«Дубровский - 2». Повесть в стихах. Мой вариант ( 11 ).

ГЛАВА 11
1
А вот теперь-то, Мой Читатель,
я, позволения попросив
( хоть и труда сего, создатель ),
суть объясню, в Стихах излив…-
и то, для тех, кто нить сюжета,
забыл давно ( О…, жизни Лета*! ),
а может, и совсем не знал,
презрев А.С. оригинал…
Но к обстоятельствам ( по теме )
вернуться если, повесть чтя,
то рассказать, пора, не льстя,
о главной, в общем-то, дилемме,
Дубровский – в коей – в меру сил -
себя – в француза превратил…

* - Лета – ударение на первом слоге, ибо
речь о реке забвения, а не о годах-летах…
2
Итак ( Но издали, вначале… ),
и здесь о станции, сказать
( как о сюжета перевале ),
всё ж, надо ( дабы смысл понять )…,
смотрителя где, дом, ночлегом,
слыл ( И по делу! ), словно брегом,
помимо службы основной
( Где почта – казус…- но святой! )…,
когда людей иных, проездом,
обитель принимала, всех,
но то – отнюдь не для потех,
чтоб сумасбродить, неким съездом…,
а сим гостям – чуть отдохнуть…
и дальше свой продолжить путь…
3
Вот и сейчас, приезжий новый,
сидел, задумчиво, в углу,
заночевать – уже готовый,
и знать, впадал, неспешно, в мглу,
встречала что, российским гидом,
его манеры с пришлым видом,
а оный, словно неги пыл,
смиренно-терпеливым был…,
ведь обличал, толь разночинца,
иль иностранца – всем в пример,
ну…, человека – из химер
( А для Руси, почти как принца! ),
кто на почтовом тракте смел,
но гласа, вовсе, не имел…
4
Его же бричка, небольшая,
стояла, грязной, на дворе,
подмазки должной ожидая
( От бездорожья, в сей поре! )…
и чемодан, в ней, скарбом скудным,
лежал, как рангом обоюдным,
к достатку явной бедноты
( Но вне претензий тесноты! ),
как доказательство простое…,
к существованию тощих дней,
а с ними и, увы, ночей,
чтя завтрашнее ( Столь златое! ),
что, вечно, на Руси, всех ждёт…
и будто с неба ниспадёт!
5
Приезжий, чрез свои манеры
( привычности где, был, налёт… ),
минуя, явно, чуждых, сферы,
из пресловутости забот,
не спрашивал себе ни чаю…,
ни кофию ( Мол, «ни внимаю»! )…,
а лишь, чрез старое сукно,
поглядывал, порой, в окно…
и всё посвистывал, в досаде,
лишая неги будто, слух,
смотрительницы, коей дух,
к неудовольствию, во взгляде,
витал ( По факту! ), как Титан,
«великий» выдавая сан…
6
Сидевшей за перегородкой,
совсем, не нравился мотив,
что появился, злой находкой,
с приезжим ( Аж, её бесив! )…,
вполголоса кто, говорила
( жалея, что его впустила ):
«Вот бог послал, мне, свистуна!
Ведь оный – словно сатана…-
посвистывает… Чтоб он лопнул!
И сразу видно – не Иван…,
а окаянный басурман!»,
но тут смотритель, словно топнул
( ногою, в смысле… ), ей сказав
( И свой являя, в общем, нрав! ):
7
«А что? – И не беда большая,
а коль он свищет, то – пускай…» -
«Что за беда? – супруга, злая,
тут возразила ( Через край! )…-
Иль ты не знаешь, сей приметы?» -
«Какой приметы? А…, заветы…-
Деньгу что выживает свист…
Да не насолит нам солист!
И здесь, Пахомовна, обузой,
по жизни если, сторона,
когда стезя, по ней, одна,
и хоть свисти, хоть вой медузой,
а денег, всё-таки, как нет,
так и не будет…- весь ответ!»
8
«Да отпусти его…- не мучай!
Ну, Сидорыч…, ты и тиран!
Иль для тебя, охотой, случай,
держать его, под некий план?
