Новости

Сегодня никого не удивляет, что каждое государство стремится к сохранению старинных памятников архитектуры – и нам кажется, что люди всегда столь же бережно относились к историческому прошлому (за исключением, пожалуй, периодов революций). Однако еще полтора столетия назад дело обстояло иначе – старинные постройки считались грубыми и варварскими, разрушались и пребывали в запустении. Но были люди, которые изменили все…

Удивительно, но даже в Норвегии, известной бережным отношением к национальной культуре и столь же глубоким уважением к чужим традициям, вплоть до середины XIX века старинные постройки находились под угрозой исчезновения. Сейчас норвежские ставкирки, средневековые каркасные церкви из дерева, стали своего рода брендом, живыми свидетелями долгой и сложной истории страны, ее архитектурным лицом. И поспособствовал этому коренному перелому в восприятии ставкирок один человек – художник Юхан Даль.

Имя норвежского художника-романтика Юхана Кристиана Клаусена Даля в России почти не известно, и это, в общем-то, неудивительно – его произведения имели значение в основном для развития местного искусства. Находясь вдали от культурных центров Европы, Норвегия достаточно медленно воспринимала новомодные веяния, однако и там эталоном оставалось итальянское академическое искусство. Юхан Даль первым призвал соотечественников обратить взор на красоту родной страны.

Он родился и рос в семье бедного рыбака и впоследствии с горечью говорил о своем детстве. Ему прочили карьеру священника, однако истинной его страстью была живопись. Далю своеобразно везло на учителей – один использовал его как бесплатную рабочую силу для рисования декораций, второй был буквально помешан на национальной истории. Но в конечном итоге нищее деревенское детство и бесконечное рисование пейзажных задников превратили юного любителя живописи в сильного пейзажиста. Даль считал, что пейзажная живопись должна не только изображать конкретный вид, но и что-то говорить о природе и характере земли - величии ее прошлого, жизни ее нынешних жителей.

Как ни странно, художественные круги и меценаты его… не понимали.
В искусстве тех лет предпочтение отдавалось историческим картинам с моральным посланием. Пейзажи считались низшим видом искусства, механическим подражанием природе. Единственными пейзажами, которые можно было считать искусством, по мнению академии, были идеальные, воображаемые пейзажи пасторального или героического духа – выраженно итальянские. Даль пытался играть по правилам. В конце концов, он, как и все художники его поколения, получил классическое художественное образование – в Академии художеств в Копенгагене, затем преподавал в классе рисунка…

Получив стипендию от государства, он отправился в Германию, где близко сдружился с художником-романтиком Каспаром Давидом Фридрихом. В его лице молодой норвежский художник наконец нашел подлинного единомышленника. Фридрих писал суровые немецкие пейзажи, меловые скалы, руины старых готических церквей, открыто презирая идиллические иноземные виды, которые в огромном количестве штамповали другие художники. Вместе они фактически встали во главе немецкой романтической школы живописи.

Даль многого достиг в Германии, здесь его принимали и ценили, здесь он творил и преподавал, но сердцем рвался на родину. В его работах немецкого периода все чаще появляются не реальные виды, а призрачные воспоминания о красоте родной страны. В Германии он сильно увлекся культурой средневековья. А еще он женился – избранницу звали Эмили фон Блок. Вскоре после свадьбы Даль все же посетил Италию – и это поездка оказалась неожиданно полезной, поскольку все свое время он посвящал не идеальным пейзажам, а настоящей живой природе…

Семейное счастье Даля длилось недолго. Эмили умерла во время родов. Почти в то же время двое их детей – всего у четы Даль было четверо наследников – скончались от скарлатины. Даль недолго оставался один – спустя три года он завел роман со своей студенткой Амалией фон Бассевиц. Почти то же имя – и судьба. В декабре того же года она умерла – также во время родов. Ребенок, по-видимому, не выжил. Художник был убит горем. Долгое время после он не притрагивался к кистям и краскам, а когда снова начал писать, снег на его полотнах стал символом смерти.

Но оставалось еще многое. Работа – Даль сумел убедить академические круги в ценности пейзажных этюдов, став первым, кто вывел немецких студентов на пленэр. Он предостерегал их от подражания, не стремился создать вокруг себя «школу», ратовал за развитие творческой индивидуальности.

Оставалась и родина – он возвращался туда еще трижды, и со временем в Норвегии его художественное влияние стало неоспоримым. Он научил соотечественников внимательному отношению к родной природе, он показал им миллионы оттенков снега и облаков. Искусствоведы считают, что Даль шагнул дальше, преодолев не только сухой академизм, но и мрачный национальный романтизм – его, с его клубами дыма, туманами и заснеженными склонами, называют, наравне с Уильямом Тернером, предтечей импрессионизма.

А еще его мыслями владело… средневековье. Во время своей предпоследней поездки в Норвегию, в 1844 году, Юхан Даль, с детства очарованный национальной историей, основал Общество охраны старинных памятников Норвегии. Оно занималось поиском, исследованием и реставрацией норвежских памятников культуры. Самым простым способом было просто… покупать эти здания. За всё время своего существования организация приобрела девять средневековых деревянных церквей и множество других достопримечательностей. Именно эта организация привлекла внимание общества и правительства к сохранению культурного наследия страны.

Юхан Даль умер в Дрездене, где прожил, в сущности, большую часть своей жизни. Однако в 1930-х годах его прах был перезахоронен в Бергене, в Норвегии. В стране, куда он всю жизнь стремился вернуться, в стране, которая не покидала его сердце…

Текст: Софья Егорова.

Источник: https://kulturologia.ru/blogs/300321/49436/