Избранные стихи разных лет

Борис Пахомов

Избранные стихи разных лет

А кто-то топчет...

Цветущий май. Синь неба. Зелень. Жарко.
Ручей, струясь, дарует влагу иве.
Как сон, чарует роскошь Дендропарка,
И жизнь навеки видется счастливой.

Две белочки, проказницы-девчонки,
Мелькают меж ветвей, играя в прятки,
Синичка о себе вещает звонко,
Чуть прихорашиваясь изредка украдкой.

Сороки обсуждают что-то с жаром,
Топча, топча траву среди поляны.
А старый дуб, забыв о том , что - старый,
Вдруг молодецки на березку глянул.

А в тишине с прохладой, что - синица!
И что - сороки, белки и лягушки!
Ах, как испить душа подчас стремится
Прохлады с тишиною на опушке!

Но что за песнь разносится лихая?
"Шумел камыш" и "Фрунзэ верде" вроде?
В противовес гремит, не утихая,
Букет крутых транзисторных мелодий.

А вот и дымом едким потянуло!
А-а! Костерок пошаливает рыжий!
Как будто белосиняя акула
Глотает небо под зеленой крышей.

А где тюльпаны, радостны и алы,
Что неземным дыханием мир грели?
Везде - следы веселого привала
И под кустом - бутылок батарея.

...Слезу смахнула травка полевая:
-- Ах, как расти в бутылочных осколках!
Мотив какой-то, странно наплывая,
Звучал во мне: - Все - без толку. Без толку...

Цветущий май. Синь неба. Зелень. Жарко.
Ручей, струясь, дарует влагу иве.
А кто-то топчет роскошь Дендропарка...
И жизнь, увы, не видится счастливой...

15.05.1985г



С. Ротару, певице
"Узнал"

В полутемном баре сильно пахнет пивом,
Резко пахнет луком, старым коньяком.
Вор-бармен жонглерски сотворяет диво
Перед захмелевшим полностью Ваньком.

Пьет Ванек с дружками. Старыми, блатными.
И на свою банду пучит бельма глаз.
Губы - что измена. Веки - не поднимет.
Взор - полуистлевший. И почти угас.

Вдруг по бару - песня! Песня - про лаванду.
Стойка бара едет... Тусклый свет свечи...
Но Ванек почуял. Пялится на банду.
И чле-но-раз-дель-но ей почти мычит:

"Я не понимаю, граждане блатные!
Что это такое за сердце берет?
Уж не та ли Сонька (миль пардон, София),
С ней мы целовались около ворот?

Там еще подале хныкал ейный хахаль.
Тенорил Софие: - Быть или не быть!
Надоел, зараза! Ах, пошел ты ....
Я ему вшекспирил розовую нить!

Было темновато в тот свободный вечер
И лица подруги я не разобрал...
Неужели - Сонька? Так запеть с той встречи!
Золотая ручка! Золотой вокал!"

18.06.1985 - 24.11.2004 гг.


Н.Губенко, актеру

Какой пассаж! Шоб я так дыхал!
Мы с Вами, Коля, кореша!
Мы ж не с Привоза, Коля. Тихо!
Как говорят в Одессе: "Ша!"

Ну шо ты встал? Поправь “кис-кис” ты!
Я натурально, Коля, Ваш,
Хоть не пошел, как Вы, в артисты
И не посажен, как Ермаш*

Ты, Коля, знаешь, с кем имеешь,
И не в постели сострадал.
В свой плот и в истину ты веришь,
Как Тур, который Хейердал

Когда в природе дождь и слякоть
И все иметь боятся грипп,
Шоб я так жил, ты можешь плакать
Под непогодой о других.

И я обнять хочу Вас, Коля.
Не просто так, не сгоряча:
За состраданье к чьей-то боли.
И как артиста-силача.

Какая встреча! Это ж надо!
Вы, Коля, прямо, как с холста!
Я думал, Вы - из Ленинграда,
А Вы - с Одессы! Неспроста!

30.06.1985г

Проклят-страна

Проклят-страна! Твой хлеб печально горек!
И пусть простит меня наш строгий русский мент,
Но только в Кремль взойдет сверхновый жорик,
Как затевается опять эксперимент.

Пусть мент простит, даю открытым текстом,
В конце столетья в гласности застряв:
В экспериментах, в наступленьях, в бегствах
Все нивы жизни - как после потрав.

И снова ложь, и ложь...Да что там! Хуже!
А дни - как в праздник: в море алых лент.
И никакой резон уже не нужен.
К чему резон? Идет эксперимент!

Изменены маршруты паровоза...
Ориентиры перенесены...
И сотрясаем лозунгами воздух...
И отменяют глупости весны...

В такие дни щеглы не умолкают:
Они успехи (в будущем) поют.
А по стране печаль плывет такая,
Как будто душу тешит ворог лют!
Проклят-страна! Во что тут не упрусь я,-
Везде печаль! Или поют щеглы!
Ах, болен я моей несчастной Русью
И горько мне от собственной хулы...

08.11.1987г

Истый партиец

Я - солдат. Солдат своей державы.
Я всегда - туда, куда пошлют.
Я - не как интеллигентик ржавый:
В исполненьи я обычно лют.

Я - солдат. И рассуждать не вправе.
У меня с собою вечный лад.
Если будет мне приказ слукавить,
Я слукавлю! Есть! Ведь я - солдат!

Если мне прикажут верить в чудо,
Я поверю! Есть! Ведь я - солдат!
Если мне - команда: - Ты - Иуда!
Я - с любым - Иуда! Я - солдат!

И всю жизнь я, подданный державы,
Исполнял. Как в Вере. И конец.
Пусть одни шушукались: - Безглавый!
Пусть другие вторили: - Скопец!

...Я освоил весь бассейн Байкала.
Богатырь не выдержал и сдал.
Мне всегда достигнутого мало
И тогда я взялся за Арал...

