O tempora! O mores!

Извольте, сударь, с лошади сойти -
Швырнуть в лицо перчатку будет проще!
И нынче вечером, в осьмнадцать без пяти
Мы станем драться с вами в Погорелой роще.

Альфонсом назван я, и кое-где
У дам со средствами ко мне предубежденье.
Альфонсом звался тож и беллетрист Доде,
И что забавно - с самого рожденья.

Но это, видимо, его не огорчало,
А я приятности, увы, не нахожу.
Его так маменька с любовью величала,
Вы мне - не маменька. И я вас накажу!

Я, сударь, слогом не блещу литературным,
Не сочиняю виршей в "Невский альманах",
А всё ж писателем слыву весьма недурным,
Но, в основном, пишу клинком на болтунах.

Вот вам и прозвище случилось ненароком!
Прозекторы в мертвецкой его смогут прочитать.
На лбу высоком, но, как видно, недалёком
Его я нынче собираюсь начертать!

Вы побледнели, и испарина на лбу,
И лошадь ваша отчего-то захрапела...
Сдаётся, вы себя представили в гробу.
Сварились раньше, чем водица закипела!

Вот только не хватало здесь простраций,
Слёз покаяния и прочей чепухи!
Скажу вам прямо: тихий шелест ассигнаций
И много большие замаливал грехи.

Я вижу, вы опять порозовели.
Глядишь - ещё понянчите внучат!
Мы трое будем знать о нашем щекотливом деле,
Но лошади, по счастию, молчат.