Возвращение Одиссея

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ.

ГЛАВА I

Альбер; Регина.

Альбер: (продолжая):
Похоже, этот молодец сумел
Очаровать и слуг, и их хозяйку!
Скажите, герцогиня, без утайки:
Как он столь быстро в этом преуспел?

Регина:
О, боже, герцог!.. Вы туда же!.. Он
Учтив и комплиментам знает место.
Не то, что Ваш любезный компаньон,
Которому Вы прочите в невесты
Голубку нашу!..
Да, он мастер славный,
И посвятил кантату Вам недавно.
Талант большой, признаться надо, в нём!
И всё ж его удел – быть бедняком,
Не правда ли?..

Альбер:
Ну, скажем, о судьбе
Один Господь лишь знает достоверно!

А что Ваш Отто – держится манерно…
Когда он рядом, мне не по себе!

Входит дворецкий:
Светлейший Герцог! Госпожа!
Приём
Уже объявлен.
Прикажите выход!

Альбер:
Приказываю выход!
(Регине): Что ж, идём!..
Дворецкий:
Как – музыка?
Альбер:
Пусть полностью – но тихо.
(дворецкий быстро уходит)
Регина:
Кого Вы пригласите для беседы?
Опять Рудольфа?
Альбер:
Да. И Отто – следом!
И доктора Корнелиуса – право,
Он за столом – отличная «приправа»!

2.
Когда-то, в дни великих потрясений,
Страну постигших на изломе дат,
Почудился мне грозных звуков ряд,
Что шёл с небес.
Неведомый мне гений
Размеренно и мощно бил в набат.

Кого он звал, мой неизвестный Брат?
Зачем? Что Небу наши катастрофы?
Но гром набатный складывался в строфы,
А над равниной пламенел закат
Мировоззрений, догм и философий!..

О, грозный вихрь безжалостных прозрений!
О, бремя несравнимое сравнений
Со здравым смыслом бреда вещих снов!
Всё – позади!..
Небесные ступени
Нас вновь ведут сквозь пламя облаков!

3.
Доктор:
Ну-с, Герцог, чем изволите Вы нас
Утешить, бренной жаждой истомлённых?
Рудольф:
Корнелиус, Вы так бесцеремонны,
Что мне, ей-богу, совестно за Вас!
Доктор:
Э-э, Брамс, Вы снова лезете в капкан
Словесных ухищрений выпивохи!
Оставьте укоризненные вздохи
На час, когда, увы, я буду пьян!..

Но в данный миг я жажду лишь беседы.
В бой, в бой – о, молодые непоседы!
Хозяин наш поспорить любит сам!

Милейший Отто! Что молчите? Вам
Не кажется ль, что делом нам пора
Заняться?
Отто:
Что ж, раз надо – значит, надо!
Надеюсь, я не стану вам преградой
Там, где важна словесная игра?
Ведь я в искусстве этаком – профан!
Альбер:
Друзья мои, забудьте перекоры!
Смутить ваш ум – вот мой коварный план.
Внимайте ж, не надеясь на повторы!

Не столь давно – тому лишь четверть века –
Ваш Герцог «вёл корабль» в туманных реках
Вдоль «берегов» неведомых времён…
Но я с тем знаньем ныне разлучён!

Причина вам известна: дивный вход
Скрывает доступ к мощи небывалой.
Но разум слаб: ему признанья – мало!..
Да – призрак всемогущества сведёт
С ума любого!..
Отто:
Но ведь Вас не свёл!
Альбер:
Зато лишил на долгий срок покоя…
Но, в дар стремленью своему, обрёл –
О, счастья миг! – я знание иное!
Я – внутрь себя проник!
Не счесть ступеней
Бессонных дум ночных,
Дневных сомнений…
Друзья мои – природа не слепа!
Сквозь дивный сад ведёт моя тропа.
Отто:
Что значит «внутрь себя»?
Я нее пойму –
Ведь речь идёт совсем не о проделках
Обманщиков и фокусников мелких,
А о науке, судя по всему!..
Корнелиус:
Дражайший Герцог, в том-то и беда,
Что нам – при полной честности стараний –
Понять Вас не удастся никогда.
Язык, увы, «не знает» Ваших знаний!
Альбер:
Да, доктор, Вы попали прямо в точку!
Талант всегда – затворник-одиночка.
Что толку в знаньях – Господи, прости! –
Коль до людей нельзя их донести!
Рудольф:
Там, где науке надобен язык,
Искусство знает лучшие дороги.
Художники – вот истинные боги!

Полёт смычка; органа мощный рык:
Всё – мысль Творца; во всём – его Рука!
Да! В жизни есть отрадные мгновенья,
Когда от нас совсем недалека
Святая тайна миросотворенья!
Отто:
Помилуйте! Но, право, жизнь и счастье
Набором нот, рождённых в одночасье,
Вновь повторить «вживую» вряд ли б смог
Подобный мне!..
Тут нужен только Бог!
Корнелиус:
И всё же, милый Герцог, мы должны
Рассказ услышать Ваш без промедленья! –
Вдруг да сойдёт на нас благословенье
Прозрений дар влагающего в сны!
Альбер:
Я видел – явь!
Как будто на краю
Какого-то безмерного обрыва
Я в полный рост решительно стою
И слышу звуки властного призыва.

Пропели трубы; я шагнул навстречу
Вселенной несмолкающих наречий,
Живой игре немеркнущих лучей;
Познанью дня; сомнениям ночей…

На краткий миг ко мне пришёл испуг:
Что в этой тарабарщине и склоке
Есмь аз?
Но Некто, строгий и высокий,
Встал рядом со словами: «Здравствуй, друг!

Взгляни на сад, который есть ты сам:
Не правда ли – занятная картина!
Вершины духа рвутся к небесам,
Но корни тела прочно держит глина.

И всё в саду с Творцом ведёт беседу –
Пусть смысл её тебе пока неведом.
Вникай; не будь «чужим» в саду своём!
Но помни – заблудиться можно в нём!»
Корнелиус:
И что потом?
Альбер:
Потом я шёл назад…
И, обретя обычные пределы,
Ко мне моё – извне – вернулось тело…
И вот я здесь; и нашей встрече рад!

4.
«Вершины духа рвутся к небесам,
Но корни тела прочно держит глина…»

Альбер (теперь – фон Мекленбург), Регина –
Герои прежних лет и прежних драм –
Со мною снова в замке у камина.

Но рек туманных воды – быстролётны…
Наш герцог любит, пообедав плотно,
Под треск огня вздремнуть часок-другой.
Не жалует соседей; но охотно
Учёных приживал содержит рой.

Совсем другое дело – герцогиня:
Балы, приёмы, строгий этикет –
Всё, чем живёт на свете «высший свет»,
Подведомственно в герцогстве Регине –
Величественной даме средних лет.

…Маэстро Брамс (то бишь Рудольф) – пригож,
Хотя и не красавец.
Чист.
Опрятен.
В сужденьях справедлив и аккуратен.
(он года два, как говорится, «вхож»…)
Но молчалив – порой совсем некстати…

Фон Майбах – тоже частый посетитель.
Тирад и споров вынужденный зритель
( с кем холоден сиятельный отец).
Но прочь обиды – если Вы, простите,
Руки и сердца дочери ловец!

Блистательный Корнелиус – наука
Ему не раз отвесит свой поклон.
Болтун, задира, выпивоха – он
Везде поспел!..
(И, право, что за скука –
Застолье, если доктор «утомлён»!)

Стоп, автор, стоп!
Долой фривольный тон!
Не к месту он, хоть мы не привереды…
Уже давно окончилась беседа.
И, в смутные раздумья погружён,
Герой наш задремал, укрывшись пледом.

Во сне мелькают молодые пары…
И сведены в чудовищном кошмаре
Розалия; угрюмый старый гном;
Рудольф, бренчащий лихо на кифаре;
Фон Майбах – и коварный ход конём!..

5.
Рудольф, Розалия – гуляя в саду:

Розалия:
Нет-нет, ей-богу, смилуйтесь, мой друг!
Пускай другим всё ясно с полуслова,
Но Вам придётся объяснять мне снова –
Чем так опасен музыкальный звук?
Рудольф:
Но я не говорил, что он опасен…
Розалия:
Нет, говорили!
Рудольф:
Странно… Может быть!..
Хотя, пожалуй, труд мой не напрасен:
Ведь оборвать натянутую нить
И в самом деле, кажется, несложно!..
Розалия:
Какую нить?
Мне что-то вдруг тревожно.
Я чувствую: какая-то беда
Случиться может с нами, и тогда
Всем этим недомолвкам, наконец,
Понятное найдётся объясненье!..

Но, что за смысл - терзать меня сомненьем?
Ей-богу, Вы совсем как мой отец!
Рудольф (пылко):
О, нет! Ему нет равных в целом свете!
Что – я? Я просто жалкий эпигон
С ним рядом – не сравним и не заметен!..

Розалия (в сторону):
Он, как мальчишка, в герцога влюблён!..
Рудольфу:
Так в чём же Ваше новое открытье?
Рудольф:
Я жизнь сравнил с натянутою нитью.
К примеру, Вы – звучащая струна,
Что где-то там (показывая на небо)
с другой сопряжена!..

