Зима не спешит, примеряется по ночам,
Крыша дома - её многоствольная флейта.
Песни, танцы, заходы на поздний чай -
Далеко позади беззаботное лето.
Пламя горелки мечется вверх и вбок -
Душа мотылька, рвущаяся из плена,
Её не отпускает огненный красный бог.
Полночь - время благословенное, -
Приходит внезапно. Морфей не позвал ещё;
Попытка не пытка, но это не очевидно,
Зачётных ночей по пальцам - наперечёт.
Тускнеющий след болида -
Предвестник рассвета, - теряется в темноте.
Шорохи, всполохи - всё здесь глубокий смысл.
Хочешь бессмертия? Выдумай глупый текст.
Хочешь бездушия? Выдумай мир из чисел.
Не прогоняй мотылька. Пока он жив,
Жива вселенная, рождённая в мраке этом.
Пламя погаснет, разрушится новый миф.
Огненный красный бог уйдет с рассветом.
Воскресать? На потребу кому-то? Собралась из плебеев толпа.
Вот глаза открывает Иуда и глядит на меня свысока:
«Воскресай, а иначе зачем так, докажи всем им смертью своей.
Не воскреснешь, найдутся Прокрусты, из богов станут делать людей.
У закона законников много, беззаконие свету яви,
Пусть поймут, не проклятый Иуда, а они виноваты. Они.»
И Пилат по ночам хмуро бродит, растирая грудину креста:
«Время Рима уже на исходе. Воскресай, по-другому нельзя.
Приготовлены храмы, и вести на крылах голубицы давно.
Знаешь, сколько теперь мы покрестим, очень ждём воскрешенье твоё.»
Богородица плачет слезами: «Воскресай, сердце миру не рви,
Покажи, что ты всё еще с нами. Поднимись, из огромной любви.»
И земля под твердынею неба в третий день мне сказала: «Иди.
Дай им зрелищ, иначе без хлеба я оставлю все пашни свои.»
И проснулась угрюмая вечность: «Что поделать, судьба такова.
Ради веры ты точно воскреснешь, а наградой ее стану я.»
И под руки меня подхватили, словно птицу легко вознесли,
Умирать за кого-то не страшно, воскресать за кого-то… Прости.
«…если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя» (Ницше)
Я не Кай, и осколок стекла моё сердце не ранил,
И растаяли льды с наступлением летней жары,
Но зачем-то вступаю опять в эти игры без правил,
Чтобы «вечность» сложить из житейской простой мишуры.
Жаль, никак не стыкуются странного пазла частицы.
Значит, вечности мне не достичь в этой жизни, увы…
…А ночами июльскими лёд антарктический снится
И мерещится уханье белой полярной совы.
Но сова – не кукушка. Сто лет не отмерит авансом.
Вот и вечность уже с любопытством глядит на меня…
Я ловлю этот взгляд и, доверившись призрачным шансам,
Непослушное слово пытаюсь сложить из огня.
Скользя по жизни, не вижу смысла её метаний меж сном и болью…
Одна лишь фраза в устах зависла: «Спешу. Встречайте. Из тьмы. С любовью»…
Инстинкты плоти влечёт «отрада» – изведать «счастье» в сетях соблазна
И раствориться в потоке стада, чей быт устроен страстям согласно…
При свете солнца темней изъяны того, кто млеет в долине Стикса:
Его влеченья – как котлованы для монумента, что сам воздвигся
В руинах мрачной юдоли плача, изгнав из духа, что было свято,
И орошая «стезю удачи» не смытой кровью с кистей Пилата.
В пустыню сердца вселились гунны*: сквозь тьму всё ярче оскал сатрапа…
Рулетка счастья – вращать фортуну от «эскалопа» до «Эскулапа»…
Восстать из бездны, где путь проторен в объятья смерти… и на заре лишь
Увидеть всходы бесплодных зёрен, проросших в почве «хлебов и зрелищ»…
Воспитан стаей, распластан нравом: совлечь оковы, взлететь как феникс,
Ожив из пепла в бою кровавом… в безмолвном штиле от ветра пенясь –
Взмывая в небо, под сенью свода скрепляя веру, и неуклонно
Предвосхищая трагизм исхода в эпоху царства Армагеддона.
Смущён, расколот, обезоружен – не заблудиться в потёмках мне бы…
В земных забавах Господь не нужен: дорога жизни восходит в Небо…
Воскреснуть духом… вернуться в детство… прильнуть к надежде, как к изголовью
Рождённой свыше** души младенца: «Из тьмы. Встречайте. Спешу. С любовью»…
* См.: "Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: «возвращусь в дом мой, откуда я вышел». И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого" (Евангелие от Матфея, 12:43-45).
** Ср.: "Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия" (Евангелие от Иоанна, 3:3).
Как дирижабль проплывает вечер
По синему пути. А звездные ростки,
Проклевываясь желтыми цветами,
Пытаются украсить небосвод.
