То ли в фильме видела... Хорош фильм! Я хочу домой, и побыстрее. Приходится стряхнуть с себя оцепенение:
– Извините, я, кажется, заплутала здесь немного... Не слишком знакомое место. Вы не подскажете, как мне выбраться на шоссе?
– А куда вам вообще ехать? – интересуется тот, из машины. Обычная неприятная ночная ситуация. «Девушка, давайте, подвезу, а может быть, кофе, а хочешь видео, да расслабься ты, тебе очень срочно домой? Тебя там что, так сильно ждут?» Ждут, блин! Муж, дети, бабушка, кот!!! Я пойду пешком!!! Но ноги предательски ведут меня вперед. Я глупо улыбаюсь.
– А почему ваш приятель, который ушел, так странно одет?
– У нас была... своеобразная вечеринка.
Боже, какой идиоткой я себя чувствую.
– Куда вам? – терпеливо и спокойно повторяет молодой человек из машины. – Я довезу.
Я делаю несколько шагов вперед. Инстинкт самосохранения что-то протестующе кричит внутри меня, но я так устала и хочу домой, что... может быть, обойдется? Не вампир же он, в самом деле. Вампиров не бывает... Клыки, кровь... Это же вам не оперетта.
– Только, знаете... – нерешительно начинаю я. – Мне приключений не нужно, я... может быть, что-то я невольно и подслушала, извините... но я уже забыла все, и...
Не слушая моего бормотания, он тянется через салон и открывает дверь, соседнюю с водительской:
– Садитесь же, я вас не съем!
Мне в самом деле немного неловко напрягать этого любезного молодого человека. Какая я глупая со своими инфернальными прибамбасами!.. Я нерешительно топчусь возле двери:
– Вообще-то я живу на улице Софьи Ковалевской, но это, пожалуй, далековато, чтобы ехать специально... у вас же, наверное, свои дела...
В машине темно, но сидящий за рулем включает тусклое освещение откуда-то с панельки наверху. Наконец-то я вижу его глаза. Темные, умные, внимательные. Черты лица тонкие, может быть, излишне костисты, но это ему идет. Не конфетный красавчик, но изыскан, что гораздо лучше. И на нем... темный фрак. Или это смокинг? Я почему-то вздрагиваю. Ну да... вечеринка же... Где ж такие вечеринки-то в нашем городе... Лицо водителя выражает чуть заметное нетерпение, и я, словно загипнотизированная, опускаюсь-таки на сиденье:
– Разве что, куда-нибудь поближе к центру, а там я сама...
Как я, наверное, порой бываю невыносима. Молодой человек внезапным кошачьим движением перегибается через меня и захлопывает мою дверцу. Проносится легкая волна какого-то пряного запаха... я запоздало и слабо вскрикиваю.
– Ну вот, собственно, и все! – слегка оскалившись, страшным голосом произносит он и тут же усмехается: – Да не буду я вас убивать! Но хорошо бы все же отвезти вас отсюда поскорее. Вы уже и так подошли в неподходящий момент, и я не хочу, чтобы вы стали свидетелем еще одной встречи...
– Да-да, а то свидетеля придется убрать, – бормочу я.
Усмехнувшись, молодой человек поворачивает ключ зажигания... и тут тишину ночи взрезает быстро приближающийся глухой тяжелый рокот мощных моторов; одновременно с этим в лобовое стекло машины бьет яркий свет двух галогенных фар. Мгновенный привкус во рту чего-то медицинско-металлического – в кровь брызнул адреналин. Мозги за ним явно не успевают.
– Ну вот, – досадливо хмурится мой таинственный провожатый.
– Если это наши городские байкеры, – робко говорю я, – то, может быть, я кого-нибудь знаю...
Он усмехается: «Это вряд ли», и, бросив мне: «Не выходите из
машины!», – сам покидает свое убежище. Я сползаю на пол так, чтобы только краешком глаза следить за происходящим. Если сначала я боялась его, то теперь, кажется, побаиваюсь за него. Сердце колотится часто-часто. Куда же я вляпалась?!
Один из байкеров – огромный, заросший бородой до бровей, с пивным пузом, второй... да это женщина, тоже затянутая в клепанную донельзя косуху. Серьезные ребята, кажется, на «Харлеях», хотя я могу ошибаться, в технике-то я ни бум-бум... Да нет, разумеется, это не наши... «Ночные волки» пожаловали?.. О Боже! Покуда шел разговор (на мой взгляд, довольно мирный), в руках девицы появились два коротких автомата... Я с ума сойду. Точно я вдруг попала даже не в кино, а в комикс. Слишком много впечатлений, я к ним не готова...
Между тем, разговор закончился, мужчины пожали друг другу руки, и стали расходиться, медленно, почему-то пятясь... и владелец машины все это время был под прицелом у девицы. Потом дикая парочка села на своих железных коней, и те с ревом умчали их в ночь. Молодой человек молча сидел в водительском кресле.
– Они вас что, боялись? – тихо спросила я.
Он, кажется, вышел из оцепенения:
– Просто... меры предосторожности.
Объяснил, ничего не скажешь.
– Ну и что теперь со мной будет?! – без обиняков спросила я. – Теперь-то, после всего, меня, самое малое, замуровать куда-нибудь следует. Но, знаете, очень жить хочется. Не буду я никому ничего рассказывать, поймите, это для меня настолько дико, что почти неправда...
Я внезапно поймала себя на очень странном ощущении. Ситуация в целом мне, разумеется, не нравилась... но я почему-то верила, что этот, со странной прической чопорного гангстера, ничего плохого мне не желает. Да. Вот таких наивных идиоток и находят потом в кювете с перерезанным горлом, если не хуже.
У него в кармане зазвонил сотовый. Уже навязшая в ушах мелодия из фильма «Бумер». Первые несколько секунд я ничего не понимала, а потом до меня донеслось: «Да, приезжали. Да, разговор был, но... это слышала одна девушка, она была со мной в машине... нет-нет... вот, спрашивает, что теперь с ней будет... Хм, говоришь – сам решай?..».
Мои руки похолодели. Я сижу тут... понимаешь... как овца на убой, а перед моим носом спокойно обсуждают, в каком соусе меня готовить! Рвануть в бега?.. Ну да, а в бардачке небось пистолет... Сиди уж, дура, и молись теперь, это единственное, что тебе осталось.
Молодой человек задумчиво смотрел на меня и пока убивать явно не собирался. Пока. Я набралась храбрости:
– Ну что ж, раз я, видимо, крепко увязла, у меня масса вопросов – во-первых, как вас зовут?
– Морган, – был ответ.
Еще того чище!
– Морган?! Вы иностранец?
– Некоторым образом, да.
– А откуда так хорошо знаете язык?
– Я довольно долго уже здесь живу.
Да, забавляется он, должно быть, на полную катушку. Я играю в прокурора, а на самом деле не более чем мышь перед котом...
– Решайте уж побыстрее мою судьбу! – не выдержала я.
– Я думаю, – совершенно спокойно отреагировал он, и мне стало яснее ясного: я в его руках. Я завишу от него полностью. От этого мафиози. Для которого убить человека не сложнее, чем прихлопнуть комара...
– А что вы скажете, если я приглашу вас на ужин? – неожиданно спросил Морган.
На миг я оторопела. Накормит отравленной икрой? Охмелит шампанским и – бритвой по горлу?..
– Вы хотите есть? – не отставал он.
Да какой уж тут аппетит, смешно, право, но... если умирать, то лучше от руки Моргана. Он профессионал, это ясно даже мне. Я попрошу, чтобы не очень больно... и сразу. Ладно, это будет довольно приятный последний ужин в моей жизни.
– Да, хорошо. Пожалуй, я согласна...
Как я ни старалась, моя улыбка вышла кривой и кислой. Вот в лесу я никогда не чувствовала себя жертвой. Никогда. Это потому, что сейчас я не натугай Молчок, а безоружная Анастасия...
– А как же зовут вас? – стелепатировал Морган. Я назвалась. – И куда же вы хотите ехать?
О, у меня есть выбор, оказывается...
– А если поближе к дому... – делаю я робкую попытку.
– Но на улице Ковалевской нет ничего приличного.
– А «Лачуга должника»?
На его лице на миг появляется пренебрежительная гримаса.
– Вы позволите отвезти вас в один поистине замечательный клуб? Не центр, но и не слишком далеко. На площади Пролетариата. Мм?
Наивная детка. Нет у тебя выбора, и никогда не было.
– Да. Да, куда хотите.
Морган заводит наконец-то машину, и мы плавно набираем скорость. А он хорошо знает эти закоулки...
– Музыку любите? Что вам поставить?
Что-нибудь приличное случаю. Торжественное и мрачное. Прощальное такое...
– Готику, пожалуй.
Не глядя, он выбирает один диск из целой стопки, аккуратно сложенной. «Театр трагедии». Между прочим, мне в самом деле нравится готика. И мне нравится ехать в этой потрясающей спортивной модели, которая летит по ночному, освещенному фонарями, городу, словно под колесами не асфальт, а шелк... Да чего уж, – усмехается циничный внутренний голос. – Признайся, что тебе нравится твой будущий убийца, этот Морган! «Есть упоение в бою, и в бездне мрачной на краю...» С этой точки зрения – да, нравится. Но мне, кстати, всегда нравилась эта точка зрения, черт подери, и никуда от этого не деться, так что расслабься и получи удовольствие... хотя бы от музыки для начала.
Так. Ну, вот оно, уже началось. Неприятно сосет под ложечкой – мы давно уже проехали площадь Пролетариата (а ты что хотела?) и с головокружительной скоростью мчимся по жутко отдаленному району, где уже не горят фонари, где дома, чем дальше, тем обшарпаннее... Еще чуть-чуть, и Окружная! Господи. Я не хочу умирать на какой-нибудь свалке... Ты забыла, подруга, – мерзко шепчет тот же внутренний голос, – про выбор, которого у тебя нет. Мм?
Машина останавливается около темной пятиэтажки, перед дверью в облезлой стене пятью ступенями ниже. Это подвал. Приехали. Наверное, я сейчас позорно зареву, потому что... потому что мне очень страшно, и я ... так не хочу всего этого. Сквозь гул в ушах слышу, как хлопает его дверца, как открывается моя...
Он стоит и ждет, на его губах улыбка. Я не хочу, а, главное, не могу выходить, я тут же упаду... Он наклоняется, и его лицо вдруг искажает жутковатая гримаса:
– Зачем, вы думаете, я приглашаю молодых женщин на ужин? Я... их... ЕМ! Кто кем будет сейчас ужинать, угадайте-ка?
