Я все помню… Был ветер и зной,
разговор был тяжел, словно глина,
я пытался казаться мужчиной,
ты пыталась казаться женой.
Это все называлось – разлука.
Ветер выл, завывал как гобой…
Я все помню - и ветер, и зной,
и твои напряженные руки.
=====================
И вот ещё супер: http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/stihi/600610.html?author
и это:
В июне ночь – одно названье,
едва уснешь – уже рассвет.
Выходишь в город тихий, ранний,
на три квартала стук штиблет.
Вокзал шевелится лениво,
старушка бодро прет мешок,
помятый дядя тянет пиво -
вчера знать было хорошо.
Таксисты рыскают, как волки,
здесь все как в жизни – суета;
какой вагон?.. на нижней полке?..
кинь СМС-ку… Два мента,
надёжа против террористов,
на всё, не выспавшись, глядят,
а в небе блеклом, небе мглистом,
медузы рыхлые висят.
Электропоезд подплывает,
железнобокий, жадный змей,
с шипеньем пасти открывает,
глотая маленьких людей.
Курю я в тамбуре облезлом
возле таблички «не курить»,
как хорошо порой быть трезвым,
и абсолютно не спешить.
Окно потеет, с лязгом, справа,
прошли борта товарняка,
рекламный щит – чему-то слава! -
под мост нырнувшая река
дымится утренним туманом,
все чаще, чаще стук колес,
и город тает злым обманом
в дыму цветущих абрикос.
А зачем это надо было рифмовать? Прекрасно всё прозой можно изложить. Для чего ещё рифмами извращаться?
Поэзия - это концентрированная философия. То, для чего философу иногда требуется целый том, поэт должен вместить всего в несколько строчек. И где здесь подобные строчки?
Екатерина, добрый вечер. Форма, где-то, выше 3-х баллов. Может, даже, все 4, но много бедных рифм.
Хотя, Вы правы, на НГ много такого, что и не только, кол, а минус кол по сравнению с этим просится...
Но не "цепляет"...
Хотя кое в чём я с автором согласна...
Но, если уж взялся на такую тему писать - соответствуй широтой и глубиной мысли той проблеме, которую взялся описывать.
А то получается этакое "побрёхивание" из подворотни непонятно на кого и по какому поводу. Так, базарное "все прогнило", "кругом дерьмо" и "происки АНТАНТы" в повествовательном стиле, который полностью чужд поэзии, как и отметил Stranicyn.
Я заведомо знала, что эти стихи "закидают помидорами" завсегдатаи форума "Находки" =) =) =). Но видите ли, это лучшее, что я нашла за сегодня. Потому что остальные стихи были про любовЬ, берёзки, и поэтов. Причём с глагольной рифмой, кривыми метрами и лишам-ужами. Как говорится - на безрыбье...
А если серьёзно - понравились стихи. Даже очень. Есть в них что-то такое, что цепляет.
А еще можно попробовать про последние выборы написать, или про "марш миллионов". Или про кризис. Много есть еще невостребованных поэтических тем))).Может кто нибудь это дело на музыку положит(не я). Глядишь получится цикл навроде ленинианы, только с противоположным знаком. Но с неменьшей художественной ценностью))
Слова - напрасный грех,
когда с печалью в сердце
дождинки в унисон прощально зазвенят,
когда далёкий смех
волшебным тихим скерцо
из прошлого вернёт забытый милый взгляд...
Двоится и дрожит
след молнии мгновенной,
и пагод корабли вплывают в темноту...
И бисером расшит
покров на водах пенный,
в реальность обратив заветную мечту.
И запахи, и звук
чеканных колокольцев,
и медные бока кувшинов у стены -
напомнит вслух бамбук,
в серебряные кольца
оправлен - флейта зова сказочной страны...
В Еврейском квартале туман обрывается с крыш
И между домами спокойная, сонная тишь.
На мокрые камни упали огни фонарей.
И ночь завернулась в обрывки растрепанных дней.
Во тьме черной кошки блестят золотые глаза
И серой тоски зацепилась за шпиль стрекоза
Проворные крысы снуют, предвещая чуму.
Готовит бессоница пищу больному уму.
Там бродит порою усталый, задумчивый Франц.
И стук каблуков метрономом в ритмичности фраз,
Шуршащих как лапки закрытых в коробке жуков.
И стен паутина скрывает ночных пауков.
И эхо метнется в проулок тревожно и нервно –
Инферно, инферно, инферно, инферно…
Паруса ты свои лоскутные стирала и пела.
Как накинулся май на твои золотистые кудри…
Кружевами взметнул в небеса… Невесомое тело
Колыбель отыскало незримую - честно и мудро.
Вознеслась (как у Маркеса) - свято, наивно и глупо:
В кулаке драный ситец, в зубах кровенит штукатурка.
Только меркам земным места нет… И в рассветное утро
Улетаешь к своим облакам как дымок от окурка.
Ну а я затянусь - снова, снова - до обжига пальцев.
И кофейный свой плен забелю молоком магазинным.
Буду песни слагать о наивных, но гордых скитальцах.
И истёртая жизнь вдруг предстанет до одури длинной.
По утрам сентябрю снится томная нега тепла...
Но студёные ветры ночуют в редеющих кронах,
припоздняет зарю изо дня в день туманная мгла,
и желтинки заметно пестрят на газонах зелёных...
Это просто сентябрь. Это ночи один на один
с холодеющим небом, гасящим костёр листопада.
Это серый рассвет за вуалями спящих гардин,
это в зиму летящая облачных дней кавалькада...
А пока бабье лето коварно смущает умы
многокрасочным буйством обманного праздника света,
и поблёкшее солнце тепла попросило взаймы
у грядущей весны, дав обет расплатиться за это.
Цвет привычной тоски в эти дни раскалён добела:
ведь природа сама по цыплятам сезонно итожит...
Но, опавшей листвой прикрывая озёр зеркала,
на недельку иллюзию лета подарит, быть может...
Когда Луна окончит крестный путь
Вокруг земли, мерцающим кадилом -
Забудь меня... любимая... забудь,
Как ночь, что безвозвратно отступила.
Уйти во тьму, накинуть тёмный плащ -
Я эту роль играю не впервые,
Но ветер странствий всё ещё горяч,
Хоть бьётся он средь стягов Византии.
Судьбы моей пропавшее звено,
Бессонницы скупое постоянство...
Ты - крепкое багряное вино,
Гальярда, после медленного танца.
И дремлет на ладони целый мир,
Качнув весы и сердца, и желаний -
Меняя мой излюбленный ампир
На ренессанс твоих воспоминаний.
Когда Луна уйдёт за горизонт -
Забудь меня... и я тебя забуду.
Но, назовёшь ты каждого "не тот",
И плащ мой будет видеться повсюду.
Загуляли коты на крыше,и мурлыкает им луна,
А над ними летают мыши и не ловятся ни хрена.
За окном проплывает лето в изумительном корабле...
Налакавшись ночного света,я сегодня навеселе.
И в своей нереальной майке, не спеша, выхожу во двор,
Ночь прохладной хлестнёт нагайкой, явный чувствуя перебор.
Просыпайся, народ, послушать, как ласкает моя свирель...
Мне вчера наплевали в душу, вот, такая вот карусель.
Ах, Любаня, ну что ты злишься, разбужай своего орла,
Для тебя он высокий слишком, даже, шутку не поняла.
Никого вызывать не надо,по соседски сейчас прошу.
За тебя, ты прекрасно знаешь, я, не думая, задушу.
Все ж, обиделась... Ну, возможно,не заладился разговор.
Как родных, я прошу вас, звёзды, расстреляйте меня в упор.
Вот земля неуклонно ближе, разнотравие и цветы...
Мои раны лишь ветер лижет и накладывает бинты.
Вот так живёшь и не знаешь, что рядом, можно сказать, есть такие замечательные поэты.
Ну как бэ... я-то знаю =) "таких замечательных поэтов". Марата читать всегда интересно, он Поэт с большой буквы. Только вокал... с таким только БГ пародировать... посмеиваюсь над mrgluk за это =)
Сергей, добрый день.
Громадная просьба сделать следующее.
Нажать "Ответить с цитированием" и скинуть весь пост, как ответ на него.
В головном посте оставить одно стихо и написать пару строк про автора и/или его стихи.
Получится как-бы головной пост с анонсом, а под ним - уже всё остальные стихо. Кого "царапнет" за душу - откроет ответы к посту и прочтёт.