Вы скажете, что я – безбожный лгун!
Но, право же, я знаю отчего-то,
Что я читал Божественные ноты
Из партитур для этих самых струн!
Розалия:
Божественные ноты?..
Вы смогли бы
«Сыграть» меня?
Рудольф:
Не знаю…
Розалия:
А отца?
Рудольф:
А если не смогу – «висеть на дыбе»?
Быть совестью казнимым без конца?
(в сторону):
Зачем, зачем я рассказал о Нотах!..
(Розалии):
Слуга идёт. Вас спрашивает кто-то!
Позвольте мне откланяться!
Пора!
Розалия (одна):
Да, Брамс, любовь – опасная игра!..


****
Как тяжело рассказывать, подчас,
О сути наших внутренних прозрений!
Вам виден свет, но все слова – лишь тени;
Меж тем как собеседник ждёт от Вас
Ему понятных сходу объяснений.

Вы мямлите, спеша корявой фразой
Ворвавшееся в душу вдруг и сразу
Во всей его волнующей красе
Нарисовать – не чувствуя в экстазе,
Как далеко от Вас отныне все…

О, ежедневность!.. Проклинаю миг,
К тебе слугой приставивший язык,
А пользу отрядивший в адвокаты!
Кто, как не ты – виновен, что привык
Я – даже с другом – быть «чудаковатым»!..

6.
Но вот, друзья, опять настал черёд
Вернуться в замок к избранным героям;
К знакомым залам, кельям и покоям.
Таинственная музыка ворот
Нам путь в глубины памяти откроет!

Круженье полутёмных переходов;
Предчувствие неведомого… Своды
Высоких арок; пятна витражей.
Вот страж (его слегка согнули годы)
По-прежнему на месте у дверей.

Но – дальше… дальше!
Комната. Камин.
Стол дивной формы.
Арфа. Клавесин.
И отзвуков минувшего лавина…


Но в прозе дня тускнеет свет лавин,
Хоть пламя и усердствует в камине…

( Регина; Отто фон Майбах; затем Розалия.)

Регина:
…Вы говорите, что льняная ткань
Приносит Вам…
Отто:
Семь тысяч крон дохода!
Хочу наладить производство соды…
Регина:
Встаёте – в девять?
Отто:
В шесть.
Регина:
В такую рань!..
(входит Розалия)

Розалия:
Ах, Отто!.. Вы, похоже, задержались?
Как, кстати, Ваша фабрика?
Отто:
О ней
Я говорил сейчас…
Розалия:
Какая жалость!..
Но Вы ещё хотели про коней
Мне рассказать недавно…
Отто:
В прошлый вторник.
Розалия:
Вот-вот!..
И всю неделю, как затворник,
Сидите дома.
Что б – приехать к нам!..
Отто:
Сочтут, что я назойлив и упрям.

(входит дворецкий):
Светлейший Герцог просит Госпожу
Зайти в библиотеку!
Регина - Отто:
Поручаю
Вас дочери!
Вопросами, я знаю,
Она замучит Вас…
Но – ухожу!

7.
Итак, позвольте мне представить Вам
«Предмет» раздора главных лиц сюжета;
Вздыханий неженатой части «света»
И вдохновенных сплетен местных дам.
Вперёд, перо!
Таков удел поэта.

…Розалию, как можно догадаться,
Ничуть не беспокоило, что в двадцать
Огонь любви в ней вспыхнуть не желал.
Что ж… автору приходится признаться:
Где чувства нет, там – прихоть правит бал!

Изящна, непосредственна, умна –
Предпочитала дружбу лишь она,
Приправленную толикой кокетства.
Любовь, увы, казалась ей скучна
И тягостна, как споры о наследстве.

Однако же, прервём звучанье од
И предоставим даме кавалера…

8.
Я слышу: «Богохульник!.. Изверг веры!..»
И поздний страх вдруг холодом дохнёт…
– Серьёзный гость у герцога Альбера!

Кто ж там – мишень епископских проклятий
(сердит!.. весьма сердит отец Игнатий)
И отчего столь яростны они?
Кто перед ним всех прочих виноватей?
Кого так жаждут адские огни?

Но прежде, чем ответить на вопрос,
Припомним – кстати! – что весомый взнос
(сей «нивы» нет в округе плодородней!)
Светлейший для церковных нужд и польз
В казну прихода вносит ежегодно.

Ну, а теперь вернёмся к разговору,
Встав незаметно за дверную штору…

9.
о. Игнатий:
…Он – дьявола слуга, проникший к Вам!
Вся речь его, от тона и до слога,
Пронизана пренебреженьем к Богу!
Ваш долг – изгнать его; очистить храм
От этого безнравственного змия!
Альбер:
Святой отец! Быть может, я неправ,
Но мастера, чьи руки – золотые,
Безнравственней – угробить, прочь изгнав!
Ему, я знаю, хватит и внушенья!..
о. Игнатий:
Светлейший Герцог! Только отлученье
От Церкви и изгнанье – мой ответ!
Альбер (в сторону):
Да, доктор, это Вам не пьяный бред!..
(отцу Игнатию):
Закончим, отче, спор на эту тему!
У нас куда серьёзней есть проблемы.
На юге нынче – хлебный недород.
И в городах волнуется народ…
о. Игнатий:
Что говорят?

Альбер:
Что будет «мор и глад».
Я полагаю нужным для народа
Уменьшить нынче взнос в казну прихода
Процентов, скажем так, на пятьдесят.
о. Игнатий:
Но… право, Герцог, это слишком много!
Альбер:
У Вас же прошлогоднего зерна
На год с избытком!
о. Игнатий:
Но… побойтесь Бога!
А вдруг удастся поздняя весна?..
Процентов двадцать, Герцог! Пощадите!
А Вашему безбожнику внушите,
Чтоб не смущал народ, придя во Храм!
Альбер:
Ну, что ж, пусть будет двадцать.
о. Игнатий:
По рукам!


ГЛАВА II


1.
…И вот он прочь отплыл. Родной Итаки
Уже давно не видно берегов.
А впереди – неведомых врагов
Коварные внезапные атаки
И гибельные происки богов.

О, Посейдон! Будь милостив к нему!
Владыка Зевс, не хмурься столь сердито!
Пусть сердцу путь укажет Афродита,
И Аполлон даст верный знак уму –
Когда завесой мглы дорога скрыта.

Но если обольстит страна чужая,
И мой герой забудет, ей внимая,
Родной земли неповторимый лик, –
Пусть длань певца, по струнам ударяя,
В нём память предков всколыхнёт на миг!

2.
Д-р Корнелиус; Рудольф.

Рудольф:
Я уезжаю, доктор.
Корнелиус:
Отчего ж?
Рудольф:
Формально – продолжать образованье.
(помолчав)
Подальше от лукавого созданья!..
А отчего – не сразу и поймёшь…
Корнелиус:
А я-то думал – всё идёт к венчанью…
Рудольф:
Увы – мила, беспечна, весела
И даже будто рада расставанью.
Хотя проститься, всё-таки, пришла...
Корнелиус:
А как же Ваше важное открытье?
Рудольф:
Вам кажется, его могу забыть я?
Корнелиус, ни ночью и ни днём
Не перестану думать я о нём!

Казалось бы, ну что такое звук –
С металлом труб струи воздушной схватка.
Но музыка как целое – загадка!
Её хочу я разгадать, мой друг!

Корнелиус:
А Ваше чувство – этому помеха?
Рудольф:
Не знаю, доктор. Может быть, и так.
Но даже если я добьюсь успеха –
Безденежье, увы, мой вечный враг!..

Нет, доктор, мне подсказывает что-то:
Розалии в мужья подходит Отто!
Корнелиус:
Но Герцог ведь – за Вас, в конце концов…
Рудольф:
Что взрослым детям мнение отцов!..

(входит герцог)
Альбер (Рудольфу):
Внезапный Ваш отъезд я не пойму.
Куда? Зачем? И что вдруг за причина?
Я к Вам привык… ведь у меня нет сына!..
Корнелиус:
Зато есть дочь.
Альбер:
И что?
Корнелиус:
И потому…
Альбер:
Ну, что ж… теперь мне, кажется, понятно.
Жаль!
Мне Вас будет очень не хватать!
А может быть, когда-нибудь – обратно?
Рудольф:
Кто знает…
Корнелиус:
Я.
Альбер (улыбнувшись):
Ну как тут можно знать!..
Корнелиус:
Друзья мои, вы к дивному открытью
Привязаны одной незримой нитью!
А перст Судьбы так трудно отклонить!..
Вам друг без друга просто не прожить!

3.
Регина; Розалия.

Розалия:
Нет, это издевательство!..
Так пасть!..
Он вдруг решил «продолжить обученье»!
А я-то жду, когда он предложенье
Решится сделать!
Нате – дождалась!..
Регина:
Отцу, конечно, будет неприятно!
Но ты – скорее, рада… Я права?
Розалия (фыркнув):
Права!..
(подумав):
Хотя… мысль, в общем-то, занятна!..
(улыбнувшись):
Вы, Мэм, ей-богу, «мудрая сова»!