И, представляете, он смеется.
– Давай лучше на «ты», – внезапно предлагает он, что меня совершенно деморализует. Не знаю почему, но «ты» говорить ему мне пока неловко. А он под руку ведет меня по этим обшарпанным ступенькам... Дверь открывается... за ней еще одна, стальная, с шифром... что же это такое, в конце-то концов?!
За дверью... охранник в камуфляже, эдакая ряха, на этой ряхе – почтение:
– Здравствуй, Морган.
И – взгляд на меня. Я поеживаюсь.
– Это Анастасия, она – мой гость сегодня.
Профессиональный взгляд цепко и быстро раздевает меня... и одевает обратно. Да, конечно, кило тротила у меня в кармане моей потертой замшевой косухи...
– Ну что, вперед, будем есть тебя за ужином?..
И мы, мимо охранника...

4

У МЕНЯ НЕПРИЛИЧНО ГРОМКО ЗАГОЛОСИЛ СОТОВЫЙ. SMS-ка.
Мы с Ильей очумело уставились друг на друга.
– Сколько времени?!! Я уже и вторую пару прогулял! Хоть на консультацию попасть... Слушай, на маршрутку не хватает, у тебя есть несколько монет?!
– Сейчас найду... Блин! Жалко-то как! Не монет, а игры...
Я оглушена. Я только что выскочила из другой реальности!! В которой мне было о-бал-ден-но весело, несмотря на всякие ахи-страхи, а, скорее всего, именно благодаря им.
– Слушай, Герцог, ты классный мастер...
– Что, понравилось? – ехидно и довольно сощурясь, улыбается он.
– Мог бы, знаешь ли, не спрашивать...
Я просто пьяна! Никакими словами мне не объяснить, ЧТО для меня теперь – бегство в иллюзии... Это – больше, чем жизнь, и мне плевать на тех, кто крутит пальцем у виска. Я никого не хотела обидеть. Просто каждому – свое.
Я читаю SMS: «Уже можно забирать!» О, как кстати!
– Герцог, а ведь, между прочим, это Бес принес обещанную дискету! Письмо мне там на «мыло» пришло, он скинул... Ну что, есть у тебя еще немного времени сходить со мной к нему и заодно рассказать ему про бар этого... с пальцами?
– А, ладно, – машет он рукой. – Идем.
Это действительно в трех шагах, и нам даже не мешает дождь, который нудно сыплется за наши воротники. Чрезвычайно дождливый выдался июнь… Рекламные агентства, дизайнерские конторы и такие вот наспех арендованные мастерские, как у меня (всего-то вшивая фирма-перекупщик!), сейчас растут как грибы. Пока шагаем по набережной Вологи, я обалдело разглядываю мир вокруг:
– Слушай, у меня перед глазами сейчас стоп кадр, подрагивает как в видаке – ряха этого охранника в камуфляже... сволочь какая, действительно раздел глазами! Ненавижу!
Герцог смеется. А меня зацепило, и здорово. Хуже ведь, чем наркотик! Я не знала...
– А эти… на «Харлеях»… кто, если не секрет?
– Один из самых крутых и жестоких кланов – Бруджа. В других переводах – Баруха.
– А ты за них когда-нибудь играл?
– Нет, я обычно за Вентру, или Венче. Вампиры-политики... Зря ты все-таки хочешь в Тореадоры. Один из самых слабых кланов.
– А зато приверженцы красоты и искусства, – не сдаюсь я. – Я около чего-нибудь, что меня поразило, могу стоять, даже не осознавая времени. В жизни, понимаешь?! Вот уставлюсь на какого-нибудь жучка… на чье-нибудь лицо, на картину, на закат…
– Хм, – довольно ехидно усмехается Илья. – На закат… А ты знаешь, в чем проклятие твоего любимого клана?! Именно застывать столбом от прекрасного. И если ты, зазевавшись, уставишься на рассвет… Будучи вампиром-то! Ладно, я тебе потом принесу компьютерную распечатку кланов.
«Потом» Герцога почти всегда можно перевести как «никогда», но я думаю сейчас не о распечатке.
– Слушай, – тихо и доверительно говорю ему я. – Кажется, мне нравится Морган...
И понимаю, как медленно съезжает моя крыша. Моргана не существует.
С Бесом мы сталкиваемся в коридоре. Он в самом деле похож на молодого Мефистофеля в косухе. Милый такой Мефистофель с темными волосами ниже лопаток, чуть не выспанный и чуть опухший после вчерашних возлияний по поводу недавно полученных прав... Безмерно благодарна ему за дискету. Своего интернета нет, приходится напрягать друзей... Ох, как плывет реальность, ох, как зацепило... Герцог с Бесом, похоже, говорят об этом баре и о пиве, и, похоже, мы выходим на крыльцо покурить, хотя курит из нас только Бес, и поболтала бы я с ним тоже с удовольствием... если б не стоп кадр с ряхой охранника. А из меня вышла бы неплохая наркоманка! Я и не помню, как они распрощались.
– Скажешь, когда тебе будет совсем пора?
В моем вопросе намек на продолжение банкета.
– Скажу, конечно. Но, наверное, полчаса у нас есть.
Мы присаживаемся на парапет на набережной. Дождь кончился, а сырой ветер весьма противно донимает, но нам, маньякам, нипочем...

5

А в клубе, куда привел меня Морган, тепло и сухо. Там волшебно. Даже есть настоящий маленький водопад. Он именно настоящий, и не хочется думать, что где-то за этой красотищей прячутся проводочки...
За столиками сидят весьма респектабельные люди. За одним столом – мужчина в строгом костюме, с мальчиком лет десяти. Меня это несколько шокирует. В его возрасте, и в такое время давно полагается спать... Вон какой бледненький! Если бы я была его мамой... Если бы… Впрочем, я не его мама, и чем меньше я знаю, тем больше живу. За другим столом – две женщины. На нас смотрят. С Морганом все здороваются, его все знают, включая как из-под земли появившегося официанта.
– Как всегда, – бросает он, а мне, точно зная мои кулинарные пристрастия, заказывает что-то из морской кухни.
– Зря ты привел меня сюда, – смущенно говорю я, стараясь быть понезаметнее. – Моя одежда совершенно не для этого места.
Морган делает небрежный жест:
– Знаешь, строгих правил здесь не придерживаются.
И, точно в подтверждение его слов, в зал шумно влетает молоденькая девчонка псевдохиппового вида, в драной джинсе со стразами, куча косичек прыгает на голове:
– Мама здесь?!
И, кажется, даже не дождавшись ответа, столь же шумно влетает в неприметную дверь за спиной у бармена, чуть не свалив несколько стаканов со стойки. Хм, явление. Я заметно расслабляюсь.
Нам приносят вино в длинных темных бутылях – просто как из погребка мушкетерских времен; Моргану – красное, мне – белое. Официант расставляет какие-то блюда, сыплет названия по-французски, Морган объясняет, в каком порядке их лучше пробовать, дабы букет вкуса был полным... Мда, иностранцу простительно. Спросил бы меня сначала, сколь часто я бываю в закрытых клубах уровня королей бизнеса. В потертой замшевой косухе... Впрочем, меня все это начинает забавлять. Мне это нравится все больше и больше, и мне все равно, чем, в конечном итоге, мне придется заплатить. Как будто мне есть, что терять... Может быть, я уже сильно пьяна?..
– Хочешь танцевать? Конечно, если тебе нравится эта музыка...
Оказывается, он исподволь за мной наблюдал из-за своего бокала. Пусть.
– А здесь танцуют?
– Здесь делают, что хотят... Так как?
Две пары уже соединились в танце. Так почему бы нет?.. Ведет Морган божественно, он точно скользит над полом. Впрочем, я тоже неплохой партнер. Музыка диктует сама, и мы качаемся на ее волнах... Взглянуть ему в глаза мне просто страшно, но я силой заставляю себя сделать это:
– Морган, зачем ты со мной так носишься? Зачем я тебе нужна?
Он смотрит на меня без тени улыбки:
– А если ты мне просто понравилась?
Надеюсь, что мой смешок получился достаточно издевательским:
– Извини, но я тебе не верю.
Ну, разумеется, не верю. Слишком напоминает дамский роман. Или фильм «Красотка» с Ричардом Гиром и Джулией Робертс. Это слишком то, чего хотят все женщины (не исключая и красоток известной профессии) – то самое невозможное. Внезапно и необъяснимо влюбившийся старый холостяк, идеальный во всем, включая счет в банке и виллы в Венеции, на Гавайях и Боро-Боро. Ну уж нет. Я даже от себя самой скрываю, чего мне, как и всем женщинам, хочется. Счастья. Потому что в отличие от многих знаю, что оно – возможно. И дело тут не в Боро-Боро…
Только когда все слишком хорошо, потом бывает равнозначно больно. Так что лучше не надо. И поэтому я предпочитаю участвовать в мыльных операх, а не смотреть их. Чтобы хоть как-то иметь возможность корректировать происходящее… Скажем так, участвующая в данной мыльной опере Анастасия до розовых соплей втюхалась в гангстера Моргана и по традиции для начала говорит ему «нет».
Морган слегка пожимает плечами и отводит меня на место. В его глазах, кажется, что-то мелькнуло. Я его обидела?.. Наверное, мне показалось.
Плавная прежде музыка изменяется. Она становится пульсирующей, а через несколько тактов ей отвечает каждая клеточка... И тут... появляется... ОНА. Удивительное создание с синими волосами и в неземном одеянии. Ее вид завораживает. Над гладким синим шелком ее волос порхают невесомые голубые искорки, точно иней... нет, точно сверкающая пыльца... нет, шлейф нежных всполохов от волшебной палочки...
– Что... она здесь... делает? – язык меня едва слушается, а глаза не отрываются от чудного видения, которое скользит между столиками. – Она здесь работает?.. Танцует?
Мне хочется знать о ней все.
– И это тоже, – сквозь зубы отвечает Морган. Он почему-то избегает на нее смотреть. Неужели она ему не нравится?!
– Если бы я была мужчиной, я бы влюбилась в нее, – с некоторым даже вызовом говорю я (боже, что это со мной – вино?..). – Я не могу оторваться!
– Вот именно, – не меняя тона, отвечает Морган.
Я раздраженно пожимаю плечами.
Внезапно это удивительное создание замечает наш столик и в несколько волшебных па достигает его. Глядя на меня, склоняется к уху Моргана и что-то тихонько шепчет. Он столь же тихо отвечает. Я чувствую укол ревности. Только кого и к кому я ревную?!.