Если выкладывать очень длинные посты - топ сделается нечитабельным.
Не помню, выкладывала ли в "Находках", но в избранных Ana у меня есть.
Но повторение - это не страшно. Тут многие авторы повторяются.
Я к тебе прикасаюсь,
боясь ощутить не настроенность струн...
ощущая... варганное эхо... органного Баха,
понимая... и не понимая,
кто жнец, кто игрец... упоительный
дудочный врун
с одиноким биением сердца на уровне...
уровне паха...
Я к тебе прикасаюсь,
пытаясь услышать вопрос на ответ
про бездонные ночи под шелковыми
простынями,
там живет нагота междометий
и там, закрывая ладонями утренний свет,
я к тебе прикасаюсь, рисуя...
кошачьими полутенями...
Комната
Комната,
четыре стены.
Комната,
четыре спины.
Лунные окна
в комнате
зажжены.
Ожили
лица вещей,
кожею,
до мелочей
припоминаю горсть
скрипичных
ключей.
По полу
тянется плед
коконом
прожитых лет,
все позабыто,
я вылупляюсь
на свет...
В робкие
полушаги,
в топкие
зовы — звонки,
в дверь — нараспашку!
в обе твои
руки...
***
Когда появится
ночной автобус...
Нет, не автобус,
дьявол на колесах.
И если б дьявол...
"праведная" нечисть,
готовая
сожрать
меня
в ночи...
И — там,
вертя баранку,
точно глобус,
седой сатир
в подрамнике белесом,
еще сильней
свои сутуля плечи
и выпуская
дымные
лучи,
как — щупальца
в заснеженную хвою,
зеленым глазом
подмигнет во тьме...
тогда,
тогда — прощай
и... бог со мною,
моя любовь,
земная
и
бессме...
***
Что за напасть — не быть счастливой,
когда по малости, по крохам
уже и крылья отросли,
а небо — так же недоступно...
И со звездою хохотливой
раскланиваясь с легким вздохом
из недр спеленутой дали
мечтать — об ослабленьи уз...
Ах, счастье — неподъемный груз.
Не знать — преступно...
И что за глупость — ликованье
души, истерзанной в ненастье,
когда — беспомощный вираж, —
отчаянье непостижимое...
Мне не унять ее желанья,
не разорвав себя на части.
И коронация — мираж.
Поскольку следом — самосуд.
Ах, счастье... запертый сосуд.
Ты — содержимое...
Метель
Под утро — темнота
касается души
сквозь мерзлое окно
и мерзлые постели,
как лезвие — холста,
уставшего от лжи,
где кисть — веретено метели...
И как не повернешь,
все ближе и бледней
сквозь сумрачный покров
лицо в оконной раме...
И ты еще живешь,
а белый соловей
уже поет, что нас с тобой не станет...
Мой воспаленный бред —
твой неусыпный страж,
сквозь завыванье вьюг,
сквозь завиранье буйствий...
И вот уже рассвет
стирает карандаш,
размазывая круг предчувствий...
Но ветра кружева
все гуще... и мертвей,
и свадебность садов
слетает с пьедестала,
и я еще — жива,
а белый соловей
уже поет, что нас с тобой — не стало...
Случайный разговор
Серый дождь, скупая печаль,
пароходный город, вода...
Ты поймешь... ты скажешь, — Причаль
хоть когда-нибудь, хоть куда...
В глубине прищуренных глаз
ни сомнения, ни тревог...
— Ты уже, наверно, не раз
здесь распутывал поплавок...?
— Извини, но в этом краю
нет ни удочек, ни мостков...
— Я тебя в себе узнаю,
оба сшиты из лоскутков,
оба вышли, как на духу,
до конца, звериной тропой
в эту ночь, в безлюдье, в труху
воевать с самими собой...
— Серый дождь, его не унять,
глушит звуки, бьет фонари...
— Ты меня боишься обнять...
Извини, что знаю, старик.
Нам с тобой не выжить от ран.
А еще я знаю одно...
Здесь не выйдет дернуть «стоп кран»,
здесь уходят камнем на дно.
Друзьям
Развеются образы старых долгов...
свободно как возглас, легко, беззаботно
я встречу друзей
и не встречу врагов.
Неистово, жадно, почти что животно —
друзей!
именами наполнивших — хруст
сухого гербария... милые лица
друзей, без которых мучительно пуст
мой дом... и не хочется в нем домовиться.
Они мне придумают ориентир,
перепрограммируют сроки и цели,
иначе не выжить,
иначе — пунктир...
и все, что я есть — у него на прицеле.
Автопортретное
Прямолинейность пут,
чистосердечность бед...
О, господи, — на что
мне столько мер и правил...
Да, черт со мной! И шут.
Коль мой полночный бред
годится лишь на то,
чтоб кто-нибудь — исправил...
Чем — за руку вести, —
пустите под откос.
Чтоб следом — воронье,
и стон, и звон заречный...
Что я? — Трава в горсти.
Несчастье. Перекос.
И — плюнула на все,
и ветер — встречный...
Третий глаз
Другу
1
Бывало, лезу от любви на стенку
и никого нет рядом... Потихоньку
выплевываю молоко, и пенку,
и скисшие мечты. Но ты, легонько,
за плечико, мол, все не так... нормально...
Колючий свитер пахнет диким лугом
и все в тебе, почти что аномально
твердит, что ты мой друг
и будешь — другом.
2
— Дай мне знать, когда пройдет!
— Я зализываю раны...
— Трижды дождик упадет,
трижды вылинят бакланы.
— Говоря смешную чушь
без поправок и помарок,
дай мне знать, когда не дюж
у маринок и тамарок.
— Ты все та же, что была
в детских плюшевых хоромах.
— Ты хотел, чтоб я жила,
я живу. Но как-то в промах.
3
— И струнишь донжуанство, как белка струнит колесо,
удирая от всякого, кто замирает на месте...
— Что-то есть в этой прыти от близкого шее лассо,
от петли гистерезиса, вымученной в тили-тесте.
— Отчего же боюсь, что разобран последний завал,
что уже не осталось преград до опасного шага...
— От того, что ты больше не лечишь, как дед-коновал,
не играешь, как с маленькой в... ножницы, камень, бумага...
4
— Только мы не можем сойти с орбит.
— Без тебя давно бы шагнула мимо.
— Сотни раз тобою я был убит.
— Сотни раз тобою была хранима.
— Ты прости, что наши с тобой пути
перепутало топкой вселенской тропкой.
— Если ты не робок, по ней иди.
— Если робок...
— Тоже побуду робкой.
Две тени (стихи не для всех)
Касаясь белого листа асфальта
я понимала, что душа шершава...
что каблука заточенное жало
сквозь плоть ее свободно проходило
под этим солнцем, и огнем, и светом...
А в белых снах восторженного альта
звучала гамма, тут же, в подворотне,
с мальчишеским упорством, возле «сотни»,
упавшей в кепку цвета крокодила,
единственным на тот концерт билетом...
Прижав к груди седеющую скрипку,
стоял старик, и отдыхал, и слушал,
смотрел на мальчика, и видел душу,
еще не тронутую каблуками,
еще не верившую в обнищанье...
И длился день, очерчивая зыбко
две тени на расплавленном асфальте,
и сторублевый одинокий фантик,
и старенькую кепку под ногами,
и белый лист усердного молчанья...
Октябрь... (стихи не для всех)
Милый мой, милый мой,
снова в воздухе — хворь,
снова в небе — тоска
и — убийственный — крик!
Очумелые лица
из окон домов,
и пожар, как лисица,
меж черных стволов.
Это — красные листья,
им город — на миг.
Это — мордочка лисья
и волчий парик.
Это стенки и дверцы
от клетки грудной.
Это — вилами — в сердце...
милый мой...
Татьяне (стихи не для всех)
Моей очень рано ушедшей подруге Тане Меркуловой...
по ее просьбе... перед самым концом...
Когда никакой не осталось надежды
и ты одиночеством падаешь в пропасть,
сметая мосты восходящего света,
сжимая галактику до эмбриона,
когда не осталось терпенья, а между
порывами страха и боли, как лопасть
кривого весла, ты выходишь из пледа,
горячего от комариного звона,
тогда у окна появляется ангел,
немного смешной, в голубиных одеждах,
он еле заметен на фоне герани
и вряд ли понятен тому, кто не болен...