...Несмотря на жалобы и стоны
И не чуя анекдотов жал,
Оптимизмом железобетонным
Безмясные зоны я снабжал...

...Пессимисты ныли и пищали,
Я же быстро, методом "оффсет"
Сплошь засыпал зоны овощами
На огромных площадях газет...

...Я боролся с дикостью вчерашней,
Беспокойно время стременя:
Континенты черноземной пашни
Под заводы пали у меня...

...Приближая изобилья сроки,
Чтоб в идеях не пророс развал,
Новостей дозированных строки,
Как в Сахаре воду, я давал...

...Перенес все назначенья стойко.
И был бел, как голубь Пикассо.
Только вот каналья-Перестройка
На меня накинула лассо...

24.05.1987г

Ямщик, не гони лошадей

Мой трансформированный текст
известного русского романса

Трясусь я в кибитке ночной:
В свой полк возвращаюсь к друзьям.
Затянутый в узел тоской.
Дышать совершенно нельзя…

Не тронуть мне сердце Ее:
Не властен над ним нежный пыл.
В него золотое копье
Какой-то поручик вонзил…

Наверно, он юн, нежн и мил.
Таких я немало встречал.
Он душу ее загубил,
Мою же с тоской повенчал….

Припев:
Ямщик, не гони лошадей!
Мне некуда больше спешить.
Мне некого больше любить…
Ямщик, не гони лошадей!

Все было: и сон, и обман.
Прощайте, мечты и покой!
А боль незакрывшихся ран
Останется только со мной…

Назавтра труба позовет.
Порвется любовная нить!
Пусть тешит поручик Ее,
А мне не пристало грустить!

Припев
06.09.1998 г.



Сказ про начальника-удальца

Жил да был начальник некий:
Не особо чтобы - пуп,
Не могуч, и не калека,
То ли - мудр, а то ли - глуп.

Ой, простите! Как же это
Про начальника-то "глуп"!
Тут же будет честь задета!
Мудр, конечно. Ибо - пуп!

Но опять же: пуп он - пупчик.
Даже я б сказал: пупок.
И хотел бы стать он круче,
Да пупок - его итог.

Он не знал об этом. Верил,
Что он - щука. Не карась
(Как колхозный рыжий мерин
Верит в Партию и Власть).

Он кричал. Он суетился.
Всех готов был заколоть...
"Высоты" таки добился:
Взял его к себе Господь.

Взял не в Рай, а лишь в Предврата:
Испытаться, мол, должон.
Что, мол, знает, кроме мата.
И вообще: со всех сторон.

Наш Господь, Он - справедливый:
Хоть и ласковость в душе,
Виноват: возьмет за гриву
И проделает "туше".

Терпелив Господь без меры:
Убирает сажу с рож
Ради грешных нас, для Веры.
Чтобы каждый стал хорош.

Чтобы чист был всякий атом,
Направляет дождик-душ,
Полотенчиком мохнатым
Протирает складки душ,

Проверяет, сколь извилин
(Достает до слабых вплоть),
Мозговит ты иль дебилен,
И работает ли плоть.

В общем - все. По всей программе:
Проверяет, чистит, трет.
Может бросить в ада пламя,
Если грязь не соскребет

Иль не сможет вправить что-то:
"Не в коня,- мол,- корм, - вздохнет. –
Слать хоть в ад и неохота,
Но для рая этот - гнет".

... Вновьпреставленный был падок
Всем чинам поклоны класть.
За версту промеж лопаток
Чуял всяческую власть.

И очнувшись пред Вратами,
Перед золотом сих страж,
Покаянными устами
Запустил елея марш.

Клялся истово и громко
Он в любви всему и вся,
А души его потемки
Укрывали злого пса.

Тут на страстные стенанья
Объявился сам Господь.
Возмущен до заиканья:
"Че орешь-то? Ну-т-ка подь

На проверку в проходную!
Да лицом - на лавку! Вниз!
Я те справлю отходную
В развитой социализм!


Ишь, вопит мне, нешто ворон,
Гадость подло вливши в стих!"
Вновьпреставленный покорен:
Лег на доски и затих.

Подошел Господь: "Че ропщешь?
Че орешь-то? И по ком?"
И в гримасе нос наморщил:
Густо пахло чесноком.

"Фу-у-у! Ну, брат, ты и подарок!
Что у вас там? Сильный грипп?
И душою, вижу, марок...
Как бы я с тобой не влип..."

Вновьпреставленный в упадке
Находясь, молчал: мол, спит.
А Господь достал трехрядку
И... покой им был испит...

Позабыв о всяких манцах
Вновьпреставленного, Он
Городские пел романсы
Про любовь и верных жен,

Про желанья и интриги,
Про восход и про закат,
Про тяжелые вериги
("Кто придумал, мать их так!..")

Прослезившись напоследок,
Ткнул Он в бок того, что "спал"
(Как досуга призрак редок!):
"Эй, вставай! Закат уж ал!"

Вновьпреставленный тут бойко
Враз подпрыгнул, как коза,
Для проформы тихо ойкнул,
Глядя Господу в глаза:

Лакированная рожа,
Плутоватые глаза...
- Этот в рай желает тоже.
Видит Небо: я - не "за"...

Повздыхал Господь, помыслил,
Свою память полистал
И вопросов коромыслом
Зацепил того, что встал.

Тот кривых ответов строчки
Начал в Господа метать,
B довел Того до точки:
"Ах, ты ж, Небо, твою мать!

Дионисие Каруца! -
Возопил, в сердцах, Господь,
– Вижу, память твоя - куца!
А работает ли плоть?"

"C плотью все О' Кей, мой Боже!
Хоть не писано на лбу,
Я с людишками - построже:
Если что, я их того…

Извини за многоточье
И за методы, Господь:
Не расходую я ночью
На супруге свою плоть.

