Новости

140 лет назад, в январе 1883 года, родился великий художник и одна из самых загадочных фигур русского авангарда, маргинал и человек не от мира сего Павел Филонов. Его ставили в один ряд с его другом Велимиром Хлебниковым. Они стояли оба особняком: для поэтов – Хлебников, для художников – Филонов.

Как сын извозчика стал художником

Павел Филонов родился в крестьянской семье. Его мать была прачкой, а отец подрабатывал в городе извозчиком. Но в семье царила творческая атмосфера – все дети танцевали и пели, а маленький Павлуша обожал рисовать.

Когда Павлу было 4 года, отец умер. Детям пришлось рано повзрослеть. Бабушка научила мальчика вышивать скатерти на продажу. А ещё чтобы заработать, он с сестрами танцевал в массовках спектаклей за небольшие деньги. Уроки мальчик учил по ночам, но это не помешало ему с отличием окончить приходскую школу.

Когда мальчику было 13, умерла мать. Старшая сестра полностью взяла на себя заботу о семье. Она вышла замуж за богатого инженера и перевезла семью в петербургский роскошный дом. Муж сестры обратил внимание на художественный талант Павла и отправил обучаться живописи в малярные мастерские. В это же время начинающий художник начал посещать уроки в Обществе поощрения художеств.

Одним из учителей Филонова был академик Лев Дмитриев-Кавказский. Его рассказы о путешествиях так вдохновили юношу, что он отправился на Кавказ, на Волгу, а позже и в Иерусалим. Денег у Павла Филонова не было, и он подрабатывал в пути.

В Академию художеств он поступить не смог, но в 1908 году его приняли как вольного слушателя. Преподаватели хвалили его за хорошее знание анатомии и особое усердие. Но со временем он стал отходить он классических правил живописи, начал экспериментировать с формой и цветом. Творчеством его заинтересовались известные авангардисты.

Из Академии он ушёл через 2 года и с головой погрузился в работу. Критики высоко оценивали его работы и называли его создателем аналитического искусства. Его картины – это не просто отображение предмета, это размышления о предмете, а процесс создания полотна сродни Сотворению мира, где холст только инструмент, который помогает осмыслить Мир и общаться с Вселенной… В его фантастической палитре смешались краски Гойи, Босха и Дюрера.

Как нашёл свою любовь гениальный художник и неприспособленный к жизни человек

Филонов в отличие от своих коллег никогда не стремился продать свои картины: он только мечтал сохранить их для Будущего и мечтал о создании музея аналитического искусства. Огромной удачей для него стала случайная встреча с Екатериной Серебряковой. Она была народоволкой и проживала с ним в одном доме.

В 1921 году Екатерина похоронила мужа, и когда узнала, что в их доме живёт известный художник, отправила к нему сына с просьбой написать портрет супруга. Портрет Филонов написал, а деньги у сына заказчицы брать отказался. Когда Екатерина пришла к художнику сама, он отказался от разговоров и от денег. Женщина была расстроена. Но случайно увидела на столе художника учебник английского и спросила для кого. Филонов ответил, что занимается он сам. Серебрякова предложила ему свою помощь, сказав, что 20 лет прожила в Англии и хорошо знает язык. Улыбаясь, Филонов сказал: «Вот от этого я не откажусь».

Занятия английским стали началом большой любви – взаимной и восторженной. Художник был моложе своей возлюбленной на 20 лет, но это не мешало ему ласково называть его «доченькой», а в дневнике он писал: «Солнце ты моё тёплое, весенний день Панькиной жизни...» Они прожили вместе трудные 20 лет и все эти годы поддерживали друг друга.