Касаясь предплечья, запястья, фаланги,
он жмется к ладоням, он знает, — надежда
врачует на самой мучительной грани
того, кто надежду питает, не боле...
Потом исчезает в предутреннем свете,
оставив едва уловимое жженье
покоя и веры... На кончике страха
заело пластинку, замяло вопросы,
качается маятник, шепчется ветер,
земля изучает твое отраженье,
упавшее в небо... Там — белая птаха...
а на подоконнике — блюдце и просо...
Декабрь (стихи в бездну)
Танюшке
Как сказочно декабрь настает,
как милостиво осень отступает,
и ветер переулки подметает
сухие и холодные, как лед.
Прозрачны тротуары облаков,
крахмальны лица утренних созданий,
вплывает стужа в лабиринты зданий,
как белый лебедь в лоно берегов...
И воздух — бел, в нем белые стихи,
в нем чистота, и жалость, и угроза, —
Дрожать тебе на паперти мороза,
и прятаться в дешевые платки...
Но в это утро тихих тополей,
хрустальных жестов, медленных наречий
он кутает твои худые плечи
в сугробы драгоценных соболей...
Ненаписанное письмо (стихи не для всех)
Г.Б.
За океаном вколоченный гвоздь
отдает молотком на восток...
Эхо... как будто, — вмороченный сквозь
Ниагару — булыжный поток.
Эхо... как будто, взревевшая вглубь
Малориты — волна площадей.
Если есть силы в тебе, приголубь
ты чеширские шляпки гвоздей.
Зря ли подобран кленовый листок,
зря ли вырвана с корнем строка...
Стук молотка отдает на восток,
дыроколя границ — берега...
Чем неверней, тем забористей, знать,
чтобы — было, куда не вернуться.
Чтобы — в распятую осень — узнать,
как же больно к словам прикоснуться...
В трамвае (зарисовки)
Она стояла у окна
и проезжала мимо окон...
Ее печаль была видна,
ее несчастье — черный кокон,
в котором тоненькая нить
оборвалась совсем недавно...
Но в этом некого винить,
а ненавидеть и подавно...
А кто-то нажимал плечом,
и напирал, и упирался,
и был, как будто, ни при чем,
и быть, при всем при том, старался.
Но лишь... стояла у окна
и машинально, рыжий локон
все заправляла в черный кокон
рукой невидящей она...
***
Я сегодня пьяна,
голова в чаду...
Никому не нужна,
никого не жду...
Никому не нужна,
порешили, знать.
И еще не жена,
и уже не мать.
Одинока, вольна,
не о том пою.
Я сегодня пьяна,
голова в раю...
А закрою глаза, —
бесы празднуют.
Да кричат небеса
глупость разную.
Ах, доколе же мне
искупать грехи...
Я сегодня в огне
и в огне стихи.
Стелят пепел к ногам
черной скатертью...
Я сегодня стихам
стану
мачехой.
*** (зарисовки)
Оглохшим взором
ткнулась в небеса...
там – безрассудства
предзнаменование,
и отсветы, и краски
без названия,
пестрящие
под птичьи
голоса...
Певучий хор,
распахнутая высь,
малиновые трели
благодати,
как – милостиво, щедро и
некстати
они
с моим молчанием
слились...
Предчувствие весны
Белая ива склонилась над омутом,
черная кошка запрыгнула в облако,
ветер упрямо баюкает
колокол
города...
Это — весна на дорогу окольную
вышла — разыгрывать партию сольную,
чтобы повесить на души
крамольную
вольную...
Чтобы — рвануть, надевая улыбочку,
чтобы — присвистнуть в дырявую дудочку,
чтобы сиротство закинуть,
как удочку,
в улочку...
***
Я так люблю, когда мы близко,
и наши руки сплетены...
когда я падаю так низко
не по вине, а — для — вины...
Ночь глубока и беспросветна,
в ней — только реки и мосты,
приливы душ, порывы ветра,
и безнадежно — я и ты...
Нет, я уже не обознаюсь,
превозмогая глубину
тебя держусь, тобой спасаюсь,
и задыхаюсь, и — тону...
И будет — так. И будет вертел, —
один порыв, один поток!
Последнее бессилье смерти
и первый — воздуха — глоток...
Откровение
Чуть дотрагиваясь щекой
до твоей щеки,
закрывая тебя собой,
как от ветра,
украду у себя — другой,
той, что ночь — стихи,
каждый вдох твой,
и выдох твой
предрассветный...
Ароматами сладких уз,
горькой бузиной
разобьюсь о тебя, как — с бус
камни — в россыпь...
в полумраке звенящих чувств
поднимусь волной,
каждый омут
ловя на вкус,
каждый остров...
И сомкнется горячий круг
напряженных тел,
и вольется — в обеих рук —
сердцевины
не жена, не сестра, не друг,
то, что ты хотел,
как Господь
получить из мук
теплой глины...
Раздвигая ночные льды,
разрушая плен
будем святы лишь я и — ты
на — мгновение...
А когда сладострастный дым
опадет с колен,
покачнемся мы
с высоты
откровения...
***
Закрыть глаза, зажмуриться и ждать
прикосновения твоей тоски...
О небеса, я научусь страдать,
я научусь отмеривать шаги...
И по ночам, не зажигая свеч,
молясь беззвучно о твоей судьбе,
я научусь печаль свою стеречь,
я научусь не привыкать к тебе...
Пусть боль моя останется во мне
иглой, занозой, колотым стеклом,
чертенком в расплескавшемся вине,
и ангелом за праздничным столом...
Не шелохнусь и вида не подам,
не обернусь и даже не вздохну,
но ни за что на свете не предам
внезапно задрожавшую струну...
Никто, никто не сможет угадать
как нужно мне, покою вопреки,
закрыть глаза, зажмуриться и ждать
прикосновения твоей тоски...
Два стихотворения
Ну вот и все...
Осталось только — помнить,
и не надеяться, и — не жалеть...
и свой бокал
торжественно наполнить,
и промолчать,
и двери отпереть,
и — отпустить,
ни в чем не упрекая,
и — напоследок —
помахать рукой...
Какая — малость,
будничность какая,
и — удушающий — глоток
какой...
Ну вот и все.
Апатия и скука.
Табачный дым
в раскрытое окно...
Гори огнем, удачница-разлука,
мне пропадать
с тобою суждено...
и — слышать, как
упрямо — не стихают
во тьме шаги...
и не позвать с тоской...
Какая малость,
будничность какая
и удушающий
глоток
какой...
Я к вам пишу?
Я к вам пишу? Я к вам — дышу...
я — к вам
и шепотом, и криком
тянусь —
в бездумии великом...
к — дверям, к — перилам, к — этажу,
к звонку,
к дежурной паре фраз,
к цепочке, сдернутой со злостью!
я — к вам...
непрошенною гостьей.
О, господи.
... в последний раз...
***
Из выпуклого облака обиды
я выжала последнюю слезу,
горючую, вангоговского вида.
Она легла свечей на бирюзу
шифонового платья... и прошила,
прожгла или, верней сказать, прошла
навылет...
малахольная игла,
бездумный гвоздик, елочное шило...
Я все решила.
Но не все смогла.
И вновь осталась... Так уже бывало.
Не думала, что пишется конец
комедии... где ты, как плавунец,
скользишь непринужденно и бывало
по темной глади мартовского следа,
в котором утопился мой мирок
обманок...
и каких-то, между строк,
недособытий, недовесен, недо...
Как два соседа
мы любили впрок.
Просто...
Сигарета, кофе, дождь,
широченный подоконник.
Будто в комнате — покойник,
тихо-тихо ты сидишь...
Не протягиваешь рук.
Не одариваешь взглядом.
Просто близко. Просто рядом.
Просто на воду глядишь...
Ну и вот, пожалуй, все.
Никакого эпатажа.
Просто поезд, если даже
опоздает, — не спасет.
Просто еду насовсем.
Просто куплены билеты.
С пересадкой. На край света.
Глупо спрашивать — зачем.
Одиночество вдвоем, —
крах взаимоисключений...
И досада. И стечений
обстоятельств водоем...
И разлука впереди,
за зеленым светофором,
где ночной экспресс —
фарфором
разбивается в пути...
Сигарета, кофе, дождь,
чемоданы у порога...
«Не тревожься ради бога...», —
тихо-тихо я скажу.
А когда закрою дверь,
то, что плачу... не замечу...
просто поезд, просто вечер,
просто на воду гляжу...