Но мне приятней было б отчего-то,
Когда б в отъезд столь рьяно рвался Отто!
Пусть первый – не бог весть какой герой,
Но скучен до безумия второй!
Регина:
А кто же третий – если не секрет?
Кто мог бы угодить твоим капризам?
Ну, разве только брать в расчёт маркиза…
Розалия:
Маркиза, герцогиня, «в списках» нет!
(помолчав)
О, Боже, как мне это надоело!..
Увы, судьба к мольбам моим глуха.
И тот, с кем под венец пошла б я смело,
Себя не видит в роли жениха!

Ах, матушка!.. Спрошу Вас откровенно:
Зачем всё то, что мне в мужчинах ценно,
Отсутствуя у наших «молодцов»,
Досталось поколению отцов?!.


4.
Регина; о.Игнатий.

о.Игнатий(входит):
Да будут в доме сем покой и свет!
Регина:
Святой отец, я рада Вам! Входите!
У нас сегодня множество событий…
Мне б Ваш хотелось выслушать совет!
о.Игнатий:
Что мой совет!.. Наш с Вами повелитель
Его и не подумает принять!
Увы! Богобоязненных гонитель,
Он шарлатанов привечает рать!
Вот, например, Корнелиус…
Регина (в сильном волнении):
Девицу,
Что в дочери – подумайте! – годится,
Он свёл с ума!.. и та на молодых
Не смотрит и не думает о них!
о.Игнатий:
Светлейший знает?
Регина:
Я сама о том
Узнала лишь сегодня… Боже правый!..
Какой такой коварною отравой
Отца и дочь он опоил тайком?!
о.Игнатий:
Коварны речь его и помышленья…
Посмотрим же, что скажет наш хитрец,
Когда всю правду – и без промедленья! –
Светлейший вдруг узнает, наконец!

Нет, без защиты дочь мы не оставим!
И нам Господь поможет в деле правом!
Наш долг – спасти дитя!
И мы должны
Спровадить прочь отродье сатаны!

5.
Альбер; Корнелиус
Альбер:
Ах, доктор, доктор!.. Неужели Вас,
На слабый пол взиравшего столь хмуро,
Сразили стрелы юного Амура!
И на кого ж Вы «положили глаз»?
Корнелиус:
Простите, Герцог, – но, похоже, кто-то
Из тех, кто нас поссорить взялся, лиц,
Сегодня на меня «открыл охоту»,
Наговорив Вам злобных небылиц!

Нет – нет, светлейший!
Данную ошибку
Я совершил, когда меня, с улыбкой, –
Найдя, что недостаточно богат, –
Отвергли двадцать с лишним лет назад!..

Но, кто ж – «она», хотел бы я узнать?
Ведь Вас, я вижу, это взволновало!
Альбер:
Розалия, Корнелиус! Пожалуй,
Я б не поверил – но уж если мать,

От дочери признание услышав,
Спешит ко мне – нет дыма без огня!..
Корнелиус (изумлённо):
Признанье?.. В дружбе?!
Альбер:
Нет. Берите выше!
Корнелиус:
Но как ей можно полюбить меня?
Я старше Вас!
Нет, это невозможно!..
Но если так… то мой сундук дорожный
Готов – и кони сердца прочь летят…
Прощайте, Герцог!
Бедное дитя!..

6.
И вот, один, на острове туманном,
В обители угрюмой грозных туч,
Ещё вчера удачлив и могуч,
Мой Одиссей, страдая несказанно,
Вперяет в даль свой взор с высоких круч.

Но не видать ни паруса вдали,
Ни дружных взмахов вёсел чернопёрых –
Одних лишь волн вздымающихся горы
Вокруг клочка неведомой земли.
И – явность неизбежной смерти скорой…

О, дней пустых мучительные длины!
О, памяти безжалостной картины
И бреда отравляющая муть!..
О, боги, небрежением едины,
Герою моему исправьте путь!

7.
Розалия; Отто.
Розалия:
Вы можете себе представить: все
Нас вздумали покинуть почему-то!
Неуж и Вы, в последнюю минуту,
Объявите, что «утром, по росе…»
Отто (перебивает):
Я изумлён – но, право, послезавтра
Мне вправду нужно ехать по делам!..
Розалия:
Ах, Отто!
Ведь дела не прослезятся,
Коль Вы на час-другой свернёте к нам!
Отто:
Признаться, я растерян…
Согласитесь,
Что два подряд визита…
Розалия:
Не казнитесь!
Но постарайтесь в дальней стороне
Хоть раз за сутки вспомнить обо мне!..

8.
Всё ближе день, когда сквозь сад безлюдный,
Где миг – как век, где мир – как тяжкий бред
(Таких садов давно в округе нет),
Я побреду аллеей беспробудной
В край, что никем из живших не воспет.

Там нет дорог, там реки – без воды,
И над равниной марево струится.
Там умирают каменные птицы,
Оставив, впрочем, на песке следы
Для жаждущих «к истокам» возвратиться.

Я нахожу загадочные знаки;
Я слышу разухабистые враки
Сквозь шум ветров, сквозь разговор ветвей…
Что движет вами, праздные гуляки,
Авантюристы пламенных кровей?

Зачем мне ваши древние интриги;
Зачем обрывки мрачных полуправд
И призраков тускнеющих парад?
Довольно! Пусть прочитанные книги
Меня молчаньем в путь благословят!

Ведь цель моя – непознанный предел,
Где небеса и твердь неразделимы;
Где тьма и свет ещё неотличимы.

О, я всегда дотронуться хотел
Рукой до асимптот недостижимых!

О, да: математические знаки,
Синонимы законов и причин,
Я в стих зову – ведь, право, мир един!..
Но хмурит бровь, мои читая враки,
Любитель идиллических картин.

9.
И надо ж мне в его попасться руки!..
В аллеях строк не видящий ни зги,
Он помнит про доходы и долги,
Но стихотворной не выносят скуки
Его тяжеловесные мозги.

Будь я моложе – крикнуть был бы рад
«Долой тупых! Даёшь альтернативу!»
Плакатом бы размахивал ретиво,
Как записной московский демократ…
Но мне вредны «прекрасные порывы».

Увы! Когда тебе две трети века,
Ты – не боец, хотя и не калека…
И, утомившись от житейских бурь,
Спешишь с утра в ближайшую аптеку –
Лечить демократическую дурь…

Пусть – хмурятся любители идиллий,
Пусть графоман строчит для них стишки,
Где «кровь-любовь» и беды далеки!..
Живи, народ, каким тебя родили, –
Настырным доброхотам вопреки!

Пора признать: есть Некто, нас мудрей, –
Из тех, чей крест висит на всякой вые;
Кому важны и добрые и злые;
Кто терпит и трудяг и лодырей.
А посему – да здравствуют «тупые»!

Да здравствуют – хоть нелюбви не скрою.
(И автор, кстати «туп» бывал порою!).

Но я отвлёкся… Повесть нас зовёт
Направиться к покинутым героям.
Вон – экипаж знакомый у ворот!

10.

Регина, Розалия, Отто.
Отто:
Простите мне внезапный мой приезд!
Я ненадолго – лишь вручить подарки.
Отличный веер – если станет жарко –
Для Госпожи! И платиновый крест.

Розалия! Для Вас в оранжерее
Корзина: мой садовник Вам прислал
Персидских роз.
Розалия:
Что может быть ценнее!
Ах, Отто, Вы – ну просто идеал!
Отто:
Светлейшему – фигуры костяные,
Что на доске баталии лихие
Ведут, подобно истинным врагам!
Но где же Герцог?

Регина:
Право, где он сам?

вбегает Дворецкий:
Нам срочно нужен лекарь! Господа,
Простите!.. но Светлейший… он не дышит!
Регина:
Не дышит?..
Дворецкий:
Герцог в башенке над крышей!..
Я кофе приготовил, как всегда…
Регина (на ходу):
Корнелиуса быстро отыщите!
Дворецкий:
Но доктор в замке больше не живёт!
Он съехал до сегодняшних событий…
Отто:
И снял жильё у городских ворот!
Я сам за ним поеду!..
Регина:
Боже! Боже!..
Скорее, Отто!
Пусть он нам поможет!..
(Отто быстро уходит)
(Регина, Розалия и Дворецкий входят в комнату
башни)
Розалия (бросается к герцогу):
Отец!..
Очнись же!..
(щупает пульс)
Пульса нет почти!..
О, Господи, как нам его спасти?..


ГЛАВА III


1.
…Где ж остров твой, скажи мне, Лаэртид?
Приветлив он или суров на вид?
Удобны ль бухты; гладки ли дороги;
Щедры ли нивы; благосклонны ль боги?
И чем твой род на свете знаменит? –

Так спрашивала нимфа у Героя,
Стремясь отвлечь его от тяжких дум.
Очаг дарил тепло, и ветра шум
Не достигал пещеры под скалою,
Где сердце убеждал коварный Ум

Смириться, – право, так заманчив сон
В объятиях богини несравненной!
И снится Одиссею, будто он
Владыкой стал стихии белопенной.
И дружен с ним могучий Посейдон.