И лошадей ему, добротных,
скорее дай…, а не животных,
из немощных ( От жизни! ) кляч…
А человека – не дурачь!
И пусть быстрее, уезжает…
Ведь, поневоле, злись – не злись…
Да к чёрту, свист сей, провались,
со свистуном…- кой донимает!»
Но муж, жены гася накал,
степенно, тему развивал…:
9
«Пусть подождёт…, ещё немного…
А ты, Пахомовна, вникай…
Ведь на конюшне, если строго,
всего три тройки…- То ж – не Рай!
Но всё живое – меру знает,
четвёртая, знать, отдыхает…
А если, вдруг ( Ты посуди… ),
к нам подоспеют ( Соблюди! ),
проезжие, из рангов знатных;
И потому, я не хочу
( Да мне ль, француз сей, по плечу? ),
чтоб отвечать ( Месть – из приятных? )…,
тем паче, шеею своей!
А оттого: держу коней…
10
Чу, так и есть! – Как будто к слову…
А вон и скачут…- шибко как!
Добычей, к нашему улову…
Не генерал ли? – Вот так-так…»
И ко крыльцу толпа стремилась,
коляска где, остановилась,
а с козел соскочил, с лихвой,
слуга ( Как парень удалой! )…
и отпер дверцы, столь привычно,
а с тем, распахивая путь,
где, задержавшись, на чуть-чуть,
но, чрез минуту ( Как обычно! ),
наружу вышел господин,
кто, безусловно, дворянин!
11
Сей человек, был офицером
( к тому же, вовсе, молодым ),
в шинели строевой – примером -
всем уклонистам, столь шальным...,
а к облику – в фуражке белой…
и он вошёл, походкой смелой,
к смотрителю, а вслед за ним,
слуга ( Столь ловкий! ), кто, засим,
шкатулку внёс и, на окошко,
её, поставив, сник, как джин…,
а офицер ( Ценя свой чин!
Где и апломб сквозил, немножко… ),
чтя повелительный закал,
командным голосом сказал:
12
«Мне, лошадей…- и не невольте!» -
«Сейчас,- смотритель отвечал.-
Но подорожную, извольте,
мне предоставить…, чтоб я знал…» -
«Я подорожной не имею…
А еду в сторону…, знать, смею…
Иль ты, меня, не узнаёшь?»
И здесь ( Не зная, что найдёшь! ),
смотритель, вмиг, засуетился
и кинулся ( Буквально, впрыть! ),
чтоб ямщиков поторопить,
а офицер – в обзор пустился,
и стал – по комнате гулять,
чтоб раздражение унять…
13
Взад и вперёд шагая, мерно,
забрёл, случайно, в закуток,
перегородка где, наверно,
его манила, скорбный рок…
и у смотрительницы, тихо,
спросил он ( Не тревожа лиха! ):
«А кто такой приезжий сей?»,
и та – с избытком новостей:
«Бог ведает…,- враз, отвечала.-
А то – француз какой-то, к нам…
Ведь лезут, вечно, «по делам»!
И этот ( Век бы ни видала! )…-
ждёт лошадей – уж пять часов…,
да свищет, ирод…- нету слов!»
14
И офицер, с проезжим оным,
через того настроя пыл
( А во французском слыл смышлёным...-
Знать, в такт души! ), заговорил:
«Куда, месье, коль Вы – в России,
стремитесь ехать ( ? ), чрез стихии…» -
«В ближайший город,- тут, француз
( Как будто скинув тяжкий груз! ),
вмиг, отвечал…- А вот оттуда
я отправляюсь уж к месье,
который изучил досье
( Во избежание пересуда! ),
наняв в учителя меня,
но за глаза…, хоть и ценя!
15
Я думал, что уже сегодня,
смогу к помещику прибыть,
но, словно кара мстит господня,
и заставляет оных злить,
где господин смотритель, явно
( А уж жена его, подавно! ),
иначе судят…, ведь, расчёт,
им силы, думать, придаёт…
Но в сей земле, довольно трудно,
достать обычных лошадей…
А этих не пойму людей,
себя ведущих так…- паскудно!
