Дед

Я помню деда своего в зашитой гимнастерке
Армейской телогрейке, кирзовом сапоге
Он, в сельской церкви-мельнице метал ножи в ворота
По центру силуэта, прижав культю к ноге.

Дед не ходил с селянами на праздники и сходы
И в мае ставил стопки – их ровно тридцать шесть
Чтоб с каждым из своих бойцов за праздник выпить водки
Он все в душе надеялся, что кто-то, где-то есть.

В селе законы старые, не писаны, не попраны
Осужден государством - ну значит, есть за что!
Косились вдовы нехотя, сворачивая в сторону
Но мужики здоровались, чье небо – в решето.

Бумагу ту московскую дед просто сжег на мельнице
Семиэтажным именем, покрыв страну и власть
Ему «ребилитация» нужна – как муха в мыльнице
А орден – пусть себе возьмут, им есть, кому отдать!

Однако власть настойчива и, в сельском клубе вечером
Собрал селян собранием московский генерал.
Он долго всем рассказывал, как ротой дед командовал
Как, выполнив задание, он к немцам в плен попал.

Потом побег с концлагеря по трупам через Одер
Допросы кэвэдэшные и долгих восемь лет…
Ох, господи! Родимые, ну дался вам тот орден?
Кричала утром бабушка, как только умер дед….

Страна моя, Москва моя, которую я славлю!
Добила деда все-таки, как миллионы, враз!
Я стопок ровно тридцать семь на стол победный ставлю
И пью за деда, за бойцов, за их иконостас!

01.11.2010г.