Происходит нечто странное. То ли музыка подчинялась ее движениям, то ли наоборот, но... такт – шаг, такт – шаг, еще один, и с каждым разом фантастическая танцовщица неуловимо и невесомо отдалялась, вопреки всем законам физики исчезая в одной точке пространства и появляясь в другой... Пульсирующие волны музыки. Ее гибкое, неземное тело. Ее чарующая улыбка... Я не хочу покидать это место... никогда... я хочу быть с нею... я хочу быть ею...
...Я очнулась в машине. Казалась, целая вечность потребовалась мне, чтобы прийти в себя. На водительском месте сидел Морган, и, видимо, терпеливо ждал, пока я выйду из оцепенения... наваждения... Я провела по лицу слегка вздрагивающей рукой. Боже, да что же это было?! В некотором ужасе я поворачиваюсь к Моргану:
– Неужели я... что я делала?!
Он немного удивлен:
– В каком смысле?
– Ну... видимо, я все же выпила лишнего... ничего не помню… Я сильно скверно себя вела?
Он усмехается:
– Да нет, ты сидела и смотрела.
– Что, не била посуду, не прыгала по столам?..
– Знаешь, мне было бы удивительно, если бы ты делала что-то еще. Ты просто сидела и смотрела.
– Ну, а ты... почему отворачивался?
– Да вот потому же! – он окидывает меня весьма красноречивым насмешливым взглядом.
– Чтобы... не превратиться в такого же зомби?.. – убито спрашиваю я. Творится что-то непонятное, но моя голова не в состоянии уже ничего воспринимать...
– Ну, это ты погорячилась, – отвечает он, и, внезапно зевнув, потягивается... – Пожалуй, хватит на сегодня. Поздно. Пора баиньки... Если ты не приедешь сегодня домой, тебя потеряют?
Мое сердце куда-то ухает. Но уже не от страха. Вернее, я боюсь уже не смерти.
– И... что же мне предстоит?
– По крайней мере, ты выспишься.
Вот как. Где-то глубоко внутри – так глубоко, что я предпочитаю не знать об этом, – в меня впивается коготок разочарования...
– Меня, конечно, ждут... Муж, дети, бабушка, кот, – заученно говорю я. Я лгу. Но это никого не касается. Особенно – Моргана. Он странно смотрит на меня. Телепат?..
– Думаю, ничего страшного не произойдет, если... хотя, я не люблю исчезать без предупреждения...
Ну, вот и все. Я сама сожгла за спиной все мосты. Морган, похоже, и не ждал ничего иного. Невозмутимо повернул ключ зажигания, и «Лексус» точно комета выстрелил собой в перспективу ночного шоссе.
Где же, интересно знать, может жить такая личность как Морган?.. Ответ, в силу скорости передвижения, не заставил себя долго ждать – мы приближались к одному из райончиков, плотно засаженных коттеджами. Просто пряничный городок какой-то... «Бедняцкий квартал» в просторечии.
Поехала вверх металлическая стенка, и мы по наклонной плоскости плавно вкатились внутрь гаража, по размерам догонявшего приличный ангар. Там стояли еще какие-то фантастические по красоте легковые машины (не удивлюсь, если все они принадлежат все тому же таинственному хозяину моей сегодняшней ночи – прошу прощения за двусмысленность). Однако, внимание мое привлекли не они, а сверкающий хромом мотоцикл. Я вообще неравнодушно отношусь к двухколесной технике, а от этой мощи у меня просто захватило дух...
– Это «Харлей»? – почтительным шепотом спросила я.
– Хм, не совсем… Это «Ямаха-Вираго».
Морган, видимо, заметил мой восторженный взгляд, так как изрек великодушно и небрежно:
– Нравится?.. Если хочешь, возьми когда-нибудь покататься.
Я онемела. Бьет на эффект?.. Да уж куда больше... Нет, похоже, он не рисуется... И только когда мы уже выходили из машины, я запоздало прокрутила в голове эти слова: «возьми когда-нибудь покататься». Они могли означать только одно – я останусь жива. И второе, удивившее меня до крайности – кажется, Морган намекнул, что наша с ним встреча – не последняя... Впрочем, это вполне мог быть всего лишь вежливый оборот речи.
Пока же я ограничилась робким замечанием, что не люблю сама водить тяжелую технику, и обхожусь своим маленьким японским скутером, который почти уже умер, а вот вторым номером покататься не прочь. Морган на это хмыкнул одобрительно.
Мы куда-то шли – по-видимому, в дом можно было попасть непосредственно из гаража – как вдруг произошла еще одна забавная странность. По ассоциации с «Ямахой» я вслух вспомнила и «ночных волков», трепанувших Моргану нервишки в момент нашей с ним исторической встречи, а также автоматы, которые не выпускала из рук девица. Морган как-то странно и весело покосился на меня и, чуть свернув в сторону, толкнул тяжеленькую бронированную дверь. Я нервно сглотнула – в маленькой комнатке обнаружился целый арсенал. Морган выволок аналог вооружения «ночной волчицы» и вручил его мне с улыбкой и комментарием:
– Если хочешь развлечься стрельбой – устроим. Играй пока, он не заряжен.
Вот тут я поняла, что надо воспринимать все именно так, как все происходит, без особенных ахов и охов, а то мое понимание миропорядка разлетится вдребезги. Играть надо, играть! «Ямаха-Вираго»?! Пожалуйста!! Автомат?! На здоровье!! Волшебная фея и водопад в странном ночном клубе?! Кушайте, не обляпайтесь! Рогатые зайцы?! Да нет проблем, хоть целый табун! И только я собралась спросить у Моргана, нет ли у него завалящего рогатого зайца, как его сотовый снова пропиликал мелодию из «Бумера». Сердце невольно кувыркнулось, когда я вспомнила его собеседника по прошлому звонку, который советовал ему обойтись со мной так, как душа пожелает... Его мафиозный шеф?.. Который в данную секунду, передумав, дает однозначное распоряжение закатать меня в бетонный блок?..
– Привет, Шурик... Ах, ты уже за воротами?.. Ну, заезжай давай, ждем... Да, не один... Оценим, конечно, тащи... Ну, отбой.
В данный момент мы уже были наверху, и проходили по коридору, где окна выходили прямо в ночь. Выглянув, я заметила силуэт машины, которая медленно вкатывалась в недра гаража.
– Шурик... – повторила я, словно пробуя на вкус это, столь по-свойски произнесенное имечко. Ну и сочетаньице – Морган и Шурик! Убиться веником. Спокойно... игра есть игра...
– Шурик – это кто?
– О, – улыбнулся Морган, – Шурик замечательный художник. Абсолютно талантлив, и столь же непоседлив – в данный момент он притащил свою новую картину, хочет похвастаться... И уверяю тебя, будет, чем...
В это время по лесенке, ведущей наверх из гаража, забухали чьи-то шаги и раздалось развеселое полумурлыкание-полунасвистывание чего-то... пардон, полузнакомого. И меня вдруг понесло:
– А можно я его напугаю, а?!
И я лихо нацелила автомат на дверь.
– Э-э, – немного растерянно успел произнести Морган, как дверь уже распахнулась, и на пороге предстал совсем юный парнишечка, в джинсиках, черной футболке, кажется, с изображением «Арии», и в берцах. Его белокурые лохматые волосы стояли веером, а голубые глазищи от изумления превратились в два диких сапфира:
– Ну ни фига себе встреча... За что ж так сразу-то?.. Морган, привет! Может, познакомишь?..
– Анастасия, это Шурик, Шурик, это Анастасия, – пряча улыбку, светски произнес Морган. – Даме угодно резвиться... ты опустишь автомат или как? Нет, если тебе так удобнее, конечно...
– Шутка, – бодро произнесла я, опуская автомат к ноге. – Киргуду. Это я так... от полноты впечатлений. Извините. Был не прав. Морган, забери у меня, пожалуйста, эту штуку.
Морган с Шуриком переглянулись. Этого взгляда я не поняла... но призадумалась. Неизвестно только, о чем. Впрочем, очень хотелось посмотреть картину... Что же такое мог изобразить этот жутко талантливый Шурик... на первый взгляд, обычный парнишка из тусовки на Старосвятской... Только вот глазищи... мм-да, глазищи в ту тусовку явно не вписывались. Я вдруг почувствовала, что при кажущейся разнице – Морган в смокинге (или это фрак?) и Шурик в тинейджеровском прикиде – их явно что-то роднит. Что-то... странное. Я не могла схватить это ощущение и сформулировать его, и из-за этого не могла и понять...
– Она – там, – махнул рукой Шурик и радостно улыбнулся. – Картина.
Приятный все-таки парнишка, да что я опять нервничаю, в самом деле! Все ж давно идет вразнос, вся реальность всмятку – играем, господа!!
Он как-то успел уже установить картину в большой круглой зале, и даже накрыть куском блестящей черной ткани. «А там – раз! – и мой портрет!» – подумала я. Наивная... Шурик совлек покровы с таинственного полотна... и я, в который раз уже за эту ночь сюрпризов, оцепенела. У меня захватило дух. Я с трудом заставила себя перевести ошеломленный взгляд на Шурика. Вот этот мальчик?! И такое?! Да нет, это просто... да смешно!! Никакие хвалебные слова к картине не подходили – просто обугленно падали, ожегшись об это совершенство. На картине был водопад, искрящийся мириадами брызг – холодных! мокрых! живых! – даже свежей прохладой от него, казалось, веяло... И на него падала тень... нет, два силуэта... мужчина... женщина... Да, это пара... Они прильнули друг к другу, но не для того, чтобы поцеловаться... они танцуют... нет, они не движутся, но понятно, что они именно танцуют... или все же движутся?! Странная игра светотени... словно в самом деле рябь пробегает по воде... И тут же укол воспоминания – клуб... водопад, такой маленький, и такой настоящий... Морган ведет меня танцевать... и это так здорово, что можно расслабиться и ни о чем не думать... И вот это все – этот мальчик Шурик?!
Морган ловит мой растерянный взгляд и слабо улыбается. Я не знаю, чего больше в этой улыбке – ободрения, или многозначительности... Ситуация вновь выходит из-под контроля, как с той синеволосой феей... Они переглядываются и кивают друг другу… Что это значит?..
– Нравится? – тихо спрашивает Шурик.