Не могу иль не умею,
На то воля все Твоя.
Подкинь, Господи, идею,
Чтобы выздоровел я!"

"Тут идея не поможет,
Хошь крути, хошь не крути:
Уже писано на роже,
Кто ты будешь во плоти.

И хотя я сам Всевышний,
Переделать не смогу...
Нету умственности лишней.
Да и с плотью - ни в дугу.

Уж ты сам, милок, старайся
Ношу собственную несть.
Кайся, кайся, кайся, кайся,
Но не спрыгивай на лесть.

Не люблю я пакость эту.
Все. Пока. Бывай, "блудник".
Мне пора принять диету..."
И Господь растаял вмиг...

Вновьпреставленный, в кальсонах,
Сам с собою, тет - а - тет,
Ухнул маршем Мендельсона
Сатирический куплет:

"Рано-рано два барана
Застучали в ворота.
Били-били в них рогами,
Наступила темнота..."

Сей коктейль у Врат из Рая
Разразился сгоряча:
И отчаянность сырая
Может вспыхнуть, как свеча,

И отчаянность, как девка,
Может взять тебя взасос,
Когда ты хватаешь древко
И ревешь, как пылесос

(Не "Самсунг" какой-то ихний,
Наш, отечественный зверь:
Может - "Сом", а может - "Тихвин",
Может - "Щука", может - "Тверь").

За куплетом про баранов
Густо-густо грянул мат,
Что-то там - про ветеранов,
Нацвопрос и компромат,

И естественно, про Бога,
И про ихнюю же Мать...
В общем, как обычно, много,
И чего не занимать.

"...Рано-рано два барана
Постучали в ворота.
Били-били в них рогами,
Наступила темнота..."

Повздыхал Господь из кущей:
Видно было, что не рад.
И отправил властью сущей
Вновьпреставленного в ад...

28.03.1998 г


М.Д. Березикову

Дерзну хвалу воспеть Вам всласть.
Я датам, что пришли, не верю:
К Вам уваженья не умерю,
Какой бы ни была их власть.

Я не курю Вам фимиам:
Вас чтут. Бывает, и ругают.
Но чаще - чтут. И боль чужая
Всего больней и ближе Вам.

Седых власов достигли... Жаль...
Быть может, Славы не достигли...
Но сколько раз пылали тигли,
В которых плавили Вы сталь!

Пусть не иссякнет Ваш Ручей,
Не отвердеет Ваша кожа.
Сегодня путь Ваш мы, итожа,
Желаем ясных Вам очей...
10.11.2004 г.


Наш

(Из письма в Санкт-Петербург)

Ваш град - велик. Он - град морской.
А наш - в пыли. Наш город - южный.
Но мне не нужен никакой:
Мне наш, как матерь, - самый нужный.

Пусть хвалят ваш: дворцы, Нева...
А наш ругал еще наш Пушкин.
Но мне мила слив синева
И аромат вина из кружки.

И мне милей наш, местный, мир
И звуки флуера и ная.
Наш южный город - мой кумир.
Такая истина простая...

30.09.2005 г

Осень. Первый снег

На небе тучек не было,
А с неба шел снежок.
Наверно, пуха белого
Чуть-чуть просыпал Бог.

Деревья - в стон: зеленые!
Им не пришла пора.
И люди - удивленные:
Еще все во вчера.

Мальчишки, вдрызг расхристаны,
Гоняли пестрый мяч,
А с поля, как освистанный,
Взмывал последний грач...

04.11.2006 г.


Молдова - 2007

Стоит жара тропическая здесь.
Хрипит, хрипит, вся в трещинах, земля.
Мольбой и плачем сотканная смесь
Летит упасть на души сыновьям.
Летит упасть в Мадриде иль в Москве,
В Париже-Лондоне. Да и в Афинах тож,
Поведать чтоб о выжженной траве,
И что весь скот зимой пойдет под нож...

Летит мольба: "Ах, дети голодны!
Им - не до школ. Им ласки бы вкусить.
У них, порою, - никакой родни.
О крошке хлеба некого просить!"

Хрипит, хрипит, вся в трещинах, земля,
Сокрыта в темной и горячей мгле...
Но на чужбине горькой сыновья...
И не помочь им матери-земле...

И плачу я: сдержаться нету сил!
И я мечусь, как птица над костром!
Ах, как же Бог такое допустил?
Или во сне мне снится этот слом?

Рыдаю я: "О, Боже, их прости!
Ты возверни их. Пусть увидят суть.
Ибо к Тебе всего не унести...
И успокой их. И наставь на Путь!"
15.08.2007 г.

Алле Коркиной

Мы с Вами встретились случайно...
Не знаю, помните ли, нет...
Страна бурлила и печалью
Все мерк и мерк над ней рассвет.

То ниток не было, то мыла...
Мамай из тьмы вернулся что ль?
Толпа милицию громила,
Свободой пьяная. Как голь.

И мы в стихах рвались из клети,
И Время болью билось в них...
Жаль, эти два десятилетья -
Один лишь миг. Один лишь миг...

Мы с Вами встретились случайно
И до сих пор не разошлись.
То был мой Час необычайный.
То был мой Час. Такая жизнь...
20.01.2008 г.

Посмотрю я Париж...

Посмотрю я Париж и увижу Берлин,
В Риме я, рот открыв, Колизей обойду.
И, усталый, спущусь я в подвальчик один,
Чтобы выпить вина. И наткнусь на беду.

Ко мне сядет за стол черноглазая Ди,
И увижу я черных две сливы в саду.
И забьется мое так сердечко в груди,
Что в себя я никак и никак не приду...

Плохо знает язык черноглазая Ди,
Молча льнет она, льнет ближе, ближе ко мне,
А во мне зреет крик: "Эта - наша! Гляди!"
Я увижу глаза в молдаванском вине.

Тут я вспомню село где-то возле Сорок,
И услышу я най: как он плачет в тиши.
И застрянет в моем горле комом Порок,
И не даст он уйти вместе с ним в камыши...

