И, все-таки, родился он,,,

сдержу ли бурные рыданья
своей кручины роковой,
когда забытое преданье
вновь оживает предо мной,

мужчина с женщиной любили
друг друга очень, навсегда..
не расставаясь, вместе были,
ходя вдвоем туда-сюда..

бродили за полярным кругом,
и под стеклянною луной
лобзали истово друг друга
порочной ночью ледяной.

казалось, нет предела счастью,
и им отмерян полный век,
но беззащитен пред несчастьем
любой живущий человек,

и там, где нет пока угрозы,
вдруг разрастается беда..
постой, сюжет ломают слёзы,
(я буду плакать иногда)

они пошли проверить репер,
зачем-то вбитый между льдов..
кругом был юг..а в центре – север
в истоках вечных холодов.

вдруг над сплошными пустырями
почудился ребёнка плач,
глядь — умка в проруби шныряет,
большой и круглый будто мяч.

нахально белый и пушистый,
ну как его не пожалеть?
мужчина был аквалангистом,
кричит: «спасу тебя, медведь!»

и в прорубь быстренько сигает -
инстинкт спасателя силён,
чужих детей ведь не бывает,
об этом знал с рожденья он..

но благодарность медвежонка
он оценить так и не смог:
мать белошерстного ребенка
отъела тулово от ног...

любовь, в разорванном тулупе,
ходила вдоль клыкастых льдин,
не находя желанный трупик,
среди разверзнутых пучин.

а тело вытолкнули воды
совсем не на её пути,
его пинали пароходы,
ещё не сданные в утиль.

но часть мужчины дорогого
она успела сохранить
внутри себя, чтоб дальше, снова
вилась живительная нить.

блестели льдины, как фужеры,
снег удручающе кружил,
нет в заполярье акушеров -
одни пингвины да моржи.

так, родила девица сына
среди воинственной пурги,
и, в рюкзаке спустив на льдину,
затихла, склеив сапоги.

а мимо грёб торпедоносец,
американский или наш,
но до сих пор молва доносит
как удивился экипаж,

увидев милое созданье,
синюшно-бледное, в мороз,
и покачнулось мирозданье
от их мужских, суровых слёз,

команда плакала на юте
над телом хиленьким навзрыд..
сморкался боцман на шкафуте,
и жизнь от сердца матом крыл

и до земли обетованной
корабль тот дитя донес...
и где то там, в дому без ванной ,
ребенок жил, гулял и рос.

он вырос — смелый и могучий,
но от рождения седой,
судьбой родительской научен,
что жизнь — жестокий геморрой.

и вот он — я. судьбой отмечен,
иду вперед, глотая пыль.
хотя умён, но человечен,
для ваших снов рисуя быль.

я не дарю друзьям открыток,
но в трудный час помочь готов,
спасу удодов от улиток,
и броненосцев от кротов,

спасаю всех на белом свете,
врагам соломки подстелю..
меня пугают только дети,
да вот.. медведей не люблю.