Я могу только кивнуть. Горло мое пересохло. «Очень», – произносят мои непослушные губы, но звука нет. Опереться бы на руку Моргана, но он где-то далеко... Все очень далеко... Близко... только глаза Шурика... Какие красивые... какие странные... какая яркая неправдоподобная голубизна... как две звезды! Звезды... Я несусь через темный холодный космос, и моя реальность исчезает... исчезает все...

6

– А, ЧЧЕРТ!!! ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО ЭТОТ ЖУТКИЙ ВЕТЕР!!!
Герцог спрыгивает с парапета, взмахивая синей полой плаща:
– Пропади уже сегодня пропадом весь университет... Прогулял, блин, все, что мог!
И мгновенно успокаивается в предвкушении кофе:
– Да уж, согреться не лишнее!
Он явно закоченел. Мне тоже хочется кофе... но еще больше мне хочется продолжения. Я смотрю на Герцога, и он, ловя мой, должно быть, изрядно сумасшедший алчущий взор, усмехается:
– Ты думаешь, это только игрока затягивает?! Напрасно! Ладно, я еще полчаса у тебя посижу... а потом мне уже надо будет идти. Меня и так убьют дома за прогул. Сессия же в разгаре...
Впрочем, он машет рукой, и мы, перепрыгивая через три ступеньки, летим обратно в мастерскую греться кофе.
На столе сиротливо лежат листочки, подготовленные под копии. Ха! Полежите покуда... но, знаете что, ребята?! Я еще до вас доберусь, потому что хочется и можется работать! Хоть всю ночь! Невзирая на... как это там говорится-то?! Мужа, детей, бабушку и кота...
Кто и что, черт побери, знает в клубе об Анастасии?.. Никто и ничего. Кроме того, что она стреляет из лука и, кроме копий в фирме, рисует графику и просто так, для себя... А для тусовок – достаточно.
– Надеюсь, я там у тебя не умерла?! – блаженно жмурясь над ароматным, горячим паром, спрашиваю я, ехидно улыбаясь. – Нет у меня на шее двух дырочек?!
Илья смотрит с насмешливой укоризной:
– Ты просыпаешься... поскольку суббота... ну, например, часов в десять. Выспалась. Твои действия?
– Ну... смотря, где я... А я где?
– В обычной спальне, в обычной кровати. Только не дома.
– Прости, а я ... хм, а в кровати я одна?
– Одна, одна, – безжалостно разочаровывает меня Герцог. – Ну так что?
– Ну, Морган, – ворчу я, – оставил одну... тонуть в прекрасных глазах Шурика. Чего там, в этой спальне-то есть, кроме кровати?
А на стене висел ковер. Впрочем, бог с ним, с ковром... Там оружие холодное висело! Шпага... Вот это да... Ножны какие... это ведь не бутафория, я просто нутром чувствую... она старинная, она настоящая!
– Можно?.. – с замиранием сердца спрашиваю я.
– Это ты вслух?
– Да...
– Значит, со стенкой говоришь. Ты ж там одна!

7

В немом восхищении я тяну из ножен шпагу. Увлечение холодным оружием у меня с детства – как следствие увлечения романами Дюма... Тяжелую сталь так приятно держать в руках. Шпага – само совершенство. Какая-то вязь на клинке... кажется, что-то на арабском... А гарда! А рукоятка! Ножны – тоже... но сам клинок... он живой! Я долго не могу выпустить его из рук. Кажется, проходит целая вечность, покуда я со вздохом пристраиваю шпагу обратно на ковер.
Ковер-то, между тем, висит на стене чужого дома! Как говорится, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях... Короче говоря, пора и честь знать. Порадоваться, что новый день для тебя все же настал, одеться (между прочим, не помню, как раздевалась!), умыться, поблагодарить хозяина за гостеприимство, и бочком, бочком... а потом галопом!
В доме поразительно тихо. Есть тишина живая, а есть... как это объяснить... когда чувствуешь, что никого нет, а не просто кто-то молчит. Кажется, Морган уехал по каким-то своим мафиозным делам. Ну и... слава тебе, Господи, в конце-то концов. Вчерашняя феерия кажется забавным сном. Да и была ли хоть часть событий на самом деле?.. Скорее всего, мне в вино подмешали галлюциноген, не иначе. Синяя фея?! Картина с почти настоящим водопадом?! Голубые гипнотические глазищи Шурика из уличной тусовки?! А не слишком ли всего много?..
Да, похоже, в доме нет никого. Я медленно спускаюсь по навощенным ступеням лестницы на первый этаж. В окна льется теплый солнечный свет. За стеклом – мирный пейзаж «квартала для бедняков». Красота.
– Морган! – на всякий случай окликаю я. И еще несколько раз, погромче. Ну, нет никого, нет, – это ясно ежу.
Кажется, там кухня... Огромная какая, и уютная. Похоже, одновременно она же и столовая. Хм. Безумно есть хочется. Если сделаю себе бутерброд, надеюсь, он не обидится. Морган, в смысле, а не бутерброд...
Ой. Кажется, обо мне уже позаботились... На столе что-то накрытое салфеткой, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что мне завтрак оставили. Надеюсь только, что это не чьи-то отрезанные уши... Да нет, яичница с беконом. И что самое невероятное – горячая! Да, конечно, она была, кроме салфетки, еще и под крышкой... но... все равно, ее готовили не так давно. Это как-то чересчур даже для Моргана...
Рядом на стене – маленькая грифельная доска для записей. На ней голубым мелком нарисованы мультяшные глазки и написано: «Приятного аппетита». Издеваются, блин... но мой рот непроизвольно ползет в две стороны к ушам. Издеваются, а мило! Но у меня просто уже нет сил ломать над чем бы то ни было голову – так есть хочется.
Честно мою посуду. Надо же как-то за гостеприимство отплатить. И записку надо оставить. Не умею уходить по-английски... мы же с Морганом не соплеменники. Или он немец?.. Беру мелок, и царапаю короткую благодарственную записку под голубыми глазками. Ну вот, дело сделано – прощай, странный хозяин замка...
Фиг-то. Дверь на замке. Наивная дура!!!
Я несколько раз в ярости встряхиваю дверную ручку. Были бы рядом куры – посмеялись бы...
– Какого черта!! – рассерженно кричу я в пустоту. Да ну что я, в самом деле, устраиваю тут концерты. А у Моргана на меня виды. В магазин за цианистым калием поехал небось, в холодильнике не нашлось... А кстати, интересно, что подобные люди в холодильники прячут?! С некоторым злорадством открываю новейший агрегат... Слопать все его запасы, то-то попрыгает!.. Нет... пожалуй, одной не справиться. Все такое вкусное и красивое, прямо натюрморт пиши, но для меня одной много. А в морозилке?.. Мясо какое-то в целлофане. Ну, а чего там еще может быть?.. Пресловутые отрезанные уши?..
А в нижнем ящике?.. Овощи. Собственно, а чего... А чего во втором нижнем?..
Хм. Что такое. Я действительно не понимаю, что это за предметы. Вынимаю один и тупо верчу в руках. Коробка какая-то. Металл. Контейнер?.. Крышечка. Странно. К одной из сторон прикреплен шприц. Как трубочка к упаковке с соком, надо же... Лекарства?.. Да, прямо тебе лекарства. А Морган – в роли доброго доктора Айболита. Угу. Наркотики это, вот что, глупая. Гадость какая. И Морган, значит, гад. Детям, небось, тоже сбагривает... Спущу все в унитаз, и не пожалею, когда заплачет, вернувшись. Нечего меня запирать как мышку в коробочке...
На коробочке-то крышечка... Отверну-ка я ее... Что-то булькает там внутри... Разумеется, я ничего не вижу в темной глубине, хоть правый глаз зажмуривай, хоть левый... А наклонить чуть-чуть над рукой – не серная же, надеюсь, кислота...
На ладонь медленно и вязко льется что-то холодное... липкое... красное. Мгновенный шум в ушах, голова кружится... я же никогда не боялась крови... Я не закричала только потому, что горло сдавил спазм. Да что же это за притон?! Подпольная организация для продажи донорских органов?.. В морозилке – не еда... Господи, только не это... Слишком страшно. Слишком... противно... Руки, скорее вымыть руки!! И вытереть с пола... И выбросить полотенце... зачем я его схватила... Руки! Да ноги надо уносить! А как, как?! Спокойно, без паники, выход всегда есть... Выход! Где?! Ну, я и дура... тоже мне, сыщик, в холодильник полезла... Теперь сама как из холодильника... Шприц оторвала, обратно не приклеить! Заметит же! Тьфу! Спрятать в сумку. Может, он их не каждый раз пересчитывает, контейнеры эти жуткие... Выброшу потом...
Я бросилась к окну и начала дергать шпингалеты. Один почти поддался, и вдруг откуда-то из-под потолка раздался по-домашнему такой насмешливый голос:
– Советую положить контейнер обратно в холодильник!
Мой собственный короткий визг раздался эхом у меня в ушах, сумка выпала из рук: «Кто здесь?!»
– Над тобой камера, – вполне доброжелательно пояснил тот же голос. Голос принадлежал не Моргану.
Визжать было глупо, да и некогда. Кроме того, мне было стыдно, что меня застукали. А собственно... что я такого сделала?! Я, что ли, холодильники всякой дрянью набиваю?! Специально топая от злости как слонопотам, я демонстративно положила обратно испорченный контейнер и хлопнула дверцей. Встала посреди кухни, подбоченилась:
– Эй, а ты-то кто?!
– Охранник! – явно забавляясь, фыркнул невидимка. – Понимаешь, работа у меня такая.
– Выпусти меня немедленно! – топнула я ногой. С тем же успехом могла топнуть два раза, потому что в ответ раздалось лакейски-идиотское:
– Не велено!
– Это что – шутка?! Дамский роман про похитителей?! Кем это не велено?!
– Морганом!
Кем же, извините, еще. Хорошенькое дело. При свете дня таковское приключение испытывать почему-то особенно обидно и глупо. Ночь – да, по закону жанра всякие безумные истории происходят именно ночью, и оттого переживаются если не легче, то... как-то естественней! Да это просто наглость какая-то и издевательство над моей бесценной персоной... Что, смешно?! А вам бы понравилось?! Это вам не в кафе на танец пригласили...
– Ну и где же Морган?! Уехал?! Когда вернется?!
– Он не уехал. Он спит.
Ничего себе... Я этого не ожидала, и поэтому растерялась на несколько секунд.
– Как это... спит?! Ему ночи не хватило?! Где он?! Я его разбужу!
– Не велено, – как испорченная пластинка повторил охранник. Тупица!
– В каком это смысле «не велено»?! С какой стати?! Что же это он со мной сделает, интересно.