Но поутру тревожным криком чаек
Разбужен к дольней жизни мой герой.
И, на призыв отказом отвечая,
Он строит плот; и, в путь гоним тоской,
Судьбу вручает воле ветровой…

2.
А ты, мой замок – мой оплот, мой друг;
Свидетель расставаний и разлук,
Счастливых встреч; дней подвигов и славы –
Прости за боль, что я тебе доставил,
Обрушив на господ и верных слуг

Жестокий шквал невзгод и испытаний!
Быть может, я неверный выбрал час –
Но жизнь, увы, не спрашивает нас
О списке предпочтений и желаний,
А угощает правдой без прикрас…

И мне пора – средь суеты и слёз,
Где всяк спешит помочь каким-то делом
(вон, кстати, Отто доктора привёз), –
Светлейшего вручить рукам умелым.
Ведь с автора иной сегодня спрос!

Он – там, где плот над бездной темноликой
Плывёт под сфер небесных хрусталём;
Где внемлет мгле, доныне безъязыкой,
Герой в тоске об острове родном,
Руководя ветрилом и веслом…

3.
Он – там, где Герцог, вновь пустившись в путь,
Мечтает круг незримый разомкнуть,
Добавив к Знанью новые ступени.
(и, как хотел когда-то древний гений,
Найти рычаг – и мир перевернуть!)

Ну, а моя задача – поскромнее:
Идя вослед, ведущему внимать.
И там, где формул бесполезна рать,
В понятный образ претворить идею,
И символом оформить благодать.

Но с чем сравнить глубины здешних вод?
О, Боже! Я пугаюсь и робею!
Оставь, оставь мне… ну, хотя бы, плот!
Ведь я и плавать толком не умею!
А повесть… пусть немного подождёт!..

И всё ж, собравшись с духом, не без дрожи,
Спешу за Первым, сжавши страх в комок.
Незримое – на что оно похоже?..
И есть ли от сравнений некий прок?
Иду – и мир уходит из-под ног…

4.
Было так: вдруг потерялось тело;
Весь привычный испарился мир.
И лишь света яростный пунктир
Дал опору мысли оробелой –
Как кредит заёмщику банкир.

И куда бы я ни кинул взгляд –
Нет в помине ни земли, ни неба!
Вот о чём-то клетки говорят,
Ни вина не ведая, ни хлеба.
Но и клеток потерялся ряд…

Минули молекулы-гиганты…
Но звучат по-прежнему куранты,
Что любой несёт в себе фотон.
(Будь какой угодно чемпион –
Туш фотону шпарят музыканты!)

Шаг, другой – и вот уже предел
Массы, ну а с ней – температуры…
Вот пространства жуткие структуры,
Вне и в исключенье всяких тел,
С Хаосом «заводят шуры-муры»…

Вновь – стена, куда грознее первой:
Ведь за ней куранты не слышны!
Здесь теперь средь мёртвой тишины,
Напрягая мысленные нервы,
Мне страдать – без срока, без вины…

«Без вины»… Но кто же виноват
В том, что я желаю непременно,
Словно величайшей из услад,
Проломить невидимые стены
Сингулярных квантовых преград!

Кто же – по аллеям непроглядным
Шёл, в пределы вглядываясь жадно,
Неподвластный воле асимптот?

О, Зефир, отправь мой верный плот
К берегам знакомым и отрадным!..

5.
Да, наш герой печален и угрюм.
Что нашептал ему коварный Ум,
В минуту неизбежную сомнений?
«Как быть? Здесь нет путей и направлений,
И мало проку от усердных дум!..

Здесь гаснут в хаотическом пространстве
Аккорды остывающих сонат…
Нег волн – поскольку нет координат;
Нет времени в мгновенном постоянстве…
И грозен Бога неподвижный взгляд!

Но и страшиться – тоже не резон:
Ведь мысль моя – Его рукой водима.
Пусть сбудется – и мне поможет Он,
По своему обычаю, незримо,
Чудесный знак вплетая в странный сон!»

О, Гелиос! Скорей туман рассей!
Открой для взора важные приметы,
Чтоб страха малодушные советы
Отверг душою гордой Одиссей
Над водами таинственными Леты!

…А в замке – осторожный шёпот слуг
О Господине, жертвой ставшем вдруг
Учёных шарлатанов («тише!.. тише!..
Он, говорят, не умер! Он всё слышит!..»)
От всяких подозрительных наук.

Две госпожи – у тела неотлучно…
Консилиум растерян: «…не спасти!
Остыл… не дышит!.. пульса нет почти…»
Священники шушукаются кучно:
Пора-де к отпеванию нести –

Вторые сутки!..» –
Только доктор: «Нет!
Он жив ещё! Живых не отпевают!»
Епископ, морщась, нехотя кивает.
Астролог лжёт о действии планет…
На полдень назначается совет.

Лишь Отто, толку мало видя в нём,
Отправился один бродить по саду.
Со смутной мыслью не найдёт он сладу,
И беспокойство жжёт его огнём.
Но всё напрасно!.. Экая досада!..

6.
(Отец Игнатий; члены врачебного консилиума; Корнелиус; Отто; Регина; Розалия.)

о. Игнатий:
С прискорбием хочу я подвести
Черту под результатом всех стараний.
Я вижу, что посредством наших знаний
Светлейшего не можем мы спасти!

Да, вестник смерти не спешит явиться.
Но мы, увы, свой упустили шанс.
Сегодня, долг исполнив, лишь молиться
Осталось нам, возможное сверша!

1-й лекарь:
Сии симптомы для врачей загадка:
Не оспа, не столбняк, не лихорадка…

2-й лекарь:
Жизнь без причины угасает в нём…
Я думаю, тут пахнет колдовством!

3-й лекарь:
Но, Боже милосердный, что за враг
Навесть придумал порчу в одночасье?
Светлейший Герцог в мире и согласье
Живёт со всеми – это скажет всяк!


о. Игнатий:
Враг рода человеческого, зная,
Как семя злобы в душу заронить,
Нашёл средь нас того, кто, полагаю,
Вполне бы мог такое совершить.

Злодей считает: он – вне подозрений.
Но зрит Господь, не ведая сомнений!
И извергу – вовек гореть в огне!

Корнелиус:
Вы, как я понимаю, обо мне.
Увы, у нас нет времени на спор
По поводу столь важного открытья.
Но мнится мне: о чём-то мог забыть я,
Пока Вы излагали этот вздор!..

3-й лекарь:
Какой наглец!..

2-й лекарь:
Я возмущён!

1-й лекарь:
Но, право,
Корнелиус, хотя и зубоскал,
Заслуженною пользуется славой!

Отто:
Простите, господа, что вас прервал!..
Мы с вами ищем там, где не теряли –
Об этом я хотел сказать вначале!
Светлейшего нельзя считать больным.
Наш Герцог жив, но дух его – не с ним!
Корнелиус:
О, боже, Отто! Что же ты молчал!..
Ведь я, глупец, об истинной причине
Мог вспомнить!.. но догадливей нас ныне
Вот этот молодой провинциал!

Регина:
Что это значит? Неужели Герцог…

Корнелиус:
Глубокий сон!
Спит, право, даже сердце –
Чтоб дух его полней освободить!

Розалия:
Но он проснётся?

Корнелиус:
Если разбудить…

7.
Где остров твой – скажи мне, Лаэртид?
Но Одиссей, убравши парус, спит.
Афина, усмиряя волн атаки,
В беззвёздной мгле плот привела к Итаке.
В укромной бухте спящий воин скрыт.

Вот Эос розоперстая завесу
Бессильной тьмы откинула, смеясь,
И день повсюду утверждает власть.
И пастухи в рожки за ближним лесом,
Всяк на свой лад, наигрывают всласть.


Под звуки дня проснулся мой герой.
«Где я?..» – но не даёт земля ответа…
И свинопаса видя под горой
(готовящего трапезу при этом),
Бредёт к его костру, едва живой…

О, Зевс! Верни меня в мою юдоль
Хоть на плоту, хоть на дырявой лодке!
Пусть не ликуют трубы и трещотки;
Соседи пусть не ждут меня – изволь!
Лишь мяса мне оставь на сковородке!

Вина в кратере не забудь; да кисть
(не всё ж мослы обсасывать и грызть!)
Изнеженного солнцем винограда.
О, Родина! Ты искренне мне рада!
Вдвойне же я – так и должно вестись!

…Увы, читатель – но пока не к месту
Литавры и развязный звон кифар!
Ещё до нужных рук небесный дар
Не донесён, не вложен в них Гефестом;
Ещё под спудом зреет сердца жар!

Что ж… я не буду забегать вперёд:
Для судеб в небе есть иной Водитель,
И никаких подсказок он не ждёт!
А я всего-то лишь – нахальный зритель,
Что пялится на склоку у ворот…

И то лишь мой питает интерес –
Кто там, в конце концов, кого «огреет»,
Да обругать пояростней сумеет,
Призвав в друзья свидетелей с небес.
Чем жарче спор, тем зритель веселее!