Я шепну леди в ушко: "Ту ешть дин Бэчой*?"
Просто так я шепну. Просто так. Наугад.
Отшатнется она и отдернет плечо,
И змеей прошипит: "Ах, узнал все же, гад!

Ну, давай, ну, кричи! Объяви, что я - "б"!
Объяви, объяви, что ты знаешь меня!
Еу сынт дин Бэчой! Стало легче тебе?
Да мы все тут бэчойские! Вся тут родня!"

У нее на губах черным выступит кровь,
И почувствую я рядом запах беды...
Ах, страна ты, Молдова! Как злая свекровь,
Оставляешь детей без еды, без воды...
* - Ты из Бачоя ? (молд)
12.07.2007 г.

Ветеранам
(к 63-й годовщине Великой Отечественной войны)

Вас все смывает Время и смывает.
Осталась горсть вас, маленькая горсть.
Ко Дню Победы нынче, в этом мае,
Вас не придет, как в прошлый год стеклось.

Вас не придет ни столько, ни полстолька:
Чернорука прогрессии видна.
Но вы редеете, не жалуясь. И стойко.
Как научила вас та страшная война.

Но вы уходите никак не победимы.
Непобедимы вы. И это точный факт.
И хотя Время ваш корабль несет на мины,
Не одолеть ему Истории никак.

И уже внуки ваши - тоже уже деды.
И в этом ваша настоящая "вина".
И пусть их внуки празднуют Победу,
Но никогда не знают страшного "Война".

28 марта 2008 г.

Переезд

Надвинул кепочку на брови наш шофер,
Обнял баранку он, как юную невесту,
И застонал, заныл в натуге вдруг мотор,
Нас увозя в глухую неизвестность.

Кряхтела битая полуторка, тащась,
Как кляча старая, по ямам и по кочкам,
Из-под колес ее летела в брызгах грязь
На придорожные сиротские цветочки.

Под этот стон, под эти грязные струú,
Под крики страха матери в кабине
(Обрыв шел справа: метр от колеи)
Меня трясла полуторка к чужбине.

И отчим мой, контуженный моряк,
Тщась удержать меня, себя поклажу,
Натужил молча руки-якоря,
Не удивленный этой качкой даже.

И вполдоски полуторки борта,
И мы - на гребне наших скомканных пожиток,
И справа - бездна, бездна, пустота...
Все это врезалось мне в память, как от пыток.

Но вот дорога - вниз. Там - Хадыжи.
И маленький, в пару весь, паровозик...
Бежит, бежит он, лязгая, бежит
И нас все дальше, дальше он увозит.

Его мелодия взлетает до небес,
И мы - в вагоне, как в чужом окопе.
И где-то скрипка плачет полонез,
Печалясь не о нас, а о Европе.

Прощай навеки Северный Кавказ.
И Нефтегорск прощай. Судьба нас движет
В края, где так не ждут с хлеб-солью нас.
Но где нам надо непременно выжить.

... Была война вчера, была война.
Тогда с нее еще не высох слепок.
Так на заре моей кудлатая волна
Меня на берег этот вынесла нелепо.

19.04.2008 г. Кишинев.

22-е завтра…

22-е завтра. Там – война.
Никак представить это невозможно.
Но завтра – бомбы, гари пелена,
И толпы беженцев в низине придорожной.

Разбитый поезд. Черный дым. И смерть.
И крики: “Мама! Мама! Мама! Мама!”
Их засыпает вздыбленная твердь…
То будет завтра. Прямо утром рано…

Но не для всех так будет, не для всех.
Те в предвкушенье потирают руки.
Их манит кровь. К ней – жажда. В ней – успех.
И в ее реках их победы звуки…

И их потомки нынче мажут крест,
Фашистский крест на стенах и надгробьях.
И поливают ложью все окрест.
И на Победу смотрят исподлобья.

…Гляжу во двор: резвится детвора.
Мячи гоняет и съезжает с горок.
Частинка мира, радости, добра…
Неужто завтра все опалит порох?

Напротив – дом. В нем 9 этажей.
И на верху на самом, там, у крыши,
Между вчера и нынче, на меже,
Белеет свастика. Не умерла. Все дышит.

Она царит в пространстве, в вышине
И похваляется, и тужится. Как кочет1).
И это вся здесь “память” о войне.
И подстрелить ее никто так и не хочет…

1) Петух
21.06.2008 г., Кишинев

Европян1)

Я толстый-волосатый,
Гуляю во дворе.
Мне скоро стукнет сорок
В ближайшем октябре.

Сейчас – июнь. Как жарко!
Четвертое число.
На мне – сплошь иномарка:
К нам столько нанесло!

На мне – трусы и майка.
В полоску все! Вот класс!
На лбу – очки “От Nike’a”.
Обут я в “Adidas”.

На шее плейер виснет.
К виску мобайл2) прижат.
На фэйсе3) нет ни мысли.
На пальце – перстень злат.

Жую резинку рьяно
(У зависти в плену).
Все – как у европяна:
Гоню рекой слюну.

Гуляю, ног не чуя,
Старушки: “Ах и ох!”
В Европу так хочу я!
Стремлюсь я! Видит Бог!

…Я новые ворота
К балкону сладил тут.
Надеюсь, что в Европу
Нас скоро позовут…

1) Европеец (рум)
2) мобильный телефон
3) На лице (англ)

08.06.2008 г.

Окончена 4-я тетрадь

За 19 лет тетрадку исписал
Прямыми строчками и строчками косыми.
Писал и плакал, плакал и писал
И по углям бежал ступнями я босыми.

А угли жгли не только ноги. Нет!
А душу выжигали. Так старались!
И был немил ко мне нещадно Свет:
Всегда он вел завистливый анализ.

