О предках, правителях и геноциде.

России власть имущие, избранники земли,
Кто – целеустремлённо, кто – от гнева,
Насиловали, мучили, пилили, стригли, жгли
Моё генеалогическое древо.

Князь Игорь, чмо ходячее, амбициозный псих,
На половцев повёл свою дружину,
На четверть состоящую из пращуров моих,
А может даже и на половину.

Всех уничтожив, без меча
На милость сдался в плен.
Бесстыдно с ханом бражничал,
Тайком ходил в гарем.
Жена официальная
Рыдала за стеной,
Она мне тоже дальнею
Приходится роднёй.

За всепрощенье ратую, но совладать с собой
Не в силах, если слышу иль читаю
Про тот, между Непрядвою и Доном смертный бой,
Проклятья шлю и Мите, и Мамаю.

Моих пра(в энной степени)дедов там смотрит сны
Тыщ семь, не знаю точно, не соврать бы,
Гуляли в Волжской стЕпи их отары, табуны,
Под Псковом красовались их усадьбы.

Их адреса и имена
Скрыл времени покров,
Была безграмотной страна,
Без паспортных столов.
Имевшие могущество
Гнобили нищету.
Эх, сколько же имущества
Ушло под хвост коту!

При власти демократии такой жестокий тип,
Как Грозный, проклинается столь редко,
Но где она, гарантия, что Колычев Филипп
По нескольким ветвям мне не был предком?

Казнённые бояре ни за что и ни про что,
Их варварски порубленная челядь,
И среди них моей родни не менее, чем сто,
Нет, Иоанн Васильич точно нелюдь!

Хотя Басманов, Вяземский,
Мстиславский, Годунов
Не исключу, как раз куски
Корней моих основ,
Да и Лукъяныч, думаю,
В клан этот тоже вхож,
Уж больно на сестру мою
Характером похож.

При смуте и при Разине чинили власти вред,
Всех предков убиенных разве знал я?
Но не могу в рассказе не припомнить о Петре,
Вот этот был действительно каналья!

Скажите, не вредительство? Не вяжется в мозгах,
Нагнал на моих родственников страха!
Кто проще – на строительствах, в боях и в рудниках,
А знатных – на колёсах и на плахах.

А дальше, хоть и женщины,
Но стервы ещё те,
Запоротых, подвешенных,
Подохших в нищете,
Пусть меньше, чем при Рюриках,
Сужался предков круг,
Но Репин, да и Суриков
В мой входят ноутбук.

Умели подло вредничать, но с рук сходило им,
Всех госудАрей разве перечислишь?
И наконец последний, чей ношу я псевдоним,
Угробил моих предков четверых лишь.

Пока ругаю матерно, но будет мордобой,
В загробном мире рассчитаюсь с тёзкой,
За прадеда по матери, что пал на мировой,
И двух по бате, павших на японской.

Какой Кровавый собственно
Страдалец и святой?
И в лоб, и скрытно, косвенно
Вёл подданных убой,
Проклятьем заклеймённый мир
Рабов вооружил,
И вот – он чуть ли не кумир
Российских правых сил.

До умопомрачения нет-нет, да и напьюсь,
За дедушек, но хоть обида гложет,
Двух пролетарских гениев поносить воздержусь,
Их без меня поганят, все кто может.

Никиту, пусть и был свинья, пусть и творил дела,
От списка палачей пока отбросим,
Хотя, постой, при нём моя прабабка умерла,
А ведь могла ещё прожить лет восемь.

Монархи и правительства
Плели коварно сеть,
Поблажки, попустительства,
В итоге – чья-то смерть.
Диктат иль демократия,
Генсек иль фараон -
Всегда бросал проклятия
В их адрес гегемон.

Под сердцем прямо режет, ходит кругом голова,
О бате вспомнив, не могу не злиться,
Споили его Брежнев Леонид и эти два,
А Горбачёв не дал опохмелиться.

Немало наворочал бед пятнистый крокодил,
Не зря на лбу отметина маньЯка,
Он бабушку мою посредством рака умертвил,
Вторую, правда, Боря ухайдакал.

Он по сравненью с Мишею,
Как с кошкой махайрод,
Пускал под меру высшую
По миллиону в год
Не предков (их уж нет почти),
Стоюродных братьёв,
И смог на минимум свести
Коров и воробьёв.

И вот сегодня избранный вершителей тандем
Успешно завершает труд цепочки,
Не осуждён, не изгнан я, пока ещё не нем,
Но чувствую, вот-вот – под молоточки.

Бьёт в темечко: Пора, мой друг, в последний скорбный путь!
Конец похмельям, пьянству, песням, блуду!
И ежели увижу вдруг ещё кого нибудь
На троне, удивлён приятно буду.

Январь 2011.