ШИШ

Шиш, или Школа имажинизма имени Шершеневича


«Вчера меня принесли из морга...» (Вад. Шерш.)

«...с тремя грудями, как и прочие» (Вад. Шерш.)


Бросьте говорить, что вы всё это где-то видали,
череп в полотенце, крест осины на стуле.
Не две, а три стороны у медали.
Вот что было в прошлом июле.

...Он пришел озабоченный, ногу кинул дивану,
как забравший все вещи, но забывший СВОЕ новосел,
пробурчал что-то вроде «...сегодня не (в)стану»,
и печатью зрачков бледно оттиск оставил на всем.

Белый кукиш Луны с независимым видом мимо форточки прогулялся.
Изучив расписание современных дождей,
безразличную жертву озверелому богу мяса
творил, молчаливо разматываясь по стволу этажей.

Здесь полезно бы дать состояние местной природы.
Стены. Как спины и плечи, где выше – ни шей, ни голов.
Червивые яблоки суть подземные переходы.
Равномерные жители стекали с зонта годов.

Здесь толкают в упор, извинением служит «стройся!»
в зазеркалье кривых королев...
Он не думал про мысли, их рвал колесом «Роллс-Ройса»
коротышка-чудак (ибо руль был по-странному лев).

Он прошел 8 миль по песчаной косе заката
самодельных витрин. Он вошел наконец сюда,
на визитном клочке начирикал «не виновата»
и из глаз не истратил ни единой дробинки льда.

Там был страж у ворот. Это, видимо, был последний,
кто сказал ему что-то. (Кто знает, ЧТО он сказал?..)
Но известно, что тот чуть-чуть задержался в передней,
словно долго, мучительно долго и трудно решал.

А потом был концерт телевизора с пляской смерти.
Он смотрел, как везут его сильный, холодный труп,
предлагающий как бы: нате, возьмите, сверьте –
всё на месте, улыбка пришита, всё тут.

Он читал эти книги, про то, что бывает после,
как малыш смотрит фильмы для взрослых: вот это да!
Между тем тот, с присохшей к улыбке губой, как бы даже подрос, ли-
бо вытянулся поудобней, как делал всегда.

Хорошо быть свободным от грубостей мертвого тела!
Хорошо быть свободным. Не волнуют дела.
Перепрыгивать безлимитно через границы предела,
вытворять сущий бред, душу мира раздев догола...

...

Дальше было какое-то чудо, но бог с ним, что дальше.
Он из дома вернулся домой, не целуя порог.
Как заметил все тот же «матрено-посадский» мальчик:
«Это было бы слишком просто – подняться, спустив курок».