Но Вы, как русский офицер,
способны дать, им, свод манер…» -
16
«А вот к кому, из здешних денди,
определились Вы, судьбой?» -
«Да к Троекурову…, кто, бренди
( по слухам ) потчует, душой…» -
«А кто такой сей Троекуров?» -
«Да ma foi, из самодуров,
как я, mon officier*, слыхал…,
и мало доброго кто знал…
Но говорят – он барин гордый
и своенравный, не чутОк,
а в обращении – жестОк,
вот и к домашним, волей, твёрдый,
знать, из-за нрава – не любим,
и нелегко ужиться с ним…

* - Право, господин офицер.
17
Трепещут все, лишь имя слышат,
и нашей хартии не льстит,
учителя едва где, дышат…,
а он, по долям, не скорбит…
и вот, совсем без церемоний,
в порывах собственных агоний,
двоих – аж до смерти засёк,
другим чтоб стало, как бы впрок…» -
«И Вы, помилуйте, решились,
с таким чудовищем живать?» -
«А что же делать? Или ждать,
чтоб деньги с неба, вдруг, свалились!?
Ведь он-то предлагает мне
весь пансион…- причём, вдвойне!
18
Три тысячи рублей, я стану,
в год ( Ведь неплохо! ) получать…,
и всё готовое – по плану
( Кой нужно только выполнять! )…
И может быть – счастливым буду,
а с тем – Россию не забуду…,
вне зависти господ иных,
кто замечают лишь своих…
А у меня, одна, родная,
увы, старушка-мать, всего,
и полбюджета своего,
я буду отсылать ей…, зная,
каков её текущий счёт,
на пропитание что пойдёт…
19
Из денег остальных ( Без траты! ),
что в пять-то лет, могу скопить,
пусть суммой маленькой, с зарплаты,
но в капитал, всё ж, обратить…,
а тот, достаточный в дальнейшем,
к задаче, в обществе, первейшей,
где независимым мне быть,
грядущее поможет жить…
и bonsoir* тогда России…,
в Париж я еду, навсегда,
где ждёт коммерции среда,
( Пусть, в оборотах злой стихии! ),
но жизнь, я вижу, только так…
и шанс в ней – вовсе не пустяк!»

* - Прощайте.
20
«А кто-нибудь, Вас, знает в доме?» -
в раздумьях, офицер спросил…
«Никто…- Как в чувственном изломе,
учитель отвечал, без сил…-
Ведь из Москвы, меня, нежданно,
он выписал, довольно странно,
через приятелей своих
( Кто пили, вечно, на троих! )…,
и вот один, из них, случайно
( а повар коего, француз…
И здесь, понятно, кровность уз! ),
рекомендацию, банально,
персоны предложил, моей,
и вот я здесь…- в теснине сей!
21
И знать Вам надобно, бесспорно,
что ( А случайность, тут, виной! )
учителем служить ( То – вздорно! ),
я не готовился – судьбой…,
кондитером лишь быть, желая,
но мне сказали, не скрывая
( учтя процент учителей ),
что в этом звании, скорей,
в отчизне вашей преуспею…,
да то и выгодней, увы,
чем стряпать ( Для лихой молвы! ),
где горький опыт я имею…
А потому, не возражал,
коль казус оный, долей пал…»
22
Здесь, офицер, прервав раздумья,
а с ними, разрешив вопрос
( Вне глупости…- из вольнодумия! ),
французу, внятно, произнёс:
«Послушайте…- не удивляясь,
но если бы, прося…, иль каясь…,
иль преклоняясь, пред душой,
судьба преподнесла б покой...,
а вместо будущности этой,
Вам десять тысяч предложив
( И тем, мечту осуществив! ),
деньгами чистыми…, где – мЕтой -
чтоб Вы, в Париж, и в сей же час,
отправились, забывши нас?»
23
Француз – немало с удивлением -
на офицера посмотрел
и, улыбнувшись с сожалением,
лишь покачал главой, в удел…
А тут, смотритель, к ним вошедший
( Всё ж, выгоду свою нашедший! ):
«Готовы лошади» - сказал
( И тем, беседы сбив накал! )…,
и то же самое, проворный,
слуга, возникши, подтвердил…,
а офицер, вновь впавши в пыл
( В делах, увы, такой упорный! ):
«Сейчас,- ответил, снизив тон,-
но на минуту выдьте вон!»