Камера наверху хмыкнула, словно охраннику это было тоже жуть как интересно:
– Я думаю... он будет сильно недоволен... и рассердится.
– Скажите пожалуйста! – вложив в голос максимум яду, отозвалась я. А ведь я действительно испугалась. И настроение будить Моргана абсолютно пропало. Сердить Моргана мне бы не хотелось. Мне даже не хотелось представлять себе, что могло мне сулить это невинное словечко «рассердится». Лучше уж сорвать настроение на охраннике:
– Ну и где же ты находишься?! – кипя от злости, продолжала я, шаря глазами по потолку. Да, действительно, вот камера – только дурак ленивый не заметит. Или, к примеру, дура...
– Наверху...
– А если я сейчас поднимусь в это твое «наверху»?!
– Ну, поднимайся! – откровенно веселился охранник.
А что бы ему, собственно, и не веселиться? Прыгает там, понимаешь, рассерженная девица, как котенок, который себя тигром вообразил... Спину горбом и – боком, боком... Дунуть на этого котенка – и улетит к едрене фене. Нет, я девушка благоразумная. Я посуду бить не буду. Зачем? Наверх-то я поднимусь, конечно. Не одной же сидеть... Не для того, разумеется, чтобы охраннику морду бить... Да, набьешь такому. Я его нашла. Ее, вернее, – рубку управления. Встала на пороге, на всякий случай сделав лицо как моченое яблоко, упавшее с десятого эта... одиннадцатого этажа:
– А я ведь Моргану пожалуюсь!
– За что же?! – искренне удивился охранник, крепенький такой парниша в камуфляже. – Я же его распоряжения и выполняю...
– Все равно пожалуюсь, – туманно и грозно пообещала я, расхаживая по рубке... Как там все устроено. Как и должно. Экраны... Нет, я громить ничего не собираюсь. Но на всякий случай сделаю вид:
– Окно вот как разобью!
– Он рассердится, – мягко предупреждает охранник.
Без тебя знаю. Это я так... от нервов. А пауза затянулась.
– Ну и когда же он намерен проснуться, хозяин твой?
Пожалуй, слово «хозяин», намеренно гадостно мной выделенное, его не задело. Воспринял как должное:
– Часов в восемь, наверное. Вечера, конечно.
– Что-о?! – Я в шоке. – Он что – с ума сошел?! Заболел?! А что мне тут делать, интересно?! И вообще – кто ему позволил?! У меня что – своих дел нет?!
Дела, прямо скажем, архиважные. Копии Пикассо рисовать. Или... по воронам стрелять.
– Хочешь – исследуй дом, тут масса интересного, хочешь – в компьютер играй... Хочешь – видак смотри. Или вон на дисках фильмы.
Добрый какой охранник. Добрый какой Морган...
– А если я есть захочу?! – сварливо поинтересовалась я.
– Могу сэндвич сделать.
– Всухомятку! Спасибо! А если я чего-нибудь горячего захочу?!
– Тогда приготовь себе что захочешь, – пожал плечами охранник. – Только сомневаюсь, что ты будешь возиться на кухне.
Я, вообще-то не испытываю комплексов по поводу возни на кухне... но этот гад ехидный, кажется, знал, на что намекал. К кухне я близко не подойду. И к холодильнику этому. Лучше всухомятку...
– Кино хочу! – объявила я. – «Интервью с вампиром»! Сейчас окажется, что кассеты нет, да?!
– Почему же... Где-то была...
И он полез куда-то ее искать. Чем-то он меня раздражал. Хотелось дать ему пинка... Хотя он ни в чем не виноват. И спящий Морган... Я почему-то не хотела видеть спящего Моргана. Тем более, его будить...
Я посмотрела фильм. Потом поиграла в разные компьютерные игры. Потом что-то съела. Потом опять поиграла. Потом опять что-то посмотрела. Полежала в ванне с ароматной пеной, листая три раза читанный мною роман Стивена Кинга «Жребий Иерусалима» (про вампиров, разумеется). Порисовала свои летящие кверху корнями деревья – надо же, тут нашлась и бумага, и гелевые ручки! Я пыталась убить время, хотя мне хотелось убить и охранника, и Моргана, и... всех на свете. В общем, всех убью, один останусь. Вот Шурика убивать жалко почему-то... хороший парнишка. Картина у него замечательная, с двумя тенями... Сволочь Морган. За окном темнеет… Ну где же он, наконец?!
...И пришел Морган. Свеженький, элегантный... Значит, уже вечер... м-да. Фрак сменил на костюм. И то спасибо. Интересно, чего это он так благожелательно смотрит на мою недовольную физиономию?
– И что это значит все? – хмуро, но замечая в себе уже некоторую покорность обстоятельствам, интересуюсь я. (Плохо дело. Если так дальше пойдет, меня можно продавать в эмираты. Покорность, говорят, там в цене...).
– Мне сегодня хочется познакомить тебя с кое-кем, – с обезоруживающей улыбкой говорит он. И я почему-то сразу понимаю, что меня будут кому-то представлять. Это интригует, но я вредничаю:
– В таком виде?!
– Не беспокойся, гардероб мы сменим. Поехали, займемся этим!
Это еще более пахло приключениями, нежели вчерашний день. Я словно гуляла по лабиринту с закрытыми дверями, за которыми открывались все новые и новые удивительные вещи. Пока что монстры с копытами и автоматами оттуда не выскакивали... Ну, это потому, что проводник у меня доброжелательный... пока что. И я не имею ничего против такого проводника... пока что.
Мы снова садимся в умопомрачительный «Лексус» Моргана и струимся по ночному городу как дуновение ветра из неизведанных земель. Кажется, я начинаю к этому привыкать. Мне так хорошо, что я задумчиво, но абсолютно бездумно заполняю паузу словами, пустыми и ленивыми:
– Машина, конечно, вещь чудесная. И зимой не замерзнешь, и скорость опять же... Но почему-то меня все же больше привлекают мотоциклы. Ветра дальних странствий, и тому подобное…
Морган бросает на меня спокойный взгляд и говорит:
– Ты все о той «Ямахе»?.. Она твоя.
В первую секунду до меня просто не доходит. Моя «Ямаха»? Вот это чудо – мое?.. И ведь он не шутит. Почему-то на глаза наворачиваются слезы. Ах, я, право, сейчас разрыдаюсь, граф... Да в конце концов – он сам-то понял, что сказал?! И ведь не в «Ямахе» же дело... Я так привыкла быть самостоятельной! А тут на тебе – и сразу все на блюдечке... И глазом не успеешь моргнуть, как все – к твоим ногам. А вот к чему бы это?!. Ведь это даже на ухаживание перестало быть похожим. Это уже не ужин в фантастическом кафе... Это черт знает что!! Или Морган просто псих (да вру, не спутаешь его ни с каким психом), или меня везут на прием к английской королеве, потому что вдруг оказалось, что я ее внучка (ну, это чистый Голливуд, конечно, но хоть логика в этом присутствует), или... меня сейчас элементарно принесут в жертву на каком-нибудь сатанинском обряде. О последнем думать очень не хочется, но как раз это-то больше всего и походит на достойную развязку всей этой истории. МОЕЙ, заметьте. А все почему?.. Кошечка, блин, в темноте дворов заорала... Или не кошечка. Тигрик меня выслеживал. По имени Морган.
– Спасибо, – подавленно говорю я. – Я мотоциклы визуально люблю. Они тяжелые. Если я на нем упаду, то кто мне его поднимет... Так что, если можно, покатай меня сам. Когда-нибудь.
Должно быть, в ответ на мой похоронный тон Морган слегка улыбается:
– Я же обещал...
Но я все еще в шоке. Оказывается, мы уже приехали. Причем, к магазину, который я прекрасно знаю. В центре, прямо напротив фонтана. Он, конечно, уже закрыт, да и заехали мы с противоположной стороны... Черный ход. Заднее кирильцо. Что за странная ночная жизнь...
Морган выводит меня из машины за руку. Рука у него теплая. Рука друга. Больше, чем друга. Брата. Больше, чем брата... В общем, очень надежная. Мне немедленно передается его спокойствие, я даже пытаюсь улыбнуться и забыть дурацкие страхи. Но голова почему-то кружится. Может быть, просто моя психика перегрелась настолько, что из ушей сейчас повалит дым?.. То-то Моргану веселье...
А нас, оказываются, уже и встречают, весьма любезно. Милая девушка проводит нас внутрь. Какие тайны открывает нам ночной город, моя любимая Твердь!.. В хорошо известном мне магазине – секретный, извините за каламбур, отдел дорогущей одежды для приемов и деловых встреч... Цены в долларах. О-го-го!
– Что ты хочешь? – спрашивает Морган. – Выбирай.
И смотрит с интересом. Это что – тест?! Да мне все равно, как я его пройду!! Пустить женщину к тряпкам... это же... это же пустить козла в огород!!
– Извини, Морган, – мой тон помимо моей воли становится кокетливым. – Я люблю черный цвет...
Девушка – сама любезность. Я захотела пресловутое французское «маленькое черное платье» – она мне его нашла. Оо, какое платье!.. И как оно на меня село! Перчаточка… Потом я сама отыскала потрясающую накидку – черную, но прозрачную! – с шитьём, чёрное на чёрном, с тоненькой норковой оторочкой. Это было совершенство, и как будто специально сшито именно для этого платья! Туфли... Каблуки я не люблю, но и для меня нашлась элегантнейшая модель, в которой мне было удобно. Черная, разумеется. Потом мы с этой расчудесной ночной хозяйкой сокровищницы, с полувзгляда поняв друг друга, удалились в другую комнатку, и там мне было предложено на выбор такое белье, что какой-нибудь султан Брунея рухнул бы без чувств к моим стопам... Интересно, а что бы о нем сказал Морган?.. Не о султане! А о белье!! Хм, не будем отвлекаться.
Преображенная, я предстала очам Моргана, и, боюсь, покраснела. Водится это за мной. Но была довольна, как кошка, которой отвалили горшок сметаны – кушай, родная!
Вы знаете, на какую сумму я порезвилась?! Восемнадцать тысяч баксов – не слабо?! А Моргану хоть бы хны – преспокойно достал бумажник. Я же говорю – мафиози! Ну, в бетон-то теперь точно не закатают... а вот на жертвенный алтарь надо идти красивой. Брр!
– Было бы странно, если бы я не захотела теперь сменить прическу, – заметила я, не в состоянии отвести взгляд от зеркала.