Бессонница (не...)
1
Снова вечер, снова дождь —
плакать.
Не проедешь, не пройдешь, —
слякоть.
Только по двору, где синь —
сера
чиркнет птица и — аминь! —
села.
А прохожий смотрит, мол, —
чё ты?
А в прихожей ходит вор —
черной...
А сама сижу спокой —
ненько,
свесив ноги с подокон —
ника.
2
Приходит ночь, и спать не хочется,
и каркает ворона — туш...
и серый пес на землю мочится,
и до утра — такая чушь.
И за стеной не слышно пения,
и тихо тикают часы,
и я — ночное привидение —
ложусь в постель, как на весы...
И чаша та, не зная роздыха,
скрипит на третьем этаже.
но я — не тяжелее воздуха,
я невесомая уже.
А был бы ты... ты — без понятия —
сорвал бы мигом кружева.
Чтоб стали мне тесны объятия
и велики чуть-чуть слова...
3
Надену румяные щеки,
надену бордовые губы,
надену — глаза и ресницы
и буду стоять у окна...
И буду стоять — руки в боки,
и будут прохожие шубы,
как дикие звери и птицы
пастись под окном дотемна.
И будут любиться украдкой,
и будут ходить к водопою,
и будут рычать друг на друга,
и сильные слабых — съедать...
И будет охотник с рогаткой
ехидно трясти бородою, —
стой, стой, дорогая подруга,
тебя превосходно видать...
Весеннее (хисти)
Отутюжила сама
все свои помятости,
ни греха, ни святости
не оставила...
А в Москве прошла зима
снежная — до внятности,
но снега — без слякотности
солнце сплавило.
Рыжий ходит постовой,
никакого почерка,
на плечах — два прочерка,
кобура мошной.
А Москва идет — листвой,
и — травой, и — прочим... да...
в ней бульваров до черта,
кислород сплошной.
Из раскрытого окна
музыка доносится
и к партнеру просится
блажь — преступница...
Ах, в Москве моей — весна,
все — разноголосица,
голоси! — не спросится,
не аукнется...
Рассудительное (хисти)
Я с тобой шагала рядом
Рассуждала мысленно, —
Странная у нас плеяда,
Очень малочисленна.
Подойдя с другого бока,
Умножала два на два.
В диалектике я дока.
В арифметике фиг два.
Было жарко. Было лето.
Я подумала опять
И сказала: "Дети — это
Хорошо! А лучше пять".
Ты ответил: "Что за спешка?
Попугайчик есть у нас".
В арифметике я пешка,
В диалектике ты ас.
Но к двенадцатому рейду
На бульваре на Страстном
Я подумала по Фрейду
И на старом проездном
Написала синим шрифтом,
Ручкой, ножкой, пальчиком:
"Отъезжай с последним лифтом
Вместе с попугайчиком".
Московское (хисти)
Я не привыкла к тебе ни копейки,
Город, который велик и старин...
Просто сижу на российской скамейке,
Чищу испанский себе мандарин.
Мысли отправились в дальние рейсы.
Жаль, голова далеко не уйдет, —
Масло прольют на трамвайные рельсы.
Или кирпич из окна упадет.
Если б не масло, да если бы каска,
Солнышко-ведрышко, нервы в узде,
Я бы как Жучка из Новочеркасска
Тоже гуляла всегда и везде.
Я бы любила твоих церителлей,
Город, в котором родиться пришлось.
Благо, в скрижалях стальных параллелей
Места для жучек еще не нашлось...
Аннушка, Аннушка! За штукатуркой
Две облигации... не выдавай...
Вот и сижу тут с испанскою шкуркой,
Взглядом российский встречая трамвай.
Рельсы проложены слева — направо,
Слева — направо… Да, что говорить.
Тут даже головы, и даже... главы
Выкинуть просто. Как файл удалить.
Безразличное (хисти)
В поэме моих безразличий
Зачеркнута ваша вина.
Зачеркнута, в рамках приличий,
Ей богу, зачем мне она.
Я помню, приехали люди
В классических автопальто...
Был вечер, и рыбка на блюде,
И ваше коронное «до».
Да, вы в дорогом ресторане
Романсами брали сердца,
На взломе, на взрыве, на грани
Рождения или конца.
Тягучие, сладкие трели,
Подсолнухи, зной, бирюза,
Вы пели, вы пели, вы пели...
Мои изучая глаза.
Звенели ручьи и капели,
Шептались у ног камыши,
Вы пели, вы пели, вы пели,
Моей не жалея души,
А после... с кошачьей улыбкой
К себе подозвали рукой,
Мол, ты будешь съеденной рыбкой,
Мол... мне безразлично какой.
В поэме моих безразличий
Зачеркнута ваша вина.
Зачеркнута, в рамках приличий.
Прощайте. Зачем мне она.
Когда-нибудь и в самом деле
Вы будете локти кусать,
Вы пели, вы пели, вы пели,
Вы пели, вы пели, вы пели,
Вы пели, вы пели, вы пели...
А надо бы... было... сплясать.
Майское (хисти)
Остолопствую. Сумасбродствую.
Обезумела, дальше некуда.
Я сама себе — и холопствую,
И дворянствую. Больше некому.
Понимал бы кто привередливость.
Объяснил бы кто (чем паясничать),
Для чего нужна сердцу въедливость
В глубину вещей. До неясного.
А за стенами, а за окнами
Сумасшедший май бродит с посохом,
Тычет палкою в землю мокрую,
Да стучится в дом тихим постуком.
Там, в ночи, ему — ливни вылиты,
На безлюдии, сам себе родня,
Моему он шлет сердцу выверты,
Своему берет откровения.
Распахну ли дверь из последних сил,
Загляну ль в рассвет, точно в обморок, —
Сумасшедший май провода скосил
Да жует луны сочный окорок.
И опять сижу — остолопствую.
На своем шесте кукарекую,
Что сама себе — и холопствую,
И дворянствую. Больше некому.
Школьное (хисти)
Ты забыл ко мне прижаться,
От того и наступили холода.
И свинцовые лошадцы
Топчут липово-кленовые стада.
И напористые ветры
Раздосадовано ставят нам на вид,
Что не все считают метры
Километрами некошеных обид.
Я из старого комода
Доставала панталоны и манто.
Но дырявая погода
Их кроила, как тупое долото.
Просто, ты забыл прижаться.
От того и лето сделалось больным.
И никак не разрешатся
Эти иксы уравнением двойным.
Романсовое (хисти)
Заплутала я в рифмах осенних,
Дни промозгли, а ночи промокли...
Голова моя — сломанный веник,
Гляну прямо ли, гляну в бок ли
Некошерна и бесполезна
Потому, что мыслями — в тучи.
Потому, что нынче, железно,
Облетят и листья. До кучи.
Сломан градусник, сбиты клинья
Стаек дворников журавлиных.
И душа моя, цвета инея,
Растворяется в дворников спинах.
Я уйду в иное пространство.
Я уйду, футболя по листьям...
Эх, осеннее самобранство,
Плохо — веником.
Надо б — кистью...
Январское (хисти)
Январский снег летел
Нечаянный, непрошенный,
Как будто — не у дел
И кем-то огорошенный,
Вертелся и вертел
Прохожими, похожими
На точки с запятыми от руки...
А мы с тобой брели
По старому Медвежьему,
Где окна у земли
Открыто — занавешены,
Где виснут фонари
На проводе заснеженном,
А на столбе — афишные листки...
Здесь люди уж не те,
Здесь лица непривычные,
И не на высоте
Дворняги закадычные,
Котлеты на плите,
Да самые обычные
Татарские житейские слова...
А где-то на Тверском,
На крашеной скамейке,
Ворона босиком
Гоняет три копейки.
И хочется тайком,
Как в детстве, вместе с Венькой,
Звонить во все знакомые дома...
Спящее (хисти)
Никаких особых инструкций,
Просто счетчик встал на нули...
Человечки странных конструкций
По карнизу нынче пришли.
Сняв обувку, в белых носочках,
На оконный влезли порог
И спустились по одиночке
В дом, который спал, как сурок.
Что они пришли, как родные,
Не имелось даже в виду.
Просто странно было... седые,
а давай играть в чехарду.
Суетливыми светлячками
Озарялась эта возня,
Золотистыми колпачками
И камзольчиками дразня.
А потом, смешно в самом деле,
Так сердито, так боево
Говорили что-то об эле
И что мышь на кухне... того.