24
И те исчезли…- да по-русски
( Мгновенно, то есть, чтя приказ! ),
а офицер, уж по-французски,
всё продолжал ( Вводя в экстаз…-
да чрез неверие иностранца!
Кто, как небесного посланца,
случайно, встретил…, ну, а тот,
за так, богатство отдаёт… ):
«Я не шучу…, бросая фразу,
и десять тысяч дать могу…
А что бы Вам, не быть в долгу,
мне нужен Ваш отъезд ( И сразу! )
и ваших же бумаг пакет,
и более, претензий нет!»
25
При сих словах ( О, Русь, ты – странность! ),
шкатулку отпер он свою,
и вынул несколько ( Как в данность! )
кип ассигнаций…- И…- в Раю –
почувствовал себя, мгновенно,
француз…, кой ошалел, забвенно,
глаза, тараща на него
( Ведь он не мог постичь всего! )…
и думать не был в состоянии…,
но с изумлением повторял:
«Лишь мой отъезд…, Париж…, вокзал…,
мои бумаги…- Жизнь, как в мании…
Но Вы же шутите, к словам?
Да и зачем, бумаги, Вам?»
26
«А Вам до этого нет дела!
Но мне ответьте на вопрос:
Согласны ль Вы, ценой удела,
на вариант мой ( ? ), был бы спрос…»,
но всё ещё, ушам не веря,
француз ( Какое там, потеря!? –
В России если жить, лишь дни… ),
бумаги протянул свои…
А офицер младой, листая,
их с быстротой пересмотрел,
ведь цель он явную имел,
французу деньги предлагая…
и мыслей, однозначный ход,
выстраивая…, знал исход!
27
«Ваш пашпорт… Хорошо… А дале?
С рекомендательным письмом…
Свидетельство идёт, вначале,
родился где…, кто мать с отцом…
Но то – уже, совсем прекрасно…
И действовать, как надо…, ясно…
А вот и деньги, ваши ж, Вам…
И сделка наша – по рукам…
И отправляйтесь, поскорее,
назад…, но Вам, со всей душой,
скажу, прощайте…, ведь, судьбой,
Вы помогли мне… стать мудрее…»
И он ушёл…, как изваял…-
Француз, коль вкопанным стоял!
28
Но офицер, вдруг, воротился
( С месье ль оцепенение снять ( ? ),
с небес кой, на чуть-чуть спустился,
последней речи чтоб внимать… ):
«А я сказать о самом важном,
забыл, почти…, в пылу бродяжном…,
на ложный если путь ступать,
где имя надобно скрывать…,
но слово честное мне дайте,
что встреча наша, в сей глуши
( где к сделке словно, барыши… ),
останется ( Судьба, здесь, знайте! ),
меж нами только…- То – не лесть,
а долг…, вершит что, через честь!»
29
«Даю моё Вам чести слово,-
ему, француз, вмиг, отвечал.-
Но как мне быть ( вполне толково,
он, оклемавшись, размышлял… ),
всё ж, без бумаг моих законных?» -
«А Вы, в порядке мер резонных,
да в первом городе, увы,
и объявите, для молвы,
что, мол, ограблены, вдруг, стали,
и в том, Дубровского вина…
А Вам поверят ( И сполна! )…
Да и кому важны детали…?
Ну, и свидетельства дадут,
нужны что, будут…- Вас, поймут!
30
А вот теперь, совсем прощайте,
и дай Вам бог, вне всех преград,
скорей ( Но Русь не забывайте… )
узреть Париж ( О, маскарад! )...,
доехав до него, спокойно,
где жить уже вполне достойно,
и матушку найти, в тиши,
да в добром здравии души…»
И вышел он ( а то – Дубровский )…,
в коляску сел и поскакал,
но взглядом долгим провожал,
смотритель ( Гость-то был чертовский! ),
смотря, через окошко, вдаль,
что скорбь вселяла да печаль…
31
И лишь уехала коляска,
к жене он обратился, вмиг,
где восклицание ( Как встряска ( ! )
давало почву для интриг… ):
«А ты, Пахомовна, не знаешь?