Хоть бы слово сказал, право! Даже обидно! До чего мужики иногда... просто глупые. Очень меня интересуют его баксы. Я просто хотела ему понравиться... Значит, это я глупая.
Он смотрел на меня серьезно и оценивающе, словно на произведение искусства. На картину Шурика и то теплее смотрел.
– Неплохо! – это все, что он сказал. – А прическа – это уже не здесь. Поехали.
Я кинула на кудесницу гардероба последний, преисполненный благодарности взгляд, и это чудовище, этот принц из преисподней, этот джинн из бутылки... короче говоря, Морган, умчал меня в какую-то странную парикмахерскую. Странную, потому что она была тоже открыта... ночью. По крайней мере, для Моргана.
Сказать по правде, я на него была обижена. Хотя по всем канонам должна была бы рассыпаться в благодарностях. А потому что я терпеть не могу, когда что-то вокруг моей персоны делается, а я этого понять не в состоянии!!!
Это как на одной из игр, где наш председатель, Бармаглот несчастный, вроде как замечательную квенту (легенду) мне дал, а просветить насчет исполнения забыл. Или не захотел! Или не посчитал нужным! Ему было просто некогда. Девушка, которая должна была быть Темной Госпожой, готовилась к этой роли полгода (!), но заболела ангиной несмотря на лето, а я даже не читала книгу, по которой делалась игра. И провалила отличнейшую роль, центральную фигуру игры! Подставил меня Бар, конечно, здорово. Так здорово, что вспоминать не хочется. И не буду.
Так что на Моргана я обиделась. И, между прочим, затребовала себе спиральную завивку ему в отместку. Я знала, что ему не понравится. Хотя, где ему постичь мои мотивы! Я иногда такая загадочная...
– Ну и? – с такими словами я вышла к нему навстречу вся в облаке парикмахерских запахов.
Разумеется, восторгов на его лице не отразилось. Ха-ха! Так ему и надо.
– Хотя первоначальный вариант мне нравился больше... Но тоже хорошо.
– Тем более обратно-то не разовьешь, – невинно пожимая плечом и в душе торжествуя, добавила я.
Морган расхохотался. Слава небесам, у него есть чувство юмора. Впрочем, мне не мешало бы быть посерьезнее. Меня же, мамочки мои, сейчас как представят... неизвестно кому. Или неизвестно к чему. Или неизвестно – чем... Кстати, интересно, он еще как-то собирается менять мою внешность?.. Ориентацию?.. Семейное положение? Профессию? И только я нацелилась сказать ему, что хочу теперь иметь двоих детей, желательно пацанов, и работать в газете, как мы приехали.
Прежде чем вывести меня из машины, Морган как-то странно глянул мне в глаза. И я поняла: сейчас. Это сейчас случится. Только – что? И почему Это должно произойти на ночной дискотеке, которую все мы знаем под названием «Культурный шок»?.. И почему мы спускаемся в какой-то подземный этаж, о существовании которого я даже не подозревала?.. Музыка, сигаретный дым, сцена с шестом, люди – все как везде, но что-то еще. Что-то еще…
Снова я слышу имя Алены. «Алена – это кто?..» – спрашиваю я его прямо в ухо, музыкальный фон все заглушает. «Хм... сестра Шурика, – таким же образом отвечает Морган. – А теперь будем тебя знакомить...» И он слегка пожимает мою руку.
К нам подходит удивительной красоты женщина в красном. Боже, как она прекрасна... Меня всегда упрекали в излишней восторженности. Почему?! Разве я виновата, что вижу вокруг так много прекрасного?! И что мне трудно оторвать от него взгляд, чем бы оно ни было?! Удивительные лица, искры снежинок на твердом насте, картины, изумрудом отсвечивающие волны моря, облака... рассвет... Да мало ли.
– Здравствуйте... – почему-то шепотом сказала я. И женщина, несмотря на царящий вокруг шум, присущий любой дискотеке, услышала. И улыбнулась мне так нежно, как не каждая мать сможет улыбнуться своему ребенку:
– Добро пожаловать к нам, Анастасия.
Мои глаза непроизвольно распахнулись. Значит – ей?.. Ей меня хотели представить?.. Она достойна оказаться и королевой... Голова моя вдруг почему-то закружилась на несколько секунд, и отпустила.
– Это Лариса, – наклонившись к моему уху, проговорил Морган, кивая ей как доброй знакомой. – Она хозяйка этого клуба. И очень хотела с тобой познакомиться.
– Оставь нас пока, хорошо? – Лариса берет меня под руку и уводит, растерянную, сквозь толпу, прочь от Моргана, и я тщетно оглядываюсь, пытаясь увидеть, куда он направился – его поглощает круговерть.
Мы с Ларисой уже вовлечены в танец – нет, не парный, но и не быстрый – просто под такую музыку очень приятно двигаться, приятно чувствовать пластику собственного тела. Лариса наблюдает за мной, слегка улыбаясь. Я чувствую к ней полное доверие. Я чувствую себя... дома.
– Как тебе здесь нравится, Анастасия?
И голос у нее удивительный. Не просто тембром. Он... родной. Словно я знала ее очень давно... потеряла, и снова обрела. Голова почему-то снова кружится. Может быть, это просто наваждение? Ведь так не бывает в жизни. Не может быть родным человек, которого видишь впервые. Это все неправда. И Морган – неправда, и все эти танцующие тени вокруг – это неправда...
– Лариса! Объясните, пожалуйста...
– Пожалуйста... – эхом повторяет она, – называй меня на «ты»... И ты не сказала, нравится ли тебе здесь.
– Да. Да, конечно. Но это не добавляет ровно ничего к тому, что я пытаюсь понять уже со вчерашнего дня... то есть ночи... Я не понимаю, что происходит! Я ничего подобного в жизни не видела, не испытывала и не переживала! Что... Что происходит, Лариса?!
Она смотрит на меня странно. То ли сожалеюще, то ли готовясь сказать что-то... к чему, по ее мнению, я еще не готова.
– Ты уверена, что хочешь понять это? – наконец произносят ее губы. Они почти касаются моего уха. Ее руки... обвивают мою талию. Мы танцуем, обнявшись. Мне немного неловко. Меня почему-то бросает в дрожь. Но...
– Да. Хочу. Думаю, у меня было время понять... что я этого хочу.
– Тогда... будь готова к тому, что твои представления о мире сейчас перевернутся навсегда.
Она улыбается. У нее красивые белые зубы... Мне показалось, или клыки ее действительно длиннее, чем нужно?.. Нужно... Кому?.. Это все неважно. Как странно...
У меня кружится голова. Руки Ларисы очень нежны. Я почти не вспоминаю о Моргане... Почти...
– Лариса... прости... а где Морган?
Она улыбается:
– Тебе нравится Морган?
– Очень...
– Знаешь, ты ему – тоже. Иначе тебя не было бы здесь... с нами...
Мурашки пробегают по моему телу.
– Смотри – вот Шурик... Ты знаешь Шурика?
– Да, у него удивительные картины...
Я вздрагиваю. За одним из столиков – незнакомец, с которым стоял и разговаривал Морган, когда я увидела его в первый раз. Тот самый, в длинном плаще с тяжелыми складками и поднятым воротником с острыми краями... Он и сейчас в нем. Костюмированная вечеринка?.. Тогда?! А сейчас...
Комната начинает кружиться.
– Это Карл, – слышу я словно через вату.
Нет. Я не хочу знакомиться с Карлом. Я боюсь его. Лариса мягко, но настойчиво увлекает меня куда-то, ее пальцы легко и нежно касаются моей шеи, отводя в сторону ставшую волнистой прядь... Ах, Морган... Где же Морган...
– Лариса, прости, пожалуйста... – мои зубы выбивают дробь, – ты... ты лесбиянка?!
Я не вижу, но чувствую ее мягкую улыбку. Чувствую, потому что ее губы шелком касаются моей шеи... там, где бьется в сумасшедшем ритме мой пульс...
– И это тоже... Но не только... не только...
– Лариса, но... ты знаешь... я...
Я не боюсь. Я уже не боюсь... Мои глаза закрыты. Я чувствую резкую, мгновенную боль... кажется, мне прокусили шею... но она приятна, эта боль. И я хочу этого... Мне очень хорошо, точно я решила задремать в сугробе, и вокруг падают, падают, падают белые, белые хлопья... Как шумит в ушах. Как кружится комната. Мое тело сотрясается, словно в предсмертном оргазме... Морган, я, наверное, умираю...
...Тишина. Такая удивительная, спокойная, апатичная тишина. И мерный стук капель. Они... разбиваются о мои губы, и странное дрожащее эхо мягкой волной разносит этот звук в пространстве. Мое горло самопроизвольно делает судорожный глоток. Точно благородное густое вино из подвалов старой Бургундии... Обжигающий мед. Терпкая амброзия. Еще...
Мои веки, дрожа, поднимаются. Они словно живут отдельно от меня... Что это... Чье-то белое запястье над самыми моими губами... и темно-красный, почти черный разрез на нем. И эта амброзия... это вино... это не вино.
– Это кровь, – слышу я знакомый голос. Как я хочу проснуться... Но не могу. Какая слабость. Но слабость блаженная. Точно я очнулась от смертельной болезни под названием жизнь, и это мои первые робкие попытки вернуться... И кто-то близкий рядом обязательно поможет мне в этих попытках. Я вглядываюсь в белое запястье. Разрез затягивается... будто его и не было.
На меня, улыбаясь, смотрит Лариса. Словно любуется. Знала бы она сама, как красива!
– Здравствуй! – говорит она и поправляет мой локон. – Здравствуй, дитя.
Я пытаюсь разлепить непослушные губы:
– Это ты?.. Ты... сейчас сделала меня... вампиром?..
Я произношу это так же естественно, как произнесла бы «спасибо за новую прическу». И в голове постепенно проясняется. Какие яркие краски. Точно листва после дождя. Тело легкое, будто я – пузырек шампанского, могу щекотаться и летать. И очень хочется летать. И щекотаться. И прыгать. И...
– Собратом, – мягко поправляет Лариса. – Я сделала тебя собратом. И своей дочерью. Как ни грустно, такие... убийства... так и называются – сотворить себе дитя. Я так хотела дочь...
Знала бы она, как я хотела маму. Всегда. Каждую минуточку. Но я не скажу ей этого. Я это сделаю. Я сделаю для нее... все. Но сейчас... так многое хочется узнать! Так о многом спросить: «Мама, а почему...»
– А почему не Морган?..