8. (Продолжение совета).
о. Игнатий:
…быть может, ты и прав, сын мой – как знать!
Но коль Господь дарует откровенье,
От нас Ему за это – восхваленье!..
Регина:
Но надо срочно что-то предпринять!..
Будить – но как?.. Кто может это сделать?
Как Дух призвать вернуться…
(сквозь слёзы)
в прежний дом?
Скажите, доктор?
Корнелиус:
Но ведь я лишь тело
Лечу… а Дух – что я могу сказать о нём?..
о. Игнатий: (со скрытым злорадством)
Да, Герцогиня – доктор здесь бессилен!
Красильщикам из городских красилен
Не поменять расцветку небесам!..
Светлейший – он, даст Бог, проснётся сам!

Но возносить молитву мы должны
Во всякий час – и дома, и в дороге!
Нет средств иных!
Надежда – лишь на Бога!

Розалия: (горячо)
Есть –
тот, кому подвластны эти сны!



ГЛАВА Iv.

1.
О, снов моих плацкартные вагоны!..
Окошки касс, и туалетный смрад…
И путь без возвращения назад.
Подъёмов нет, кругом – одни уклоны…
И остановку тщетно ищет взгляд!

Вот прошлое, как птиц пролётных стая,
Внезапным криком тишину пронзая,
Прочертит вдруг горящий небосвод…
И – нет его!.. и только строчкой нот
Оно мне о себе напоминает

Вот миражом назойливым дрожит
Деревня… детства бедная избушка,
Где обречённо в ходиках кукушка,
Давным-давно осипшая, молчит…
И время, с тумб в песок стекая, спит…

И вновь – разъезды…стыки…перестуки…
И дальних труб неистовый призыв.
Над клавишами мраморные руки
Взлетают, партитуры не открыв…

О, память! Ты несносна, как нарыв!

2.
…А Одиссей, покончив с угощеньем,
Учтиво пастуха благодарит.
Но сытость клонит в сон. Он снова спит –
И видит сада грозное цветенье,
И образы безмолвные Харит…
Он видит храм в кольце туманных вод,
Свою жену в невестином убранстве.
И музыка небесная поёт
Хвалу богам в заоблачном пространстве…
И непреклонна – стража у ворот…

Сражённый безысходностью картины,
Свой верный меч он ищет, но старинный
Его товарищ – в море погребён…
И в глубь времён затягивает сон.
О, боги!
Помоги ему, Афина!..

И вот богини лёгкою рукою
В единый миг бредовый образ смыт.
И некто, в плащ небесного покроя
Одетый, с Одиссеем говорит.
Но слов, увы, не помнит Лаэртид!..

3.
И вновь под солнцем – сад мой белопенный…
Всё внятней – плеск ручья, гуденье пчёл!
И яблони, как прежде, крепок ствол…
Вот здесь – совсем недавно – откровенный
Был разговор… и – ревности укол…

Но вдруг Борей, осатанев, завыл,
И лепестки, подхваченные вьюгой,
Несутся прочь… и не хватает сил
Противиться внезапному испугу.
И мрак ночной виденье сада скрыл!

О, слепота!.. безжалостней тирана
Не назову я в ведомых мне странах!
Как яви ежедневной тайный вор,
Ты гасишь безнаказанно мой взор
Сырой волной безбрежного тумана!..

Простите мне, друзья, – но ваши лики
Я скоро не сумею описать –
Ведь Всадник Тьмы уже нацелил пику,
И демонов готова к бою рать –
Чтоб навсегда закрыть мою тетрадь!..
4.
(Продолжение совета).
Розалия:
…Он – есть! Его талант известен вам.
Конечно, есть и лучше – скажет кто-то!..
Но кто читал Божественные Ноты,
Тот знает путь к загадочным садам!
Регина:
Но кто же он – уж не Рудольф ли?
Корнелиус:
Право,
Господь сегодня дарит молодым
Прозрений свет и будущую славу!
И мне б хотелось поклониться им!
Да, это путь к спасенью!..
Но далече
Наш музыкант!..
Отто:
Всего-то день да вечер
До Линца! Я отправиться готов!..
Регина:
Останьтесь, Отто! Мы пошлём гонцов.
3-й лекарь:
Позвольте, но при чём здесь – музыкант?..

2-й лекарь:
Не собрались ли хоронить кого-то?..
О. Игнатий:
«Божественные», говорите, ноты? –
Ваш друг имеет лишь один талант –
Талант лжеца!
Господь не доверяет
Тайн сокровенных праздным болтунам.
Ниже – сребролюбивым негодяям!
И верить им не следовало б нам!
Розалия:
Но, пресвятой отец, Рудольф – не первый,
И не второй – тем более!
В нём вера
Гостеприимный обрела приют.
Он – бескорыстней всех сидящих тут!
Регина:
Горячность ни к чему!.. Прошу – остынь!
(о.Игнатию)
Дочь – не в себе!..
О. Игнатий:
Конечно же прощаю!..
Но опыт ваш, увы, не поощряю!
И бойтесь осквернения святынь!

Языческим препятствовать обрядам –
Мой долг всечасный!
Так устроен свет:
Молитвам верных следует награда.
Неверным – даст Господь иной ответ!
Регина (отстранённо):
…О, где же это злое перепутье,
Что манит Дух усладой дивных снов?

Корнелиус:
Советую немного отдохнуть я.
Ну, а потом – с надеждой ждать гонцов!..

5.
…А в городке, что славится собором
Да улочек прозрачной тишиной,
По воскресеньям кантор молодой
Руководит усердно местным хором.
И, хоть живёт недавно, здесь он – свой!

Но в среду, отведя часы занятий
И уложив в карман мясной пирог,
К могучему утёсу на закате
Он всякий раз спешит, как на урок,
С зонтом, раскрытым кстати и некстати.

Укрывшись под облупленным «грибком»,
Герой наш отдыхает от подъёма.
И взгляд его, скользнув над городком,
Уносится куда-то далеко
За огненные реки окоёма…

Ах, время, время!.. автор этих строк
Любил закат не менее героя!..
Но ныне холм с утёсом над рекою
Стал отчего-то очень уж высок…
И дома я съедаю свой пирог.

Но вот наш наблюдатель незабвенный,
Почувствовав, что кровь хладеет в венах,
Идёт обратно чуть ли не бегом –
Забыв про зонт при этом непременно
И про карман с остывшим пирогом…
6.
Но музыка, что всякий раз звучала
В душе, взлететь готовой над скалой,
Где вечерами грезит наш герой,
Сегодня почему-то замолчала.
И сердце вдруг, на вдохе, дало сбой…

Охвачен непонятною тревогой,
Наутро он садится в экипаж –
Туда, туда!.. где дивный сад… где Богу
Угодно было явью сделать «блажь».
И вот пылит знакомая дорога.

Попутчики. Трактир на полпути.
И кучер объявляет остановку.
Все пассажиры в зал спешат пройти,
Чтоб за обедом время провести,
Да подремать немного на циновке.

Но нашему герою – не до сна.
Его сжигает нетерпенья пламя!
Ну, что ж… пора столкнуть его с гонцами:
Дорога, как судьба, всегда одна –
Где нам с Грядущим встреча суждена…

«Маэстро Брамс?!.» – и вот уже галопом,
Где прямиком по тракту, где по тропам,
Наш музыкант летит на зов беды –
Что вовсе не легко, имея опыт
Лишь трёх уроков верховой езды!




7.
(о. Игнатий; Регина; Рудольф; Корнелиус; Отто)

Регина:
Вы – от него?..
Рудольф:
Да, госпожа. Он спит.
Ввалились щёки… руки восковые!..
И лишь глаза под веками – живые:
Я чувствовал – он на меня глядит!

Но видит ли – не знаю… Мне казалось,
Что я обрёл связующую нить…
Корнелиус:
А мы тебя – сюда!.. Какая жалость:
Ведь ты, пожалуй, мог бы разбудить!
Рудольф:
Нет, доктор, не сумел бы!
Слишком слабой
Была та нить!.. Мне нужен день хотя бы!
И даже ночь я буду там – при нём.
Корнелиус:
А нотную бумагу мы найдём!..
о. Игнатий:
«Всего лишь» день», маэстро, нужен Вам?
А, может, два? А там – глядишь, неделя?!
(Регине)
И от него Вы помощи хотели? –
Да он – пройдоха, вижу по словам!
Регина:
И всё же, отче, я хочу услышать
Органных труб неистовый призыв!
Я будто вижу: вот Светлейший – дышит!..
Вот что-то произнёс, глаза открыв!..
О, Господи, ты – чтец моих желаний!..
о. Игнатий:
Храм – не вертеп языческих камланий!
Над ним не зря вознёсся Божий крест!
(Рудольфу)
А опус Ваш сыграет и оркестр.
Отто:
Но, господин епископ, чтоб сыграть,
Ему нужна неделя репетиций!..
Корнелиус:
Оркестр – пленник школы и традиций.
Лишь гений даст свободы благодать!