Гений, который не вписывался в режим

Творчество Павла Филонова плохо вписывалось в творческие ориентиры сталинского режима. Когда в начале 1930-х советская власть волевым решением прекратила жизнь всех творческих групп и объединений и собрала все художественные силы в Союз художников, дела у Филонова пошли совсем плохо. Русский музей и раньше отменил его персональную выставку, а в 1929 году речи о ней быть уже не могло. Прекратились даже редкие госзаказы, за которые ему и так платили гроши. А продавать Филонов был готов только своему родному, как он считал, коммунистическому государству. Западные коллекционеры не раз предлагали ему баснословные суммы за его картины, но он отказывался, хотя бедствовал жуть как.

Когда безденежье достигало каких-то уж совсем безнадежных пределов и не на что было лечить жену, он вспоминал свое первое образование – малярно-художественное, и брался за любую работу кистью. Вроде создания списка жильцов для жилтоварищества. Или брал оформленные на пасынка госзаказы типа портрета Сталина.

Художник месяцами ел луковый суп и подпольно учил совершенно бесплатно фанатов своего метода, которые съезжались к нему со всей страны. Власти же видели в его картинах лишь плод больной фантазии, а в самом художнике - помешанного врага рабочего класса...

Трагический уход

В 1938 году сыновей Екатерины Серебряковой от первого брака арестовали, а потом и расстреляли. Женщина слегла с тяжелейшим инсультом. Филонов взял на себя все заботы о жене: научил ходить и говорить заново и подарил её 3 года жизни.

Когда начала блокада Ленинграда, Филонов выходил дежурить на чердак, сбрасывал с крыши зажигательные снаряды и очень боялся, что его полотна погибнут в огне. Свой скудный продуктовый паёк от отдавал жене и сестре и умер от голода и истощения 3 декабря 1941 года. В то страшное время в блокадном городе доски для гроба достать было просто невозможно, и ещё долгое время тело художника долгое время лежало в комнате на рабочем столе, накрытое картиной «Пир королей». Создавалось впечатление будто его страшные персонажи оплакивают своего создателя и пьют за упокой его души...

Через некоторое время Союз художников сумел найти 9 досок для Филонова, из которых сколотили гроб. От этой помощи ненавистного ему Союза художник уже отказаться не мог. В 1977 году сестра художника передала собрание его картин в коллекцию Государственного Русского музея. Екатерина Серебрякова пережила мужа всего на 6 месяцев. Место её захоронения осталось неизвестным.

В 1973-м году Борис Чичибабин посвятил Павлу Филонову замечательное стихотворение:

ВЕНОК НА МОГИЛУ ХУДОЖНИКА
Хоть жизнь человечья и вправду пустяк,
но, даже и чудом не тронув,
Чюрленис и Врубель у всех на устах,
а где же художник Филонов?
Над черным провалом летел, как Дедал,
питался как птица Господня,
а как он работал и что он видал,
никто не узнает сегодня.
В бездомную дудку дудил, как Дедал,
аж зубы стучали с мороза,
и полдень померкнул, и свет одичал,
и стала шиповником роза.
О, сможет сказать ли, кому и про что
тех снов размалеванный парус?
Наполнилось время тоской и враждой,
и Вечность на клочья распалась.
На сердце мучительно, тупо, нищо,
на свете пустынно и плохо.
Кустодиев, Нестеров, кто там еще —
какая былая эпоха!
Ничей не наставник, ничей не вассал,
насытившись корочкой хлеба,
он русскую смуту по-русски писал
и веровал в русское небо.
Он с голоду тонок, а судьи толсты,
и так тяжела его зрячесть,
что насмерть сыреют хмельные холсты,
от глаз сопричастников прячась.
А слава не сахар, а воля не мед,
и, солью до глаз ополоскан,
кто мог бы попасть под один переплет
с Платоновым и Заболоцким.
Он умер в блокаду — и нету его:
он был и при жизни бесплотен.
Никто не расскажет о нем ничего,
и друг не увидит полотен…
Я вою в потемках, как пес на луну,
зову над зарытой могилой…
…Помилуй, о Боже, родную страну,
Россию спаси и помилуй.

Источник: https://kulturologia.ru/blogs/310123/55392/