Остров неясных смертей. Глава 14

Олег Яненагорский, член Союза писателей России
30 марта 2024 г.

Глава четырнадцатая
Вечер второго дня. Результаты «подставы»

У подлости «ранимая» душа
И томный взгляд безропотной газели…
И всем была бы маскировка хороша,
Кабы не знать, чьё мясо кошка съела!
Римма Хафизова

Казалось бы, ложь — дело простое и доступное каждому,
а между тем ни разу мне не приходилось видеть лжеца,
который удачно соврал бы три раза кряду.
Джонатан Свифт

А мы втроем — Сан Саныч, Виктор и я — устремились в мой домик. Я толкнул дверь и включил люстру под потолком — у открытого холодильника с бутылкой колы в руке стояла Алла Петровна, ослеплённая внезапным и ярким светом. И вечер перестал быть томным…
— Бутылку ищете? — ехидно уточнил я. — После пивка колы захотелось?
Мы зашли и прикрыли за собой дверь. Алла Петровна быстро поборола смущение и начала говорить, что она случайно зашла ко мне, ошиблась, мол, дверью, в расстроенных чувствах… домики одинаковые, выключатель не нашла, «пиво в голове плещется» и «все такое прочее».
— Дура ты, Алла Петровна, — крайне невежливо и сурово сказал Сан Саныч, — и трезвая ты дура, и пьяная. Есть такая старая поговорка: «Дай дуре член стеклянный, она и член разобьёт, и сама порежется». Не было твоих отпечатков на этой бутылке, а теперь есть.
«Вай, какой маладэц, Сан Саныч! — Я мысленно аплодировал ему. — Как он роль злого следователя красиво играет. Выбил дух у Аллы Петровны с одного замаха!» А поговорку про стеклянный член надо запомнить.
— Как не было? — было видно, что Алла Петровна растерялась еще больше. Она уставилась на бутылку в своей руке.
— А вот так — смыл все отпечатки ночью тропический ливень, — Сан Саныч был неумолим, — а теперь они снова есть. И еще я помню, как Николай надеялся тебя пережить. Помнишь тот разговор на реке Квай?
— Сволочи, — зло прошипела Алла Петровна, — гаденыши, провокаторы поганые, — руки ее нервно мяли пластиковую бутылку, потом она открутила пробку и вдруг рванулась на балкон с резвостью, неожиданной для ее оплывшей фигуры. Открыв дверь, она швырнула бутылку. Почти тут же послышался всплеск воды в бассейне, который был в нескольких метрах от моего домика.
— Хрен вам, а не мои отпечатки, — Алла Петровна теперь злорадно улыбалась, — хрен вам, а не анализы остатков, хрен вы что докажете, детективы доморощенные, мудаки…
Точности ради надо сказать, что Алла Петровна употребляла гораздо более грубое выражение, чем «хрен вам», и материлась она еще довольно долго.
Мы присели: я — на крутящийся стул возле письменного стола, Сан Саныч и Виктор — в кресла. И спокойно слушали это извержение словесного вулкана. Третье кресло оставалось свободным. Алла Петровна по-прежнему стояла возле балконной двери. Я наблюдал и молча фиксировал ее вегетативные реакции — лицо покраснело, губы дергались, дыхание было учащенным. Сан Саныч и Виктор тоже не сводили глаз с Аллы Петровны.
Когда она выдохлась, я предложил:
— Алла Петровна, закройте дверь на балкон — у бассейна Вас сейчас слушает куча свидетелей. И уж они-то слова про то, что мы ничего не докажем, вряд ли забудут. Присядьте — вдруг разговор долгим будет…
— А если кто-то забудет, так напомним, — сказал Сан Саныч и включил свой телефон. Диктофон прилежно воспроизвел крики Аллы Петровны: «Хрен вам, а не мои отпечатки, хрен вам, а не анализы остатков, хрен вы что докажете, детективы доморощенные, мудаки…».
Она продолжала стоять, злобно глядя на нас. Но больше не материлась.