И сидели, как на опушке,
Размышляя, — что за ботва?! —
Под луной, на мягкой подушке,
Где спала моя голова.
Тридцать второе (хисти)
Минор касался недобота,
Как день касается числа.
Тридцать второго шла суббота
И сочинительствовала.
Не нарушая перебора
Тахикардийного ла-ла
Бежала кошка вдоль забора
И сочинительствовала.
За ней скакала гамадрила
Зеленая, как трын-трава,
Тянула пиво, и курила,
И сочинительствовала.
За гамадрилой просорушка
Освобождала два крыла,
Кукушку слушала на ушко
И сочинительствовала.
Минор касался недобота,
Как день касается числа.
Тридцать второго шла суббота
И сочинительствовала.
Безумье мыслями густилось,
Перо мучительствовало.
А в небе солнышко светилось
И сочинительствовало...
Почти все эти стихи наизусть уже помню, потому что Воскресение у меня в закладках =). Прочла комментарии к этой работе... даже странно, что кому-то не понравилось, даже странно, что кто-то ругает... Это же настоящая Поэзия, люди!
Я понял, наконец, значенье снега,
Его величие и таинство побега
С высот неведомых на жалкие кусты.
Да будут наши помыслы чисты,
Да будет жизнь наивна и проста,
И новый день – как с чистого листа.
На грани опыта, на острие зимы
Я путаю все время я и мы,
Но между я и мы поставлю ты…
Да будут наши помыслы чисты.
Смотреть в окно и думать не спеша,
Что ты – не снег, а ты – моя душа.
Налей, душа, чайку и рядом сядь,
Не бойся, все спокойно, тишь да гладь,
Чай ароматен, сумерки густы…
Да будут наши помыслы чисты…
От мира хрупким мы отделены стеклом.
Огонь в камине ведает теплом.
Уходит день, разведены мосты.
Да будут наши помыслы чисты…
Огонь в камине, тени на стене,
И белый снег, и белый снег в окне.
А снег летит, все убыстряя бег.
А снег…а снег… а снег… а снег… а снег.
Это август, это август, зажелтел в листве зеленой,
Вспыхнул маревом болотным, ухнул чудищем лесным.
Отцвело в лощинах лето, откупалось в речке сонной,
Зацепилось паутиной за иголочки сосны.
Что поделать, что поделать, лето движется к закату.
Посидим, нальем винишка, за окошко поглядим.
За окошком ходят звери. У оврага склон покатый.
Тихо тикают секунды. Лето – праздник, время - дым.
Третья молодость проходит. Заварю, пожалуй, чаю
С желтым солнышком лимона. Брошу сахару чуть-чуть.
Ах, как сладок этот вечер. Замечаю, замечаю -
Календарь помечу красным, голубым помечу путь.
Путь известный, путь далекий. Ну и пусть закат играет.
Ты художник, я художник ненаписанных картин.
Будет время – мы напишем, а не будет… Что ж, бывает.
Что-то к ночи меньше мочи, да и дождик зачастил.
Это август, это август, августейший месяц года,
Звезды кружатся как листья, звезды падают, как снег.
Он стоит на перекрестке и отдельный от природы -
Что поделать, что поделать – одинокий человек.
В том незабвенном сентябре
Все было ново.
И, отражаясь в серебре
Пруда ночного,
Плыла луна. И мы в тот год
В мансарде ветхой
Все расписали наперед
В тетрадке в клетку.
В том незабвенном сентябре
Все было слишком…
Легко и мило – как в игре,
Как в «кошки-мышки».
Смеялись, помню, мы до слез –
Все было просто.
А ссоры были не всерьез:
Болезни роста.
В том незабвенном сентябре,
Смешном и чистом,
Сгорела юность на костре
Опавших листьев.
Осталось фото: старый дом
На фоне сосен...
И чья-то скрипка за окном
Играет осень.
Я один из тех, кто всё въебали:
Свежесть взгляда, юность и талант.
Знаменитым стану я едва ли -
Нищеброд, алкаш и девиант.
Кто любил, так те уже далече,
С кем дружил - забыли как зовут.
И давно "прощай" сказала печень,
Да и в койке я совсем не крут.
Так срослось, случилось, сталось, вышло:
Всё прошло как с белых яблонь дым.
Подурневший, поглупевший, лишний...
И не быть мне снова молодым.
Kambodja , 07.09.2009
Счастья вам
с новым годом вас
и меня, и всех
кто не скурвился, да не сдох
и родную нашу страну
для которой мы,
над которой Бог
чтобы в этом году
нам хватило сил
и не просто выжить,
но душой воспрять
пережить всю временную сволоту,
разметать всю грязь,
расстрелять всю блядь
подустали мы, если честно
от крысят, что со дна полезли
за детей, да за мать с отцом
нам пора уже просиять лицом
а то все в грязи, да работе,
закрутило нас, замотало
но вот я, например, на взводе,
и я верю, что нас - немало
не стравить народ пиджакам чужим
и с грузином я выпью еще киндзмараули
с украинцем еще посидим,
Посмеемся, как нас обманули
я желаю, чтоб в киеве и тбилиси,
вильнюсе, риге, цхинвали,
простые люди как ты и я
веселись и танцевали
похуй мне на тех
кто в своих дворцах
делит нас, делит Родину,
с новым годом всех
и меня и вас
счастья Русским. И счастья другим
народам.
Kambodja , 18.01.2009
Мотылёк
Я очарован ночной Москвой.
Пусть банально, пусть я – попса.
Но этой ночью весь город – мой,
Каждый проспект и каждый вокзал.
Темные здания министерств
Так циклопически велики,
А в фонарей горячее сердце
Стучатся настойчиво мотыльки.
Блики танцуют в Москве-реке
Киевский мост навсегда рождеством –
Словно гирлянды над тёмной водой,
Музыки звуки слышны вдалеке,
Землю обняв, кто-то спит под кустом,
Да, этот город не только мой.
Пьяные мальчики на Бугатти
Девочка с милой мордашкой бляди
А на семерке бомбила толстый,
Живет в подмосковье, сын подросток -
Все они тоже частички города,
Частички золота, из которого
Делают купола церквей.
Бей, Вавилон, в свой колокол, бей,
Звоном своих сокровищ зови
Каждое утро, снова и снова,
Словно бы свет фонарей – мотыльков,
Новых людей образца годов
Двухтысячных, а конкретно -
Две тысячи уже
Восьмого.
Kambodja , 14.10.2008
Ослеп
скомканные лица людей
скачут по лужам
хотят утопиться
скорей!скорей! время торопит -
скорей!
позвонить туда, в другое
усепеть заскочить место
скорость прыганья по льду ногами
показатель успешности человечков
зато пустое сердце бьется
ровно. так ровно.
друзья нужны, чтоб сказать - Налей!
необходимые
без них сложно
ведь ватерлиния есть не только
у кораблей
и пробоины ниже неё
тоже
часто водочка льется в глотку
быстрее, чем море съедает лодку
но сердце пустое всё так же пусто
всё так же грязны улицы
так же отвратительны пьяные лица
оглупленных граждан огромной страны
и вроде бы пепел вокруг и сырость
и вот всё наладилось в отдельной жизни
своей. расцвело и заколосилось
квартира, машина и всех нахуй
пусть быдло гниет в своих личных гробах
а маленькие огоньки внутри каждого
всё так же горят, незаметно.
и не было плохо
и хорошо не стало
может быть, просто ослеп.
Kambodja , 19.11.2007
Ночное
Видеть бы ночь глазами желтыми,
Светом нездешним залитую,
Ветер бы есть пастью
Алой,
А серые братья – свитою,
Чтобы листва палая
Тропу устилала
Ковром шуршащим
До тихого жертвы вскрика,
Отчаянного,
Последнего,
Испуганно безысходного,
Такого, что нет его
Слаще.
Воздух рвать лбом упрямым
Ветер в безветрии
Чувствуя,
Ямы
Волчьи минуя
С легкостью,
Земной темноты оживший
Сгусток.
В подлеске тропы грудью кладя,
Запах искать ароматный мяса,
А позже, зубами горло
Найдя,
Кроваво, по-нашему,
Рассмеяться.
Огнем прожив в книге написанное,
Которой страницы –
Земная твердь,
Гордо и радостно встретить Великого
Волка, которому имя –
Смерть.
Kambodja , 10.09.2007
Два звонка
Если б ты знала, моя дорогая,
Как я тебя люблю!
