Они у судьбы ничего не просили.
Держались за рУки, по парку бродили.
Была им подарком пушистая осень.
Ему было сорок, а ей - двадцать восемь.
Он был нерешителен, он волновался,
О чем-то сказать ей всё время пытался.
А ей не хотелось терять эту осень -
Казалось: старуха - уже двадцать восемь.
А он лишь дарил ей цветы и метался,
И слов о любви прошептать не решался.
Но каждый их час был волнующ и дорог.
Ей - тридцать почти, а ему - всего сорок.
Читали стихи, целовались в подъезде,
Тонули в словах упоительных бездне,
Порой танцевали средь кленов и сосен.
Ему было сорок, а ей – двадцать восемь.
И даты считали они листопадом,
Прогулкой по парку - негромким парадом,
Стихами и скромным кленовым букетом -
Любви негасимой мерцающим светом.
Еще тридцать лет, и еще листопады,
И этот роман разорвать были б рады,
Но держит в плену их та, первая осень:
В ней - сорок ему, ей - всего двадцать восемь.