Я ослаб.
Мои зубы сточились.
Нет той резвости в лапах быстрых.
И уже мне давно не снились,
сны о вещем - они затмились,
снами полными волчьей боли...
Шкурой чувствую, где-то рядом,
егеря запасаясь дробью,
ждут добычу и кроют матом
непогоду...
Такая правда...
Я уже не матёрый хищник.
Шрамы ноют.
Бреду калекой,
по тропе мне давно знакомой.
Здесь я жил.
Здесь хватал удачу.
Рвал на части чужую правду
и захлёбывался...
Ведь ярость
утоляла собою жажду...
Я ослаб.
Даже волчья стая,
отвернулась,
увидев немощь.
А вчера ещё не играя,
признавали меня...
Но немощь...
Немощь... Немощь...
Какое слово.
В нём всё сказано...
Егеря!
Натравите своих ищеек,
пусть они растерзают в клочья
моё тело,
чтоб даже пятен
не осталось на белом снегу.
Я иду к вам.
Иду... Иду...