Каждое утро, глаза открывая,
Тебя, а не Бога, благодарю.
Как мне смешны эти мелочи жизни,
Из-за которых ты там, а я тут.
Нет ни секунды, когда б я не помнил
Что ты умрешь. Что все умрут.
Что я умру. Разве важно иное?
Разве другое бывает вобще?
Иллюзион, шапито цирковое –
Надо к нему относится попроще…
Милый, любимый, скучаю безумно
Так холодна без тебя кровать
В эту ужасную ночь полнолунную
Где ты (и с кем ты)? Если бы знать...
Как, почему, и зачем поругались?
Из-за чего, хлопнув дверью, ушёл?
Всё как отрезало – умная память
Знает: забвение – хорошо.
Я буду ждать. Буду ждать сколько надо -
Только вернись. Я тебя извиню.
Я буду нежной, я буду рядом,
Милый, скучаю безумно. Люблю.
Я шёл по улице. Больно физически
Было в груди. И неверен был шаг.
Мозг словно выжженный электричеством,
Сердце разорвано стаей собак.
Солнце моё. Только вспомню, как страшно
Было всё сказанное тобой,
Я лишь сейчас понимаю – не важно!
Как всё не важно-то, ох! Боже мой!
Ты позвони, извинись, и я тотчас!
мигом примчусь! Я от боли устал.
Как я хочу прикоснуться, и прочее.
Жизнь без тебя бесконечно пуста...
Два одиночества тёмною ночкой
Выли в подушки, ждали звонка...
Каждый другому раскрыться хочет,
Как жизнь нелепа, глупа и легка.
Небо, тем временем, ночь провожало
Светлой полоской у края земли.
Время бежало, бежало, бежало...
Так дни прошли. Так и годы прошли.
Он похоронен на Дальнем Востоке.
Был одинокий и желчный старик.
Ну, а она прожила жизнь в Ростове.
Двое детей. Нелюбимый мужик.
Где-то находятся мёртвые вещи,
Вещи, которым не дали случиться:
Прах сожалений, забытые встречи,
И ненаписанные
Страницы
Там, в непротянутых линиях связи
Заключенные
На века,
Бродят призраками из сказок
Два позабытых
Звонка.
Kambodja , 01.09.2007
Царство льда
Вы знаете,
В меня выстрелили
Из пистолета в сердце.
Пуля летит до сих пор.
Не правда ли, удивительно?
Но еще удивительнее то, что я рад
Её полёту стремительному,
Начавшемуся несколько лет назад
Под левым соском
ожидание ноет
Окропления кожи цветом алым
И надо, казалось
бы, что-то сделать
В попытке избегнуть встречи с
безликим
Ничто. Как-то засуетиться, забеспокоиться,
Словно бы плотника сын
в ожиданьи креста…
Но как написал другой великий
Все стороны света
сводятся
К царству льда.
Kambodja , 16.07.2007
Звёзды
Мама, мама, мне приснилось
Что я сплю и понимаю,
Что ни ада нет, ни рая,
И от края и до края
Мне дорога столбовая
И мне плохо, и мне страшно
И глаза полны слезами
И за крайними столбами
Я не вижу ничего
Вот кроватка. Там, за шторой
…всё непрочно, нет опоры…
Фонари. Смеются люди
…будет всё – меня не будет…
На стене ковёр колючий
…мысли сбились липкой кучей…
Тени жмутся по углам.
Одеяло давит, давит
…что до нас, а что за нами…
Воздух мажет чем-то липким
…лишь стеклянные улыбки…
Пот на маленьких ладонях
..в голове смеются кони…
Умолкают где-то там
Всё предельно, всё несмело
Застит взор мой белым, белым
Сердце дёргает умело
Шум плескается в ушах
Точка там, где я родился
Огляделся, потянулся –
Запятая, где вздохнул
Посерёдке осмотрелся
Синим небом поперхнулся
…как же давит потолок!
Зря увидел: рано, рано
Зря подумал: поздно, поздно
А теперь лишь космос, космос
А теперь лишь звёзды…
Звёзды...
Kambodja , 05.06.2007
Кому хорошо в России
Плохо богатому среди бедных
Плохо умному среди стада
Плохо черному среди белых
И голубому нигде не рады
Плохо белому среди красных
Страшно еврею попасть в гетто
Они везде выживать горазды
И сильно не любят евреев за это
Кому хорошо в России,
А?
Кому хорошо в России?
Серым и синим
Серым и синим
Дети заранее учат английский
Тот, кто остался, почти неудачник,
Отданный в рабство печатью прописки,
С вечной мечтой «как пожить побогаче»
Вечером «лучше не шляться по улицам»
В отпуск туда, «где почти не стреляют»
И этой мысли пытаться не хмуриться:
«Здесь не живут а, скорей, доживают»
Так
Кому хорошо в России,
А?
Кому хорошо в России?
Серым и синим
Серым и синим
Kambodja , 06.02.2007
Болезнь
Ветер пусто метёт в недрах выбитых окон
Одуванчики лезут сквозь мёртвый асфальт
Город, словно стального имаго кокон -
Ржавосталебетонная пастораль
Тут машина кирпичную взрезала стену
Смесь багряной пыли и осколков стекла
Чуть подальше, в проспекта широкую вену
Стройплощадку разбив, башня крана вошла
На углу сквозняком крутит клочья бумаги
Перевернут раззявленный мусорный бак
Превращают кусты ленты улиц в овраги
Где разносится лай одичавших собак
Там сверкали призывно витрины бутиков
А сейчас манекены в лохмотьях стоят
Из роддома не слышно младенческих криков
Только клочья бинтов, запустенье и смрад
И никто не всплеснет в изумленьи руками
Почему, мол, случилось всё так, как случилось
Те, кто мог, жирно вспухли гнилыми телами
И оделись в покровы из белых личинок
Это искристый мир, пробудившись от гари,
От бензиновой вони и гула печей
Так легко и навечно, без тени печали
Излечился от страшной болезни – людей.
Kambodja , 22.10.2005
Гранитно один
Вместо звуков я слышу вороний грай
А под сердцем собаки воют
Окружает меня безнадежный край
В этом мире не могут быть двое
Я искал в зазеркальных седьмых небесах
И в оскаленном шуме прибоя
Даже в самых заветных малиновых снах
В этом мире не могут быть двое
Я искал в отражениях тусклых витрин
И в движеньи искал, и в покое
Я кирпично, бетонно, гранитно один!
В этом мире не могут быть двое
Боже, я никогда не просил у тебя
Ничего. Но! Разрушь, чтоб построить
Новый мир без людей, для неё и меня
Просто мир, там где смогут быть двое
Kambodja , 21.12.2004
Посвящается Maybe
Внутри меня живет солнечный волк
Он не такой, как другие.
Злые, плохие.
Он добрый и ласковый
Словно из сказки
Словно все маски
Сгрыз еще в детстве
Маленьким волком
Волчонком
Словно ребенок
Катается, по зеленой травке
Скулит от счастья,
Плачет от горя
Любит солнце -
Встречает
Воем его радостным
Улыбкой зубастой
Довольной
Немного печальной
Такой вот волчара
Красивый, живет
Где его дом?
Живот?
Вряд ли
Думаю, даже не в сердце
Домик его, с уютной дверцей
С надписью:
«Посторонним в.»
Kambodja , 12.03.2005
Едет крыша
посв. вит. К
едет крыша у меня, едет крыша,
то погромче, то поглуше,
то до неба, то пониже...
страшным волком скалит небо,
серым дедом гром побегал,
тихой ряской гложет лето,
моя я уже не где-то...
левым боком знает тело,
что-то знает моё тело,
вроде ходит у предела,
что за дело мне до тела?
тихо млеют кошки взглядов,
гладит их луна тенями,
что от ночи крыше надо?
чтобы ночь плыла огнями,
чтобы над землей летало,
и шептало, и вопило,
а затем, в конце полета,
покрывало снов накрыло...
Kambodja , 23.08.2005
Первый раз
Резкий свет, прохладный воздух
Дядька в белом колпаке
Мама мамы тихо плачет
И цветы в руке
Тихий вскрик, пугливый шепот -
Сделал первый шаг
Первый друг в продленной группе,
Первый враг
На линейке все с цветами
По асфальту - желтый лист
Над нарядною толпою
Микрофона свист
Первый курс, второй семестр
Снова пьянка до утра
И какая-то Ульянка
По любви дала
Незнакомое начальство
Первый волосок седой
От любовницы под утро
На такси домой
Девять дней, как нету друга
Ешь кутью
И стараешься не думать
Про судью
Чтоб ни делал - уже делал
Чтоб ни думал - всё читал
Лег однажды на закате
И уже не встал
Белый воротник рубашки
Веки прячут вечность глаз
Знаешь, почему уходят?
