О, если б только мог, я б не писал стихи,
не рифмовал проклятые созвучья,
и не терзался бы: я был плохим
поэтом-графоманом, лучше б:
все время, что писал стихи
употребил стране во благо,
став в меру зрячим и глухим,
я б не мутил рассудка брагой.
Но кто-то, вечный, дал порочный слух,
вонзил меж ребер, слева, беспокойство,
вдохнул в горнило непокорный дух,
дал сострадание и прочие расстройства.
Он сантименты вынул из меня
и беспощадностью наполнил сердце,
дал свет, но в нем не жар огня,
а огненное жженье перца.
И приковал к перу, перо к бумаге,
но утопил рассудок в мутной браге.