Дождь

* * *

Предвиденье, какой несчастный дар:
закрыть глаза и мчаться по порталу,
минуя, наводнения, пожар,
в тот мир, где самого тебя не стало…
Могу представить роботов, дома,
обжитый Марс и звездное пространство,
красавиц, что могли б свести с ума,
в стране, где нет следов патрицианства.
Жизнь продолжается. Не более того,
ее не назовешь потусторонней –
вот археологи в подвалах ПВО
дивятся их начинке электронной.
Вот оживить, пытаясь, пустыри,
старательно снимая слой за слоем,
потомки докопались до Твери
с её доисторическим устоем…
Но испытают неподдельный шок,
когда раскопок важность подытожат,
восстановив случайно восемь строк:
«Я вас любил, любовь еще быть может…»


ДОЖДЬ

Еще молчит строка, в кириллицу одета
как будто ждет во мне найти проводника…
Какой нелепый дар преследует поэта,
чья миссия в наш век едва ли высока.
Ничем не удивишь завзятых книгочеев,
как сказано уже: «слова, слова, слова» -
сплетаются лозой в наивные реченья –
в них все не по-людски, и кругом голова.
Пытаешься найти какие-то подтексты,
чтоб уловить стиха волнующую дрожь,
но падают с небес хрустальные подвески…
Уймись ты, наконец! Ведь это просто дождь.


* * *

Легли снега и выбелили сквер…
О чем, январь, с тобою потолкуем?
Дыхание зимы (откроешь дверь)
сродни твоим воздушным поцелуям.
С утра еще румянится восход,
душа вспорхнуть готова, словно птица,
мне все равно – крошить коньками лед
иль просто в бабу снежную влюбиться.
Сочельник… Я листаю календарь.
Благие дни, что клавиши в октаве
поют как будто безвозмездный дар
несут в своей рождественской оправе…
Еловый лес покинет города,
а ты, в размолвке давней с чудесами,
все ждешь, что Вифлеемская звезда
еще взойдет, как некогда, над нами…