Моё сознанье формирует
Твои черты. И твой анфас
Светильником в душевной темноте
Мерцает и указывает путь.
Фантазией стираются границы,
Я — властелин мечты, где всё возможно,
Где вне пространства я тебя,
Держа за руку, веду в тоннель,
И - всё наоборот...
У времени другое направленье,
Оно течет назад. Почувствуй сердцем,
Как мы становимся моложе... до младенцев...
До эмбрионов — и рождаемся опять,
Чтоб жизнь перевернуть,
Ошибки исправляя,
И если совершать устанем их —
Перерожденья поезд будет остановлен —
И выйдем мы
В одеждах, что белее облаков,
Познаем заново
Не ту любовь — земную, а много выше!
Как незаметно можно спрятаться в неправде,
Когда имеешь собственную правду.
Когда и одинок ты против мира,
В Немыслимости ветхого пути,
Способна утешать она и быть всесильна.
Под Истиной как рушатся ее опоры!
И даже камень прахом обращен,
Все органы горят и кровь вскипает болью…
И видишь, узреваешь без спасенья
Исполненную холодом и всю
Исполосованную самооправданьем,
Избитую печатями презрений,
Безмерную, растущую скалу.
А где же мир? – Он там, в цветущей роще,
Над облаками, он на пике том.
И смотрит на тебя, заглядывает в душу,
Но как же милосерден он в плену своем!
И неустанно, тысячами молний,
Испепеляющих безжизненную твердь,
Нащупываешь, мал – слепой теленок,
Утерянными ветрами плененный,
Посаженных семян, хоть их не помнишь,
Ростками воскрешающую смерть.
А как не терпится в могуществе природы
Уничижить рассеянность извне,
И устремить страстей ответных взоры
Повсюду! – К тем, что на скале.
Но милует, как прежде, Безначальный,
Бескомпромисно отдаюший всем!
Ты выбираешь быть Одной лишь страстью,
Ущедрен и всемилостиво тлен,
Ты выбираешь умереть на Счастье…
Быть Истинной Любовью поглощен.
Со князьями мужики грозно строились в дружины...
Рвало сон голодным воем за дубравами зверьё...
И полки из-под руки наблюдали, как кружило
Над притихшим чутко полем в злобном грае вороньё.
Чуя латами спины спешно брошенные пашни,
Будто к жёнам, к конским мордам на мгновение припав,
Шли из светлой тишины рати пахарей вчерашних
Заступать дороги ордам посреди привольных трав...
В груди русичей былых с диким грохотом и рёвом
Бились вражии лавины на полях лихих потех...
Нет числа в столетьях злых мужикам русоголовым,
В прах изрубленным безвинно в отшумевших травах тех.
Вперекор године злой, неподвластное невзгодам,
Словно Феникс, тяжко, яро, хоть пали его, коси,
Возносилось над золой семя русского народа,
Закалённое в пожарах на истерзанной Руси...
Юных соколов клинки над костьми отцов взлетали,
И лавины инородцев усмирял славянский меч,
И упрямо мужики степи дымные пластали,
В волнах ржи купалось солнце на полях кровавых сеч.
Гой еси, земля отцов! Много бед и мало ласки
Ты изведала когда-то, и пророчить не берусь:
Над шеломами свинцов чернозём - в пробитых касках ...
Сколько ж лет костьми солдата засеваться будешь, Русь?!
Выше, выше, выше вейся пламя!
Яростное пламя правосудия!
Втоптано поверженное знамя
В землю, для которой ты свободу
Выпросила пламенной молитвой,
Выпросила грохотом оружия.
Выше, выше, выше вейся пламя!
Фениксы горят, но не сгорают.
Души, опалённые страданьем,
До небес быстрее долетают.
С опозданием к тебе доскачет слава
На коне бескрылом и усталом.
А сейчас ты ввержена врагами
В жар огня и холод отчужденья,
Как молчащих армий орифламма.
Выше, выше, выше вейся пламя!
В этом мире горестном и странном
Место есть для Карла и Кошона,
Для одной в нём места нет – для Жанны.
Выше, выше, выше вейся пламя!
Фениксы горят, но не сгорают.
Души, опалённые страданьем,
До небес быстрее долетают.
Просыпаюсь в ужасе –
Я сделан из березы!
/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\
«Мальвина, я расчленю Пьеро.
И оставлю тебе только (ро],
А себе, конечно же, [Пьер)».
/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\
«Ах, зачем мне “ро” без “Пьер” –
Это к якобинцам!
Отдай хотя бы уши!»
/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\
И вы, должно быть, догадались,
Что я ответил ей:
«Мне не нужен “Пьер” без ухов!
Мне нужна температура
300-400 градусов Цельсия»