Ведь сам Дубровский был…- Вникаешь?»
И после мужа, слов таких,
она ( Забывши всех святых! ),
к окошку кинулась, как кошка,
проворство, в жесте проявив,
где, опрометью, позитив,
ценил бандита…, а сторожка
слыла лишь пунктом бытовым,
а уж тем паче, боевым!
32
Но поздно слишком ( Однозначно! ),
ведь был Дубровский далеко…,
а рядом муж стоял ( Удачно! ),
бранить его чтоб, столь легко:
«Но ты же бога не боишься!
И сам собою лишь гордишься!
А мне, зачем ты не сказал,
что нас Дубровский посещал?
И если, Сидорыч, мне, прежде,
ты подсказал бы…, я б смогла,
хоть краем глаза ( Все дела! )
увидеть… Сколько раз, в надежде,
взглянуть хотела на него!?
Да вот не вышло ничего…
33
И жди теперь, когда, по новой,
Дубровский в гости завернёт!
А ты ж, со спесью бестолковой,
бессовестный… и, право, жмот!»
Но вот француз, причастный к акту,
стоял, как вкопанный ( По факту! )…,
не в состоянии осознать,
что жизнь способна преподать…
И обстоятельствам внимая,
где договор… и офицер…,
и деньги ( Чрез лихой манер! )…,
всё ж, ничего не понимая,
он в сновидении словно был,
ведь пред глазами, свет, аж плыл…
34
Однако, кипы ассигнаций,
кармана подтверждали вес
и…, отвлекая от простраций,
вершили светлых дум процесс,
что сказкой будто, в русской были,
с красноречивостью твердили,
о происшедшем – не в мечтах,
а наяву…, но при свечах…
И он, погрязший в удивлениях
( слегка от оных отходя ),
но сущность – страстно бередя,
в своих, по сути, приключениях,
нанять решился лошадей,
чтоб ехать в город, поскорей…
35
Ямщик повёз его, неспешно,
ведь двойка шагом лишь плелась,
и ночью ( Но вполне успешно! )
он дотащился ( Знать, не злясь… )
до города…, бишь, до заставы,
где часового ( Что, уставы!? )
в помине не было, давно
( Хотя, едва ль, тогда, кино… ),
но развалившаяся будка
стояла, чувствуя исход,
где форма – задом наперёд -
кренилась, словно незабудка,
всем иностранцам на Руси,
кто шастают по «зла оси»…
36
Француз велел остановиться,
из брички, вылезши затем
и, просто, чтоб раскрепоститься,
пошёл пешком…- от всех проблем…,
но ямщику, чрез знаки-жесты,
он объяснил ( Аdieu* , протесты! ),
что дарит бричку…, чемодан…-
ему на водку ( «Знать, братан!» )…
Ведь сей ямщик, был в изумлении,
почти в таком же, как француз,
познал кто щедрость русских уз,
что в беспредельном изъявлении,
Дубровский где ( О, мир чудил! ),
ему, богатство предложил…

* - Прощайте!
37
Но сделав, вкупе, заключение,
что немец, мол, сошёл с ума,
ямщик, через судьбы везение
( Ведь бричка – как-никак – сума! ),
его, с усердным аж поклоном,
благодарить стал ( К доле – стоном,
что вырвался, как чувств порыв! )
и, толком, всё ж, не рассудив,
за благо в город въехать чтобы,
отправился в известный мир,
а то – по имени – трактир,
где ямщики грустят от злобы…,
но душ своих, снижая зной,
в веселье падают, с лихвой!
