Жын

Когда солнце село за край земли и на степь опустилась ночь, заполнив туманом цвета свежего айрана лощины за курганами, Азамат встретил демона.
Этого не произошло бы, выгони он скот южнее к долинам Ак Тауы , до которых конь донесет до заката солнца, где степь еще цветет, а по утрам серебрится росой. Этого не случилось бы, не поведи он отару к ручью и не остановись сам наполнить бурдюк и послушать, как струится вода меж гладких камней. Там, положив под голову тымак, он смотрел на бездонное звездное небо, на котором расплескалась Дорога птиц, когда услышал плач.
Азамат поднялся с земли, осмотрелся. В степи неспешно бродила отара, уже почти утонувшая в тумане, и конь дремал, привязанный к одинокому камню. Над степью поднималась луна.
- Как видно сама мыстан пожаловала ко мне, - сказал Азамат и, взяв посох, пошел к кургану, который уже совсем утонул подножьем в тумане.
Он взбирался наверх, проклиная больные кости, а плач был все громче и вовсе не такой, как у голодного шакала, а тонкий и зовущий, словно дитя зовет потерянную мать. Но нигде вокруг ни юрты ни огня, только холодная степь под небом. Верно, мыстан шутит, старая ведьма.
Но если бы она, Азамат обрадовался бы больше. На кургане он встретил демона.
То был младенец, отроду не больше месяца, но глаза его были огромными и черными, а кричащий рот усеивал ряд железных зубов. Увидев Азамата, младенец замолчал.
- Себи Жын! – Азамат попятился, но было поздно. Демон уставился на него черными глазами, и рот его растянулся в улыбке, а изнутри вырвался притворный плач.
От Себи жына не сбежать, не скрыться, пока он видит тебя. Он пойдет за тобой на край степи, пока не съест весь скот, твоего первенца, твою жену, а если и после того не утолит свой голод, то и всех твоих детей, твоих братьев и сестер, а потом и тебя. Он мал, но в нем огромная сила, как и голод в его маленьком чреве, а зубы его остры как кинжалы. Он не сведет с тебя глаз, и будет преследовать, будь ты на самом быстром скакуне.
Азамат опустился на колени, держа перед собой посох.
- Прими угощение, Сэби. Съешь меня и мою отару.
Но демон не пошевелился. Ему не достаточно. Он знает, что дома ждут трое сыновей и дочь, а Айгуль вот-вот родит малыша. Они вкуснее, чем овцы и старый чабан.
«Не поведу я тебя», - подумал Азамат и поднялся.
Он спускался с кургана, слыша за собой топот маленьких ног и лязг железных зубок. Глаза смотрели за ним сквозь туман. Ну, уж нет!
Азамат побежал к отаре и схватил барана, того, что был ближе, и бросил его под ножки Себи Жына.
- Ешь, демон степи. Утоли голод и оставь меня.
Он пустился со всех ног, уже не надеясь спасти овец, взял лишь одну – накормить семью, когда будет у своей юрты. Но добежать до коня он не успел. Младенец стоял у камня, и по щекам его стекала кровь, а ростом он был по плечо Азамата.
- Прими и это угощение, жын.
Он отпустил барана под ноги младенца, а сам, запрыгнув на коня, пустился вскачь, слыша, как свистит в ушах ветер степи, как хрустит под копытами коня земля, да разлетаются камни. Он слушал свое сердце, колотящееся под тулупом.
Он обернулся лишь тогда, когда луна встала над головой. Туман еще клубился над степью и поднимался вверх. Там на горизонте, где небо касается земли, белым туманом клубился младенец, больше горы с пустыми дырами там, где должны быть глаза. А, присмотревшись, он увидел в тех дырах в тумане две звезды, смотрящие прямо на него. Жын не спустил с него глаз. Он преследует его в степи. Слишком мал баран, чтобы занять его прежде, чем чабан достигнет горизонта.
Азамат спрыгнул с коня и прислонился лбом к его дышащей жаром морде, сняв с себя тымак.
- Прости Найзагай, прости друг.
Старый конь остался стоять среди степи, по самое колено в тумане. В его глазах отражалась удаляющаяся фигура хозяина в старом тулупе, позабывшего свой тымак и посох. Если его увидит и жын, он уже не упустит его, будет преследовать, пока не настигнет.
Конь фыркнул и повернул морду к надвигающемуся на него облаку. В пелене цвета теплого кумыса был слышан стук мелких железных зубов. И тогда Найзагай поскакал на восток, уводя взявшего след жына подальше от следов Азамата на траве. А может просто от страха. А потом туман проглотил его.
Старый Азамат вскарабкался на холм, держась за колено. Белый дымок поднимался в предрассветное небо, а под ним стояла юрта. Скоро восход, а это значит, что не взявший его след жын, с восходом солнца потеряет его навсегда.
Азамат утирал слезы, размазывая их по бороде и шершавому лицу. От боли за друга и жалости к отаре, от счастья вернуться домой.
А потом он услышал плач. То был плач младенца, доносившийся от юрты.
«Подарила ли мне Айгуль сына или дочь, или же Найзагай не смог меня спасти»?
Он опустился на валун и громко заплакал, громче, чем ребенок в ночи, а потом встал, застегнув тулуп, и направился к юрте.