КАЗНЬ СТЕПАНА РАЗИНА

Божий мир всё тот же; тоже небо,
Тоже солнце, лес, и трели птиц,
А поля полны теплом и хлебом,
Лишь тревога в сотне стылых лиц….
Над Москвою лапотной, сермяжной,
За заставой стон колоколов,
За Рогожской цепи бьют протяжно
По макушкам склоненных голов,
Впереди телеги, кони, пики,
Алой смерти поступь впереди.
Лишь шальные ,солнечные блики
Прошлым вдруг взволнуют кровь в груди,
Вздрогнет диким зверем на мгновенье
Тишина за клетью, взвоет вдруг…
А в глазах рождённое моленье
Болью льётся в пальцы сильных рук.
Громыхает чёрная телега,
Цепи стонут песню палача,
Кони в колеях хрипят от бега,
Скорбный груз отчаянно влача.
По устам бежало: «Вор… Изменник…»,
За рукой взмывала вверх рука…
В золотном богатом платье пленник…
Взгляд холодный в душу проникал …
Скованный пудовыми цепями,
Всматриваясь в даль полей и лес,
Видел он, как маковки цепляли
Облака в бездонности небес.
Крикнул Стенька вдруг, раскинув руки:
«Здравствуй! Здравствуй, Матушка Москва!
За тебя готов принять я муки!
Долго встречи я с тобой искал!
Да не так, родимая встречаешь!…
Больно уж объятия крепки.
Щедро хлебом – солью привечаешь,
Ну а нынче – не подашь руки!»
Спеленали Стеньку враз ремнями,
Да пошла по телу плеть гулять….
Тысячу ударов в плоть вгоняли,
Но уста не в силах им разъять!
Жгли огнём, пытали – и не стона!…
Ледяной водою лил палач –
Лишь тоска лежит в глазах бездонных,
А в толпе негромкий слышен плач:
«Господи, спаси его, Всесильный!
Заклинаю, Боже – отведи!
Он один со мной под небом синим,
И навеки суженный в груди….»
Слёзы льёт боярыня у плахи,
По душе загубленной скорбя.
Вся Москва застыла молча в страхе,
Осеняя знаменьем себя…
Погулял по матушке по Волге,
По России ветром пролетел!
Только дол, просторы да дороги,
Только песня, та, что не допел.
«Боже мой, Всесильный Боже Вечный, -
Стенькин крик пронёсся над толпой.
Расправляя ноющие плечи,
Он крестился скованной рукой…
Колокол ударил перезвоном,
Чистым и малиновым лилась
В небе тёмно-синем и бездонном
Песня, как молитва…. Сорвалась,
С ветром пролетела над Москвою,
В ночь вошла, как в келью чернеца,
Там затихла болью и тоскою,
Тенью от кровавого венца…
«Боже мой, Всесильный Боже Правый, -
Льёт молитву светлую душа,
Вторят ей тяжёлым звоном храмы,
Травы вторят, свежестью дыша…
«Православный люд, прощай и помни!
Я приду к вам, я ещё вернусь!
В этой жизни я не всё исполнил…
Ты прости, прости, Святая Русь!
Эх, вернуть бы время золотое,
И по Волге Матушке пройти!…
Вспоминал бы имечко святое…
Да туда дороги не найти!»
Думал Стенька, слушал ночь седую,
Не вздремнув до утренней звезды.
Только память душу жжёт живую,
Да туман по сердцу, белый дым.
Затихает ветер над Москвою,
Воют псы, добычу ждут, скуля,
Вновь народ стекается рекою….
Пленник ждёт… Глаза, как два угля,
Рядом дьяк разбойного приказа,
Думный дьяк, бояре да князья,
В их глазах лишь злоба, как проказа,
Кулаки сжимают и грозят…
Два перста ложатся в покаянье:
«Святый Боже, смилуйся, прости…»
А толпу разрезал голос пьяный:
«Бес тебя копытом окрестит!»
Глянул Стенька молча, и охальник
За чужою спрятался спиной.
Только там – в пределах синих дальних
Голос Той единственной, родной
Всё шептал ему о сладких тайнах,
И дышал сиреневой весной….
Распластали Стеньку на помосте,
Кат занёс топор, взмахнул… и … Ааах!….
Нет в глазах ни жалости, ни злости,
Только зимней изморозью страх…
Окропился кровушкой подарок –
Стенькин крест на шее палача
Чуть сверкнул, как тот свечной огарок,
Над, которым ночью промолчал….
А-а-х!… Ещё!… И вздрогнули бояре,
Снова стон пронёсся по толпе,
Вдруг собаки взвыли где-то в яре,
Дьяк заупокойную запел….
«Рано! Рано ты меня хоронишь!-
Крикнул Стенька дьяку, - не спеши!
Что, святоша рожу то воротишь?…
Знать не видел ты ещё души!
Уж вовек её ты не забудешь!
Так черна – вовеки не отмыть!
Вот ужо - то кровушки пригубишь…
Не спеши! И полно старче ныть!
А-а-ах! Ещё!… Топор вонзился в плаху…
Лист кленовый лёг на влажный тёс.
Враз расколот лезвием с размаху,
Брызнув стайкой тёплых алых слёз….
«Где же ты?…. Откликнись, отзовися!…
Слышишь – сердце колоколом бьёт,
Хочет враз душа дождём излиться,
Только в горле стынет горький лёд…»
Пара глаз из сотен глаз кричащих,
Словно две алтарные свечи,
В них, так оглушительно молчащих,
Боль сама отчаянно кричит:
«Ты прощай… До срока! Жди, любимый…
Вместе будем, суженый, вовек.
Ныне перед небом и людьми мы.
Слёзы что?… Сойдут, как первый снег…»
А – а – ах!… И всё… Лишь замер в удивленье
Стенькин взгляд пред солнцем навсегда,
Навсегда обрёк свободу пленник.
Всё ушло: и радость, и беда…
Снова свет сквозь тучи рвётся белый,
И в лучах сияют купола.
Он такой отчаянный и смелый,
И пред ним опять отходит мгла.
Снова мир всё тот же, то же небо,
То же солнце, лес и трели птиц,
А поля полны теплом и хлебом,
Лишь тревога в сотне тысяч лиц.

Декабрь 2005 г. – январь 2007 г.