Вагон (трилогия)

Я поднимаюсь в вагон электрички дневной
и ищу место,
как жениха по тугим карманам
отчаявшаяся невеста.
Не люблю я ни одиночества,
ни находиться в толпе,
но неловкости меньше хочется,
и я ищу –
свободное купе.
А если уж людей так много –
неудивительно!
Пусть,
что мне эта полуторачасовая дорога?
Сажусь.
И вот за минуту до отправления
передо мною высадились в ряд
пассажиры,
и без стеснения
я натравливаю на них взгляд.
Уставшие, спёкшиеся лица
открыты радости и горю,
и с каждым хочется поделиться,
и о каждом – придумать историю.

|

Мужчина.
Являет собой картину ту ещё.
Хлещет пиво, неприветлив до дикости.
Его почки – сито, фильтрующее
в организм гадость от жидкости.
Небольшой процент контингента,
напившись, грубо говоря, в кал,
кается,
но ещё меньший –
примеривает охотничий оскал.
Однако
если с Вами заговорил
мужчина в небольшом подпитии,
не стоит, наверное, лишать его и себя сил.
Не спешите.
Не спешите разбить этот прецедент,
созданный усилием его воли.
В Вашей жизни не наиприятнейший момент,
в его – наверняка наиболее.

||

Бабушка. Плохо выглядит,
но движения её скоры.
Едет, дежурит на выходе,
садить новые помидоры.
Глядя на тюк за её спиной
высотой в полтора метра,
думаешь, что каждый выросший помидор –
как запущенная ракета.
Час на ногах – и опять в пути.
Под страшной тяжестью ранца
ей десять километров идти,
и столько же возвращаться.
..Несочные (потому что ранние)
скоро совсем дадут всходы,
впитав в себя лучшие воспоминания
отрочества её свободы.
Вот погреб, который был жильём,
когда проезжали танки.
Теперь со своим котом вдвоём
она перебирает банки.
«Эти-то ладно, просто были,
но эти вот – деликатесные…
А от тех, кажется, несёт гнилью», -
вспоминает бабуля уже в кресле.
…Когда-то подарит она дочери
саженцы помидоров этих.
И «потому что вкусно очень», и…
Чтобы помнили. Дети.

|||

Дочку
решили отдать
родители
в школу столичную,
чтобы получала, видите ли,
исключительно «пять»
и «отлично».
Ребенок
хочет гулять,
а вместо этого
в душном опасном вагоне
встречает лето.
Опять!
за детей все решили мамы
и папы,
на свободу угрюмые
потные от старания лапы
простирая логикой чугунной.

Свобода
в предсмертной агонии
стонет, а я уверяюсь:
лучше,
чем в этом задрыпанном вагоне,
ТАМ её не научат.


∞


Плавно несут колеса сотни
совершенно разных людей.
Я среди них почти никто и
относительно их – нигде.
Сколько их – огородных бабок,
умниц и быдляков плечистых,
загнанных в рамки квадратов
девять на девять
«судокуистов»,
сколько ничегонепонимающих детей
и замученных жизнью студентов,
сколько женщины с собой новостей
везут и радостных моментов?
Со многими хочется поболтать,
о многих – знать что-то интересное,
у некоторых – втихаря украсть
кусочек недопрожитого детства.
Я бы мог любопытство своё унять:
на такие знакомства язык мой тонок
Но накопленное желание спать
убивает меня на несколько остановок.