Река глотает жадно свет, как воздух -
Не сплю, но просыпаться не хочу.
И на два берега река разделена,
Как жизнь моя на до и после.
И жизни тоже не хватает света,
Что было до - уже неважно,
Что будет после - все равно.
Душе из семизвездного ковша
Напиться хочется пространства,
Но поглотит вселенную река.
Кого она переправляет
На берег радости печальный?
Там прошлого и будущего нет,
Там настоящее, как зеркало застыло,
В нем отражается реальный мир,
Что было, то и будет.
В земную реку я вошел однажды,
А выйду из космической навеки.
Имея смелость - не робейте, ступайте же во всем вперед!
Гневите дух, сомкните цепи, неудержимой страсти плети
Прогонят кротости рабов... И не найдем, и не заметим
Мы жалости трусливой сети.
Вам светлый, ясный ум подарен?.. Себя не стоит ущемлять,
И точно стоит доказать: всегда, вне всякого сомненья
Все измеримо, сочтено и взято под определенье -
Не стоит времени терять на то, что странно, несуразно и священно.
О Даре трудно рассуждать... положим, творческий талант -
Спешит раскрыться он во многом: способен ранить и обнять,
Унизить, врать, благословлять... тиранить, вдохновлять, травить
И как припомнить, так прельстить.
По истине чудна природа, все предоставлены пути,
Пожетрвованы дарованья любому страннику земли -
Нельзя ни в чем ее тревожить, тем более нельзя винить,
В тени ее смиренно жить...
Отречься от тревоги, боли и сильным слабость их простить,
Ума же светом ослепленных не ущемлять и не учить,
Но не грешно и допустить, что даже то, что не измерить
Вполне имеет место быть.
Обворожительна природа! И коль позволила творить,
То почему не попытаться смущенных душ кривые цепи
Открытым сердцем растопить... лихой распутницы судьбы
Хватает каждому ударов - украсят пастбища не травы,
А пестрой нежности цветы...
Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. (М.А. Булгаков, "Мастер и Маргарита")
в кристаллах авантюрина
озабоченная геката
и стальные гекатонхейры
сродни ракшасам тёмного начала
как тени прошлого
и онлайн-хищники
у врат виртуального тартара
и вечно звучащий барабан анахаты
внутреннего мира
(пока душа жива)
спасение в позе лотоса
+ подпространственного перехода
на берегу океана
жмут краба
путешественники во времени...
эон предсказуемости
Самый страшный гнев - гнев бессилия. (М.А. Булгаков, "Мастер и Маргарита")
жусть хичкока
под музыку альфреда шнитке в бесконечности
грозит извне
реквиемом демиургов
в сингулярности чёрных дыр
и белых пятен
на коже игрушечного франкейнштейна
по ту сторону жизни
@ на качелях судьбы
в виде подковы
пометки пеплом
магии вуду
что делать?!
хребет самосостояния
Факт - самая упрямая в мире вещь. (М.А. Булгаков, "Мастер и Маргарита")
стена плача
между двух огней
в глубине грусти
пожар в соборе парижской богоматери
дым в глазах и лёгких
всех кто уходит
сделайте выдох
символом очищения
дух творения против
апокалипсиса сегодня –
вид на
# накрытый стол
и живое сердце на 3D-принтере
между прошлым и будущим
гимн всемогущему*
У Судьбы лик помордастей,
Чем у бесов и святых.
Нету лика, чтоб глазастей,
Глянет – мрёт и дух, и дых.
Безучастна, бессловесна,
Без разбора, напролёт,
Катит трактором небесным,
Будто просеку кладёт.
Ну, а нам-то невезуха,
Что на лике у Судьбы
Вбок торчит большое ухо –
Регистратор похвальбы.
Лишь услышит – кто-то бредит
Величаво, бесперечь…
Тут же трактором наедет,
Прямо на прямую речь.
За столом сидит Василий –
Гуманист и филосОф.
На него из всех насилий,
Жмёт резинка от трусов.
В связи с чем он благодушен,
Скромен, не велеречив,
В банке огурец надкушен
И налит аперитив.
Он сидит без безобразий
С кроткой думой на лице:
«Суть всего и вся во фразе,
В Соломоновом кольце,
- Всё пройдёт и то, и это…
Неминуемо пройдёт», -
После пыхнет сигаретой
И из рюмочки глотнёт.
А при эдаком раскладе
Вася наш неуязвим.
И Судьба тут не в накладе, -
Чёрт с ним! С тысячи – один.
Лязгнет гусеницей трактор,
Означая поворот,
Вот такой вот странный фактор…
Всё прошло,.. и всё пройдёт…
Муссон мусолит Муссолини –
Узришь такое, глядя в бездну.
Но мне милей бесплотность линий
Рисунков тех, что неизвестный
Художник наносил на стены
Своих миров, им лет поболе,
Чем всем народам ойкумены.
Не воин я, но снова в поле
Один и против легиона.
И со щитом ли, на щите ли?
Огонь, смятенье, путь, икона
И времена, что пролетели,
Как лёгкий планер над Парижем,
И лишь мгновения на память.
Я удалюсь, но стану ближе,
И не коснусь, чтоб не поранить
Своим желанием реальность
И нереальность созиданья.
Возможно, поделом досталось,
Но вновь плачу собою дань я
За право выйти в психодвери
И лицезреть небеспристрастно,
Как гинут все сомненья в вере
И всё ужасное – в прекрасном.