Но вот тетрадка кончена. И что ж?
Не дал душе я даже искривиться.
И продолжаю я кричать Судьбе: “Даешь!”
И продолжаю петь израненною птицей.
19.04.2008 г.

Уже иные люди…

Чем дальше время мчится,
Тем больше грусть во мне:
Измятою страницей
Спит память о Войне.

Уже иные люди
Вокруг меня живут,
И память их не будят
Ни совесть и ни кнут.

Одна у них забота:
Деньга, деньга, деньга...
А помнить про кого-то
Без выгод… На фига?

Сидят безмолвным стадом
В троллейбусах… “Ага!
Стоит старушка рядом?
Не видим! На фига?

И дедушка – в медалях?
Как ты не к месту, дед!
Сидел бы в своих далях
В мерцании Побед!

И звоны твоих дрючек
Нас раздражают, бля!
А в школах нас не учат
Услугам без рубля.

Вот так вот, блин, задаром
Тебе, дед, тут же – честь?
Нам париться со старым?
Стоять тебе! Не сесть!”

Потомков разных дедов:
И тех, кто бил врага,
И тех, врагов Победы,
Сковала дней пурга.

Сковала цепью злата
В базарную толпу.
И хочется гранатой
Взорвать кандальность ту,

Прославить громким словом
Смущенье. Не вранье.
А наглость… Ту – в оковы!
И черный стиль ее.

Вот где-то в мраке южном
Едят людей живьем…
Нам пробудиться нужно.
В беспамятстве живем.

Не хлебом ведь единым
Мы живы. Будет Суд.
К нему печалью длинной
Нас трубы призовут.

И за столом Судейским
Пред нами встанет Он…
Погубит нас там с блеском
Наш лишний миллион…

22.05.2008 г.

Маня-дура

Телевидение (ТВ):
– Нам поставили задачу
(телевидение мы)
Всем, кто ноет, всем, кто плачет,
Промывать все дни мозги.
– Не хватает на картошку?
Да ты че! Не в том вопрос!
Все подправим понемножку.
Зато ты – Великоросс!
Мы – могучая Россия!
У нас гениев полно!

Маня (М):
– Было красно, стало сине!
Что сменяли на говно?

Автор (А):
– Это – Маня. Аномалка.
Перепутывает цвет.
Хоть жена мне, все же жалко:
Излечимости ведь нет!

ТВ пристально смотрит на автора.
А:
У народа нет? У Мани!
У народа – все-все так:
Когда “примет” всякой дряни,
Отдаст душу за пятак!
Ну а дрянь, она ль в бутылке
Или в телике – все – дрянь!

(А ТВ, кривясь в ухмылке):
– Много денег дает пьянь!
Пей, Россия, внемли сказкам!
Удаль, удаль покажи!
Пока съедут все салазки,
Мы уйдем за рубежи!

А:
А Масянька в горе сильном
Каждый день рождает вздор:
“Вань, ты помнишь, тот вон синий
Вчера красным был! Вот вор!”

ТВ:
– Разъясняем: тот, кто синий,
Т.е. красный как бы, да?
Это – желтый. Апельсиний.
Аномалия – беда!
Вам заняться бы, Маруся,
Не расцветкой: Тут вы – ноль!
А глобальной болью: Русью.
Раз глаголишь, так глаголь!
Например, подскажем (стимул):
Как найти, кто на Руси
Может принят быть за Символ?
Вот о чем людей спроси!
Например, Петр Первый, Ленин,
Менделеев, Лев Толстой…
Связь времен для поколений!
А ты все: “Карман пустой!”
Разве в этом суть? В кармане?
“…Нету денег…”. Нет, уволь,
Аномалка наша, Маня.
Нету Символа! Вот – боль!

А:
– А в ответ на “Аномалку”,
Та частушечки поет:
“Вашу именно Россию
Мне не жалко! Жаль народ!”
И не смотрит передачи:
Что промоешь? Мозгов нет!
То смеется, то вдруг плачет…
Перестанет или нет?

ТВ (раздраженно):
– Ну что взять с нее? Вот дура!
Телевидение мы!

М:
– Для меня в стране все буро!
Все, как стены у тюрьмы!
Это вы – хамелеоны:
Красны, сини, золоты…
Все глотают миллионы…
Ожирели, как коты!
Вот ужо придет вам крышка!
Не из золота – из льна!
Щелкнет хвостиком вас мышка,
Та, что цветом не больна!

Манины частушки

Яблочки моченые да,
а грибочки-д белыя.
Жизнь-то наша – черная,
а нам врут, что белая.

Наш народ с рожденья тощ.
Как сорняк растет, как хвощ.
Не за то, что много пьет:
Просто всяк его того.

Того Ванька Грозный, царь,
За ним – каждый государь,
Того Ленин-Сталин тож…
Ну, вот как тут не запьешь?

Теперь Вовка Путин сел.
Вроде – мудр, а вроде – мил.
А народ уже совсем
Без руля и без ветрил:

За бутылку он – в Чечню,
А за две – в Абхазию.
Сколько ж надо, чтоб залить
Энту безобразию?

Наш народ, когда запьет,
Всяку власть пере…того
Но и власть, она умна:
Только запил, тут – война!

А в войну, какой запой?
Только “принял”, сразу – в бой!
Тут петляй иль падай ниц,
Можешь выйти без яиц.

А без них, какой запой?
Только власть хвали и пой
Под гармошку иль баян…
Как кастрат из обезьян!

Нынче новая напасть,
Что придумала нам власть:
(Что нет газа, не спроси…)
“Кто был славою Руси?”

Кто голов побольше сек,
Резал вдоль и поперек,
Бил ли шведа иль чухну,
Спортил девку не одну?

Даже, кто тот великан,
Что Россию за стакан
Или просто за бутыль
Опустил в глухую быль?

Ну а газа нет и нет
И в селе не в каждом свет…
А мы ищем символ “Русь”…
Вот ужо пойду упьюсь!

