Спасибо! Но - как всегда - "неформат") "Я не вписываюсь в рамки, не укладываюсь в гроб, я летаю выше планки, ниже планки падать чтоб" (Н.Воронцова-Юрьева)
Ваш неформат, способен уложить в гроб любой формат)))
)))
Да что-то он пока не "угробляется", и "ты-целуй-меня-везде-я-ведь-взрослая-уже" или "падает-с-неба-корочка-хлеба-тем-кто-добро-несёт" забивает "анну души")))
"Неисчерпаемая тема осмысления жизни, решённая с хорошим драйвом, с отблесками мелькающих окон и перестуком шпал! Именно им и начинается стихотворение.
«Вагонное» (0100) - название врывается в нас ямбическими, колёсными ударами проходящего поезда. Благодаря двум безударным слогам, идущим подряд, в каждой строке, ощущение «перестука шпал» сохранёно на протяжении всего текста. Первой же строкой читателя вводят в размышления и самоосмысление. Что ж, тема задана! Две линии намечены: «идущий поезд» и «проходящая жизнь». У Макаревича в «Вагонных спорах» текст построен на описании антагонистического диалога, здесь на размышлениях стороннего наблюдателя. Вторая строка наращивает скорость ощущений. Глагол «едем», превращается в глагол «ворвёмся», Максимум наступает в третьей строке - «гудком паровозным». Всё! «Эйзенштейновский» кадр создан. Впечатление набегающего, ревущего паровоза есть! Пелевинская «Жёлтая стрела» пикирует в жизнь.
Появляются «Купейные леди в колготках от OMSA» - красивые чувственные строчки, электризующие уточнениями: «купейные», «в колготках» (и именно от OMSA). «Мужчины им шёлково смотрят на ноги во снах крепдешинных» - здесь не только продолжается развитие эротизма «шёлково смотрят», но и седьмой безударный слог «шёлкоВО» оказывается не лишним, он вплетается в начало 8-ой, укороченной строки. Опять же, уточнения оказывают эффект «усилителя» ощущений («ноги во снах крепдешинных»).
Очередной кадр завершён. Один из Блоковских вагонов «Незнакомки» осмотрен.
Поезд идёт дальше. Смакую: «верстами отщёлкав, дорогам дороги мечты искрошили". «Перестук» идущий через слова продолжается. Одни дороги «крошат мечты» других. Судьбы пересекаются, иллюзии рассеиваются. Следует череда красивых, авторских словосочетаний: «бесед передряги», «обрывки сермяги признаний привычных», «дорог подоплёки», «путей оговорки». Казалось бы банальное «снега полустанков и станций далёких» вдруг срабатывает за счёт необыкновенно точного «переключения» взгляда на «бежевую шторку», а далее вовнутрь автора - «меня – наизнанку».
Очередной кадр закончен дилеммой – «окружающее и внутренний мир».
Вопросы нарастают, настроение меняется, приближается настоящий финал: «Куда мы спешим», «и откуда нас гонит». Герою (Автору) не хватает данных для принятия решения, да и существует ли оно? «Но анну души под идущим вагоном мне вновь разрезает». И эта метафора, принявшего очередное, бескомпромиссное решение, героя, всплывающего за глотком озарения из океана размышлений, оказывает кинжальное действие на читателя. Вот она – подноготная: «анна души» бросается под идущий дальше поезд жизни и «всё должно в природе повториться».
(Игра на шипящих и звенящих, плюс такое же, как и в 7-ой – 8-ой строчках «перетекание» недостающего слога в 28-ой – 29-ой, безусловно, обогащает стихотворение).
Стоп! Фильм снят! Не скрываю полученного от этого, "очень авторского", произведения удовольствия. Наверняка есть и другие «прочтения» «Вагонного». Я увидел это так" (Андрей Головин)
С уважением, Игнат Горошинский!