Предсмертная записка идиота

Эти руины я завещаю себе!
Пусть это будет мой склеп!
Пестрой картиной мусор на снег,
Гудроновый занавес, грязь и четверг -
Последний день моей новой недели.
Последние капли стыда улетели
С беглыми клиньями в юг.
Хотелось бы встретить мне старых подруг:
Легкость, Танец и Крепкий Сон.
Ветер срывает афиши, вопит в унисон,
Ржавеют железные крыши и гром
Наверное, больше уже не услышу в этом году. Не в тон
Пою я свои одичалые песни
И даже с кротом говорить интересней
Об этом и, может, о том.
Язык свой свяжу я бантом
И буду прикалывать брошью.
Мне нужно не меньше, не больше,
Чем всё и сейчас. Тихий дом
Уже не поможет. И лучше язык хомутом
На своё головное держало.
Цинизм заточил ожиревшее жало
И тычет в меня не стесняясь,
Но я все держусь, я сопротивляюсь!
Пинаюсь ногами и бью наотмашь!
Мне все верится, если посмотришь,
То можешь увидеть. Можешь исчезнуть,
Откинув весь тлен в нисходящую бездну
Стать призраком-кораблем в океане
И очень прельщает свобода реалий
Небытия. Но подпись и исправленному верить
И только молчанье и хлопают двери
В доме, но доме не том,
В доме не там и, потом,
Зачем зарываться, плодить ожиданья,
Мне б только не это, мне б только не крайней,
Мне б только не первой и как снежный ком
Лепить оправдания жизни скотом.
Крупным, рогатым и без претензий,
Ну как сказать, лучше цвета гортензий
Не знающих мер и норм.
Что самое важное?! Корм!
Жуем от утра до утра без обеда
И разве ж, по сути, все это беды,
Что все хорошо когда полон живот,
Когда есть ковер, телевизор, комод
В жилище, а так же кровать,
Куда ж без нее, если нужно желать
Чьего-то горячего тела.
Да это ж прекрасное дело!
И как же еще если не размножать
Себя и себеподобных и тихо дрожать
Когда голос утробный заявит -
Пора умирать. И свой прейскурант предъявит.
По сему, не замечая увечий,
Я иду тропой не совсем человечьей
И эти руины, сей райский край
Я завещаю себе, не признавая побед и пускай.