– Понимаешь... – немного затрудняясь, говорит моя новообретенная мать, – он ведь из другого клана. Поэтому и привел тебя ко мне... потому что ты прирожденный Тореадор – все говорит об этом... Но подожди, малыш. Тебе так много еще надо узнать, а ты еще так слаба... Подожди. Как ты себя чувствуешь?
Самое главное – я чувствую ее заботу. О небеса, неужели, чтобы получить материнскую любовь и ласку, все эти волшебные приключения, надо непременно стать вампиром?! То есть собратом... Да!!! Тысячу раз – да!!! Потому что эта сила, эта энергия, которая переполняет меня – это наша энергия. Потому что мы – собратья...
– Я чувствую себя... потрясающе. Но если встану сейчас, то, пожалуй, упаду...
Почему-то это чрезвычайно веселит меня, мне хочется рассмеяться в голос, но, наверное, это не совсем удобно, и я просто фыркаю. Лариса отходит к креслу, где, откинув голову, лежит какая-то фигура... Парень, молодой мужчина. То ли спит, то ли в отключке. Воротник его белой рубашки расстегнут. Лариса рассеянно и задумчиво ворошит его светлые волнистые волосы:
– Он тебе нравится?
Я пожимаю плечами. Ну, симпатичный, ну и что... И вдруг незнакомое ощущение врывается в меня изнутри. Впрочем, ничего себе незнакомое! Просто дико сосет под ложечкой!! Да я же элементарно голодна как сто чертей! Я непроизвольно облизываю пересохшие губы. Ой! Кажется... кажется, у меня прорезались зубки! А маленьким деткам ну просто необходимо их иногда почесать! И этот... тот, что в кресле... определенно начинает мне очень и очень нравиться!
Лариса грациозно склоняется над ним... Пышный ворох ее волос ненадолго скрывает от меня происходящее. Но вот она поднимает голову, и ловит языком красную каплю, готовую сорваться с ее губ.
– Ты хочешь его? – шепчет она. – Он твой...
И я прыгаю. Не знаю, каким образом, но я молниеносно оказываюсь в дальнем конце комнаты рядом с этим телом в отключке, и вцепляюсь своими новыми голодными зубками в его уже прокушенную артерию... Нет, дорогие мои, физиологические подробности этого, в общем-то, акта вандализма меня отнюдь не интересуют. И моральные оковы, представьте, тоже не мешают. И это... хм... тело привлекает меня исключительно с гастрономической точки зрения... Ведь это всего лишь человек. Я есть хочу, проголодался ребенок, уйдите все, это мое...
Наконец, я отрываюсь от пиршества. Я пьяна и весела. Весь мир принадлежит мне. Нет, это слишком. Весь мир принадлежит нам...
– Ты облизываешься как котенок, – улыбаясь, замечает Лариса. – Постарайся так больше не делать, хорошо?
– Что, облизываться?
– Ты убила его.
Я немного смущена.
– Ты его до капельки высосала. Мы так обычно не делаем. Он же был один из стада... Ну ладно, ты не знала. И вообще – тебе многому еще надо учиться. Ты теперь лучше себя чувствуешь?
– Как заново родилась.
– Ты действительно заново родилась, дочь. Дочь...
И я невольно оглядываюсь туда, где только что лежала:
– Выходит… я мертва?!
Она ласково проводит рукой по моим волосам:
– Как человек – да... Но разве ты не чувствуешь себя живой?
Она могла бы не спрашивать. Такой живой я еще не чувствовала себя никогда.
– Кто же ты теперь для меня? – тихо спрашиваю я.
– Вообще, тот, кто создает себе дитя, называется «сир»... Но называй меня как хочешь.
Я ощущала ее своей матерью – вот, кто она была для меня. Но ведь она только ненамного старше... Не более, чем лет на десять... Но как же я ошибалась. Впрочем... разве возраст вообще имеет значение?! Значение имеет только красота...
– Скажи, пожалуйста... Сколько вопросов... То есть я теперь буду пить кровь?!
– Разве тебе не понравилось?..
Хм... По-моему, ничего нет на свете слаще. Лариса, видя выражение моего лица, улыбается:
– Ведь ела же ты когда-то, например, макароны. Да, ты будешь пить кровь и спать... если не в гробу, то, по крайней мере, в месте, очень хорошо защищенном от света, а просыпаться на закате... Будешь чувствовать слабость и голод при пробуждении, так как оно отнимает какое-то количество энергии. Это касается физиологии. А что касается морали...
Что касается морали... Хорошая тема. Будучи человеком, я не роптала, что бы со мной ни случалось… Я не говорю про мелкие рабочие неприятности или травмы, которые я иногда получала на игре... Я говорю про травмы, которые получает душа, и которые не заживают. И про которые вспоминать нет никакого желания. Потому что теперь... Здесь у меня появилось все то, чего я была лишена там. Но обсуждать это тоже не хочется. Так же как проблему моего увольнения с работы. Вот уж что меня совершенно не волнует...
– Постепенно ты будешь узнавать все, что тебя интересует, времени у нас много. А сейчас... Может быть, стоит вернуться в зал? А то нас заждались, – предлагает Лариса.
– Кто?
Она лукаво улыбается:
– Ну, в частности, Морган...
Мы выходим в зал, где продолжается дискотека. Я смотрю на все совершенно новыми глазами. Все другое. Это ни плохо, ни хорошо... Просто к этому надо привыкать.
– Лариса, – шепчу я, – Здесь все собратья?
Она качает головой:
– Нет, есть и люди. И есть гули.
– Кто-кто?
– Те, кто пьют нашу кровь. Наши слуги. Вот как охранник у Моргана в доме. Этот гуль у него уже давно. Морган не любит менять слуг... И есть стадо. Это те, кто любит, чтобы мы пили их кровь. Как тот, которого ты только что... Они испытывают от наших укусов что-то сродни оргазму.
– Хм, значит, он, по крайней мере, умер счастливым. Только, – я морщу нос, – нельзя ли попросить кого-нибудь, чтобы его убрали?
– Не беспокойся, этим займутся... А вот чем бы хотелось заняться тебе?
– Сейчас – танцевать.
– А вообще?
– Рисовать!!! Мне безумно хочется рисовать.
Лариса одобрительно кивает:
– Я видела твои работы. Твою графику.
– Эти дурацкие копии, которые я штамповала для перекупщиков?!
– Нет-нет, твои деревья...
Хм, деревья. Деревья и плавающие между ними рыбки… Да, одну картинку и впрямь у меня через магазин купили. Но это, конечно, дилетантство, и я прекрасно это знаю. Впрочем, Лариса уверяет меня, что уровень мастерства у меня теперь будет стремительно расти. Если, конечно, ею движет не материнский инстинкт («мое дитя – самое талантливое»), то это потрясающе...
На сцене грациозно танцует какая-то девочка лет шестнадцати, изящная как олененок и свежая, точно капля росы. Я долго смотрю на нее. Она оплетает шест, точно вьюнок. Ей даже не обязательно снимать с себя предметы туалета и кидать их в толпу – толпа и так возбуждена до предела… Хм. Люди.
– Это Алена? Сестра Шурика?.. Так, по крайней мере, мне сказал Морган.
Лариса удивленно смотрит на меня:
– Да, это именно она... Ты догадлива, детка. Но сестрой Шурика ее называют для удобства... Она – его сир.
– Ничего себе! Такая юная, и уже...
– Юная?! По-твоему, сколько же ей?
– Ну... по крайней мере, на вид – лет шестнадцать...
– Ты просто прелесть, как невинна... Ей около шестисот.
– ...О!
– И Шурику немногим меньше.
–...О!
Музыка кончается, и под аплодисменты зала Алена спрыгивает со сцены и направляется к столику... за которым сидит Морган.
Я оборачиваюсь к Ларисе:
– Можно, я...
– Конечно. Мне тут надо заняться кое-чем...
Не совсем понимая, что делаю, я протанцовываюсь сквозь толпу. Не знаю, насколько это удобно – еще не вжилась – но я подхожу к ним. Вполне может оказаться, что они вместе. Как это происходит у собратьев, я не знаю, но чувства у меня остались человеческими. Например, очень похоже, что я ревную, увидев их за одним столиком. Морган мне улыбается:
– Ну, как ты?
– Пока просто нет слов, как все... ярко. И спокойно. Но, кажется, я уже успела наломать дров.
– ?..
– Убила одного из стада. Не нарочно, а от голода. Но он же только человек...
Они переглядываются. Алена смотрит на меня серьезно и оценивающе, и наконец роняет:
– А она ничего...
Что-то вроде комплимента, но мне не особенно приятно, когда меня кто-либо оценивает. Я же не картина Шурика.
– Кстати, я не помешала? – невинно осведомляюсь я.
Алена понимающе улыбается:
– Да нет, это всего лишь деловой разговор.
– Я еще не совсем понимаю, что можно говорить, а что нет, так что заранее прости за возможную бестактность... мне сказали, что ты сир Шурика.
– Да.
– Кстати, я абсолютно покорена его искусством, – передай ему. Прости, что спрашиваю... а кто твой сир?
Лицо Алены мгновенно меняется. Смесь ненависти и отвращения – не ко мне! – делает из него на секунду хищную маску:
– Вот кого я хотела бы вспоминать реже всего! Я не хочу об этом...
Вот как, я попала по больному... Не много ли на сегодня ошибок?.. Или я просто становлюсь стервой? В таком случае, я почти нажила себе врага. И почти этого хотела. Из-за чего? Из-за того, что увидела их вместе? Хм, забавно, надо подумать.
Я встаю:
– Все же, вижу, я помешала. Простите. Пойду, поищу Ларису.
– Увидимся позже, – улыбается Морган.
– Что ж, я не против.
У меня какая-то жизненная потребность видеть Ларису. Похоже, я уже соскучилась без нее... или что это? Оказывается, она совсем рядом! Я порывисто обнимаю ее и возбужденно шепчу на ухо:
– Ты только не сердись... Я очень хочу на улицу! Гулять! То есть... я хочу на охоту. Просто сумасшедшим образом! Пойдем со мной, пожалуйста! В конце концов, день рождения у меня сегодня, или нет?!
Она смеется и взлохмачивает мои кудри:
– Пойдем, неугомонная...
И мы выходим в прохладу ночи. Ночь – просто для создания японских хокку! Рядом – набережная и горсад. Фонарей в нем нет, свет дает только луна, и те фонари, что достаточно далеко, на проспекте за оградой. Все зыбко и призрачно... все, как я люблю. Даже бронзовый поэт, стоящий спиной к Вологе и задумчиво смотрящий в лохматые зеленые заросли, кажется живым и затаившимся…
– Мама... – я впервые произношу это слово, мне странно и радостно. – Скажи, мы умеем летать?