И тогда я – символ “Русь”!
А то что? Не подхожу?
Всю жизнь прокляту того,
А на паперти сижу!

Мимо нас – попы и власть
В церкву гордо-быстро шасть!
Могут даже и подать,
Когда в камеру видать.

Журналист, конечно, их.
Пленку делит на двоих:
Поп – отдельно, власть – отдельно…
Люд – в слезах: “Вот богадельня!”

Но у них не все так справно:
Поп знамение кладет
По-привычке: слева вправо.
Ну а власть – наоборот.

Непривычно ей-то, власти,
Кажен день цвета менять:
Не упомнишь всех напастей,
Что свалились, твою мать!

То ты – красный, то – яичный,
То – “Единый”, а то – “Врозь”.
То кладешь на рельсы личный,
Так сказать, врожденный Гвоздь.

А жена вопит “Побойся!
Не клади! Вдруг он – в пятак!”
“Машинист свой! Успокойся!
Кругом – наши. Мать их так!

А народ – электорат.
Всякой политуре рад.
Ему дай бутылок всласть,
Хрен – на рельсы, и ты – Власть!”

Вот бы нам создать Совбез
(Дурь-то нашу выбить)
Наш народ наивен трезв,
А когда он выпьет….

Вон писатель Лев Толстой
(Ясна ты Поляна)!
Словом мирным граф простой
Решил лечить пьяных..

Чтобы каждый-де, мол, сам,
Подписал бумагу,
Что клянется Небесам,
Невзлюбить враз брагу.

Вот она Россия, Русь!
Вот в чем наша славность!
Раз графья такие, пусть…
Пусть... того... нас данность…

31.10.2008 г.

Фотография современности

Гляди, четыре женщины,
Похожи на коняг:
Натужно тянут борону
Веревками взапряг,

Земля на поле - черная,
Как жизнь у этих "дам".
Судьба их обреченная
Течет не по годам.

Она течет по вечности,
Она - из раны кровь,
Как гимн нечеловечности
И торжеству оков.

Их мужиков на пашне нет:
Кто пьян, а кто - в отстой.
Не очень-то большой секрет:
Изводят род мужской.

А выше, в царстве золота
И челяди в пять тыщ
Венец Серпа и Молота
Сидит на них, как прыщ.

На фото он невидим, нет.
Видны его дела:
Наш обобщающий портрет
"Народ и удила".

И это тоже не секрет:
Власть знает только "всласть".
А до "низов" ей дела нет.
Печется, чтоб не пасть.

Мечи кует вместо орал.
Кто не за меч, тот "брысь".
Кто много крал и воровал,
При ней вознесся ввысь.

А наши "просто женщины"
Похожи на коняг:
По жизни тянут борону
Веревками взапряг.

Помещичьи ли, панские?
Советские вчера...
А где-то льют шампанские
Эпохи повара.

Мы стонем, тянем бороны,
Впрягаясь под коней.
Но крики черных воронов
Над нами все больней...

04.02.2009 г.


Саксофон
Текст к муз. композиции
А.М. Абрадушкина “Сакс”

Сакс? Откуда ты? Откуда ты?
Я растревожен!
Твой
Натужный всхлип
Твой хриплый всхлип –
Мороз по коже!

Сакс, ты мне знаком! Ах, как знаком!
Я рвусь на части!
Просто
В горле – ком.
Тяжелый ком.
Я – в твоей власти!

Видишь,
Летам несть числа:
Годы заметают
пламень.
А над нами буря занесла
Старый обомшелый камень.

Всколыхнул ты юность лет,
Танцплощадок танго и фокстроты.
И мятый увольнительный билет,
Тот мятый увольнительный билет –
Подарок старшины
(ох, старшина!) и командира роты.

Ах, ты сакс, мой сакс!
Позабытый сакс!
Мы с тобою не встречались годы.
Сколько с той поры
Потерялось нас!
Сколько искалечено народу!

Ах, ты сакс, мой сакс!
Позабытый сакс!
Был Афган, Чечня и Приднестровье.
Под страну подложен был фугас,
И дороги затемнели кровью.

Ах, ты сакс, мой сакс!
Позабытый сакс!
Мы с тобою не встречались годы.
Сколько с той поры
Потерялось нас!
Сколько искалечено,
Сколько изувечено,
Просто так истреблено
народу!

Сакс?
Откуда ты? Откуда ты?
Я, как улей, растревожен!
Твой, как стон, натужный всхлип, –
У меня мороз по коже!

Всколыхнул ты запах дам,
Развеселых в своей прыти.
Тех фокстротов я
Просто не отдам,
Мне из них никак не выйти

Видишь,
Летам несть числа:
Годы заметают пламень.
А над нами буря занесла
Старый обомшелый камень.

А над нами буря занесла
Старый обомшелый камень.
Видишь,
Летам несть числа:
Годы задувают пламень.
01.05. 2009 г.

Аккордеон
Отголоски войны

Слова к музыкальной композиции
Анатолия Абрадушкина “Аккордеон”

Перламутровый “Гесс”
мой –
военный трофей
от непуганой фрау.
В том военном году
Был
ты нов,
Звучал фашистскою отравой.

“Тра-та-та… та-та… та-та!
Тра-та-та… та-та… та-та!
Тра-та-та… та-та… та-та! ” –
Трель пулеметная била с моста…

“Поддай огня, Вань!
Ну, поддай же ты, Вань!
Вон в то окно, в то окно,
где фрау видна, как в кино!
За детишек моих… дай!”

А в окне в том в фокстрот
фрау мечет аккорд,
и не слышит она грома боя.
И не видит она
свой смертельный эскорт.
И в фокстроте живет она стоя.

“Вот ведь, Вань, немчура, немчура!
Обнаглела вконец эта рыжая фрау!
Мы ее – “на ура!” Мы ее – “на ура!”
За мою волоокую Клаву!