И этот гений, отче, перед нами!
Взять нужный тон умеет он один.
И, коль орган молчит сегодня в храме,
Пусть выручит нас верный клавесин!
Регина:
Рудольф, голубчик, дай Вам Бог удачи!..
(уходит)
о. Игнатий
(рассматривая шахматы – подарок Отто Герцогу):

Кто вещи сей владельцем обозначен?
Светлейший?..
Да-а!.. великолепный дар!
Отто (в сторону):
Что ж… есть ещё в запасе экземпляр!
8.
Проснись же, Лаэртид! Уж день в разгаре!
Небесный странник, стоя у ворот,
Пеан призывный воину поёт.
И всё вернее струны на кифаре
Пронзают сердце речью тайных вод…
О, боги!.. Не отринуть наважденья!
Неодолима тяга тёмных врат!
Рванулся Одиссей!.. но лёгкой тенью
Исчезло море… и туманный сад,
Ожив, пришёл в неясное движенье…

Но тот, кто пел, вдруг стал лицом дурён.
Его черты тревога исказила.
О, кифаред! Что ты наделал!.. Сон
Стал явью; и чудовищность времён
Знакомый мир от Одиссея скрыла!

О, кифаред! Неведомых забот
Герой вот-вот примерит одеянье…
Остановись! Оставь своё старанье!
Прерви Судьбы злокозненный полёт,
Что порождён твоих коварством нот!

Он внял – о, боги!.. Он меня услышал!
Замолк певец, и говор струн всё тише…
И вот пейзаж привычным стал для глаз.
И нет ворот: лишь под скалою – ниша,
Где прячется в ненастье свинопас.

9.
…«Лишь сон!» – сказал он, но ему твердили,
Что нужно звать… кого мне нужно звать?
«И звон кифары, надо полагать,
Не трубный глас – что требует усилий
И напряженья… ведь легко порвать

Связующую нить…»
О, звон призывный,
Твой отзвук – здесь, в преддверьи тишины!..
…но мой хитон руками нимфы дивной
Сшит так, что швы и строчки не видны!..
…И кто-то рядом – взглядом неотрывным

И нот грядущих вспышками во мгле –
Выстраивает линию движенья…
И я плыву… куда?.. на корабле…
И – грохот волн… и ночь… и на скале
Спасенья жду, и смерти – как спасенья…

Но память, взбунтовавшись, бьёт в набат:
…туманный замок… сад… весна – в ударе!..
Рудольф бренчит небрежно на кифаре…
Регина ткёт торжественный наряд…
И женихи за стол садятся в ряд!

О, кифарист!.. Забудь своё искусство!
Чужая память и чужие чувства
В душе – вот результат твоих «услуг»!
Не много чести – быть вторым Прокрустом!..

«…Рудольф!.. Рудольф!.. Найди меня, мой друг!..»


10.
А маэстро, набравшись отваги
Слушать говор таинственных вод,
Осторожно аккорды берёт…
Эти знаки на нотной бумаге –
Отраженье Божественных нот!..

И, воспитанник веры и знаний,
Я рожденье их вижу во сне,
Где разгадками предначертаний
Некто пристальный занят во мне,
Постигая мотивы преданий.

Вижу явь, и вторую – как сон…
И попытку чудесного дара
Сквозь тяжёлые волны времён
Донести призывающий звон
В беспробудное царство кошмара.

Но слаба клавесинная трель
Для победы в нешуточной драке –
Лишь напрасно героя Итаки
Держит пленником чуждая цель.
Как корабль – неизвестная мель…

И, противясь гипнозу кифары,
Сонный Герцог находит в тартаре
Семь ступеней и горестный Вход…

О, весна!.. О, цветенье в разгаре –
Под защитой святых асимптот!..

ГЛАВА v.
1.
Ещё сверкает поздняя Венера,
Поверх зари украсив небосвод.
Но день неумолимо настаёт,
И угасает радостная вера
Творца кантаты в мощь волшебных нот…

Спешит Рудольф. Вот, кажется, и Сoda.
Ещё аккорд – и световой пунктир,
Окрепнув, даст желанную свободу
Тому, кто жаждет возвращенья в мир.
И чудным воскресением природа,

Умолкнув, будет вновь поражена –
И запоют всегласно серафимы!..
Но бездну подчинить себе сполна
Не удаётся…
«В чём моя вина?
Как совладать с могуществом незримым?..» –

Казнит себя несчастный мой герой…
Он видит берег, плот и свинопаса;
Себя в плаще, с кифарой – златовласым
Певцом; и – Одиссея!..
Но второй
Всё там – в оковах хватки роковой!

Рудольф, Рудольф! Времён безвестных длины,
Как видно, неподвластны клавесину,
И твой «противник» чтит иной язык!
…А в памяти – беседа у камина:
«полёт смычка, органа мощный рык»…

2. Корнелиус; Рудольф; Отто.
Рудольф:
Ах, доктор, я, похоже, проиграл,
Хотя о том и думать я не смею!..
Я разбудил – кифарой – Одиссея
В лагуне, у подножья тёмных скал!..
Корнелиус:
А Герцог? Ты его хотя бы слышишь?
Рудольф:
Как «эхо» Одиссея… в тишине,
Такой мертвящей – словом не опишешь!
Но как, скажи, туда пробиться мне?
Корнелиус:
Но почему – кифара?..
В чём причина?..
Постой-ка: плектр… звучанье клавесина
Кифары пеньем в прошлое летит!
Рудольф:
И в Герцоге воскреснет – Лаэртид!..
Корнелиус:
Так дело – в струнах!..
Что ж, меняем план!
И падать духом нам, покамест, рано:
Элладе неизвестен звук органа.
В собор, друзья!
Да здравствует орган!
Рудольф:
Но Вы забыли, что сказал епископ!
Корнелиус:
Ах, чёрт возьми!.. Проклятый идиот!
Отто:
Мне нужен час – до фабрики неблизко.
Есть вещь: её он с радостью возьмёт!

Сеньор епископ, шахматист изрядный,
Дар Герцогу разглядывал так жадно,
Что я про свой «запас» подумал вдруг!..
Корнелиус:
Ай да хитрец!..
Удачи Вам, мой друг!

3.
Сон вязкий, тяжкий снится Герцогине:
Она – жена… и будто б – не жена…
Поскольку ткать материю должна,
Тому, о ком не слышала доныне,
Толпою женихов окружена…

И музыка – визглива и развязна.
И нить сейчас закончится!.. но вот
«Светлейший», с речью дикой и бессвязной,
В хитоне грязном по двору идёт,
Ища слугою стать обжорам праздным.

И ей нельзя!.. и нужно сделать вид…
О, музыкант! Забудь своё искусство!
Пусть Герцогиня бестревожно спит;
Пусть, наконец, причалит Лаэртид
К земле отцов, где овцы бродят густо!..

Пусть, наконец, закончится кошмар
Бессмысленной, навязчивой дремоты.
И Некто, неудачами измотан,
На нужный тон направит сердца жар –
И покорит природу Божий дар!

Но прежде чем дать слово музыканту,
Чтоб Время с места сдвинули куранты
(за что герой спасибо скажет нам),
Усилием неменьшего таланта
Отворены должны быть двери в Храм!


4.
Дворецкий; о. Игнатий; Отто.
Дворецкий:
…Ваше
Преосвященство, будьте так добры –
В каминный зал!..
(входит приехавший Отто)
Дворецкий:
Сюда! Прошу! Вот кресла!..
Отто:
Что за погода!.. Вновь – зима воскресла!..
О. Игнатий:
Да-а… не ручей – река бежит с горы!..

Пожалуй, я и впрямь непрочь погреться!
Хозяйка спит, весьма утомлена…
«Маэстро», как я понял, ищет «средство».
«Великий врач» – бутылочку вина…
(Отто достаёт из футляра ларец с фигурами и доску)

О. Игнатий (с возрастающим волнением):
А ну!.. Своим не верю я глазам!
Резная кость… нефрит и изумруды!
Кому же дар сей предназначен?
Отто:
Вам!
О. Игнатий:
Благодарю!
Но как… такое чудо!..
(открывает ларец, расставляет фигуры)
… О, гения счастливое занятье!
Жаль – нет достойных, с кем бы мог сыграть я!..
Светлейший был – превыше всех похвал,
Да – говорят – ваш доктор-зубоскал…
Отто:
Корнелиус – находчивый игрок.
Но Вам он – не соперник, в самом деле!
О. Игнатий:
А Вы б со мной сразиться не хотели?
Отто:
Ну что ж, рискну!..
О. Игнатий:
Что ставите в залог?
Отто:
Пять тысяч крон.
О. Игнатий:
Ну что ж… ну что ж, нехудо!
(вызывает колокольчиком дворецкого)
Дворецкий:
Я здесь! Чего желают господа?
О. Игнатий:
Подай-ка нам то средство от простуды,
Что в прошлый раз ты приносил сюда!