– Наш клан – нет. Но не огорчайся, мы умеем, когда нужно, двигаться с молниеносной быстротой... только не пробуй этого сейчас, малыш, ты еще успеешь. Не к чему устраивать шоу на публику, тем более, на такую... Ну что, это то, что ты хотела?..
В темноте я, оказывается, вижу отлично. Хм, вот они, любители ночных приключений и быстрого съема, слегка пьяные для храбрости донжуаны и Казановы лет шестнадцати-семнадцати, герои дискотечных махаловок, поклонники дешевых боевиков и широких спортивных штанов... Вполне годятся в пищу. Расстояние между нами сокращается. Их пятеро... Да нет, они чуть поприличней, чем я подумала сначала, вполне домашние мальчики... из тех, кому хочется, и колется, и мамка не велит. Они тоже нас замечают. Я уже готова выступить из тени, но мой дорогой сир удерживает меня за руку:
– Не торопись, малышка. Во-первых, в таком виде им показываться нельзя – ты их просто испугаешь.
– В каком смысле?
– Не забудь, что ты уже не человек. Ты очень бледна, сердце твое не бьется, тело ледяное.
Я прислушиваюсь к себе... Да, вот это прокол!
– Ну вот, а теперь запоминай... Мы теперь с тобой связаны больше, чем мать с дочерью, и то, что чувствую я, отзовется в тебе, и наоборот... Я тебе помогу, ты только повторяй за мной. Дыши глубоко и ровно. Молодец. А теперь заставь биться свое сердце. Пусть оно бьется в ритм моему... умница. Чувствуешь, как теплеют твои руки?.. Вот и щеки порозовели... Ты способная. А теперь – вперед.
Пересказывать эту легкую порнушку ни к чему. Я более училась, чем воспринимала происходящее всерьез. «Ты, ты и ты», – приказала Лариса, умудряясь одновременно быть и строгой и сексуальной, а на остальных посмотрела своим особенным взглядом, испарив их быстрее, чем испаряется плевок на утюге...
Родителей одного из них не было дома. Ну и глупостью же занимаются люди! Да еще при этом ловят кайф от собственной крутизны! Да где там кайф, где крутизна! Своего мальчишку я вымотала мгновенно, испытывая наслаждение разве что из самого бытия... И, превратив все в эротическую игру, легонько прикусила его артерию. Жить будет, и следов не останется, – Лариса научила. Я схватывала ее сигналы мгновенно... Со своими двумя она справилась еще быстрее. Что же это они, бедолаги, сгорают, как мотыльки на свечке?.. Или это просто наша энергия чересчур высокого для них накала? Мы оставили их дрыхнуть.
Как все смешно и глупо. Ребята посчитали нас высококлассными проститутками, и радовались халяве. А мы своей халяве даже и не радовались. Просто взяли то, что нам принадлежало, и было это, доложу я вам, скучно... В общем, я жаждала безумных ощущений вседозволенности, а получила урок разочарования. Представляю, как я терзалась бы, будучи человеком. Впрочем, тогда мне и в голову такое не могло бы взбрести. Единственное, что порадовало в этом ночном шоу – это то, как красиво Лариса разыграла его для меня... А люди... как они бедны в своих ощущениях. Как убоги в своем понимании остроты этих ощущений... Как оно у них грубо и примитивно... Впрочем, каждому – свое.
И мы вернулись во владения Ларисы. Народу заметно поубавилось – было уже порядком времени, ночь постепенно умирала... Я устала и хотела спать.
– Побудь пока моей гостьей, – сказала мама, и я была счастлива. – Потом выберем тебе дом – какой сама захочешь.
– Хочу, чтоб с привидениями... – сонно пробормотала я.
Лариса рассмеялась и поцеловала меня в макушку:
– Спокойного сна, радость моя... Морган, наверное, хочет пожелать тебе того же самого.
Мне больше ничего не надо, кроме того, чтобы стоять с ним лицом к лицу и молчать. Эти минуты дорогого стоят. Наконец он улыбается и исчезает, легко коснувшись пальцами моей щеки. И я спокойно засыпаю...
... Просыпаюсь от голода и слабости: заботливые руки, – чьи же, кроме маминых, – подносят к моим губам бокал.
– Здравствуй, – бормочу я ей куда-то в шею. – А что это за привкус?..
– Он пил коньяк.
И какая мне разница, кто это «он».
Моя фантастическая мама подарила мне мастерскую, где было абсолютно все, о чем может мечтать художник. Пожалуй, надо будет обнахалиться и вызвать на состязание Шурика... Сюжет картины созрел мгновенно – дискотека глубоководных рыб, где каждый из присутствующих на вчерашней дискотеке узнал бы себя в лицо, и эффект перемещения световых пятен... но видно, не судьба мне была нынче предаться высокому искусству.
Сзади меня слегка обнимают за плечи. Даже не оборачиваясь, я понимаю, кто это. Наверное, его я уже научилась видеть и чувствовать кожей...
– Кисти в сторону, сегодня будет тренировка. Незачем тебе погибать в расцвете лет.
– Что, отдадим дань светлой памяти сериалу про Дуньку Маклауда? – подтруниваю я, разглядывая свой меч и примеривая его к своей руке.
– Мне будет не смешно, если тебе снесут голову.
– Что, все так серьезно?!
– Значит, одновременно с тренировкой проведу беглый экскурс в историю кланов... Поехали!..

9

– Ф-ФУ... НУ, ВСЕ!
К сожалению, всему приходит конец. И плохому, и хорошему. Если слишком глубоко погрузиться в игру, как это присуще некоторым особо сенситивным личностям, выныривание на поверхность повседневности может быть очень болезненным... Так что, десять раз подумайте, чувствительные вы мои.
– После игры обычно энергия здорово уходит, – говорит Герцог, и я вижу – да, его глаза устали. – Я выдохся.
– Я тоже, разумеется, – отвечаю я, и беззастенчиво лгу. Но не со зла. Ведь ничего плохого я ему не делала...
– Ну что, новорожденный Дракулито-вампиреныш, теперь мне действительно пора, – говорит он и поднимается с места.
– Когда еще зайдешь?
– А кто меня знает?.. – и уже от двери, с немного вымученной улыбкой: – Смотри, не езди сегодня вечером в Западный, а то ведь пятница!
Дверь за ним закрывается. Мне хорошо. Игрушка была замечательная. Жалко, что быстро кончилась. Столько еще хотелось узнать... Ну, да ладно.
Я потягиваюсь как сытая кошка. Точно робот, сунувший пальцы в розетку. Работоспособность включается у меня почему-то всегда со второй половины дня… Сейчас буду бацать копии. Двадцать штук – запросто. Мои руки почти бездумно порхают с кистью, пером, карандашом. Это не творчество, это чистый автоматизм, это – копии. А потом поехать, что ли, в Западный… Ха-ха. Шутка. Киргуду.

10

Система кланов... Конечно, я не запомнила и десятой части. Впрочем, всегда можно попросить компьютерную распечатку - у того же Герцога, пусть он и появляется раз в год по обещанию, - и вникнуть. Единственное, что я помню - это стройно и очень красиво. Но как порой предположения, даже самые красивые и стройные, далеки от действительности.
К примеру, солнечного света мы не боимся. Клыки, кровь, осиновые колы, серебряные пули... это же не оперетта. Хотя, конечно, определенный шарм в этом есть - этакая эстетизация ужаса, жутковатая романтика средневековья... Что есть вампир? Вечно голодная сущность. Чего он жаждет? Крови. Что есть кровь? Пища, жизнь, энергия. Но разве объяснишь крестьянину, скажем, века шестнадцатого, что такое энергетический сгусток или эгрегор?.. А символически-то даже любой человек - вампир.
Только мы - не люди. Уже - не люди... Кто позже, кто раньше. Я - недавно. После того, как стало невмоготу обманывать себя и других пресловутой схемой «муж, дети, бабушка, кот», когда пришло понимание, что мне не забыть, как губы умирающего на твоих руках мужчины приобретают пепельно-голубой оттенок... я позвала. Неосознанно. Далеко не ко всем приходят, даже если зов сильный. Как не любой ключ подойдет не к любому замку. Такие совпадения бывают столь редко. Но вот - получилось.
Конечно, человек, обладающий всеми возможностями энергоотдачи и энергооткачки, натворил бы дел. Но мы... Трудно свыкнуться с этим состоянием. Трудно постичь, что тебя уже нет, и что ты умер не так, как умирают люди. Это скоро пройдет. Так мне сказали. Но еще тянет пока пожить по привычной схеме. Пожалуйста. Хоть до глубокой старости. Человеческой, разумеется. Потому что измерение времени везде разное. Потому что время - это тоже измерение... Хотя, думается мне, я уйду раньше. Есть и другие дела. Хотя бы неписаный закон: в одном месте получил, в другом - отдай. Вы знаете, к примеру, природу вдохновения? Вслушайтесь-ка в само слово... То-то. Двадцать графических копий - влет. Думаю, Анастасия будет рада. А то вечно ей, как Золушке, надо за ночь два мешка крупы перебрать.
Сегодня мое человеческое настроение – что надо. Скольжу по ночному городу, вдыхаю туман. Останавливается бежевая «ауди», высовывается какой-то хлыщ:
– Прокатимся, подруга?
– Я, видите ли, предпочитаю «Лексус»... – интимно шепчу я ему в самое ухо.
Почему-то он не захотел знакомиться со мной поближе. Может быть, моя скоростная реакция ему не понравилась... Во всяком случае, мою белоснежную клыкастую улыбку он будет помнить до старости.
Делаю еще шаг, – и я дома. Моего перехода не увидел никто, потому что ночь. Зачем зря беспокоить людей...
— Все резвишься? – щекочет ухо горячее дыхание.
Сегодня ему угодно быть невидимым. Что ж, это чудесно... Как жаль, как жаль, что люди лишены этого.
Стать шелестом прозрачных крыльев при свете луны... упасть в прохладу Млечного пути и раскрыться навстречу его сиреневому сиянию... Рассыпаться серебряным дождем, чтобы на Земле восторженно откликнулся какой-нибудь ребенок: «Смотри, мама, как танцуют звезды!»
И это длится целую вечность, и возносятся белые города, и осыпаются коричневой крошкой башни, и следы руин заносит желтый песок, и победно бурлят потоки воды, щедро орошая побеги новой жизни...
Ах, люди.