38
Хозяин ( Что уж там? – Притона! )
был хорошо ему знаком,
и вне понятий: такта…, тона…,
ямщик нашёл уютный дом,
где ночь провёл, вполне пристойно,
а уж на день другой, спокойно,
под утра, то есть, блёклый час,
отправился ( «Прощай, Парнас!» )
аж восвояси – в лоно клана,
но на порожней тройке лишь,
ведь завершил загул ( Впав в тишь… ) -
без брички и без чемодана,
но с пухлым ( от вина ) лицом,
и красными глазами дрём…
39
А вот Дубровский, став французом
( бумагами коль овладел,
чтоб в казус не попасть, конфузом ),
явился ( Чем не «беспредел»? -
Как мы уж видели… ), столь смело
( Ведь языком владел умело! ),
в дом к Троекурову…, учить…
и поселился, в оном, жить…
Но как бы ни было, в итоге,
учтя намерений момент,
сокрыт где тайный элемент
( о нём, узнаем в эпилоге ),
«француз», чрез поведения пыл,
предосудительным не слыл…
40
Он, правда, занимался мало
( о воспитании здесь речь… ),
или терпения не хватало,
чтоб Сашу малого стеречь,
и юному ( Но – сумасброду! )
давал полнейшую свободу,
повесничать во весь апломб
( И благо, не взрывал тот бомб! )…,
да и не взыскивал он, строго,
за всех уроков череду,
где формы лишь ценил среду,
учёба чтоб не шла убого…
и сам, бывало, впав в запал,
частенько, с Сашею играл…
41
Но с бОльшим прилежанием такта
он следовал за жизнью той,
в ком музыкальность, силой факта,
искрилась яркою звездой,
в своих успехах, что блистали,
а ученицу – Машей звали,
и с ней ( По целым, аж часам! )
он сиживал, средь пьес и гамм…,
где фортепьяно, с упоением,
сближало их сердец союз
( А для любви – посылы Муз –
столь благодатны, откровением… ),
где чувства прорывались их,
ища единства для двоих…
42
И все, учителя младого,
любили ( каждый, чтя своё ),
Кирилла где, за жест, лихого,
в проворстве смелом ( Риск – житьё! ),
что проявилось на охоте…
А Маша же – к его заботе,
в усердии ( Да без границ! )…,
но где внимательность ресниц
плоть приближала робкой дрожью…
А Саша же – за свой удел,
где шаловливый сей пострел,
чрез снисходительность к безбожью,
да вместе с ложью ( Что скрывать? ),
учителя ценил «на пять»!
43
Домашние ж, его, столь чтили
за щедрость, вкупе с добротой,
что им казалась ( К их-то были… )
несовместимою такой
с его французским состоянием…
А он, напротив, с обожанием,
как будто к ним привязан был,
ведь всё семейство возлюбил
и оного – себя уж членом
( Да неподдельно! ) почитал
и сердцем, оттого, внимал
всем радостям, что длились тленом,
для русской крепостной души,
скорбящей в вечности тиши…
44
И времени прошло немного
( всего-то месяц, коль считать ),
как для учительства пролога,
где звание надобно принять,
тем паче, от его вступления
до празднества, увы, явления,
в столь достопамятной поре,
где храм… и дата в Октябре…,
когда народ, вне подозрений,
француза скромность созерцал,
но в коей, младости овал,
не выдавал его воззрений,
а вместе с ними – дел его,
ведь жизнь ( порою ) – колдовство…
45
А то, что он – разбойник грозный,
никто вообразить не мог…
и факт сей ( Вовсе уж курьёзный! )
печальный подводил итог
для всех владельцев из округи
( Едва ль кто не плели кольчуги! ),
коль страх – глаза им застилал,
где каждый – разумом страдал…
Хотя, Дубровский, в это время,
не отлучался никуда
и жил, поэтому, всегда,
в Покровском…, но угрозы бремя
зависло, явью, для дворян
( И в каждом находя изъян! )…
46
Но слух-то, о его разбоях,
почти совсем не утихал,
в изобретательных устоях,
что местный контингент слагал,
где, сельскому воображению,
свобода, к сплетен сочинению,
пожизненно дана судьбой
( А уж тем паче – вразнобой! )…
Но и могло такое статься,
что шайка, вовсе, без него,
дела вершила…, оттого,
что нечем было, ей, заняться,
а роль начальника, порой,
условна…, коли грабит рой!