…Итак – начнём! Каков же ваш дебют?
А мы – вот эдак!.. пешечку вначале…
Затем – слона… да и ладье – «капут»!
Милейший, Вы, похоже, проиграли!
( Отто достаёт деньги, расплачивается)
О. Игнатий (в сторону):
С такой-то суммой было б жаль расстаться!..
(к Отто):
А, может быть, хотите отыграться?
Отто (в сторону):
Придётся мне Вам объявить войну!
(о. Игнатию):
Играю!
Десять тысяч на кону!
О. Игнатий (в сторону):
Ну-ну… давай, давай – тряхни мошной!..
(ходят)
А мы сначала пешечку…
Как ловко
Вы взяли ход!..
А тут мы – рокировку…
(в сторону):
Похоже, предстоит серьёзный бой!..
(напряжённо думает)
Да Вы – игрок!..
И как могло случиться,
Что я «зевнул» слона?..
Нет, так нельзя!
Я слишком мягок. Надо разозлиться!..
И отвести угрозу от ферзя…

Но как её отвесть?.. Пожалуй, вот!..
…а за «размен» меня бы надо высечь!

Конь на эф-пять?.. Какой коварный ход!
О, боже – десять тысяч!.. Десять тысяч!..
Отто:
Вам плохо?
Может, доктора?..
О. Игнатий:
Не надо!..
Но Вам нужна достойная награда!
(звонит Дворецкому):
Светлейшего – на кресле срочно в храм!
Отто (тихо):
… а деньги на кону – пусть будут Вам.


5.
Он лился с неба – этот звук могучий.
И крови мощный ток ударил вдруг
В расслабленные мышцы ног и рук!
И вот Зефир рассеял злые тучи,
И бедам неподвластен сердца стук!

…А к Пенелопе, что плела корзину
Для сбора винограда и маслин,
Слетела с кровли горлицей Афина,
Проворковав: «Достоин лишь один –
Кто совладает с луком Господина…»

Затем, явившись девой, призвала
Всех женихов устроить состязанье
И в поле поспешить из-за стола.
Сама же лук священный принесла,
Послав слугу отмерить расстоянье.

Вот взялся Ставр – но не его рука
Натянет лук могучий Одиссея!..
Соперники кричат: «А ну, смелее!..»
Стрела летит – но слишком далека
Мишень для удручённого стрелка!..

Вот Антиной, воззвав к богам, подходит
И, лук схватив, стрелу на цель наводит –
Но тщетно всё; и мощный Антиной,
Снискав насмешек град, при всём народе,
Управиться не может с тетивой.

Но что это?
К чудовищному луку,
Не сняв хитона; с грязью на ногах;
Мыча, немой является слуга.
На тетиву кладёт он властно руку –
И турьи вдруг сгибаются рога!

И вот, со свистом воздух рассекая,
Стрела летит – и поражает цель.
Единым разом ахнув, замолкает
Народ. И песнь любви играет Лель,
Героя к Пенелопе провожая…

О, музыка небес, ты обрела,
Взяв нужный тон, невиданную силу!
Нет тёмных врат!.. И во главе стола –
Тот, чья звезда негаданно взошла
И полог туч, упрямая, пробила!

А с берега, прибитую волной,
Несут мечом пронзённую акулу.
И двор встречает изумлённым гулом
И меч, и жертву битвы роковой.
И свой клинок вновь видит мой герой!

…А что же тот, что за стеной Тартара,
Страдая от коварного удара
Отвергнутых беспечно асимптот,
Теперь среди несносного кошмара
Руки, несущей избавленье, ждёт?

6.
Но пусть ещё «грызёт» его забота –
Пока среди священной тишины,
Металлом труб органных рождены,
Не зазвучат божественные Ноты,
Что в мир вернуть заблудшего должны…

Спешит Рудольф!..
О, лихорадка мысли –
Ты, напоследок, добавляешь сил
Тому, кого Корнелиус зачислил
В когорту «выдающихся светил»…

Но вот и всё. Бессильные, повисли

Две, мраморной холодности, руки.
И голос глух; и щёки – без кровинки…
Но кажутся обманчиво легки
Порядки нот, покрывшие листки,
И в бой стремятся сходу, без разминки!..

Тут в самый раз «врага» крушить и гнуть,
Чтоб сдался он, разбит и огорошен!..
Но я, не к месту, въедлив и дотошен,
И вновь сюжету преграждаю путь:
Ну должен же Маэстро отдохнуть

Хоть полчаса!.. а там, горячим чаем
Взбодрившись, он воспрянет – и узнаем
Мы голос Бога в громе мощных нот!

Но я, похоже, вовсе не желаю
Познать преодолимость асимптот…

7.
После гроз, после ливней обильных,
Пережив наводненье и град,
Свой изрядно помятый наряд
Поправляет – шагов семимильных
Тайнодержец – весенний мой сад.

Птичьим щебетом полнятся кроны.
И садовник, с ведром и пилой,
Всем своим пациентам зелёным
Лечит раны горячей смолой
И побелку ведёт по шаблону.

А за кругом неверных границ
Вижу я – сквозь размытость пределов,
Сквозь парады тускнеющих лиц, –
Заповедники каменных птиц
С безнадёжностью гнёзд омертвелых…

Вижу строчку следов на песке
В этом мире, навек отзвучавшем.
И пиита, вконец заплутавшим,
В дебрях линий на белом листке…
(Уж не сам ли я, с ручкой в руке – ?)

И того, кто в саду верховодит,
Я зову… но безмолвно уходит,
Исполняя свой вечный обет,
Рьяный критик любой непогоды
И любитель говяжьих котлет.

Что ему до ахейцев и Трои!..
Что ему до таинственных врат,
Что никак не пропустят назад
Моего бедолагу-героя;
Что – мой зов!.. он лишь вносит разлад

В обустроенность действий и сроков,
В распорядок сезонов и дней.
Он уходит – всегда одинокий
В ежедневности вечной своей –
От причуд безрассудства далёкий…

Он уходит. И, взгляд отведя,
Я не вижу, как – сдвинув границу –
В сон мой каменный тихо войдя,
Он опустит завесу дождя –
И встряхнутся ожившие птицы!..

А садовник, под нос бормоча
Укоризны недавнему граду,
Продвигается дальше по саду.
И, растаяв, как в храме свеча,
Солнце воском течёт по плечам.

Боже мой!.. Что мне, право, до Трои!..
И, к моим возвращаясь героям,
Я взгляну, на прощанье, вослед –
Но меж яблонь с белёной корою
Ничего, кроме марева, нет…

8.
И вот вдохновенной молитвой
В надмирность вторгается хор.
Орган сотрясает собор.
И ноты лежат на пюпитре.
И полон зеваками двор…

Вот труб громогласных октавы
Штурмуют унынье и грусть;
Вот квинта Божественной славы
Вздымает опавшую грудь –
И доктор, не выдержав, «браво!»

Кричит. И – царём – Одиссей
Идёт по любезной Итаке…
И Герцог призывы друзей
В тюрьме добровольной своей
Вдруг слышит, блуждая во мраке!..

Вот грянул могучий финал…
Свечное колеблется пламя…
«О, Господи! Сжалься над нами!..» –
Теперь уже Отто воззвал…

И Хаос вдруг – разом – пропал!

Пропал! – и садовник сварливый,
Минуя тропинок извивы,
Из плена коварных пустот,
К бифштексам и свежему пиву,
Заблудшую душу ведёт…
***
Регина:
О, Господи, верни его! Верни!..
Ну, что же Ты!.. Неужто всё напрасно?..
Розалия:
Неправда!..
Это было бы ужасно!
Дворецкий:
Огня сюда! Корнелиус, взгляни –
Мне кажется, что щёки розовеют!..
Корнелиус (положив ладонь на грудь Герцога):
Да! Сердце бьётся!..
(Регине):
Надо потерпеть!
(слугам):
Несите одеяло потеплее,
И тело губкой – срочно растереть!..
Альбер (постепенно приходя в себя):
Пить!..
Доктор… доктор, где я?..
Корнелиус (даёт вина с водой):
Всё в порядке!
Но говорить Вам надо очень кратко –
Иначе связки можно повредить.
Вы – дома!
Он сумел Вас возвратить!..

ГЛАВА vI.
1. Альбер, Регина; о. Игнатий
(несколько часов спустя)
Альбер:
Как там мой… сын?
Регина:
Рудольф совсем без сил!..
Альбер:
Он всё отдал, чтоб мне пробить дорогу!
Я был неправ – но так угодно Богу…
Регина (с улыбкой):
А Отто – двери в храм нам «отворил»!
Альбер:
Ого! А что епископ?
Регина:
Я не знаю,
Но, говорят, он крупно проиграл…
Альбер (задумчиво):
И ведь – неплох!.. и многим помогает!
Жаль только – мудрость где-то потерял!..
Дворецкий:
Его Преосвященство к Вам с визитом!
(входит о. Игнатий)
о. Игнатий:
Рад видеть Вас проснувшимся!..
Альбер (улыбаясь):
И сытым!..
(дворецкому):
Несите ананасы и бальзам!

о. Игнатий:
А я ведь попрощаться нынче к Вам!..

Душа полна сознанием вины:
Все эти дни, блюдя каноны строго,
Я, сердцем омертвев, не слышал Бога,
А был послушен воле Сатаны!..

Но Вы – восстали!
Господи, за что же
Меня помехой делал ты сему?
Тебе служил я верно; но, похоже,
Что верность – не помощница уму…
(замолкает, сокрушённо вздохнув)

Альбер:
Ах, отче – что там!.. Я, «не зная броду»,
Направился, как говорится, «в воду», –
И лишь Господь не дал мне «утонуть»!
Я этот долг хочу ему вернуть!

