Один из ведущих представителей раннесоветского авангарда, Эль Лисицкий развил методы супрематизма, используя геометрические фигуры в качестве основных действующих лиц произведения. Сама по себе литография – это пропагандистский плакат Красной армии, была издана в 1920 году в Витебске Литиздатом Политуправления Запфронта. Однако впоследствии приобрела более обобщенный, глобальный смысл, став символом пролетарской борьбы в целом.
Мать и младенец, словно сошедшие с иконы, изображены на фоне петроградской улицы 1918 года. На стенах – листовки, окна разбиты, толпы людей растерянно бродят и что-то обсуждают. В работе явно заметно влияние раннеренессансной живописи, что делает «Петроградскую Мадонну» не только символической иллюстрацией событий, но и вневременным образом – что бы ни происходило, дети появляются на свет, а их матери совершают свой обыкновенный, ежедневный подвиг.
«Новая планета» Юона, примыкающая к его дореволюционному «космическому» циклу и находящаяся на стыке художественных направлений (здесь и отголоски абстракционизма, и космизм, и символизм…), в работах искусствоведов оценивается по-разному. Изначально нечто подобное он представил в качестве эскиза театральной декорации, но художественный совет его идею отверг, поэтому в 1921 году художник использовал ее для создания полотна. Советские авторы описывали эту работу как символ рождения нового мира. Но люди в шкурах, суетящиеся в лучах новорожденной алой планеты, не похожи на ликующую толпу. Они испуганы, они заламывают руки, мечутся… Кого-то тащат вооруженные воины. Мрачность и трагизм «Новой планете» придает и ее стилистическое сходство с другой картиной Юона – «Люди», где угадываются очертания Соловецкого лагеря особого назначения.
Великан с алым флагом, шагающий по наводненным людьми улицам среди церквей и дворцов – таким стал образ революции, созданный Кустодиевым в 1920 году. Отношение художника к этому событию было сложным. С одной стороны, он приветствовал ее как путь к возможным изменениям. С другой – тяжело переживал то, какими эти изменения оказались на самом деле. В письме к другу он писал: «Вот во что выродились наши долгожданные свободы. Вспоминаю наши вечера у Вас в начале войны, когда все так горячо принималось и все были полны надежд на будущее, как все это оказалось не таким, как ждали и хотели», сетовал на то, что «сверхтрагичные случаи» стали привычными. Хотя Кустодиев впоследствии достаточно много работал по госзаказу, самая эта работа встретила двойственные отзывы. Кто-то восторгался ее смелостью, мощью созданного образа, кто-то нашел отсылки к сатирическим рисункам 1905 года и клеймил Кустодиева за «непонимание пролетарского характера революции».
Агитационный фарфор – уникальное явление в советском декоративно-прикладном искусстве. Сергей Чехонин, выдающийся график, эстет, входил в объединение «Мир искусства», украшал книги стихов виньетками в духе рококо и рисовал эскизы костюмов для спектакля «Принцесса Грёза». После революции 1917 года активно включился в общественную жизнь, занял должность художественного руководителя Государственного фарфорового завода в Петрограде, работал и на других предприятиях. Соединяя классические мотивы фарфоровой росписи, приемы авангардной живописи и советские лозунги, он создал узнаваемый стиль, с которым сейчас и ассоциируется словосочетание «агитационный фарфор». Кроме того, оформлял уличные праздники, создал проект Государственного герба РСФСР и печати Совнаркома, сотрудничал со множеством «революционных» печатных изданий.
В 1928 году он принимал участие в подготовке выставки советских художников в Париже, откуда уже не вернулся. В дальнейшем жил и работал в Германии и Франции.
Густав Клуцис был выдающимся художником-плакатистом и оформителем, в полной мере воплотившим приемы конструктивизма в агитационной графике, проектах украшения улиц и конструкций трибун. Его плакаты экспериментальны, полны жестких ритмов, сочетают в себе фотоколлаж и выверенную типографику. Он принимал участие в деятельности всех революционно настроенных художественных объединений того времени - сотрудничал с Институтом художественной культуры («Инхук»), объединением «Левый фронт искусств» (ЛЕФ), с обществом УНОВИС (куда входили Казимир Малевич, Эль Лисицкий, Марк Шагал», основал творческое объединение «Октябрь», преподавал во ВХУТЕМАСе.Судьба его оказалась трагичной – художник был расстрелян по ложному обвинению в «фашистском заговоре латышских националистов».
Интереснейшим образцом советского дизайна были открытки к знаменательным датам. Здесь, в отличие от живописи, где художников ограничивали требования «социалистического реализма», открывалось немало возможностей для творческого эксперимента. Продиктованный небольшим форматом лаконизм композиции, ограниченная цветовая палитра и узнаваемые символы – характерные приемы советских «политических» открыток.
И, конечно же, искусство, посвященное Октябрьской революции, создало немыслимое количество портретов вождя. Многие из них были чисто данью политическим требованиям к художникам, какие-то реплицировались до бесконечности, не обладая в целом выраженными художественными достоинствами. А другие были одухотворенными и динамичными, обладали сильной композицией и яркой образной выразительностью – как созданный в 1930 году Александром Герасимовым портрет Ленина, обращающегося к народу среди алых флагов.
Текст: Софья Егорова.