47
И в комнате одной ночуя,
да с человеком, кто чужой
( Здесь, Спицын, в ранге обалдуя,
приставший, собственной душой… ),
Дубровский, чрез понятия Класса
( Когда, вокруг, буржуев масса! ),
его почесть мог, поделом,
как личностным своим врагом…,
да и к тому ж – одним из главных,
средь всех виновников судьбы
( Где бедствие…, как след мольбы,
послало грабить…- знатно-равных! ),
ведь выбор был всего один,
хотя и сам ты – Господин…
48
Не мог Дубровский удержаться
от искушения деньги взять…
А уж, вдвоём, в ночи остаться,
и обратить желание вспять?!
И он, о сумке оной, знавший,
рассудок будто потерявший,
преодолев сомнений клеть,
решился ею завладеть!
Но мы-то видели, в деталях,
как он беднягу изумил
( А ведь Антон Пафнутьич взвыл! ),
своим внезапным па, в вуалях,
когда учительский кураж
в разбойный превратил типаж!
49
А утром, гости повставали
( часам так где-то к девяти ),
в Покровском кои ночевали
( домой чтоб, ночью, не брести… ),
и собирались уж в гостиной,
где, суматохой грёзы длинной,
теснились месяцем благим,
один вставая за другим…,
ведь самовар кипел, столь зычно,
и к чаю, однозначно, звал,
но всех зевков скрывая вал,
всё ж, действовал ( пыхтя ) логично,
а контингент, кой долго спал,
в похмелье, завтраку внимал…
50
А перед оным самоваром,
да в платье утренней росы,
сидела Маша… и, за паром,
черты неслись её красы…,
а в сюртуке, ворсистой байки,
и в туфлях кожаных из лайки,
Кирилл Петрович восседал,
кто, как на лаврах почивал,
чаи, в неспешности, гоняя…,
коль выпивал, не в первый раз
( Среди никчёмных общих фраз,
всё на гостей своих взирая… ),
из чашки, чей широкий тыл,
схож с полоскательницей был…
51
Последним же ( Как нежеланным! )
явился к ним ( ни дать ни взять )
Антон Пафнутьич, типом странным
( Но нам, его ли не понять? )…,
ведь был он бледен, беспокоен
и всем казался так расстроен,
что вид его – аж поразил,
а Троекуров, вмиг, спросил,
осведомляясь о здоровье…,
но Спицын вяло отвечал,
где смыслу, явно, не внимал
и морщил, всякий раз, надбровье…,
ведь, с ужасом пустых очей,
мусье он помнил ( Вне свечей! )…
52
А вот учитель же, напротив
( сидевший сбоку, от него ),
себя, ничем не озаботив,
как отстранённый, от всего,
смотрел с обычным выражением,
где отрешённость, проявлением,
столь иноземною была…
и на Руси – чужой слыла…
А тут слуга, прервал беседы
( войдя, чрез несколько минут ),
и Спицыну: «Уже, Вас ждут…-
он объявил ( «Мол, прочь все беды!» ),-
что-де коляска ( Благом, весть! )
давно готова, Ваша Честь!»
53
Антон Пафнутьич, в такт прощания,
спешил откланяться быстрей
и…, несмотря на увещания
хозяина…, и всех гостей,
поспешно выйдя из гостиной,
уехал тотчас ( С кислой миной! ),
вопрос, поставивши ребром:
«Да что с ним сделалось?»…- О том,
Кирилл Петрович, поразмыслив…,
без затруднений, враз, решил,
что тот, рубеж, превысив сил,
объелся ( Зло – жратвой очистив! )…,
что, для здоровья, хуже нет,
и всем, как будто, дал ответ…
54
А после чая ( Им, обпившись! ),
прощальный завтрак наступил,
где коллектив, чуть подкрепившись,
стал разъезжаться…- Такт просил…-
И гости прочие, чтя меру,
стремились следовать манеру,
когда их праздности, среда,
пределы знает, иногда…,
а посему, Покровским, вскоре,
тишь овладела, нормой злой,
что для Руси – простой застой,
в обычном взоре, бишь, раздоре…,
где жизнь, в никчёмной прозе дней,
стремится к пустоте своей…