Ночь тиха, долины немы... (О России)

«Ночь тиха, долины немы.
Заскользил туман в покат.
Месяц хваткою надменной,
Держит звезды за бока.

Он брыкливый и ретивый
Желтизну полей троит.
То, заглядывая в нивы,
То, карабкаясь в зенит.

***

Вижу Русь! Мой край пропащий,
Златокудр и дощат,
У полесья встали чащи,
В охрой крашенных плащах.

Изумрудные подгорья-
Темных гор пологий шлейф.
Расскажите, сколько горя,
Враг кроил в тиши полей?

Расскажите как Владимир,
Окрестил вас в годы битв.
Как монгол в полесьях вымер,
Кровью землю окропив.

Степь, хранимая батраком,
Повидавшая беду,
Нашепчи о Невских драках,
О побоищах на льду.

О расквашенных носищах,
О мундирном щегольстве,
Над солдатскою кровищей.
Закипавшей на листве.

Всё давно сложилось в сказки,
Да в историю славян:
Грозный, Минин и Пожарский,
Разин Стенька – брат крестьян.

От дубов остались чурки.
Жаль! Наверное, они,
Мне поведали б как турки
Были биты у станиц.

Ночь нема, молчат долины -
Не вещают мне о том,
Как жилось с Екатериной,
Вслед за умершим Петром.

Я спросил у рощи русской:
"Страшно ль было быть одной,
Когда злом француз науськан
Шел топтать Бородино?"

Та, уклончиво, по-свойски,
Хмуро листьями застясь,
Рассказала ветром хлестким,
Про дымящуюся вязь:

«Было нам милей и кротче,
Колокольный слушать звон,
До тех пор, покуда ночью,
Здесь ступил Наполеон!

Долго сеял он в Придонье,
Страх меж сосен и ракит,
Но мортирною ладонью
Под казачьи матюки,

Был разгромлен и поломан.
Отступил, от страха ал,
По приречным буреломам,
Через топь и ветровал.

После долго еще вязы,
Опирались на клюки,
Но отбросили их разом,
Когда немец шел с реки.

Елисейский пустомеля,
Принц покладистых манер,
Сказкой был, когда обсели,
Поле семьдесят «Пантер»

Дым - как черные повязки,
Скрыл и звание и ранг.
Каждый здесь, бурьяном вязким,
Шел с гранатою на танк»

Смолкла роща, пялясь в кручи,
Сбруей темною хрипя,
Видно бойнями завьючен,
Русский дух со лба до пят.

***

Русь моя – страна раскатов,
Сохрани полей дары,
От французских супостатов
И фашистской немчуры.

Пусть и впредь чумные орды,
Полоумной босоты,
Развернув к России морды,
Гинут в гуще темноты.

Пусть в ночи не бродят вьюги
По полянной полосе,
Спят сермяжные лачуги,
Спит Торгун и Енисей.

Месяц, белый мой, ретивый,
Сон их бережно храни,
То заглядывая в нивы,
То карабкаясь в зенит.