Дай-ка, Вань, пулемет!
Ненавижу фокстрот!
Я скошу эту рыжую фрау!
На том свете меня
моя мама поймет,
Что я мстил за детей и за Клаву!”

… Я уж в 70 влез…
Одряхлел совсем “Гесс”…
А война про отца знать не знает…
Перламутровый “Гесс”,
перламутровый “Гесс”…
Ты в руках моих – рана сквозная.

Слышу я: “Пулемет!..
Ненавижу фокстрот!
Я скошу эту рыжую фрау!
На том свете меня
моя мама поймет,
Что я мстил за детей и за Клаву!”

31.05.2009 г.

Старое кафе
Слова к одноименной музыкальной
композиции Ивана Ортнера

Мы впервые тут вдвоем
были ярким летним днем
и держались
за руки
под столом.

Кто – входил, кто – выходил,
кто – садился, уходил,
мы держались за руки молча.

Кофе, недовольный, стыл,
нас туман любви укрыл,
будто кто-то напустил
на нас порчу…

Все застыло вокруг нас,
все остыло вокруг нас,
только нам обоим жгло
руки.

Кофе, недовольный, стыл,
нас туман любви укрыл
и сердец перемешались
звуки.

… Сорок лет с тех пор стекло,
как горячее стекло…
Под шипенье, стон стекло
в Лету.

Я один сижу в кафе,
в том же стареньком кафе,
а тебя со мной всю жизнь
нету…

Нет давно погон на мне…
Подошла мадам ко мне
и спросила, как в тот раз:
– Лудзу1)?

– Палдиес2), – я вздрогнул, – плиз3)!
да Вы – та же? Вот сюрприз! –
И Судьба забила меня в лузу…

– Палдиес, – шепчу я, – плиз…
Вот ведь: та же! Вот сюрприз!
Я… бывал… давно у Вас…
С музой…

Я… бывал тут… как солдат…
Вай юс мани сапротат4)?
Я … служил тут… Когда мы…
В Союзе…

Я служил… Я любил тут …
Кафию5) мне дайте, гуд6)?
Я не плачу… Нет… Совсем…
Простите…

Сливки! Сливки! Как тогда! –
Ах, ушла моя звезда…
Заплуталась на простой орбите…

Ах, ушла моя звезда.
Закатилась навсегда.
Заплуталась на простой орбите…

Ах, ушла моя звезда.
Закатилась навсегда.
Заплуталась на простой орбите…

03.07.2009 г, Кишинев

1) – Пожалуйста (в смысле “Чего изволите”). Латыш-ское.
2) – Благодарю Вас. Латышское.
3) – Пожалуйста. Английское
4) – Вы меня понимаете. Латышское.
5) – Кофе. Латышское
6) – Хорошо. Английское.

Грустная весна

Слова к одноименной муз. композиции
Анатолия Абрадушкина

Что за грустная весна у нас с тобой...
У нас сегодня завершается любовь:
Я убываю навсегда в свой положенный запас
И ничто уже не связывает нас...

Ах, что за грустная весна у нас с тобой...
Так все не верится, не верится в нее.
Все потому, что, как вода, ушла любовь,
В глазах твоих я вижу прошлое мое.

Ах, что за грустная весна у нас с тобой...
В глаза друг другу мы глядим и видим дно.
А на перроне лишь гудки наперебой
Да только слезы и прощание одно.

Ах, что за грустная весна у нас с тобой...
Так все не верится, не верится в нее.
Все потому, что, как вода, ушла любовь,
В глазах твоих я вижу прошлое мое.

Что за грустная весна у нас с тобой...
У нас сегодня завершается любовь:
Я убываю навсегда в свой положенный запас
И ничто уже не связывает нас...

Что за грустная весна у нас с тобой...
05.12.2008 г.

А такою рыжею была...

Слова к муз. композиции
Анатолия Абрадушкина "Фокстрот"

Как нас с тобой случайно
голубой связал вагон,
голубой связал вагон,
крепче связи нынче нет.
Я в ту пору был молоденьким под зеленью погон
И в китель я с фуражкой был одет.

Ты лучилась вся московским светом,
рыжим был отлив,
ох, рыжим был отлив!
Меня он вмиг, как яд сразил!
Я потерял дар речи тут же,
лишь зайдя в купе,
А проводник назвал меня на "П"...

Ах, что ты укоряешь, проводник,
Что я не по уставу сразу сник,
Что я такой заслуженный сержант,
Порока и греха не избежал.
А ты такою рыжею была!
И кожа твоя - бархатна, бела!
И ты глядела на меня в упор,
Свободная, как лань, без всяких шор.

Постой, меня не трогай, проводник!
С билетом разберемся мы потом.
Ты видишь, не в себе я в этот миг,
Я - в столбняке! Застыл с открытым ртом!
Оставь меня в покое, проводник!
Я в отпуск еду... Я - с заставы... Жди!
На мне значков навешано одних...
Я знаю бокс и самбо! Отойди!

- Ну что ж ты весь зеленый? Заходи!
Сказала ты, подвинувшись чуть-чуть.
- У нас с тобой еще все впереди:
Цыганка нагадала этот путь.
Сказала, встречу молодца в купе.
В вагоне встречу. В скором, в голубом.
Он будет строен, молод, в галифе.
И с ним покину скоро мужний дом.

А муж мой - гордый старый генерал,
Рыдать не станет, но уйдет в запой.
Лампас его, как луч, широк и ал,
Померкнет от истории такой.

... Прошло... прошло... прошло с тех пор почти полсот-ни лет,
И рыжий твой отлив,
он стал совсем-совсем седым.
А наша жизнь, она
- из золотых монет
И нам - по двадцать. Как тем, молодым...
21.11.2008 г.


Увозили меня после инфаркта...

Вот таксист доставил нас к самому перрону...
В небе что-то на своем каркала ворона.
А про что она вещала, а совсем не знаю.
Здесь шумела суета зимне-поездная.

