Cis...

Тихо, не дыша, крадутся тени,
Превращая в сладкий сон обман.
Ты теперь ни с этими, ни с теми,
Обманувший Время дон Жуан.
Ты сумел сбежать от вечных стражей,
Раскачал весы – и был таков.
Что осталось – разве это важно?
Жизнь и смерть – для прочих чудаков,
Что сумели все успеть едва ли,
И, попав ко Времени в капкан,
На ошибках больше потеряли.
Пасторальный сахарный туман
Им подарком и мерилом веры,
Их мечтой – да надо ли оно?
Как играть, когда все масти серы
И «ноль-ноль» – все кости домино?
Скука, добродетель, ложь во благо,
Смерть за правду, биржа, прибыль, дети…
В бесконечном поле алых маков
Так легко поверить в сладость смерти,
В справедливость сна, в закон покоя –
Оглянись: кто дышит за спиною?

Это совесть или это скука,
Или – с вестью – гость давно нежданный?
У камина Память греет руки,
Кутаясь в прожженный пыльный саван.
А в конце строки поставим точку,
И присыплем – не песком, а пеплом.
С возрастом все холоднее ночи,
Дни бледнее, медленнее время.
В зеркале холодной тусклой стали
(что, мой милый друг, и ты стареешь?)
Отраженье прежнее – едва ли
Время есть не думать о дуэлях.
Там, в хрустальной глади – неизменны,
Словно в витраже, застыв навечно,
Ждут тебя – теперь, наверно, тени:
Имена, поступки, годы, лица…
Прошлое не может повториться.
Вон оно – за шахматным столом,
Ждет ваш ход. Что думать о былом?
Все, что прах – то к праху возвратиться.
Оглянешься: в белизне туманной
Огонек – улыбка донны Анны.