Государыня Елизавета 7

Этот ритм государев навязчив, как день
Ипотечной разлуки,
Ибо, платим, как должное — верил Монтень —
За ласкавшие губы и руки
Вечной памятью или монетой, увы,
Не философы все и волхвы

На прощенной в последний сентябрьский намаз
Оконечности плахи,
И с которой — шолом! — я приветствую Вас,
Государыня, страсти и страхи
Ваших нынешних лет — молодеете ли? —
В Ваших жарких картинках Дали

Разноцветных абсурдов и мелочных поз
Разобиженной дамы.
Это только у нас в частоколах берёз
Сочиняются фуги и драмы,
Серенады, сонеты, ноктюрны и сны
Как-то брошенной Вами страны.

Обобщённое чувство поэзии: зри,
Дожидаясь ответа.
А куда улетели твои снегири,
Государыня, в прошлое лето,
На каких колокольнях кукуют дрозды
До причастий замёрзшей воды?

В глубине, нет, не руд, а словесной трухи
Зарождается нечто,
Из великих Неруд превращаясь в стихи,
Если те и Неруды, конечно,
А не племя рифмующих мелких писак,
Коих несть, как бродячих собак

На полях малой Родины или большой
Территории слова.
Накормили юродивых свежей лапшой,
Вот народ и резвится, соловый,
Изгаляясь на будто родном языке
Со стилом в напряжённой руке.

Так же хочется верить, что к этим полям
Извращённой культуры,
Не имел отношений хорей или ямб
Разбиваемой клавиатуры
Лично мной, Вашим верным пажом и слугой
В летописной обиде благой

Еженощных изысков приемлимых фраз
И другим, вероятно,
Избежав повторений, но вспомнив о Вас
Где-то мельком, а где — многократно,
Просклоняв имена — как же, вдруг, за забыл, —
Столько лет, облаков и перил...

Плюти-плют, — как дружок обучал Малыша
В сказке тётушки Астрид, —
Плюти-плют, — говорю той звезде из ковша,
Малахольной, в небесном кадастре, —
Нужно спать, а не зыркать мне ночью в окно,
Всё одно разглядеть не дано,

С чем я здесь существую, а может быть, сплю,
Обыграв листопады,
И в каких амплитудах стремится в нулю
Безысходность моей илиады
И твоей одиссеи, исход-то один
На земле апельсин и калин.

На зелёной земле череда превосходств
Обновлений натуры
Не несёт откровенных угроз и уродств
С изменением температуры,
Но тревожит предчувствием: что-то не так
В этих свадьбах дворовых собак.

В сентябре только кажется — осени нет,
Обойдётся гордынью
Золотой поволоки на истинный цвет
И слегка ослабевшей теплынью,
А что почта на юг — то инстинкт лебедей,
А не твёрдая вера людей

В нескончаемость праздника радуг и роз,
Теплоты лукоморья,
С виноградной лозой, быстротечностью гроз
И арбузом за звёздным застольем,
Где сидишь до утра со стаканом вина,
Улыбаясь, а ночь так длинна...

Только вот больше красного, жёлтого вдруг
При стабильных погодах
И сгоревшей стерни, и одетых подруг,
И копанья в шкафах и комодах:
Может, всё-таки, тот свитерок потеплей,
Осень, мать её, в Храме Солей.

Попурри прибивающих холод дождей
С жёстким шорохом листьев
В оживлённом потоке кудрявых ладей
На просторах лазуревой кисти
И просветы, в которые ту синеву
Наблюдаешь уже наяву, —

Вот, что где-то подспудно и как-то горчит —
Осознание права
И далёкой звезды, и надгробной свечи
В срок погаснуть, не ради забавы
Наблюдающих оное действо, а срок —
Срок всему, будь ты свет или бог.

Как-то вычурен слог, но спасибо, что есть,
Госпожа иностранка.
Ворох листьев собрал — по заслугам и честь —
Будет Вам к октябрю икебанка:
Подберу, упакую, отправлю в полёт
Бандеролькой, мадам, в перелёт.

Вы грустны? Отчего же? Опять сентябри?
Эко, невидаль, право,
И торопят дорогу домой снегири,
Декораторы зимней державы,
Где мы с ними уже не дождёмся ни Вас,
Ни, хотя бы, незначащих фраз.

Твист осеннего чувства вины не предел
Благородства Итаки, —
Ожидание — в этом ли смысл и удел
Человечности? Спляшем сиртаки,
Ожидая, опять же, незнаемо что,
Ну, так спляшем, хотя бы, зато,

И... Но ритм здесь не тот и не тот изворот
Аритмичности слога.
Знает тёртый баран сколько новых ворот
Установят козлы к эпилогу,
Развивая по теме и сольные па,
И шансон, что рычит шантрапа.

Постоянно вращаясь неведомо где
В тропарях невниманья,
Я бежал по воде, я ходил по воде,
Как божок или бог созерцанья,
Не последний божок из придуманных книг,
Несуразиц, распятий, вериг.

Перекрестье на пузе с сомненьем в душе —
Это вера ли в бога?
Рай не в храмах господ, а тобой в шалаше
Был обещан с незнаньем итога;
Вот теперь разгребаю весь этот шалаш,
Что однажды случился и Ваш,

Государыня, в каждом листке желтизна, —
Осень, милая, осень,
Не на Вашей земле, где та Ваша страна? —
Вот туда это всё соотносим,
Дабы вспомнили, как умирают цветы
Не в вазонах — в полях наготы.

Как стоять под зонтом в Стрийском парке вдвоём
И каштаны Донецка...
Только ты и не вспомнишь, где тот окоём
И обои, промёрзшие, в детской,
Только ты и не вспомнишь, сударыня, счёт
Не оплачен, а осень течёт

По законным канонам потребности звёзд
В воссоздании круга;
И рябину клюёт заблудившийся клёст
В городских междометьях испуга:
Ах, как чудна пьянящая осень! Едва
Если даже замёрзли слова

Да и сам я подмёрз на холодном юру —
Покурю и налево
Побреду в жёлтом мареве не ко двору
Вашей скорби, моя королева,
А опять же туда, на четвёртый этаж
В неизменно-привычный пейзаж,

Где та самая жизнь продолжается для
Неизветно какого
Исступленья в итогах: влачи прохоря,
Пережитки, пожитки, оковы.
Всё закончилось там, вместе с ней и, увы,
В этой части прогнозы правы.

Будет дождь... Будет дождь, но, скорее, к утру,
Холодает. И всё же,
Даже если я с осенью этой умру,
То не это томит и тревожит.
Грустно то, что я больше не чувствую Вас,
Как когда-то, сегодня... Сейчас...
4.08.2012