Потому что в первый раз...
Kambodja , 05.09.2005
Жить, дышать
Как-то особенно остро чувствуется
Именно ночью
Что уже ничего не хочется
Даже воочию убедиться
Что мир - для тебя
Впрочем
Вот посинеет небо
Как губы у наркомана
Заалеет краешек облаков
Заскрипит стрела подъемного крана
Как давно заржавевший засов
И снова внутри растает
Грязным кладбищенским снегом
Мутноватое нежелание
Думать
Жить, дышать
Строить,
Бегать.
Kambodja , 05.09.2005
Красным по белому
ничего нет. всё просто.
нет ни любви, ни друзей, ни дома
нет никакого карьерного роста
нет приятелей
нет знакомых
только калитка в заборе погоста
нет огонька, что зимою греет
нет ни мурашек, ни сладкой истомы
всё так знакомо, и незнакомо
всё очень просто
сердце звереет
ходят по улицам тени пещерные
страшно асфальту под взглядов прицелами
что-то такое несмелое
что-то такое неверное
носится в воздухе красным по белому
вы о чести? вы о совести?
срочно бросьте!
в каждой строке своей собственной повести
помните
о погосте
Kambodja , 23.09.2005
Мостик
А вот и солнце выглянуло,
Небо заголосило синевой и птицами
Пыльные мысли, как подушки музейных диванов
Из головы выбило
Вытрясло
С таким небом не надо стаканов,
Кубов, канюль, перетяжек
И, несмотря на то, что каждый ляжет
В потаённый коробок
Земляной ямы
Надо успеть заметить небо
Успеть постоять прямо
Умудриться побродить по свету
Понежиться на пляже
Подышать морозным воздухом гор
Порвать штаны о забор
Искупаться в озере
Посадить дерево
Сделать еще много подобных
Банальных вещей
А пока –
Сам знаешь, чего налей,
Куда вколи, сколько закинь
Главное, ласты не склей,
И кони не двинь
Раньше срока, и раньше века
Точка
Никаких многоточий - и точка. Как дырка от пули,
Как пустая глазница из страшного вещего сна.
Мой канал обесточен. Надежды меня обманули.
Високосный февраль. И уже не вернётся весна.
Безусловно - смешна. До смешного условно - любима.
Не жива. Не мертва. Сетевой бесполезный фантом.
И желание ветра и света - конечно же, мимо.
Невпопад. Как слова мои - глупые и не о том.
Рассыпается голос на звоны - всё выше и выше.
Мой взлелеянный бред отступает к последней черте.
И уже не поверю в тебя - даже если услышу.
И уже не отвечу...
Гостям. Мстительное.
Я верю - будет так... Лет через тридцать
Я, как живой Ермоловский портрет,
Величественно в своё кресло сяду,
Плесну в коньяк цикутового яду,
И, на колени уронив мундштук,
Умру мгновенно, не почуяв мук...
Сгорю... Пришедшие повеселиться
Найдут лишь пепел. А меня-то - нет!
Иди ко мне....
Иди ко мне... Смакуй, не торопясь,
Меня переполняющую нежность...
Речей моих растерянную вязь
Прими, как принимают неизбежность...
Иди ко мне... В бесстыжести ночей
У снов моих твоё отныне имя -
В них горечь страха, терпкий дух свечей,
И так несложно отравиться ими...
Иди ко мне... Зову ещё, хотя
Слова мои всё сдержанней и глуше -
Любовь, как нежеланное дитя,
Настойчиво в мою стучится душу...
Август, когда-нибудь...
Хохочет август - рассыпал звёзды
Для нас, наивных, смешных...
Я загадала - пускай, хоть поздно,
Но - будет жизнь на двоих,
Когда-то, если вдруг доживу я -
Уймётся тоски огонь,
"Ты - мой..." - ладонь твою поцелую,
И закрою твою ладонь...
Когда-то - в этой ли жизни, не знаю -
Замкнётся назначенный круг...
Проходит жизнь... Я всё ближе к раю
Твоих осторожных рук...
Потеря
Вдруг столкнёмся - неосторожные...
Но, не веря в судьбы наив,
Разойдёмся, в пыль придорожную
Дар непринятый уронив...
Разойдёмся - просто прохожими,
Не проникшими до глубин,
На других прохожих похожими,
Никакою и никаким...
Разойдёмся - легко и буднично,
Не любовники, не друзья...
Так в толпе отрешённо-уличной
Своего различить нельзя...
За гримасой светско-приветливой
Мог таиться и мрак, и свет...
"Маска, кто ты?" Но нет ответа мне...
"Как дела?", "Ну, бывай... Привет."
Генеральная уборка...
Не бывает чудес... Не бывает... А если б и были -
Вряд ли б место нашли себе в жизни нескладной моей...
Я достану мечты, отряхну от несбывшейся пыли -
И легко отпущу... Может, станут кому-то нужней...
Упрекну я надежду, ключи у неё забирая:
"Ты - хороший попутчик, но очень плохой проводник..."
Поменяю замки... Отдохну, и наполню до края
Пересохший уж было отчаянья чистый родник...
Я в него окунусь, омываясь от терпкости веры,
Выполняя свой план подетально и до мелочей...
Я продумала всё. Одного я не знаю - что делать
Искра
Открыто сердце разговорам длинным,
Когда в жару не спится до утра...
Мне поблазнилась Божия искра -
Я полыхнула пухом тополиным...
Забыла всех, чьи пальцы я ласкала,
Забыла песни, спетые другим -
Ничто не важно, только он один,
И без него мне мира мало стало...
"Аид и небо забери - не жалко, -
Меня, и песни - видишь, я щедра!"
Почудилась мне Божия искра...........
А он всего лишь чиркнул зажигалкой...
Далёкому...
Я велела тебе: "Молчи, ни звука..." -
Чтоб молчанье твоё стерпеть...
Пусть одной мне достанется эта мука -
О несбывшемся нашем петь...
Я пути твоего не прерву. Как милость,
Многость малости сознаю -
У меня, безбожницы, получилось
Вымолить нежность твою...
Пусть дорога твоя станет гладкой-гладкой,
Но ко мне - один из путей...
Приходи - день и ночь для тебя лампадка
На божничке горит моей...
Тоска-2
Не развернуться в тесноте
Снов моих -
И обрываются мечты
Сонные…
И я в проснувшейся своей
Комнате
Терзаю клавиши теле-
фонные…
А телефон горяч, как по-
щёчина…
И этот бред не признаёт
Доводов…
Тоска не требует причин –
Вот ещё…
Тоске достаточно одних
Поводов.
Как раскалившийся асфальт -
Вязкая,
Как псины бешенной оскал -
Дикая…
И третий день тоски капкан
Лязгает,
И время зло и невпопад
Тикает.....
Тоска
Весь день тоска игрива и мила -
Не гложет...
В недолгий ящик месть свою она
Отложит...
А ночью снова свой неслабый счёт
Предъявит...
По полочкам (перфекшн, мать её...)
Расставит:
Короткий мой молитвенный экстаз
Случайный,
И давний сон - конечно же, о нас -
Венчальный,
И камень с моря... Обещали - бог
Куриный,
Вон, на божничке (хоть и не помог),
В гостиной...
И на листках измятых кляксы слов
Натужных,
Что для тебя - как кольца кандалов
Ненужных...
Молила Бога лучшим из имён -
Да мало...
Царь...
"Ах ты, моя бабочка... куколка... личинка..." (с)
Я так сладко, так слепо робела,
Он так щедро словами сорил...
Я услышала то, что хотела,
А не то, что он мне говорил...
С бестолковостью истово-бабьей
Расхристалась - и вся недолга...
Покажите мне поле из граблей,
Где моя не ступала нога!
Всего лишь...
Это - всего лишь сон, мой хороший... Тихо,
Это не страшно... Мимо иди - не тронь...
Это с тобою рядышком я - трусиха,
Но - безрассудна, если пуста ладонь...
Это - всего лишь блёклое имя боли,
Это не больно - кожу терять, любя...
Это не через силу - по доброй воле
Я соглашаюсь не узнавать тебя...
