Говорят, если долго разглядывать снег -
Мошек зимних в размеренно-плавном круженье,
И увидеть в них чьи-то замерзшие души,
Тех, что вырвались в явь, но вернуться не могут,
Ощутить разноплановость времени дней,
Или лет, размещенных на сотнях экранов,
Где развернуто действие пройденной жизни,
На которое можно смотреть неотрывно,
Приоткроются двери в далёкий Хельхейм,
С леденящим и вязким молочным туманом.
Если сделать в нем шаг, и другой, раствориться,
То почувствуешь ужас, который не ведал.
Говорят - все вначале боятся Хельхейма…
Ищут выход, кляня бесконечность саму,
Молят Бога, кричат и мечтают проснуться,
Убивают себя и опять воскресают,
Наконец, затихают, приняв пораженье.
И тогда отступать начинает туман,
Открывая частицы прошедших мгновений.
Это может быть жар, если жара боишься,
И любовь, как всегда, неразлучная с болью,
Это может быть счастье, где боль не страшит,
Или, может, мурлычущий кот на коленях,
И забытая кем-то в кастрюле картошка,
Та, что бросили чистить, спеша к телефону.
Нет пределов, что могут туманы Хельхейма.
Не раскроют глаза лишь не знающим страх,
И печалей, и гнева, и яркости счастья,
Что так тянет назад на серебряной нити,
Их «ничто» превращают в Хельхейма туманы.
Говорят - если снег, в него можно попасть,
Лишь бы вход разглядеть через призму экранов,
Но останусь сидеть у ворот снегопада,
Потому что непознанней смерти лишь жизнь…
Интересный взгляд на рай и ад. Не вяжется с общепринятыми понятиями. Получается, что в Хельхейме этих мест нет, а есть "что-то" и "ничто", и неизвестно, что лучше.