Вы знаете историю мою:
Так получилось, что у нас нет сына.
– «Теперь он есть!» – сказала мне Регина.
«Да!» – я ответил. И теперь стою

Пред Вами, отче, с просьбой: не спешите
Прощаться – я хочу усыновить
Того, кто дар божественных наитий
Преобразил в спасительную нить!
о. Игнатий:
Вот мне пример!.. Поистине Вы правы!
Наш музыкант достоин вящей славы!

Бог дал ему талант его святой!..
По духу он теперь Ваш сын родной!

2.
Читатель, отвлекись от главной темы –
Сегодня мой герой покинул тьму.
А я – укор заслуженный приму:
Давно пора поведать (мы ж не немы!)
О той, что ближе сердцу моему.

Ну, как так можно – выпустить из виду
(открой любой роман – она уж там!)
Сестру Афины, юную Киприду;
Как, посвятив главу иным богам,
Не нанести смертельную обиду

Богине и моих недавних дней –
Что до сих пор повелевает снами…
Всё кажется: вот взглянет понежней –
И в сердце полетит табун коней
Вдогон за невозвратными мечтами…

Но – к делу, автор! К делу!
Нам пора –
Чтоб «правде жизни» отвечала книга –
Вести к развязке первых глав интригу,
Достойную сильнейшего пера
Писателя, чьи чувства – не игра,

Певца любви… А мне теперь в отраду –
Неспешно дефилировать по саду
И, грёзам дней былых отдав долги,
Услышать – неожиданные – рядом
Два голоса… знакомые шаги…

3.
Рудольф; Розалия.

Розалия:
О, да – Вы всех сумели поразить!
Сама судьба теперь – у ног героя.
Вы молодец, Рудольф! Но я не скрою:
Мне страшно. Я боюсь Вас огорчить –

Но Вы – такой, каким теперь Вы стали, –
Уже не прежний, милый и смешной…
И Ваши огорченья и печали
Едва ли будут связаны со мной!..
Рудольф:
Но, боже, что я сделал Вам дурного –
Что «милым и смешным» теперь лишь «был»?
Какой нелепый промах совершил?
Каким, скажите, Вас обидел словом?
Розалия:
Рудольф, оставьте!.. Вы чисты, как ангел!
Но тот – за пультом – он не в этом «ранге»:
Он всемогущ; он милостив и строг!
И в нём… и с ним – один лишь только Бог!..

Вы – слишком высоко…
А мой удел
В земной юдоли прост и зауряден:
Жизнь – день за днём… по праздникам – наряды,
Балы… и масса прочих глупых дел!..
(пауза)

Рудольф:
А мне казалось… Впрочем, всё впустую:
Любил, мечтал!.. Напрасно ревновал…
И, может быть, напрасно – не ревную
Сейчас, когда, похоже, потерял…
Розалия:
Я Вас ждала, Рудольф. Но Вы сбежали –
Как будто испугались пары фраз!..
Зачем Вы говорите мне сейчас
Признанья Ваши – оскорбив вначале!..
Всё быть могло иначе!..
Рудольф:
Да… возможно!..
Ведь поворот судьбы предвидеть сложно.
Но если бы не Линц, не мой «побег» –
Себя я, право, проклял бы навек!
Розалия:
Простите, мне пора!..
(уходит)
Рудольф:
Она права!..
Но если б мне опять возможность дали –
Я б поступил, как поступил вначале.
Хотя – хватило смелости едва…

4.
Регина; Розалия; затем Отто.

Регина:
Ты, вижу, недовольна?
Розалия:
Да, конечно!..
Он ничего не понял в этот раз!
Кто к женщине относится беспечно,
Того – уж будь уверен! – ждёт отказ.

Регина:
Да, месть – сладка… но, впрочем, ненадолго!
Розалия:
Пусть – так… ведь он теперь – «величина»!
И я ему не слишком-то нужна…
Из чувств меж нами – только чувство долга!
Регина:
И все же ты к нему неравнодушна!..
Розалия:
Ему со мною скоро станет скучно,
А там – любовь завянет, как букет…
Вот потому я отвечаю «нет!»
(входит дворецкий)
Дворецкий:
Фон Майбах просит Вас его принять.
Они сегодня срочно уезжают.
(Розалия кивает в знак согласия)
Регина:
Одним – отказ; другие – убегают…
Розалия (улыбнувшись):
На то есть кучер – резвых придержать!..
(Регина уходит.
Входит Отто)
Отто:
Позвольте мне…
Розалия:
Присаживайтесь, Отто!
Мы что-то Вас не видели давно!
Неуж опять тревоги да заботы?
Отто (растерянно):
Да… то есть, так случилось: полотно,
Отправленное в Гамбург, потерялось!
Придётся ехать… вновь везти заказ…
А, кстати, я хотел поздравить Вас:
Ведь скоро свадьба!..
Розалия:
Ах, какая жалость –
Но Вы ошиблись, Отто, в самом деле!..
(выдержав паузу)
Кому же Вы отдать меня хотели?
Отто:
Но Брамс…
Как это: я хотел «отдать»?!.
Розалия:
Ах, Отто!.. Вам – не нужно уезжать!

5.
Вот и зима покидает свои бастионы…
Март к завершению близится; скоро финал
Мощной токкаты бурана – и сумрачный свод
Вновь станет куполом светлым небесного Храма.
И, пробудившийся, в зелень оденется сад.

Дымом костров я укрою его от морозов –
Белых морозов успеха и хрупкой любви;
Чёрных морозов скандала и каменной злобы;
Тусклых забот на вечерней шкале городов, –
Дымом тяжёлым костров, над землёю висящим…

А поутру, когда солнце играет росой,
Буду я пить на террасе дымящийся кофе.
Буду смотреть… и молчать… и угадывать звук
Ножниц садовника меж буйнолистых кустов, –
Праздный и скучный в сияющем мареве света.

Снова, захвачен наплывом манящих картин,
Я изнываю в моих осторожных пределах.
Вновь порываясь туда, где упорно мне снится
Зыбь асимптот… относительность сред и границ…
Парус полощущий; и ненадёжность плота…

Где ж ты, смотритель песочных часов безвременья,
Тех, что оставил на плитах из пёстрого габбро, –
Арфы твоей ли я слышу порой в небесах
Нежные звуки; звенящую трель клавесина?
Дай мне ответ, тайнодержец высот и глубин!..

Что это было? – набат над пожаром заката…
Каменных птиц голоса сквозь пустынную мглу…
Рокот органа над морем… и плот… и прибой
Там, где скрывают проход неприступные скалы;
Где буревестника крик будоражит сердца…

Книги молчат: им неведомы грёзы растений
Сеть человеческой речи на говор ветвей
Книги набросят, пытаясь достичь пониманья –
Но лишь пугливое эхо бежит в глубину
Мёртвых аллей, на осколки дробясь бесконечно…

Где ж ты, куратор коры и приствольных кругов,
Нежной смолою врачующий свежие раны, –
Разве не видишь ты впившихся в кожу ствола
Стрел обвинений (о, рядом охотится критик!);
Разве не слышишь… но сад лишь шумит о своём…

Книги молчат… Им неведомы пагубы скал,
Тяжко вздыхающих в пору вечерней прохлады.
Кто же научит их символам радужной пены;
Кто им расскажет о предназначении дней,
Тающих снегом страниц у границ тишины?..


Ноты открыты.
Помощник готовит регистры.
Светские львицы в партере листают программки.
Львы, их супруги, дают подчинённым «цэ у»,
Чтоб, отключив телефоны, духовную впитывать пищу.
Сад замирает в предчувствии близкой грозы…

6.
Корнелиус; Дворецкий.

Дворецкий:
… Нет, Вольфганг, я чего-то не пойму.
А ну-ка, объясни мне, в чём загвоздка:
Рудольф – герой; а наша вертихвостка
Вдруг фабриканта предпочла ему?!
Корнелиус:
Дражайший Петер, можешь мне поверить,
Но твой вопрос для нас – ненужный груз!
Так в жизни: то находки, то потери…

И лишь у пива – постоянный вкус!
А, кстати, раздобудь-ка нам по кружке!..
(дворецкий вызывает слугу и отправляет за пивом)
Корнелиус:
Увы, мой друг: женитьба – не игрушки!..
Что счастье одному, другому – яд.
Да что тут говорить – ты сам женат!..
(слуга приносит пиво)
Дворецкий (после доброго глотка):
…Однако же, у них всё шло на лад –
Уж это мне доподлинно известно!
Корнелиус:
Что ж… коль тебе об этом интересно –
Рудольф тут сам, так скажем, «виноват»!
(помолчав)
Как, право, тихо стало в замке ныне!..
Как будто нас оставили одних!
Дворецкий:
Все слуги дрыхнут: Герцог с Герцогиней
Уехали проведать молодых;

Наследник – в Линц отправился в субботу:
Какие-то он там оставил ноты…
Корнелиус:
Ах, вот зачем тогда, два дня подряд,
Он от меня упорно прятал взгляд!..

2013г.