Если услышишь - кто-то подпел нестройно,
Или - удача, или - с судьбой ничья,
Не отвлекайся, милый... Живи спокойно...
Это - неважно... Это - всего лишь я...
Ты вчера говорила с Богом –
…Он живёт над плитой, на кухне.
……Там – в подтёках масляной краски –
………Ты увидела лик печальный.
Рассказала Богу о многом:
…О сломавшемся старом бубне,
……Что ты вытащила из ряски
………На запруде в своём квартале;
И о том, что Его коровки
…Улетать не хотят на небо,
……Сколько ты об этом ни просишь,
………Поднимая с букашкой пальчик;
А ещё, что вчера в коробке
…Ты припрятала мякиш хлебный,
……Чтобы вылепить кошку Фросю
………С «бабыклавиной» летней дачи;
А ночами из серой шляпы
…Вылезает ужасный Крурум
……(Ты сама придумала имя) –
………Он похож на «псабаскервила»;
Рассказала также о папе –
…Как ругает последней дурой,
……Напиваясь порою «вдымень»
………(Это бабушка объяснила);
Как тогда достаётся маме –
…«На орехи» и «по заслугам»,
……Как невкусно пахнет от тряпки –
………Ей «плевотину» вытирали;
Что стекла не хватает в раме…
…Что мечтаешь иметь подругу…
……Как обидно по морде тапком…
………Как спокойно у тёти Вали…
* * *
Ты растёшь, становясь умнее
…(Или старше?). И постепенно
……Боги, феи и человечки
………Тают, точно подтёр их ластик.
Ну а Бог дождаться сумеет
…Новой видящей лик настенный.
……У него ж впереди-то – вечность
………(Стены вряд ли здесь кто покрасит).
За мутным немытым окном, выходящим на север,
Стакан за стаканом вливая в иссохшую глотку,
Чумная старуха в изношенных грязных колготках
Глядит через дырочки тюля, как плюшевый цербер
Заходится тявканьем. Вторит старуха дворняге –
Её глупый смех переходит в прокуренный кашель.
Забрызгав подобье фиалки слюною и кашей,
Она затихает и вновь наполняет из фляги
Дешёвым горючим гранёную липкую тару…
…А помнишь, Кармен, ты когда-то пила из бокалов
Напитки богов и цветастою птичкой порхала,
Меняя пажей на пижонов? Любовным нектаром
Косила, как смерть на войне, только самых заметных:
От чуть лысоватых (душой молодых) ловеласов
До старцев-идальго – почтенных мужей седовласых,
Врываясь в их жизни, неслась вертихвосткой-кометой.
А помнишь, Кармен, первый завтрак с любимым в постели
Под звук патефона, шипящего голосом томным?
А помнишь, казалась тебе отвратительно-тёмной
Душа старушенции, тихо бубнящей за стенкой?
А помнишь, как маленькой девочкой по коридору
Бежала, играя в пятнашки с соседским мальчишкой?
А помнишь нелепый рояль с поцарапанной крышкой
И первый урок с «сольфеджисткой» (там что-то про «дО-ре…»)?
А помнишь? А помнишь? А помнишь, какими все были?
…Загнулась фиалка… издох под колёсами цербер…
За мутным немытым окном, выходящим на север,
Невидима фляга под слоем слежавшейся пыли…
Раб параллельных рельсов, громыхая,
Ползёт тихонько в сторону депо.
Последние из тех, кому всё "по..."
Спешат вернуться в клетки, задыхаясь
От запахов подъездных. Дряблость пор
Прикрыв рекламными щитами, Двор Апраксин
Тревожно задремал и видит сон,
В котором на казённый миллион
Таких родных американских баксов
Ему отремонтирован фронтон.
Подмигивая окнами, трущобы
Заигрывают с пьяными, а те,
Наощупь продвигаясь в темноте,
Пытаются не заплутать. Ещё бы!
Ведь где-то ржавый чайник на плите
Пронзительно горланит, выкипая,
И лампа излучает жёлтый свет,
И обещал проставиться сосед,
И кажется, что далеко до "края",
Когда задорно-подзаборный "цвет"
Шуршит по лабиринтам коммуналок,
Подобно тараканам, и всегда
Готовы прошептать бессвязно "да"
На дармовщинку толпы "зинок-галок" -
Не синеглазых - синеносых дам.
Над этим всем незримо Достоевский
ПарИт и понимает, что, увы,
Не завершить плетение канвы
Романа. Лишь парадно-алчный Невский
"Достоин" обращения на "Вы".
У каждого правда своя,
свои поезда и разлуки,
свой гвоздь, заколоченный вкривь,
свой грустный последний вокзал...
Проложена в ночь колея...
В колёс озорном перестуке
звучит незнакомый мотив -
наотмашь, насквозь, наповал...
Тревожно поёт баритон,
души утомлённой касаясь...
Закручена туго спираль,
и пущено всё «на авось»...
За шторкой вагонных окон,
от глаз посторонних скрываясь,
рыдает седая печаль -
мой вкривь заколоченный гвоздь...
Свидетельство о публикации №29602 от 5 августа 2012 года
Маяк в житейском море непогод,
Великий свет на отчем побережье,
Ты мне и горизонт, и небосвод,
И вера, и отрада, и надежда.
Живой родник, что жажду утолит,
Омоет раны, вдоволь даст напиться.
Кристальный ключ, к которому велит
В беде и в счастье сердце возвратиться.
Огонь любви на алтаре души,
Что согревает и в ночи мерцает,
От голода и холода всю жизнь
Своим самосожжением спасает.
Родительское солнце, в чьих лучах
Начало человеческого рода.
Ты мне и кров, и пристань, и очаг,
В одном лице Отчизна и свобода.
И как тебя благодарить, не знаю
И с чем сравнить, и как еще назвать --
Хорошая, бесценная, родная,
Любимая, единственная... мать. http://neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/stihi/722628.html?author
Автора этих стихов давно нет на сайте... Но я вдохновилась примером Серёги (выше) =), который выложил стихи удалённых с Н.Г. поэтов. =)
Автор: Kamikorose
Название: оскольчатое ранение
часть меня рассыпана в снегопадах.
часть меня распивает искристый брют.
те, кто обидел меня, подлежат распаду, и однажды они умрут.
часть меня в тебе эдельвейсом синим.
часть меня разучивает слова.
нет, не ради тебя, мой милый, я стала сильной.
не для того, чтоб ты меня целовал.
чтобы ты содрогался, как лист осиновый,
и я остро чувствовала: жива.
часть меня срослась с тобой, что сиамским
можно и позавидовать близнецам.
буду голубоглазой и верной, как хаски,
ты извини меня за раз-в-месяц хамскость.
я - твоя,
пока не отпустишь сам.
Лишь черта расплывается где-то вдали
За седым небосводом поверженных скал,
Где за гаванью тонут в сетях корабли
Без надежды вернуться на старый причал.
Здесь не плавают судна и нет рыбаков,
Что могли бы прийти на рассвете домой,
Безмятежно уснув в глубине облаков,
Ощущая внутри долгожданный покой.
И неявною сказкой нашёптывать быль
Под неясную трель одурманенных слов,
Вспоминать те места, где остался ковыль
Сторожить никому непригодный улов.
Волшебством обернутся застывшие дни
На священной земле позабытых отцов,
Где гуляют по морю в незримой тени
Освещённые лики святых мертвецов.
Плавающие судна (медицинские?) - это круто )))
1. Суда
2. Суда не плавают, а ходят
Как говаривал мой бывший супруг - плавает Г*** в проруби, а мрояки, суда и пр - ходят в мрое...
Музыканты наверняка найдут недочеты (скажем, в сведении), но... Блин, не могу внятно объяснить... Меня не просто зацепило, а пробрало...
Мальчики играли в бога (В.Плющиков)
Мальчики играли в бога...
Деревянный крест.
Запылённая дорога,
Вдоль дороги лес.
Молоток, моток шпагата,
Несколько гвоздей,
Кот ни в чем не виноватый,
Четверо друзей.
На костре пекут картофель
Четверо ребят.
Под сосной, как на Голгофе,
Рыжий кот распят.
Лижет...
Лижет...
Лижет воздух...
Рядом - пустота.
Смерть кошачья ходит возле
Страшного креста.
“Вроде сдох - сказал Серёга -
По домам пора...“
...Мальчики играли в бога,
Кончилась игра...