Дождик капал мне в лицо, слабо освежая.
От него и от тебя трудно уезжал я.
Начиналась моя жизнь жалко-разъездная,
А куда меня везли, так и не узнал я.

Поезд дал гудок "Ту-ту!", лязгнул-скрипнул сцепкой.
А меня по горлу спазм полоснул так цепко!
Ты осталась там, в дожде, стоя у пилона,
Покатилась наша жизнь сразу по уклону.

Потекло у нас с тобой горе-расставанье.
Перекос произошел в целом мирозданье.
От твоей мою звезду грубо оторвали,
Превратили две звезды тут же в две печали.

Я вернусь к тебе, ты знай, даже Путем Млечным.
И пробьюсь я через край к нашей нежной встрече.
Жди меня, вот как сейчас: стоя у пилона.
Будет знак мой для тебя прямо с небосклона...

И таксист нас увезет быстро от перрона.
Улыбнется и вздохнет серая ворона.
А твоя с моей звездой вновь объединятся.
Две печали в свете их тихо растворятся...

14.01.2009 г, Кишинев


Памяти Константина Беляева

Он хулиганом был (но – в песнях) всем известным.
И родом был-таки он чуть не из Одессы.
Жаль, шо не знал я Константина таки лично:
Мол, говорят, шо он за ж… брал публично.

Шоб я так дыхал, как я верю в ети байки.
Хотя однажды он имел у тети Хайки
Одну мадам за ето место взять, как куру,
Но передумал: обожал литературу.

Тогда мадам лобком касалася рассказа:
На стопке книг не умещались они разом.
И Константин заметил ей:
– Ой, ой, ой, Клава,
Сейчас я з Вами обрэтаю Вечность. Славу.

Только прошу Вас: не тошните ж мене пивом,
Не то срулю я ненадежно, вбок и криво.
“Срулю!” Не “Срулю” я сказал. Пусть Срулик плачет,
Шо не имел-таки, как я, от Вас удачи.

Шоб я так жил, как Соломон Абрамыч Лившиц
Хотел “за так” таки вам дать японский лифчик.
А я “за так” воспел Вас, Клава, с Молдаванки!
Да не тошните ж на мене бичком из банки!

Теперь касательно в Одессе той холеры…
Слезайте ж, Клава, Вы с мене! Имейте ж мэру!
Я ж Вас почти шо таки родственно не знаю!
Да, да, я вижу: не доска Вы обрезная!

Так за холеру я продолжу… На иврите…
Ой, не давите ж Вы лобком, ну, не давите!
Я же Ин.Яз. закончил, Клава! Наказанье!
Жаль, шо не делали тогда там обрезанье!

Ну, наконец, таки, с мене вы послезали!
Шоб я так жил, как все понравилось. Едва ли.
И, если, Клава, вы еще когда зайдете,
Поставьте сразу крест на етом идиете.

… На Брайтон Биче кто-нибудь, наверно, скажет,
Опять, мол, этот поц нас всех Одессой мажет,
Опять, как Лейба Троцкий, лезет в наши души,
А мы давно уже не те, мы – “Ножки Буша”.

Так я скажу-таки вам, граждане “с Одессы”:
У Кости были вы всегда при интересе.
И он воспел вас всем потомкам в назиданье,
Хотя и жил не так, как вы: без обрезанья.


06.08.2009 г., Кишинев

Размышление

Романс
Слова к одноименной муз. композиции
Анатолия Абрадушкина

Ах, как ты внезапно
накатила волной, осень!
Я на миг пригнулся:
“Пролетай ты, осень, мимо!”
Распрямившись тяжко,
я увидел: все – в морозе.
И все леденеет так неотвратимо…

И все покрывалось снегом,
забеляя дали,
Удалялись, сказочно белея,
прочь родные лица.
Уходили навсегда
навечно убегали,
чтобы никогда потом не повториться….

Ах, ведь это я бегу,
а не они, в морозе,
Вон же, вон они глядят
на бег с тревогой…
Ах, как ты внезапно
улетела, осень!
И вот-вот уже он,
вот - конец дороги…

Ах, как ты внезапно
накатила волной, осень!
Я хотел пригнуться:
“Пролети, мол, осень, мимо!”
Но попал я в снеги и попал в морозы,
и все леденеет так неотвратимо…

…Ах, ведь это я бегу,
а не они, в морозе,
Вон же, вон они глядят
на бег с тревогой…
Ах, как ты внезапно
улетела, осень!
И вот-вот уже он,
вот - конец дороги…

Ах, как ты внезапно
Накатила волной, осень!
Я хотел пригнуться:
“Пролети, мол, осень, мимо!”
Но попал я в снеги и попал в морозы,
и все леденеет так неотвратимо…

24.06.2009 г.


Грусть
Слова к одноименной музыкальной
композиции Анатолия Абрадушкина

Грусть, что наступила давно осень.
Грусть: в полях осыпались колосья.
Грусть, что птицы к югу улетают.
Грусть – природы истина простая.

Грусть, что ночью травы иней чистит.
Грусть, что у берез опали листья.
Грусть, что на губах уж нет малины.
Грусть, что жизнь ушла за половину.

Грусть, что по утрам пошли туманы.
Грусть, что я грустить не перестану.
Грусть, что ты сегодня так печальна.
Грусть, что осень так немузыкальна.

Грусть, что на душе одна тревога.
Грусть: дождей холодных стало много.
Грусть: задули больно злые ветры.
Грусть: быстрей, короче километры.

Грусть, что наступила давно осень.
Грусть: в полях осыпались колосья.
Грусть, что птицы к югу улетают.
Грусть – природы истина простая.

Грусть: без нас доплачут, досмеются.
Грусть: без нас побьют на счастье блюдца.
Грусть: без нас долюбят на рассветах.
Грусть: без нас продолжат песню эту…

17.09.2009 г.