— Алла Петровна, насколько я понял из Ваших ранних рассказов, ни Оксфорда с Кембриджем, ни Сорбонны или Гарварда Вы тоже не заканчивали. Откуда же такое пренебрежение к советскому образованию? Все мы доморощенные... Но нас ведь и дома хорошо учили. К примеру, я в 1981 году закончил лучший юридический вуз СССР — Свердловский юридический институт. Вы что, серьезно решили, что я вещественные доказательства буду в холодильнике держать, ожидаючи Вашего визита в мой домик? Какая наивность! Огорчу я Вас — бутылка, которую Вы так поспешно бросили в бассейн, к смерти Вашего мужа не имеет никакого отношения — я утром пил из нее и не умер. Обычная бутылка из местного бара. Подставил я Вас, неутешная вдова… «Черта ловят на жужалку, фраера — на зажигалку». Если Вам скрывать нечего — зачем пошли сюда? Зачем Вам понадобилась бутылка колы в моем домике? Ведь никто из слушавших рассказы про кражи денег у слепых и отпечатки пальцев, кроме Вас, не заторопился к моему холодильнику. В теории доказательств это называется «улики поведения».
— Кроме того, Ваше поведение после смерти Николая уж никак не было похоже на безутешность вдовы, прожившей с любимым супругом больше сорока лет, — дожал подозреваемую Сан Саныч.
Алла Петровна отошла от балкона, рухнула в кресло и разрыдалась… Я встал и закрыл балконную дверь.
Через полчаса мы почти всё знали о тяжёлой жизни супругов Сидоровых, и наши подозрения о насильственной смерти Николая лишь укрепились. Она действительно шприцом что-то вкачала в бутылку колы… Уверяла, что это было снотворное, чтобы Николай быстрей лег отдыхать и заснул. А он пошел купаться…
Аудиозапись с признанием Аллы Петровны Сан Саныч начал копировать на мой телефон, а Виктор, по моей просьбе, пошел проводить обессилевшую Аллу Петровну в её домик. Вскоре он вернулся.
— Не завершит она в одиночестве «свой путь земной»? — спросил его Сан Саныч.
— Да и хрен с ней, — равнодушно ответил Виктор, — не понимаю я таких баб. Ну, не живётся — так разведись. Ничто не мешает — дети давно взрослые, скоро уж внуки сами жениться будут. Убивать-то мужика зачем?
Он вышел на балкон, глянул на бассейн и спросил:
— Ну что, пойдем к вечернему столу? Никто не разошелся, и все явно с большим нетерпением ждут наших пояснений.
— Подожди, Виктор, — сказал Сан Саныч и повернулся ко мне: — Скажи, а что она, по твоему мнению, вкачала в бутылку и почему у тебя вообще такая мысль утром появилась?
— Сан Саныч, ты должен знать известное двустишие — «Раньше были времена, а теперь — мгновения… Прежде подымался член, а сейчас — давление». У меня до шестидесяти лет давление было как у космонавта: 120 на 80… А потом пришла пора разбираться в прописанных врачами лекарствах. Припомни наши разговоры за столиком на реке Квай — Алла Петровна сообщила, что препараты на основе клонидина ей помогают от давления…
— Помню такой разговор, — кивнул Сан Саныч, — она тогда все мозги нам запудрила — как надо правильно лечиться. Ну и что?
— А то, что у тебя здоровье хорошее. И что такое — повышенное артериальное давление, ты пока не знаешь. Потому что в ином случае ты бы легко вспомнил, что клонидин — это основное действующее вещество в клофелине... Дальше надо разжевывать?
— Клофелинщицы мужиков так вырубают, а потом обворовывают! — воскликнул Виктор. Вместе с алкоголем это «убойная доза» — часто смертью жертвы заканчиваются такие отравления.
— Ну, это пока только мои домыслы, — сказал я, — и вряд ли теперь мы найдем у Аллы хотя бы одну ампулу или таблетку клофелина. Наверняка все уже смыто в унитаз. Тут нужны лабораторные исследования крови потерпевшего. Ну, а сейчас всё же пойдемте успокаивать женщин и бедолагу Вана.
Разговоры в баре затянулись до поздней ночи — кто-то ахал и повторял «Да не может быть!». Кто-то успокоился, услышав про мотив Аллы Петровны, понимая, что для них опасности с её стороны нет.
— Это правда, что, по статистике, женщины живут дольше мужчин, — сказала Надежда перед уходом на покой, — но не все, а только вдовы.
В общем, успокоились почти все… кроме меня. И как-то крепло ощущение, что все это «только цветочки». «А ягодицы будут впереди»…