Стихи

На ширпотреб
Дева Мари

…как горький пьяница, проснувшись поутрУ,
дешёвым пойлом гасит тошноту,
так я глушу стихами,
и проба их не выше, -
смертную тоску.

предвижу –
усмешку циника и иже с ним: «Вам, барышня, нас больше нечем удивить. Уж, пробовали – не дышать, кромсать себя, топить…
Ну, хватит, право слово, убогостью своей на пропитание просить».

Оставлю без ответа. Что скажешь тут?
Ну, разве – дерзко – как кальмар с испугу – струю чернил метнуть:
«Шагай своей дорогой! Да под ноги смотри – не ровен час, случится и с тобой.
Даёшь очко вперёд, что не поникнешь, гордой ныне, головой?
Серьёзно?! Ну, ты красавец! Яго!
Ну-ну… силач..
ступай.. со мнением своим в обнимку, целуйся с ним же – всласть, без перерыва пей – его – кружащий твой, не знающий другой отравы, ум.

А мне – дай горькую глотками малыми тянуть;
оставь со мной надежд, что научусь
невосприимчивой быть к яду».

..да – была я – и нищенкой и чёрным топляком,
на плаху шею возлагала,
«И это всё ВО ИМЯ и О НЁМ!», -
в заглавие и между строк писала; от стонов корчилась и глохла немотой.
Читатель мой,
свидетелем ты был, что в пьесе этой,
где декорациями выжженная степь и вольный ветер,
заглавная актриса, – что в ночИ костра огонь, -
была лишь эпизодом бледным моя несостоявшаяся роль... –
в серёдке где-то,
мЕльком,
пробелом,
случившимся у Мастера нечаянно,
на перепутье
перед точкой с запятой.

..и только не пыталась – госпожою быть.
Да можно ли – закОпченные сажей руки (хоть в первом классе Сандунов)
до благородия кровей отмыть?!
Поддать парку, чтоб в лёгких закипело, намылиться по Уши от душИ, и зло тереть мочалом наготу – до той поры,
покуда в изумленьи обнаружить, что кожи нет … –
оставшись без коры, белею срамотой, как предназначенный на рубку ствол.

ещё шумит листва,
и птица глупая устроит здесь гнездо,
но тыщу раз потом,
переживя своих птенцов,
помянет этот день –
стон нЕмощи, рассыпавшейся веры пыль, плен невозможности сойти с пути, и мыслей пораженца тлен.

..и, сокрывая стыд, я ветви опущу.
Не голизны стыжусь.
Одетая в кору, скрывала как могла
изношенность застиранных острот и, выжатых покорной немотой до сухости обычных слов,
предметов нижнего белья;
теперь всё на виду.

..и забракует мэтр-краснодеревщик мой изуродованный болью стан,
редчайшие породы древесины он знавал...
Рассудит чинно,
папироскою в прищуре рта дымя,
и будет трижды прав:
не стоит выделки сия овчина;

..и сморщится брезгливостью поспешной, асаи пробовавший нежность, эстет-гурман,
свой тонкий вкус, ценя всего превыше;

..подруга оборвёт: «Нельзя же быть такой безвольной! Убьёшь себя, довольно!», -
и ей – охотно верила б, когда
однажды,
между прочим,
вместе с делом,
меня б она не предалА.

…что остаётся? –
под ножи,
в опилки, вязкий клей,
под пресс.
А после – в горку штабелей –
растёт всё выше
(«Ты не одна такая», - слабО вам как-то Иначе утешить?!), -
на ширпотреб


иное что, или судьба? –
пылиться на холодном складе,
впитать
всю сырость заодно с мочой приблудного кота,
и ей же пухнуть;
и (позвольте здесь без рифмы, *) –
в который раз (!)
при появлении купца:
«Такой гнилой доске и пЕтель не сдержать», -
быть отбракованной опять.