«-Россия ж как боль мне близка, но как даль недоступна»
Н.А.Щёголев
(сложное рондо)
Чужбины горек сладкий чай,
Хоть русским кажется Харбин,
Огням заманчивых витрин
Не скрыть, что здесь уже Китай.
Покинувшим советский «рай»
У революции кармин
Кровав, по дикому зверин,
Но уцелевшим невзначай
Чужбины горек сладкий чай.
Весной в Россию журавлин
На гнёзда пролетает клин.
При виде перелётных стай
Стук сердца: «С ними улетай!»,
Хоть русским кажется Харбин.
В стихах харбинцев правит сплин,
Чураевка заветный край,
Где каждый в дружбе прорастай.
Как верит бывший дворянин
Огням заманчивых витрин.
Как заблудившийся трамвай,
Век серебра не забывай,
Когда поэт был властелин.
Среди харбиновских картин
Не скрыть, что здесь уже Китай…
Чужбины горек сладкий чай.
Чураевка – село из романа «Чураевы» 1922г. Г.Гребенщикова, которое стало названием русского творческого объединения г.Харбин в 20 – 30 годах.
Не печалься, город мой промышленный...
Да, вернулся с головой повинною —
Крик невыносимой боли слышу я.
Жаль мне Сад Бернацкого нестриженный,
Меловые горы белоспинные!
Улицы - короткими абзацами,
Небо бегло их читает... видишь ты
Кадры неизменной анимации.
Нет угла, в котором можно спрятаться
От небес пылающих над крышами.
Выживем, родной, конечно, выживем,
Зарастут травой траншей артерии.
Раненый — но вольный, не униженный,
Паркоскверомагистраледвижимый,
Выстоишь, покуда в это верю я!
Порою чувства очень странны, как будто дикости полны,
Встаёт мерцающим экраном огромный жёлтый диск луны,
Вскипает кровь, вспухают вены, зовёт далёкий зычный клич,
И, руша городские стены, ветра стремятся мир настичь.
Степные, горькие, сухие, в глаза бросающие пыль,
Неутолимой жаждой злые, сминающие в небыль быль.
Я ваш сородич, полукровка, дитя полночных ковылей,
Одним движением неловким давящий головы царей.
Средь табунов коней взращенный, костров впитавший едкий дым,
Раскосым сном порабощённый, пред вами я неуязвим.
Любое время в вашей власти, всё превратится в пепел, прах.
Всё… кроме дикой, жгучей страсти, рождённой в яростных степях,
Прогретых солнцем до озноба желанием вернуться вновь
В объятья тюрческого бога, в его, ветрам открытый, кров.
Мой мир сегодняшний покорно колени склонит и замрёт,
И степь у лунного порога ковыльным золотом взойдёт.
В старом альбоме нашла фотографию,
В детство она за собой увела:
Лев, наш любимчик, с облупленной краскою,
Нет у него почему-то хвоста.
День помню солнечный счастьем наполненный,
Снова в Ленпарке народа толпа,
Старый фотограф со вспышкою-молнией,
Братья и сёстры забрались на льва.
Больше полвека уже фотографии,
Годы промчались, нас всех не щадя.
По адресам их учу географию -
Всех разбросала по миру судьба.
Солнцем в Ленпарке день снова заполненный,
Больше полвека я там не была.
Сердце забилось тревогой невольною -
Вдруг не найду на поляне я льва?!
Тихо иду по тропинкам исхоженным -
Память о детстве на каждом шагу.
Парк постарел, но такой же, ухоженный,
Встреча близка... Я уже подхожу:
Лев, тот же самый, со свежей окраскою,
Машет приветливо новым хвостом.
Время не властно над доброю сказкою -
Сделаю селфи на память со львом!
24.06.2023
*******
Стихотворение написано в канун 95-летия сквера Детства (ранее парк им.В.И.Ленина), где сохранены до сих пор в хорошем состоянии целый зоопарк скульптур животных и фонтан «Сказки Пушкина", установленные в 1957 году. И даже в центре парка памятник В.И.Ленину в натуральную величину, установленный 1.07.1928г.
Было очень приятно увидеть, что все атрибуты моего детства сохранены с такой любовью.
Пожиная скуку, веселье сея,
Выстругивая армию из бревна и полена,
Превращаюсь из патриция в плебея,
Как трава превращается в сено…
{Выбирая между первым поцелуем и последней бомбой}
[Треугольник живёт в ромбе]
Но я не мечу в Бонапарты,
Хотя тактика со стратегией мне по колено,
И вот я наблюдаю, сминая карты,
Как Нева превращается в Сену…
{Я выбираю первый поцелуй}
[В треугольник вписан буй]
Мой друг Одиссей умён, как колдун,
Ни в огне не горел, не тонул
В море.
Мой друг Одиссей силён, как медведь,
Но на остров циклопов попал посередь
Моря.
Мой друг Одиссей высок, как стена,
Но просит у Полифема в подарок жена
Героя.
И наш богатырь, наш ведун, наш дылда
На наших глазах превращается в дилдо…
{потому что последних бомб много}
[в буе видно недотрогу]
На один день короче стала дорога
В место, где хоровод по диаметру
Равен экватору,
И повелитель в сотый раз
Просит сказку про кран, и ты с улыбкой подчиняешься диктатору…
И вновь Мироустроители сквозь пространственные порталы
Вернулись в полусожжённую искалеченную страну,
Где скорбно переливаются императорские каналы,
Расплёскивая про бактериологическую войну;
Где съёжившимися вымпелами и флагами развевается
Зловеще-необитаемое пространство над головой;
Где в бункере пограничного наблюдения разлагаются
Сражённые офицеры из обороны береговой...
Ужасные разрушения, превзошедшие ожидания.
Естественно, что за некоторое время произошло
Выщербливание набережных фарфоровых под влиянием
Главенствующих течений океанических и ветров.
Не свергнутая, но вывернутая, крыша библиотечная,
Удержанная колоннами, возвышается как скала.
Подверженные всем веяниям и времени быстротечному
Поблёкли в обсерваториях просветлённые зеркала.
Пируют микроскопические создания в городах.
Никто не предотвратил апокалиптическое безумие.
Изведавшие предательство монументы на площадях
Забрасывают осколками рассыпающиеся мумии…
Могущество измерялось непрекращаемостью рождения.
Отравленные – разверзлись негодованием небеса!
Лишь вахтенные на станциях орбитального наведения
Несутся, неупокоенные, на солнечных парусах…
Уходят Преодолевшие перекрученность универсума…
Исторгли колокола предостережение для Земли:
Не будет ни возрождения, ни цветения, ни прогресса –
Отечество обкурившиеся* владыки не сберегли!..
...
*Можно было бы заигравшиеся владыки, но ведь в первоисточнике было:
Где правят в уединении златолицые богдыханы,
Вдыхая тяжелодымную златоопийную волну.
Вот откуда обкурившиеся...