В задымленном фойе, «отражение моды»
поправляет рукою прическу свою.
В этот шарм Кутюрье, в это чудо природы,
бездыханно гляжу, я стою и курю.
Взгляд печальный ее из страны зазеркалья
на меня посмотрел, улыбнулась она.
Словно сердце прожгла и в неведомы дали,
за собою улыбкою в зал увлекла.
В тот знакомый «пейзаж», под мелодию блюза,
мы вошли с ней вдвоем. Благо столик был пуст.
Песни пел музыкант в зале словно Карузо.
Тенор бархатный рвал из души тоску, грусть.
«Извините, мадам. Может это – нелепо?
Вы грустите одна, где разгулье и смех.
Я такой же, как Вы, одиночества слепок.
Вы не прячьте слезу. Это вовсе – не грех.
Вижу Вам тяжело…. Так утопим печали
мы в бокалах вина, что стоят на столе.
Не подумайте Вы, но к вину я лоялен.
Просто сердце, мадам, полыхает в огне.
Вы излейте тоску на плечо мне слезою.
Не томитесь, мадам. В танце мы улетим,
как две птицы в края, где разлук нет и боли.
Может в танце мы том, вновь любовь воскресим.
Вы прелестны, мадам! Вы, как чудо природы!
Запах Ваших волос одурманил меня.
Взгляд, как солнца лучи, в дни ненастной погоды,
греет душу мою у святого огня».
Как в безумстве я был и к губам прикоснулся.
Лихорадкой по телу озноб пробежал.
И стучало в висках: «Как бы мне не проснуться».
И к себе я мадам, как во сне прижимал.
Что же было потом, после этого танца?
Номерок телефонный писала она.
Ту салфетку храню. И поверьте мне братцы,
вновь и вновь повторю: «Вы прелестны, мадам!»