Поэма: О справедливости (философия)

Смотря задумчиво в окно
и по стеклу гоняя мух,
о мыслях, мучивших давно,
я рассуждаю нынче вслух.
Нет! Други, я нормальный.
(Хоть люди думая молчат.)
Язык исповедальный
взял тон – и вот слова звучат.
Где точка справедливости?
С какого места ей отсчёт?!
Копнёшь с необходимости,
а там, глядишь, опять пролёт!
Здесь вроде бы обмана нет –
да правды тоже ни на грош;
лукавость там – враньё, навет! –
кусочки истины найдёшь.
Рассмотришь спор иных сторон:
(кто левый там – кто правый)
себя на их поставишь кон,
выходит – оба правы.
Неужто всяк в делах земных
по-своему обычно прав?!
И гибнет правый из иных,
от правды чуждой пострадав.
К примеру, думали – злодей,
а он поборник общих прав;
под стягом праведных идей
идёт вершитель злых забав …

Всё то – земные штучки;
здесь ясно – мутная вода.
Нам надо бы за тучки
и там поспрашивать сполна.

Без зла, без выгоды, друзья,
хотелось бы дойти умом:
за что и как Небес Судья
накажет грешного потом?

Невольный сей вопрос меня
гнетёт почти с рожденья:
не дав, как можно обвинять
и вновь толкать в лишенья?!
Где справедливость? Мы о ней
всегда толкуем споря.
Тут уйма запертых дверей –
«разгадки» только ссорят.
Ну, вот, пожалуй, случай
к предмету конференций.
(Не будем рваться в тучи!)
Родились два младенца.

Один: в богатстве, чистоте,
заботой, лаской окружён;
другой, конечно в нищете
и привилегий тех лишён.
Растут они, внимая свет
по-своему отдельно:
один, внимает пьяный бред
отца членораздельно;
с другим, с пелёнок гувернёр
хлопочет над наукой,
внимает слух его и взор
миролюбивость звуков.
Один тем временем как раз
взирает чутко на скандал:
он видит, как отец меж глаз
маманьке кулачищем дал.
В колледж пошёл другой затем;
а тот – по улицам блуждать;
другой не думал о еде,
тому же вышло воровать.
Колледж закончен. Добрый труд
во благо общества теперь.
А здесь? А здесь конечно суд –
и вот закрыта зоны дверь.
В конце концов, там слава,
почёт, всеобщая любовь …
А тут тюрьма, облава,
вражда, убийства, пьянки, кровь …
Ну что ж! Вершилось на глазах.
Они не встретятся. Ни в жизнь!
Они на разных полюсах;
допустим, померли … и ввысь
их души прямо к Богу
тотчас же лихо понеслись,
чтоб осудили строго.
Предстали пред Создателем,
рапортовали, каждый …
Бог слушал их внимательно,
перебивал лишь дважды
для уточнения слегка
подробностей весомых.
Давала знак его рука
для продолженья слова.
Вердикт зачитывал подряд:
благополучному путь в рай;
а бедолаге ясно – в ад.
Конечно, новый претендент
до пекла возмутился
и мог бы выйти инцидент,
но Бог тут согласился
немедля выслушать того:
чем не устроил приговор?
Желанье слышать велико
и вот – конкретный разговор.
Бог:
– Чего ж хотел ты?! Решено.
Ты лгал, жулил и воровал;
ты жил распутно и грешно,
в конечном счёте, убивал …
Бедолага:

– Ты прав! Имело место.
Давай рассмотрим вновь мой путь;
Тебе не всё известно;
необходимо вникнуть в суть.
Ты этому – дорогу в рай?..
А мне так в преисподню?!
Стеченье обстоятельств. Знай!
Легко судить сегодня.
Мы вспять по новой стрелке:
ему забота, ласка
и памперсы, сиделки …
шикарная коляска;
он чист, всегда ухожен;
ему агукали; а мне? –
уже плевали в рожу.
Я сутками в своём дерьме
и гнил, и кровоточил,
чесался, мучаясь от вшей,
мне было больно очень.
Я изнывал в тени ночей!
Когда он в свой слащавый рот
вливал нектарный сок рекой,
пихал культурно антрекот –
тянулся я худой рукой
невольно, голодом томим
за булкой в лавке городской
за то и бит бывал, гоним.
Ему и в будни в праздник брать
подарки – всяки штучки …
Меня учили воровать,
выкручивая ручки.
Когда в автомобиле
его в колледж папаша вёз –
меня кнутом лупили,
швыряли голым на мороз.
Учились – он читать, любить …
я – ненавидеть жгуче;
ему судьбу благодарить,
а мне стоять на круче.
Спроси! А он когда-нибудь
отбросы жрал и пил из луж?!
Пытался под мостом уснуть?!
Дожди использовал под душ?
Наук постичь высоты
уж некогда теперя!
В пылу скупой охоты
сходились – зверь на зверя.
Средь волчьей стаи этой
уверенность жила одна:
вся сущность бед – ты бедный,
и богатеев в том вина!
Да, горд я был! Вершил свой путь
я сам неотвратимо.
Мне было выжить как-нибудь
в зарез необходимо!
Случалось, грезил лаской,
мечтал и плакал даже;
хотел добра не сказкой –
дум тлеющейся блажи.
Но скоро я мечтать устал
о жизни мирной, тихой.
Твой баловень так не страдал
и доли ... капли мига!
Я ласку получал от шлюх
на простынях за деньги лишь!
Скулёж игры внимал мой слух,
да как шуршит в подполье мышь.
Тогда взывал я много раз –
Тебе звучал тот крик во мгле!
Но ты не слышишь просто нас
покамест ходим по земле …
О да! Убил я! Что ж кричи!
Убивец, душегуб, злодей!
Не я – нож в сердце получил,
лишь оказавшись половчей.
Потом тюрьма: вторая часть.
Травинкой к солнцу рваться,
когда вдавили уже в грязь,
из грязи не подняться.
А там различный есть народ:
предстали новые друзья,
оттуда вышел я не тот –
меня влекло чего нельзя.
Усвоил крепко я урок:
коль не дают – то силой брать.
Ты и тогда мне не помог!
Откуда мог Ты с неба знать,
что там! – в трущобах человек
в последний раз молил Тебя.
Однажды (выпал первый снег)
той ночью я просил, вопя,
но тщетен плач, напрасен вой:
ответом – звёзды, эхо, снег …
Ты больше занят был собой.
К чему пропащий человек?
И я забыл Тебя с тех пор;
(душой – бесчувственный гранит.)
Обыкновенный мелкий вор
вдруг стал – отъявленный бандит.
Прелюбодействовал? О да!
И женщины любили.
Я смел и дерзок был тогда,
невзгоды научили:
плечом ломать преграды,
сопротивляться силе,
и вновь тюрьма … наградой.
На нарах долгий пленник
освободился: нет родных,
угла, друзей и денег,
и нету сил уже былых.
И я скитался. Жаждал жить!
Ходячий труп бродил бомжом:
ничтожный, жалкий … как забыть?!
Я был истерзано смешон.
И ни сочувствия, ни зла
от окружающих не зрел.
Толпа лишь холод мне несла
в колчане кучу взоров-стрел.
Свой проклял путь изгоя;
предаться смертной силе –
так жаждал я покоя –
его найти в могиле …
Не ведал я добра, а зло …
Всевидящий хвалёный глаз!
Но где же он?! – мне не везло.
Ну, хоть один ты дал мне шанс???

Здесь занавес. (На том конец.)
Что дальше сталось? – буду нем.
Не знаю я … Небес Отец,
пустил беднягу ли в Эдем.
Подобного навалом,
всех случаев не перечесть.
Повсюду: сплошь и рядом –
гораздо хуже даже есть!
Отметим сразу же калек
увечных от рожденья.
Отчасти тот же человек –
невинный, а решеньем
не меньше грешного судьи:
казнён или мотает срок.
Да мало ли ещё, поди?!
Эх, сколько судеб? Сколько строк!
Велико множество причин
скорбеть, свидетельствуя боль.
Смотри!.. Не думай и молчи?
Господь, прости – на рану соль …
Я подхожу к итогу:
здесь полагаю (прав – не прав?)
судить нельзя и Богу
вот так, исправиться не дав.
Без резких конфронтаций
я склонен (Бог, коль есть, умён!)
в вопросе ситуаций
великодушен, добр Он –
путём реинкарнаций.
Мы терпим боль и муки:
нам путь – отвесная скала.
Натруживая руки
ещё без опыта тела
свои, ведём за шагом шаг:
к переживаниям, страстям,
превратностям судьбы атак;
добро черпаем по горстям,
копя из жизни в жизнь багаж –
духовной чистоты полёт,
встречая пёстрый антураж,
карабкаемся ввысь – вперёд!
Одумайся! Как страшен путь
бросаться в омут чёрных дел,
топтать ногою чью-то грудь,
стоять на свалке мёртвых тел …
Понять в урочный час итог:
отбросил в бездну сам себя!
Предстанет жизненный виток –
поставят ногу на тебя.
А если мы допустим вдруг:
загробной жизни вовсе нет.
О справедливости, мой друг,
тогда беседа сущий бред.
И всё! На чём всё зиждется
само собой, одна фигня! –
живи, спеша насытится,
до смертного выходит дня?!
Не может быть! А всё же …
Кто нам давал гарантии?
Осталось, подытожив,
спуститься до апатии?!
Унюхаться, упиться,
кольнуться и забыться?
Не жаль?! – сжигать короткий срок
нам отведённый случаем!
Поймите правильно намёк:
надейтеся на лучшее …